Текст книги "Вендетта по-русски"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Когда я мысленно произнес – «на складах», то сразу же перестал думать о долларах и стал думать о теле милиционера Лехи, лежавшем под лестницей.

Казалось, я чувствовал, как с каждой секундой оно становилось все холоднее…

Нет, думать об этом было все равно, что резать себя бритвой. Я перевел взгляд в нижний угол страницы. Час от часу не легче. «Курсант военного училища покончил с собой, не сумев пережить смерть отца». Эти газетчики, что, с ума, что ли, посходили? Прочитав такую подборку сообщений, либо сам в петлю полезешь, либо закроешься на все замки, чтобы больше никогда не выходить на улицы в столь кошмарный мир… Стоп.

Я вернулся к предыдущему заголовку: «Курсант военного училища…» Нет, это не то, про что я подумал. Этого не может быть. Это слишком нелепо и слишком страшно, чтобы быть правдой, «…не сумев пережить смерть отца». Это совпадение. Просто совпадение. Такое случается, иногда.

Я встал и подошел к пожилому мужчине. Прежде чем тот меня заметил, я выдернул из его пальцев страницу «Городских вестей»…

– Это еще что?.. – сурово начал было мужчина, но я посмотрел на него, и он замолчал. Он просто не мешал мне читать газету.

«Тело девятнадцатилетнего курсанта военного училища Юрия Леонова было обнаружено вчера вечером в квартире его отца, недавно погибшего в результате несчастного случая. Юрий приехал на похороны и, по словам родственников, тяжело переживал трагедию, произошедшую с отцом. Тем не менее никто не предполагал, что отчаяние молодого человека найдет такой выход. Вчера Юрий должен был встретиться со своей матерью, но в назначенное время юноша не появился. Мать забеспокоилась и вместе с другими родственниками поехала на квартиру покойного Павла Леонова, где в последние дни жил и Юра. Обнаружив, что дверь в квартиру не заперта, родственники Леонова, по их словам, заподозрили неладное. И их опасения оправдались: когда они вошли внутрь квартиры, Юрий Леонов висел в петле. Он не оставил предсмертной записки, но действовал весьма последовательно: сначала снял с крюка люстру, потом прицепил на этот крюк длинный кожаный ремень отца и затянул его на своей шее…»

Газета выпала у меня из рук. Пожилой мужчина сначала подобрал ее с пола, потом посмотрел на меня, чтобы в очередной раз высказать свое недовольство, однако сказал другое:

– Вам что, нехорошо? А?

– Нормально, – ответил я, и это была гнусная ложь, потому что смерть девятнадцатилетнего юноши в петле по собственному желанию не может быть нормальной. – Нормально, – тупо повторил я, чтобы мужчина успокоился. Так и случилось. Мужчина не собирался влезать в мои проблемы. Он всего лишь продемонстрировал свое хорошее воспитание. И на том спасибо.

Я сел на свое место и уставился в окно, на проносившиеся мимо огни ночного города. Не знаю почему, но в этот момент я подумал, что зима скоро наступит и она в этом году будет долгой и холодной.

Часть вторая
МОЙ УБИЙЦА

1

Двое суток – это всего лишь сорок восемь часов. И это слишком мало, чтобы забыть о липкой крови на теле Лехи и о полезшем в петлю розовощеком Юре Леонове.

Двое суток – это лишь время, когда бесконечно задаешь себе один и тот же вопрос: "Как такое могло случиться? Что я сделал не так?

Но сорок восемь часов – это не то время, за которое можно получить ответы на такие вопросы. До ответов оставались миллионы лет и миллионы километров.

Прошло двое суток и прошло еще несколько минут, прежде чем Гарик толкнул дверь моего гостиничного номера и вошел внутрь. Без стука. Без приветствия. Просто вошел, бросил на тумбочку куртку и сел в кресло, скрестив руки на груди.

– Выпить есть? – спросил он несколько минут спустя. Хорошее начало. И совершенно не типичное для Гарика.

– Нет, – ответил я и для пущей ясности отрицательно покачал головой.

– А тогда на кой черт тебе холодильник? – с логикой завзятого алкаша спросил Гарик. – И чего ты тут вообще делаешь?!

– Сижу, – вяло ответил я. – Как ты и приказал. Сижу и жду, когда все кончится.

– Ну жди! – язвительно бросил Гарик. Он расцепил руки, стал барабанить пальцами по подлокотникам кресла, потом поправил свитер, потом пригладил волосы… Ему явно некуда было пристроить свои руки. В другой ситуации я осведомился бы, не нужна ли Гарику смирительная рубашка. Но сейчас ситуация была неподходящая.

Через некоторое время Гарик оставил свои попытки держать руки в неподвижном состоянии.

– Я попал под служебное расследование, – наконец произнес он те слова, с которых и собирался начать, но слишком нервничал и стыдился. – Комиссия проверяет все обстоятельства той операции…

– Тебя есть за что там подловить?

– За все, – коротко ответил Гарик. – Я не имел права устраивать ничего подобного.

– Они тебя сожрут?

– Запросто. И будут правы. Я слишком увлекся. Мне следует дать по мозгам.

– Судя по всему, тебе уже дали.

– И это только начало, – многозначительно заметил Гарик – Но ты от этого, как ни странно, в выигрыше.

– Каким боком? – удивился я.

– Убийство четверых милиционеров – это совсем не то, что угроза жизни для какого-то частного детектива. Такое не сходит с рук никому. Этого парня будут искать месяцы, годы, десятилетия. И найдут в конце концов. Засада на твоей квартире оставлена. Мой шеф лично взял дело на контроль. Так что, – Гарик нервно улыбнулся. – Твои шансы выжить слегка поднялись…

– Спасибо, обрадовал – Я встал с кровати и подошел к окну. – Но ты сказал, что поиски киллера могут длиться десятилетия… Все так плохо?

– Хорошего мало, – согласился Гарик. – Рома мертв, и ниточка оборвана.

Следов на складе не осталось, предположительно этот гад работал в перчатках.

– Что тебе сказал Рома перед смертью? – повернулся я к Гарику. – Я-то думал, что он назвал тебе имя.

– Если бы! Я так понял, что киллер застрелил Рому за то, что тот привел за собой «хвост». В кустах, метрах в двухстах от складов, потом нашли милицейскую рацию, настроенную на нашу волну. Рация была не моя и вообще не нашего отдела. Понимаешь?

– Киллер приехал на встречу с милицейской рацией?

– Точно. И он услышал наши переговоры. И сделал вывод, что Рома его выдал. Рома получил две пули в грудь.

– Так что же он тебе сказал?

– Он пытался сказать. Я не уверен, что все расслышал правильно, но…

– Что он тебе сказал?!

– Филя. Или Фил. Или Филин. Что-то в этом роде.

– Так он все-таки назвал убийцу?

– Понятия не имею, кого он назвал, – раздраженно отозвался Гарик. – Может, он просто сказал «фиг вам!».

Он уже умирал, понимаешь? Он еле шептал. Вроде бы первые две буквы – "ф" и "и". Так мне послышалось. А что там дальше – не знаю. В нашей картотеке человека по кличке Филин или Фил нет. Был такой Филиппок, но его застрелили в девяносто втором.

– Кто бы он ни был – Фил или Филин, – но это человек, который сумел раскусить, что посредник привел за собой «хвост», сумел уйти, не оставив следов, да еще попутно уложить четверых милиционеров. Как я понимаю, не самых плохих в вашем ведомстве?

– Не самых плохих, – кивнул Гарик. Мне показалось, что за эти дни он похудел килограммов на пять-шесть. Щеки ввалились, кожа на скулах натянулась, из расстегнутого ворота джемпера торчала тонкая, как у подростка, шея. Не слишком здоровый вид. – И это тоже моя вина, – продолжил он. – Я не настроил их на серьезное дело.

– Но они, кажется, были в бронежилетах, – вспомнил я. – Я не видел бронежилет на Лехе…

– Правильно. Все правильно. Они были в бронежилетах. Только тот гад не стрелял в корпус, понимаешь? Он бил в голову. Всех четверых.

– Суровый мужчина, – сказал я. – Сработано мастерски. Я и не думал, что в городе есть такие искусники.

– Прикуси язык! – резко сказал Гарик. – Это сволочь, а не суровый мужчина. Он убил четверых моих ребят. И кстати – этот умелец нанят по твою душу. Тебе приятно, что Рома подыскал классного парня?

– Для Ромы он оказался даже слишком классным.

– Пожалуй, – Гарик на некоторое время задумался. – Суровый мужчина, говоришь… Я с удовольствием выбью ему передние зубы. Чтобы он не был таким суровым.

– Осталось лишь найти его.

– Найду, – пообещал Гарик. – Вот это я тебе обещаю. Найду и выбью передние зубы.

– Разожми кулаки, – посоветовал я. – Мне кажется, что пройдет достаточно времени, прежде чем ты доберешься до него и его зубов. Он не такой дурак, ты ведь согласен? – Гарик молча кивнул. – Сам знаешь, лучше относиться к врагу слишком серьезно, чем недооценивать его. Между прочим, он забрал деньги у Ромы?

– Наверное, забрал. Во всяком случае, в кармане у него была только мелочь, рублей двести. Этот гад на букву "Ф" сделал все свои дела – пришел, взял деньги и поехал домой, – Гарик покачал головой и добавил:

– Сука.

В слове из четырех букв содержалась не только ненависть к неизвестному убийце, но и вынужденное к нему уважение. Я всегда удивлялся, с какими вариациями можно произносить одни и те же ругательства, выражая зачастую противоположные чувства. В одном из своих фильмов Брюс Уиллис говорит женщине: «Ах ты, лживая сука», и это звучит как признание в любви. Когда Гарик негромко и отчетливо произнес «сука» в адрес киллера, это подразумевало: «Тебе повезло, ублюдок, но это ненадолго, я обязательно тебя найду и обязательно убью, каким бы везучим и опытным гадом ты ни был».

– Хм, – Гарик на некоторое время перестал мечтать о расплате и неуверенно усмехнулся, – Если он взял деньги… Он может ведь и не заниматься больше твоей скромной персоной, Костя. Он может свалить на все четыре стороны с деньгами в кармане. Рома мертв, никто не потребует отчета о проделанной работе… Может, тебе повезло?

Я хотел бы поверить в то, что говорит Гарик. Я хотел бы радостно закивать головой. Но мой опыт подсказывал мне другую реакцию. Гариков вариант был слишком хорош, чтобы быть правдой.

– Если бы Ф был дилетантом, нанятым на один раз, он бы с радостью соскочил с работы, после того как получил деньги и лишился заказчика. Но…

Ф слишком сурово вырвался из склада, чтобы быть дилетантом. Я не знаю, как он себя поведет. Но появляться дома я пока не рискну.

– Да? А может, прогулялся бы? Как приманка. Мы бы основательно тебя прикрыли… Таким способом можно было бы выманить гада.

– Спасибо, не хочу, – решительно ответил я. – После того, что я видел на складе, мне не хочется работать приманкой. Извини.

– Я пошутил, – признался Гарик. Это уже было прогрессом. Когда он вошел в номер десять минут назад – нервный, напряженный, с дрожащими пальцами – я никогда бы не заподозрил в этом человеке способность к шуткам. – Сиди в своем подполье. Там в твою квартиру ломится нескончаемый поток посетителей, как в Мавзолей.

– Да ну? Зачитайте весь список.

– Один – это Генрих. Я кратко обрисовал ему ситуацию, он кратко обматерил тебя и поехал на работу. Два – это твоя соседка. Лена, кажется? Я ей ничего не объяснял. Да если бы что-то и объяснил, толку бы не было.

Короче говоря, она каждые пять минут звонит в твою квартиру. Ребята там уже издергались. Может, напишешь ей записку? Я передам.

– Может, и напишу, – сказал я. – А может, и нет. Мне казалось, что у нас все решено, и ей незачем звонить в дверь каждые пять минут.

– Значит, тебе не правильно казалось. Хотя кто их поймет, этих женщин! – вздохнул Гарик. – И далее по списку идет… – Он запустил руку в карман брюк и вытащил какую-то бумажку. – Дальше по списку идет некая Орлова Ольга Петровна, – прочитал Гарик. – Оставила телефон, просила позвонить… Я сам ее не видел, но ребята говорят, что ей около сорока. Кажется, раньше ты не увлекался женщинами старше себя. Или вкусы меняются?

– Орлова? В первый раз слышу.

– Ну-ну, – снисходительно проговорил Гарик. – Я же не Лена, со мной можешь быть откровенным.

– Откровенным с милиционером? Это что-то новенькое.

– Не стесняйся, я пойму, – настаивал Гарик. – Откуда же у нее твой адрес?

– Это, должно быть, Генрих направил ее ко мне… Хотя… Нет, Генрих не мог никого ко мне послать, раз ты ему все объяснил. – Я непонимающе уставился на Гарика, и тот поторопился истребить мои тягостные раздумья.

– Ну вот, сам смотри. – Гарик стал снова рыться в брючных карманах, но ничего там не нашел, взял свою куртку и стал исследовать ее содержимое.

Через пару минут он издал довольный возглас и повернулся ко мне. – Вот оно, смотри… Что, что-то не так?

– Все в порядке, – проговорил я, ворочая языком с проворством престарелой черепахи. – Все в порядке. Абсолютно, – выдавливал я из себя все новые и новые лживые слова, не в силах остановиться, как испорченный автомат. Хотя ни одно слово не было в те минуты так далеко по значению от моего действительного состояния, как слово – «порядок».

Но я повторял «все в порядке», завороженно глядя на прямоугольный кусочек картона, который мне протягивал Гарик. Эта визитная карточка стала еще более потрепанной. И еще одна маленькая деталь – ее владелец умер.

Аккуратно отцепил люстру от крюка, накрепко завязал длинный кожаный ремень, не менее аккуратно соорудил на другом конце ремня петлю и просунул в нее свою коротко стриженную голову.

Отверстие от кнопки также было заметно – памятка, оставленная Леоновым-старшим, еще одним человеком, который держал эту визитку в руках, а потом умер. Я вдруг понял, что моя визитная карточка действует не хуже «черной метки» из «Острова сокровищ» – каждый, кто берет ее в руки, умирает.

И еще – в промежутках между смертями карточка возвращается ко мне. Я перевернул ее обратной стороной и увидел написанный аккуратным женским почерком номер телефона: шесть цифр, приглашавших сделать шаг в неизвестность.

Я не знал, кто такая Ольга Петровна Орлова и имеет ли она хоть малейшее представление о судьбе визитной карточки, но я захотел это узнать. Я не желал, чтобы смерти продолжались – с меня было достаточно Павла и Юрия Леоновых. Я вообще устал смотреть на мертвых мужчин и женщин.

– Ты ей позвонишь? – спросил Гарик, и его голос раздался как будто из параллельного мира.

– Позвоню, – пообещал я.

– Это имеет какое-то отношение к нашему делу? К Артуру, Роме и человеку на букву "Ф"? – вдруг спросил Гарик, и это был очень неожиданный вопрос. Я был счастлив ответить на него.

– Нет, – сказал я. – Абсолютно никакого отношения.

– Тогда я рад за Ольгу Петровну Орлову, – с горькой иронией проговорил Гарик. – Приятно знать, что существуют люди, не замешанные в таких делах…

Я не стал ему говорить, что, по всей видимости, Ольга Петровна Орлова имеет отношение к другому делу, менее кровавому, но не менее странному.

Зачем отнимать у человека веру в существование лучшей жизни?

2

В гостиничном номере было спокойно, одиноко и душно. За пределами гостиницы, на улицах Города, было людно, холодно и куда более опасно. Но за прошедшие несколько дней спокойствие и духота надоели мне до смерти.

И я оделся и вышел из номера. Не просто так. Предварительно я набрал шесть цифр, значившихся на визитной карточке, и попросил позвать Ольгу Петровну Орлову.

Трубку взяла секретарша, и это было первой неожиданностью: мне дали служебный телефон. У Ольги Орловой секретарша – это было второй неожиданностью.

– Представьтесь, пожалуйста, – попросила секретарша, прежде чем я успел что-либо заявить. – Иначе я повешу трубку. Мы не разговариваем с анонимными абонентами. Женщина, способная в девять утра без запинки выговорить слова «анонимные абоненты», заслуживает уважения. Я назвался.

– Ольга Петровна ждала вашего звонка, господин Шумов, – сообщила секретарша чуть более любезным голосом. – К сожалению, сейчас она находится на приеме в мэрии. Ольга Петровна вернется в офис примерно к двенадцати часам, и я советую вам также подъехать к этому времени. Вас это не затруднит?

Меня очень давно никто не спрашивал в таком тоне. Не затруднит ли меня?

Конечно, нет.

– Хорошо, – деловито сказала секретарша, – Я предупрежу охрану на входе. Вам выпишут пропуск.

Неожиданность номер три – Ольга Петровна Орлова возглавляла контору, в которой на входе выписывали пропуска. Насколько мне было известно, таких правил не придерживались даже в самых крупных коммерческих банках Города. За исключением "Европа Инвеста. Ну да это отдельная история.

– Всего хорошего, – сказала секретарша, но я успел вклиниться:

– Минутку! Вы не подскажете, по какому вопросу Ольга Петровна хотела со мной поговорить?

– Что вы! – удивилась секретарша. – Ольга Петровна не ставит меня в известность по таким серьезным вопросам. А вы сами разве не в курсе?

– Ну… Вообще-то догадываюсь, – соврал я. – Просто хотел уточнить.

– Понятно. В двенадцать, не забудьте, – напутствовала меня секретарша и продиктовала адрес офиса и кратчайшие подъезды.

– А если на общественном транспорте? – виновато спросил я: Гарик решил оставить мою машину у дома, словно подстрекая киллера к заминированию или еще какой-нибудь гадости. Характерно, что взамен Гарик мне ничего не предоставил, и я был вынужден разъезжать по Городу на автобусах и маршрутных такси.

– У меня «Мерседес» поломался, – пояснил я секретарше. – А «Линкольн» я одолжил соседу покататься.

– Понятно, – сказала она. – Что ж, если бы вы связались с нами заранее, мы бы прислали за вами машину, господин Шумов. Не «Линкольн», но что-нибудь приличное. Типа «Форда». К сожалению, сейчас уже слишком поздно, у нас нет свободных автомобилей. Вам стоит воспользоваться автобусом номер сорок шесть, остановка «Северный рынок», далее триста метров в направлении от центра…

После таких инструкций я не мог заблудиться. И без пяти двенадцать я перешагнул порог двухэтажного здания с небольшой табличкой "Совместное предприятие «Орел». Экспортно-импортная компания «Орел». Акционерное общество «Орел». Всего орлов я насчитал три. Просто заповедник непуганых хищников.

Два самых явных хищника стояли в вестибюле, положив руки на бедра.

Бедра были перепоясаны толстыми ремнями. Ремни украшала кобура, очевидно, не пустая.

– Здравствуйте, – сказал один, не переставая при этом жевать пластмассовую зубочистку, – Далеко?

– К Ольге Петровне, – ответил я. – «Рэкет Интернейшнл». Пришел получить дань за последние полгода.

Прежде чем меня успели выбросить за дверь, я все-таки успел улыбнуться и добавить:

– Шутка.

– Это хорошо, – сказал второй охранник и убрал руки от моего горла. – Люблю сатиру и юмор. Особенно журнал «Крокодил». Фамилия?

– Шумов, – признался я. – Константин Сергеевич.

– Не надо больше шутить, Константин Сергеевич, – посоветовал первый охранник. – Последнего рэкетира, который сюда сунулся, до сих пор ищут родные и близкие.

– Вы его съели? – простодушно поинтересовался я, глядя на ровные белые зубы охранников.

– Надо же, – удивился охранник с зубочисткой. – Догадливый попался.

Проходите…

Он нажал кнопку, и турникет, стоявший в проходе, пришел в движение. С риском получить алюминиевой скобой по заду, я проскочил внутрь орлиного заповедника. Охрана любезно помахала мне вслед ладонями размером с небольшую сковороду.

Лифт в здании с двумя этажами – сумасшедшая роскошь. Здесь было два лифта. В кабине из динамиков играл Моцарт. Я наслаждался им секунд десять, пока двери не разъехались в стороны и я не вышел в коридор второго этажа, стерильно-белый и безусловно отвечающий всем стандартам евродизайна.

Ради удобства таких визитеров, как я, коридор украшали стрелки-указатели «Генеральный директор», «Коммерческий директор», «Рекламный отдел» и так далее. Каждая стрелка была украшена черным силуэтом орла – логотипом компании. Я не знал, какой именно пост занимает Ольга Петровна, но, судя по разговору с секретаршей, ниже коммерческого директора она не тянула. Кабинеты коммерческого и генерального директора находились в одном конце коридора, и я двинулся туда. Только собрался я постучать в кабинет с табличкой «Коммерческий директор», как услышал за спиной звук открывающейся двери.

– Константин Сергеевич?

Я обернулся.

– Да, это я, – ответил я женщине, вышедшей из дверей генерального директора. – А вы…

– Ольга Петровна Орлова, – сказала она и протянула руку, которую я осторожно пожал. – Я хотела с вами поговорить. С глазу на глаз.

– Это самый лучший тип разговора, – вежливо заметил я, думая, что теперь Орлова не менее вежливо улыбнется. Но улыбки не последовало.

– Пройдите сюда. – Она указала на маленькую дверь с табличкой «Комната отдыха».

Очевидно, сотрудники компании «Орел» отдыхали мало и редко: комната отдыха представляла собой помещение в десять-двенадцать квадратных метров, с голыми стенами, без окон, с комплектом мебели из трех весьма простых стульев. Из развлечений здесь был только вентилятор под потолком.

– Итак, – сказала Орлова, сев на стул напротив меня и положив руки на колени. – Первый вопрос, который я хотела вам задать, Константин Сергеевич… Кто вы такой?

– Забавно, – ответил я. – У меня к вам аналогичный вопрос. Получается, нас мучают одни и те же вопросы.

Она снова не улыбнулась. Впрочем, вскоре я понял, что на это у нее были очень веские причины.

3

На первый взгляд Ольге Петровне было едва за сорок. А дальше первого взгляда дело не пошло, потому что мои глаза встретились с ее спокойным взглядом, который не то чтобы был холоден – скорее прохладен. Он заставил меня перестать разглядывать эту женщину и сосредоточиться на ее словах.

И после первого же предложения необходимость во всяких там прохладных взглядах полностью исчезла, потому что я и без того слушал каждое слово.

– Меня зовут Ольга Петровна, и это моя девичья фамилия, – сказала она.

– Когда я была замужем, то носила фамилию мужа – Леонова.

– Ага, – проговорил я, стараясь бороться с охватившей меня растерянностью. – Ясно.

– Мой бывший муж, Павел Леонов, несколько дней назад погиб, – продолжила Орлова, не обращая внимания на мой лепет. – Как утверждает милиция, это было дорожное происшествие – наезд автомобиля. Четыре дня назад мой сын Юра был найден мертвым в квартире, принадлежавшей мужу. Вчера его похоронили. Вчера я была в трауре, а сегодня я могу заняться выяснением кое-каких вопросов. Теперь вы понимаете, зачем вы здесь?

– Отвечать на ваши вопросы? – предположил я, и еле заметный утвердительный кивок был мне ответом. – Я постараюсь. Но боюсь, что и сам не много знаю…

– В любом случае вы должны знать больше моего. В последнее время я практически не общалась с Павлом, а вы, насколько я знаю, провели с ним несколько часов в ту самую ночь. Мой сын исчез сразу после похорон Павла, а в его вещах потом нашли вашу визитную карточку. Я надеюсь, – она выделила голосом это слово, – надеюсь, что у вас есть что мне рассказать.

– Что ж, – сказал я, настраиваясь на обстоятельную длинную беседу. – Во-первых, я хотел бы принести вам соболезнования…

– Что толку в соболезнованиях, – перебила меня Орлова. – Это слова, а утешительных слов я наслушалась вчера. С меня достаточно. Я позвала вас, чтобы получить информацию. С какой стати мой муж обратился к частному детективу? О чем вы говорили с моим сыном? Таков круг проблем, – сказала она и сделала жест рукой, словно мы присутствовали на какой-то конференции, где Орлова была председательствующей и в данный момент предоставляла мне слово.

Кафедры с графином поблизости не оказалось, и я начал без них.

– Ваш муж не обращался к частному детективу, – сказал я. – Мы познакомились случайно, в баре…

– Ну естественно, – кивнула Орлова, и в ее тоне прозвучало раздражение, но не злобное, а какое-то усталое, словно тень давнего сильного негативного чувства на миг скользнула по стене комнаты отдыха и бесследно пропала.

– Уже под утро ваш бывший муж выяснил, что я частный детектив. Я вручил ему несколько своих визитных карточек, одна из которых потом попала и к вашему сыну.

– Вы дали Павлу карточки. По его просьбе? Или это была ваша инициатива?

– Я не очень точно помню ту ночь, – извиняющимся тоном поведал я и даже посмотрел в пол, чтобы мое раскаяние выглядело натуральнее. – Кажется, я предложил Павлу взять визитные карточки. А он с большим энтузиазмом воспринял это предложение. И попросил несколько штук для своих знакомых.

– Он просил вас оказать ему какую-то профессиональную услугу? Я имею в виду услугу профессионального частного детектива.

– Нет, впрямую такой просьбы не было. Он обещал позвонить позже, и его слова можно было понять так, что он позвонит, чтобы предложить мне сделать какую-то работу.

– Так как же вы поняли его слова?

– Я пропустил их мимо ушей, – сказал я. – Для меня это была обычная болтовня не слишком трезвых людей. Я не знал, что через несколько минут ваш бывший муж…

– Понятно. Вас вызывали в милицию по делу о гибели моего бывшего мужа?

– Вызывали. Я рассказал примерно то же, что и вам. В более подробном варианте. Как мне показалось, мои объяснения их вполне устроили.

– И вы согласны с тем, что мой бывший муж погиб в результате несчастного случая?

– Хм. – Я собрался с мыслями и произнес то, что Гарик обычно называл «объективной оценкой ситуации». – У меня нет оснований думать, что это не так. Меня не было на месте происшествия. И я совершенно определенно могу заявить, что ваш бывший муж был пьян, когда направился домой.

– Все понятно, – мне показалось, что ответ ей понравился. – Я спросила об этом, потому что мой сын, – вдруг она замолчала. – Потому что Юра… – снова молчание.

– Потому что ваш сын считал, что это был не несчастный случай, а убийство, – пришел я на помощь. – Юра считал, что его отца кто-то намеренно сбил автомобилем. Будто бы Павел шел из дома на какую-то встречу и по дороге был сбит машиной. Эту версию Юра мне изложил во время нашей первой и единственной встречи.

– И что вы ему сказали?

– То же, что и вам. Нет очевидных доказательств в пользу версии об убийстве. Предположения вашего сына были всего лишь предположениями, не больше. Мои слова Юре очень не понравились. Он был расстроен гибелью отца, но я никогда бы не подумал, что он…

– Стоп, – неожиданно прервала меня Орлова. – Смотрите, какой у нас здесь прекрасный вентилятор, очень эффективная модель…

Я, как дурак, задрал голову кверху, а когда, слегка удивленный, опустил, платочек был уже спрятан в маленький карман на ее жилете. Будто бы и не было слез в уголках глаз. Будто бы ничего не было.

– Я тоже никогда не думала, что Юра решится на такое, – сказала Орлова чуть менее твердым, чем прежде голосом. – Он переживал наш развод, он переживал, что отца уволили с работы. И он очень сильно переживал его гибель. Но я никогда не подозревала в своем сыне нездоровой склонности с самоубийству. Психически он был полностью здоров.

– Стоп, – теперь притормозил я. – Вы утверждаете что самоубийства не было?

– Я не могу так утверждать. Потому что милиция считает, что это было именно самоубийство. Суицид, как выразился следователь. Это официальная версия, она и останется таковой…

– Пока не будет опровергнута, – продолжил я. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я испытывал чувство, которое называется «дежа вю»: все это уже было. Уже приходил ко мне Юра и говорил, что его отец не мог спьяну попасть под машину. И он просил меня помочь ему доказать это. Орлова пока ни о чем меня не просила. Но было видно, к чему все движется.

– А Павел? – нарушил я молчание. – Про него вы тоже так думаете? Там тоже было убийство?

– Павел достаточно сильно пил, – сказала Орлова, и тень раздражения снова мелькнула в ее голосе. – И я не удивилась, когда узнала о его гибели.

Такой гибели. Юра же очень уважал отца, и он просто не мог допустить такой мысли – Павел для него не мог погибнуть под колесами автомобиля, да еще по пьянке. И он стал искать другое объяснение. Более героическое, что ли. Я пыталась ему говорить… Но он не слушал. Кажется, он даже обиделся на меня.

Стал жить в квартире Павла. Там его и нашли… Она замолчала.

– Если вы хотите плакать, то вовсе не обязательно заставлять меня глазеть на вентилятор, – сказал я. – То, что вы хотите плакать, – это нормально. Было бы ненормально, если бы за всю нашу беседу у вас оставалась одинаковой частота пульса. Я просто отвернусь или выйду в коридор. Позовете меня потом…

– Ничего, все в порядке, – Орлова уже в открытую вытащила платок и промокнула влагу у глаз, – Я уже пришла в норму… Я же не могу себе позволить оплакивать сына дни напролет, у меня есть дело, компания, десятки людей, которые зависят от меня. И большинство людей, что здесь работают, понятия не имеют, что за последние десять дней я лишилась сначала мужа, а потом сына. Я не делаю из этого трагедии. Хотя, возможно, стоило бы сделать.

– У вас процветающая компания, – сказал я без вопросительной интонации.

– Не жалуемся, – ответила она. – Я стала этим заниматься, когда Павла выгнали из ФСБ. Нужно было как-то кормиться, потом дело потихоньку стало раскручиваться, обороты росли… В прошлом году нашли серьезного инвестора в Чехии, обзавелись приличным офисом. Ну, вы сами все видели…

– А Павел не захотел работать в вашей компании? Или вы сами его не приглашали?

– Произошла такая странная история… – Орлова прищурила глаза, словно смотрела куда-то вдаль, в давние годы. – Павел тяжело переживал свое увольнение, начал пить. Но и другую работу искать не хотел. Почему-то вбил себе в голову, что скоро его позовут обратно. После его увольнения мы месяца полтора сидели без денег, потом я стала заниматься торговлей… Я приглашала Павла помочь мне. Сначала он не хотел. А потом уже не мог – из-за пьянства.

Да и мне такие помощники уже стали не нужны. Он начал ревновать меня к моему бизнесу, ему все не нравилось… Стал скандалить. А я уже так глубоко влезла к тому времени в дела, что все решала категориями бизнеса. Ведь там сначала определяешь, в чем проблема, потом – как ее решить. А дальше решаешь ее самым быстрым и эффективным способом.

Орлова вздохнула. Теперь она уже выглядела старше, чем при моем первом взгляде: резче обозначились складки у рта, проступили у глаз морщины. Да и переживаемые заново драмы прошлого не делали ее свежее и привлекательнее. И это было естественно.

– Так вот, – Орлова снова вздохнула, будто набиралась духу для дальнейшего рассказа. – Как-то у нас вышел очередной серьезный разговор, я отчитывала Пашку за безделье и пьянку, он ответил мне пощечиной… Я приехала на работу, вызвала своего юриста и велела ему развести меня с Пашкой. У меня очень хороший юрист, он до сих пор со мной работает. Через неделю я оказалась разведенной. Все оказалось легко и просто. Проблема решилась. Юрист даже говорил, что есть возможность осудить Павла за нанесение телесных повреждений – то есть за пощечину, Но я посчитала, что и развода достаточно. Так я снова стала Орловой.

– На что жил ваш муж? Где он работал?

– Я мало с ним общалась после развода… Кажется, он что-то сторожил.

Ну знаете, сутки через трое… Юра знал все подробности, но Юра… – Орлова опустила голову. – Юры больше нет. И Павла больше нет. Понимаете, Константин, все это так странно… Я двигаю свою компанию вперед, работаю с утра и до вечера, чувствую смысл во всем этом… А потом в один прекрасный день понимаю, что у меня больше нет ни мужа, ни сына. Они мертвы. И смысл исчезает. Все, я не знаю, зачем мне эта работа. Смысл потерян. Я хожу на автопилоте, езжу на деловые встречи на автопилоте. И не знаю, насколько меня хватит. Только боюсь, что когда автопилот выключится и я не смогу больше работать, то… То окажется, что у меня вообще ничего нет. Я окажусь в пустоте. Я боюсь этого, как не боялась ничего и никогда.