Текст книги "Драго. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Сергей Извольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

Неожиданно.

– Не вижу проблем, – после некоторого раздумья произнес я.

– Я хочу, чтобы ты поклялся на Крови.

Вот как. Еще более неожиданно.

Причем, насколько я чувствую эмоции Доминики, она сейчас не лукавила насчет «самого ценного в этой жизни».

При этом что-то не сходится: я прекрасно помню, как Николетта мыслеобразами отлично дала мне понять, что Доминика смотрит на нее как на ресурс. Как на пустое место; словно на инструмент или даже как на корм – проанализировал я собственные воспоминания об эмоциях Николетты.

Очень странно и непонятно все сейчас происходящее.

А когда очень странно и непонятно, я – как и Доминика, кстати, всегда волнуюсь. Тем более волнуюсь, что события принимают весьма крутой оборот.

– Ты поклянешься? – поинтересовалась Доминика, внимательно на меня глядя.

Опасная женщина. И уже не в первый раз она ждет моего ответа в ситуации, когда от этого самого ответа зависит моя жизнь. Не нужно быть эмпатом, достаточно немного уметь в логику, чтобы понимать: если я сейчас откажусь, стану отыгранной картой, подписав себе смертный приговор.

Вопрос только в том, когда Доминика меня попытается убить – прямо здесь и сейчас, или после. Сама, или чужими руками. Или вообще она может слить меня Скрипачу в преддверии посещения замка. Думаю, что если откажусь, меня попытаются убить сразу за пределами ее спальни, как только я выйду за дверь.

– Я поклянусь. Но когда и как?

– Здесь и сейчас.

– Но… – неуверенно приподнялся я на локте.

Клятва Крови, и шире – Магия Крови, работает только у владеющих одаренных. Я, конечно, тоже могу ей воспользоваться – но Доминика ведь об этом не знает, и не должна знать.

По идее.

Мне, по моей легенде отказавшегося от дара владения, пусть и сохранившего энергетические каналы, чтобы воспользоваться силой Крови нужно Место Силы и хороший проводник из одаренных.

– Никаких но, – улыбнулась Доминика, перекатившись по кровати и доставая футляр. Открыв который, извлекла небольшой ритуальный клинок.

Доминика, как погляжу, просто кладезь самых разных артефактов – сначала синий яхонт на Николетте, теперь вот клинок, от которого, едва он показался из экранирующего магию футляра, просто фонит стихийной силой.

– Готов? Не передумал? – поинтересовалась Доминика.

– Готов. Не передумал.

– Ты сейчас на собственной Крови поклянешься всеми силами оберегать Николетту Агилар на вашем совместном пути к вершинам власти в корпорации и в мире.

– Я сейчас на собственной Крови поклянусь всеми силами оберегать Николетту Агилар на нашем совместном пути к вершинам власти в корпорации и в мире.

– Руку.

Я протянул руку, и Доминика легко чиркнула мне по запястью. Показалось всего несколько капель крови, которые после легкого движения клинком Доминики – она зацепила их острием изогнутого лезвия и подняла их в воздух, образовали круг. Круг, ярко засветившийся алым; и по следующему жесту ритуального ножа, повернувшегося в горизонтальную плоскость. На этот алый круг левую раскрытую ладонь я и положил.

– Я, Драго Младич, первый своего имени, на собственной Крови клянусь всеми силами оберегать Николетту Агилар на нашем совместном пути к вершинам власти в корпорации и в мире.

Ритуальный круг полыхнул, почти сразу истончившись и исчезнув. Все, клятва принята – и теперь если я ее нарушу, меня моментально догонят последствия. От которых не факт, что блок сохранения сознания убережет.

– Спасибо тебе, – просто сказала Доминика.

Убрав нож в футляр, она снова перекатилась по широкой кровати. И положила футляр в открытый ящик тумбочки, звучно его захлопнув.

– Прежде чем отвезешь Ники на остров сегодня для тренировки… – обернулась ко мне Доминика, усаживаясь на кровати на колени.

– Да?

– Заедь в башню, и зайди ко мне в кабинет.

– Зачем?

– Как зачем? Субординация. Ночью ты трахал меня, а утром я, как твой непосредственный руководитель, буду трахать тебя. И за Момбасу тоже. Так что готовься, а пока… у тебя, до рассвета, есть еще немного времени, – Доминика после этих слов улыбнулась, и словно дикая кошка запрыгнула на меня, так что ее волосы водопадом упали сверху.

Глава 17

Меня серьезно раздражала гнилостная, бьющая в нос сладковатая вонь из хаотично расставленных мусорных баков неподалеку.

Еще сильнее меня раздражали наши галдящие спутники, наряды которых переливались аляповатыми цветами, а руки-крылья мелькали в жестикуляции множества бесед. Спутники, который здесь, в темном злачном переулке Джанктауна выглядели яркой стаей попугаев.

Кроме того, меня направленно раздражал Вася, который крикливо пытался объяснить огромному охраннику, что мы пришли по персональному приглашению. Охраняющий вход в клуб Неон громила, который был на две головы выше Василия, на него лишь изредка лениво посматривал. Этот охранник меня тоже раздражал. Как и второй, расположившийся с другой стороны от заветной двери и медленно, равномерно двигая массивной челюстью, жуя жвачку.

Еще меня ужасно раздражали взгляды и возгласы компании людей позади, которая только что выгрузилась из двух такси. И не меньше десятка персонажей, разряженных еще ярче чем мои, привезенные с Полигона «уважаемые люди» с интересом смотрели, как мы всем кагалом сгрудились прямо перед входом, уткнувшись в преграду из двух массивных громил-охранников.

Только двое меня сейчас не раздражали – это Чумба и Патрик. Бурбон, со скрытым лицом капюшоном, стоял за моим левым плечом, внимания ничьего не привлекал, и вел себя в высшей степени образцово. Патрик, выполняющий роль телохранителя, стоял за правым плечом и на глаза мне вообще не попадался. И именно из-за этих моих спутников «уважаемые люди» из свиты Васи плотно окружая нас, старались все же при этом держать дистанцию.

Прибыли мы сюда, в тупичок Московского переулка Джанктауна, весьма большой, внушительной и галдящей респектабельной компанией уличной банды Полигона – у всех, кроме сопровождающих девушек, куртки городских охотников с белым демоном на спине. У некоторых даже, как знак особого отличия, глаза демона с красной подсветкой.

В тени членов уличной банды я и держался по согласованному ранее плану. Не собираясь изначально даже на минутку брать первую скрипку в дирижировании походом в ночной клуб. Официально возглавлял нашу столь многочисленную делегацию, прибывшую из Полигона в знаменитый не только на весь Занзибар, но и на всю Танганьику ночной клуб Неон, Василий. Он вышагивал под руку со своей объемной дамой, которую, как я недавно узнал, звали Лиззи Джей Паркер.

Оба они во главе группы выглядели весьма приметно. Вася – тем, что по моему намеку не использовал попугайских мотивов в имидже. Татуировка в виде белого черепа на лице – единственный акт эпатажа, который он позволил себе на Занзибаре. Так что сейчас Василий был в сдержанной черной экипировке городского охотника, с белым демоном на спине и белым силуэтом черепа на лице, которые друг друга дополняли; кроме того, на высоком стоячем воротнике его куртки было написано «Samurai».

Я в шутку недавно посоветовал, а Вася вдруг взял, и сделал.

Подруга Василия – Лиззи Джей, юная, но уже не по возрасту внушительная дама, щеголяла статями, туго затянутыми в усыпанное блестками черное платье. Длинные волосы у спутницы Василия были заплетены во множество африканских косичек, и стянуты в хвост. Туго замотанный у основания, поднятый от макушки вверх и уже с высоты изгибающийся вниз, к спине. Если в туманном полумраке смотреть, то почти Сара Кэрриган, после того как она из облика королевы зергов приняла обратно человеческий вид. Только Лиззи Джей, наверное, по объему могла вместить в себя целых три оригинальных Сары. Три с половиной или даже может быть целых четыре – скользнул я взглядом по объемной фигуре девушки.

В руках Лиззи держала сумочку клатч, усыпанную блестящими камнями – не думаю, что настоящие бриллианты. Ну, по крайней мере я на это очень надеюсь. Все же Вася оперирует бюджетом Полигона, направляемым мной на содержание уличной банды. И не хотелось бы, чтобы он осваивал средства в сторону ситуативных подарков для подруги.

Василия и Лиззи Джей окружало полтора десятка свиты галдящих «уважаемых людей». Все они составляли ближний круг рулящего на улицах Полигона Василия, и напоминали рублевских бомжей. Ну вот честно, только чернокожие и блесток в одежде побольше.

Официально Василий сейчас, как глава уличной банды Полигона, пришел со своими ближними отдохнуть в клуб. Неофициальная, и главная цель нашего визита – я привел Чумбу на подпольные бои.

Я, Чумба и сопровождающий меня в качестве телохранителя Патрик держались в центре аляповатой и крикливой группы «уважаемых людей». Общий гвалт и галдеж которых, кстати, постепенно сходил на нет – даже до самых твердолобых начинало доходить, что все идет немного не по плану. Потому что вот уже полминуты мы без движения стояли перед преградой из двух массивных громил-охранников, которые закрывали нам проход в клуб Неон.

Лишь один кадр, «уважаемый человек» с попугаистым золотым перьевым воротником на куртке, как назло расположившийся прямо передо мной, продолжал визгливо говорить что-то стоящему рядом с ним другому «уважаемому человеку». Вдруг послышался сдавленный вздох, раздавшийся одновременно с глухим звуком удара, и крикливый речетатив прервался на полуслове. Ну слава тебе господи. Вернее, спасибо Патрик – кажется, ирландец почувствовал мое настроение, и коротким тычком под ребра заткнул последнего оратора.

Василий между тем, уже вполне прилично освоившийся с ролью моей уличной десницы, главного на Полигоне, сейчас явно сдал и растерялся. Он откровенно спасовал перед непроницаемым безразличием охраны и похоже, не знал что делать. Но, надо сказать, охрана на входе, конечно, внушительная. Клуб Неон – своеобразное заведение, здесь могут встретиться гости самого разного социального статуса, от самого дна до самого неба. И если обладателям высокого рейтинга – главный вход и предупредительные администраторы, то таким как мы – закуток вонючего переулка черного входа.

Ворота черного хода охраняли самые настоящие гиганты. Без генетической коррекции, или без корректирующей хирургии и генной модификации явно не обошлось. Две самые настоящие глыбы, ростом ближе, наверное, даже к двум с половиной метрам. Просто башни из костей и мяса, при этом хорошо вооруженные. Пистолеты на бедрах, автоматы за спиной. Оба голые по пояс, и на плече у каждого по одному металлическому наплечнику, прикрепленному к портупее, перехлестывающей грудь крест-накрест, что внешне добавляет колорита. На орков из вселенной Вархаммера чем-то походят, кстати. Если б не бороды лопатой, и кожу им зеленую, так вообще вылитые.

Лиззи Джей, перехватывая у замявшегося Василия инициативу, неожиданно громко и внушительно заголосила. На африкаанс она сейчас что-то высказывала не желающим нас пропускать охранникам. Приободрившийся Василий подключился к подруге, на английском возмущенно втолковывая охраннику про наличие у нас приглашения.

Делал правда он это не совсем убедительно. И даже конверт с приглашением, который он достал. Охранника не заинтересовал.

Ох и не нравится мне все это.

Ночной клуб Неон – своеобразный клуб. Так как в нем встречаются все социальные слои, то всегда возможны некоторые случаи недопонимания. Которые максимально сведены к минимуму не только наличием серьезной охраны, но и порядком получения возможности в клуб попасть. Представители городского дна и уличных банд могут попасть в клуб, в верхнюю элитную зону – куда нам и нужно, только по приглашению действительных членов клуба. По приглашению действительных членов, которые за действия приглашенных отвечали. Так что если наша попугайская грядка нарулит себе и другим в клубе проблем – то отвечать будет тот, кто приглашение отправил. И мы, в первую очередь, будет отвечать перед пригласителем.

Правда, как показывает ситуация, в клуб еще нужно попасть.

Причем пропуск в клуб у нас был. И это даже не подделка – приглашение на самой настоящей, пахнущей духами гербовой бумаге с вензелями. В конверте, рукописно подписанным самой владелицей творческой мастерской Илоной Маевской. Ее личное приглашение, присланное после того, как на площадке Двадцать Седьмой улицы, а после в Третьем дистрикте Чумба быстро и жестко расправился с выставленными против него противниками. Как орехи щелкнул, даже не заметил.

Видеозапись подпольных боев официально не велась. Но на смертельном матче в Высоком Граде, в котором я участвовал вместе с Самантой, по идее видеозапись вроде как тоже не велась, но Марьяна Альбертовна мне потом нарезку видео демонстрировала. Так что предполагаю, что выступление Чумбы те кто надо – в данном случае Илона, увидела, и оценила – прислав на Полигон так нужное мне приглашение. Которое, в конверте, уже давно было в руках Васи, и он протягивал его для ознакомления охранникам. А они, в свою очередь, на конверт даже внимания не обращали.

Толпа прибывающих в клуб гостей позади нас становилась плотнее – только что прибыло еще пара компаний. И совсем немного времени, похоже, осталось до того момента, как со словами «мальчик иди отсюда, не мешай», громила-охранник попросит Василия и его попугаев, в толпе которых мы с Патриком и Чумбой, освободить проход.

«К гадалке не ходи», – подсказал внутренний голос.

Не было печали – посмотрел я, как громила по-прежнему демонстративно не обращает внимания ни на конверт в руках Василия, ни на возмущенные возгласы Лиззи Джей. Голос которой, кстати, звучал гораздо более авторитетно, чем у замявшегося Васи.

Сам я, кстати, по статусу сотрудника Некромикона вполне мог пройти красиво через главный вход. Но как сотрудник Некромикона я сюда не шел – затесавшись в группу уличной банды Полигона. Неофициальный, так сказать, визит. И ведь сначала собирался через главный вход идти – но потом что-то дернуло, как почувствовал возможные проблемы.

«…» – устало выругался я, испытывая испанский стыд и за Васю, и за ситуацию.

И поморщился от очередного приступа головной боли. Вот она – причина моего злобного раздражения на всех вокруг и вообще на целый мир. Уже неделю, без одного дня, у меня сильно болела голова. Причем болела не просто сильно, а очень сильно. И это не купировалось болеутоляющими – боль являлась фантомной реакцией приспосабливающегося организма, усиленного имплантами.

После безумной ночи с Доминикой, уже ближе к обеду, во время выволочки которую она устроила мне перед всем начальственным составом оперативного департамента, у меня начала сильно болеть голова. Вернее, я тогда думал, что это сильная боль – как оказалось, сильная боль пришла к вечеру. И больше никуда не уходила.

Следующая ночь прошла для меня как во сне. Настолько было все плохо, что я даже иногда не разделял где реальность, а где сон – в который из-за сильной боли я проваливался как в бездну, но ненадолго.

Когда следующим утром понял, что головная боль уходить не собирается, уже даже к доктору собрался. Хорошо с дядюшкой Абрамом решил посоветоваться, к какому специалисту лучше обратиться, чтобы не оставить информационных следов. Старый еврей удивился моему незнанию, и просветил про особенности привыкания к усилению организма.

То, что со мной происходило – это естественная, как оказалось, реакция. Обычный человеческий организм не сразу принимал и осваивал новые возможности. Кроме того, для меня ситуацию усугубляли особенности протокола 13-1-1: ради лучших и оптимальных возможностей для освоения новых миров, при усилении организма не подразумевавшие калибровку нервной системы под изменившиеся реакции. И мой мозг с центральной нервной системой, как объяснил мне дядюшка Абрам, работали по-старому, воспринимая глубинной памятью мое тело прошлого образца. Я же двигался и существовал уже в ином состоянии, качественно измененном. И постоянно, ежесекундно, был вынужден контролировать каждые свои действия и движения.

К такому, к такой реакции организма, кстати, никто меня не готовил и даже об этом не предупреждал. Просто потому, что считалось – это общеизвестно. Для всех тех, кто усиливал или только собирается усиливать свой организм с помощью имплантов.

В общем, по итогу о такой перспективе знали все причастные, кроме меня.

Я ведь парень уникальный: как в магии для меня оставались закрыты многие элементарные вещи, который «всем давно известны», так и после усиления организма неожиданным сюрпризом оказалось, что ждет меня самая настоящая пытка.

Олег об этом, как оказывается, тоже не знал – в его памяти я отклика не нашел. Зато нашел в своей памяти старой жизни: примерно о таком писал Эд Мэйси в своей книге «Апач», описывая будни пилота вертолета. И особенности привыкание организма к инструментам управления, в частности к моноклю с проекцией. Только Мэйси, говоря о преследующих пилотов головных болях, описывал лишь последствия информационной перезагрузки мозга, у меня же добавилась перезагрузка из-за физической рассинхронизации центральной нервной системы и изменившихся возможностей тела.

В общем, к такому испытанию меня жизнь совсем не готовила.

Способ избавиться от возникшей проблемы оказался весьма прост: банально перетерпеть. Правда, во всем этом наличествовал не совсем приятный момент. Чем сильнее изменялся организм, чем сильнее увеличивались его возможности, тем выше был шанс того, что боль не уйдет никогда. Только станет глуше, так что к ней хотя бы можно будет привыкнуть.

Но, даже если боль создаваемого нового организма совсем уйдет, то, как предупредил меня дядюшка Абрам, стоит дать себе послабление в нагрузках, выйдя из напряженного ритма на пару недель, а в отдельных случаях даже на несколько дней, как при форсаже организма, при долгой активности или на ответственном задании, головные боли моментально вернутся. В общем, мне теперь расслабленный пляжный отдых не грозит.

И еще теперь мне стали понятны мотивы Войцеха, который ежедневно вставал ни свет ни заря, начиная день с комплекса тренировок, причем тренировок отнюдь не простых разминочных. И, если день не включал в себя событийную насыщенность, утренним тренировочным комплексом себя как правило он не ограничивал. Я-то думал, что Войцех просто помешан на поддержании собственной физической формы, а оказалось вот оно что…

В общем, все причастные измененные люди о сопутствующих усиливающим имплантам неудобствах знали, но молчали. Принимая как тот самый крест, который необходимо нести.

Я вот только не знал, а так бы еще десять раз подумал – мелькнула злая мысль.

Не раздраженная, а именно злая. Потому что с момента прихода головной боли я ни одной ночи не спал нормально. Даже с сильным снотворным я проваливался не в сон, а в мутное бессознательное состояние. Напряженный мозг просто не отключался, и я путешествовал в различные странные миры, порожденные бодрствованием во время сна разума. В одну из ночей накрыло так сильно, что вообще подумал, что не выдержу и поймаю невозвратную белочку.

Легче становилось тогда, когда чем-то себя грузил. Когда занимался магической теорией и практикой с Николеттой, да и вообще, когда сохранял концентрацию во время выполнения какой-либо сиюминутной задачи, все шло даже более-менее нормально. Но стоило только попытаться расслабиться, как мысли начинали путаться, меня периодически бросало в пот, пару раз даже накатывали панические атаки. И все это, на фоне непрекращающейся головной боли, накладывалось на копящуюся от бессонницы ватную глухую усталость.

От испытываемых неудобств я даже пересмотрел свое беспокойство по поводу «армии клонов» – по поводу возможности корпораций создать тысячи тысяч универсальных солдат, усилив их имплантами до уровня средних одержимых. Все же цена за получаемые возможности велика. Что неудивительно – глупо было думать, что возможности сошедших с небес богов можно получить «просто так».

Но успокоился я ровно до того момента, как вместе с Накамурой попытался разобраться в протоколе 13-1-1. Я за эту неделю во много пытался разобраться – из-за бессонницы времени у меня было просто в край завались.

В общем, обозначение «1–1» в индексе присутствовало не зря: мне накатили самую продвинутую версию. Для командного, так сказать, состава. Протоколы серии «13-2», как сказал Накамура после изучения вопроса, вызывали не столь сильный отклик организма, не говоря уже о серии «13-3». Причем боевая эффективность отличалась не слишком сильно. Так что, не успел я успокоиться насчет волнений об «армии клонов», как беспокойство вернулось снова. Усилившееся, на фоне тревожности стресса, вызванного бессонницей.

В общем, мое постоянное раздражение уже давно переросло в неуходящую, копящуюся в груди злость на весь окружающий мир. И в общении с любыми людьми мне приходилось с усилием сдерживаться, чтобы не срываться и не становиться самым настоящим говнистым мудаком.

Спасение пришло, откуда не ждали. Не совсем спасение, конечно, облегчение небольшое, но это уже, на мой взгляд, немало. И случилось это буквально вчера, когда я нашел спасение от боли – с помощью Николетты. Когда во время тренировки я почти потерял сознание, и вырубился ненадолго, она неожиданно смогла мне помочь. И опытным путем мы выяснили, что Николетта, когда я полностью расслабляюсь, может своим успокаивающим прикосновением и легким ментальным натиском заставлять боль если не уйти, то угаснуть до такого состояния, что я на некоторое время перестаю ее замечать. Настолько хорошо это у Николетты получалось, что я вчера даже смог поспать целых три с половиной часа, ни разу не проснувшись.

Сейчас Николетты рядом не было. Зато, крепко обнимая, меня сопровождала уже привычная, вернувшаяся спутница боль, а под руку держала мерзкая злобная раздражительность – меня буквально бесил весь окружающий мир. Да я даже сам себя бесил – как сказал бы Виталик господина Мусанифа, книги которого я читал в прошлой жизни, бесил я сам себя до полного, сука, отвращения.

Вот прямо все вокруг вызывало жгучую ненависти – хотелось сжечь к чертям этот отвратный гнилой переулок, тупую охрану из двух громил, да и вообще весь славный остров Занзибар, гори он синим пламенем.

Как раз в этот момент накатил особо сильный приступ боли, от которого я поморщился. Дровишек во вспыхнувший ярче огонь злобного раздражения подкинул еще звонкий смех, раздавшийся из-за спины. Время ожидания становилось уже непереносимым, а каменные лица двух громил у входа никак не менялись. Более того – один из них, обернувшись ко второму, насмешливо проговорил что-то. Что-то, что даже не перевел мой переводчик личного терминала.

Но фраза была сказана на каком-то из звонко-шипящих восточноевропейских языков – чешском или сербском. И славянской памяти крови мне вполне хватило понять, что Василия только что назвали забавной обезьянкой.

Громилы хохотнули, а после тот, который отказывался обращать внимания на конверт у Василия в руке, перевел взгляд на Лиззи Джей.

– Máš dobré zuby, – сделал охранник комплимент спутнице Василия, и шуточно поклонился, осклабившись в бороду.

– Jo, tak velká prdel se špatnými zuby nevyroste, – ответил второй, и братья-славяне дружно грохнули хохотом.

«Добре зубы», «велка прдель», «невыросте» – знакомые все слова легко сложились в смысл сказанного. И я легко перевел западнославянскую речь.

«Хорошие у тебя зубы» – сказал первый, а другой вторил: «Да, с плохими зубами такую задницу не наешь»

Они сейчас не просто нас не пропускали, но еще и делали из нашей компании посмешище. Показательно игнорируя конверт в руках у Василия.

Почему? Да потому что кому-то это выгодно.

И что сейчас? Уходить?

Мда.

Вообще, конечно, по уму – надо бы уйти.

Вот на самом деле – это будет максимально правильно и рационально. Но тот, кто готовил ловушку неудобного положения перед входом, наверняка учитывал менталитет уличной банды. И возможности пошатнуть авторитет банды, развернувшись от входа.

Приглашение у нас – от Илоны, есть. И тот, кто дал указание нас не пропускать, если мы уйдет, по-настоящему огребет реальных проблем – не стоит недооценивать авторитет господи Маевской на Занзибаре.

Я бы сейчас ушел, честное слово. Мне на пошатнувшийся авторитет плевать – я сам любой авторитет могу шатать что твой дом шайтан труба шатает. Но охранник только что оскорбил Лиззи Джей.

«Что эта мразина себе позволяет?» – возмущенно взвился внутренний голос.

Какая бы подруга Василия раздражающе-крикливой не была, и сколько бы ресурсов на ее прокорм и яркий имидж в бюджете Полигона не исчезало, но эта девушка – часть тех людей, которые считаются моими.

Тронув Чумбу за плечо и не оборачиваясь махнув Патрику, я шагнул вперед, протискиваясь между двумя бойцами из свиты Васи. Оба были в куртках с эмблемой белого демона, только один лысый – с татуировкой в виде широкой белой стрелки по всему черепу, от затылка до широкого носа, а голова второго увенчана густой копной африканских косичек. Выйдя из толпы, я подошел к преграждающим нам вход громилам. Василий, при моем приближении, облегченно вздохнул и посторонился.

– Шалом, православные, – произнес я, снизу вверх глядя в глаза ближайшему охраннику. Вблизи он казался вообще настоящей башней.

– Правая или левая? – не дожидаясь ответа на приветствие, почти без паузы поинтересовался я. Ответа от озадаченного громилы я, по-честному, подождал целых две, может быть даже три секунды.

– Ну тогда и правая, и левая, – пожал я плечами. После чего быстрым, незаметным для обычного взгляда движением выхватил пистолет и прострелил обе ноги охранника. В коленях.

– Правая или левая? – тут же поинтересовался я у второго громилы.

Тот вопроса или не понял, или даже не услышал – из-за эха от сдвоенного выстрела, звук которого слился почти в один. Еще уже кричал первый охранник, который упал на бок и тянулся руками к ногам.

Больно, не спорю. Даже сочувствую немного.

Оставшийся громила потянулся было за оружием, а я поймал его взгляд и демонстративно подкинул свой пистолет вверх. И сам увел глаза следом за подброшенным оружием.

Громилы-орки на входе, конечно, сильные, но довольно глупые – примитивная уловка сработала. Причем даже ментальным импульсом помогать не пришлось, не говоря уже о ментальной атаке подчинения: охранник, взгляд которого я поймал, вслед за мной машинально посмотрел наверх. В этот момент я – в прыжке оттолкнувшись ногой от металлического наплечника лежащего на асфальте и ревущего от боли громилы, высоко подпрыгнул и хлопнул второму ладонью по ушам.

Переборщил немного – все же не совсем еще контролирую движения. Но не убил, точно. Хотя убить, наверное, было бы даже мне сложновато – там голова такая, что лобовая кость плавно переходит в затылочную. Но что-то внутри все же было. То, что можно было сотрясти ударом – потому что оглушенный громила, потеряв связь с реальностью, дернулся и застыл, словно парализованный. Постояв секунду, он – все сильнее разгоняясь, со всей высоты своего немалого роста рухнул лицом прямо в грязный асфальт, вытянувшись как болванчик. От удара громила пришел в себя, попытался подняться, но я (пистолет уже прилетел, и я его поймал) прострелил ему обе руки в запястьях. Чтобы не повторяться.

Одному колени, второму запястья – пусть никто не окажется обделенным.

Тот, у которого были прострелены колени, уже отошел от шока и боли, и тянулся к оружию. Пришлось немного ударить ему ногой в челюсть, чтобы не делал ненужных движений.

Второй, пытаясь подняться и вернуть контроль над непослушными руками, заорал с сильным акцентом, брызгая слюной.

– You motherfucker, come on you little ass… fuck with me, eh?

Остановившись в крайнем недоумении, я расширенными глазами посмотрел на него, даже замерев от неожиданности.

– Вот это прикол! – не удержался я от возгласа. Дело в том, что я слышал эту фразу, которая в русском весьма вольном переводе, гнусавым голосом Гаврилова звучала как начало знаменитого диалога: «Ублюдок, мать твою, а ну иди сюда, говно собачье!..»

Надо же, совпадение какое. Момент воспоминания даже заставил головную боль совсем отступить. Но минутка ностальгии закончилась и я, взяв из рук Василия конверт, открыл его и неторопливо достал лист приглашения. Присел на корточки рядом с орущим громилой, который все никак не мог справиться с простреленными руками, я продемонстрировал ему приглашение, поднеся лист к лицу.

Охранник по-прежнему орал, брызгая слюной, которая попала и на приглашение.

– Мультипаспорт, – произнес я, подергав листом перед глазами охранника.

Тот почему-то после демонстрации приглашения исчерпанным конфликт не счел, продолжив орать и материться. Поднявшись, я вернул конверт с листом Василию.

– Жди до прделе, кур-р-рва! – вернувшись вниманием к охраннику, выразил я на общеславянском свое разочарование неудавшейся беседой. И ударом ноги отправил поспать и его.

Свита из «уважаемых людей» Полигона уже давным-давно молчала, а после моего перфоманса замолчала и подпирающая нас со спины толпа. Отрезало, как бабка отшептала. А еще, судя по эмоциям, никто из тех, кто только что смеялся над нами, делать этого больше не желал.

Тишина стояла такая, что слышно было даже попискивание крыс за грудой мусорных баков поодаль.

– Искусство дипломатии, – негромко произнес я, обращаясь в Васе, – это не только доброе слово, но и очень быстрое дело.

Хоть говорил я и негромко, но мои слова в тесном переулке разносились весьма широко.

– Пойдем-пойдем, не стойте в проходе, – хлопнул я по плечу Василия. – И так уже опаздываем.