Текст книги "Игра Стражей (СИ)"

Автор книги: Сергей Юрченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

   – Спасибо, ребята! – Синдзи выходит из ангара. Он еще не видит меня, и поэтому я останавливаюсь, чтобы полюбоваться им. Я часто слышу не предназначенное для меня... И поэтому я знаю – многие считают его женоподобным хлюпиком. Но я то знаю правду. Я видела, как ярость закрывает его глаза саа. Видела его превращения – когда он вытаскивал меня из лап лича. Видела его крылья. И для меня он если не идеал красоты – то не сильно от него отклоняется. Так что я застываю, не показывая своего присутствия – просто чтобы еще раз увидеть его таким, каков он для себя: спокойный и уверенный, чуточку равнодушный и ироничный... Я знаю, что когда он увидит меня – то изменится. Голубые глаза потеплеют, холодные отражения спрячутся в глубины души, а темное пламя позовет меня, чтобы я могла согреться. Это приятно, но иногда хочется увидеть его другим – даже его холодное спокойствие привлекает меня. Я ведь знаю, чувствую, что это – не маски, а истинное лицо. Просто оно способно меняться.

   Что-то меняется в мире... И это – не доброе изменение. Синдзи, сделав несколько шагов, и убедившись, что техники из ангара его не видят – с легким стоном сползает по стене.

   – Синдзи!!! – Нет реакции. Похоже, он меня не слышит. Что делать?

   Усилием воли прячу начинающуюся панику под ледяную маску. Становится легче, и я могу четко сформулировать хотя бы вопросы, на которые надо найти ответ. Первый: каково состояние Синдзи сейчас? То есть, понятно, что хорошим его не назовешь, но что именно произошло? Как известно, правильно заданный вопрос уже содержит в себе половину ответа. Диагностические чары удивительно легко ложатся мне на руки. К счастью, Синдзи успел научить меня основам целительства, как и обещал.

   Переливы пространства, взбудораженные заклятьем – поют о странном. Не сразу, но все-таки я смогла разобраться в их мелодии.

   Похоже, Икари прокачивал через себя Силу, не допуская ее влияния, отталкивая ее от души и тела. Трюк, который кажется мне откровенно невозможным. Он же сам говорил, что "чтобы провести Силу – ее надо принять". А тут... служить проводником, но не принимать Силу...

   И главное – зачем ему это понадобилось? Хотя... Кажется ясно: он не счел возможным пропустить воздействие Хаоса через изменение тела, потому что в Еве стоят камеры – и Синдзи не хотел, чтобы на мостике видели его трансформации. И не мог пропустить поток Всеизменяющегося через душу: в пляске Темного пламени, в его отражениях в Вечности отчетливо виден надлом. Края раны сходятся, но еще далеко не зажили. В таком состоянии прикоснуться к Разрушающему – самоубийство. И опять он борется один, не считая возможным позвать на помощь.

   Ну что ж. Значит, придется помогать без просьбы. Серебро вскипает в моей крови, когда лезвие рассекает кожу. Капля моей крови касается губ Синдзи, и в тот же момент атейм вспарывает паутину каналов, в которую он превратил свою ауру. Синдзи стонет. Держись. Я понимаю: то, что я делаю – очень болезненно, но необходимо, чтобы запустить нормальный процесс восстановления.

   – И оно того стоило?

   Токио-3. Штаб НЕРВ. Мисато.

   Пока я разговаривала с Майей, Рей успела уйти довольно далеко. Так что, когда я нагнала ее, я увидела странную, в какой-то мере зловещую картинку: Синдзи глотал кровь, текущую из рассеченного запястья Аянами.

   – И оно того стоило? – даже сама не понимаю, относится мой вопрос к тому, что Синдзи сел в Еву, доводя себя до такого состояния, или к действиям Рей. Но отвечают мне оба.

   – Да! Ему очень плохо. Состояние... хотя и не критическое, но недалеко от этого.

   – Да... Нам очень нужен Шторм Ауте. Не знаю – зачем, но нужен срочно. Мы уже почти опоздали.

   – И куда его теперь? Домой или в медблок?

   – Домой. Тело настолько в порядке, насколько это вообще возможно при такой перегрузке. А пока душа его в таком состоянии – я не дам никакому... – Рей запинается, похоже, стараясь подобрать приличные слова, но бросает это безнадежное занятие – к ней прикоснуться.

   Черный кинжал в левой руке Рей смотрится, несмотря на свои несерьезные размеры – грозным оружием. А сквозняк, что вечно гуляет по коридорам штаба – свивается спиралью вокруг светлой фигуры, наливаясь мощью.

   – Рей, успокойся. Никто меня в медблок не тащит. Сейчас я встану – и мы поедем домой. Ведь так, Мисато?

   – Конечно. Встанешь сам – или помочь?

   – Сам.

   – Помогите ему. – Опять они говорят синхронно. Улыбка так и просится на лицо. Если бы все не было так плохо... – Синдзи, сам – ты уже пробовал. Хочешь, чтобы тебя через сотню шагов опять пришлось кровью отпаивать? – Аргумент оказывается действенным. Синдзи принимает мою помощь без вопросов, только что-то недовольно бурчит про себя. – Руку-то залечи, а то сложновато будет объяснить, где ты поранилась.

   – Хорошо. – Кинжал исчезает из руки, Рей проводит левой ладонью над разрезанным запястьем правой и рана исчезает, как будто ее и не было. – А ты – вытрись, вампир начинающий.

   Дети тепло улыбаются друг другу, и меня постепенно отпускает. Похоже, нежданный кризис преодолен. Но, в следующий раз, прежде чем отпустить Синдзи в Еву – я буду точно знать, с кого спросить экспертное заключение по состоянию его здоровья.

   Токио-3. Штаб НЕРВ. Рицко.

   – А ты – вытрись, вампир начинающий.

   Отворачиваюсь от монитора системы слежения и встречаю наполненные изумлением глаза Майи. Хм... А я ведь даже не заметила как она подошла.

   – Что это такое было?

   – Советую даже не думать об этом.

   Демонстративно запускаю протокол шифрования высшего уровня, а потом – удаляю запись, заменяя ее на картинку «Синдзи возвращается с очередной тренировки».

   Не думать... Хороший совет. Вот только смогу ли сам ему последовать? Особенно вспоминая несколько капель "стимулятора", отданных мне на анализ. С одной стороны – даже простенький полевой анализатор, тупой как пробка, выдал несколько вариантов воздействия на организм... С другой – когда я попыталась пропустить эти несколько капель через стационарный анализатор, МАГИ, самый мощный суперкомпьютер в мире, выдал: "этого не может быть". А ведь Каспер, Мельхиор и Бальтазар, три составляющие этот сверхвычислителя, объединившись, смогли рассчитать даже процессы внутри Шторма Ауте. Их не смутило время, текущее сразу в трех направлениях. Что же такое содержится в этих каплях, что МАГИ раз за разом выдают код 601 – «анализу не поддается»?

   Токио-3. Квартира Мисато. Рей.

   Добрались быстро. Дорога от штаба до дома заняла как бы не меньше времени, чем подъем на этаж. На лестнице Синдзи потерял сознание, и мы с Мисато вдвоем буквально дотащили его до квартиры. Устроив Синдзи на футоне, я задумалась, чем еще я могу ему помочь, когда он поднял голову.

   – Рей!

   – Да, Синдзи?

   – Посиди со мной, пожалуйста.

   – Что с тобой?

   – Мне... страшно. – Я на мгновение онемела. – Я чувствую, как надлом расширяется. Я боюсь засыпать. Боюсь, что тот, кто проснется... это буду уже не я.

   – Конечно, я буду с тобой. Приподнимись, пожалуйста.

   Когда Синдзи приподнялся, я села рядом с ним и уложила его голову себе на колени.

   – Синдзи, если тебе нужна моя кровь, или... или что-то еще – только скажи.

   – Рей... твоя кровь – очень вкусная... но мне сейчас не поможет живое серебро. А что до... еще чего-нибудь... Я приму этот дар только тогда, когда буду достоин его.

   – Ты всегда достоин.

   – Достойный – не растекся бы в кисель.

   – Я же знаю, что ты надорвался, вытаскивая меня.

   Синдзи улыбается. Я вижу, что он не может согласиться со мной, но просто не имеет сил, чтобы спорить дальше. Поэтому я улыбаюсь ему в ответ и накрываю его глаза ладонью.

   Токио-3. Квартира Мисато. Синдзи.

   Мне стыдно. Очень стыдно. Но я ничего не смог поделать. Все началось еще в машине. Страх обрушился на меня, как хищник с высоты, и всех моих сил едва хватило на то, чтобы не заорать. А когда мы вошли в подъезд – видения волной накрыли меня. Я видел, как рушатся витражи зеркальные лабиринты, как гаснет огонь, и только ветер гоняет по бесконечной равнине пепел моей души...

   Кое-как вырвавшись из этой липкой паутины видений, я огляделся вокруг. Моя комната в квартире Мисато показалась мне клеткой. Я понял, что если останусь один – страх уничтожит меня. Что я не смогу бороться с ним один на один. Просто не смогу.

   – Рей! – Светлый силуэт немедленно показывается в дверях.

   – Да, Синдзи? – от ее вида мне сразу становится легче.

   – Посиди со мной, пожалуйста.

   Не помню, что я нес дальше. Наверное – визжал и бился в истерике. Мне стыдно, что Рей видела это, но я ничего не мог с этим поделать. Из реального мира ко мне прорвалось только одно воспоминание: прохладная тьма застилает мои глаза, и все страхи растворяются в этой целительной прохладе.

   Токио-3. Квартира Мисато. Рей.

   Когда Синдзи засыпает, я чувствую, как из глубин его души поднимается Тень.

   – Вы же обещали, обещали, обещали потанцевать со мной...

   Приглядевшись, я поняла: это лишь тень многократно более грозной Тени, отброшенная на душу Синдзи. И если я не испугалась той Тени, то почему меня должен пугать этот голосок капризного ребенка?

   – Обещали потанцевать с тобой. Да. Но не сейчас. Позже.

   – Почему – позже? Я хочу сейчас!

   – Потому что так надо. Сейчас вам надо отдохнуть. Исцелиться. Иначе – первый же танец окажется и последним.

   – Но я ведь не умею ничего. Даже ждать. Я могу только танцевать. Когда я не танцую – меня просто нет.

   – Как же – нет? Вот сейчас мы разговариваем. Ты не танцуешь, но ты – есть.

   – Правда? Значит, я научилась чему-то новому? А почему Он со мной не разговаривает?

   – Не знаю. Когда он проснется – я спрошу. Со мной-то он разговаривает.

   – Спасибо.

   Тень вновь опускается в глубину.

   Токио-3. Квартира Мисато. Синдзи.

   Всплываю из беспамятства. Хорошо хотя бы то, что никакие видения не тревожили меня. Приподнимаю голову, и, от удивления, тут же роняю ее обратно. Оказывается, все это время она мирно покоилась на коленях Рей. Усилием воли преодолеваю желание остаться в таком уютном положении и сажусь.

   – Спасибо, Рей.

   – Не за что. Ты столько для меня сделал – неужели ты думаешь, что мне трудно было посидеть с тобой?

   – Я боюсь, что сильно упал в твоих глазах.

   – Почему?

   – А разве я не закатил истерику?

   – Нет. Разговаривал вполне нормально, пока не вырубился. – Рей улыбается. Явно было что-то еще, но это можно выяснить чуть позже.

   – Спасибо, Берс.

   – Не за что. Сочтемся. Ты ведь дашь мне имя?

   – Конечно. Только, знаешь... Берсерк – тебе все-таки не подходит.

   – Почему?

   – Ну, какой из нас медведь? Даже если сложить – массы не хватит.

   – Это точно. – Из глубины всплывает ощущение радостной улыбки. – А как же тогда мне называться?

   – Пожалуй, Ульфхеднар – будет более адекватно.

   – Длинновато. Давай сократим до Ульфа.

   – Хорошо.

   – Значит, это Ульф со мной разговаривал? – Упс.

   – Ты нас слышишь?

   – Да.

   – И давно?

   – Только сейчас впервые услышала. А давно он существует?

   – Нет. Только на Дорогах Отчаяния начал осознавать себя.

   – А почему бы вам обоим не поговорить с Тенью?

   – Ты и ее слышишь?

   – Да. И даже начала слышать раньше, чем Ульфа.

   – Хорошо. Это действительно надо сделать... Но немного позже. И... не здесь.

   – Да. А то может и не получится обойтись без жертв и разрушений.

   – Это точно.

   Постепенно в памяти начинают всплывать подробности возвращения с «боевой операции». То есть, и отчетливо помнил, как прощаюсь с техниками в ангаре – а дальше все затопила холодная колючая мгла. И вот теперь из этой мглы начало всплывать такое, что я сначала не поверил в то, что это вообще возможно. Тающий на губах вкус крови. Причем я точно знаю, что кровь должна быть соленой, с запахом железа. Но в памяти раз за разом всплывает мятная прохлада, в которой медленно растворялись и исчезали колючие звезды рвущей тело и душу боли.

   – Рей, ты действительно поила меня кровью?

   – Да. А ты этого не помнишь?

   – Смутно. Я начал отключаться уже на выходе из ангара. Дальше меня, судя по всему, тащил Ульф. Но кровь у тебя вкусная.

   – Вот и Ульф так считает. Если хочешь еще... – В руке Рей возникает атейм.

   – Не стоит. Оставим это на крайний случай. Но... Очень большое спасибо.

   – Посмотрим, что ты скажешь, когда присмотришься к своей ауре.

   Пожалуй, стоит внимательно «осмотреться в отсеках». Хм... Через ауру на уровне груди проходит алая полоса. Как ни странно, на фоне привычных переливов пурпура и багрянца она отнюдь не смотрится как что-то чужеродное, или тем более – повреждение.

   – Рей, ты про эту красную полосу?

   – Да. Это я... атеймом... – девочка прячет глаза. Кажется, она считает, что я буду недоволен.

   – А зачем ты это сделала?

   – Ты помнишь, что сотворил со своей аурой?

   – Не очень четко.

   – Ты просто превратил ее в транзитный насос, перекачивающий эманацию Хаоса. А обратно развернуть – то ли забыл, то ли не смог. А ведь эти каналы препятствовали нормальному течению Силы через ауру, и твоему восстановлению. Поэтому я вскрыла их атеймом. Но... не смогла точно рассчитать удар, и... вот... – кажется, она сейчас заплачет. Это надо срочно прекращать. Провожу рукой по белому атласу лица.

   – Рей, успокойся. Все ты сделала правильно.

   – Ты... ты правда так думаешь?

   – Я знаю.

   Вот блин... Второй раз ловлюсь на одном и том же – забываю о последействии заклятья. И если с Сетью мне очень помог тогда-еще-не-Ульф, то сейчас я действительно мог угробиться. Хорошо еще, что Рей догадалась разорвать паутину. А теперь – переживает, что не смогла этого сделать, не поранив... Думаю, что тут и у Учителя лучше бы не получилось... Хотя... Насчет Учителя – могу и ошибаться, а вот у меня – точно нет. Вот только интересно... во что же превратилось разорванное заклятье? Впрочем – об этом можно подумать потом. Сейчас – Ульф зовет. Выныриваю из размышлений как раз тогда, когда моих губ касаются губы, несущие отчетливый запах мятной свежести...

   Токио-3. Квартира Мисато. Мисато.

   Проходя мимо закрытой двери комнаты Синдзи, я расслышала весьма заинтересовавший меня разговор.

   – Синдзи, а почему ты его назвал Ульфхеднаром? – Интересно, кого она имеет в виду?

   – Что ты знаешь о берсерках?

   – Это были могучие благородные воины, вроде самураев, а потом они куда-то делись.

   – Благородные воины. Ню-ню. Мягко говоря, это не совсем так. Ладно. Попробую рассказать, тем более, что иначе на твой вопрос ответить сложно. Берсерком мог стать любой из присоединившихся к вольному ярлу и отправившийся с ним в поход – то есть викинг. Естественно, если имел к этому предрасположенность. То есть, ни о каком особенном благородстве не шло и речи. Само слово "берсерк" означает "воин-медведь". Обращаясь к своему тотему они впадали в боевой транс и тогда – были страшным противником для любого врага. Не чувствуя боли они совершенно не обращали внимания на мелкие раны, тем более, что, благодаря сильной регенерации, не смертельные раны заживали у них практически мгновенно. И даже с пробитым сердцем берсерк как правило успевал убить своего противника прежде, чем падал мертвым. Стоит ли удивляться, что берсерки наводили ужас на врагов. "Спаси нас, Господи, от ярости норманнов" – молились по всей Западной Европе. Дружина в две сотни викингов, среди которых было, от силы десяток берсерков, без особых затруднений брала и грабила крупные города.

   – Но... что же с ними случилось? Если они были так сильны, то почему исчезли?

   – Им весьма целеустремленно помогали вымирать. Видишь ли... Впавший в боевой транс берсерк не различает своих и чужих. Только побратим или любимая могли безопасно находиться рядом со сражающимся берсерком. А в транс они впадали очень легко. Да и надежных техник контроля тогда еще не придумали.

   – А Ульф...

   – Ульфхеднар... Это практически тоже самое. Просто некоторые в поисках боевого транса обращались за помощью к образу волка, а не медведя. И такие воины получили имя ульфхеднаров – "одетых в волчью шкуру". Именно от ульфхеднаров ведет свое начало одна из самых известных страшилок Средневековой Европы – волколак, волк-оборотень, неуязвимый для огня и железа.

   – Тогда понятно... на медведя ты действительно не похож.

   – Вот именно.

   – А откуда у тебя способности? Ведь Скандинавия довольно-таки далеко отсюда? – Хм... действительно интересно.

   – Учитель принял меня в род по полному ритуалу. Так что, в принципе, я могу называть его отчимом. Но... раз уж у меня есть отец...

   – А у него откуда? Ведь он рассказывал, что пришел в Замок из Новгорода. А ведь Русь – это не Скандинавия.

   – Святая Русь... Гардарики – страна городов. В то время скандинавы и славяне сами не могли точно разобрать, где заканчивается одно и начинается другое. В договорах с Византией славянские имена перемешаны с норманнскими... А уж для жителей Западной Европы все, кто прошел Северное море – северные люди, или норманны. И берсерки нанимались в княжеские дружины ничуть не реже, чем в хирды вольных ярлов. И смешанная кровь – редкостью отнюдь не была.

   Да уж... Интересные вещи можно узнать, если не стесняешься подслушивать. Впрочем, я это еще со времен училища знаю. Вот и не стесняюсь.

   Но, раз они там разговаривают – значит, целоваться уже перестали. И я могу их побеспокоить. Костяшками пальцев стучу по двери и вхожу, не дожидаясь ответа.

   Токио-3. Штаб НЕРВ. Рицко.

   – Так... и вот так... получается... получается ноль. Плохо. Посмотрим, что у нас в знаменателе... так... и вот так... и все умножаем... на... на дивергенцию ротора АТ-поля. Да чтоб его через сингулярность протащило, причем боком! Опять ноль на ноль и ничего не понятно. То есть, кое-что ясно: мне надо отдохнуть и отвлечься от задачи. Например... посмотрим, что там записали камеры видеонаблюдения за комнатой Синдзи...

   – Думаю, Рицко лучше нас знает, когда и почему в ее компьютерах происходят сбои. – Так... это я удачно заглянула. А теперь – перемотаем на начало. Интересно же, что привело беседу к такому выводу.

   – Что ты знаешь о берсерках?

   – Это были могучие благородные воины, вроде самураев, а потом они куда-то делись.

   – Благородные воины. Ню-ню...

   Так... лекция, конечно, интересная, но сбоить камерам тут не с чего.

   – Тогда понятно... на медведя ты действительно не похож.

   И что это такое Рей поняла?

   – А откуда у тебя способности? Ведь Скандинавия довольно-таки далеко отсюда?

   Если Синдзи расскажет – это уже похоже на причину...

   – Учитель принял меня в род по полному ритуалу... И смешанная кровь – редкостью отнюдь не была.

   Да уж, Синдзи, ты удивительно проницателен. Пожалуй, пора как следует вздрючить техников Второго отдела. Что же это за система видеонаблюдения, в которой сбой на сбое?

   С клавиатуры отдаю МАГИ несколько безобидных команд... И сервер одобрительно подмигивает мне красными огоньками, сигнализирующими о неисправностях.

   – Спасибо, мама.

   Токио-3. Квартира Мисато. Синдзи.

   В прикрытую дверь стучат. Рей дергается, чтобы выдернуть свою руку из моей, но я не отпускаю. Ну кто сюда может зайти кроме Мисато? И чего о наших с Рей отношениях она еще не знает? То есть, о Венчании она, конечно, не знает, но сделать выводы на основе того, что мы с Рей сидим, держась за руки... Думаю, для этого надо быть Шерлоком Холмсом.

   – Ребята, к вам можно? – Что я говорил? Пен-Пен обычно входит без стука.

   – Конечно, Мисато. Заходи.

   – Извините меня, пожалуйста, но я тут случайно кое-что услышала... – Ага... Случайно. Верю-верю. Вот только что же твоя аура "случайно" маячит на краю сознания практически с того момента, как я очнулся? Хорошо еще, хватило деликатности не входить, пока мы целовались. И хорошо, что пока что чувствительность Рей недостаточна, чтобы увидеть чужую ауру через закрытую дверь.

   – И что же тебя заинтересовало?

   – Знаешь... Ведь нечеткая граница между скандинавами и славянами, договоры России с Византией – все это было очень давно.

   – Руси с Византией.

   – А есть разница?

   – Есть.

   – Да ладно...

   – Точно говорю.

   – Я, конечно, не очень хорошо помню историю западных стран, но мне кажется, что Россия и Русь – одно и то же.

   – Между Русью и Россией – татарское иго и Великое княжество Московское.

   – Все равно не понимаю, в чем разница. Но ладно. Я не о том. Все равно то, о чем говорим – было очень давно.

   – Да.

   – Так сколько же лет твоему Учителю?

   – Много.

   – Больше тысячи, что ли?

   – Больше. А вот насколько – так сразу и не скажу.

   – Как это?

   – В разных мирах время идет по-разному. А уж какие фортели оно вытворяет в Замке-над-Миром... В общем – точного ответа на твой вопрос я просто не знаю.

   – Хм... А тебе не кажется, что мы сейчас своей болтовней провоцируем сбой в системе видеонаблюдения?

   – Все может быть. Думаю, Рицко лучше нас знает, когда и почему в ее компьютерах происходят сбои.

   – Это да. Кстати... Держи. – Мисато протягивает мне какую-то коробку.

   – Что это?

   – С награждения мы смылись так быстро, что забыли все награды.

   – А нам что-то дали?

   – Ты этого совсем не помнишь?

   – Нет. Сплошной туман. Помню, как ты меня поддерживала, пыталась растормошить, а потом – снова туман. Немного пришел в себя уже дома... А дальше – ты все сама знаешь.

   – Если бы. Вот кто бы мне объяснил, что с вами происходило.

   – Надлом. А подробнее... Прости, Мисато, мне сейчас пока неохота вспоминать подробнее.

   – Хорошо. Это ты меня прости, что напомнила.

   – Ничего, все нормально. А что у нас тут?

   – Всего ничего. Тебе – "Золотого Коршуна" "за спасение товарища в тяжелой боевой обстановке с риском для жизни, решающий вклад в победу" и так далее. И новые лычки.

   – И кто я теперь?

   – Лейтенант.

   – Вот блин. Опять аттестация? – Сразу в памяти всплывают тяжелейший взгляд отца, придирчивость Фуюцке... Да и Мисато в роли экзаменатора – то еще удовольствие.

   – Нет. Тебя уже аттестовали на два звания выше, чем есть. Так что и на старшего переаттестации не потребуется.

   – А с чего это такое повышение?

   – Ожидается преобразование копья Омега – Мисато улыбается – в тройку. А ожидаемый пилот, судя по отчетам, та еще штучка. Не сумеешь себя правильно поставить – сметет и не заметит.

   – Ладно. Надеюсь получить его дело до того...

   – Ее.

   – Ее?

   – Да. Новый пилот – девушка.

   – Возраст?

   – У девушек о таком не спрашивают.

   – Так я же у нее и не спрашиваю. Мисато, ты же сама понимаешь – мне для дела.

   – Все дела – потом. Как выздоровеешь.

   – Мисато!

   – Хорошо. Она немного младше тебя. Так устроит?

   – Вполне. Точнее – в деле посмотрю.

   – Вот жук.

   – Ну да. Я такой. А что у нас для Рей?

   – Нашивки по ранению и медаль за храбрость.

   – Но почему? Я же ничего не сделала?

   – Храбрость ты проявила. Это точно.

   – Ладно, ребята. Вы пока переваривайте новости, а я – пошла. Мне-то завтра на службу. Это вы – отдыхаете и выздоравливаете.

   Мисато выходит, закрывая за собой дверь, а я поворачиваюсь к Рей. И все новые пилоты, Евангелионы, начальство и все Ангелы скопом тут же вылетают из моей головы.

   Токио-3. Школа. Синдзи.

   Несколько дней постельного режима чуть было не свели меня с ума. Жесточайший сенсорный голод ощущался практически на физическом уровне. И главное – я никак не мог понять: откуда он берется. Раньше я никогда не ощущал его с такой силой. А ведь мне случалось просиживать в Замке неделями, выполняя особенно заумные задания, которые Учитель считал необходимым поручить. Ну а теперь я лезу на стенку, хотя со мной постоянно находится Рей, да и остальные друзья не забывают навещать. Уж не говоря о том, что Мисато и Пен-Пен тоже никуда не делись. Жаль, что мое состояние не позволяет пользоваться серьезной магией. Глубокая медитация или аналитический транс сейчас могли бы помочь... если бы у меня хватило сил. Но, как только я заикнулся об этом – Рей зарубила эту идею на корню.

   – Синдзи, если ты так хочешь снова попробовать моей крови – тебе не обязательно для этого доводить себя до обморока от магического истощения. Достаточно просто сказать.

   – А ты уверена? Насчет обморока?

   – Да. – И она помахала в воздухе тяжеленным томиком "Исцеление души", который передал нам Учитель через Хораки. – Конечно, эта книга не сделала меня полноценным целителем... вообще что-либо делать сама не возьмусь... Но надлом еще не затянулся. Это я вижу.

   – А может тогда стоит возобновить тренировки?

   – Нет. К Евангелиону тебе нельзя, пока надлом не затянется – он проходит через все щиты.

   – Спасибо.

   – Не за что. Давай пойдем в школу?

   – А что... Что-то в этом есть... Пожалуй так лучше, чем сидеть дома.

   Идея оказалась очень правильной. В школе мне сразу стало легче. Настолько, что я даже не сразу понял, что происходит что-то интересное. Я начал ощущать эмоции окружающих. Они накладывались, пересекались... Выделить что-нибудь цельное из этой мешанины казалось невозможным... Но я чувствовал. А ведь раньше мне приходилось старательно настраиваться, опускать щиты... теперь же я ощущал эмпатический поток постоянно. Кажется, Учитель рассказывал о чем-то подобном. Если не ошибаюсь, он приводил скан-сеть как пример заклятья, доступного только прирожденным эмпатам. Но ведь у меня никогда ничего такого не было. Откуда же сейчас появилось? Сеть... А что... Может быть...

   – Рей, когда ты рассекла каналы в моей ауре – ты срезала разорванную сеть или...

   – Нет. Я только рассекла мешающие каналы и остановилась. Я... я испугалась.

   – Успокойся. Ты все сделала правильно.

   – Но ведь...

   – Тогда это было лучшим решением. А с последствиями – как-нибудь разберемся.

   – Ты это говоришь, чтобы успокоить меня?

   – Нет. Я это говорю потому, что это правда.

   Приглядываюсь и замечаю истончившиеся до полной нереальности каналы с остатками эманации Всеизменяющегося. Похоже, это и есть моя эмпатическая скан-сеть. Ну что же. Раз у меня появились новые возможности – надо учиться ими пользоваться. Протягиваю одну из нитей вдоль связи, образовавшейся между мной и Рей. Похоже, канал получился двусторонний. Открываю свою душу и всеми силами стараюсь передать девочке то, что чувствую к ней.

   – Рей. Я люблю тебя!

   – Синдзи...

   Притягиваю девочку к себе и накрываю ее губы своими. И в этот момент по внешней сети приходит ощущение недоумения, отвращения и даже ненависти. Поворачиваюсь туда, откуда пришел этот коктейль и замечаю стайку девочек-одноклассниц. Кажется, все эти чувства густо замешаны на обыкновенной ревности. Хм... Этот гнойник следует вскрыть, а то он может прорваться в самый ненужный момент.

   – Ульф, ты или я?

   – Давай попробуем вместе.

   – Хм... Это хорошая идея.

   Отпускаю Рей и неотвратимо надвигаюсь на замершую стайку.

   Токио-3. Школа. Хораки.

   – А Икари Синдзи – просто красавчик.

   – Да еще и герой.

   – И что он нашел в этой Кукле?

   – А Кукла-то, Кукла...

   – Бесстыдница!

   – Извращенка!

   – Как можно целоваться прямо на школьном дворе?

   После того, как по телевизору показали кадры схваток с Ангелами – Икари обрел невиданную популярность среди девочек нашего класса. Даже те из них, кто вроде бы уже нашел себе пару, нет-нет, да и поглядывали в сторону синеглазого парня. Да что там: я больше чем уверена, что те самые девочки, которые осуждали «недопустимо бесстыдное» поведение Аянами, сами с удовольствием заняли бы ее место. Что ж. Цирк обещает быть интересным.

   Только я собралась расслабиться и понаблюдать за интересным представлением, как произошли несколько событий, перечеркнувших эти планы. По эмпатической сети, зачатки которой я уже несколько дней наблюдала у Синдзи, прокатилась волна гнева, а сам сын Командующего твердым шагом двинулся в сторону стайки девочек, только что обсуждавших Рей. Сначала я не придала этому большого значения... пока не заметила, что по глазам Синдзи пробегают пока еще почти незаметные черные точки. Саа! Он же сейчас...

   Срываюсь с места и бегу, одновременно жестами прошу Рей помочь. Как ни странно – Аянами делает вид, что не понимает меня. Хотя я точно знаю, что Синдзи показывал ей все условные знаки, даже если не научил полноценному боевому языку.

   – Так...

   – Икари!!! – Всеми силами стараюсь отвлечь Синдзи, переключить его внимание на себя. Тщетно.

   – Если в ваши пустые тыквы – давление гнева в сети нарастает, уже трудно даже просто стоять – забрела идиотская мысль как-то повредить Рей – так вот от чего он сорвался... – то лучше гоните ее оттуда. Вакуум более полезен для здоровья. Я понятно выражаюсь?

   – Они поняли. А кто не понял – тем я объясню, хорошо?

   – Спасибо, староста. Но думаю, что я и сам справлюсь.

   – Хикари, уведи их в класс, а я постараюсь успокоить его. Синдзи, пойдем. Тебе не стоит тут оставаться.

   Хорошо, что Аянами все-таки решила вмешаться. Я здраво оцениваю свои силы и хорошо понимаю, что противопоставить Синдзи мне практически нечего. Теперь же, когда тонкие белые руки легли на столь же белую рубашку, я чувствую, как собранные для сокрушающего удара силы преобразуются в непробиваемый щит, охватывающий застывшую парочку, как свист боевого ветра, готового превратиться в смерч, сменяется легким, успокаивающим шелестом утреннего бриза.

   – Хорошо. Аянами, уведи его и постарайся успокоить. А вы... Все в класс. Живо. Бегом!

   Токио-3. Школа. Хораки.

   Уроки прошли спокойно, что, вообще говоря, очень меня удивило. Все-таки, Таяко не тот человек, чтобы спокойно отреагировать на такое... Поэтому я еще во дворе зацепила тоненькую ниточку к одному из отростков формирующейся сети Икари. Кажется, он этого даже не заметил: эмпатия никогда не была его сильной стороной. И теперь я, наплевав на ранее согласованное расписание, оставила на дежурство ту самую компанию, с которой ссорился во дворе Синдзи. Уж если взрыв произойдет – пусть лучше это случится в моем присутствии. Ну вот, кажется это оно...

   – Да как он посмел!!! – как я и думала – Таяко.

   Уплотняю свою нить, и дергаю Синдзи. Надеюсь, он поймет...

   Хм... ответ приходит даже быстрее, чем я рассчитывала, а связь устанавливается очень жестко. Все-таки, хотя разница в способностях в этой области в мою пользу – опыта у Синдзи больше. И даже возможность обучаться в Замке не помогает сократить это расстояние: это Синдзи, Мальчик-которого-никто-не-замечает, мог скрыться в туалете "на минуточку" и выйти оттуда через годик-другой личного времени. И изменения замечали только раз в полгода при составлении очередного отчета. Еще и радовались "положительной динамике", не замечая, что эта "положительная динамика" не гладкая, а скачкообразная. Мне же приходилось на каждый урок в Замке-над-Миром довольно много времени проводить в реальности, чтобы изменения во мне не представлялись окружающим слишком резкими.