Текст книги "Вендетта по-русски"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

– Мне.

– Хочешь кого-нибудь грохнуть? – усмехнулся Гиви.

– Кто-то хочет грохнуть меня.

– М-м-м, – задумчиво протянул Гиви. – Это уже интересно. А зачем тебе Филин? Перекупить его хочешь? Или грохнуть его раньше, чем он тебя?

– Смотря по обстоятельствам, – уклончиво ответил я.

– Вот что я тебе скажу, – негромко произнес Гиви, оперевшись обеими руками на трость и глядя куда-то вдаль. – Я этого Филина не знаю. И никогда его не знал. Кто там тебе наболтал, что он Мавра грохнул, – не знаю. Сам я такого не слышал. Просто совет хочу тебе дать. Если каким-то чудом ты найдешь Филина – убивай его сразу. Не разговаривай с ним, не торгуйся, не пытайся его перекупить. Или ты убьешь его, или… Сам понимаешь.

– Я вот другого не понимаю, – сказал я, глядя на пальцы Гиви, обнимающие позолоченный набалдашник трости. – Если вы никогда не видели Филина, то откуда такие советы?

– Все верно, – кивнул Гиви. – Еще не хватало, чтоб я с ним виделся. На то есть специальные люди. И, может быть, с одним из них я тебя сведу… Эй, Шота, – крикнул он одному из своих парней. – Борода еще не приехал?

– Не-а, – помотал головой Шота. – Он поехал выцеплять того урода, что нас подорвал…

– Хорошо, – Гиви снова повернулся ко мне. – Приедет Борода, он тебе расскажет, кто такой Филин. И почему его надо бояться.

– А вы его боитесь? – напрямую спросил я.

– Я? – Гиви попытался улыбнуться, но потом посерьезнел и перестал демонстрировать золото зубов. – Если бы я был лет на десять помоложе, я бы тебе сказал: «Конечно, нет! С какой стати мне бояться этого Филина?» Но сейчас я скажу по-другому. Мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что этот человек мертв. Потому что… – Гиви задумался, поправил свою роскошную шляпу, почесал кончик носа и продолжил многозначительно, неторопливо:

– Потому что это как мина, которая зарыта на дороге.

На ней можешь подорваться ты, а могу и я. Эта мина не нужна никому.

Филин, как мне рассказывали, слишком холодный человек. Он не придет и не поговорит, как ты, с Гиви Хромым. Он любит деньги и любит убивать.

Мне хотелось в этот момент задать вопрос, с каких это пор сам Хромой перестал любить деньги. А что касается убийств, то Филин умер бы с голоду, если б такие, как Гиви, не снабжали его заказами.

И это было главным, самым явным выводом из нашего разговора. Если отбросить всю болтовню о «холодном» Филине и о минах на дорогах, получалось одно – Филин получил заказ от Гиви на устранение Мавра, и сейчас Гиви очень бы устроило, если бы Филин навсегда заткнулся.

Вот это действительно походило на правду.

А потом приехал Борода.

Мерзко заскрипела резина, и у кромки тротуара затормозила белая «Тойота». Стекло с водительской стороны опустилось, там появилось чье-то лицо, и я услышал адресованное Гиви:

– Шеф, мы взяли этого подрывника.

– Я не сомневался, – ответил Гиви. – Борода, выйди, есть разговор. С подрывником позже поговорим.

Дверца машины открылась, и наружу вылез плотного телосложения невысокий мужчина в сером шерстяном свитере и черных джинсах. Как и следовало ожидать, у него была густая каштановая борода.

– Слушаю, батоно Гиви, – произнес он, облокотившись на крышу «Тойоты».

– Вот парень, – Гиви ткнул тростью в мою сторону. – Объясни ему все насчет Филина.

– Не понял? – Борода снял солнцезащитные очки и уставился на Гиви, будто не веря своим ушам. – Про Филина?

– Глухой, что ли? – сердито бросил Гиви. – Давай, рассказывай. Я здесь подожду. Будем подрывника обрабатывать.

– Ну, если надо, – не слишком уверенно проговорил Борода. – А кто это?

– спросил он у Гиви, подозрительно рассматривая меня. Гиви отмахнулся от него:

– Какое твое дело? Расскажи парню про Филина, вот и все!

Борода повздыхал, покрутил головой, потом вплотную подошел к Гиви и стал что-то нашептывать ему на ухо. Гиви отвечал столь же тихо, но сопровождал свои слова весьма энергичной жестикуляцией. Стекла «Тойоты» чудом остались целы во время полетов трости Гиви Хромого.

Со стороны это выглядело так, что Борода уговаривал Гиви не делать чего-то, а Гиви упрямо стоял на своем.

У меня создалось такое впечатление, что Борода не хочет делиться со мной информацией о Филине, а Гиви настаивает. Кончилось тем, чем и должно было кончиться: Гиви схватил Бороду за плечо и толкнул в мою сторону.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал Борода. – С чего это шефу такая бредятина в голову пришла? Ты кто таков вообще? Я тебя в первый раз вижу…

– Взаимно, – доброжелательно улыбнулся я. Гиви мне кое-что задолжал, и я беру свой долг информацией о Филине.

– Что еще за долг? – хмуро осведомился Борода.

– Я мог нажать на курок, но не нажал, – пояснил я. – Стоит это рассказа о Филине? Или нет?

Борода посмотрел на меня, потом На Гиви и утвердительно кивнул.

– В конце концов, это его дело, – сказал он; – Мое дело предупредить шефа. Ну а если он хочет трепаться о своих делах на каждом углу – это его право. Он – шеф, а я просто пописать вышел. А кто тебе сказал, что Филин и Гиви как-то связаны?

– Сам догадался.

– А откуда ты вообще про Филина услышал, умный ты наш?

– Ходят слухи.

– А вот и не ври, – взгляд Бороды, как и его голос, неожиданно стали жесткими. Я не Гиви Иванович, я в курсе всех дел. Меня не надуришь. Нет никаких слухов про Филина. Были слухи, что Гиви Иванович Мавра заказал, но парень, который те слухи распускал, давно уже принимает цементные ванны. А Филин – это глухой номер. Посмотри. – Борода сделал широкий жест рукой. – Все эти люди, что вокруг Гиви суетятся… Это не «шестерки». Они по-своему важные птицы. Но ни один из них не знает о Филине. Бьюсь об заклад, что на три квартала вокруг о Филине знают только Гиви и я. А теперь еще приходишь ты, и ты третий человек, который знает, что есть такой специалист – Филин. А что ты еще знаешь?

– Филин убрал Мавра? – сказал я с вопросительной интонацией.

– Хорошо, – кивнул Борода. – Будь моя воля, я бы тебе тоже прописал курс водных процедур, но раз Гиви говорит… Что еще ты знаешь?

– Филин – профессионал. Он пользуется швейцарским пистолетом «ЗИГ-зауэр».

– Ну ты даешь! – Борода уважительно покачал головой. – Этого я не знал.

Я только знаю, что он хорошо пользуется этим пистолетом, – хохотнул Борода.

– Претензий к нему по заказам я никогда не имел. Так что ты хочешь знать?

Конкретно?

– Как его найти.

– Ни много, ни мало, – проворчал Борода. – Скажу тебе так: его не находят. С ним связываются. Ему передают наводку на мишень и деньги. Все.

Личного контакта может и не быть. Я сработал с ним дважды, прежде чем он согласился показать свое личико.

– Как передается наводка?

– Хм. – Борода сощурился, изучающе разглядывая меня. – А можно вопрос?

На хера тебе все это? Хочешь заказать чьи-то похороны? Я сам могу для тебя сработать, раз ты приятель Гиви Ивановича.

– Мне нужен Филин, – просто сказал я.

– Если тебе не нужны чьи-то похороны… Тогда ты хочешь завалить Филина, – рассудительно произнес Борода. – Я прав? Мне в принципе по фигу Филин, хочешь, кончай его. Гиви даже будет доволен… Но шансов у тебя, браток, честно говоря – с гулькин хер. Филин – это такая сволочь, знаешь ли…

– Знаю, – сказал я.

– Знаешь и настаиваешь, – вздохнул Борода. – Ну что мне с тобой делать?

Я-то тебе расскажу. Но когда Филин подойдет к тебе сзади и сунет ствол в ухо, а потом спросит, кто тебя вывел на него… Что ты ему скажешь?

– Я назову другое имя, – ответил я. – Не твое.

– Врешь, сука, – сказал Борода. – Будем надеяться, что он тебя сразу кончит, без допросов. Короче говоря…

Он говорил примерно три минуты без перерыва, потом повторил еще раз основные ориентиры.

– Хорошо, – сказал я. – А теперь вопрос из области теории. Филину заказали убийство одного типа. Филин приходит на «стрелку» с посредником, чтобы получить деньги за работу. Оказывается, что место «стрелки» окружено ментами. Филин кончает посредника, хватает деньги и едва-едва уходит. Что он будет делать дальше? Доведет работу до конца? Или забьет на нее, ведь бабки уже у него, а посредник мертв?

– Чудная история, – оценил Борода – Он и вправду кончил посредника?

Какое счастье, что я больше не работаю по этой части.

– Что он будет делать? – настойчиво повторил я вопрос. – Выйдет из игры или будет выполнять заказ?

– Видишь ли, – сказал Борода. Филин – это тебе не простой наемник.

Простой наемник уписался бы от счастья при таком раскладе, схватил бы деньги да завалился в кабак праздновать свой фарт. Филин – это кое-что другое. Я с ним всего пару раз встречался, очень быстро, на ходу, в каких-то подворотнях… Но у меня сложилось такое впечатление, что ему нравится это дело. Понял? Ему нравится вышибать людям мозги. Может, если ему деньги не платили бы, он все равно бы кончал каких-нибудь первых встречных. Из спортивного интереса. Так что мой тебе ответ – он не выйдет из дела. Раз ему дали наводку, он ее отработает, будь здоров.

– Ну, спасибо, – произнес я, чувствуя нечто вроде озноба, пронизавшего меня с ног до головы. И с чего бы это?

– Это на тебя, что ли, Филина навели? – Борода был чертовски догадлив.

– Ну что же… Даже и не знаю, что тебе сказать. Попробуй, конечно, выкрутиться, попытка не пытка. Но особенно не обольщайся. Филин любит этим заниматься, понимаешь? Поэтому он и берет заказы с условиями.

– С какими условиями? – не понял я.

– Ты что, не в курсе? – удивленно посмотрел на меня Борода. Я смутно припомнил, что в письме Артура Роме была какая-то строчка насчет условий…

Но в чем там точно было дело, я не помнил.

– Объясни, – попросил я Бороду. И тот объяснил.

Когда он закончил свои объяснения, у меня было весьма подавленное настроение. Мягко говоря.

10

Борода блестяще выполнил поручение Гиви Хромого. Он так рассказал о Филине, что жить мне не хотелось уже сейчас. Закончив делиться информацией.

Борода кивнул мне на прощание м побежал к своей «Тойоте», где ему предстояло основательно потрудиться, чтобы вывести пойманного подрывника на чистую воду. Гиви я уже не видел около машины, очевидно, он забрался в «Тойоту», чтобы лично руководить допросом. Трудовые будни продолжались.

И с чего Гиви решил, что только Филин любит деньги и любит убивать?

Вероятно, Гиви давно не смотрелся в зеркало. Там бы он узрел еще одного такого, любителя, разве что годами постарше да здоровьем похуже.

Так или иначе, но рандеву с Гиви и Бородой прибавило мне информации к размышлению. Оптимизма эта информация мне не увеличила.

Может, и вправду воспользоваться предложением Орловой и перебраться в загородный коттедж? Перебраться-то можно, но вот буду ли я там чувствовать себя спокойнее? После того, что мне сегодня пришлось выслушать, – вряд ли.

Да и к тому же Орлова дает мне коттедж лишь на то время, пока я на нее работаю, то есть провожу расследование. Отсиживаться в коттедже за закрытыми дверьми – это странный способ проводить расследование. Орлова меня не поймет.

И Гарик меня тоже не понял.

– Ты хочешь сказать, что болтаешься сейчас в центре города? – услышал я в телефонной трубке – И это после того, как тебе популярно объяснили, что Филин от контракта не отказывается? Ты тогда просто дай объявление в газету;

"Уважаемый Филин, буду ждать вас в таком-то месте и в такое-то время.

Приходите поскорее меня пристрелить, потому что я уже затрахался вас ждать!"

Какого черта ты носишься по городу?

– Меня попросили провести расследование, – признался я, и Гарик немедленно отреагировал на это сообщение парой крепких выражений.

– Нет, это полный идиотизм, – заключил он. – Люди, которым угрожает убийство, так себя не ведут. Они закрываются на ключ в своем гостиничном номере и носа на улицу не кажут. Тем более они не ввязываются ни в какие расследования!

– Ты же сам говорил, – воспротивился я против такого уничтожения собственной персоны, – что у Филина, вероятно, только две зацепки, чтобы выйти на меня: мой дом и мой офис. Насколько я понимаю, оба места под наблюдением твоих людей. Что еще нужно? Вероятность того, что мы с Филином столкнемся нос к носу на автобусной остановке, – одна тысячная процента.

– Оптимист! – выругался Гарик.

– Трезвомыслящий, – возразил я. – Я уже не мог торчать в гостинице с утра до ночи. Мне нужно сменить обстановку.

– Меняй что хочешь! Только я с себя всякую ответственность снимаю. – Гарик был явно не в настроении. – Я после вчерашнего похода в бар никак не отойду, а ты еще и…

Я повесил трубку. Гарик слишком расстраивался. В конце концов, это не его собираются убить, а меня. Так почему же он вопит, как сумасшедший, а я спокоен… Ну, скажем, как египетская мумия. Что-то здесь не так. У одного из нас двоих нервы явно не в порядке. И этот один – вовсе не я. Я совершенно спокойно сажусь в автобус и еду в офис орловской компании, чтобы забрать приготовленную для меня машину. Мне выкатывают из гаража вполне приличного вида «Шевроле», отчего моя нижняя челюсть отвисает на некоторое время. Потом мне приходится все-таки ее подтянуть, расписаться в бумагах, принять ключи и доверенность на пользование этим чудом техники цвета морской волны… А послушался бы Гарика и сидел бы в гостинице – черта с два свалилось бы на меня такое счастье.

Служащий компании, который вручил мне машину, заодно передал и какой-то конверт, поясняя:

– От Ольги Петровны.

Я почему-то решил, что там деньги для белобрысого Сереги, но там было другое. Там лежал лист плотной мелованной бумаги, на котором черным фломастером были написаны два адреса и два телефонных номера. Напротив – две фамилии: Булгарин О. и Калягин С. Я радостно улыбнулся и засунул бумагу в карман плаща. Где Калягин С. там и Калягина М. То есть Марина, которую собирался уговаривать Паша Леонов за считанные минуты до своей гибели. А может, и не эту Марину. А может, мне не правильно послышались произнесенные Леоновым слова. Все может быть. Только для того, чтобы разобраться, так это или нет, правда это или ложь, та Марина или нет, убийство или самоубийство – для этого нужно не сидеть в гостиничном номере, а ходить, бегать и ездить. И надеяться, что филины днем спят. Или – просто надеяться на собственную удачу. Что я и делал.

11

Во второй половине дня над Городом зарядил мелкий противный дождь. Даже не дождь, а так. Требовалось с полчаса, чтобы человек под ним промок, однако свою хилость это атмосферное недоразумение компенсировало продолжительностью. Ровный надоедливый стук капель по крыше машины на протяжении нескольких часов мог свести с ума кого угодно.

Я сидел в своем – пусть даже временно – «Шевроле», смотрел, как яростно и безуспешно «дворники» воюют с дождевой водой на лобовом стекле, и постепенно впадал в сладкую ленивую дремоту. Так здорово было сидеть за рулем хорошей машины, с пачкой денег в кармане и ничего не делать. Я был готов просидеть так всю оставшуюся жизнь. Во всяком случае, пока не кончится дождь – это точно.

Было уже начало шестого, когда Серега постучал в стекло. Он был в форменном милицейском дождевике. И он нервничал. – Чувствую себя прямо-таки американским шпионом, который пришел на встречу со связным. Вот сейчас отовсюду набегут кагэбэшники, повяжут и потащат в тюрьму, – признался он.

– Тяжела жизнь шпиона, – посочувствовал я. – А яд в коронку зуба ты уже вмонтировал? Не откладывай это в долгий ящик.

– Давайте без шуток, – попросил Серега. – Я буквально на пять минут, а потом побегу по делам…

Я пожал плечами: без шуток так без шуток, хотя я бы мог напомнить Сереге его «фонтан остроумия» у меня дома. Но я не злопамятен. Парень дергался, и я не стал доводить его до нервного срыва.

– Слушаю, сказал я. – Все, что, касается смерти Юры Леонова.

– Значит, так. Его обнаружила мать вместе с родственниками спустя примерно пять-шесть часов после наступления смерти. Леонов висел в петле, сделанной из кожаного ремня. Записка с объяснением мотивов самоубийства отсутствовала. Но отсутствовали также и посторонние телесные повреждения, которые могли бы навести на мысль о несамостоятельном повешении. Собственно, смерть наступила от асфиксии, то есть удушения. Соседи по этажу не слышали каких-либо звуков борьбы в квартире Леонова.

– Минутку, – перебил я. – Это и есть твои нестыковки?

– Дослушайте до конца, – попросил Серега. – Я излагаю все по порядку.

То, что перечислил, – правда. Но это еще не вся правда. Во-первых, отсутствие записки. Ее не было, но на письменном столе лежали разбросанные в беспорядке чистые листы бумаги и ручка. А в корзине для бумаг я нашел два скомканных листа, на которых были этой самой ручкой выведены какие-то странные кривые линии.

– Ненаписанные записки?

– В том-то и дело. Если бы сам Леонов начинал писать, а потом комкал бумажки и бросал в корзину, то там были бы хотя бы первые буквы слов. Но там – словно детские каракули. Словно его била какая-то невероятная нервная дрожь.

– Или кто-то держал его руку и хотел заставить писать. А он либо не хотел этого делать, либо был не в состоянии.

– Вот-вот, – согласился Серега. – Я тоже об этом подумал.

– А что подумал Панченко?

– Он выслушал меня и отправил ручку на дактилоскопическую экспертизу.

Там оказался четкий отпечаток самого Леонова – и больше ничего. После этого Панченко сказал, что все мои предположения – полная фигня.

Ну что ж, – усмехнулся я. – Он начальник, он решает, что фигня, а что нет. Но ты ведь не согласен, что это фигня?

– Если бы дело было только в исчерканных бумажках…

– А есть еще что-то?

– Именно, – Серега самодовольно улыбнулся. – Еще табуретка.

– Что за табуретка?

– Ну, та самая, на которую Леонов вставал, чтобы просунуть голову в петлю. Она лежала слишком далеко в стороне. Предполагается, что он сшиб ее ногами, когда уже висел в петле. Она отлетела в сторону. Но мне показалось, что уж слишком далеко она лежит. Я провел следственный эксперимент.

– Да ну? – Я с интересом посмотрел на Серегу. Он начал мне нравиться.

Такая неуспокоенность – редкое качество в наше время. Если она только не обращается на меня лично, как в ту ночь, когда он утащил мою «Оку» на осмотр.

– Я провел следственный эксперимент, – гордо повторил Серега. – И пришел к выводу, что табурет мог оказаться в том месте, только если бы его кто-то хорошо пнул.

Правда, Панченко мне на это сказал, что табурет мог сдвинуть с места кто-то из родственников, обнаруживших тело.

Позже они постеснялись сказать об этом. Или даже не заметили, что они что-то задели в комнате.

– Вполне резонно, – заметил я. – Само по себе ни первое твое наблюдение, ни второе ничего не значат. Мелочи. Фигня. Но если сложить их вместе, это уже кое-что…

А также если сложить с тем, что Юрий Леонов не производил впечатление человека, стремящегося покончить с жизнью. Он производил впечатление человека, желающего разобраться со смертью своего отца, а это несколько другая мания. Правда, оказавшаяся в итоге не менее смертельной.

– И это еще не все, – продолжал Серега, вдохновленный моими словами. – Еще есть сломанный замок в ящике письменного стола. – Я вопросительно посмотрел на него, и он пояснил:

– Я подумал, что если это не было самоубийством, то в комнате должны быть следы борьбы, – Я все внимательно осмотрел, но не обнаружил ничего подобного. Разве что сломанный замок в ящике письменного стола.

Я понимаю, что это не может говорить о драке Леонова с кем-то, но само по себе это интересно. В ящике есть внутренняя защелка, и кто-то дергал за ручку ящика так сильно, что выломал эту защелку. И открыл ящик.

– Только один ящик? – уточнил я.

– Только один.

– И что там было внутри? – спросил я, припоминая, что Юра Леонов собирался просматривать какие-то бумаги в квартире отца. Неужели я был таким идиотом, что позволил парню обнаружить какие-то документы, относящиеся к гибели его отца? А потом тут же и умереть. Получается, кто-то еще хотел поживиться этими бумагами, они встретились и…

– Там была какая-то ерунда. – Серега своим замечанием прервал ход моих мысленных рассуждений. – Квитанция об уплате за квартиру, за свет… Еще там была тетрадка, а в ней что-то вроде автобиографии.

– Чьей?

– Леонова-старшего, которого машиной сбило.

– Что за автобиография? – насторожился я.

– Как обычно: я родился, я закончил школу, я служил в армии… И так далее.

– Ты знаешь, что Леонов служил в ФСБ? – спросил я. – Он описывает там свою службу?

– Нет, – покачал головой Серега. – Там до этого не доходит. Он начинает писать про армию, про институт… Потом обрывает. И на следующей странице начинает снова, немного в других словах. Потом снова обрывает. И так всю тетрадь. Я считал, там ничего интересного. Ничего, за что можно было бы убить. Как он с женой познакомился, как в армии служил…

– Ясно, – разочарованно протянул я. – И все? Больше ничего не было?

– В том-то и дело. Может, это сын выломал? У него же, наверное, не было ключа…

– Может быть. Он как раз собирался разбирать бумаги отца…

– Ну вот, – сказал Серега и выжидающе посмотрел на меня. – Это все. Все нестыковки. Больше я ничего не могу рассказать, потому что больше ничего не знаю.

– Негусто, – оценил я.

– Ну, если бы там действительно было бы за что зацепиться, Панченко не стал бы закрывать глаза. Но там же были и эксперты, и из прокуратуры приезжал мужик. Все сказали, что самоубийство.

– А чего ж ты тогда рыпаешься? – спросил я белобрысого сыщика. – Тебе сказали: самоубийство. А ты про какие-то бумажки рассказываешь посторонним лицам, про табуретки. Тебе давно надо было это забыть. Это фигня, как сказал Панченко.

– Может, и так, – шмыгнул носом Серега. – Черт, кажется, простудился…

Может, и так, может, это и фигня. Как я тогда на вас «бочки» катил, помните?

По поводу старшего Леонова. А оказалось, что вы тут ни при чем. И вообще…

Панченко мне рассказал, что вы ходили на переговоры к тому террористу, что заложников в обменном пункте взял.

– Ты понял, что я по мелочам не работаю? – усмехнулся я.

– Я понял, что вам можно рассказать то, что я вам сейчас рассказал. Тем более что мать этого пацана вас попросила расследовать… Молодой совсем парень был, жалко его. И если он не сам, если ему кто-то помог, – Серега нахмурился. – То этому помощнику хорошо бы руки поотрывать.

Сегодня он явно был не в настроении шутить. И еще – у этого белобрысого парня были на удивление старомодные взгляды по поводу преступления и наказания. Примерно как у меня.

12

Серега вылез из машины и ушел в дождь, обнадеженный моими словами, что Ольга Петровна размышляет по поводу его трудоустройства. Отчасти это было правдой. Я просто не сказал, что знаю, в каком направлении движутся эти размышления.

– А что ты вообще переживаешь?, – спросил я Серегу напоследок. – Я на тебя стучать не собираюсь, так откуда же Панченко или другой твой начальник узнает, что ты поделился со мной служебной информацией?

– Ха, – не очень весело хмыкнул Серега. – Вы же будете сейчас копать, проверять мои слова. Если у вас ничего не получится и вы не сможете доказать убийство, тогда и вправду все останется тихо и спокойно. Но если вы чего-то добьетесь, то волей-неволей дело будут пересматривать, все выплывет на поверхность, и я получу по шапке. Вот в этом случае мне очень понадобится теплое местечко у вашей знакомой…

– Понятно, – сказал я. – В твоих интересах, чтобы у меня ничего не вышло.

– Объективно так, – согласился Серега, – А вообще… Черт его знает, в чем мой интерес. Вроде и правду узнать надо, и работу терять неохота. А чтобы одновременно, чтобы и одно, и второе… Так, наверное, не бывает.

– Как правило, не бывает, – согласился я.

– Вот и я про то, – Серега с силой хлопнул дверцей, выбираясь из «Шевроле», и зашагал под дождем, на ходу накидывая на голову капюшон. Еще один разочарованный молодой человек. Такой, каким когда-то был я. Что ж, вот они, прелести зрелого возраста, – все шишки, которые набиваются при накоплении жизненного опыта, получены. Все иллюзии рассыпались, как башни из детских кубиков. Боль разочарований – это уже пройденный этап. Пройденный, но не забытый.

Я включил зажигание и медленно поехал в направлении центра Города. К сожалению, предоставленный мне «Шевроле» не был снабжен сотовым телефоном, и чтобы связаться с кем-то, мне приходилось искать исправный телефон-автомат, вылезать из машины, покупать в газетном киоске жетон и дозваниваться сквозь помехи, разговаривать, вдавливая трубку в одно ухо и закрывая ладонью другое, чтобы защититься от уличного шума. То еще удовольствие. Сначала я позвонил Гарику на работу.

– Ну, – доброжелательно буркнул Гарик в трубку. И что еще ты хочешь мне сказать?

– У тебя случайно нет знакомых в городском управлении ФСБ?

Гарик на некоторое время даже потерял дар речи. Потом собрался с силами и сказал:

– А уж туда-то зачем тебя понесло?

– То маленькое расследование, о котором я говорил. Это касается одного мужика, который до девяносто шестого года работал в ФСБ. Его сбило машиной.

Я хочу узнать, чем он занимался в ФСБ и за что был уволен.

– Мало ли что ты хочешь… – проворчал Гарик. – Как фамилия этого мужика?

– Леонов Павел Александрович.

– Понятно, попробую что-нибудь выяснить, но ты особо не обольщайся. Это все? Я могу идти работать?

– Одно маленькое замечание напоследок. Сегодня утром я беседовал с Гиви Хромым. По поводу человека на букву Ф.

– Да? – оживился Гарик. – Ну и что он тебе сказал? Не тяни!

– Он сказал, – медленно проговорил я, представляя напряженное лицо Гарика. – Он сказал все, что нужно.

– Черт! Говори конкретнее!! Что он сказал?

– Все, что я хотел знать, – сказал я и повесил трубку на рычаг. Гарик как-то сказал, что иногда у него возникает желание меня убить. Вероятно, сейчас оно снова возникло. Однако Гарик так часто отчитывал меня за последние дни, что я просто был обязан поквитаться. Пять минут бессильного бешенства на другом конце провода – это бывает полезно. Я собирался перезвонить Гарику через пять-шесть минут, а пока занялся другими номерами.

Установив второй жетон в прорезь телефона-автомата, я вынул из кармана листок плотной бумаги, переданной от имени Ольги Петровны. Булгарин и Калягин. Начнем в алфавитном порядке.

Я набрал шесть цифр, но телефон Олега Булгарина был занят. Пожав плечами, я перешел ко второму номеру. Калягин С. Орлова даже не потрудилась указать имя – Сергей? Станислав? Святослав? Хотя она могла и не знать его имени. Просто переписала из старой записной книжки.

В трубке щелкнуло, раздался какой-то не совсем понятный, но явно произнесенный человеком звук, и я торопливо протолкнул жетон в щель.

– Алло! – завопил я, привычно зажимая правое ухо. – Алло!

– Але, – проскрипело в трубке. – Кто это?

– Мне Калягиных! – крикнул я. – Калягиных позовите к телефону!

Наступила краткая пауза, а потом все тот же шипучий – старушечий? – голос произнес:

– Каких еще Калягиных? Вы что?!

– Что? – не понял я. – Это квартира Калягиных? Я туда попал? Позовите Калягина!

– Вы что, не знаете? – голос звучал словно из дальнего далека, отрезанного от остального мира. Туда не принято звонить, и потому мой звонок встретил такую враждебную реакцию. Так мне показалось.

– Чего я не знаю? – У меня даже голова заболела от этого бессмысленного разговора. – Чего я не знаю? Почему вы не можете позвать Калягиных?

И тогда мне ответили.

– Потому что они умерли! – сказал скрипучий голос. – Вот почему! И хватит звонить! Хватит уже!

В ухо мне ударили пронзительные гудки, но я слышал не их, я слышал странный и страшный голос, только что сообщивший мне странные и страшные вещи. На миг я подумал, что моим собеседником была сама смерть. Потом до моего сознания добрались безнадежные гудки в трубке, шум дождя за пределами телефонной будки и гул проезжающих по дороге машин. Мой «Шевроле» стоял на месте, и это означало, что мир в основном остался прежним. Вот это меня и пугало.

13

Некоторое время спустя я осознал, что мне требуется сделать вполне очевидную вещь: еще раз набрать Калягина номер и уточнить, что именно имела в виду обладательница скрипучего голоса. Кто из Калягиных умер, когда…

Следующим вопросом напрашивалось "почему? И я вдруг подумал, что ответом на этот вопрос непременно будет что-то нехорошее. Вроде петли из кожаного ремня, или неустановленной машины на пустынной дороге. Такое у меня возникло предчувствие. И я понял, что не могу по второму разу набрать этот номер. Не то чтобы мне было страшно… Я чувствовал, что этим своим звонком я вторгаюсь в какую-то сферу, в которую мне скорее всего лезть не стоит. Мало у меня своих проблем? Хватает, ответил я сам себе и отдернул руку от телефонной трубки, попутно придумав себе в оправдание, что старая карга, один раз бросившая трубку, бросит ее и во второй, так ничего толком и не объяснив. А что, вполне может быть.

Тут я обнаружил, что передо мной по-прежнему находится белый лист бумаги, на котором рукой Ольги Петровны Орловой написаны два адреса и два телефона. Два. И если одного я уже втайне опасался, то второй мне ничего плохого пока не сделал. Я мысленно досчитал до десяти и набрал номер Булгариных. На этот раз трубку сняли. Уже хорошо.

– Алло, – торопливо проговорил я. – Алло, это квартира Булгариных?

– Каких еще Булгариных? – недовольно пробурчал в ответ голос с южным акцентом. – Нету тут никаких Булгариных…

– Подождите! – крикнул я и быстро назвал шесть цифр, значившихся на белом листе. – Это ваш номер?

– Номер мой, но никаких Булгариных тут нет… – все так же недовольно ответили мне. – А? Чего ты говоришь? – это уже адресовалось не мне, а кому-то, находившемуся в квартире. – Алло? – Это уже ко мне.

– Слушаешь, да?

– Слушаю, слушаю! – подтвердили.

– Мне тут жена подсказывает, что это прежние жильцы, наверное, Булгарины были. Я-то не помню, а жена говорит…

– И куда прежние жильцы делись?

– Куда-куда… Они в Москву уехали.. Продали нам квартиру и в Москву уехали. Вот так.

– Когда это было? Когда вы купили у Булгариных квартиру?

– А я помню? Сейчас у жены спрошу… – мой собеседник отвлекся на внутренние переговоры, а примерно через минуту заявил в трубку:

– Она говорит, что год назад. Или десять месяцев. Примерно. А что ты хотел?

– Они не оставили адрес?

– Московский? Нет, зачем? Мы им чужие совсем люди, зачем они нам адрес будут оставлять? Взяли и уехали. Муж и жена, двое их было. Фамилию не помню, но раз жена говорит, что Булгарины, то, значит, так и есть. Мужика вот помню как звали, – наступила пауза.. – Помнил, но забыл… – Жена! Как звали этого мужика? А, точно Олег, его звали.

Это я и сам знал. Я не знал, с чего вдруг Булгарины сорвались в Москву.

Мой собеседник с южным акцентом тоже не знал. И повесил трубку.

Я сложил бумажку с телефонами пополам и убрал ее в карман плаща.

Забавная получилась история: двое ближайших друзей покойного Паши Леонова исчезли. Один – в Москву, другой – на тот свет. Хотя и Москва – понятие растяжимое. Я знал одного парня, который говорил про мертвых: «поехал в Москву». И был по-своему прав, учитывая круг его друзей и подруг: те рано или поздно отправлялись в столицу на заработки, везя с собой кто пистолет ТТ, кто кружевное розовое белье. Мало кто возвращался назад…