Текст книги "Сокрытые-в-тенях"

Автор книги: Сергей Гомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

В дверь постучались. Девушка натянула одеяло повыше, несмотря на то, что спала в блузке.

Заглянул Костя и спросил:

– Ты уже встала?

– Еще нет, но собираюсь, – она потерла глаза. – Даже не надеялась выспаться. У тебя тут так спокойно!

– Да, у меня здесь очень сонное место. Прежде мы снимали квартиру с одним парнем, чтобы было дешевле. И он практиковал йогу, различные медитации – а это была его комната. Так он тут все промедитировал, что, когда мне не спится, я, бывает, иду сюда. И просто выключаюсь.

Аня усмехнулась:

– Надо же! А ты уже не снимаешься в том сериале?

Костя тактично вышел в свою комнату и ответил уже оттуда, пока она одевалась:

– Нет, всё. Сцены со мной кончились, меня убили, «я лежу на авансцене, муха ползает по лбу»…

– Что?

– Да это из песенки! – засмеялся он. – Как раз сегодня я совершенно свободен! Репетиции в театре начнутся только с той недели… Ань, я звонил утром маме в Астрахань… насчет тебя…

Она тут же выскочила к нему:

– И что?

– Спокойствие, только спокойствие, я все расскажу, пока ты будешь завтракать. Готовить, как ты, я не умею, но не стреляйте в повара. Садись. В общем, никакая ты не Зулаева, не Айшет и не Султановна. Нашли настоящую Айшет. Ты находилась в лечебнице с ее паспортом…

– Но как?!

– А-а-а это уже вопрос другого порядка! Свой паспорт Айшет отдала тебе сама.

Аня вскрикнула от радости:

– Значит, я смогу с нею встретиться и поговорить?!

Костя серьезно и уже без улыбки глядел на нее:

– По вашему делу там ведется следствие.

– Ну что же это такое… – уныло осунулась она, поджимая губы. – Где бы я ни появилась, там сразу же начинаются какие-то неприятности… Я что, не нравлюсь аллаху?

Костя кашлянул:

– Какой аллах, Ань? Ты же не Айшет!

– Какая разница? Как будто и так непонятно. Все эти разделения на правых и неправых… чушь собачья!

– Ого! Ты решила заняться богословием?

– Не смейся! Все ваши проклятые войны происходят из-за этой чуши!

– Не все. Большинство из-за денег… в конечном итоге из-за них.

– Что за мир?!

– Вот и я часто спрашиваю себя о том же… Но жить-то надо. Мир не выбирают…

Она долго и пристально смотрела на него поверх чашки кофе, над которой легкой дымкой колыхался ароматный парок. Что-то менялось в ее темных глазах, но Костя не понимал движений ее души – чувствовал только, что Ане больно, обидно за него.

– Не надо, Ань, – попросил он, прикасаясь к ее руке. – Я не гордый, но все-таки не надо. Мы что-нибудь придумаем. Как сказал кто-то умный, человек – животное приспосабливающееся.

– Да, но только в процессе приспособления порождающее новых… Ах, да ладно! – девушка досадливо отмахнулась и встала. – У тебя где-то, кажется, был балкон… Хочу подышать.

Каштан под окнами уже совсем полысел, клумбы во дворе покоились под сугробами сырых листьев.

Костя осторожно обнял Аню со спины:

– Прохладно?

Она кивнула и благодарно приложила голову к его плечу. Он улыбнулся, глядя на выбившуюся из «хвостика» прядку черных волос. Ему хотелось погладить их пальцами, отчего-то именно волосы из этой прядки, так беззащитно они лежали на Анином плече.

– Знаешь, что я заметил, когда разглядывал твою медкарту? На титульнике сначала было что-то другое, но его намертво заклеили свежими данными. Я попытался расслоить обложку, но этот конторский клей спаял бумагу так, что это нереально.

Аня оживилась:

– А если на просвет?

– Пробовал. Не видно…

– Я боюсь одного, – прошептала она. – Что в связи со мной раскроется еще что-то очень-очень страшное…

– Ань, ну брось! Что такого страшного может раскрыться? Ты душевнобольная? Ну и что? Меня это уже не пугает. Мама официально заявляет, как врач, что все без исключения люди в той или иной мере имеют психические отклонения. Или ты считаешь, что кого-то убила во время помрачения рассудка?

– Да.

– Я уже думал об этом. Мне кажется, ты помнила бы это, хотя бы миг. И, если честно, ты не похожа на убийцу.

– А ты часто видишь настоящих убийц?

– К счастью, нет.

Она вздохнула и пожала плечами:

– Мой опыт говорит, Костя: если тебе позволено было узнать что-то страшное, то обязательно найдется и нечто пострашнее. Как говорится, не спеши увольнять проворовавшегося слугу, кто даст гарантию, что пришедший на его место не отравит тебя, чтобы прибрать к рукам все остальное?

– Я не оставлю тебя одну ни при каких обстоятельствах! – упрямо ответил Костя, обнимая ее крепче. – Если только сама не прогонишь…

– 7-

Зевак возле здания Хамовнического суда толпилось нынче так же много, как на процессе Ходорковского и Лебедева. Надо сказать, бедный фасад и допотопная входная дверь постройки никак не вязались с оплотом правосудия, и тем более нелепо было видеть у входа журналистов, невнятных пикетчиков, разрисованных девиц и ничего не понимающих бабушек с дедушками, которые свято полагали, что пришли на митинг в защиту папы Зю и его КПРФ.

Костя и Аня проскочили внутрь не замеченными. Это была Костина идея надеть на Аню белокурый парик со строгим каре и черные стрекозиные очки.

Охранники на проходной уставились на них с подозрением и Костю не пропустили, да и Анин паспорт долго вертели и разглядывали даже после того, как она сняла парик с очками.

– Я буду ждать снаружи! – крикнул Костя ей вслед. – Все будет хорошо!

Она понуро кивнула и направилась к лестнице.

Костя уже выходил, когда голова у него вдруг закружилась. Как во сне увидел он Нагафенова, на котором толпа повисла, как стая бульдогов на волке. А тот лишь встряхивал хвостом русых волос и продвигался к свободному от людей крыльцу. Журналисты висели в шлейфе, теребя шоумена вопросами мировой степени важности, на которые Василий отвечал между раздачей автографов поклонницам. Меж тем разговаривал он не со всеми, с быстротой молнии узнавая неугодных репортеров. Одному он бросил через плечо:

– Можете написать, что я согласился дать показания потому, что подсудимая на самом деле – хорошо замаскировавшийся трансвестит, а моя склонность к эпатажу известна всем, и тырым-пырым… и тырым-пырым – как там всегда пишут бездарности в вашей редакции? Одни и те же приемы, одно и то же жевание соплей! Я весь, на фиг, такой непредсказуемый! – он двинул плечами, словно собрался стряхнуть с себя рокерскую кожаную куртку.

Корреспондент не растерялся:

– Так это все-таки правда, что подсудимая – сводный брат Егора Перилко?

– О! – Нагафенов ткнул в его сторону серебряным когтем. – Я угадал! Ваши отмороженные дебилы уже успели помуссировать и этот вариант! Прошу внести в этот, как его?.. В протокол!

– Господин Нагафенов, но…

Шоумен остановился и задушевно погладил лацканы спецкоровского пиджака. Администратор Киря возвел глаза к небу и тайком взглянул на часы.

– Амиго, – почти нежно произнес Нагафенов, разглядывая костюм журналиста, – ты ведь из той самой газетки, как бишь ее?

– «Бытие»! – заулыбался парень.

– Житие-бытие мое… Пожелтело в чистом поле… Душком-с повеяло. Тебя как звать, камрад?

– Илья…

– Гамарджобат Илья, а что это вашу редакцию потянуло на тему трансвеститов? Только ли потому, что это политика вашего жирного педрилы-директора – писать о таких, как он сам?

Телеведущий хлопнул Илью ладонями по бортам пиджака и оттолкнул – оторопевшего не на шутку, а в дверях столкнулся с Костей. Тот спокойно выдержал пристальный взгляд Нагафенова, и шоумен улыбнулся:

– Вам тоже автограф или интервью?

– Спасибо, я обойдусь.

– Всем бы так! Проходите, я подожду, чего уж, у меня ведь полно времени! Прикиньте, Кирилл Николаич, я однажды, еще до вас, вот точно так, с распальцовкой, прохожу мимо рецепшена в Питере. Тут мне навстречу прет красавец – вылитый Николай Холуев. Ну, думаю, этот сейчас или в морду, или за автографом – по выражению фейса понять трудно. И заранее так настраиваюсь на оба варианта. А он мимо меня. Я от растерянности говорю: «А можно автограф?» Он встал, оглядел меня внимательно сверху вниз и спрашивает: «А вы кто?» Оказалось – правда Холуев! Вот так он мне звезданул по звездатости!

Не дослушав его, Костя вышел на улицу.

Заседание тем временем началось. Нагафенова как почетного свидетеля и его администратора впустили в зал суда сразу, не заставляя ждать приглашения в коридоре.

Судья вызвал Аню и, не поднимая глаз от своих бумаг, долго задавал ей много раз уже повторенные вопросы. Телеведущий с интересом поглядывал на стенографистку, которая покорно заполняла протокол и даже бровью не вела, когда он ей подмигивал.

– Хорошо, гражданка Зайцева. Теперь мы выслушаем вашего свидетеля.

Нагафенов одернул куртку и неторопливо подошел к тумбе. Спокойно и ровно, он изложил события того дня и даже описал акулу, которая напала на Аню.

– Таким образом, Василий Александрович, вы подтверждаете, что акула появилась внезапно и напала на гражданку Зайцеву?

Шоумен криво усмехнулся, меряя прокурора снисходительным взглядом:

– Разве я говорил, что она напала на гражданку Зайцеву? Я сказал, что она пронеслась мимо и задела гражданку Зайцеву, отчего ту отшвырнуло на рифы. Акулы Красного моря на теплокровных не нападают.

– Спасибо, свидетель, вы можете сесть.

Нагафенов удалился на свое место. Перекопав бумаги на своем столе, судья о чем-то пошептался с помощником, передал пару листков стенографистке, покивал и пресным голосом озвучил решение:

– Гражданка Зайцева Анна Сергеевна решением суда от двадцать второго ноября сего года объявляется невиновной ввиду отсутствия состава преступления. Заключение врачей кардиоцентра Каира добавлено в дело. Дело закрыто!

Галантно подставляя Ане локоть, Нагафенов расплылся в довольной улыбке:

– Ну вот, а вы переживали! Наш суд – самый справедливый суд в мире, вы разве не знали? Да, хочу задать вам самый банальный вопрос из всех возможных банальных вопросов…

Аня настороженно подняла бровь. Мимо них, торопливо прокладывая себе дорогу, промчался пристав, а люди в коридоре впились взглядами в Нагафенова.

– Ох, и сильно же вас припекло, Анна Сергеевна! Это вопрос, просто вопрос, как сказал бы старичок-Фрейд. Я всего лишь хотел поинтересоваться, что вы делаете сегодня вечером?

– Я занята, – быстро ответствовала она.

При выходе на улицу их опять зажала толпа. Аня рывками тянула за собой веселого Василия, за ними пробивался администратор Киря, а вокруг изнывали восторженные поклонницы Нагафенова.

– Вы кого-то ищете? – саркастически уточнил шоумен.

– Да, одного челове… Ох, простите, Василий, я же еще не поблагодарила вас за помощь!

– Ну что вы, какие еще благодарности! Эх, а я-то, наивный, рассчитывал на ужин при свечах, тет-а-тет…

– Извините, мне очень нужно поспешить… Я позвоню вам, как только освобожусь, Василий! – она высвободила руку и помахала стоявшему неподалеку Косте. – Мне надо уладить еще кое-какие дела.

– Только не забудьте!

– Ну что вы! – девушка улыбнулась и послала ему на прощание воздушный поцелуй, от которого Нагафенов, сраженный наповал, упал на руки подоспевшему администратору.

– Василий Александрович, Василий Александрович! – посетовал Киря, с трудом удерживая шефа. – Никогда не предугадаешь, чего от вас ожидать!

– Отставить панику и пессимизм! – Нагафенов набрал чей-то номер в своем мобильнике. – Марин, вариант второй у нас. Да. Да, я там буду через час. Вперед, Кирилл Николаич! Сегодня нас ждет незабываемый вечер. Без свечей, но с огоньком!

– 8-

Ирина тяжело вздохнула:

– И снова вам не сидится, Аннушка Сергевна! Я ведь вчера снова с ног сбилась: подумала, вы за старое взялись… Чайку попить не хотите на дорожку?

– Меня ждут, никак…

– Хотя бы свои вещи заберите!

– Это не мои вещи, Ирина, и вы прекрасно об этом знаете, – холодно ответила девушка.

– Вот те на! А чьи же?! На меня они не налезут, на Петровну – тем более.

– Я не хочу это обсуждать. Я зашла просто попрощаться и поблагодарить, ведь вы так много обо мне заботились и… Словом, спасибо вам и всего доброго… Минутку, телефон!

Это был Костя:

– Аня, я ее вижу! Дину! Спускайся скорей!

14 часть. Дорога, уводившая его далеко…

– 1-

Выход подозрительно напоминал черную воронку, и она втягивала в себя, вниз, что бы ни оказалось с краю, а там, в бездне, умирал даже свет.

Айнор придержал Эфэ и спешился.

– Постой, мальчик! – сказал он коню. – Помереть никогда не поздно.

Телохранитель огляделся. Кроме совершенно гладкого каменного пола вокруг воронки не было ничего. Эфэ шагнул было к водовороту, однако Айнор остановил его резким окриком и, оторвав от края плаща кусок бечевы, швырнул ее вниз.

Веревочка заметалась по кругу, съезжая все ниже. Обороты становились все короче, пока бечевка не ушла в точку и не пропала с глаз долой.

– Но другого выхода здесь не видно… – рассуждал телохранитель вслух, но точно знал, что прыгать им все равно придется.

Воронка тихо гудела, представляясь неподвижной, и самым страшным во всем этом священнодействии была непредсказуемость. Объяснить то, что ждет их там, в этой воронке, Айнору не смогла даже загадочная собеседница из леса – та, которая, прощаясь, повесила ему на грудь тяжелое ожерелье алой розы, которая легла точно против сердца и согрела его.

– Да будет благосклонна к нам Ам-Маа! – взлетая в седло и пришпоривая Эфэ, закричал Айнор. – А-а-а-а-а-а!

Их заметало по кругу, расплющивая о невидимые края. Пространство изменилось до неузнаваемости: все звезды сошли со своих орбит и встали в зените, наползая друг на друга и образуя гигантское скопление из бесчисленного количества светил. С каждым оборотом рычание воронки усиливалось, и в последний миг Айнор понял, что это – Ам-Маа изнутри…

…Конь и человек лежали в песке посреди пустыни. Оба казались мертвыми под небом, где не было ни дня, ни ночи и ни солнца, ни луны, ни звезд. Откуда-то издалека к ним направлялись двое – мужчина в маске в виде волчьей морды и настоящий волк, полинялый, в клочьях свалявшейся шерсти на боках и заду. Талию мужчины обвивала тонкая цепь во много слоев, а за плечом висел лук в виде изогнутого скорпиона.

– Угу, будь так добр, прекрати быть видимым для глаз смертных, – попросил незнакомец, вставая на одно колено и склоняясь над неподвижным человеком, уткнувшимся лицом в рыжий песок. – Посмотрим-посмотрим… – он с легким усилием перевернул тело на спину. – А, старый знакомый!

– Ты о ком? – спросил воздух.

Волкоголовый раскрыл плащ на груди лежащего и указал на кровавую розу:

– Видишь у него любовный амулет Шессы? А вот, – он вытащил из кармана его камзола большую пуговицу, – простое, как сама мудрость…

– Ананта!

– Два амулета у одного смертного! Старушка-Шесса направила волонтера в Дуэ. Не очень разумно поступать так с живыми, не находишь, Упу?

– Очень неразумно поступать так с живыми, Анп. Однако взгляни на эту отметину упрямцев!

Анп коснулся пальцами ямки на подбородке незнакомца и обреченно вздохнул:

– Ох уж эти мне вездесущие смертные! Во всем должен быть порядок: во вселенных, в материальном, в тонком, а главное – в головах! Сколько я говорю об этом – и вечно меня вынуждают поступаться принципами!

– И то верно, не ты ли испытываешь трепетные чувства к их величествам Ананте и Шессе с мгновения их прихода в мир?

Волкоголовый что-то буркнул в ответ, вынул из-под плаща небольшой кожаный мешочек и, развязав узел, капнул какой-то бесцветной жидкостью на сухие губы лежащего воина. То же самое он проделал и с белым конем.

– 2-

Айнор очнулся. Веки его будто кто-то раздвинул через силу, и глаза болели.

Неподалеку в песке сидел человек. Телохранитель вспомнил, что видел его на вороте Ам-Маа во время путешествия в Фиптис. Силясь подняться, бедняга-Эфэ возился и всхрапывал.

– Я немного теряюсь, – заговорил волкоголовый, – что мне должно сказать сейчас, в твоем случае, смертный? Добро пожаловать в Царство Мертвых? Но какое, к Зету, это царство?! Да и ты пока живой. Что же Шесса не соизволила нырнуть с тобой и объяснить? Сиди – гадай! Как будто мне больше нечем заняться, клянусь пресветлым Узиром!

– Анп? – вспомнил Айнор, неуклюже привставая на локте.

– Идти сможешь?

– Не знаю.

– Ладно, не заполняй голову чепухой! – Анп оглушительно свистнул, и на горизонте появилось марево, через какие-то мгновения долетевшее до них; из миража выскользнул тонконогий вороной скакун. Ограненным бриллиантом сверкала и переливалась его черная шкура, а из ноздрей вырывалось пламя. – Полезай на своего коня.

– А я как? – спросил воздух человеческим голосом.

Айнор схватился за меч, но Анп со смехом всплеснул руками:

– Поспеши, смертный! Теперь время имеет власть: мы на пороге Дуэ!

И два коня стрелами полетели в рыжую пустыню. За ними, поругиваясь, мчал едва приметный смерчик.

Пейзаж не менялся, пустыня была нескончаемой.

– И все же – кто ты, Анп?

– Я уж и не знаю, – вздохнул тот. – Не удивлюсь, если однажды меня назовут продавцом систров…

– Ты не продавец систров, ты живодер! – взмолился за их спинами песчаный смерчик. – При первой же оказии, старый мошенник, я подам на тебя жалобу!

– Кто это? – снова встрепенулся Айнор.

– Один очень болтливый дух. При жизни он был шелудивым псом, однако под моим чутким руковод…

Кони дернулись, визжа от ужаса, ибо позади раздался утробный рев хищника.

– Тпру! Стой, Эфэ, стой!

Айнор натянул поводья. Анп улетел далеко вперед, и ему пришлось возвращаться.

– В чем дело? – с любопытством осведомился он.

– Я не знаю, кто ты. Я не знаю, что за тварь преследует нас. Я знаю лишь одно: мне нужно выполнить приказ, о котором ты знать не можешь. Почему я должен доверять тебе?!

– А.

Анп зевнул и спешился. Айнор наблюдал за ним, не снимая руки со своих ножен, готовый выхватить меч в любое мгновение.

– Ну что ж, я рад, что тебе не нужен проводник. Ты, конечно же, сам знаешь, куда ехать и сколько дрянных тварей и коварных ловушек вышлет тебе навстречу Дыхание Дуэ…

– Ты проводник?

– Нет, он продавец систров.

– Заткнись, Упу! Да, я проводник, мой недалекий смертный друг. Таково мое предназначение. Таким меня создали жители Дуэ.

– Так ты тоже хогмор?! – изумился Айнор.

– Отчасти.

– Он мутант, – подсказал невидимый Упу.

Из пальцев Анпа вырвался огонь; обратившись целым выводком пламенных скорпионов, заклинание помчало вслед заскулившему смерчику.

– Как же ты мне надоел, Упу! Представь себе, смертный, и так – вечно!

– Вечно? Разве у того, кто имеет начало, не будет конца?!

– Ты умен и задаешь верные вопросы. Но – нет. Так получилось, что мне суждено подчиняться внутреннему закону, который не подвластен моим смертным создателям. А внутренний закон гласит, что я был, есть и буду всегда. Чем не вечный двигатель? Умрете вы все, схлопнется пространство – а я всего лишь перейду в иную вселенную и со следующим ударом пульса мироздания начну все сначала! – Анп картинно воздел руки к небу, постоял так, наслаждаясь воплями искусанного Упу, и засмеялся. – Нет никакого конца и никакого начала мироздания, живой! Есть только вечный змей Ороборо и бесчисленное количество взаимопроникающих миров.

Айнор потряс головой и тоже слез с коня.

– Вы бессмертны и всесильны, вы, хогморы. Так зачем вам посылать смертного на выполнение того, что у вас займет не дольше мгновения?

Анп наконец взмахнул рукой, уничтожая замучившую волка стаю скорпионов.

– Мы сильны вами, живой. Не понимаешь? В одном из миров Дуэ сказано, что не боги обжигали горшки – и это лучший ответ на твой вопрос.

– Что это значит?

– Это значит, что все войны и шедевры, все глупости и подвиги, все дурное и благое деется только вашими руками, а наше вмешательство – только красивая метафо… Гм… прости, это я с тобой не подумавши… Словом, красивая такая сказочка это наше вмешательство. Глупости делают все – и хогморы, и чудовища Дуэ, и смертные, и неразумные твари.

– Что ты считаешь глупостями хогморов? – нахмурился Айнор.

– Первородные до ужаса азартны. Все они – словно само воплощение Великой Игры. И моя подруга Баст – лишь бледное отражение истинного игрока-хогмора, не говоря уже обо мне, мрачном и уединившемся. Но мы заболтались, а я предложил бы следовать дальше…

Айнор упрямо поглядел в его желтые волчьи глаза. Анп снова засмеялся:

– Не стоит тратить время, живой. Я рассказал тебе многое и расскажу еще по пути, коли уж старушка-Шесса избрала тебя своим паладином…

– Ну конечно! – проскулил за их спинами изжаленный Упу. – Чего бы тебе не рассказать, если по выходе отсюда он забудет все напрочь!

Анп сделал вид, будто ничего не услышал.

Неведомо, сколько прошло времени – пустыня не менялась в своей бесприютности, и только проводнику были заметны перемены ее на пути.

– Здесь мы сделаем крюк, – сказал он Айнору, забирая вправо. – Иначе нам предстоит малоприятная встреча.

Айнор, изрядно заскучавший от муторной дороги, привстал в стременах:

– С кем же?

– А, так! – Анп небрежно махнул тонкой жилистой рукою. – С порождениями фантазии одного профессора и сонма его подражателей. Они наводнили Дуэ столь безнадежно, что им отвели здесь, поблизости, кочующий участок. Сюда свезли их всех под мою расписку. Правда, это не мешает тварям иногда прорываться в чей-нибудь воспаленный разум. Тогда приходится снова их ловить и сажать… Беда в том, что никто, даже я, точно не знает, где их яма. Если вдруг она попадется на твоем пути, я официально предупреждаю: не корми их ничем и ничего не бросай вниз!

– А что будет, если их покормить или что-то бросить? – поворачивая Эфэ вслед за Анпом, полюбопытствовал Айнор.

– Ну что, что… Это с любой идеей. Если, понятное дело, ее подкармливать.

– Так что?

– Она теряет совесть и стремится захватить всё.

– 3-

Котлован вырос у них на дороге, когда Анп думал, что опасность они уже миновали. Кони всхрапнули и начали съезжать под уклон, которого еще мгновение назад не было. Пустыня превратилась в конус, центр которого заняла пропасть, а текучий песок увлекал вниз, препятствуя лошадям, силящимся выбраться наверх. Сухим водопадом тучи песка сыпались в бездну.

Айнор успел увидеть, как начали расти Анп и его конь.

– Это что? – крикнул телохранитель, тщетно пытаясь развернуть Эфэ.

– То, что я хотел миновать! – угрюмо ответствовал с высоты гигантского роста проводник. – Проклятый котлован!

– Помогите! – истошно заверещал Упу, которого накрыло волной песка и швырнуло к самому жерлу.

И уже видно было, как избивают друг друга в котловане уродливые человекоподобные чудовища, а течение волокло путников прямо к ним.

Волка развернуло, и зад его повис над пропастью, но Айнор успел поймать его за лапу. Отчаянно спасаясь, Упу вцепился для верности зубами в его перчатку, но та соскользнула, и, несмотря на расторопность телохранителя, словившего пса второй рукой, улетела к чудовищам.

Айнора, пса и Эфэ перехватил исполинский Анп на громадном вороном скакуне. Точно детские игрушки, он перенес их за пределы конуса.

– О, Зет! – простонал Упу, оглянувшись назад. – Перчатка!

– О, Зет, – подтвердил Анп, затмевая собой горизонт. – Даже в лучшие свои времена я не хотел бы связываться с этим отребьем, но теперь придется загонять их назад во имя Ам-Маа! Зет! Зет! Зет!

Обитатели котлована стихли на мгновение. Первым к перчатке подполз, прижимаясь к земле, маленький голый уродец. Он обнюхал ее, что-то проскрежетал и, прикрыв глаза, ткнул длинным узловатым пальцем в воздух. Тогда из горла его вылетел визгливый призыв, крик подхватили остальные зверолюди, из-за перчатки началась драка, и все они полезли из котлована, будто опара из кадки.

Откуда ни возьмись, вокруг появилось множество досужих зевак, учуявших начало грандиозного представления.

– Айнор, Айнор… – укоризненно прорычал Анп, вынимая из-за спины копье. – Я предупреждал! Для них внимание извне, хоть шапочное знакомство, хоть перчаточный вызов – что те дрожжи для теста! Что ж, придется воевать, потому что второй способ унять этих тварей – сражаться с ними их же оружием…

– Никто и не обещал, что в Дуэ будет сладко! – поддакнул Упу.

– А ты – молчи! Бой!

И началась жестокая схватка. Основной удар принял на себя Анп. Он, казалось, стал еще больше, заполоняя собой небо, но противника это не пугало. Противник был безмозгл и делал то, что ему повелели создатели. А поскольку большинство создателей в меру своего таланта тоже, судя по всему, смутно представляли себе, чего они хотят от своих големов, действия зверолюдей отличались изысканной бестолковостью и классической неэффективностью.

Анп расправлялся с ними молча, решительно и очень жестоко. Он походил на земледельца, искореняющего саранчу. Упу, вторя ему, успевал и огреть ту или иную тварь хлестким словцом, отчего тварь теряла боеспособность и начинала плакать, удирая с поля боя. Тогда самые сердобольные из зрительниц принимались жалеть беднягу и укорять обидчиков.

– Не обращай внимания! – говорил Анп Айнору. – Так бывает всегда, сколько я вижу этот свет. Бейся!

– Кто это?! – кричал Айнор, из последних сил отбивая натиск зеленокожих зверолюдей.

– Дуэ нарочно высылает их создавать нам помеху. Это Дуэ, смертный, здесь нет и никогда не было ни логики, ни справедливости, как почти во всем, что создает воспаленный человеческий рассудок! Бейся, смертный!

Первым делом проводник надавал по ушам остроухим лучникам. Физически они были самыми слабыми из всего зверинца, но оттого не менее вредными, чем остальные. Пока Анп загонял их обратно в пропасть под осуждающие вопли зевак: «Свободу зверолюдям! Зверолюди имеют право ходить там, где им хочется, и делать то, что им хочется!» – остроухие огрызались и отстреливались, даже уже ссыпаясь в котлован, на лету.

Упу подмигнул Айнору и мотнул головой в сторону зрителей. Телохранитель отступил, и часть тварей ринулась к зевакам. Пустыня огласилась дикими воплями и просьбами: «Уберите их! Спасите! Во имя Ам-Маа!»

Не отличая защитников от врагов, зверолюди разрывали на части тех, кто пытался отстаивать их права, и со смаком жевали окровавленные куски.

– Давай их назад! – распорядился Упу, а Анп сделал вид, будто не заметил случайного прорыва в обороне. – Музыку! – орал пес, прыгая с одного чудища на другое и откусывая им головы. – Музыку, и как можно торжественнее!

Проводник тоже сносил одну клыкастую башку за другой и деловито нанизывал на свое копье.

Неведомо откуда – может быть, из тех же мест, которые покинули зеваки ради зрелища – полилась героическая музыка, благородно оттеняя лязг металла и рев умирающих зверолюдей.

Но и напоследок те не сдавались. Вожак зеленых тварей, без имени и отличий, остался против Айнора один на один. Удача попеременно была на стороне то одного, то другого. Упу и Анп загнали остальных обратно в пропасть, но не успели к телохранителю: тварь с мощными ручищами ниже колен, бешено разя секирой, всадила лезвие ему в грудь и издохла с головой, вмятой между плеч тяжелым кулаком Анпа, и нанизанная на Айноров меч.

Боль еще не пришла. Лишь одежда стала мокрой от горячей крови. Айнор почуял, что стоит на коленях в песке и видит себя словно бы со стороны.

– У-у-у! А не рано ли тебе, смертный? – усмехнулся Анп, вернувшись в прежний облик и торопясь к Айнору. – Ты потерпи, здесь помирать – себе дороже!

– Да, помирать здесь не стоит! – согласился Упу.

Проводник охватил Айнора за плечи. Тот уже уходил.

– Эх, Шесса! А ведь это были еще даже не дикари Рэанаты! Какие хрупкие эти живые!

Упу подтащил к ним завязанный кожаный мешок с жидкостью, которой Анп недавно воскресил Айнора и его коня.

– Этим делу не поможешь! Он уже в Зале Истины.

– Жаль. Доблестный был воин… – с печалью сказал пес.

– За мной!

– 4-

Здесь уже был слышен гул Ам-Маа и шум прибоя огненного океана, отделявшего Распростертую от Обелиска.

Громадная пещера, в середине которой аспидной чернотой поблескивало маленькое озерцо, что скопилось в выбоине за многие тысячелетия, пребывала в извечном трауре. Стоны множества голосов невидимых оку обитателей умоляли о помиловании, но не было им ни прощения, ни отдыха.

На каменном возвышении, похожем на стол, лежал в рыхлой соляной насыпи обнаженный труп мужчины. Над ним склонялся человек в маске волка и приговаривал:

– Лишился ты пут и отныне свободен!

Легко взмахнув изогнутым ножом, он вскрыл брюшину мертвеца от паха до мечевидного отростка.

– Уйдет то, что должно было умереть! – переминаясь с лапы на лапу, вторил большой поджарый пес.

Анп сунул пальцы с длинными и острыми когтями между ребер того, что когда-то было Айнором, и резким движением разъял грудную клетку мертвого.

– Я сохраню внутренности твои в священных канопах, – сказал он, выдергивая один за другим органы умершего. – И, когда придет время, ты обретешь их в новой жизни!

Упу запечатывал сосуды крышками в виде звериных голов.

– Я очищаю твои мысли и память твою, дабы вернулось к тебе осознание безвинности в будущей жизни!

Проводник протолкнул в носовые ходы умершего две трубки, с силой прокрутил их уже внутри черепа и, перевернув труп лицом вниз над чашей, оставил так, чтобы мозг вытек из черепа и не послужил причиной гниения.

– Времени мало, – сказал Анп. – Нам ведь нужно поспеть с тобой к тому делу…

Упу кивнул и облизнулся, поглядывая на бутылку с бальзамирующим составом, возле которой громоздились рулоны аккуратно свернутых бинтов.

– Моя любимая часть! – означил он.

– Ты не как все нормальные собаки, это я знаю. Нормальные собаки от такой вони бегут без оглядки!

– Да, я такой! – гордо ответил пес. – Бальзам – это утеха моей души!

– А теперь – главное: сердце, хранилище души! – и когтистая лапа выхватила из раскрытой груди еще теплое сердце, после чего швырнула его на призрачные весы в центре водоема. – Кем был ты, смертный? Кем будешь ты? Рассуди, Ам-Маа Распростертая!

Под сводами пещеры тоскливо крикнул сокол, и на противоположную чашу весов, покачиваясь в воздухе, легло перо. Упу привстал и напрягся. Ждал и Анп.

Медленно, но верно чаша с пером опустилась в воду. Челюсти голодного чудовища громко щелкнули впустую, поверхность замутилась и вновь стала зеркальной.

– Он чист!

«Он чист! Он чист!» – повторило эхо или голоса невидимых страдальцев.

– Я сохраню твою душу в теле того, кто любил тебя и был тебе предан! – кричал Анп, и когти исчезли, и остались обычные человеческие руки, и в них, живое и светящееся, билось сердце доблестного воина.

Упу ввел в Зал Истины белоснежного коня. Анп одним движением разверз грудь Эфэ, а затем вложил туда сердце Айнора.

Тело погибшего словно высохло. Анп смахнул наземь соль, впитавшую всю влагу мертвой плоти, зашил разрез, обмотал труп бинтами, пропитанными бальзамом, подтянул ими безвольную челюсть, прорезал дыры перед ртом и перед глазами, надел на него доспехи, а в руки вложил копье и секиру.

– Теперь встань и выполни свое предназначение, безымянный паладин! Встань и да не остановит тебя никакая преграда! Встань и послужи тем, кто отправил тебя в путь!

Мертвец зашевелился и глухо заурчал сквозь бинты.