Текст книги "Вендетта по-русски"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– То есть он вам не передавал никаких своих записей? – уточнил я.

– Нет. Павел хвастался, что пишущую машинку купил, а что касается его мемуаров… Болтал он много последнее время, вот что.

– Возможно, – сказал я. – И зачем же ему понадобился частный детектив?

Зачем он так вцепился в меня?

– Как зачем? – удивилась Марина. – Милицейское расследование его не устраивало. Он хотел, чтобы кто-то доказал про смерть Стаса… Ну, что это было не ограбление, что это специально было сделано. Вот это он и хотел вам поручить. Со мной посоветовался…

– Два месяца спустя? – я непонимающе уставился на Марину. – Два месяца спустя после смерти вашего брата? Как я должен был доказывать все это, черт побери?!

– Действительно… – похоже, Марина только сейчас об этом задумалась. – Может, у вас есть какие-то свои методы? Вы же частный детектив…

– Но не Господь Бог! Через два месяца после совершения преступления никаких следов уже не остается! Я бы ничего не смог сделать для Павла! При всем желании!

– Только не кричите, – попросила Марина – У меня соседи нервные. Они и так бесятся, что им звонят в пять утра и просят позвать меня к телефону. А вы еще и вопите… Не надо. А что касается Павла… Понимаете, он давно хотел поручить это расследование кому-то вроде вас. Но забывал. Только соберется этим заняться, а тут запой. Вот и дотянул до последнего…

– Это уж точно, – согласился я. – До самого последнего.

– А может, он хотел, чтобы вы его охраняли? – предположила Марина. – Он же боялся, что его следующего…

– Возможно. В любом случае – он ничего мне толком так и не сказал. Он взял у меня шестнадцать визитных карточек. Или даже семнадцать. Куда ему столько? Допустим, одну для вас. Остальные?

– Наверное, для Кожухова. Одну-две. Может, еще пару послал бы Олегу в Москву. Ведь Павел хотел, чтобы они, трое, объединились и что-то придумали.

Наняли такого человека, как вы, чтобы провел расследование.

– Остается еще десять карточек. Их кому?

– Ну а что вы, собственно, привязались к этим карточкам? Взял и взял.

Он очень рассеянный стал в последнее время, все терял. Вот и взял с запасом.

Устраивает такое объяснение?

– Ну, раз другого у вас нет… – разочарованно сказал я.

Марина развела руками. Мне впору было сделать то же самое. Вещи, которые казались исполненными тайного значения, оказывались бессмысленными, В них не было ничего. Забывчивость Павла, туман в его голове, запои… Хаос вместо порядка, бардак вместо логики. А в результате – то же самое, как если бы Павел предоставил мне в письменном виде мотивацию необходимости моего участия в этом деле. Я все равно оказался здесь. Я все равно был вынужден взяться за предназначенную мне роль. Я стал расследовать смерть Павла Леонова, которая потянула за собой гибель его сына, а теперь я знал и другое звено в этой жутковатой цепочке – смерть Стаса Калягина и его жены. Все получилось, как хотел Павел. Как он хотел и о чем он не успел мне сказать.

Странно все это… Впору глубоко вздохнуть и сказать что-то философское по этому поводу. Типа: «От судьбы не убежишь». Только не хочется философствовать. Не хочется терять время. Я уже достаточно потерял его – Павел Леонов мертв, Юрий Леонов мертв. Каждый из этих двоих знал нечто, что я должен был у них спросить, но не спросил. Каждый из этих двоих унес с собой тайное знание, которое стало свинцовой болванкой на ногах пловца.

Знание, утягивающее вниз, в темную холодную глубину, откуда нет возврата.

– Павел даже не намекнул вам, из-за какого старого дела ему и остальным грозит опасность, – констатировал я, глядя на Марину. Она кивнула. – Ваш брат вам также об этом ничего не рассказывал? – еще один кивок. – Но остались Булгарин и Кожухов. Они должны знать.

– Если они еще живы, – сказала Марина. Очень своевременное и точное замечание.

22

Я легко отделался – «Шевроле» был на месте, при всех четырех колесах и с целыми стеклами. Правда, на левом крыле появилось свежепроцарапанное трехбуквенное ругательство. Можно было дописать «вам!» и считать получившуюся фразу своим девизом, навроде рыцарского. Но я решил, что это "будет слишком вызывающе. И попросту уехал оттуда.

Марина снабдила меня адресами Кожухова и Булгарина, и работой я теперь был обеспечен до конца дня. То есть я не собирался немедленно ехать к Булгарину в Москву, но обсудить такую возможность с Орловой и получить деньги на эту командировку я намеревался. Но сначала мне нужно было позвонить Сереге. В том микрорайоне, где жила Марина Калягина, я даже и не останавливался у телефонов-автоматов: по их внешнему виду было понятно, что они давно и надолго сломаны. Пришлось ехать в центр Города.

Трубку снял Панченко, но я не хотел, чтобы он был в курсе моих отношений с Серегой. Пришлось заговорить с ним хриплым и как бы старческим голосом, наподобие той бабки, что жила теперь в квартире Стаса Калягина.

Панченко меня не узнал и пообещал позвать Серегу к телефону. Минуты через две я услышал знакомый голос:

– Алло…

– Это Шумов, – быстро заговорил я. – Не подавай виду, что разговариваешь со мной, не называй моего имени. Понял?

– Само собой, – весело ответил Серега.

– Есть новости по делу о Юре Леонове?

– Да ты просто какая-то бабка Ванга! – сказал Серега, искренне удивляясь. – Как раз сегодня ночью… Да еще такие новости! О, Панченко вышел, так что могу открытым текстом: на леоновской квартире сегодня ночью нашли связанного мужика, слегка побитого…

– «Слегка? – недовольно подумал я. – Я аж вспотел, пока его уделывал…»

– …оружие при нем было. Как попал в квартиру и чего там делал, объяснить не может. В квартире беспорядок, словно что-то искали. Еще при этом типе было удостоверение сотрудника ФСБ, наверное, фальшивка…

«Как бы не так», – подумал я, а вслух спросил.

– Ну и что вы с ним сделали?

– Да в КПЗ посадили. Личность устанавливаем. Я вообще-то не в курсе, но могу узнать, если тебе нужно. Сходить?

– Нет, не надо. Скоро к вам перезвонит одна женщина, вот для нее подготовьте подробный отчет.

– Что еще за женщина? – удивился Серега, но я повесил трубку, не вдаваясь в разъяснения. И набрал номер Орловой. В этот раз я достал ее в машине по дороге от железнодорожного вокзала в офис.

– Новости – это хорошо, – сказала она. – Это доказывает, что вы работаете, а не пропиваете мои деньги. Но почему нельзя доложить эти новости сейчас, по телефону?

– Это такие новости, которые рассказывают с глазу на глаз, – пояснил я.

– Вы что, уже выполнили мое поручение? Вы уже нашли того, кого нужно?

– Я подошел слишком близко, чтобы двигаться дальше без вашей санкции, – уклончиво ответил я. – Так как насчет того, чтобы встретиться и обсудить ситуацию? Я не отниму много времени и не помешаю развитию вашего бизнеса…

– Вот в последнем я ни капли не сомневаюсь, – сухо и коротко рассмеялась Орлова. Ну это она зря. Она меня явно недооценивала. А свои возможности переоценивала. По крайней мере, мне так казалось. А на самом деле – кто знает?

«Мерседес» стоял у ее офиса, мотор работал, а сама Орлова расхаживала взад-вперед, сосредоточенно сжав губы и скрестив руки на груди.

Светло-голубой брючный костюм, немного косметики, мобильный «Эрикссон», торчащий из кармана. Не слишком женственно, зато удобно.

– У меня есть пять минут, – проговорила она, схватила меня под руку и оттащила в сторону от «Мерседеса» и охраны метров на десять. Взглянув на меня снизу вверх из под тонких, аккуратно выщипанных бровей, Орлова строго сказала:

– Ну. Я слушаю.

Мне не понадобилось второго приглашения, и я стал рассказывать.

Конечно, не все. Избранные места. То, что могло заинтересовать Ольгу Петровну.

– В девяносто шестом году, – сказал я, – ваш муж вместе с тремя другими сотрудниками ФСБ под руководством некоего приезжего из Москвы участвовал в какой-то тайной операции. Возможно, именно из-за этого он потом и был уволен. Ваш муж считал, что его могут попытаться убить, чтобы информация о той операции никогда не была предана гласности. В августе погиб один из их группы, Стас Калягин, и Павел решил написать о тех событиях. После этого с вашим мужем случилось то несчастье… которое, вероятно, было замаскированным убийством. Люди, которые это организовали, потом пришли на квартиру вашего мужа, чтобы изъять его бумаги. К несчастью, они столкнулись с Юрой, который находился там в то же время. Чтобы не оставлять свидетелей, они…

– Я поняла, – кивнула Ольга Петровна. Она выслушала меня молча, с непроницаемым, бесстрастным выражением лица, не изменившимся, когда я сказал о гибели Калягина и о причинах смерти ее сына. Она впитала в себя информацию, а потом спросила:

– Ну, и кто же эти люди?

– Прошлой ночью, – сказал я, – в квартиру вашего мужа забрался некий молодой человек. Он что-то снова искал. Соседи вызвали милицию. Сейчас он находится в камере предварительного заключения в двенадцатом отделении милиции. У него изъяли оружие. И удостоверение сотрудника ФСБ…

– ФСБ, – задумчиво произнесла Ольга. – Ну надо же… Павла убили свои же.

– Более подробную информацию я рассчитываю получить от двоих оставшихся в живых участников той операции. Один из них живет в Москве.

– Поезжайте, – решительно сказала Орлова. – Делайте, что сочтете нужным. Мне нужны какие-то доказательства.

– Вы собираетесь воевать с ФСБ? – спросил я.

– С ФСБ? Нет, я еще не сошла с ума. Я буду воевать с теми людьми, которые убили моего сына. И моего мужа. Мне нужны фамилии, Константин.

Конкретные люди. Когда у меня будут эти фамилии, тогда… Тогда я решу проблему с ними. Одну фамилию вы можете узнать прямо сейчас, – сказал я. – Тот парень, который попался прошлой ночью. Он наверняка имеет какое-то отношение к этому делу. Позвоните в отделение и… Не дожидаясь окончания фразы, Орлова стала набирать номер на своем телефоне.

– Алло… Мне капитана Панченко. Орлова Ольга Петровна. Да, здравствуйте. Я слышала, что есть какие-то новые данные… Так. Понятно. Да, все ясно. Что ж, спасибо за разъяснения. А фамилию этого… Ну, нет так нет.

До свидания. Орлова закрыла крышку телефона.

– Что-то не так? – осторожно поинтересовался я. – Что сказал вам Панченко?

– Он сказал, что они действительно задержали на Пашиной квартире вооруженного мужчину, который не мог объяснить цель своего визита… – Орлова говорила медленно, сощурив глаза и уставившись куда-то вдаль, беседуя словно не со мной, а с горизонтом. – Однако сегодня же за этим мужчиной приехали люди из ФСБ. Насколько я поняла из слов Панченко – достаточно высокопоставленные люди. Они заявили, что их сотрудник выполнял ответственное задание, суть которого не может быть разглашена.

– Ну и?.. – не выдержал я.

– Этого мужчину выпустили.

– Черт, – сказал я. – Да что же это…

– Это только подтверждает ваши слова, Константин. – Орлова перевела взгляд на меня. – Здесь замешана ФСБ. Панченко не назвал мне фамилии этого задержанного, но вы…

– Я узнаю фамилию, – пообещал я, немного лукавя. Мне незачем было просить об услуге Серегу или Панченко: фамилия парня была мне известна с того момента, когда я раскрыл его паспорт. Но я играл в незнание, потому что не мог признаться в одном из своих мелких грехов – именно я был тем человеком, который сначала связал непрошеного гостя, а потом вызвал милицию.

В этом случае мне было выгоднее остаться неизвестным благодетелем. Которого теперь наверняка ищет ФСБ, чтобы поквитаться за разбитую голову их сотрудника.

– Узнайте фамилию, – директивным тоном произнесла Орлова. – Поговорите с теми двумя Пашиными сослуживцами. Все расходы по поездке в Москву будут оплачены. Пока ваша работа меня устраивает, Константин. У вас что-то еще есть ко мне? Если нет, то я должна ехать. Всего хорошего. Она первой энергично стиснула мне ладонь и быстрым шагом направилась к «Мерседесу».

23

Я поставил «Шевроле» на стоянку перед гостиницей, вылез из машины и неожиданно подумал о том, что я сегодня с утра таскаю в кармане плаща гангстерский мининабор: пачку денег и пистолет. И то и другое придавало мне уверенность. Карманы были приятно отягощены вещами, способными разрешить очень многие проблемы. Вероятно, те люди, которые таскают эти вещи с собой постоянно, фактически сроднившись с пистолетом, пачкой долларов, мобильным телефоном, тяжелым перстнем-печаткой и золотой цепочкой на шее, эти люди действительно считают, что в их карманах лежат ключи от всех дверей, ответы на все вопросы, панацея от всех болезней…

Как бы не так. И вот вам пример: вы узнаете, что некий профессиональный стрелок по кличке Филин получил задание вас убрать. Грохнуть. Пришить.

Замочить. Пристрелить. Прикончить. Завалить. Ну, вы поняли, о чем идет речь.

Кстати, мне в руки недавно попал словарь синонимов современного русского языка, так там синонимов к слову «убить» в два с половиной раза больше, чем к слову «любить». Комментарии излишни.

Так вот, Филину поручили вас убить. Он может сделать это в любую неделю, в любой час, в любую минуту. Потому что он знает вас в лицо, а вы его – нет. Инициатива – за ним. Время и место выбирает он. А вы лишь, к собственному несчастью, оказываетесь в этом месте. А теперь скажите, при чем здесь пачка денег и пистолет? Они что, помешают Филину? Черта с два. Может быть, приятнее умирать, зная, что ты прилично упакован? Не знаю, не пробовал.

И хотя я понимал, что в этой охоте я – всего лишь дичь, которая может попросту не увидеть охотника, пустившего пулю из надежного укрытия, я все равно опустил правую руку в карман плаща и погладил прохладный металл «ТТ».

Слабое утешение, но лучше, чем никакого.

Я прошел к железнодорожной кассе, располагавшейся в вестибюле гостиницы, и заказал один билет в Москву на послезавтра. Обратного билета я брать пока не стал. Москва – это то еще место. Там можно так застрять, что едва унесешь потом ноги. Некоторые люди застревают там на всю жизнь. Я знал таких. Положив билет в бумажник, я пошел в сторону гостиничного ресторана, намереваясь пообедать, прежде чем двинуть дальше.

– Шумов!

Я так резко повернулся на голос, что, по-моему, испугал Гарика. К счастью, он не узнал, что я мог, разволновавшись, попросту его пристрелить – палец автоматически скакнул на спусковой крючок.

– Шумов, ты чего так дергаешься? – спросил Гарик, подходя ко мне. – Совсем нервный стал, да? Ничего, недолго тебе осталось нервничать…

– Ты хочешь сказать, что Филин уже здесь, в вестибюле?

– Ну, все не так мрачно, – сказал Гарик со своим вечным предпохоронным выражением лица. Из-за этого самого лица ему никогда не стать большим милицейским начальником. Таково мое убеждение. В обязанности милицейского начальника входят выступления на всяких пресс-конференциях, где он с радостным лицом должен сообщать об очередных успехах в борьбе с преступностью. Гарику такого не потянуть.

– Все не так мрачно, – сказал Гарик, энергично потопывая меня по плечу.

– Может, тебе и повезет.

– Это вряд ли. Я никогда не был везунчиком.

– Везение я обеспечу, – пообещал Гарик. – Сегодня утром я представил шефу план мероприятий по взятию Филина. План одобрили, и он уже начал разворачиваться. Удочки уже заброшены, понимаешь? – Он снова хлопнул меня по плечу. – Филин не сегодня, так завтра клюнет, и мы его размажем!

– Оптимист, – сказал я. – У меня немного другие настроения. Поэтому на то время, пока вы будете размазывать Филина, я уеду в Москву. Ты мне напишешь, чем дело кончилось.

– Что ты там забыл, в этой Москве? – удивился Гарик.

– А что я здесь забыл? – На этот аргумент Гарик не нашел, что возразить. Он как-то еще больше помрачнел, насупился. Мне захотелось поднять ему настроение. Если, конечно, эта задача окажется мне по силам.

– Так ты приехал меня порадовать? – спросил я. – Доложить об успехах в борьбе с ночной птицей Филином?

– Какой это успех, – махнул рукой Гарик, – пока это все еще дележ шкуры неубитого медведя. Но я собираюсь его убить. Я думал, что ты примешь участие в этом мероприятии…

– Во-первых, я в прошлый раз принял участие – ничего хорошего из этого не вышло. Может, я приношу несчастье? А во-вторых, мне действительно надо уехать в Москву.

– Насчет того маленького расследования, о котором ты говорил?

– Точно, – кивнул я, не упомянув, что это расследование давно перестало быть маленьким, напротив, оно все время увеличивалось в размерах, и мне было страшно представить, какого объема оно достигнет в конце концов. – Кстати, я просил тебя связаться со знакомым в ФСБ насчет…

– Помню, – сказал Гарик. – Помню, о чем ты меня просил. Только…

– Что? – насторожился я.

– Такая странная история вышла, – Гарик почесал в затылке, виновато поглядывая на меня. – Понимаешь, я позвонил сегодня этому парню в ФСБ.

Сказал, что так, мол, и так, нужна информация по этим фамилиям. Он нормально так отреагировал. Сказал, что постарается узнать и потом перезвонит. Я его спрашиваю: «Ну, что? Выяснил?» А он так странно начинает со мной говорить…

На вопрос не отвечает, а все норовит сам спросить. Его интересовало, почему меня эти фамилии интересуют. Ну, я сказал: один знакомый попросил. А парень не успокаивается: «Что за знакомый? Кто такой? Зачем ему такая информация?»

– Так, – сказал я, обуреваемый не слишком хорошими предчувствиями. – И что ты ему сказал?

– Я сказал, что у меня есть знакомый частный детектив, что это ему понадобилось для какого-то дела…

– Так-так, – сказал я. – А мою фамилию ты случайно не назвал?

– Назвал, – признался Гарик и тут же спохватился:

– А что, не надо было? Так ты же не предупредил. Я думал, что сейчас объясню тому парню, что к чему, а он мне выдаст информацию для тебя…

– А он ничего тебе не сказал, – закончил я за Гарика. Мне захотелось плюнуть на пол, но рядом проходила уборщица, толкая впереди себя поломоечную машину, и я сдержался. – Он узнал у тебя мою фамилию, а сам ничего тебе не сказал.

– Ну да, так получилось, – хмуро согласился Гарик. – Я не ожидал, что он так по-свински себя поведет. Вроде нормальный парень, я с ним раньше дела имел…

– А теперь он тебя поимел, – не сдержался я.

– Вот этого не надо! – вскинул голову Гарик. – Нужно было нормально все объяснять! Что это за секретные фамилии? Чем ты вообще занимаешься? С какой стати тебя занесло на территорию ФСБ?

– Это не их территория, – возразил я. – Это наша территория. А они тут хозяйничают, как у себя в холодильнике… Черт с ним. Не надо было тебе говорить мою фамилию, ну да ладно…

– Чем ты занимаешься? – настойчиво продолжал Гарик. – За каким чертом тебя понесло в Москву?

– Ну, есть у меня маленькое дело, – сказал я. – Надо же мне на жизнь зарабатывать. Кушать иногда хочется…

– Я спрашиваю потому, что хочу знать: где тебя потом придется искать?

Куда тебя занесет это дело?

– Да я не собираюсь пока теряться, – ответил я. Кажется, Гарика мой ответ не утешил.

– Секреты до добра не доведут, – нравоучительно произнес он. – И игры с ФСБ – тоже. У меня, кстати, целая кипа записок от Ленки накопилась.

– Она тебе пишет?

– Тебе, болван. Пишет и передает нашим ребятам, которые у тебя на квартире сидят. Они изругались уже, что не в засаде сидят, а в почтовом ящике. Записки у меня на работе, заходи, отдам.

– Будет время… – неопределенно ответил я, подозревая, что времени в ближайшие дни у меня не будет.

– Когда ты уезжаешь в Москву? – спросил напоследок Гарик, подозрительно поглядывая на мой «Шевроле». Если у меня появится какая-то информация по Филину, я тебе в гостиницу позвоню. И ты тоже звони, не пропадай. Ладно?

– Ладно, – сказал я. Пропадать я не собирался.

24

Это место было просто пропитано покоем. Высокие окна охотно позволяли лучам бледного осеннего солнца падать на светлый мрамор, отчего создавалось впечатление, будто на улице не середина осени, а один из не слишком жарких летних дней. Библиотека была по всему периметру обсажена липами, которые еще сохраняли часть съежившейся желтой листвы, и казалось, что и за пределами этого в высшей степени спокойного заведения – тоже тишина, покой, отсутствие банальной суеты, величественная неторопливость и мудрость, словно в старых книгах.

Но я-то знал, что это не так. И, к сожалению, я приехал не для того, чтобы почтительно перелистывать страницы древних изданий, приобщаясь к словам и фразам, исполненным вечного смысла. Сейчас меня интересовало другое – то, что содержало много суеты и очень мало смысла.

Я поднялся на третий этаж библиотеки и попросил девушку за компьютером распечатать перечень газетных публикаций, касающихся Валерия Анатольевича Абрамова. Я хотел начать с девяносто шестого года, но потом спохватился – причина должна лежать где-то раньше. И я поставил в качестве даты девяносто четвертый год.

Список, выползший из принтера, оказался внушительным. В основном это были местные издания, наверняка полные слюнявых восторгов по поводу своего влиятельного земляка. Будем надеяться, что там найдутся и какие-то факты.

Я попросил сделать копии всех статей из списка. Девушка за столиком удивленно подняла на меня глаза за круглыми очками.

– Вы представляете, сколько это будет стоить?

– Совершенно не представляю. Сосчитайте и скажите.

Девушка долго нажимала на клавиши калькулятора, а потом показала мне высветившуюся на экранчике цифру. Примерно столько же стоят пять бутылок шампанского. Я пожал плечами и сказал:

– Мне нужны эти копии к завтрашнему дню.

– У нас обычный срок три дня… – начала было девушка, но спохватилась.

– Хотя можно сделать срочный заказ. Но это стоит в два раза больше.

– Нет проблем, – сказал я и расплатился. Ничто не тратится так легко и быстро, как чужие деньги. Я сбежал по красной ковровой дорожке вниз, забрал в гардеробе плащ и вышел из здания библиотеки, с сожалением бросив взгляд на обитель покоя. Покоя, который мне даже уже и не снился.

В шесть часов вечера я подъехал к дому, где, по сведениям Марины, проживал Кожухов, Вася, как она его называла. Человек себе на уме. Я остановил машину, выключил зажигание и задумался. Если это не было оптическим обманом, Кожухов проживал в двухэтажном коттедже красного кирпича, где окна были закрыты декоративными чугунными решетками, а вокруг самого коттеджа возвышался забор с пущенной поверху колючей проволокой. На крыше торчала спутниковая антенна. В этом, конечно, не было ничего особенного – так и должен жить человек, достигший зрелого возраста и отработавший с десяток лет в самой могущественной спецслужбе страны. Но Паша Леонов так не жил. Судя по рассказам Марины, ее брат тоже так не жил.

Значит, Кожухов был не просто человеком «себе на уме». Он использовал этот ум с приличной для себя выгодой. Что ж, его право. Я ему не завидовал.

Богатство приносит новые возможности, но оно приносит и новые проблемы, неведомые нищим частным детективам вроде меня. Впрочем, у меня хватает других проблем. Например – как найти Кожухова.

Я несколько раз нажал на кнопку звонка, однако в доме никто на это не отреагировал. Начало седьмого – можно было бы уже прийти домой, надеть тапочки и ждать прихода нежданного гостя, то есть меня. Кожухов так не поступил. Я снова нажал на кнопку, со злостью вдавливая пластмассовый кружочек и уже представляя мысленно картину многочасового напрасного ожидания. Сидеть здесь до ночи? Нет, спасибо, у меня и других дел хватает. Я еще раз нажал на кнопку звонка, плюнул с досады и вернулся к «Шевроле».

Прислонился к капоту и стал ждать. Прошло минут двадцать, и я дождался. Меня тронули за плечо. Я повернулся и сразу же инстинктивно отшатнулся: запах.

Бомж в длинном коричневом пальто, с набитым всякой полезной дрянью пакетом под мышкой, шмыгнул носом и спросил:

– К хозяину, что ли, приехал? – грязные пальцы указали на кожуховский коттедж.

– К нему.

– Так он в баре, поди, сидит, – доверительно сообщил бомж. – Он вечерами всегда там ошивается вместе с друганами. Вон там, за углом. Большая вывеска, увидишь: «Золотая антилопа».

– Ага, – сказал я и открыл дверцу «Шевроле», чтобы сесть в машину.

– А оплатить? – обиженно произнес бомж. – Информация – самый дорогой товар.

– Да что ты? – не поверил я и дал бомжу десятку.

– Самый дорогой! – настойчиво повторил бомж.

– Допустим, – сказал я, не торопясь залезать в «Шевроле». – А откуда ты знаешь Кожухова?

– Никакого Кожухова я не знаю, – замотал головой бомж.

– Хозяина этого дома, – пояснил я.

– А, так бы сразу и сказал. Он мне бутылки пустые отдает. Много у него бутылок, праздники все время у него… Правда, бутылки хреновые. Импортных много, не принимают их нигде. Я уж ему говорил – потребляйте отечественную продукцию, так и Ельцин призывал…

– А Кожухов что? – усмехнулся я.

– Не слушает, падла, – махнул рукой бомж и протянул ладонь, куда я опустил еще одну десятку. – Это уже лучше. «Золотая антилопа», не перепутай.

За углом, налево.

– А как он выглядит?

– Хорошо выглядит, падла, чтоб я так жил, как он живет, – посетовал бомж. – Сразу его заметишь: лысый такой мужик, в черной коже все время ходит, и друзей всегда с ним полно. Просто спросишь там Василия, тебе покажут…

И мне действительно показали. И дело было даже не в самом Кожухове, который в действительности оказался бритым наголо мужчиной с резкими чертами лица, в черной кожаной куртке. Дело было в тех людях, которые сидели за одним столиком с Кожуховым. Как же они мне обрадовались, сволочи.

25

Мне сразу не понравилось в «Золотой антилопе»: душно, слишком яркие светильники на стенах, слишком плохая музыка. Не говоря уже о людях, которые проводили там время.

Я тронул за плечо тощего и бледного как смерть официанта. Тот отреагировал весьма примечательно:

– «Кокс» у бабы за крайним правым столиком, а «колеса» могу сам толкнуть.

– Спасибо, позже, – ответил я. – Кожухов здесь? Вася?

– А, Кожаный, – сказал официант, ухмыльнувшись. – Конечно, вон он, расслабляется с пацанами…

А вот это уже было плохо. Потому что эту кличку – Кожаный – я уже слышал. Кожаный был сравнительно новым человеком среди вожаков небольших, рвущихся наверх банд. Они еще не урвали свой кусок, а поэтому были особенно наглыми, жестокими и агрессивными. Как-то я разговаривал с Гариком, и тот помянул банду Кожаного как одну из наиболее перспективных. Если тут можно употребить это слово.

Теперь стало понятно, что все-таки было на уме у Васи Кожухова.

Официант ткнул пальцем в группу людей за дальним столиком, я увидел отблеск света на идеально выбритой голове одного из этих людей, и понял, что это, вероятно, и есть тот, кто мне нужен. Бывший сотрудник ФСБ Кожухов. Но я не спешил познакомиться с ним и задать ему кое-какие вопросы. Теперь я уже не спешил. А потом они увидели меня и обрадовались. Я понял, что напрасно оставил пистолет в машине под сиденьем, И бежать за ним было уже поздно.

– Я, блин, глазам своим не верю, – произнес Гоша, тяжело разворачиваясь в мою сторону. – Это же тот самый пидор. Из-за которого я руку сломал. Вася, посмотри.

– Ну-ка, – Кожухов поднял на меня глаза: пристальный, угрюмый взгляд оправдал мои худшие ожидания. – Ты уверен, Гоша? Это тот самый?

– Ну так! – Гоша, разволновавшись, задел загипсованной рукой стол и поморщился от боли. – Эта самая рожа! Пацаны, вы же помните? – спросил он сидевших рядом парней.

– Привет, – сказал я им. Это были те самые два деятеля, которых я знакомил с особенностями конструкции штыковой лопаты во дворике бара. Они на удивление хорошо выглядели. И почему-то злились на меня.

– И Милка его вспомнит, – продолжал перечислять свидетелей Гоша. – Милка! Ну-ка, вали сюда! Из-за крайнего правого столика поднялась высокая брюнетка в красном коротком платье. Слишком худая, чтобы носить такие декольте. Ну и сигарета между тонких пальцев, естественно.

– Что надо, Гошуля? – жеманно поинтересовалась она.

– Помнишь вот этого гада? – Гоша мотнул головой в мою сторону. – Когда у Рафика день рождения был, помнишь?

– Допустим, – процедила она и выпустила колечко дыма. – Я тогда два ногтя сломала об чью-то рожу. А вообще, клево тогда развлеклись…

– Это тот самый? – спросил Милку Кожухов.

Я обернулся и увидел, что в дверях уже стоит официант и какой-то плотный бородатый мужик. Официанта я бы смел в сторону, но в бородаче я бы неминуемо застрял. Вариант с бегством отпадает. Придется придумать нечто другое.

– Вроде он, – лениво произнесла Милка и потащила свое вихляющее в тазовой области тело обратно за столик.

– Опознание проведено, и большинством голосов личность этого товарища установлена, – подытожил Кожухов, а Гоша плотоядно усмехнулся. – Намеки излишни. Рома! – Это адресовалось официанту. – Закрывай заведение. Здесь будет частная вечеринка. Посвящается Рафику, которого нет среди нас. И Гоше, у которого до Сих пор большие проблемы с игрой в бильярд.

– А у меня потом обыск был! – напомнила, о себе Милка. – Я тоже в претензии к этому типу.

Официант выталкивал на улицу посетителей, которые, правда, не особенно возмущались, чувствуя, что в «Золотой антилопе» сейчас начнется совершенно особое мероприятие. Я услышал щелчок замка за своей спиной. Теперь посторонних здесь не было. Я взял у ближайшего стола белый пластиковый табурет и уселся на него посреди бара. Расстегнул плащ, закинул ногу на ногу.

– Ты особенно тут не рассиживайся, – посоветовал Кожухов. Гоша и другие парни вылезли из-за стола. У меня стала подрагивать левая икра. – Можешь произнести прощальное слово, – предложил Кожухов. Он был чертовски любезен.

И я не стал отказываться от предоставляемой возможности. Я откашлялся и сказал:

– А вот интересно, это не вы, ребята, подорвали офис Гиви Хромого?

После этого всю компанию можно было отправлять в театр – играть массовку в финальной сцене «Бориса Годунова». Они заткнулись.

26

Гоша даже сел на место и как-то осторожно взглянул на Кожухова. Тот вытянул из кармана солнцезащитные очки, нацепил их на нос, посмотрел на меня через стекла. Вряд ли теперь я понравился ему больше.

– Так, – сказал Кожухов. – Это уже интересно. Сыч, я буду очень тебе признателен, если ты возьмешь этого типа на мушку.

– Запросто, – сказал Сыч и прицелился в меня из пистолета.

– Ой-ой, – сказал я. – Какой кошмар. Я могу сбегать к машине за своим «ТТ», и тогда мы будем целиться друг в друга, одновременно разговаривая по душам часа полтора. Это очень модно в нынешнем сезоне.

– Хрен ты куда побежишь, – ответил Гоша, снова вставая со стула. – Потому что я сейчас тебе ноги повыдергиваю…

– Погоди, – сказал Кожухов. – Что ноги? Ноги ты всегда успеешь выдернуть, хотя это будет и непросто с одной здоровой рукой. Мне интереснее услышать про Гиви Хромого. Что там насчет офиса?

– Кто-то подорвал офис Гиви Хромого, – сообщил я. – Не так чтобы сильные разрушения были, но любимый коврик Гиви запачкали. Он теперь в бешенстве…