Текст книги "Всё о Ёжике, Медвежонке, Львёнке и Черепахе"

Автор книги: Сергей Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

Странный музыкант

Жил-был странный Музыкант. В общем-то он не был странным… ну разве что глаза у него были разные: один – синий, а другой – оранжевый.

Когда музыкант ложился спать, синий глаз он оставлял открытым, а оранжевый крепко-крепко закрывал. И тогда была ночь. А когда просыпался – наоборот: открывал свой оранжевый глаз, а синий закрывал. И тогда был день.

Очень это было интересно и даже загадочно, на объяснить, как это всё происходит, никто не мог.

Вот проснулся однажды Музыкант, чуть-чуть приоткрыл оранжевый глаз, чуть-чуть прикрыл синий, и получились предрассветные сумерки.

«Ха-ха!» – сказал Музыкант.

Позавтракал и отправился гулять по городу.

А надо сказать, что в этом городу этот Музыкант был самым главным музыкантом. И все его так и называли: ГЛАВНЫЙ СТРАННЫЙ МУЗЫКАНТ. А почему странный – это вы сейчас узнаете.

Когда Музыкант брал в руки барабан и барабанные палочки начинали прыгать, как капли дождя, а тяжёлый молоток – ухать, как весенний гром, у Музыканта тут же вырастал огромный горб. И всем казалось, что они попали под весенний дождь в горы, сидят у подножья горы, глядят на огромное озеро и слушают, как по воде плещется дождь.

Только одни утверждали, что гора – зелёная, а другие говорили, что синяя – от дождевой пыли…

Вот какой станный Музыкант!

А когда Музыкант прижимал к губам трубу и начинал трубить, у него сразу же вырастали огромные усы. И чем дальше он трубил, тем быстрее и быстрее эти усы росли. И всем казалось, будто бы они мчатся на огромном трубящем поезде и перед ними в разные стороны разбегаются тёмные линии лесов.

Только одни говорили, что леса – чёрные, а другие – что вроде бы золотистые, потому что золотая осень и деревья, покачиваясь, горят на ветру…

Вот какой удивительный Музыкант!

А когда Музыкант брал арфу, он обязательно приоткрывал оранжевый глаз и открывал синий. И тогда всем казалось, что они идут вслед за пальцами Музыканта по бесконечной прохладной голубой лестнице. А Музыкант становился совсем невидимым, оставлял на арфе только свои польцы, а сам пристраивался за всеми и тоже, вслед за остальными, шёл по бесконечной голубой лестнице.

– Вы только подумайте, как далеко мы сегодня ушли! – говорили люди после концерта. – И ничуть не устали…

Вот какой это был Музыкант!

А когда он прикасался к роялю, из-под каждой клавиши у него выскакивал маленький-маленький музыкантик, спрыгивал на пол и убегал в зал. А там вскарабкивался по стулу слушателю на плечи и залезал за шиворот. И когда Музыкант заканчивал первую пьесу, в зале у каждого человека сидело за шиворотом по маленькому музыкантику. В руках у этих музыкантиков были тоненькие тросточки: этими тросточками они шевелили людям волосы на затылке.

А когда концерт кончался и Музыкант шёл домой, маленький музыкантики догоняли его по дороге и сами запрыгивали в специальный сундучок, с которым Музыкант никогда не расставался.

Вот какой удивительный Музыкант!

Зато когда он играл на виолончели и виолончель была худа и печальна, как одинокая красная корова на осеннем лугу, Музыкант начинал краснеть. И становился таким красным, что издали казалось, будто это большой жалобный помидор сидит на сцене и водит себя поперёк живота смычком. И когда все уже начинали его жалеть и жалеть одинокую грустную корову посреди огромного луга, он вдруг открывал свой оранжевый глаз и все видели, как там, из-за тумана, из-за реки поднималось солнце, и освещало траву изумрудным цветом, и превращало грустную корову в огненного жеребца. Жеребец нёсся к реке, и было непонятно – это стучат копыта или бьются сердца слушателей…

Вот какой необыкновенный Музыкант!

А когда он играл на скрипке, он худел и становился тоненьким, как кузнечик на одной ножке. И когда ему аплодировали, казалось, что это не плещут ладони, а по залу, как по клеверному полю, летят белые лепестки ромашек.

Вот какой странный Музыкант!

И когда ты, уснув вечером, проснёшься хмурым утром – не огорчайся: это просто Музыкант очень устал на вечернем концерте и забыл поутру как следует протереть свой оранжевый глаз.

Садитесь, я вам налью чаю

Заяц глядел на глубокий снег за окном, на деревья, осыпанные снегом, и думал, как бы ему занырнуть в сказку.

Зайцу хотелось занырнуть поглубже-поглубже, чтобы стало весело и легко.

Он закрыл глаза и нырнул – и сразу увидел очень красивый дом, и цветущие вишни, и Собаку с длинными ушами, сидящую на крыльце.

Собака пила чай и, улыбаясь, глядела на Зайца.

– Я, кажется, не туда попал, – сказал Заяц.

– Почему же?

– Нет-нет, мне здесь очень нравится, но…

– Вы меня боитесь?

– Ну… – замялся Заяц.

– Не бойтесь. – Собака ещё приветливее улыбнулась. – Садитесь, я вам налью чаю.

Заяц робко, бочком поднялся на крыльцо, сел в кресло.

– Вам покрепче?

Заяц кивнул.

– У меня прекрасный чай с брусничным листом, – говорила Собака. – Позвольте медку?

Кругом была весна, пели птицы.

Длинноухая собака большими печальными глазами смотрела на Зайца.

«Бедный Заяц! – думала Собака. – Но кто знает, что у него на уме?»

«Отчего это она такая ласковая?» – думал Заяц.

– Позвольте предложить вам к чаю морковку, – сказала Собака.

Заяц ничего не ответил.

Он глядел на цветущие вишни, на ровный травяной ковёр вокруг дома и думал, почему же у него там, наверху, снег и снег, а если не снег – лужи и грязь, а если не грязь – духота и пыль, а в конце духоты – пожар?

Он отхлебнул чаю и поглядел на Собаку.

– Вы ведь меня не боитесь?

– Нет, – сказал Заяц.

– Вот и чудесно!

Собака, извинившись, ушла в дом и расчесала перед зеркалом свои длинные уши.

– Вот морковка, – вернулась к столу Собака. – А это – возьмите с собой, ведь у вас – зима!

Заяц посмотрел на мешочек с морковкой:

– Спасибо! – Но есть не стал.

Он глядел на пушистые Собачьи уши, на ровный травяной ковёр вокруг дома и думал, что, как здесь ни хорошо, а всё же придётся открывать глаза.

– Спасибо! – ещё раз сказал Заяц.

И, не открывая глаз, улыбнулся Собаке и сошёл с крыльца.

Тепло

Ожили комары, проснулась лягушка, маленький паучок побежал по своей скользкой ниточке вверх и, перебирая всеми восемью лапками, забрался на необлетевший лист берёзы.

Ёжик увидел Медвежонка на поляне.

Медвежонок стоял под широким небом, и тёплый ветер большой ласковой птицей кружил над ним.

– Как будто весна, – сказал Медвежонок. – Даже не верится. – И потянул носом воздух.

– Ага, – сказал, подходя, Ёжик. – Никогда не было, чтобы так поздно было тепло.

– Это потому, что ветер прилетел, – сказал Медвежонок.

Ветер широкими кругами ходил над лесом.

Он прилетел из тёплых морей, где на рассвете в зелёном сумраке тают лёгкие острова.

Ветер повидал много на своём веку: видел он скалы, ущелья, ручьи, долины, холмы, а вот теперь залетел в осенний лес к Ёжику и Медвежонку.

Тёплый осенний ветер кружил над лесом.

– Неужели больше никогда не будет зимы? – спросил Медвежонок.

– Будет, не бойся, – сказал Ёжик. – Зима от нас не уйдёт.

Ветер опустился на поляну, и двести комариков зелёным облаком закружились над Ёжиком и Медвежонком. Когда дул ветер, комары сидели в траве, и вот теперь поднялись.

– З-з-з! З-з-з!.. З-замечательно! – звенели комары. – Лето вернулось.

– Ква! – робко сказала Лягушка. – Неужели?

А Ёжику отчего-то стало грустно.

«Не по правилам, – думал Ёжик. – Всё должно быть в своё время».

– Я думаю так же, как и ты.

– Но ты же не знаешь, о чём я думаю.

– Знаю, – сказал Медвежонок. – Я всегда знаю.

– Ну, о чём?

– Ты думаешь: «Вот вернулось тепло, и мы снова сможем сумерничать на крыльце».

– А вот и нет, – сказал Ёжик.

– Тогда ты думаешь: «Бедные деревья! Схватит мороз, и они сломаются пополам».

– А вот и нет, – сказал Ёжик.

– Тогда ты думаешь: «Надо комариков пригласить пить чай».

– И не так, – сказал Ёжик.

– Неужели в такой тёплый день ты опять со своими правилами?

– С правилами, – сказал Ёжик.

– Не по правилам, думаешь? Сейчас тепло, а должна быть зима?

– Ага, – сказал Ёжик.

– Ну вот видишь, я всё равно знаю, о чём ты думаешь.

Солнышко, тёплое, ласковое, скатилось с горы.

Гора просияла, как всегда это с ней бывает, когда за неё прячется солнце.

– Ну что, позовём комариков чай пить? – спросил Медвежонок.

– Зови.

– Комары! – сказал Медвежонок. – Вот Ёжик зовёт вас пить чай.

– С-спасибо! – радостно зазвенели комары.

– Ква-а! А меня? – квакнула Лягушка.

– Приходи, – сказал Медвежонок.

«Где же ветер? – думал Ёжик. – Шумел, кружился, и уже нет». Он не стал спрашивать у Медвежонка, где ветер. Он сам знал: ветер летел, устал и теперь отдыхает.

И пока шли к дому, Ёжик глядел на Медвежонка в густеющих сумерках, на тучу комаров, которая вилась над ним, на лягушку, которая скакала сзади, слушал далёкий приглушённый лай собак за рекой и думал, что вот опять тепло, что вот-вот снова поднимется парной туман над рекой, как это бывает только летом и ранней осенью, и как будто ничего не было, и не прожили они только что с Медвежонком два тяжёлых холодных осенних месяца.

Над потемневшей горой вдруг вспыхнула яркая оранжевая полоска где-то далеко-далеко заходящего солнца.

Ты только погляди

Осень было такая золотая, а небо такое синее, а звёзды по вечерам такие большие, что Ёжик никуда не ходил, никуда не бегал, а целыми днями сидел на крыльце своего дома и, жмурясь, глядел на солнце, на золотые деревья, на небо, а по вечерам – на звёзды.

– Пойдём, рыбки поудим, – говорил Медвежонок.

– Нет-нет, – отвечал Ёжик. – Хочешь, садись рядом и гляди вместе со мной.

– А чего глядеть то? Что я, леса не видел?

– Ты посмотри, какая осень! – говорил Ёжик. – Ты только погляди!

И он даже старался не дышать, чтобы не набежали тучи и не заволокли синее небо.

– Зря ты не хочешь пойти к реке, – как-то утром сказал Медвежонок. – На реке сейчас ещё красивей.

– А что там?

– Два леса!

– Это я знаю, – сказал Ёжик. – Один у берега, а другой глядит на него из воды.

– Два солнца!

– Это всегда так, – сказал Ёжик.

– Два неба!

– Правильно.

– А если мы выбежим к реке, будет два Ёжика и два Медвежонка!

– Ты беги, – сказал Ёжик. – А я посижу здесь, но буду знать, что у реки сейчас вас двое.

– А что мне сказать Другому Медвежонку?

– Скажи, что два Ёжика придут завтра.

– А ты завтра пойдёшь?

– Угу.

И Медвежонок убежал.

Вечером он пришёл к Ёжику пить чай.

– Сказал? – спросил Ёжик.

– Ага.

– А он?

– Сказал: «Буду ждать». Ух, мы вчетвером и повеселимся!

На следующее утро Ёжик с Медвежонком вышли к реке.

Река была такая тёмная, так плавно текла и поворачивала… и ни одной рябинки не было нигде.

– Я здесь! – крикнул Медвежонок и помахал Другому Медвежонку лапой.

«Есь… есь… есь…» – отозвалось эхо в берегах.

– Здесь мы! – закричал Ёжик.

«Ы… ы… ы…» – сказало эхо.

– Видишь, как тихо? – сказал Ёжик. – Нас четверо, а прыгать и бегать не хочется.

Река медленно-медленно шла у самого берега и заворачивала за поворот. Солнце садилось, и лес прямо горел в заходящем солнце. Ёжик зажмурился и вдруг подумал, что, может быть, ему уже никогда не удастся увидеть такой красоты.

– Ты только погляди, Медвежонок! – сказал он.

– Я вижу, – сказал Медвежонок.

Эй, вы, в бочках, вы кто?

Всё намокло – и кусты, и травы, и деревья, и даже река от дождя сделалась такой мокрой, что на неё не хотелось глядеть.

– Знаете что? – сказал Медвежонок. – Мне надоело ходить мокрым.

– И мне, – сказал Ёжик.

– А не ходить совсем – скучно.

– Скучно, – сказал Ёжик.

– Сиди целый день дома и сиди. Брр!

– Брр! – сказал Ёжик.

– Ты чего дразнишься?

– Я не дразнюсь. А чего делать-то, если дождь?

– Сделаем зонты, – сказал Медвежонок. – По хорошему крепкому зонту.

– А из чего?

– Подумаешь! – Медвежонок почесал в затылке и задумался.

Ёжик сидел рядом и тоже, обхватив голову лапами, думал.

– Придумал? – спросил Медвежонок.

– Нет ещё.

– И я.

«Зонт – это палка, – думал Ёжик. – А сверху – круг. А на круг – что-нибудь непромокаемое».

– А что если взять еловых лап, сказал Медвежонок, – связать за хвосты и туда – палку?

– Будет метла, – сказал Ёжик.

– Тогда… Тогда надо взять бочку и бочоночек. Я – в бочке, ты – в бочоночке. А?

– А как смотреть?

– В щёлку.

– Здорово!

И Ёжик тут же прикатил из чулана бочку и бочоночек, и Медвежонок накрыл его бочоночком.

– Хорошо, – сказал Ёжик. – Теперь щёлку!

Медвежонок пропилил щёлку.

– Замечательно! – сказал Ёжик. – Теперь никакой дождь не страшен! – И засеменил к двери.

– В бочке, в бочоночке они вышли на крыльцо.

– У меня щёлки нет, – сказал Медвежонок.

– А ты иди за мной.

– Как же я пойду, если не вижу?

– Я буду шуршать лапами!

И они спустились с крыльца.

Ух как дождь забарабанил по дну бочки, в которой сидел Медвежонок! Ох как застрекотал по дну бочоночка!

– У меня сухо! – сказал Медвежонок.

– И у меня!

– Ты шурши громче, а то я не слышу! – крикнул Медвежонок.

И тут выскочил Заяц.

– Эй, вы, в бочках! – закричал он. – Вы кто?

– Бу-бу-бу! – запела бочка.

– Бу-бу! – булькнул бочоночек.

– Не понял, – сказал Заяц.

– Бу-бу-бу! Бу-бу! – снова загудела бочка, хрюкнул бочоночек.

– Так нечестно, – сказал Заяц. – Вы – сухие, я – мокрый. Вы кто?

– Не скажем, – сказал Ёжик.

– Ни за что! – сказал Медвежонок.

– Примите меня! – заскулил Заяц.

– Беги к Ёжику, – ухнула бочка, – выкати бочоночек, пробей дырки – и назад!

– А зачем дырки?

– Для глаз, – загудела бочка.

– Для ушей, – булькнул бочоночек.

– А, это вы, да? – сказал Заяц. – Это ты, Ёжик?

– Беги скорей!

И Заяц ускакал, а Ёжик с Медвежонком стали взбираться на холм.

– Ты где? Где? – гудела бочка. – Так барабанит – ничего не слышу.

– Я шуршу, шуршу! Слышишь?! – кричал Ёжик.

И так они взобрались на холм.

Прибежал Заяц.

– Ха-ха-ха! Уши! – захохотал Ёжик и чуть не скатился с холма.

– Что? Что? – гудела бочка. – Ничего не вижу!

– Это я! Я! – кричал Заяц. – Ой, здорово!

– А из него – уши! – кричал Ёжик.

Шумел дождь, пузырилась река, а на холме, толкаясь боками, плясали два бочоночка и бочка. И у одного из бочоночков на макушке мокли заячьи уши.

Ворон-Ворон

Когда пошли мелкие осенние дожди, Поросёнок пришёл к старому Ворону.

– Ворон, – сказал Поросёнок, – давай улетим!

– Куда?

– Далеко-далеко, где тепло и солнце.

Ворон был очень старый, но крепкий и добрый.

– Давай, – сказал он.

Посадил на спину Поросёнка, и они полетели.

– Глядите! – курлыкали журавли. – Поросёнок летит, летит Поросёнок!

– Нет-нет, вы только взгляните! – кричали дикие гуси. – Поросёнок-то!..

А Поросёнок обнимал передними ножками Ворона за шею и, радуясь, улыбался.

Прилетели к морю.

Тут было столько птиц, но больше всего – чаек. Чайки кружились над Поросёнком и глядели на него злыми глазами.

– Ты чей? Ты чей? – кричали чайки.

Поросёнок построил из камней дом, и Ворон стал жить на крыше. А Поросёнок целыми днями лежал на горячих камнях и пел.

Но вот и к синему морю прилетели холодные ветры.

– Куда теперь полетим? – спросил Ворон.

– В Индию.

И Поросёнок снова обнял Ворона за шею, и они полетели в Индию.

В Индии было жарко. Так жарко, что даже крокодилы лежали по пояс в воде, а слоны, как большие чайники, поливали друг друга водой.

– Слон, – попросил Поросёнок, – полей и нас с Вороном.

– Уфф! – кивнул Слон.

– Как хорошо! Как легко! Как удивительно! – пел Поросёнок. И построил себе дом из банановых листьев, и Ворон снова стал жить на крыше.

– Ты почему всегда молчишь? – спросил у Ворона Поросёнок.

– Зачем слова? – сказал Ворон.

А Поросёнок болтал без умолку, и пел песни, и даже подружился с обезьянами, и те приносили ему на завтрак кокосовые орехи.

Но вот однажды Поросёнок увидел, что его Ворона нет.

– Ты где? – позвал Поросёнок.

– Я здесь, – сказал Ворон. Он сидел, забившись в угол, и задумчиво смотрел на Поросёнка синими глазами.

– Что с тобой? – спросил Поросёнок.

– Умираю, – прохрипел Ворон.

– Нет-нет, не умирай! Как же я без тебя?

Ворон закрыл глаза и так сидел до вечера, а когда высыпали звёзды, сказал:

– На рассвете я улечу вон на ту звезду. Если тебе что-нибудь понадобится, найди её в небе и скажи: «Ворон-Ворон, помоги мне!» И тебе поможет звезда.

Всю ночь Поросёнок сидел возле Ворона, а перед рассветом незаметно уснул.

Когда солнце разбудило Поросёнка, Ворона не было.

И Поросёнку не нужны стали ни слоны, ни обезьяны, ни кокосовые орехи: он целыми днями ждал вечера, чтобы поговорить со своей звездой.

– Как тебе там, на звезде, Ворон? – спрашивал Поросёнок.

– Хорошо, – отвечал Ворон.

– Ты видишь меня?

– Вижу.

– А ты не можешь спуститься ко мне?

– Могу. Но тогда упадёт звезда.

– Нет-нет, не падай! – говорил Поросёнок. И каждый день ждал вечера, ждал звезду.

Так и жил Поросёнок в Индии, с самого утра ожидая ночи, но однажды к нему пришёл важный Петух.

– Ко-ко-ко! – по-индийски сказал Петух. – Я пришёл пригласить вас в гости.

– К кому?

– К самой главной змее.

– Я не люблю змей, – сказал Поросёнок.

– Но это – Индийский Питон! – торжественно сказал Петух. – Он очень любит розовых поросят!

– Спасибо, – сказал Поросёнок. – Можно я приду завтра?

А ночью нашёл в небе свою звезду и сказал:

– Ворон-Ворон, помоги мне!

И сразу же очутился у себя дома в осеннем лесу у прогоревшей печки.

Печка сверкала угольками, как чёрная индийская ночь, и Поросёнку вдруг показалось, что один уголёк точь-в-точь похож на его звезду.

– Ворон-Ворон… – прошептал Поросёнок.

– Что? – Спросил Ворон голосом Медвежонка. – Проснулся? Ну ты и спал!..

А Поросёнок потрогал ножкой пятачок и стал думать, приснилось ему всё это или так и было на самом деле.

Осенний Поросёнок

Дышалось легко и радостно. Осень стояла просторная, светлая, и вокруг было много земли.

Поросёнок выбежал на поляну и зашуршал ножками в опавшей листве. Это было очень весело – вот так бегать и шуршать, а потом остановиться и слушать.

Тоненько-тоненько свистел в голых кустах ветер, шевелилась трава, но лучше всего, конечно, было шуршать листьями.

Выбежал Заяц.

– Привет, Поросёнок!

– Привет!

– Ты чего делаешь?

– Шуршу, – сказал Поросёнок. И побежал.

– Давай пошуршим вместе, – сказал Заяц, догнав Поросёнка.

И они целых полчаса бегали по поляне, шурша палой листвой.

– Ты как сюда попал? – спросил Заяц, когда они, нашуршавшись, сели.

– Убежал из дому, – сказал Поросёнок. – А что?

– Я так и подумал, что ты нездешний, – сказал Заяц. – Ёжика знаешь?

– Нет.

– А Медвежонка?

– И Медвежонка.

– И Зяблика не знаешь?

– Не знаю, – сказал Поросёнок.

– Приходи сумерничать, – сказал Заяц. И убежал.

Поросёнок посидел ещё немного один, потом сгрёб опавшие листья в кучу, забрался на самый верх и лёг.

Ему было мягко и хорошо.

Выглянуло солнце, ветерок разогнал облака, чистым золотом загорелись огромные листья клёна, а Поросёнок всё лежал на куче опавшей листвы, глядел по сторонам и думал.

О чём думал Поросёнок, он и сам бы не мог сказать; а думал он обо всём сразу и ни о чём в отдельности.

«Вот листья сыплются, – думал Поросёнок, – деревья голенькие, а наверху – небо, а ёлка ещё зеленей стала, и рыжие грибы лисички – как гвоздики во мху».

Широко и покойно шумел лес, качались ветви; будто хромая, проковыляла в пустом воздухе бабочка, а Поросёнок всё глядел и глядел, слушал и слушал, и никуда ему не хотелось идти, ничего не хотелось делать, ни с кем говорить.

«Ну что я буду сумерничать с Зайцем? – думал Поросёнок. – С Зайцем хорошо побегать, пошуршать, но в сумерках, в сумерках лучше быть одному, сидеть и глядеть, как загораются звёзды».

– Лежишь? – выскочил на поляну Заяц.

Поросёнок кивнул.

– Придёшь? – крикнул Заяц.

– Угу, – сказал Поросёнок.

Но в душе он уже твёрдо знал, что никуда, ни к кому сегодня вечером не пойдёт.

Одуванчик и Хрюк

Однажды поросёнок Хрюк влез на крышу и провалился в печную трубу. Хорошо, что ещё печка не топилась!

Выскочил он из печки и помчался во двор – сам чёрный-чёрный.

– Эй! – крикнул ему Одуванчик. – Ты чего такой чёрный?

– Я? – сказал Хрюк. – Я совсем не чёрный.

– Нет, чёрный, – сказал Одуванчик. – Интересно мне тебя обманывать!

– Почему ты так думаешь, братец? – спросил Хрюк.

– Я вижу! – сказал Одуванчик.

– Ты мой друг, ты умный Одуванчик. Откуда ты взял, что я чёрный?

– Ночью я бы тебя не увидел.

– Ночью никого не видно, – сказал Хрюк.

– Нет, видно. Я ночью б е л е ю. Когда я потерялся, мама сказала: «Вон одуванчик белеет у сарая!» Это был я. А если бы ты потерялся, тебя бы никто не нашёл. Ты же не можешь белеть, если ты – чёрный!

– Я встану на камень, – сказал Хрюк, – а ты ляг на землю и посмотри на меня снизу. Вот так. Какого я цвета?

– Чёрный, – сказал Одуванчик.

– А теперь ты встань на камень, а я лягу в грязь… Ну, как?

– Тебя не видно.

– Как не видно? – возмутился Хрюк. – Я же тебя вижу!

– А тебя не видно. Грязь чёрная, и ты чёрный. Тебя совсем не видно!

– А откуда ты знаешь, что я есть?

– Я догадываюсь, – сказал Одуванчик.

– Вот посмотри, я сейчас пошевелю хвостиком. Видишь?

– Нет.

– А сейчас?

– Ничего не вижу.

– Значит я невидимый… – сказал Хрюк. – Это очень интересно!

– Теперь ты веришь, что ты чёрный?

– Да, – сказал Хрюк. – Если ты меня не видишь, значит я чёрный.

– Что же теперь делать? – вздохнул Одуванчик. – Всех позовут обедать, а тебя не заметят.

– Но ты же знаешь, что я есть!

– Мне могут не поверить, – сказал Одуванчик.

– Но ты же скажешь, что я чёрный, что меня не видно, но что я всё-таки есть.

– Как же ты есть, если тебя не видно?

– Вот я! – крикнул Хрюк. – Скажи им всем, что я тоже хочу обедать!

– Я скажу, – пообещал Одуванчик. – А ты на всякий случай встань на камень.

В это время во двор вышла мама-свинья и увидела Хрюка, стоящего на камне.

– Вымойся как следует в бочке, – сказала она, – и пойдём обедать.

Хрюк молчал.

– Ты чего молчишь? – спросила мама-свинья.

Хрюк смотрел на маму-свинью и думал:

«Видит она меня или не видит? Наверное, не видит!» – решил он и продолжал молчать.

– Он есть, – сказал Одуванчик. – Вон он стоит. Он тоже хочет обедать.

– Я вижу, – сказала мама-свинья. – Вон он стоит на камне.

«Я стою на камне, – думал Хрюк, – но они всё равно меня не видят».

– Я хочу обедать! – сказал он.

– Мойся в бочке, и пойдём обедать, – сказала мама-свинья.

– Он же невидимый, – сказал Одуванчик. – Как же он может мыться в бочке?

– А вы меня видите? – спросил Хрюк.

– Вижу, – сказала мама-свинья.

– Вижу, – сказал Одуванчик.

– Зачем же мне мыться в бочке, если вы меня видите? – спросил Хрюк.

– Нет, не вижу, – сказал Одуванчик.

– Как же ты его не видишь, Одуванчик? – удивилась мама-свинья. – Вон он стоит на камне!

– Я вижу, что он стоит на камне, – сказал Одуванчик. – Но он же невидимый.

«Конечно, они меня не видят», – решил Хрюк.

– Я хочу обедать! – ещё раз жалобно сказал он.

Мама-свинья подошла к Хрюку, взяла его под мышку и отнесла к бочке.

– Ух! – сказала Бочка. – Никогда не видела такого чёрного поросёнка!

– Буль-буль! – булькнула вода. – Никогда не встречала такого грязнули!

А Хрюк тёрся, мылся, хрюкал, скоблился, отфыркивался и наконец вылез из бочки совсем розовый.

– Теперь меня хорошо видно? – спросил он.

– Очень! – сказал Одуванчик. – Тебя никогда не было так хорошо видно.