Текст книги "Бездна"

Автор книги: Сергей Гончаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Да, за тебя, парень, замолвил несколько словечек твой тесть, но это не существенно. Мне нужны деловые энергичные молодые люди. И самое главное люди, преданные нашему общему делу. Потому я сам заинтересован в сотрудничестве с тобой. В собственном окружении я мало могу на кого положиться – либо олухи, либо карьеристы, либо любители "постучать" на меня в Миссию. Таких, кому можно доверять, раз, два и обчёлся. Но они все уже в возрасте, они из тех, с кем мы начинали ещё со времён раннего моего резидентства – Пётр Николаевич, например, твой тесть.

Но мне нужна молодёжь, говорил Наместник. Даже не столько мне, сколько Миссии. Мы, старики, скоро станем никуда не годными, кто же нас заменит?..

– Что вы мне хотите предложить? – Антон не выдержал столь долгого вступления господина Наместника.

Ричард опять хитро посмотрел на него через зеркало заднего вида.

– Мне нужен Советник по идеологии. Сейчас идеологическая работа с населением поставлена из рук вон плохо. Отсюда и неспокойная обстановка в городах, отсюда и приток людской силы в банды боевиков-отвергов. Взять хотя бы того же Сабурова – сколько уже и мы, и непосредственно Миссия устраивали против него операций. Но живуч Сабуров, живуч. И не просто живёт – действует. Точно известно, что даже в Екатеринбурге, даже в структурах власти этот Пещерный Лев имеет своих агентов.

– Так вы хотите мне предложить место начальника Департамента идеологии? – растерянно спросил Антон. Из младших следователей полиции одним махом перелететь в заоблачные властные выси и приземлиться в мягком кресле Советника по идеологии – такого он никак не ожидал. Даже от Наместника. – А смогу ли я справиться?

– Ну, парень, не боги горшки обжигают, – хохотнул Ричард. – И потом, я знаю, что ты учился до Явления в Университете на факультете журналистики. Это очень кстати, это по профилю твоей новой работы. Жаль, конечно, что не доучился ты, но это мы организуем. Самое главное – ты наш человек.

Антон непроизвольно пожал плечами и, отвернувшись от Ричарда, стал смотреть в окно.

– Мне нужно подумать, – заявил он.

Ричард согласно кивнул.

– Я и не тороплю, – сказал, – думай. Космодром находится недалеко от Рудянска, я тебя в городе оставлю, сходишь в редакцию местной газетки, разберёшься с вот этим письмом, – Ричард неловко изогнулся за рулём, достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вдвое конверт с письмом, протянул его Антону. – Вообще-то дело это больше для Департамента безопасности, но тебе как возможному Советнику по идеологии – да и как пока ещё полицейскому следователю – будет интересно. А я тем временем оформлю для тебя пропуск на космодром. Уверен, ты никогда не видел ханкарских парусников.

– Так это настоящий космодром? – Антон, удивлённый и озадаченный, всё-таки не выдержал, чтобы не задать этот вопрос. Он тут же испугался, что Наместник может заподозрить в нём сабуровского лазутчика, и пояснил: – Как же так, ведь здесь нет даже Зоны Отчуждения?

– Правильно соображаешь, – опять кивнул Ричард. – Хозяева специально не стали размещать космодромы на территориях Зон Отчуждения. Охрану обеспечить в любом месте нетрудно, согласись. А вот отвергам вряд ли придёт в голову искать космодром возле Рудянска.

И это было правдой. Антон только покачал головой. Ханкарцам нельзя отказать в хитрости, хоть и говорят, что у них там какие-то проблемы с мозговыми извилинами.

– Кстати, а что такое Зоны Отчуждения? – Антон теперь уже, видя откровенность Наместника, не столь боялся задавать вопросы, однако на всякий случай всё же добавил: – Если это, конечно, не военная тайна.

– Как раз это самая что ни на есть военная тайна, – усмехнулся Ричард, снова хитро глянув на Антона в зеркало, – но своим Советникам я хочу доверять. Так вот – это по сути военные базы наших братьев по разуму. То есть базы имперской Миссии. До Явления была одна база – на обратной стороне Луны. Она так и называлась: Основная Лунная. Поначалу Ханкар маскировал её, но потом, когда были уничтожены многие земные космические аппараты, которые просматривали те районы Луны, где была развёрнута Основная Лунная, все работы шли уже без особой маскировки... Ну вот мы и приехали...

Ричард остановил гравимобиль на центральной площади города, возле постамента снесённого памятника – сносить с пьедесталов бывших кумиров при каждом повороте власти стало уже в России доброй старой традицией.

– Через час я жду тебя на этом же месте, – сказал Наместник. Надеюсь, часа тебе хватит, чтобы посетить редакцию?

Антон достал из конверта письмо, быстро пробежал по нему глазами. Да, послание и в самом деле предназначалось Департаменту безопасности, сверху на конверте даже сопровождающая метка стояла. И зачем это Наместник меня сюда втравливает?..

Но делать нечего – назвался груздем, полезай в кузов. Антон кивнул господину Зубову и вылез из машины.

***

Редакцию нейво-рудянской газеты "Вестник новой жизни" удалось найти не сразу. Располагалась она недалеко от площади в тесном проулочке, в старом ветхом домике, построенном ещё, вероятно, в демидовские времена. Исполнять возложенную на него миссию Антону было неприятно, но он как мог убеждал и науськивал себя, и когда наконец-таки оказался перед обветшалой дверью с табличкой "Редакция газеты "Вестник новой жизни", младший следователь Департамента правопорядка и кандидат на звание Советника по идеологии уже был полон праведного гнева к "бандитскому выкормышу, пособнику окопавшихся в лесах и подземельях мафиозных кланов".

Не стучась, Антон распахнул дверь ногой. Он ожидал, что за дверью сразу же окажется бурная деловая жизнь провинциальной газеты – столы корреспондентов, ответсекретарей, замов по рекламе и прочее, прочее, прочее, однако эффектное появление будущего начальника Департамента идеологии смог оценить только большой облезлый кот – единственный обитатель тёмного, забитого стопками старых газет, рулонами бумаги и всяким прочим барахлом предбанника. Кот шарахнулся в сторону и беззвучно исчез в темноте. С трудом Антон разглядел следующую дверь и, не мешкая, шагнул к ней, рванул на себя отполированную деревянную скобу-ручку.

За этой дверью и располагалась собственно редакция – несколько столов, заваленных бумагами и пишмашинками в серой ветхой комнатёнке, которая давно требовала ремонта.

– Здравствуйте, – навстречу Антону из-за одного из столов поднялся невысокий добродушного вида мужичок лет сорока. Старый потёртый пиджак его не скрывал изрядного брюшка, а на голове блестела среди всколоченных волос обширная залысина. – Вы ко мне? – мужичок добродушно улыбался, но глаза его, неимоверно увеличенные стёклами очков чудовищной толщины, смотрели на Антона с плохо скрытой растерянностью и даже, как показалось Антону, страхом. Значит, есть чего бояться, отметил про себя кандидат в Советники по идеологии.

Больше в комнате никого не было. Антон снял с головы и положил на ближайший стол шапку, потом медленно достал из кармана куртки сложенный вдвое конверт с письмом.

– Трофимов Константин Семёнович? – осведомился он и сам испугался своего казённого голоса.

– Да, – Трофимов чуть выдвинулся вперёд, лицо его вдруг побледнело, растянутые в растерянной улыбке губы дрогнули. – Простите, – тихо сказал он, но сегодня мы уже не работаем, редакция закрыта... Вы ведь по поводу школы?.. Но мы договаривались на завтра, а сегодня я всех сотрудников уже отпустил.

Не ожидал Константин Семёнович в данный момент каких-либо визитов, никак не ожидал. Только вот нельзя же быть таким рассеянным, уважаемый, двери всё-таки лучше запирать, когда не ждёшь гостей.

– Я не по поводу школы, – поморщился Антон, – и вы это уже поняли. Я по поводу "Зоны Отчуждения". Вам известна такая газета? – и Антон показал своё удостоверение следователя. – В данный момент я нахожусь здесь как представитель самого господина Наместника. Что вы можете сказать на это? конверт с письмом анонимщика лёг перед взором редактора.

Трофимов поперхнулся и долго с надрывом кашлял. Толстые свои очки он снял, достал платок и начал протирать слезящиеся от кашля глаза.

– Вам в больницу надо, – сказал Антон, смягчившись.

Редактор с некоторым, как показалось Антону, удивлением глянул на него, потом всё-таки взял со стола письмо и стал читать. Антон в упор продолжал смотреть в лицо своему собеседнику.

– Но ведь это же... анонимка, – тихо сказал Трофимов, ознакомившись с посланием. На последнем слове он запнулся, и это, разумеется, не осталось незамеченным Антоном. Обречённо он как-то запнулся, без должного в таких случаях взрыва негодования.

"Впрочем, откуда мне знать о таких случаях и о взрывах негодования..." – Антон принял из рук Трофимова конверт обратно и медленно прошёлся между столами. Редактор стоял перед ним бледный и жалкий.

– А чего вы так испугались? – спросил Антон. – Если вам нечего бояться? А?..

Он подошёл к редакторскому столу. "Зона Отчуждения" – свеженький, только что отпечатанный оригинал-макет подпольной этой газетки лежал на столе. Кое где на белых полях краснели сделанные редактором пометки и исправления.

– Так... – медленно выдохнул Антон. – Вот почему вы, оказывается, так испугались. – Он двумя пальцами поднял оригинал-макет со стола, показал его Трофимову. – Хотя бы двери для приличия заперли...

Тот продолжал оставаться бледным, однако в глазах его вдруг появился тот отчаянный упрямый блеск, который возникает, когда человеку просто уже нечего терять и не на что надеяться.

– Понятно, – кивнул Антон, – вы просто тут, в глубинке, чувствуете себя вольготно и просто не ждали никаких проверок. Так ведь, господин Трофимов?

Редактор не ответил, да Антон и не ждал от него ответа. С любопытством он пробежался по газетной полосе, в глаза бросился набранный крупным шрифтом заголовок: "Реальность Зон ханкарского базирования". Рядом снимок: разрушенные строения какого-то населённого пункта, горбатые фигурки ханкарцев с "бутузами" наперевес, шеренга перемазанных в копоти и грязи людей, некоторые – в свежих бинтах, трупы на земле, на заднем плане – новенький тяжёлый гравитационный танк пришельцев, а ещё дальше раскинул крылья, похожие на крылья доисторического ящера-птеродактиля, летательный аппарат ханкарцев. С нынешним уровнем компьютерной техники подделать можно любой снимок, впрочем. Но что-то всё-таки резко резануло Антону по сердцу, когда разглядывал он самодовольные фигуры братьев по разуму.

– Зачем вам всё это, Константин Семёнович? – спросил Антон. К собственному удивлению, он уже не испытывал неприязни к этому человеку. Заряд праведного гнева, которым удалось накачать себя, пока искал редакцию, быстро кончился, теперь на душе вновь властвовали неопределённость, тоска и отвращение ко всему окружающему. Ко всему окружающему, кроме, как ни странно, вот этого человека в толстых очках и с простуженными лёгкими.

– Что именно? – зло отозвался Трофимов. Испуга его уже и в помине не было.

– Вот это, – Антон потряс газетой перед собой. – Зачем вам это нужно?

– Это не мне, это вам нужно. Чтобы вы людьми быть не перестали.

– Да вы отверг, Константин Семёнович, – протянул Антон с деланным пафосом. – Вы, как мне кажется, один из самых отъявленных отвергов из всех, кого мне когда-либо приходилось встречать.

– Благодарю вас, – церемонно поклонился Трофимов, как бы принимая игру в пафос.

– Но зачем вам заниматься именно этим, если вы так ненавидите ханкарцев? Зачем вам, в конце концов, рисковать не за ломаный грош? Брали бы жену, детей и топали к Сабурову в Пещеры.

Трофимов уже совсем справился с волнением и теперь выглядел вполне спокойно, даже уверенно. И Антон был ему благодарен за это, он сам не понимал, почему, но был благодарен.

Прежде, чем ответить, Константин Семёнович несколько раз хрипло прокашлял, потом отошёл к ближайшему столу, стал, опёршись на него задом.

– Что толку, если я и другие такие, как я, уйдём в леса и начнём там играть в войну? – сказал он. – Это не сорок первый год, и Красной армии нам ждать неоткуда – рано или поздно нас всех всё равно уничтожат. Нет, сейчас нужно бороться прежде всего НЕ ПРОТИВ Ханкара, А ЗА людей. За вас, за нас, чтобы мы не превратились в ханкарцев.

– А вы уверены в своей правоте? Вы уверены, что занимаетесь именно тем, что пойдёт во благо людям?

– Это только вы во всём уверены, – усмехнулся Трофимов, глядя в сторону. – Но заниматься, как вы, восхвалением "пришедших нам на помощь в трудную минуту братьев по разуму" я не хочу. Как они нас манной небесной продолжают осыпать... А куда же, извините, десятки тысяч людей пропадает? Вы ведь сидите там у себя в кабинетах, молодые-энергичные, и ничегошеньки вы не видите. И не хотите видеть. А если и видите, то вам наплевать. А если и не наплевать, то всегда можно придумать оправдание своей такой благостной философии: "Разрушенные деревни в Зонах Отчуждений – так это бандиты от Сабурова, Китай уничтожают подчистую – так сами виноваты, в городах по ночам, как в тридцатых репрессионных, аресты идут – так на пользу, меньше отвергов будет, чтобы жить не мешали. Люди друг на друга "стучать" стали – тоже хорошо, своего человека воспитываем, преданного". Эх, как же нам мало времени понадобилось, чтобы вернуться в состояние овец, кукол!..

– Заткнитесь! – рявкнул Антон.

В комнате повисла тишина – оба собеседника приходили в себя.

– Вот что, – сказал Антон хмуро, – вы мне ничего не говорили и я ничего не видел. Тираж уничтожить, списки собкоров, распространителей, читателей – тоже. И все, все материалы. Будем считать, что вы отделались лёгким испугом. Но если ваша фамилия всплывёт не в Департаменте идеологии, а в безопасности – тогда пеняйте на себя.

Трофимов обалдело воззрился на него.

– Вы отпускаете меня? – удивлённо спросил он. – Впрочем, не отвечайте, а то ещё передумаете. Но про "лёгкий испуг" мне понравилось – смешно вспоминать про это, когда к чертям собачьим летит вся планета.

– Идите вы, – сказал Антон без всякой злобы, – сами... к чертям собачьим. Я вас предупредил, ваше дело – делать выводы.

– Насчёт этого не беспокойтесь, – кивнул Трофимов. – Я не самоубийца всё-таки. И вот что... – он резко подошёл к столу, красным редакторским карандашом на обрывке листа написал телефон. – По этому номеру меня можно найти в Рудянске. Возьмите.

– Зачем мне? – Антон всем телом отстранился от протянутого листка.

– Возьмите, – настойчиво повторил редактор. – На всякий случай. Вдруг пригодится. – И он хитро усмехнулся.

Листок Антон взял.

***

Чёрный гравимобиль Наместника уже ожидал Антона на площади. Ричард только кивнул, но за всю дорогу на космодром так и ни разу не спросил о Трофимове, за что Антон был ему благодарен – он не смог бы в данный момент достаточно убедительно соврать. Впрочем, возможно, история с анонимкой на редактора рудянской газетки – дело настолько для Наместника незначительное, что он просто захватил письмо только потому, что это было по пути его поездки на космодром. А теперь уже забыл, выкинул из головы. А может быть он просто проверяет меня, думал Антон, мягко покачиваясь на мягком кресле гравимоба. А теперь ждёт, что я сам начну доклад. Ну и чёрт с ним, пусть ждёт, а я не могу. Не могу. И плевать мне, буду я Советником или нет...

Процедура проверки при въезде на космодром много времени не заняла – Ричарда здесь знали и уважали. К тому же он уже был в комендатуре космодрома час назад и оформил все бумаги на себя и своего спутника. Проехав через контрольно-пропускной пункт, Наместник завернул гравимобиль на специально оборудованную для наземных средств передвижения стоянку и предложил прогуляться.

– Тут недалеко, – пояснил он, – практически мы уже на взлётном поле, нужно только дойти до прибывшего сегодня утром корабля класса "Ихтиохот", который сейчас разгружается.

Антон с удивлением оглядывался. Он ожидал увидеть огромное поле со множеством замерших в ожидании дальней дороги или только что прибывших космических кораблей-парусников самых разных величин и очертаний. Видимо накрепко засели в голове романтические образы из прочитанных в детстве фантастических книжек. Но в нынешней реальности ничего подобного не было. Были строения непривычной формы из камня и металла, были блестящие, чуть ли не зеркальные кляксы на земле – широкие и неровные, словно чудовищные великаны выплёскивали с огромной высоты целые озёра из ртути, были решётчатые ограды, из которых складывались целые лабиринты. Космических кораблей не было. Почти не было и обслуживающего персонала с обслуживающей техникой. Изредка, пока Ричард, Антон и сопровождавший Наместника Ву Хара двигались вдоль строений, блестящих клякс-озёр и оград, попадались молчаливые фигурки ханкарцев да пару раз мелькнули между строениями схоллы – высокие вездеходы на щёточном шасси.

Впрочем, Ричард всё объяснил. Оказывается, основная жизнь космодрома проходила под землёй. Там были ангары, там были склады, там работала большая часть персонала космодрома. Снаружи оставались лишь незначительные подсобные помещения. А блестящие неровные кляксы, расплывшиеся по поверхности земли – не что иное, как огромные люки, через которые парусники на антигравитационной тяге (или гравитационной – как кому нравится, так тот и называет) выходят из-под земли на стартовые позиции.

– Под землю нам нельзя, – сказал Ричард, – но сейчас ты увидишь самый мощный боевой корабль Империи – "Ихтиохот". Он разгружается на поверхности, поскольку подземелья оказались не в силах принять такой большой корабль.

Они наконец вышли на широкую площадь, и Антон сразу растерялся слишком резким был переход от полупустых улочек, которые они только что миновали к этому бурлящему муравейнику из чёрных фигурок ханкарцев и всевозможной техники. Среди же всего этого кипучего скопища возвышалось грандиозное и грациозное тело этонного парусника "Ихтиохот". Округлые палубы, очерченные цепочками литационных дюз, нависали одна над другой, башни сублитарных пушек выходили далеко на изящно изогнутых держателях и только оставалось удивляться, как они не рухнут на головы суетящихся внизу ханкарцев видимо, они страховались локальными гравитационными полями. Нос корабля был приподнят резкой ступенькой и усеян несметным количеством антенн и совсем уж непонятных и незнакомых Антону приспособлений. Корабельный хвост также поднимался вверх, но уже плавно, с загибом за спину, образуя ещё одну – самую верхнюю – палубу. И всем своим обликом напоминал этот красавец "Ихтиохот" выброшенную на берег рыбу, выгнувшуюся в предсмертном поиске родной стихии воды. Антон, никогда прежде воочию не видевший этонного парусника, тем более такого мощного и огромного, замер, зачарованный зрелищем.

– А вон и обратный груз, – сказал рядом Ричард и указал рукой куда-то в сторону от толпы суетящихся вокруг парусника ханкарцев.

Антон посмотрел в том направлении и вдруг увидел большую колонну людей, медленно двигающуюся между двумя решётчатыми оградами. Ханкарцы-охранники загоняли колонну в обширное огороженное пространство, где люди оставались предоставленными сами себе – бежать они всё равно не могли.

– Этап, – коротко пояснил Ричард. – Им посчастливится покинуть Землю на самом прославленном корабле Империи...

Теперь уже Антона не прельщали грациозные очертания имперского парусника – не отрываясь, он глядел только на тех несчастных, кому предстояло в ближайшие часы уйти с родной планеты. Уйти в неизвестность. И пусть это преступники (в чём, собственно, сейчас, после встречи с Кассандрой, после разговора с Ником в столовой и после знакомства с Трофимовым, Антон уже и был не так уверен, как, например, сегодняшним утром), но всё равно...

К Ричарду тем временем подошёл одетый в боевой панцирь ханкарец и они о чём-то разговорились на каркающем неприятном языке пришельцев. Воспользовавшись этим, Антон медленно, бочком, стал отодвигаться от своего спутника в сторону пленников-землян. Он должен был увидеть вблизи их лица, должен.

Помимо мужчин были в этапе и женщины, и старики, и даже дети. В чём могли все эти люди провиниться перед новыми властями, особенно дети, Антон понять был не в силах. Он остановился по другую от пленников сторону ограды и смотрел на них во все глаза. Они, впрочем, совсем не обращали на него внимания, видимо, прежде, чем попасть на космодром, они уже изрядно поскитались по подобным пересылкам и привыкли к пристальным глазам охранников – и охранников-ханкарцев, и охранников-соотечественников. Большинство пленников улеглись прямо на земле, подложив под голову нехитрые свои пожитки, и, видимо, уснули. Но многие сидели, сбившись в кружки или в одиночку, разговаривали, думали о чём-то своём. Дети до неестественности были молчаливыми, не плакали, не играли и даже разговаривали, кажется шёпотом. И совсем неясно было, сами по себе эти ребятишки или же идут по этапу вместе с родителями.

Неожиданно из группы невольников поднялась фигура и направилась прямо к Антону. Человек шёл, сильно горбясь, шаркая по земле ногами, но что-то в его походке было Антону знакомо. Он подошёл совсем близко, и тут Антон, обмерев сердцем, вдруг узнал в этом заросшем измождённом старике своего отца.

Они стояли, разделённые тремя шагами пространства и решётчатой оградой, и молча смотрели друг на друга. Конечно, отец узнал собственного сына. И конечно же, он понял всё. Но он молчал, и Антон был бесконечно благодарен ему за это молчание – Орехову-младшему хватало сейчас и одних этих глаз, глядевших на него. Без упрёка, без осуждения, без удивления даже. С одной лишь безмерной, безграничной тоской и насмешкой.

Потом послышались резкие команды ханкарцев, и невольники стали подниматься с земли, строиться в колонну. Орехов-старший отвернулся от сына и побрёл назад в толпу своих товарищей по несчастью, а Антон никак не мог оторвать взгляда от ссутулившейся, но такой знакомой спины своего отца.

***

На обратном пути в Екатеринбург Ричард был хмур и неразговорчив. Не отрываясь, глядел он на дорогу и о чём-то напряжённо размышлял. Антон, впрочем, был только рад, что у его спутника такое настроение – самому Орехову тоже сейчас было не до разговоров. Он вроде бы и видел проносящиеся за окнами гравимоба пейзажи, вроде бы и слышал тихое урчание гравитационного двигателя, но при этом казалось, будто происходит всё это во сне, а явь – это тоскливые и насмешливые глаза отца. Тоскливые и насмешливые.

Как же так? – спрашивал недоумённо сам себя Антон. Как же так? Я все эти месяцы искал отца, мечтал найти его, что бы с ним ни случилось. И вот нашёл, но я здесь, а он остался там. Как же так, Антон Орехов, следователь ты задрипанный, советничек поганый?

Ричард вдруг матерно выругался, рванул руль, выводя гравимобиль к обочине дороги, и нажал на тормоз. Антон, выведенный такими резкими действиями Наместника и собственных мыслей, с удивлением поглядел на своего спутника. Что-то с господином Наместником творилось после посещения космодрома. Не возладилось у них там что-то, понял Антон, не в силах подавить в себе внезапно возникшее чувство мстительного злорадства.

– Пойдём-ка, парень, покурим, – хмуро сказал Ричард и полез из машины.

Они стояли возле гравимобиля, опёршись задами на чёрную матовую поверхность передка, курили, каждый думал и переживал о своём. Потом Ричард вновь сунулся в дверцу гравимоба и быстро вынырнул обратно, держа в руке пузатую коричневую непрозрачную бутылку и две рюмки.

– Давай выпьем, – он откупорил бутылку и быстро разлил по рюмкам малиновую жидкость, – а то на душе муторно как-то...

Он сразу же, без предисловий и тостов, опрокинул рюмку в себя и снова налил. Антон тоже выпил, непривычный холодящий и одновременно острый напиток куснул за язык, разлился по телу приятной тёплой волной. Антон взял бутылку, чтобы посмотреть, что же там написано на золотисто-чёрной её этикетке. Написано, однако, было не по-русски и даже не на каком-либо из латинских языков – совсем уж непривычная вязь из иероглифов с множеством точек и чёрточек над каждым знаком.

– Это чива, – пояснил Ричард, отворачиваясь в сторону, чтобы прикурить в безветрии, – любимый напиток на Малой Вольнице. М-м... Теперь его и Ханкар выпускает...

– Да? – довольно-таки равнодушно удивился Антон и, переведя взгляд на Ричарда, увидел вдруг совсем рядом мощную уверенную лысину господина Наместника, боровшегося в это время с задуваемой ветром зажигалкой.

И тут всё копившееся в подсознании Антона Орехова, всё то, что он так умело и упорно забивал, сдерживал плотинкой самоуспокоения и рассудительности все последние часы, дни и месяцы – все язвительные мыслишки глубокого внутреннего Я хлынули, заполняя собой до отказа мозговые извилины, разрушая штампованные фразы проханкарской идеологии и приобретая хрустальную ясность, и переходя в отточенную, неделями и месяцами выношенную ненависть. Бешенную ненависть и отчаянное равнодушие ко всему, что будет потом. Главное, не будет вот этого человека, виновного как никто другой в его, Антоновых, мучениях. Виновного в том, что отец, без времени постаревший и сгинувший теперь уже неизвестно куда, смотрел на него, Антона, таким вот взглядом – тоскливым и насмешливым! И Антон, действую почти интуитивно, обрушил бутылку на голову Ричарду Зубову, бывшему пирату Малой Вольницы, а ныне господину Наместнику Уральского региона.

Впрочем, бутылка так и не достигла своей цели, остановленная в нескольких сантиметрах от головы Наместника вдруг невесть откуда возникшей преградой – что-то гибкое и чёрное обхватило и задержало запястье занесённой руки Антона. Орехов опрокинулся на спину. Чёрт возьми! Ву Хара! Как же мог он позабыть о этом ханкарце – вечном спутнике-охраннике Наместника!.. Оказывается Ву Хара тоже вылез из гравимобиля на свежий воздух и тихо таился за спиной. Ну и реакция!..

Ву Хара ударил сверху лежащего человека неестественно гибкой ногой. Словно удав, нога обвила шею Антона и стала душить его. Орехов кувырнулся в сторону и увлёк за собой лёгкое тело ханкарца. Каким-то чудом он извернулся и достал ударом локтя до тёмного провала под капюшоном пришельца. Хватка ноги-удава несколько ослабла, и у Антона появилась возможность глотнуть воздуха. Одновременно краем глаза он увидел лицо Наместника: сжатые зубы, суженые в тонкие щели глаза. Медленно и неотвратимо Ричард доставал из-за пазухи малый ультра-излучатель – только дневной свет блеснул в сотнях гранях зарядного кристалла. "Вот и конец", – понял Антон, закрывая глаза. Теперь уже было неважно, что наступит скорее: удушье от гибкой конечности ханкарца или смерть от короткого луча ультрамета.

Звонкий "чавк" излучателя, так знакомый Антону по урокам стрельбы из нового оружия на учениях Департамента правоохранения, и толстая ханкарская удавка на шее вдруг ослабла. Вслед за этим Ричард выстрелил ещё пару раз, и ещё пару раз дёрнулось тело Ву Хара, окончательно освобождая Антона.

Оглушённый, растерянный и ничего не понимающий, Орехов поднялся на ноги, посмотрел на распростёртое тело "брата по разуму", перевёл взгляд на Наместника. Не может быть, чтобы Ричард Золотой Зуб, о меткости которого ходили легенды, трижды в подряд промахнулся!..

– Быстро этого в машину! – приказал Ричард и первым потащил труп Ву Хара к гравимобилю. Излучатель он уже успел спрятать под пиджак.

Антон стал помогать ему. Они усадили ханкарца на прежнее его место – в дальний тёмный угол салона. Потом Ричард приказал сесть Антону на кресло рядом с водительским, а сам, как и прежде, сел за руль.

– А теперь рассказывай, парень, – сказал Наместник, трогая гравимобиль.

– Что? – не понял Антон.

– Всё. Про Кассандру Ярцеву рассказывай. Про Сабурова. Только коротко.

– Нечего мне вам рассказывать, – угрюмо пожал плечами Антон после секундного раздумья. Страха он не испытывал – только усталость и раздражение от полного непонимания происходящего.

– Слушай, парень, – Ричард повернул к Антону бледное злое лицо, мне некогда сейчас с тобой в кошки-мышки играть, мне на Сабурова выйти нужно. И как можно быстрее. Ты видел тот парусник на космодроме? Он будет ваш, помоги мне только выйти на Сабурова.

– Я ничего не понимаю, – растерянно развёл руками Антон.

Ричард опять остановил машину, пристально посмотрел в глаза своему спутнику.

– Тебе что-нибудь говорит то, что я выстрелил не в тебя, а в Ву Хара? – спросил он и, не дождавшись ответа, продолжил: – Так вот, Антон Орехов, с этой минуты и ты, и я уже вне закона. Мы теперь отверги, понял? А мне, учитывая моё прошлое, – он усмехнулся, – уж точно надеяться не стоит даже на далеитовые рудники. Единственное спасение – захватить "Ихтиохот" и уйти в Белый Космос. Это нужно Сабурову, это теперь нужно и мне. И я могу это сделать, пока Миссия не знает о смерти моего личного контролёра Ву Хара.

– Но вы можете сказать, что его убил я, – подсказал Антон здравый выход для Наместника.

– Дурак! – рявкнул Ричард. – Ты думаешь, я промахнулся?

Он стиснул зубы, прикрыл глаза и через секунду продолжил, уже несколько придя в себя: – Я не могу далее быть Наместником. Я хочу домой, на Малую Вольницу. Я ненавижу Узы не меньше, чем Сабуров. Ты должен поверить мне Антон. Я не так уж часто в последнее время говорю правду.

Антон почувствовал расслабление. Нельзя сказать, что он понял всё и тем более поверил Ричарду, но на уровне интуиции он вдруг понял, что именно теперь следует делать. Стоило, чёрт возьми, рискнуть, тем более, что хуже уже быть и не могло – некуда просто уже хуже.

– Вы можете освободить девушку, которая сейчас находится в одном из следственных изоляторов моего райуправления правопорядка? – спросил он.

– Кассандру?

– Да, Кассандру.

Ричард вновь запустил двигатель гравимоба.

– Могу, – сказал он, облегчённо кивнув. – Я теперь всё могу. Мы теперь всё можем, парень...

***

Второй раз за сегодняшний день чёрный гравимобиль Наместника остановился возле парадного крыльца управления Департамента правопорядка Северозападного района Екатеринбурга. Это могло уже выглядеть и подозрительно, но Ричард был спокоен, хладнокровен и решителен. Велев Антону никуда не вылезать из машины, он сам отправился в управление за Кассандрой. Отсутствовал он недолго – авторитет господина Наместника открывал перед ним все двери и замки следственных камер.

Когда Кассандра оказалась в салоне гравимоба, Антон пересел на средний ряд кресел, уступив сиденье впереди девушке, как приказал Ричард. Кассандра выглядела спокойной, не задавала никаких вопросов, только при виде Антона несколько раз удивлённо махнула длинными ресницами и озабоченно нахмурилась.

Гравимобиль рванул с места. Ричард сразу погнал машину на север, обратно к космодрому, за город.