Текст книги "Сокрытые-в-тенях"

Автор книги: Сергей Гомонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

– На пол! Жив-ва! Тебе особенное приглашение, салага? Усек? И – р-р-раз! – пугало запрыгнуло на плечи новобранца – такого же пугала, ростом пониже – и стало давить на него сверху, чтобы усложнить тому задачу; но тут его взгляд упал на Айнора. – А-а-а-а! – оно браво спрыгнуло с несчастного служаки и с молодецкой выправкой, рисуясь, подошло к путникам. – Еще новобранцев прислали, йопть! Что надо отвечать?

Отжимающиеся пугала тут же вскочили по стойке «смирно» и в один голос рявкнули:

– Так! Точна! Товарищ! Прапорщик!

– О! Ну и чего стоим? – прапорщик развел палками, которые заменяли ему руки. – Что, йопть, на курорт приехали? Сорок отжиманий, пошли!

А затем он совершил ошибку, попытавшись свалить с ног Айнора…

…Конвой из пяти пугал при полном снаряжении и с боевыми кабанами на поводке уводил путешественников с плаца. На одной из актерских повозок лежало то, что осталось от прапорщика: пучки сгнившей соломы, разодранный мундир, переломанные палки и шляпа. Зелида задумчиво разглядывала глазные прорези в треснувшей тыкве, держа ее перед собой и тихонько приговаривала:

– Бедный Йоптик… А ведь все так хорошо начиналось… У нас даже был шанс пройти все испытания Обелиска… Ну зачем, зачем ты полез к Айнору? Неужели тебе было мало Митсара?

Айнор виновато пожал плечами и опустил голову.

– Нарушители устава! – заводя всех, вместе с лошадьми, в гигантскую казарму, сообщил один из конвоиров. – Велено их под трибунал.

Во главе стола восседал великан. На нем тоже был мундир, а вместо маски, которая закрыла бы ему все лицо, он носил повязку на глазах. «Слепой, наверное!» – пробубнил доктор Лорс на ухо Ольсару, за что был одернут одним из пугал и даже покусан злым кабанчиком.

– Ыр-р-р? – утробно, с вопросительной интонацией прорычал гигант, раскрывая толстую папку и делая вид, будто что-то читает.

К столу протиснулось пугало во всем сером, бесцветное и старающееся быть еще более бесцветным.

– Есть подозрения, ваша честь… – загундосило оно вполголоса, в потом и вовсе перешло на шепот, из которого различались отдельные слова: «шпионаж», «враги государства», «передать в органы госбезопасности».

Путники переглянулись, и тут же их развели в большие клети-стойла, в каждом из которых лежала небольшая копна сена. Лошади обрадовано кинулись к еде, а Вальбрас всплеснул руками:

– Ну вот… снова заточили… – и разочарованно надел маску.

– Вы лучше расскажите, откуда узнали о Междумирье, Дуэ и Рэе, и что это вы проделывали с ключом? – спросил любознательный сыскарь, пересаживаясь поближе к клети расхитителя гробниц.

– Откуда-откуда… – проворчал тот. – О Междумирье я прочитал в гробнице месинар Целении… Так и было сказано, де, все относительно, и для находящихся в Кирраноте Дуэ – совсем не то, чем для тех, кто живет в Рэе; для рэян Междумирье – это наш Кирранот, а Дуэ – самое лучшее место во вселенной. Соответственно, такие же непонятности происходит и с теми, кто живет в Дуэ: они считают Междумирьем Рэю, а райскими кущами – наш с вами мир. Вот так… И нигде нет настоящей, такой, как мы себе представляем, Рэи, и нигде нет настоящего Дуэ. Все оглядываются друг на друга и думают, что иной мир уж наверняка лучше, а для равновесия придумывают еще одну землю, где, наоборот, совсем все плохо, хуже, чем в привычной им реальности. Ну а с ключом я ничего особенного не проделывал. Бывают, знаете, труднодоступные гробницы. Чтобы не разрушать их – они ведь древние! – мы пользуемся разными устройствами и добываем сокровища даже там, куда добраться невозможно.

– Больше я в Обелиск – ни ногой! – поудобнее усаживаясь на копне, зарекся доктор Лорс. – Если вспомнить о здешних привычках подстраивать законы под нужное наказание, то как бы нас сейчас не четвертовали! Приспичило же вам, Айнор, показывать молодецкую удаль! Ну поотжимались бы, что – убыло бы от вас?

– А что я? – телохранитель был подавлен. – Зачем оно меня своими палками тыкало? Я ему что, тюфяк? Бросилось, я и сообразить не успел, как-то все само получилось…

– Не спорьте вы! – Ольсар озирался в надежде обнаружить лазейку для побега. – Вон тот, серый, вообще пытается обвинить нас в государственной измене!

– Думаете, его тоже стукнуть стоит? – осторожно уточнил Айнор.

– Да упаси вас Ам-Маа! – доктору едва не сделалось дурно. – Оставьте вы эти замашки! Тут вам не Кирранот!

Вокруг них, чередуясь с клетями, стояли громоздкие двухъярусные кровати, и в них навытяжку спали пугала-новобранцы.

Митсар от досады подвернул маску до носа и с остервенением принялся жевать соломинку. Другие актеры тянули длинную меланхолическую песню, а Зелида, просунув руки между прутьями решетки, умудрилась схватить край плаща-палатки своего конвоира и подать его жующему Эфэ. Того просить дважды было не надо. Он мигом добрался до соломы, из которого было сделано пугало, и распотрошил его. То не успело даже завопить, как рассыпалось на клочки, а конь, фыркнув с чувством, разметал их по полу казармы.

– Ну вот, – простонал доктор, – теперь под трибунал хозяин пойдет вместе со злокозненным конем… двойное убийство! Зелида, что вы делаете?

– Я? – звонко рассмеялась актерка. – Нас выручаю! Доктор, а вот между прочим, рядом с вами в клетке пасется конь Вальбраса. Вам разве ваш конвоир не надоел?

– Не надоел! Я законопослушный гражданин!

– А-а-а! Так вы по доброй воле в тюрьму попали? Прошу прощения и отстаю от вас со своими глупостями!

Айнор начал раздвигать решетку, но его охранник оказался бдительнее. Он сразу же бросился к телохранителю и стал угрожать ему оружием. Увидев это, Эфэ рассерженно топнул копытом.

Великан и серый повернули головы в их сторону. Серый что-то сказал, судья поднял со стола вещественное доказательство вины – меч Айнора, который в его руке походил на перочинный ножичек – и начал разглядывать завязанными глазами, сопровождая осмотр невнятным урчанием.

– Ну вас всех к богам Дуэ! – проворчал Вальбрас и чиркнул огнивом. – Не буду я в ваших тюрьмах рассиживаться!

Копна занялась огнем. Кони встревожено заржали и начали бросаться на решетку.

– Горим! – завопил расхититель гробниц.

Все пугала, даже те, которые спали, подскочили и затопали к судейскому столу.

Великан забулькал и медленно отвалился на спинку стула. Стул упал вместе с ним. Пугала подхватили своего главного – серого – и стали сигать в окна.

Вальбрас быстро скинул плащ на горящее сено и прыгнул сверху. Пламя, которое было хоть и ярким, но еще не слишком горячим, затухло, оставив на его плаще несколько мелких дырочек и копоть.

– Айнор!

Но телохранитель уже давно орудовал мечом, сшибая замки с клеток и выпуская попутчиков на волю.

– Ах, красивый господин! – Зелида радостно прищелкнула пальцами и прижалась к Айнору. – Покоритель моего сердца, большой и сильный!

Айнор посторонился. Все уже собрались было покинуть казарму, как вдруг из-под стола донесся жалобный стон судьи-великана.

– Айнор, потормошите-ка его! – попросил доктор Лорс. – Что там с ним?

– А нам-то что? – возмутился Вальбрас, вставая в стремя и забираясь на своего коня.

Телохранитель осторожно подобрался к судье и сдернул с его глаз повязку. Там оказался всего один глаз в центре лба, и тот закатился под верхнее веко.

– Вроде дурно ему… – сообщил Айнор.

– Давайте-ка вытащим его на воздух, а там уж вызовем полковых лекарей.

– Сумасшествие какое-то! – простонал Вальбрас. – Вы совсем тут очумели уже? Зачем вам нужен этот голем?

– Лучше помогите нам!

Всеобщими усилиями, привязав к ногам циклопа все имевшиеся в повозках веревки, с помощью лошадей путники выволокли его на свежий воздух. Доктор Лорс послушал пульс и сердцебиение судьи, свое, Айнора (Айнорову руку, не дослушав, досадливо оттолкнул), схватил свой саквояж и вытащил оттуда большой бутылек.

– Помогите-ка мне, Айнор! – он взобрался на грудь гиганта и, застревая ногами в жире, стал пробираться в сторону подбородка. Следом за ним переваливался Айнор. – Будьте любезны, оттяните ему нижнюю губу!

Телохранитель без лишних вопросов повиновался. В приоткрывшийся рот циклопа доктор вылил почти все содержимое своей бутыли. В воздухе, колеблемом легким ветерком, тотчас запахло мятой и еще чем-то свежим.

Судья приоткрыл глаз, что-то проурчал и грохнул зажатым в кулаке молотом по плацу:

– Помиловать!

– 7-

– Почему так темно? – прошептала Зелида. – Кто-нибудь что-нибудь видит?

– Нет! – ответило ей несколько голосов.

– Где мы? – продолжала комедиантка, изо всех сил тараща глаза в кромешной тьме.

– Может быть, в переходе между этажами? – аккуратно предположил Ольсар.

– Ах, да что угодно! – раздраженно воскликнула она, отступила на шаг назад и натолкнулась на Айнора. – О, это вы! Я стану держаться за вас, мне так покойнее…

Тьма начала растворяться, как если в грязную дочерна воду вливать чистую. Проступили стены пещеры, лужицы на полу, каменные сосульки…

Затем растворилось и это. Они просто остались на мосту, перекинутом с берега к громадному сооружению вдалеке. Верх сооружения подпирал небеса, низ сверлил землю, и весь спиральный ворот медленно проворачивался вокруг своей оси.

– Чтоб мне пропасть! – вымолвил Вальбрас, наконец собравшись духом. – Это Сама!

– Сама – кто? – обернулся Ольсар.

– Как – кто? Сама! Ам-Маа Распростертая! – прошептал расхититель гробниц. – Как, оказывается, она прекрасна!

Зелида вскрикнула и обеими руками зажала свои глаза.

Под мостом творилось страшное. Из огненной бездны воздевались языки раскаленных испарений. Опадая назад, они издавали змеиное шипение.

Тут путники различили, как много ниже них через пропасть перебираются человек и собака. Правда, у них моста не было, поэтому незнакомец воспользовался иным способом, умудрившись зацепить за ворот какую-то веревку или цепь и теперь ехать на ней к Ам-Маа.

– Нам тоже надо добраться туда, – сказал Айнор.

В это время раскаленный язык едва не лизнул хвост пса и ноги его владельца – оба они увернулись только чудом.

Ворот приближался. Он уже не выглядел монолитом. Это были завернутые в спираль и скрепленные между собой рядами шары. То, что на расстоянии казалось хаосом, вблизи приобрело упорядоченность и четкую систему. Спираль вращалась постоянно, шары кружили вокруг своих осей, каждый новый их ряд теснил предыдущий кверху – туда, в медленно завитые сияющим смерчем небеса.

Когда человечек с собакой оказались на уступе близ Ам-Маа, небо чихнуло громом.

– Будь здорова, Ам-Маа Распростертая! – весело крикнул человечек, сматывая свою цепь. – Спасибо, что не отправила нас в Серебряный океан!

Тем временем мост закончился.

Ам-Маа угрожающе нависала над путниками. Шары ворота были каждый размером с дом, и вся конструкция в такой близости уже мало походила на спираль.

И еще.

При каждом новом повороте менялась картина внизу. Эту картину составляли прозрачные поверхности, ошибочно принятые путешественниками за уступы. Нет. Эти пластины были прочно спаяны с шарами, которые оказывались их центром. Если смотреть сверху сквозь все настилы, появлялась картина того или иного мира. Это было завораживающее зрелище, тем более все это постоянно изменялось и преображалось, словно в королевском калейдоскопе.

На всякий случай Айнор приказал пока не покидать мост и ждать, когда незнакомец с собакой поднимутся на их уровень.

Это был поджарый, весь состоящий из крепких мышц, очень смуглый мужчина. Тело его было прикрыто лишь подобием одежды, но самой непонятной деталью экипировки являлась черная маска. Она напоминала боевой шлем Айнора, сделанный из головы крупного волка, однако в отличие от шлема казалась частью самого незнакомца, словно срослась с ним и ожила. Ярко и весело посверкивали волчьи глаза – в точности такие же, как у сидящего у хозяйской ноги питомца. Это была не собака – скорее небольшой длинноногий и востроухий волк вида очень дикого и взъерошенного.

Мужчина проницательно оглядел всех спутников Айнора и сказал телохранителю:

– Ваша платформа – пятая после моей. Не прозевайте.

И кивнул куда-то вниз, сам поднимаясь дальше вместе с псом.

– На причале будет лодка. Дайте перевозчику кольцо или перстень.

– Кто вы? – крикнул им вслед Ольсар, складывая ладони рупором.

– Я – Анп, он – Упу. Счастливого перехода, живые!

Ам-Маа Распростертая снова зарокотала громом. Митсар даже присел в повозке.

И вот наконец к ним поднялась нужная пластина. Взглянув вниз, все узрели знакомые пейзажи, очертания городских построек, горы, реку, пересекающую весь материк, Обелиск, наконец.

– Смотрите! – вдруг вскрикнула Зелида, указывая ввысь, в светящиеся серебряные небеса.

Там, величественно раскинув крылья, парило прекрасное существо. Его гибкое тонкое тело с длинным хвостом извивалось, сверкая голубоватой чешуей, и создавалось впечатление, будто он не летит, а плывет в Серебряном океане. Это была его стихия, и чудесное создание было там полноправным хозяином.

– Хогмор! – тихо вымолвил Ольсар, не в силах отвести от него глаз. – Истинный хогмор! Какому миру повезло быть твоим приютом?

И вот уже ворот Ам-Маа стал таять, а они оказались на малюсеньком островке посреди Серебряного океана, и хогмор теперь на самом деле нырял в искрящихся волнах. Мир точно перевернулся.

– А я всегда считала, что Серебряный океан где-то на земле, как настоящий… – призналась Зелида.

Когда последнее напоминание об Ам-Маа Распростертой улетучилось, на берегу островка появился маленький причал. Как и обещал Анп, у причала покачивалась на слабых волнышках лодка со спящим человеком в капюшоне. Человек, как и большинство здешних, был без маски, и его это ничуть не беспокоило.

– Господин перевозчик! – окликнул его Ольсар.

Старик проснулся и окинул путников непонимающим взором.

– Живые… Надо же… Откуда вы взялись?

– Анп… знаете такого?

– Да уж, куда нам не знать этого бродягу! – усмехнулся старик, поднимаясь в лодке и доставая весло.

– Он сказал, что вы согласитесь перевести нас в Кирранот.

– Куда? Сами-то поняли, о чем просите? Вот люди! – перевозчик усмехнулся.

Зелида сняла с пальца серебряное колечко и подала Ольсару. Сыскарь вспомнил последнюю часть совета Анпа.

– Мы оплатим перевозку, – сказал он, показывая кольцо старику.

Впалые глаза под капюшоном засверкали азартным огнем. Перевозчик что-то сделал, и утлая лодчонка вмиг превратилась в огромный корабль, куда свободно поместились и люди, и лошади, и повозки с каретой.

Насвистывая незамысловатый мотивчик, старик стоял за штурвалом, и черная фигура его зловеще выделялась на фоне неба и океана.

От усталости Ольсар улегся прямо на теплые доски палубы и безмятежно задремал. Разбудил его только окрик перевозчика:

– Прибыли!

И сыскарь увидел, как входит в гавань каменного града Фиптиса их корабль, как спускает паруса и пришвартовывается к новехоньким деревянным сходням. Путники ступили на пристань, с несказанным облегчением вдыхая ароматный запах настоящего моря.

– Фиптис! – проговорил Айнор.

Ольсар же обернулся, чтобы поблагодарить старого перевозчика, но того и след простыл. Исчез он вместе со своим кораблем, как не бывало.

– Что встали, беломасочники? Проходите, мешаете! – заговорили на цалларийском наречии. – Идите вверх по набережной, в гору. Фиптис там!

9 часть. Мелодия дня

– 1-

И Аня замерла, не в силах пошевелиться. Перед нею в чешуе миллионов огней возлежал огненный град Москва, раскинувшись на семи горах и пристально вглядываясь неоновыми глазами в лица ночных жителей. Вот в пойме на левом берегу реки гигантский колизей Лужников, чуть в стороне – монастырь, вот стрелы-ожерелья шоссе и метромостов, а вон, вдалеке в неясных отсветах Комсомольского проспекта вздымают свои древние головы соборы и башни Кремля.

Костя не мог отвести глаз. Он все смотрел и смотрел, как его таинственная гостья, будто молясь, тянет худенькие руки к небу, что-то бормочет, озирается и снова, и снова призывает кого-то из тяжелых осенних туч, придавивших город к мокрой земле.

Их обоих ждали, но Косте не хотелось торопить Аню; он чувствовал, что эта необычная девушка не рисуется, а совершенно искренна в каждом своем движении.

– Она у тебя романтик! – усмехнулась Вера, похлопав приятеля по плечу. – Хотя даже я иногда удивляюсь, до чего здесь может быть красиво…

– Почему – «даже»?

– Потому что по своей самонадеянности я всегда считала, что знаю этот город вдоль и поперек и что нет в нем от меня никаких тайн. И однажды Москва щелкнула меня за это в нос. В какой-то миг она вдруг изменилась вся, до неузнаваемости, вот как сейчас… И это была уже не рекламная Москва наших дней, суетливая и пошлая. Она показала себя Москвой всех царей, всех поэтов, писателей и художников, которые ее воспели, первопрестольной, великой, как Екатерина, загадочной и… другой, совершенно другой – а какой другой, невозможно объяснить. Это словно путь в другое измерение.

Вера охнула и прикрыла губы ладонью.

– Красиво сказанула, – заметил Анатолий с высоты своего роста.

Вера широко раскрыла глаза и с ужасом посмотрела на него:

– Что за галиматью я сейчас несла?! Ваня, и ты слышал?

– Ты о чем? – на всякий случай уточнил Винни-Пух, втайне побаивавшийся женской непредсказуемости и обидчивости.

– Я что-то заясняла?

– Ну было немного, толкнула речь в стиле «дорогая моя столица, золотая моя Москва», но ничего личного! А у тебя… того? Провалы в памяти, да?

Блондинка кашлянула и сказала себе самой, что надо лучше высыпаться.

Тут Аня развернулась и по жухлой траве газона подошла к ним.

– Всё, – сказала она. – Теперь я знаю…

– 2-

Народу на Андреевских прудах было уже порядочно. Костя заметил, что в этом году на праздник прибыло великое множество телевизионщиков. Рабочие вовсю выставляли свет, операторы подыскивали удачные ракурсы, а иные члены съемочной группы и подавно занимались черт те чем, болтаясь под ногами у занятых делом, командуя и поругиваясь. Видимо, это были их мелкие боссы. Таких Костя и его друзья называли «боссёнками», но таким приходилось подчиняться и ему, и Толику с Ваней, и даже независимой с виду Вере.

Диким смотрелся парк, мрачным и очень подходящим для готовящегося празднества. Ландшафт здесь был неровным, холмистым, заросшим «пьяными» деревьями и каким-то неправильным. Грезившая родным Кавказом, Аня не могла взять в толк, почему эти невысокие в сущности холмики здесь зовут горами. А еще она время от времени начинала думать о Дине, которую, по собственным ощущениям, она как бы даже и предала, так запросто согласившись ехать с незнакомыми людьми на «нечестивый» праздник. Но таким ясным, таким отчетливым до сих пор оставался тот окрик: «Иди!» – и будто кто-то толкнул ее в спину.

И скоро, невероятно скоро выросла на поляне громадная эстрада под открытым небом. Она была похожа на раскрытую раковину моллюска.

Пяти лет Аню возили в город. Это был какой-то праздник или даже ее день рождения. Кажется, они гостили тогда у дальних родственников со стороны матери, и детей в том доме тоже хватало. Их всех – и Аню с сестрами, и хозяйских ребятишек – повели в главный парк города. До страшных времен оставались считанные годы, и парк медленно дичал, уже почти заброшенный и малолюдный. Сломанные карусели, закрытый Зеленый театр и поросшие тиной пруды с большими черными черепахами и выжившими лебедями не так отпечатались в душе Ани, как та эстрада и круглая площадь, огороженные красивым, но запертым на большой висячий замок забором. Изящной ковки, кое-где он поржавел и начал ветшать. Ухватившись за прутья ограды, Аня с сестрами и детьми родственников разглядывали старую сцену; и девочке до щемоты было интересно, что же кроется внутри «раковины», откуда очень давно, еще родители были молодыми или даже маленькими, как они теперь, выходили выступать артисты.

Аня открыла глаза. На сцене уже монтировали софиты.

– Идем в палатку переодеваться! – шепнула Вера.

Еще полторы минуты назад зная, что именно так все и будет, Аня покорно пошла за блондинкой. Где-то на другом берегу озерца выстрелили в воздух маленькой зеленой ракетой. Она робко взлетела, в какой-то миг задержалась на пике своих возможностей и – сгорая, понеслась вниз, точно насмерть пораженный Икар. Ане стало жалко ее – может быть, потому, что мысленно она сейчас взлетела вместе с нею над черными провалами Андреевских прудов, над церквями Иоанна Богослова,[6]6
  Иоанн Богослов – один из двенадцати апостолов, которому приписывается авторство «Евангелия от Иоанна» и «Откровения Иоанна Богослова» («Апокалипсиса»)


[Закрыть] Воскресения и Андрея Стратилата, над пошатнувшимся старым лесом.

Возле палатки их ждал высоченный и очень худой Дракула в черном парике с непременным мыском волос на лбу, вставной клыкастой челюстью и черном плаще с алой изнанкой. Дракула этот был не страшным, скорее смешным, а под слоем белого грима и черных теней прекрасно угадывался Анатолий. Пузан же Ваня смеха ради нарядился скелетом: на черном свитере и трико белели аппликации в виде человеческих костей.

– Ты все? Наши дамы вернулись! – громко высказался Дракула.

Тогда палатку покинул Костя в длинной темной хламиде, усеянной золотыми звездами, и широкополой шляпе с острым, но сильно примятым набок верхом. В руках у него был дед-морозовский посох, да и борода на резинке вполне могла принадлежать тому же персонажу. Вера в шутку оттянула ее и отпустила.

– За сегодняшний день я вижу вас другим уже третий раз, – тихо сказала ему Аня, проходя мимо.

– Да! Бя-да, бя-да! – стариковским голосом отозвался Костя. – Ходют тут, топчут! Пожарных одних тьму-тьмущую прислали!

Вера пригнулась и вслед за Аней вошла в палатку.

– Зачем пожарных? – не поняла Аня.

– Так праздник-то ого-го! Огненный праздник! Мы, хэллоуинцы, нечисть еще та, нас хлебом не корми, дай что-нибудь поджечь. Церковь какую-нибудь!

Надевавшая что-то серебристое, Аня обернулась:

– Тут правда рядом три церкви?

– А, уже углядела? Да, тут рядом Андреевский монастырь! – Вера все копалась в сумках и отвечала отрывисто, быстро. – Черт, да где ж оно? Вечно этот Костян все переворошит!

– И как же это? – Аня пригладила на голове зеленовласый парик. – Монастырь, а рядом черти, вампиры, ведьмы…

Блондинка фыркнула и спокойно пожала плечами:

– Но ведь и нынешние священники сколько угодно тусуются на телевидении в разных ток-шоу… Им никто не мешает.

– Это называется «Взаимопроникновение противоборствующих структур, или Знай врага в лицо!» – донесся снаружи голос Толика.

– А ты не подслушивай, упырюка, не подслушивай!

– Так ты бы еще громче кричала, может, и на том берегу тебя не стали бы подслушивать!

Вера отмахнулась и попросила Аню, уже полностью готовую к выходу, посветить фонариком, чтобы она смогла как следует накрасить глаза и начесать волосы. В палатку просунулась чья-то физиономия. На ней была маска из фильма «Крик» и черный капюшон. Она тоже не выглядела пугающей.

– Что, девчоночки, – пробасила физиономия хриплым голосом, – анекдотик?

– Валерка, пошел вон! – взвизгнула Вера, ни на секунду не прерываясь в своем занятии.

Вместо того чтобы пойти вон, загадочный Валерка невозмутимо продолжал:

– Почему в XXI веке ведьмы по-прежнему летают на метлах? Ответ: у пылесосов недостаточно высокие аэродинамические показатели! Ладно, я исчез. Встретимся на тусовке, – и за пределами палатки добавил: – Русалка – во! Вы ее из пруда выловили, что ли?

Вера окинула Аню придирчивым взглядом:

– Гм… А он прав!

– Насчет чего?

– Из тебя получилась классная русалка!

И на улице ее слова подхватил нестройный хор из трех мужских голосов, едва попадающих в ноты и совсем выпавших из ритма:

– Упырь и русалка – они, если честно, не пара! Не пара! Не пара!

– Вот дураки! – прыснула Вера. – Вы похожи на строй безголосых солдат, над которыми измывается прапор! Ну все, русалочка, пойдем праздновать!

– 3-

Сцена была завешена черно-золотистыми драпировками из тонких-тонких тканей. Они призрачно колыхались под струями направленного ветра из-за кулис. От верха «ракушки» до самой сцены на заднем плане была протянута паучья сеть из толстой веревки, а в центре плетения сидел реалистичный мохнатый паук размером с теленка. Ветер слегка покачивал и его, отчего казалось, что муляж вот-вот спрыгнет на голову ведущему, который в строгом смокинге, но совершенно клоунском разноцветном колпаке в клетку рассказывал многочисленной публике историю праздника.

Вокруг площади, в которую на одну только ночь обратилась поляна заповедника, лепились трейлеры с забегаловками, полными различной снеди, возле них ослепляли изобилием длинные фуршетные столы, убранные черно-оранжевыми скатертями – это, понятно, для прессы. На каждом мало-мальски свободном участке суши непременно светился фонарь из тыквы.

– Жил-был в Ирландии фермер по имени Джек. И сильно он любил выпить… – тут ведущий хохотнул, сбившись на апарт: – А может, это кто-то из наших был, если сильно любил… – он щелкнул себя по горлу, и публика засмеялась, некоторые подняли повыше банки с пивом, чтобы не только выказать согласие с конферансье, но и позлить милицейских, злых и сонных, вынужденных смириться с усилением в честь Хэллоуина. – Но не только выпивохой был наш Джек. Имелась у него и другая вредная привычка: он был игрок! Явилась к нему Смерть – он обыграл ее. За ним пришел сам дьявол, но Джек обставил в карты и его. Тогда Князь Тьмы пообещал, что сделает Джека бессмертным, только в обмен заберет у него голову. На что пьяница легкомысленно согласился. И вот пришло время Джеку помирать, а его ни в рай, ни в ад не берут. Только сатана выбрался из преисподней и оторвал, как было обещано, голову должнику. Пришлось Джеку вместо головы надеть фонарь из тыквы с полыхающими углями внутри и бродить неприкаянным по всему свету, пугая припозднившихся похожих. А виден он становится тридцать первого октября, в день своей несостоявшейся смерти – на Хэлло-о-о-оуин!

Толпа завизжала и зааплодировала.

– В День всех Святых Джек прорывается к нам через границу миров и вместе с духами умерших и нечистой силой наведывается к живым… к пока еще живым! А вот и он! Са-а-а-ам Дже-е-е-э-э-эк! – ведущий вытянул руку в сторону кулис, и оттуда вышел человек с тыквой из папье-маше на голове. – Аплодисменты старине Джеку!

Аня оглянулась и отыскала глазами волшебника в звездной мантии. Он слегка помахал ей рукой и улыбнулся в седую бороду.

А на сцену уже высыпал батальон бабок-ёжек. Тряся лохмотьями, они обступили беднягу Джека и под музыку из старого мультика о летучем корабле стали отплясывать вокруг него то ли рок-н-ролл, то ли буги-вуги.

Подогреваемая выпивкой публика веселела с каждой минутой. Несколько доморощенных ведьмочек и «королев тьмы» старшего школьного возраста спонтанно организовали кружок танцев под сценой и поддерживали бабок-ёжек, выделывая зажигательные коленца и вереща.

– Дьявольская лотерея! – прокричал кто-то в микрофон. – Приз держится в большом секрете!

И то громадное устройство, что в самом начале праздника разносило над площадью резаную золотистую фольгу, теперь выдуло из своих недр сотни маленьких плотных билетиков. Один достался и Ане – сам лег в руку. Она так и стояла, не зная, что с ним делать дальше. Обнаружив Анино замешательство, Вера подалась к ней.

– Вот тут нужно монеткой стереть защитный слой. У меня пусто. Мальчики, а у вас?

– У меня тоже ничего, – отозвался Костя.

– И у меня… – посетовал Толик.

– Зеро! – со вздохом заключил Иван.

– На, стирай тоже! – блондинка сунула Ане пятидесятикопеечную монетку.

Оттанцевавшие бабки-ёжки уже кланялись, уже покидали сцену, оставляя Джека, оставляя ведущего и публику.

– Но история Джека – это еще не самое главное в Хэллоуине! Она прикрепилась к нашему празднику в поздние времена, в христианскую эпоху. А за много столетий до этого кельты отмечали конец сбора урожая и наступившую власть зимней тьмы. Друиды разжигали костры, – (по бокам сцены красиво полыхнуло, повалил дым), – и начинали гадания в ночь великого праздника Самайн! – ведущий медленно повел рукой над головами слушателей. – Кажется… кажется… Нет! Я не ошибаюсь! К нам на огонек заглянул сам Эгрегор[7]7
  Эгрегор – энергоинформационное поле, которое имеет свою идею, цель, автора или авторов и возникает там, где люди чем-то объединены. Примеры больших эгрегоров – религии, государства, войны и т. д., иным словом, то, чему люди волей ли неволей поклоняются и подчиняются. Неподчиняющихся эгрегор ломает и уничтожает.


[Закрыть] Тьмы! Ну что ж, похоже, наш огонек показался ему ярче или приветливее адского! Приветствуем, ваша темность! Приветствуем!

– Мы в восхищении! – провизжали ведьмочки из подтанцовки.

– Ну, что там у тебя? – полюбопытствовала Вера, заглядывая в билетик Ани. – Ага, там что-то есть!

– Написано «черная метка», – рассеянно прочла та, больше следя за происходящим на сцене. – Тут еще есть череп, кости и молния…

– Анютка, а ведь ты, похоже, выиграла в лотерее! – тщательно вертя билет перед глазами, заключил Толик.

Никто из них не заметил уставившегося на Аню объектива телекамеры 66 канала.

И артист, переодетый Люцифером, провозгласил:

– Начинаем дьявольский розыгрыш лотереи! Тот, кто найдет на своем билете вот такой знак…

На большом экране за сценой вспыхнула и погасла черная метка с черепом и скрещенными костями.

– …должен будет поднять руку повыше! Итак-итак-итак! Кто?

– Я его узнала! – зашептала Вера. – Это же Андрей Кашин!

Джек заплясал, изображая пик нетерпения, и блондинка толкнула Аню в бок:

– Везучая! Поднимай руку! Эй! Эй, там, на сцене! Вот она выиграла, у нее билет с костями!

– И с Костями! – скаламбурил Иван, уже с насмешкой подмечая взгляды приятеля, время от время бросаемые на Аню.

– Иди лучше ты, – попросила Аня Веру, однако та насильно вытолкнула ее из толпы.

– А-а-а, русалочка! Ну так плыви, плыви сюда, крошка! Не обидим! Аплодисменты русалочке!

Между Люцифером и Джеком возник ведущий с круглым аквариумом в руках, и Аня испугалась, что сейчас ей подарят какую-нибудь диковинную рыбу или рептилию и ей придется с ней мучиться. Но аквариум оказался полон таких же билетиков, какие участвовали в розыгрыше.

– Хороша! – повелитель тьмы, или Андрей Кашин, если Вера не ошибалась, галантно подал ей руку, помогая подняться на сцену, а там заставил покружиться, придерживая за кончики пальцев. – Настоящая русалочка, не так ли? А? Кто мне там что-то кричит из зала? Дайте ему микрофон!

Толпа немного расступилась, и карточный король четырех мастей крикнул в микрофон:

– Ну, раз ты сам сатана, то и возьми русалку в сауну туда, к вам! Будет в бассейне плавать!

– Самый смелый, да? – зловеще замедляя свою речь, обычно скачущую, словно кузнечик по полянке, переспросил Кашин. – А давай лучше я тебя заберу в сауну! В качестве растопки! Идет?

Публика захохотала, и карточный король снова затерялся за спинами.

– Итак – вот билет нашей прекрасной русалки, и на нем во всей красе видна черная метка!

Он дьявольски расхохотался и подвел Аню к аквариуму.

– Для счастливчика мы изобрели ужасное испытание! – объяснил Люцифер-Кашин. – Он должен вытянуть жребий и исполнить предначертание судьбы! Опускай руку в этот магический сосуд, русалка!

Аню вдруг заколотило. Она почувствовала каждый из впившихся в нее объективов – телекамер и фотоаппаратов. Ей захотелось провалиться сквозь сцену прямо сию секунду.