Текст книги "Морской охотник"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

– Послушайте, – сделал он еще одну попытку, – я вас не обманываю! Расскажите мне, что вы знаете!

В конце концов, вы же именно за этим на Медный поплыли, больше незачем вам было перед штормом в море выходить!

Эти слова окончательно убедили Меллинга в том, что с «океанологом» что-то нечисто. Откуда он знает про то, что он шел к Медному? В газетах об этом вряд ли писали, да и нет на Медном никаких местных газет.

– Я шел к Медному? Да с чего вы взяли?! – весьма натурально удивился он. – Просто перед выходом в море я был слегка пьян, вот и захотелось показать своей команде, что я еще на что-то гожусь. Вы, молодой человек, когда доживете до моих лет, очень хорошо меня поймете. Так хочется иногда встряхнуться, особенно после пары порций виски.

– А почему вас тогда подобрали в квадрате сорок три – четырнадцать? Это уже в российских территориальных водах. Если вы шли не на Медный, то как там оказались?

«Надо же, и квадрат знает, – подумал Меллинг. – Неплохо японцы подсуетились».

– Честно говоря, я просто с управлением не справился один, – сделав вид, что это признание дается ему с трудом, сказал Меллинг. – Никто из моих людей в море перед штормом не пошел, а одному управлять траулером… – он не договорил.

– Ясно, – мрачно сказал Полундра, понимая, что откровенного разговора у них определенно не получится. Нужно было думать, что делать дальше.

Глава 15

Вернувшись к себе в палату, Дзюкити Каваи немедленно лег в кровать и притворился спящим. Однако на самом деле сна у японца не было ни в одном глазу. Дело сорвалось. Чтобы демоны разорвали этого русского на куски! Если бы не он, поручение, которое дал ему Яманиси-сан, было бы уже выполнено.

А теперь неизвестно, будет ли у него возможность сделать еще одну попытку.

Русский явно что-то заподозрил. Он выпустил его только потому, что все еще считает больным. Но как только пройдет некоторое время и русский подумает как следует, он наверняка поймет, что дело нечисто.

Японец чуть слышно скрипнул зубами. Да, самое страшное, что может случиться с человеком, это неудача при выполнении своего долга. И ему судьба преподнесла именно этот подарок. Будь трижды проклят русский!

В этот момент где-то за стенкой раздался выстрел пистолета. Каваи был абсолютно уверен, что это именно выстрел, перепутать здесь этот звук было не с чем. Японец напряг слух и сжался под одеялом, как пружина, он был готов к любой неожиданности. Однако время шло, а больше ничего не происходило.

Слышно тоже ничего не было, а вставать с кровати Каваи не решался.

Через несколько минут в коридоре послышались шаги. Каваи подумал, что идут к нему, и еще раз мысленно повторил то, что собирался отвечать на предполагаемые вопросы. Он проснулся, захотел в туалет, встал и пошел. Был еще немного не в себе, к тому же сильно болел живот. Поэтому вместо туалета он попал в какую-то темную комнату, увидел спящего, наклонился, чтобы выяснить, кто это, и как раз в этот момент его окликнули и в комнате зажегся свет.

Дзюкити прекрасно понимал, насколько неубедительно будут звучать такие объяснения. Но все же лучше такие, чем совсем никаких.

Однако шедший по коридору человек не дошел до его палаты. Прислушавшись, японец понял, что человек был не один.

"Наверное, это русский с девушкой, – подумал он. – Они оба идут в ту комнату, где сидели раньше.

Значит, судьба дает мне еще один шанс". Но, несмотря на то, что ситуация требовала немедленных действий, Каваи не торопился. Он еще несколько минут тихо лежал под одеялом. Потом, окончательно убедившись, что к нему пока никто заходить не собирается, японец осторожно встал с постели, скользнул к своему соседу по палате и несколько секунд слушал его размеренное дыхание. Приходить в себя этот русский пока явно не собирался.

После этого Каваи вернулся к своей койке и вытащил из-под подушки наполненный белой жидкостью шприц с надетым на иголку предохранительным пластмассовым колпачком. Сунув шприц в рукав – именно так он недавно скрыл его от глаз русского, – Каваи выскользнул в коридор. Теперь он шел очень медленно, осторожно и совершенно бесшумно, с пятки на носок, как настоящий ниндзя.

Каваи понимал, что в первый раз его скорее всего выдали звуки шагов. Поэтому теперь он шел раз в пять медленнее, но зато совершенно бесшумно. Конечно, риск и теперь был – русский парень или девушка могли случайно выйти в коридор и заметить его. Эта опасность была тем больше, чем больше времени он тратил на то, чтобы добраться до палаты американца. Но иначе было никак нельзя – не попадаться же дважды в один и тот же капкан?!

На этот раз Каваи повезло. Он благополучно добрался до палаты американца и, никем не замеченный, проскользнул внутрь. «Если русский и заподозрил что-то, то наверняка не думал, что я сегодня же сделаю еще одну попытку, – подумал Каваи. – Он ожидает, что я затаюсь, буду выжидать. Не имел он еще дела с нашим народом!»

По палате Дзюкити крался еще тише, чем по коридору, чтобы американец не проснулся и не поднял шум. Он-то, конечно, успеет сделать свое дело, но вот ускользнуть незамеченным наверняка не удастся.

А ведь это тоже важно, Яманиси-сан говорил об этом особо.

Лежавший на койке человек так и не пошевелился, пока Каваи крался к нему. Японец встал в изголовье кровати, вытащил из рукава шприц и быстрым движением вколол находившуюся в нем жидкость лежащему в плечо, прямо через рукав. И тут же навалился на него сверху. Лежащий дернулся, все его тело сотрясли судорожные конвульсии. Если бы не японец, он бы, скорее всего, свалился с кровати. Но спустя несколько секунд судороги пошли на спад, а потом и вовсе прекратились. Для гарантии Дзюкити подержал тело еще около минуты, а потом отпустил и пощупал запястье. Пульса не было. Не удовлетворившись этим, иногда пульс бывает настолько слаб, что прощупать его рукой невозможно, японец приблизил щеку к лицу лежащего. Ни малейшего дуновения. Дыхания нет. На лице Каваи появилась довольная улыбка. Лежащий на кровати человек был мертв, а значит, дело было сделано.

Так же бесшумно, как и вошел, Дзюкити выскользнул из палаты и прокрался в туалет. Там он вытащил из рукава опустевший шприц, сломал его на мелкие кусочки и спустил их в унитаз. Теперь никаких прямых улик против него не оставалось, можно было возвращаться в свою палату.

Так Каваи и поступил. Никем не замеченный, он вернулся к себе, лег в кровать и наконец-то спокойно уснул.

Глава 16

Сергей Степанович Берегов сидел на кухне и пил слабый несладкий чай, закусывая свежими сухарями, сделанными из белого хлеба. Больше ему сегодня ничего есть было нельзя – врач, прежде чем отпустить Берегова домой, очень долго стращал его возможными осложнениями, если он будет нарушать режим питания в первые три дня после отравления.

«Сегодня, значит, мне весь день только чайком с сухарями поститься, завтра, в лучшем случае, жидким супом, послезавтра фруктами. Да я от такой диеты скорее, чем от отравления, коньки отброшу!» – мрачно думал Берегов, один за другим кидая в рот сухарики. В его жизни еда играла очень важную роль, и перспектива сидеть на голодном пайке еще целых трое суток очень не радовала. С другой стороны, ослушаться врача Берегов боялся – слишком уж тот правдоподобно всякие ужасы расписывал. Вплоть до смертельного исхода.

«Чтоб этим японцам трижды провалиться! – зло подумал Берегов, отхлебнув еще немного чаю. – Нечего сказать, угостили ужином, показали восточное гостеприимство!»

Как раз в этот момент в дверь кухни робко постучали. Секундой позже на пороге появилась пожилая женщина, в обязанности которой входило следить за чистотой и порядком в большом доме Берегова.

– Сергей Степанович, там к вам приехали… – нерешительно сказала женщина.

– Я же ясно сказал – меня ни для кого нет! – раздраженно рявкнул Берегов. – Я болею! И вообще, у меня есть специальные часы приема. Пусть приходят в администрацию, когда положено, тогда и поговорим! Так этим посетителям и передайте.

– Сергей Степанович, они просили передать, что вас очень хочет видеть Савада Яманиси, – фамилию женщина выговорила чуть ли не по слогам.

– Японец, что ли? – Берегов так удивился, что даже заговорил нормальным голосом.

– Да, Сергей Степанович. Там их трое, очень хотят вас видеть.

Первым желанием Берегова было приказать Зине передать японцам, чтобы те убирались. Но любопытство все же взяло верх над гневом. Зачем Яманиси сюда приперся? Ведь он уже наверняка знает о том, что случилось. Для чего ему нарываться? Нет, видимо, причина серьезная. А если нет… Что ж, тогда никто не помешает ему самолично послать японца прочь" , – Ладно, веди его сюда. Но одного, эти, которые с ним, пусть на улице подождут.

Через минуту в кухню вошел Яманиси. Едва увидев Берегова, японец согнулся в долгом и низком поклоне.

Берегову пришлось встать из-за стола – неудобно как-то, когда тебе кланяются, а ты сидишь – не император.

– Здравствуйте, господин Берегов, – сказал японец, разогнувшись. – Позвольте принести вам искренние извинения за тот прискорбный случай, что произошел вчера.

– Хм… Да уж, извинения не помешают, – неприязненно хмыкнул Берегов. – Вы всех гостей так принимаете, господин Яманиси? Вся наша делегация отравилась!

– Я искренне сочувствую всем, кто пострадал. Надеюсь, вы передадите им мои слова. Причина случившегося в том, что наш повар использовал не вполне свежие продукты. Сами понимаете – долгое время мы были в море, свежего взять было неоткуда.

– Могли бы не нас к себе тащить, а сами к нам пойти, как вам и предлагали. Кстати, а почему же никто из ваших не заболел?

– Все, кто ел вчера с вами, – заболели, – сказал Яманиси. – Но мы не сочли возможным беспокоить ваших врачей, только одному человеку – нашему коку, Каваи, было настолько плохо, что его пришлось везти в ваш госпиталь.

– Что ж, его мне нисколько не жалко. Сам виноват.

– Именно так! – кивнул японец. – Не беспокойтесь, господин Берегов, он еще ответит передо мной за свой проступок.

– Лучше бы он передо мной ответил.

– Быть может, это немного смягчит ваш справедливый гнев, – в руках японца словно по волшебству появился белый конверт. Он с поклоном протянул его Берегову. Тот, недоумевая, взял конверт в руки, повертел:

– Что это такое?

– Маленький подарок вам, господин Берегов. Откройте – у нас в Японии принято смотреть подарок сразу же. Это мудрый обычай.

Берегов хотел было ответить, что они не в Японии, но не стал. Слишком уж знакомым на ощупь показалось ему содержимое конверта. Он оторвал краешек, заглянул внутрь. Внутри были деньги. Довольно толстая стопочка серо-зеленых пятисотдолларовых купюр.

– Здесь десять тысяч, – негромко сказал японец. – Я надеюсь, что этого достаточно, чтобы получить ваше прощение вместе с обещанием, что информация об этом прискорбном инциденте не станет широко известной.

– Хм… Достаточно, – кивнул Берегов, пряча довольную улыбку. Теперь он уже не считал этот инцидент таким уж прискорбным. Десять штук баксов – это очень веский повод простить японцев. А разглашать информацию об этом случае он и сам не собирался. Берегов не сдержался и довольно осклабился – получить деньги за то, что ты и бесплатно бы сделал, это, пожалуй, высший кайф, доступный государственному чиновнику.

– Я рад, – сказал японец, снова поклонившись. – Господин Берегов, теперь я хотел бы забрать нашего кока из госпиталя. Наверняка он уже нормально чувствует себя. Нам пора выходить в море.

– Не уверен, что врач его отпустит, – покачал головой Берегов. – Меня он еле выпустил, а ведь когда я пришел в себя, ваш кок все еще был без сознания.

– В этом деле я рассчитываю на вашу помощь, – вежливо, но твердо сказал японец, посматривая на конверт с деньгами. – Может быть, вы сумеете убедить врача? Ведь такой умный человек, как вы, не может не понимать важности научных исследований.

– Зачем вам так торопиться? – недоуменно спросил Берегов. – Никуда ваша корова не денется.

– Боюсь, что может деться. Мы только что получили информацию, что местные жители недавно видели ее в квадрате сорок один – восемнадцать. Если мы будем медлить, то можем упустить ее. Конечно, жаль, что нам придется отправляться в море без русского специалиста, но дело не ждет.

Берегов заколебался. С одной стороны, ему совершенно не хотелось сейчас никуда ехать. С другой – после полученной от японца суммы отказать ему в такой мелочи было просто невозможно.

– Хорошо, – сказал Берегов после короткого раздумья. – Сейчас я оденусь и поедем.

Через пятнадцать минут машина с японцами и Береговым подъехала к госпиталю. Однако возникла непредвиденная сложность. Кок и в самом деле уже пришел в себя и был готов отправиться на корабль, но отпустить его без разрешения главврача медсестра, дежурившая ночью, не могла.

– А, делов-то, – сказал Берегов, поняв, что сама девчонка ничего не сделает. – Заедем за Кравцовым.

Он тут близко живет.

Борис Михайлович, разумеется, был не особенно обрадован, когда его подняли с постели и выяснилось, что он срочно нужен в госпитале. Да ладно бы еще по какому-нибудь серьезному делу, так нет же, просто японца срочно выписать позарез понадобилось. Однако спорить с главой администрации было без толку. Берегов был непреклонен:

– Выпишешь – и возвращайся домой, хоть до вечера спи.

Приехавший с Береговым японец все больше помалкивал да улыбался, не разжимая губ, своей неискренней восточной улыбкой. Но, несмотря на его молчание, Кравцов быстро понял, что именно он основная движущая сила всего этого мероприятия.

«Вот ведь неймется тебе, обезьяна узкоглазая, – подумал Кравцов, переступая порог своего госпиталя. – Можно подумать, что за лишний день эта твоя недовымершая корова вымрет окончательно!»

Первым делом все прибывшие отправились в палату к Дзюкити Каваи. Кравцов померил ему температуру и давление, прощупал пульс, спросил о самочувствии – все это он делал, отчаянно пытаясь отделаться от ощущения, что действует как марионетка, которую кукловод подергивает за веревочки.

– Что ж, пожалуй, господина Каваи можно выписать, – сказал Кравцов, закончив все процедуры.

Берегов тут же перевел слова врача японцу.

– Отлично! Спасибо вам, господин Берегов! – Яманиси отвесил по поклону Берегову и Кравцову, после чего шагнул к своему подчиненному, наклонился над ним и о чем-то коротко спросил по-японски.

Тот ответил одним словом:

– Хай.

Берегову показалось, что, услышав утвердительный ответ на свой вопрос, Яманиси обрадовался несколько больше, чем можно было ожидать – его глаза так и сверкнули. Это было довольно странно: в самом деле, ну даже если не смог бы кок сегодня выйти с ними в море, подумаешь, велика потеря!

Каваи встал с кровати – одеваться ему было не надо, так как ночью никого из пациентов так и не раздели. Кравцову, у которого на душе было все же немного неспокойно, сразу полегчало. Японец выглядел вполне здоровым, двигался уверенно.

Все вчетвером они вышли из палаты и двинулись к выходу. Но случилось неожиданное – когда они проходили мимо двери ординаторской, она распахнулась, и на пороге показался Полундра, за плечом которого стоял американец.

Ни Берегов, ни Кравцов, которые подняли глаза на Полундру, не заметили, какими взглядами обменялись в этот момент японцы. В глазах Яманиси, устремленных на кока, полыхнула такая ярость, что с него в этот миг можно было бога гнева ваять. А Дзюкити Каваи пошатнулся и побледнел. Он смотрел на американца с ужасом, как на призрака. Но обменяться хоть парой фраз японцы не успели – нужно было делать вид, что все в порядке. И это им удалось – спустя пару секунд на бесстрастных восточных лицах не осталось и теней эмоций.

– А вы почему по госпиталю разгуливаете? – накинулся Кравцов на американца, обрадовавшись, что есть на ком сорвать раздражение, – Кто вам позволил встать? Вы же в любой момент можете в обморок упасть! А вытаскивать вас потом опять мне!

Меллинг пожал плечами – из этой гневной тирады, произнесенной по-русски, он не понял ни одного слова.

– Да с ним уже все в порядке, – сказал Полундра, заслоняя собой Меллинга. – А что, японца вы уже выписали?

– Да. Они сегодня уходят в море, – ответил Полундре не главврач, а Берегов.

– Да ну? А как же я? Ведь я должен их сопровождать!

– А вы уже в состоянии? Может быть, будет лучше, если они первые дни без вас обойдутся?

– С какой это стати? – Полундра выразительно посмотрел на Берегова. Тот, разумеется, не был в курсе того, кем является этот «океанолог» на самом деле и каковы его истинные цели. Но его должны были предупредить сверху, что присутствие на японском судне русского специалиста – очень важно.

– Ну, в общем, как знаете, – Берегов правильно понял взгляд Полундры. Да по большому счету ему было и безразлично, будет этот странный парень гробить свое здоровье или нет.

– Вы сегодня выходите в море? – по-английски обратился Полундра к Яманиси. – А как же наша с вами договоренность?

– Я был уверен, что вы сегодня не в состоянии плыть с нами. Отравление…

– Раз уж он, – Полундра кивнул на кока, – может, то, значит, я и подавно не надорвусь. Отравление-то у него было тяжелее, – последние слова Полундра произнес с иронией. – Я иду в море с вами.

– Может быть, все же вы еще хотя бы день побудете на берегу…

– Почему бы и нет? Побуду, если и вы тоже побудете.

Яманиси стоило огромного труда не вцепиться сейчас в горло этому русскому или, на худой конец, своему коку. Надо же было, чтобы все так неудачно сложилось! Американец жив и, скорее всего, уже разболтал все, о чем разузнал от Окубо и догадался сам.

А теперь еще русский оказался здоровым, и нет никакой возможности от него отделаться! Нужно было немедленно принимать какое-то решение, иначе его молчание станет выглядеть подозрительно…

Но никакого решения Яманиси принять не успел.

Откуда-то из глубины госпиталя раздался топот, кто-то приближался почти бегом. В следующую секунду из-за поворота появилась медсестра Даша:

– Борис Михайлович! Гаранин умер!

Несколько секунд ответом ей была гробовая тишина.

– Кто умер? Гаранин?! – наконец выдавил из себя Кравцов. – Почему? Он же не травился!

– Не знаю! Может быть, это из-за… – Даша осеклась, встретившись глазами с Полундрой.

– Из-за чего?

– Они ночью с Сережей подрались.

– Так. А теперь по порядку, – решительно вступил в разговор Берегов. – Что за Гаранин, с кем подрался, отчего умер?

– Гаранин – это сотрудник ФСБ. Он допрашивал его, – Кравцов кивнул на Меллинга. – Вчера он потребовал, чтобы я его оставил в палате на ночь. Возражать у меня не было причин. Больше я ничего не знаю.

– Так, а ты что скажешь? – спросил Берегов у девушки.

– Я, в общем, ничего не знаю… – пробормотала она, опустив глаза.

– Ты мне не крути! Я сам слышал, как ты сказала, что они подрались с Павловым!

– Я ночью услышала шум в той палате, – не поднимая глаз, тихо сказала девушка. – Пошла узнать, в чем дело, и увидела, что Гаранин из пистолета в Сергея целится.

– А потом?

– Потом Сергей у него пистолет ногой вышиб, а самого его ударил по шее. Гаранин упал.

– Он был жив! – возмущенно сказал Полундра. – Это был не смертельный удар! Да и пульс я у него проверял – он был жив!

– Подождите, Павлов, дойдет дело и до вас, – официальным тоном сказал Берегов. – А вы, – он снова обратился к медсестре, – проверяли, был ли жив этот Гаранин после того, как Павлов его ударил?

– Нет… Сергей пощупал ему пульс и сказал, что все в порядке.

– А вам не кажется, что в данном случае он был стороной заинтересованной? Почему вы не проверили сами? Вы же медсестра! У вас есть медицинское образование!

– Я… Я не подумала… Я поверила…

– Все ясно. Так, Борис Михайлович, немедленно идите к этому Гаранину, проверьте, правда ли он мертв. Даша, вы сейчас пойдите и вызовите милицию. А вы, – Берегов повернулся к Полундре, – идите в ординаторскую и сидите, ждите, пока не прибудет милиция. Надеюсь, вы понимаете, что вам не следует никуда выходить?

– Он жив был, третий раз повторяю, – сказал Полундра. Он был несколько растерян, такого он совершенно не ожидал. – Кстати, убить его мог японец! Я же один раз его застукал в палате! Он наверняка хотел американца достать, но ошибся из-за того, что мы на его место Гаранина положили.

– В этом разберутся те, кому положено, – по голосу Берегова было ясно, что он не верит ни одному слову Полундры. – А пока идите в ординаторскую.

Делать было нечего, если сопротивляться, то только больше подозрения на себя навлечешь. Полундра подчинился.

– Что произошло? – по-английски спросил у Берегова Яманиси. Глава администрации коротко объяснил ему ситуацию. На этот раз Яманиси не позволил себе ни малейшего проявления эмоций, хотя теперь многое прояснилось. Каваи просто перепутал.

Что ж, в чем-то это может быть и к лучшему. Если русского «океанолога» заподозрят в убийстве, то в море с ними он точно не пойдет.

Можно немного ускорить дело, дать Берегову еще денег, чтобы направил старания милиции в нужное русло. Или не стоит? Улик против «океанолога» и так много, а вот лишний раз привлекать внимание к тому, что они очень хотят от него избавиться, не стоит. Берегов ведь тоже не дурак, дураков на таких постах не держат.

Милиция прибыла через несколько минут – в маленьком островном поселке все близко. Немолодой капитан, проживший на острове уже больше двадцати лет, внимательно выслушал Берегова.

– Имей в виду, Коробов, дело важное. Не алеут спьяну жену убил – смерть сотрудника ФСБ будет расследовать и кто-нибудь из их конторы. Так что постарайся, чтобы к их прибытию у нас все уже было готово, и они только результаты проверили. А то начнут по острову мотаться, вынюхивать…

У Берегова были веские причины не желать того, чтобы на острове началось хоть какое-то расследование ФСБ – слишком многое могло попасться при этом следователю на глаза, пусть даже случайно.

– Все понял, – кивнул Коробов. – Разрешите приступать?

– Приступай.

Первым делом капитан потребовал, чтобы никто из людей, бывших здесь ночью, не покидал госпиталя без его особого разрешения. Поэтому японцам, уже собравшимся уходить, пришлось задержаться. Потом Коробов потребовал, чтобы Кравцов немедленно сделал вскрытие и точно установил причину смерти Гаранина. Опыта у Кравцова в таких делах почти не было, но хирургом он был неплохим и справился довольно быстро. Правда, единственным результатом было почти полное отсутствие результатов.

– Причина смерти – остановка сердца, – сказал Кравцов, входя в палату, где Коробов разговаривал с Дашей.

– А остановка сердца от чего? – немедленно спросил капитан.

– Вот этого не знаю. Ничего определенного сказать не могу.

– А мог он сам по себе умереть?

– Вряд ли. Организм вполне здоровый, травм нет, не с чего было сердцу останавливаться.

– И тем не менее оно остановилось. Почему?

– Говорю же – не знаю. Может быть, конечно, мне опыта не хватает, но, по-моему, вам и патологоанатом со стажем то же самое бы сказал. Ничего нет. Никаких причин, которые могли бы повлечь за собой остановку сердца. Или, вернее, никаких видимых причин.

Но должен сказать, что есть целый ряд препаратов, которые могут вызвать это и практически мгновенно исчезнуть из крови. Уже через полчаса-час такие вещества зафиксировать невозможно. А еще такую остановку можно вызвать, если сильно сжать грудную клетку. Если сделать это осторожно, то следов на коже может не остаться.

– Ясно. Эх, медицина-медицина, сколько лет живу, и с каждым годом убеждаюсь, что никакого толку от нее нет, – тяжело вздохнул Коробов.

– Чем богаты… – развел руками Кравцов.

– Ладно, и на том спасибо. Теперь хотя бы ясно, что он не от того удара умер, о котором мне тут девушка рассказала. Тогда имеет смысл с самим подозреваемым поговорить.

«Ого, он уже подозреваемый, – отметил про себя Кравцов. – Плохи дела у парня».

Полундра сидел в ординаторской под охраной двух милиционеров. Наручники они на него надевать не стали, резонно рассудив, что если бы он хотел сбежать, то попытался бы сделать это еще до их прибытия.

– Ну, что скажете? – спросил капитан Коробов, садясь напротив Полундры.

– Что говорить – задавайте вопросы, – хмыкнул спецназовец.

– Хорошо. Вы сознаетесь в том, что убили сотрудника ФСБ Николая Гаранина?

– Нет.

– А вот медсестра Дарья Шепунова показала, что вы уже дважды за последние сутки с ним ссорились и что оба раза дело дошло до драки. Кстати, первый из этих случаев подтверждает Борис Михайлович Кравцов. А второй, по словам девушки, может подтвердить американец. С ним я еще не говорил, но, думаю, он расскажет все, как было.

– Я ничего этого и не отрицаю, – сказал Полундра. – Да, мы с ним ссорились, я ему два раза приложил по шее, но не убивал! Вы уже провели вскрытие?

От чего он умер?

– Остановка сердца, – неожиданно для самого себя ответил капитан.

– Тогда я вам скажу, кто его убил.

– И кто же?

– Японец, который здесь лежал. Я ведь как раз из-за него и попал ночью в ту палату. Услышал в коридоре шаги, вышел, вижу – дверь приоткрыта. Заглянул, а там этот японец над американцем стоит.

– И что? Даже если я вам поверю, что из этого следует?

– Неужели не ясно? Японец собирался убить американца. Я ему помещал, но позже он сделал вторую попытку. А ведь он не знал, что американца я увел в ординаторскую, а на его койке лежит Гаранин! Вот и убил его по ошибке!

– Блестящая версия, – с иронической усмешкой сказал Коробов. – Значит, японец собирался убить американца? А зачем? Они же здесь первый раз увиделись. Да даже не виделись – лежали себе, каждый в своей палате, до того момента, пока японец, по вашим словам, американца убивать не пришел. Зачем ему это? Каковы его мотивы? Без мотивов преступлений не бывает. А у японца мотивов нет. Или вы мне сейчас собираетесь наплести про кровную месть всем американцам за погибшую в Нагасаки бабушку?

– Нет. Дело в том, что… – Полундра принялся излагать свои соображения касательно того, что американец что-то узнал о японской экспедиции, и те решили его устранить. Но чем больше он говорил, тем яснее осознавал, насколько все это не правдоподобно звучит для постороннего человека. Коробов явно был того же мнения.

– Чушь, – решительно перебил он Полундру. – Цели японской экспедиции – не тайна за семью печатями. Они ищут стеллерову корову, и это не тот случай, когда мочат всех, что-то про экспедицию узнавших. У японцев нет никакого мотива. А вот у вас он есть. Вы дважды ссорились с Гараниным. Он угрожал вам, что устроит неприятности, и как сотрудник ФСБ мог исполнить свою угрозу. К тому же у вас, похоже, была и еще одна причина желать, чтобы с ним что-нибудь случилось, кроме личной неприязни и страха перед возможными неприятностями.

– Это какая же?

– Да вот эта ваша навязчивая идея насчет японцев. Вы явно очень хотели поговорить с американцем. А Гаранин вам мешал. Кстати, с американцем вы ведь все-таки поговорили. И что он вам рассказал?

Какую важную информацию насчет японцев сообщил?

– Никакой, – вынужден был признаться Полундра.

– Что ж, это полностью подтверждает мою версию и противоречит вашей. Сами посудите – уж американцу-то с чего японцев выгораживать? Ведь он сам, если верить вашей версии, рискнул жизнью и перед штормом отправился на Медный, чтобы их заложить.

– Он мне не доверял. Да и что вы хотите – после общения с Гараниным…

– И тут Гаранин виноват!

Капитан некоторое время помолчал, а потом, пристально посмотрев на Полундру, внятно произнес:

– Очень советую вам подумать вот насчет чего – чистосердечное признание и добровольная помощь следствию служат смягчающим обстоятельством, которое обязательно будет учтено на суде. Ничего не хотите мне сказать?

Полундра задумался – но не о том, о чем говорил капитан. Не о чистосердечном признании, а о том, не стоит ли сказать менту о том, кто он на самом деле и какое у него задание. Быстро взвесив все «за» и «против», Полундра решил, что не стоит. Во-первых, если он скажет, Коробов ему все равно сразу не поверит.

Во-вторых, даже если поверит, все равно не отпустит – нет такого закона, чтобы освобождать подозреваемого в убийстве, если он вдруг оказывается офицером спецназа. В-третьих, он просто не имеет права раскрываться.

Ядрена вошь, все дело из-за этого рушится! Нужно связаться с начальством. Но как? У него есть номер телефона адмирала, но ведь нужно еще доступ к аппарату получить! Да и сколько времени займет разговор? Ладно, других вариантов все равно нет, так что придется действовать именно так. Не мочить же, в конце концов, всех этих ментов. Это и несложно, в принципе, но ведь не поможет, да и нехорошо – они тоже свое дело делают, как и он.

– Вы меня арестуете? – стараясь говорить бесстрастно, спросил спецназовец.

– Придется, – кивнул капитан. – Но не арестовать, а задержать на трое суток, как по закону и положено. А там видно будет.

– Я, кажется, имею право на один телефонный звонок?

– Из отдела позвоните. Собирайтесь, сейчас поедем.

Полундра молча кивнул. А что ему еще оставалось делать?

Когда милиционеры вместе с задержанным отбыли из госпиталя, к Берегову, тоже собиравшемуся уезжать, подошел Яманиси, тихо просидевший все это время в одной из палат.

– Господин Берегов, мне нужно сегодня выйти в море. Поскольку господин Павлов не может меня сопровождать, я прошу вашего разрешения отплыть без него. У нас хорошие карты и новейшее оборудование, мы и без него справимся.

– Может быть, подождете, пока кого-нибудь ему на замену пришлют?

Здесь Берегов прокололся. Ведь для японцев «океанолог» был именно местным кадром, человеком, прекрасно знающим акваторию островов. Яманиси заметил эту оговорку и в очередной раз убедился в том, что не зря приложил столько усилий, чтобы нейтрализовать русского.

– Нет, господин Берегов. Я же вам говорил – мы не можем медлить.

Берегов колебался. Он помнил о том, что ему сообщили сверху – Павлов обязательно должен сопровождать японцев. Но, с другой стороны, кто же знал, что все так сложится? Вообще, этот Павлов, похоже, был бы для экспедиции не помощью, а скорее лишней опасностью.

Видя колебания Берегова, Яманиси поспешил подтолкнуть его в нужную сторону:

– Вы же понимаете, что если именно вблизи вашего острова будет обнаружено считающееся вымершим млекопитающее, то сюда поедут иностранные ученые, туристы. А это деньги.

Берегов кивнул, но выражение задумчивости с его лица не исчезло. Туристы и ученые – это, конечно, здорово, но не очень-то ему верится, что японцы найдут свою корову. Про нее уже сколько лет байки ходят, сколько народу за ней приезжало, а кончалось все пшиком. И у японцев, скорее всего, также будет.

– Кроме того, очень велика будет моя благодарность, – японец вытащил из кармана еще один конверт, точь-в-точь такой же, какой Берегов получил у себя дома.