Текст книги "Корпорация Vallen'ok 3 (СИ)"

Автор книги: Сергей Хардин

Соавторы: Сергей Измайлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

И в этот момент мир снова взорвался.

Тишину разорвал резкий, тревожный вибрационный сигнал телефона. Короткий, отрывистый, как серия предупредительных выстрелов. Телефон лежал на столе, экран ярко светился в полумраке. Но это не было сообщение от Кайто с его строгими отчётами. Не письмо от Судзуки по неотложному рабочему вопросу. Даже не одно из многочисленных рекламных уведомлений.

Надпись на экране заставила мои мышцы напрячься.

Сообщение было от Каору.

Я потянулся к телефону, и пальцем дотронулся до экрана. Буквы выстроились в одну строчку, сообщение было коротким. Слишком коротким для него, без свойственных ему восторженных смайликов и многословных учёных оборотов.

Только краткий текст, от которого повеяло чем-то опасным.

«Канэко-кун. Нам нужно встретиться. Срочно!!!»

Глава 21

Палец сам ударил по имени «Каору» в списке контактов. Я приложил трубку к уху, затаив дыхание. Гудки пробивались сквозь шум в висках.

– Алло? – его голос был сдавленным, едва узнаваемым. Я отчётливо слышал его прерывистое дыхание, будто он сейчас бежал.

– Сато-кун, что случилось? Ты в порядке? – интонация моего вопроса была несколько резкая, но ситуация была слишком опасной.

– Не… не по телефону, – он прошептал так, словно боялся, что его услышат. – Это небезопасно. Я уже еду к тебе на такси.

«К тебе». Эти два слова прозвучали как приговор. Я медленно опустил телефон, чувствуя, как напряглось всё тело.

– Стой, погоди! – почти выкрикнул я. – Ты уверен, что это хорошая идея? Мое жилище сейчас не самое безопасное место для подобных разговоров.

– А где безопасно? – в его голосе послышалась горькая усмешка. – У меня нет выбора, и касается это в первую очередь именно тебя. Очень сильно касается.

Он положил трубку. Я застыл на месте, взгляд непроизвольно пополз по потолку, по стенам, по дверным косякам. Моя уютная крепость внезапно показалась стеклянным аквариумом. Камера над дверью смотрела на меня бездушным стеклянным глазом.

– Успокоиться, – приказал я себе. – Фудзиваре можно доверять. Именно он дал контакт Кайто, и тот пока делал только то, что должен.

Но из глубин сознания поднимался другой, холодный голос: «А что, если он делает то, что должен, для кого-то другого? Часы, блокнот отца – всё это ключи к такой силе, за которую убивают. Рисковать всем глупо».

Решение было принято мгновенно – я резко повернулся и быстрыми шагами направился в ванную.

Я рванул к плетеной корзине с грязным бельем. Руки, чуть дрожа от возбуждения, разгребали вещи, пока пальцы не наткнулись на шероховатый картонный переплет на самом дне.

– Нашёл, – прошептал я, извлекая блокнот. В этом жилище не было «тайника» подобного прошлому, поэтому пришлось импровизировать.

Взгляд упал на глянцевый журнал о светской жизни на тумбочке. Он достался мне от прежних хозяев, вот только перекочевал в санузел. Старая привычка к чтению в «кабинете» была со мной ещё с прошлой жизни.

Идея родилась мгновенно. Я аккуратно, как священный свиток, вложил блокнот между страницами, где улыбались беззаботные модели. Гламурная обложка должна была скрыть величайшую тайну. Я вернулся в гостиную, где оставил свой портфель, и бережно спрятал в него этот «бутерброд».

– Кладовка… – вдруг вырвалось у меня вслух. У меня так и не было раньше времени проверить, что за подсобное помещение досталось мне бонусом от прежних хозяев. Самое время.

Я дёрнул верхний ящик тумбочки. Среди мелочей лежал тот самый массивный, довольно старомодный ключ. Надеюсь, там не шкаф размерами метр на метр. Но сам факт, что этого места не было в договоре уже несказанно радовал. Для моих нынешних целей идеально. Я сжал ключ в кулаке, холод металла успокаивал.

В кармане завибрировал телефон, заставив вздрогнуть. Пришло новое сообщение от Каору:

«Буквально пять минут, и я у тебя».

«Не поднимайся!» – Мои пальцы побежали по экрану, отстукивая ответ. – «Спускайся сразу в подвал».

Я отправил сообщение, сунул телефон и ключ в карман, и, накинув куртку, решительным шагом направился к выходу, бросив на прощание взгляд на безмятежно спящую Момо.

– Охраняй наш дом, девочка, – бросил я ей и вышел, чувствуя, как адреналин начинает холодной волной растекаться по венам.

Лестничная клетка встретила меня гулкой тишиной. Шаг за шагом, и я оказался на цокольном этаже. Воздух стал немного прохладнее и пахнуло бетонной пылью. Я спускался, будто в бункер, оставляя над головой свою уютную квартиру.

Наконец я оказался на площадке, где передо мной было два проёма, два выбора. Левый с массивной дверью вёл в зал с контейнерами для мусора, там я уже бывал. В правый же проход вела ничем не примечательная, но крепкая дверь без опознавательных знаков. Так понимаю это здесь. Я толкнул её, и она бесшумно поддалась, впустив меня в короткий, слабо освещенный коридор. Внутри было три двери. Две из них, ближние, выглядели заурядными, их ручки были покрыты тонким слоем серой пыли. «Сюда явно нечасто заходят», – констатировал я про себя. Третья, в самом конце, была иной – массивная, солидная, с серьезным замком. Именно её я и выбрал для начала осмотра.

Я достал из кармана тот самый ключ и вставил его в замочную скважину. Раздался неприятный скрежет в замке, но ключ повернулся с громким щелчком, который отозвался в тишине коридора. Я толкнул дверь. Она открылась с лёгким скрипом, открыв взгляду абсолютную, непроглядную темень. Свет из коридора отказывался проникать внутрь, словно поглощаемый этой чернотой.

Я шагнул внутрь, в полную темноту. Пока одной рукой я нащупывал телефон в кармане, другая скорее рефлекторно, сама собой, потянулась вдоль косяка, скользя по шероховатой штукатурке. И вдруг наткнулась на выпуклую, холодную пластину выключателя. Ну конечно, должен же он тут быть. Я щелкнул им, зажмурившись от ожидания вспышки. Но вспышки не было. Свет был неярким и мягким. Я приоткрыл глаза и застыл. Мозг отказывался верить.

– Ничего себе… – вырвалось у меня вслух.

Передо мной была не кладовка. Это была комната. Практически квадратная, метров пять на пять. Чистая, без единой пылинки. Пол у входа – плитка, дальше – немаркий серый ковролин. В центре – круглый стол, покрытый потертым зеленым сукном. Несколько стульев вокруг. И над всем этим – солидная трехрожковая люстра, которая и заливала все пространство интимным светом. В потолке притаился мощный короб почти промышленной вытяжки. Моя «кладовка» оказалась подпольным игорным клубом. Уголки губ сами потянулись в улыбке.

– Ну что ж, «Холмы Гармонии», – пробормотал я. – Вы никогда не перестанете меня удивлять. Найдется досуг для каждого.

Я обошел комнату, мои шаги глухо поглощались ковролином. Идеально. Абсолютно нейтральная территория. Никаких глаз Кайто, никаких ушей.

– Где же ты, Каору? – прошептал я, глядя на входную дверь. Пять минут давно прошло. Неужели заблудился в трех соснах? Или случилось что-то еще?

Тревога, на мгновение отпустившая, снова сжала желудок ледяным комом. Я сделал последний шаг к выходу из комнаты, чтобы посмотреть в коридор, и в этот момент услышал на лестнице первые, крадущиеся шаги.

Я замер у входа в свою новообретенную «резиденцию», прислушиваясь. Шаги на лестнице были тихими, осторожными, но от этого еще более заметными в гробовой тишине подвала. Вот они стихли на площадке. Послышалось нерешительное шарканье. Я сделал шаг вперёд, выглядывая в коридор.

– Каору? – позвал я негромко.

В ответ послышался короткий, испуганный вздох. Из-за угла медленно показалась его фигура. Он выглядел не как ученый, а как загнанный зверь: глаза широко распахнуты, плечи подняты к ушам, он постоянно озирался, проверяя каждую тень.

Мы стояли несколько секунд, молча оценивая друг друга. Его страх был почти осязаем.

– Иди сюда, – наконец скомандовал я, отступая назад, в освещенный проем игровой комнаты. Мой голос прозвучал жестче, чем я планировал, но нервы были натянуты как струны.

Каору кивнул с какой-то неестественной резкостью и, сделав последний подозрительный взгляд на лестницу, рванулся ко мне, почти впрыгнув в комнату.

Дверь закрылась за ним с глухим щелчком. Он прислонился к ней спиной, переводя дух. Его взгляд скользнул по столу с сукном, по стульям, по люстре, и на его лице отразилось недоумение, смешанное с паникой.

– Что это за место? – выдохнул он.

– На сегодня оно наше. Без лишних глаз и ушей, – ответил я, не вдаваясь в подробности. – Говори, что стряслось?

Он покачал головой, и его лицо исказилось от обиды и страха.

– Почему? – его голос дрогнул. – Почему ты не сказал мне всего сразу? Всей правды?

Вопрос повис в воздухе, острый как лезвие. Моя собственная паранойя зашевелилась внутри.

– Чтобы ты вот так вот не бегал по подвалам, боясь собственной тени, – ответил я, стараясь говорить спокойно. – Эта правда опасна. Ты кому-нибудь рассказал? Своим коллегам? Начальству?

– Нет! – он ответил так быстро и так искренне, что стало почти стыдно за свой вопрос. – Я… я ценю тебя. Как друга. И, – он запнулся, – и как старшего товарища.

Это прозвучало так нелепо в этой абсурдной ситуации, что я фыркнул.

– Старшего? Каору, мы с тобой практически ровесники, не неси чепухи.

– По паспорту – да! – он вдруг разгорячился, его страх сменился упрямством. – Но в твоих глазах… это заметно. Там не двадцать с небольшим. Там больше, гораздо больше. И это не каждому, на заметно видно. Моя бабушка, Кийоку, тоже это заметила. Она сказала: «У твоего друга глаза старше его лет. В них много усталости и мудрости».

Его слова задели за живое. Он был прав, как ни крути. Я был старше его на целую жизнь.

Я тяжело вздохнул, смирившись. Он пришел сюда не с предательством, а с правдой, которую сам вычислил.

– Ладно, – сдался я, указывая ему на стул. – Присаживайся. И рассказывай, как ты до этого додумался. И почему примчался сюда в таком состоянии.

Я сам сел напротив, положив руки на холодное зеленое сукно. Наконец пришла пора выяснить, что именно он выяснил. Я заведомо давал обтекаемые ответы, чтобы не сказать лишнего.

Каору медленно опустился на стул, словно груз на душе внезапно стал материальным. Он провёл рукой по лицу, смахивая невидимую паутинку и собираясь с мыслями. Воздух в комнате постепенно перестал вибрировать от его паники, наполнившись напряженным ожиданием.

– Я никого ни о чём не спрашивал, – начал он тихо, глядя на зеленое сукно стола. – Спрашивать – значило выдать свой интерес. А я не знал, кому это может быть интересно кроме меня и тебя. Да и опасно, хотя в первую очередь, потому что ты сказал никому не говорить. Поэтому я стал искать один.

Он посмотрел на меня, и в его глазах загорелся знакомый огонек научного азарта, пробивающийся сквозь страх.

– Я проверял старые накладные в архиве, совсем по другому поводу. Искал данные по одному реактиву за прошлый год. И наткнулся… – он сделал театральную паузу, – на накладные, подписанные «Канэко Хироти». Для доставки в ангар 12-В. И частично – в 13-В.

– Там, где мы с тобой познакомились, – не удержался я, и на моем лице на мгновение появилось что-то вроде улыбки.

– Именно! – он оживился, увидев мое понимание. – И я подумал: 13-В должен быть рядом. Логично же? Тем более в том ангаре, где мы тогда оказались, были еще двери с довольно серьезной защитой. А потом, – он понизил голос, хотя вокруг никого не было, – я вспомнил разговоры. Стариков-учёных, из тех, кто ещё работает с нами. Они изредка, между делом, роняли фразы… о «том самом складе», «засекреченном», с которого раньше шли самые интересные грузы. Говорили шёпотом. Но у меня слух отличный – он с гордостью выпрямился, —. Я всё слышал.

Он уже почти забыл про страх, увлечённый собственным рассказом. Его палец начал вырисовывать невидимые схемы на столе.

– Дальше – просто мониторинг. Я посмотрел, кто курировал эти объекты раньше. Данные открытые, я ничего не взламывал! – он посмотрел на меня с внезапной тревогой, оправдываясь. – И я увидел, что нынешний руководитель всей нашей лаборатории, Сугита Кэйташи, в те годы был всего лишь заместителем руководителя проекта. А руководителем был…

Он замолчал, глядя на меня с ожиданием, давая мне возможность понять всё самому.

– Канэко Хироти, – тихо, но очень чётко произнес я.

Каору энергично кивнул, его глаза снова расширились от волнения.

– Да! Твой отец⁈ – он выдохнул, наконец-то произнеся это вслух. И в его взгляде читался не только страх, но и торжество детектива, раскрывшего великую тайну.

Каору смотрел на меня, ожидая подтверждения, опровержения, чего угодно. Я отвёл взгляд, сжав кулаки на коленях. Тишина становилась невыносимой.

– Да, – наконец выдохнул я, ломая её. – Канэко Хироти – действительно мой отец. – Прости, что не сказал сразу, – голос мой звучал хрипло. Я посмотрел на него прямо. – У меня были причины. Две. Во-первых, эта информация… она как радиация. Опасно не только иметь ее, но и находиться рядом с тем, у кого она есть. Понимаешь?

Он медленно кивнул, не отрывая от меня глаз.

– А, во-вторых, – я горько усмехнулся, – вся правда настолько безумна, что в неё почти невозможно поверить. Звучит скорее, как бред сумасшедшего.

– Я никому! – снова выпалил Каору, словно пойманный на чём-то. – Я же сказал, я только…

– Знаю, – я резко поднял руку, останавливая его. – Но сейчас ты должен дать слово. Что бы ты ни узнал дальше, это останется между нами. Навеки. Это не игра, Каору. От этого может зависеть твоя жизнь. И моя. И возможно даже нечто большее.

Он выпрямился на стуле, лицо стало серьезным, почти взрослым.

– Клянусь. На чём угодно.

Я глубоко вдохнул, собираясь с духом. Пора было идти ва-банк.

– Ладно. Тогда слушай. Мой отец работал над кое-чем… революционным. И ему это удалось. Он создал устройство. – Моя рука потянулась к внутреннему карману куртки. – Устройство, которое позволяет…

Я замолчал, подбирая слова.

– … переписывать небольшие отрезки времени.

Каору замер. Его мозг, воспитанный на законах физики, явно отказывался воспринимать услышанное. На его лице отразилось чистое, неподдельное недоумение.

– Переписывать… время? – он повторил медленно, как будто проверяя, не сходит ли с ума. – Джун, это же… это невозможно. Противоречит всем…

– Знаю, – я не дал ему закончить. – Но это работает. И вот почему за мной теперь кто-то охотится, а мои родители заплатили за это жизнью.

Я вытащил часы. Они лежали на моей ладони, ничем не примечательные, если не знать их истинной сути. Каору уставился на них, будто на ядовитую змею.

– Вот оно. «Хронограф», – произнес я тихо.

– И что оно делает? – прошептал он, не отрывая взгляда.

– Ты создаешь контрольную точку. Живёшь отрезок времени, небольшой. А потом возвращаешься назад, в точку старта. И никто, кроме тебя, ничего не помнит.

Он молчал, переваривая услышанное. Я видел, как в его голове крутятся теории, попытки найти логическое объяснение.

– Хочешь доказательств? – спросил я, наклоняясь к нему через стол. – Нажми на кнопку, прямо сейчас.

Каору отпрянул назад, будто я предложил ему взять в руки гранату. Его взгляд метался с часов на моё лицо и обратно.

– Я… я не… – он затравленно сглотнул.

– Боишься? – я не удержался от легкой провокации.

Это сработало, его глаза вспыхнули вызовом. Он ненадолго зажмурился, собрался с духом, и его дрожащий палец потянулся к единственной активной кнопке на корпусе.

– Ладно… – выдохнул он. – И докажу это.

Его палец дрогнул и нажал.

Для меня ничего не изменилось. Но Каору…

Он не просто замер. Его словно выключили. Глаза остекленели, взгляд уставился в пустоту. Он покачнулся на стуле, и начал медленно заваливаться на бок.

– Черт! – я резко рванулся вперёд.

Стул с грохотом опрокинулся, но я успел подхватить его тело, не дав ему грохнуться на пол.

– Каору! Эй, друг, поднимайся!

Я взвалил его на плечо и со стоном усадил на другой, более крепкий стул у стены. Его голова бессильно откинулась назад. Из носа тонкой струйкой побежала алая кровь, контрастируя с мертвенной бледностью кожи.

– Вот чёрт – я бормотал, суетливо доставая из кармана платок и прижимая его к его носу. – Держи и зажми.

Он не реагировал. Я своей рукой прижал его пальцы к платку.

Я отступил на шаг, наблюдая, как он медленно приходит в себя, с трудом фокусируя взгляд. В голове пронеслась ледяная мысль.

«Или устройству плевать, кто нажимает кнопку. Расплата растёт с каждым использованием, и я просто исчерпал его лимит до дна. Или… он слишком хрупок для этого. Его разум, его тело не готовы к такой встряске».

Чувство вины острой иглой вонзилось под ребра. Я подверг его смертельному риску ради эксперимента.

– Джун… – его голос был очень слабым. Он смотрел на меня, и в его глазах медленно проступало осознание. – Это… это была правда. Всё, что ты сказал – правда!

На его лице, несмотря на бледность и кровь, расцвел восторг первооткрывателя. Он попытался улыбнуться.

– Ты представляешь, какие возможности⁈ Для науки, для…

Он не договорил. Его выражение лица вдруг сменилось с восторга на чистый, животный ужас.

– Что? Что такое? – я снова шагнул к нему.

– Оно… вернулось, – он прошептал, и его тело затряслось мелкой дрожью. – Когда время истекло… Это было похоже, – он сглотнул, с трудом подбирая слова, – как будто меня без скафандра выбросили в открытый космос. Давление. Холод. Абсолютная пустота. Все внутри рвётся.

Он посмотрел на меня с таким отчаянием, что стало физически больно.

– Мне это не нужно. Слышишь? Я не хочу это никогда, слышишь, никогда больше не видеть и не слышать! Даром не надо!

Я опустился на корточки перед ним, чтобы быть на одном уровне.

– Спокойно. Всё кончено, – твёрдо сказал я, глядя ему прямо в глаза. – Это был всего лишь эксперимент. Один-единственный раз. Я должен был доказать тебе, что это не бред. Что я не сошел с ума, и что опасность настоящая.

Он медленно кивнул, дыхание его постепенно выравнивалось – паника отступала.

– Теперь ты понимаешь? – спросил я тихо.

– Понимаю, – он выдохнул. – Теперь я всё понимаю.

Тишина в комнате затянулась, но теперь она была другой – тяжелой, но не невыносимой. Каору сидел, обхватив голову руками, но его плечи уже не тряслись. Он медленно выпрямился, смахнул остатки крови с лица тыльной стороной ладони и посмотрел на меня. В его глазах больше не было паники. Теперь в них горела решимость.

– Ладно, – он выдохнул, и его голос снова обрел твердость. – Я в деле. Что дальше? Чем я могу помочь?

Я достал из портфеля журнал и аккуратно извлек блокнот, положив его на зеленое сукно прямо перед ним.

– Вот корень всего, его записи. В них есть всё, как я думаю: принципы, математика, физика процессов. Но, – я провел рукой по обложке, – нет ни инструкции по применению, ни аннотации. Я уверен, часть данных даже зашифрована. А моих собственных знаний, – я горько усмехнулся, – не хватит даже на то, чтобы понять, в каком месте тут начинается бред, а в каком – гениальность.

Каору потянулся к блокноту, но я легонько прикрыл его своей ладонью.

– Оригинал я тебе отдать не могу. Слишком опасно. И держать его при себе – все равно что спать на бочке с порохом. Но! – Я отпустил его руку. – Мы можем работать вместе. Ты – мозг. Я – хранитель и проводник.

– Хорошо, – Каору кивнул без раздумий. Его взгляд уже анализировал потрепанные страницы. – Сделаем так. Я сфотографирую первые несколько страниц, самые первые. Попробую найти паттерны, шифры, хоть что-то, – он уже достал телефон, пальцы летали по экрану, активируя камеру.

– Связываться будем только лично, и только здесь. Никаких звонков, никаких сообщений по этому поводу. – предостерёг его я.

– Первые результаты я передам тебе в субботу, – уверенно сказал Каору и на его лице впервые за этот вечер появилась хитрая ухмылка. – На традиционном чаепитии у бабушки. – Он увидел мое удивление и пояснил: – Ну, знаешь, наши традиционные посиделки с печеньками. Если за нами и следят, то что в них может быть подозрительного? Обычная жизнь идеальное прикрытие.

Я не мог не улыбнуться. В нём проснулся азарт исследователя, и это было заразительно.

– Гениально, – признал я. – Действительно, идеально.

Каору встал, немного пошатываясь, и окинул мою подземную резиденцию одобрительным взглядом.

– Отличный у тебя тут бункер, – заключил он. – Надо будет встречаться здесь чаще, без лишних глаз. Только карты я не люблю. – Он улыбнулся.

– Договорились, – я тоже поднялся и протянул ему руку. Он пожал её, и его хватка была твердой, несмотря на недавнюю слабость.

Я проводил его до выхода из подвала. Он на прощание кивнул и быстро зашагал по коридору к лестнице, уже не крадучись.

Я остался стоять в полумраке, слушая, как затихают его шаги. В груди было странное чувство – смесь облегчения и тревоги. Теперь я был не один. Но стал ли я от этого в большей безопасности?

Я дождался, пока звуки шагов Каору полностью растворятся в тишине подъезда, и лишь тогда медленно поднялся по лестнице. Дверь в мою квартиру открылась с тихим щелчком.

– Я дома, девочка, – мои слова прозвучали устало, но с неизменной нежностью.

Из спальни донесся знакомый шум – топот тяжелых лап по паркету. Момо выкатилась в коридор, её приплюснутая мордочка выражала искреннюю радость. Она тыкалась мне в ноги, громко сопя и виляя всей задней частью туловища.

– Скучала? Конечно, скучала, – я присел перед ней, уткнувшись лицом в ее теплый, складчатый загривок. Ее безоговорочная любовь и преданность были тем единственным лекарством, что хоть как-то гасило жгучую тревогу внутри. В этот момент все проблемы отступали.

Я прошел на кухню, она последовала за мной, надеясь на угощение. Я налил себе воды, стоя у окна и глядя на огни ночного города. На миг мне показалось, что все налаживается. Есть друг, который теперь тоже знает правду и готов помочь. Есть безопасное место для встреч. Есть план.

– Вроде бы жизнь и правда налаживается, а, Момо? – пробормотал я, почесывая ее за ухом.

Она ответила глухим, довольным хрюканьем.

Но стоило мне закрыть глаза, как картинка изменилась. Из глубин памяти, словно из-под завалов, полезли обрывки воспоминаний. Не этой жизни. Прошлой.

Грязный переулок. Напряжение от постоянного ожидания удара в спину. Доверчивое лицо напарника, которое на следующий день окажется перекошенным от ненависти и предательства. Холодный металл ствола у виска. Запах страха и дешевого табака. Я прожил жизнь, где за гораздо меньшие секреты платили жизнью. Где доверие было самой дорогой и самой опасной валютой.

Я резко открыл глаза. Момо мирно посапывала у моих ног. Квартира была тихой и безопасной. Но где-то внутри меня все было перевёрнуто кверху дном.

Я потушил свет и побрел в спальню. Ложась в кровать, я поймал себя на мысли, которая свела на нет весь недавний оптимизм:

– А так ли я могу доверять всем, кому сейчас доверяю?

Сон не шел. Я лежал в темноте и смотрел в потолок, на котором воображение рисовало тревожные тени. Эйфория от удачно проведенной встречи и найденного союзника окончательно испарилась, оставив после себя лишь неприятный знакомый осадок паранойи и горькой мудрости прошлого опыта. Финальная, холодная мысль пронеслась в голове, прежде чем сознание наконец отключилось:

– Нет. Не могу. И это мой главный и самый горький секрет.