Текст книги "Вендетта по-русски"
Автор книги: Сергей Гайдуков
Жанр:
Крутой детектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)
Подведем итог: он хотел обелить себя, он показывал мне злодея и направлял меня на него. Вот забавно. Все это было слишком искусственно, чтобы быть истинным. Как мне показалось, стопроцентно натуральная реакция проявилась у Булгарина только один раз, в самом конце разговора, когда он уже посчитал дело сделанным. Тогда я спросил: «Так, значит, Николай Николаевич запретил вам писать мемуары?» И он вздрогнул. Я-то имел в виду мемуары Павла Леонова. А о чем подумал Булгарин? Вот в чем вопрос.
Я шел по направлению к станции метро, стараясь отыскать глазами аптечный киоск, где можно было бы купить аспирин или цитрамон, чтобы унять головную боль. И еще мне требовалось снять номер в гостинице.
Я купил аспирин у метро, и, пока продавщица искала сдачу, отражение в зеркальной витрине привлекло мое внимание. Метрах в десяти позади меня, стараясь спрятаться за газетным стендом, стоял «ценный кадр» из булгаринского офиса – тот самый, со сломанным носом. У меня было плохое настроение, и я жестко обошелся с ним. Я спустился в метро и ушел от своего «хвоста» две минуты спустя. Иметь сломанный нос – это еще не значит быть хорошей ищейкой. Возможно, Булгарин лишит этого парня премии. Какая жалость. Все дело в моем плохом настроении и больше ни в чем.
Позже: гостиница, одноместный номер чуть пошире купе в пассажирском вагоне, холодные батареи, две таблетки аспирина и стакан воды. Боль постепенно растворяется, уходит, уступая место обычной усталости. Сумка брошена на дно пустого одежного шкафа. Некоторое время я тупо сижу на кровати, потом самонадеянно решаю, что смогу прочитать хотя бы несколько страниц из абрамовского досье, но как только я беру эти страницы в руки, мои веки наливаются свинцом, затылок мягко падает в подушку, бумаги разлетаются по полу…
Тут я вспоминаю, что Булгарин вдобавок ко всем прочим своим достижениям заставил меня отвлечься от Абрамова: едва я успел назвать фамилию, как Булгарин нахмурился, а потом заговорил совершенно о другом… Скотина.
Деньги у него, видите ли, под ногами валяются… И жена у этого мерзавца такая… Привлекательная, мягко выражаясь. На сколько лет она его младше?
Лет на пять-семь, вероятно… Скотина. Еще одна причина ненавидеть торговца унитазами. Много таких причин, особенно если ты лежишь один в холодном гостиничном номере… Ненависть отнимает слишком много сил. И я заснул, прежде чем за окном сгустилась темнота.
3
В позднем пробуждении есть своя прелесть – говорят, от этого кожа лица выглядит моложе. Мне придется проспать еще пару тысяч лет, чтобы перемены стали очевиднее. Головная боль уходит, сменяясь болью в спине, так и не сумевшей за ночь подружиться с матрасом. Но есть и негатив: в гостиничном ресторане из меню завтрака остался только салат «Столичный» и черный кофе.
Чтобы побороть утреннюю тоску и оставшееся с вечера чувство голода, я взял три салата. Уже на втором движения моей вилки стали медленными и плавными. Я вспомнил, что Булгарин приглашал меня на рыбные посиделки в каком-то частном клубе. Это было интересно. К тому же за его счет – вдвойне интересно. Только он не сообщил мне точного времени и места. Все-таки он скотина. Надо будет позвонить ему после обеда, прозондировать почву. Может, если к рыбе подать достаточно белого вина, Булгарин станет более разговорчивым? Если прикинуться, что я послушно клюнул на все вчерашние приманки. А потом поинтересоваться, каким способом великолепная четверка Николая Николаевича пыталась заставить финансиста Валерия Абрамова изменить направление каких-то там финансовых потоков? И какое отношение все это имеет к президентской кампании? Это были вопросы, не имевшие непосредственного отношения к моей работе на Ольгу Орлову. Для нее у меня был давно готов ответ – Николай Николаевич вернулся и через своих людей в Городском управлении ФСБ заметает следы. Он пошел на повышение, и ему не нужны свидетели его прежних сомнительных делишек. Исчерпывающее объяснение.
Только вот само это сомнительное дело начала девяносто шестого…
Возможно, я просто-напросто больной человек. Но я хотел знать, в чем там дело. Они сами виноваты – Леонов, Кожухов, Булгарин. Они, сами того не замечая, произносили такие фразы, которые заставляли мое проклятое воображение работать на полную катушку, представляя мрачные картины, исполненные тайного смысла…
Я хотел узнать правду. Я хотел разыскать эту тайну, как хотят женщину – до дрожи в коленях, до боли в паху, до безумия бессонных ночей. Я болел этим. Я, несомненно, болел этим. И когда я вернулся в номер и запустил руку в сумку, то вытащил не Ленкины письма, а листы абрамовского досье, подобрав также то, что разлетелось из моих вялых пальцев в предыдущий вечер.
Я начал читать, а потом вдруг отложил листы в сторону. Мне в голову пришла крайне банальная и донельзя очевидная мысль: Валерий Абрамов тоже проживает в Москве. Я могу поговорить с ним точно так же, как вчера разговаривал с Булгариным. Только мне надо хорошенько подготовиться к этой беседе, почитать досье… Потому что я не имел ни малейшего представления, о чем следует говорить с Абрамовым. Заметил ли он, что в девяносто шестом году против него проводилась тайная операция? Или провал в том и заключался, что Абрамову усилия Николая Николаевича были как комариные укусы?
Ясно было только одно – встретиться с Абрамовым будет в миллион раз трудней, чем с Булгариным. Это вам не торговля унитазами. Это то, что называется финансово-промышленная олигархия. Люди, которые не ходят по земле. Люди, умеющие направлять финансовые потоки. Впрочем, это умение может быть и опасным. И я снова взялся за страницы абрамовского досье.
«Нравится ли вам современная эстрадная музыка? – спросил наш корреспондент у Валерия Анатольевича Абрамова, известного бизнесмена, президента корпорации „Вавилон 2000“, который сегодня приехал к нам в город, на свою родину..,» Убивать нужно таких корреспондентов.
4
Стоит вам приобрести хоть какую-то известность, и на вас обрушится миллион самых дурацких вопросов – это вывод, к которому я пришел, изучив с полсотни газетных статей, посвященных Валерию Абрамову. Он был вынужден описывать свои кулинарные вкусы, называть любимых киноактрис, любимые книги, комментировать ситуацию в Индонезии, перечислять своих знакомых в шоу-бизнесе, делать комплименты участницам городского конкурса самодеятельных дизайнеров, куда Абрамова затащили в качестве члена жюри.
Рядом красовались фотографии работ этих самых дизайнеров-любителей: зрелище не для слабонервных. Но Абрамов выдержал и даже сумел выдавить из себя что-то хорошее на этот счет. Абрамов среди одноклассников на встрече выпускников, Абрамов на открытии десятого супермаркета компании «Вавилон 2000» в нашем городе… Абрамов дает старт легкоатлетической эстафете в честь стасемидесятипятилетия опрометчивого проезда Александра Сергеевича Пушкина в десяти километрах от Города. Абрамов отвечает на вопросы еженедельной газеты местных феминисток «Все мужики – сволочи»…
На самом деле газета называлась «Я – самая!» Рубрики газеты продолжали ее заголовок: раздел мод назывался «Я – самая стильная!» Раздел кроссвордов – «Я – самая эрудированная!» И вот в рубрике «Я – самая деловая!» интервьюировался несчастный Абрамов.
Сначала журналистка допытывалась у бизнесмена, может ли женщина в России стать столь же успешным предпринимателем, что и он сам. Абрамов сказал «да», но не смог привести ни одного реального примера. Журналистка торжествующе констатировала, что мужчины в этой стране все еще мешают женщинам нормально развиваться в сфере бизнеса, после чего приступила к расспросам о семейной жизни Абрамова.
Абрамов поведал, что его жена – скромная домохозяйка, которая терпеть не может появляться с мужем на всяких презентациях и приемах. «Может быть, она тоже хотела бы заняться каким-то бизнесом, но вы сдерживаете ее, потому что вам нужна хозяйка?» – спросила журналистка. «Я бы давно нанял домработницу или даже двух, если бы моя жена действительно захотела заниматься чем-то вне дома, но дело в том, что моя супруга предпочитает создавать в доме уют и покой, и мне кажется, что это у нее прекрасно получается». Журналистка проворчала что-то насчет еще одной женщины, чьи способности принесены в жертву мужскому эгоизму, и перешла к следующему вопросу: «Сейчас модно направлять детей обучаться за рубеж. Я имею в виду моду, распространившуюся среди людей вашего круга, Валерий Анатольевич. Ваша дочь также продолжит свое образование за границей, когда закончит школу?» – «Вряд ли. Жанна неоднократно бывала за границей, но у нее не возникло желания жить там постоянно и учиться. Вероятно, моя дочь будет поступать этим летом на юридический факультет Московского университета…» Я посмотрел на дату вверху страницы: январь девяносто шестого года, В это же время Павел Леонов уже обсуждал перспективы политического развития России со своим новым знакомым из Москвы Николаем Николаевичем.
А чем занимался Абрамов в это время? Так… «Городские новости» сообщали: «Вчера в нашем городе состоялась региональная конференция частных предпринимателей и банкиров. Примечательно, что на конференции рассматривались не только вопросы экономического развития, но и текущая политическая ситуация в России. Абсолютным большинством голосов участники конференции постановили поддержать на грядущих президентских выборах кандидатуру действующего президента и обеспечить ему посильную финансовую и моральную поддержку. Координатором этих усилий региональных деловых людей избран Валерий Анатольевич Абрамов, штаб-квартира корпорации которого уже несколько месяцев находится в Москве. Тем не менее Валерий Анатольевич сохранил свое влияние на бизнесменов нашего региона и даже усилил его за счет недавно приобретенных обширных связей в столице…»
Ну вот и они: финансовые потоки. Видимо, Абрамов получил от своих коллег право распоряжаться частью средств, которые предстояло направить на поддержку избирательной кампании президента.
Однако Николай Николаевич, совсем как мелиоратор, жаждал изменить русла рек, по которым текли деньги. И не столь важно, куда он хотел отправить эти миллионы, важно другое: как он собирался повлиять на Абрамова? Что такого мерзкого сделали по его приказу те четверо, в живых из которых уже осталось лишь двое?
Я подумал о том, что каждый из четверых вынес из той истории нечто особенное – глубоко персональное впечатление и глубоко персональную оценку своих поступков.
За взрывными выходками Кожухова читалось одно: сожаление. «Самое плохое, что я сделал в жизни». «Нам тогда сказали, что это нужно». «Не хочу больше об этом!» Подозреваю, что сны Кожухова были не слишком спокойными.
Паша Леонов тоже сожалел, но он больше сожалел о своей загубленной карьере. Загубленной, как он считал, совершенно несправедливо. «Какая жизнь была, какая работа! И вот куда все прикатилось!» И воспоминания свои он писал, мучимый не совестью, а тоской по утраченной жизни. Он сделал все, как было велено, а его бессовестно обманули. Он обиделся.
А Булгарин поступил как истинно творческий человек. Он создал свою версию прошлого. Версию, при которой он оставался стерильно чистым, словно стены в его новом офисе. Откуда, кстати, бывший офицер ФСБ взял деньги не только на развитие бизнеса, но и на переезд в Москву, на офис в престижном районе? Надо будет позвонить в Город и попросить Гарика, чтобы тот через налоговую инспекцию… Черт. Я остановил свои бурно развивающиеся планы.
Гарик. Я так и не знаю, что с ним. Я сбросил его на руки врачам, убедился, что он еще жив, убедился, что о нем позаботятся… И кинулся ловить такси, чтобы ехать на вокзал. Я так торопился, что лишь на вокзале спохватился о своих испачканных в крови руках. Я вымыл их в вокзальном туалете и спустя пару часов отправился в Москву.
И вот после полутора суток пребывания здесь я спохватился. Я снял телефонную трубку и набрал код междугородной связи. Противно попищав, аппарат все-таки решил соединить меня с ГУВД. Кто-то снял трубку и буркнул «Алло». Я поинтересовался состоянием здоровья Гарика.
– Ну а как сам думаешь? – ответил в трубке знакомый голос. – Какое у меня будет состояние, после того как в меня влепили три пули? Ладно еще, что только одна попала в ляжку, а две другие – в бронежилет. Но тоже приятного мало.
– А что это ты делаешь на работе с простреленной ляжкой? – поинтересовался я. – Играешь в героев?
– Нет, просто сижу за столом. Должен же кто-то расхлебывать ту кашу, которая заварилась… Тебе-то хорошо, ты сделал ноги и ловишь кайф на Тверской, да?
– На Тверской ловят венерические болезни, – поправил я. – А что за каша?
Гарик пояснил. В тот вечер все поиски Филина в окрестностях Успенской церкви оказались безрезультатными. Он как сквозь землю провалился, и этого следовало ожидать: если он сам выбрал этот район для обмена информацией, значит, наверняка знал там все переулки. Милиционер, бежавший впереди меня, оказался менее везучим, чем Гарик, – одна пуля Филина вошла ему в переносицу, другая – в шею.
– А ты-то уж вообще везунок – восхитился Гарик. – Хоть царапина у тебя есть?
– Нет, – виновато произнес я. – Но я ведь выпустил по нему всю обойму, только какая-то чертовщина стряслась и …
– Всю обойму? – перебил меня, Гарик. – Как бы не так! Видел я тот пистолет, у тебя вышла осечка на втором патроне, понял?
– Осечка? – не поверил я, отлично представляя себе ту картину, как я раз за разом нажимаю на курок… А Филину все это как с гуся вода. Так, значит, осечка. Черт.
– Меня больше волнует другое, – продолжил Гарик. – Как ты остался жив?
Он что, испугался тебя и убежал?
– Нет, – сказал я. – Он в меня выстрелил. Один раз. Я отпрыгнул. Когда поднялся – его уже не было. Может, у него патроны кончились?
– Ха, – ответил Гарик. – Все тот же «ЗИГ-зауер». Пятнадцать патронов в обойме. Три в меня, два в нашего парня, один в тебя. Пусть он еще пять раз промахнулся – все должно было что-то остаться. А он убежал. Я не думаю, что в такой суете он сообразил, что ты – это тот самый тип, которого он должен был убрать по заказу Ромы… Но все равно – странно. Киллеры себя так не ведут.
Я вспомнил удивленное выражение лица Филина, когда он смотрел на меня, одновременно целясь… Целясь достаточно долго, чтобы не промахнуться, но он промахнулся. Это было действительно странно.
– Вот это я и называю кашей, – сказал Гарик. – Он ушел, но теперь-то он будет вынужден залечь на дно или на время свалить из города. Его едва не сцапали, ему показали, что знают его тайник… Он должен напугаться! – решительно рявкнул Гарик, выдержал паузу и спросил меня не столь безапелляционным тоном:
– Как думаешь, он испугался?
– Черта с два, – сказал я. – Но, между прочим, я звоню вовсе не из-за Филина. А время идет, и денежки идут…
– Так ведь твои денежки, не мои, – проницательно заметил Гарик. – Так что ты хотел?
– Узнай через налоговую инспекцию, каково было финансовое положение частного предпринимателя Булгарина Олега Петровича в прошлом и позапрошлом годах. Каковы были его источники дохода и все такое прочее…
– Записано, – ответил Гарик. – Это все?
– Второй вопрос посложнее. У тебя нет такого знакомого в Москве, который мог бы мне помочь, если что?
– Ты имеешь в виду – знакомый, который работает в милиции? – уточнил Гарик.
– Да, только не в ГАИ и не участковым. Что-нибудь более серьезное.
– Надо подумать, – сказал Гарик. – А что, уже нажил проблемы? Ты же всего сутки как в Москве…
– Это не проблемы, это симптом. На который надо отреагировать, пока он не стал проблемой. Например, один тип вчера пытался за мной следить. У него это неважно получилось, но на будущее…
– Я понял. Запиши телефон. Это племянник моего шефа. Он кабинетный работник в московском ГУВД, но связей у него – дай Бог каждому. Я ему позвоню сегодня и предупрежу насчет тебя. Чтобы знал, с кем имеет дело.
– Не рассказывай слишком много, – посоветовал я.
– Само собой, – сказал Гарик. – Зачем же пугать человека?
5
До пяти часов я мучил себя газетным жизнеописанием Валерия Анатольевича Абрамова, а в пять отложил похудевшую кипу листов и вновь обратился к телефонному аппарату. В булгаринском офисе мне вежливо сказали, что Олег Петрович отъехал по делам, когда подъедет неизвестно, а на мой счет никаких указаний оставлено не было.
– Он хотел встретиться со мной в клубе, – возмущенно заявил я. – Я уже сижу в смокинге, осталось только шнурки на ботинках завязать. Где ваш босс?
– На то он и босс, – ответили мне. – Значит, сам себе хозяин. Хочет – встречается в клубе, а не хочет – не встречается. Позвоните завтра.
– Ну и скотина же ваш босс, – в сердцах заметил я. Придется ужинать за свой счет и отнюдь не изысканными рыбными блюдами, а тем, что предложат гостиничные кулинары. Потом я тоскливо смотрел из окна на многоцветие вечерних огней, из-за которых город напоминал большой аттракцион. В гостиничном вестибюле я купил несколько свежих газет, чтобы разнообразить свое чтение. В одну из них был вложен рекламный проспект, описывающий тысячу и один способ весело и забавно провести время в ночной Москве. Огни мигали, аттракцион работал всю ночь напролет, на Большой Ордынке открылся новый ресторан итальянской кухни с тридцатипроцентными скидками на всю первую неделю работы, клуб «Доллс» предлагал первоклассный стриптиз, а клуб «Утопия» гарантировал просто «полный отрыв»…
Стекло, отделявшее меня от мира развлечений, было на удивление холодным. Ну да, осень. Отопление еще не включено. Здесь так неуютно. Но я знал, что и снаружи, при всем тамошнем многоцветии, ничуть не лучше. То же одиночество и грусть, разве что получше замаскированные. Их можно забивать стимуляторами, но, как старые верные друзья, они всегда возвращаются, как только человек остается один…
В ту ночь я остался в гостиничном номере. Листать страницы прошлой жизни чужих людей. Читать об их беспроблемном существовании, видеть их беззаботные улыбки на фотографиях – и при этом знать, что все это лишь обманчивое поверхностное впечатление. Что-то случилось, это «что-то» должно было как-то отразиться на страницах старых газет, я изучал их и не находил.
Я не находил случившегося. Но я должен был его найти. Я не успокоюсь, пока не найду. В этом заключается моя болезнь.
Прочитав последнюю страницу абрамовского досье, я тяжело вздохнул, потянулся до хруста в позвонках, посмотрел на часы: половина второго ночи.
Нормально. А потом я начал читать все сначала.
6
Как будто успел вовремя спрыгнуть с поезда, стремительно несущегося к разрушенному мосту – проснуться посреди тягостного кошмарного сна. Поставить босые ноги на пол, оглядеться по сторонам и убедиться, что это – реальность, а не то, что виделось минуту назад и отчего спина до сих пор покрыта липким потом. Тихо сказать: «Слава Богу…»
В ванной комнате, покрывая щеки пеной для бритья, я попытался вспомнить свой сон, который был тем более кошмарен, что имел достаточно связный и длинный сюжет, но мои попытки не увенчались успехом. В голове засела лишь последняя сцена, похожая на ту, что приснилась мне как-то в бывшем Доме колхозника: странные фигуры окружают мою постель и тянут руки к моему горлу… Собственно, сон, вероятно, содержал объяснение, кто это такие и чего им от меня надо, но эти эпизоды растворились у меня в мозгу в первые секунды после пробуждения, как растворяется кусок рафинада, на который плеснули воды.
Впрочем и финала было достаточно, чтобы хорошенько перепугаться.
Перепугаться и совсем забыть про смятый листок бумаги, на котором я наспех записал кое-какие свои мысли по поводу Валерия Абрамова. Эти мысли посетили меня около трех часов ночи, после долгого и отупляющего изучения абрамовского досье. К этому времени глаза у меня слипались, буквы выходили кривые, а записывать собственные мысли я надумал потому, что боялся забыть их. Слишком уж вялым я был в три часа ночи, слишком усталым, чтобы доверять своей памяти. Теперь задача заключалась в расшифровке тех каракулей, которые сам же я и изобразил. Но это позже. Хотя куда уж позже, начало второго на часах. За окном прекрасный вид на озабоченную Москву – потоки автомобилей, дымящие трубы, спешащие люди. Мой персональный кайф в том, что я неторопливо чищу зубы. Однако затем происходит то, что часто случается с кайфом из-за несовершенства мира: его ломают.
Зазвонил телефон, и под аккомпанемент длинных, настойчивых трелей я наскоро выплюнул изо рта зубную пасту, вытер губы полотенцем и метнулся в комнату. Это был Гарик, и я подумал, что он звонит по поводу финансового прошлого Олега Булгарина. Ошибка.
– Ты ничего более умного не мог изобрести? – раздраженно спросил Гарик.
Я не понял вопроса и немедленно сообщил об этом в трубку.
– Вы еще через спутник перезванивайтесь! – продолжал возмущаться Гарик.
– Опять не понимаешь? Объясняю: сегодня с утра на твою квартиру звонит какая-то дама и домогается тебя со страшной силой. Буквально с девяти утра и дальше каждые пятнадцать минут. Мои ребята ей сначала говорили, что ты вышел, придешь попозже и так далее… А она не унимается. Оставила свой телефон. Чтоб ты ей позвонил. Номер, черт побери, московский! Понял? Она звонит тебе на квартиру, ребята звонят мне, а я звоню тебе. Не проще вам было связаться напрямую, раз вы сидите в одном городе? А может, вы там через стенку?
– Все еще лучше – мы в одной постели, – обрадовал я Гарика. – Что за дама? Диктуй номер. – Гарик продиктовал, и я осведомился насчет финансов Булгарина. – Узнал что-нибудь?
– Сейчас! Разбежался! Ты все время думаешь, что наша контора существует только лишь для того, чтобы выполнять твои мелкие поручения! – возмутился Гарик. – У нас и своей работы хватает. Тем более стыдно что-то требовать от меня, инвалида борьбы с преступностью…
– Это намек, что я должен поинтересоваться твоим здоровьем?
– Это намек, что нужно быть поскромнее. Позвони ближе к вечеру. Между прочим, я позвонил тому человеку в Москву…
– Какому человеку? – не сообразил спросонья я.
– Который тебе был нужен! Человек в штабе московского ГУВД! Племянник моего шефа! Вспомнил, дубина?
– Так, значит, можно пользоваться племянником твоего шефа? – уточнил я.
– Он получил соответствующие инструкции? – Гарик в ответ произнес несколько неприличных слов, и я воспринял это как знак согласия. Я тут же набрал номер человека в московском ГУВД, представился и попросил выяснить кое-какие вопросы согласно моему корявому списку, составленному в три часа ночи.
– Да вы с ума сошли! – был ответ. – Это же все не по моей части. Это даже не по части нашего министерства…
– Мне сказали, что у вас большие связи, – парировал я. – Разве не так?
– Допустим, – сказал мой собеседник, – но есть же разумные пределы. Вы просите большего. Да и времени на это уйдет масса… Давайте сделаем так: выберите из ваших вопросов какой-нибудь один, кажущийся вам наиболее важным.
Вот я его в течение дня-двух сделаю. А там посмотрим… Выбирайте. Какой?
Я назвал, и на другом конце провода возмутились:
– Это самый сложный вопрос! Я вообще не представляю, как его можно…
– Вы сказали выбирать. Я выбрал.
– Ну да, – недовольно буркнул он. – Вот ведь свалился на мою голову…
Короче, раньше завтрашнего вечера не звоните. И то – я ничего не гарантирую.
Эту информацию могут просто не дать. Понимаете?
– Нужно, чтобы дали, – сказал я. – Вы милиция или кто?
– Это уже хамство, – отреагировали в трубке, и связь прервалась.
Надеюсь, он несильно обиделся. Мне же с ним еще работать и работать.
7
Звонить даме небритым – дурной тон. Сначала я привел себя в порядок, а уж потом набрал номер, продиктованный мне Гариком. Быть может, Ольга Петровна прибыла в Москву, чтобы проконтролировать меня? Что ж, мне будет что ей рассказать… Вторая ошибка. Это была не Ольга Петровна. Это была другая женщина, в руки которой попала визитная карточка. Причем совсем недавно. Буквально на днях.
– Моя фамилия Булгарина, – торопливо произнесла она. Этого было достаточно, чтобы я вспомнил стройную брюнетку в черном платье, проскользнувшую в кабинет Булгарина в тот момент, когда я оттуда выходил.
Женщина произвела на меня впечатление, но, судя по голосу в телефонной трубке, сейчас мои впечатления интересовали ее меньше всего. Она не была настроена на лирику. Скорее, это был звонок очень встревоженной и начинающей паниковать женщины.
– Я хотела знать, где мой муж! – решительно заявила она.
– Честно говоря, я тоже не прочь узнать, где он, – ответил я, все еще пребывая в легкомысленном настроении. – У меня вчера сорвалось свидание с ним в рыбном ресторане. Я закипаю от возмущения и…
– Я с вами серьезно разговариваю! Я не могу найти своего мужа!
– Может быть, он у любовницы? – предположил я. – Знаете, если бы у меня было чуть побольше свободного времени, я бы за умеренную цену все выяснил – где, с кем, когда… И давно вы его потеряли?
– Вы с ним говорили, и после этого он пропал!
– Не совсем так. Я с ним поговорил и ушел. Ваш муж остался у себя в кабинете, и вы к нему зашли. Так что вы видели его уже после общения со мной…
– Я не это имею в виду! Вы приехали, о чем-то с ним поговорили, он потом был очень озабоченным весь вечер, куда-то звонил, а вчера утром уехал на работу… И больше я его не видела.
– То есть прошло около суток, – уточнил я. – Но, кажется, вчера он появлялся на работе. Так что исчез Олег Петрович не сразу же, как уехал из дома.
– Он был на работе до обеда, потом уехал, не сказав куда… И все, – голос женщины дрогнул. – Больше его никто не видел. Секретарша сказала, что вы оставили визитную карточку, и я стала звонить по телефонам, что были на ней указаны… Я боялась, что вы уже уехали обратно и что мне никто ничего не сможет объяснить…
– Я еще не уехал. Но я мало что могу объяснить. Я не знаю, где ваш муж.
– Но как же?! О чем вы разговаривали? Олегу угрожала опасность? Почему он так занервничал после вашего визита? Этому же должно быть какое-то объяснение!
– Должно, – согласился я, – но у меня его нет.
– А предположения? Версии?
У меня было одно предположение. Но я не произнес его вслух. Я не хотел сразу же лишить жену Булгарина надежды на благополучный исход. Однако цепочка Калягин – Леонов – Булгарин сама собой выстроилась у меня в голове.
И если мои рассуждения были верны, то Олег Петрович вел себя как полный идиот, зная о возвращении Николая Николаевича и не предпринимая никаких действий. Зная о смерти Леонова и Калягина и надеясь, что его эта участь минует. Словно он был какой-то особенный. Словно он был заговоренный. Словно он был…
– Извините, пожалуйста, как вас зовут? – спросил я жену Булгарина.
– Евгения, – ответила она чуть удивленно. – А что?
– Вы звоните из дома? – И прежде, чем она успела ответить, я торопливо задал следующий вопрос. – Можно, я к вам приеду? Мне нужно с вами поговорить.
– Об Олеге? – растерянно произнесла она. – Вы хотите поговорить об Олеге?
– И о нем тоже, – уклончиво ответил я.
8
Случайно или нет, но Евгения Булгарина встретила меня в том же самом облегающем черном платье, в котором я видел ее в офисе. Теперь этот цвет приобрел вполне определенный и трагический смысл. Этот цвет означал траур.
Хотя Евгения пока этого не осознавала.
– Как вы думаете, – с порога спросила она, – уже пора обращаться в милицию?
– Еще рано, – сказал я, хотя подумал при этом:
– «Слишком поздно».
– Думаете, стоит подождать еще?
– Посмотрим, – сказал я и прошел в комнату. Зал по площади был примерно равен всей моей квартире. Сколько здесь еще было комнат – не знаю, но явно не меньше четырех. Высокие потолки, продуманный дизайн, много бытовой электроники. Здесь пахло деньгами. Кучей денег, вложенных в квартиру, ремонт и обстановку.
– Вы давно замужем за Олегом Петровичем? – спросил я уже из глубин огромного мягкого кресла. Хозяйка устроилась на диване, подобрав под себя ноги. Красивые ноги.
– Это важно? – спросила она. Евгения меня явно в чем-то подозревала. В похищении ее мужа или еще в чем-то подобном. Она была напряжена. И пыталась расслабиться с помощью тонких сигарет «Галуаз»..
– Это интересно, – ответил я. – Он еще работал в КГБ, когда вы…
– Конечно, – кивнула она.
– То есть, вы достаточно давно вместе.
– Именно, – в моем голосе, видимо, был оттенок неверия, поэтому она сочла нужным уточнить. – Скоро пять лет. Не верите? Чему именно?
– Тому, что вы десять лет как замужем. Не вышли ведь вы замуж школьницей.
– Комплименты, – равнодушно отметила она. – Мне было девятнадцать. Так что с того?
– Раньше, когда вы еще не жили в Москве, материальный достаток вашей семьи тоже был высоким?
– Откуда? Он же получал зарплату, нормальную зарплату. Чуть больше, чем я, когда еще преподавала в художественной школе, но все равно… Это была зарплата, а не деньги. Служа в ФСБ, не заработаешь миллионы.
– Разве? – удивился я. – А это все? Откуда это? Ваш процветающий бизнес, квартира в Москве. Откуда это взялось? Или это вы ударно поработали в художественной школе?
– Олег вовремя ушел из ФСБ, – сказала Евгения.
Я хотел поправить: «вовремя вышибли», но решил не портить семейную легенду. – Точнее, он вовремя взялся за ум, вспомнил, что у него есть молодая красивая жена… Ничего, что я так откровенно о себе? – усмехнулась она. – Жена, которая хочет хорошо одеваться, проводить отпуск на море, а лучше на океане… И так далее.
– И что он сделал? Ограбил банк?
– Ну что вы. Все гораздо прозаичнее. Он стал заниматься бизнесом. Ездил в Москву, брал в Лужниках какой-то ширпотреб, привозил в город, раскидывал по комкам. Так и крутился.
– В этой квартире не пахнет Лужниками, – сказал я.
– Ну, само собой, это был начальный этап. Потом он заработал деньги и открыл свой киоск…
– Когда это было?
– Года два назад…
– Понимаете, Евгения. – Я чувствовал себя довольно гадко, ведь говорить я должен был с ней о другом, о случившемся с ее мужем, но сначала я должен был выжать из нее все, что можно, ведь когда разговор дойдет до сути, она перестанет отвечать мне. Она начнет плакать. – Я имею кое-какое представление о той сфере бизнеса, которой занимался два года назад ваш муж.
Так вот, если вы возьмете сто человек, начинающих с поездок за ширпотребом в Москву, то два года спустя треть из них разорится, половина будет продолжать ездить в Москву, зарабатывая лишь на жизнь и ни на что сверх того. Процентов семь либо попадет в тюрьму, либо будет убито. И лишь оставшиеся десять процентов смогут чуть расширить свой бизнес. Я имею в виду – чуть увеличить оборот капитала, поставить один или два ларька… Но не офис в центре Москвы. Но не бизнес с оборотом в десятки тысяч долларов. Не квартира в Москве – такая квартира! Может, вы возьмете свои слова, обратно и мы вернемся к версии об ограблении банка?