Текст книги "Плавать по морю необходимо"
Автор книги: Сергей Крившенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Думается, нелишне сказать, что документально-художественные произведения Василия Кучерявенко имеют в маринистике свою «прописку», свое место. В частности, в русской морской литературе есть целый ряд произведений, в которых звучит дальневосточная морская тема. Это записки мореходов, очерки писателей-путешественников, документальные произведения. Именно в этом тематическом ряду стоят документальные книги В. Кучерявенко. И еще раз: как важен для писателя выбор темы. Так, среднее по своим художественным достоинствам произведение переиздается вновь и вновь. Писатель-документалист вышел на свою «золотую жилу».
С большим увлечением В. Кучерявенко собирает материалы о Приморье, о его прошлом и настоящем, о людях подвижнической души, которые трудились здесь или посещали нашенский край. В журналах, альманахах, сборниках публикуются его статьи и очерки: «А.П. Чехов во Владивостоке»[232]232
«Дальний Восток», 1966, № 1.
[Закрыть], «Трофим Михайлович Борисов»[233]233
Предисловие к книге Т. Борисова «Избранное», 1948.
[Закрыть], «Его жизнь – море» – о капитане и художнике П.П. Куянцеве[234]234
«Дальний Восток», 1971, № 3.
[Закрыть], «Фадеев во Владивостоке»[235]235
«Дальний Восток», 1960, № 6.
[Закрыть] и др.
Интерес к жанру сказки свел В. Кучерявенко с Павлом Бажовым – и ему посвящен один из очерков. Кстати, очерк этот характерен для творческой манеры писателя. В.Кучерявенко передает восхищенный отзыв о Бажове, который ему удалось услышать от Демьяна Бедного, знающего цену меткому народному слову. Демьян Бедный назвал сказы Бажова «рабочим эпосом». «Ох, как богат русский язык! – восклицает он. – И заметьте: верно, не только у горщиков и горняков есть свои особые слова-образы и целые сказания, легенды, сказки и сказы. Есть, верно, и у шахтеров, и у ткачей, рыбаков, у моряков…» Правда, сам Демьян думал, что Бажов – народный сказитель, и захотел было перевести его сказы на язык стиха: а вот это-то и было заблуждением. Кучерявенко встретился с Бажовым. И вот при встрече с Бажовым Кучерявенко заговорил о фольклоре, о том, как подступиться к кладовым сказочного слова. Бажов тоже говорит о неувядаемой силе народного творчества, о необходимости «взять на заметочку» фольклор людей самых различных профессий. К тому времени, как известно, у Кучерявенко возник замысел собрать фольклор моряков.
Интересные мысли высекает разговор о двух краях – Урале и Дальнем Востоке. Отвечая на приглашение приехать в наш край, Бажов говорит: «Только проехать – это теперь легко, а ведь предки-то годами шли. Вот и слово осталось от тех времен – землепроходцы… Заметьте, не землю, а земли прошли многие. Меня давно волнуют образы землепроходцев в те дальние земли, с молодых лет. Ей-ей поеду… – и добавляет с молодым ощущением жизни, энтузиазма, с которым строились на Дальнем Востоке такие города, как Комсомольск-на-Амуре, где жила в это время его дочь: – Не борода бы – сам поехал строить город». Перед нами живой портрет Бажова. И его дополняют три письма уральского сказочника к автору воспоминаний. Бажов говорит о перспективности темы, связанной с морем: «Есть основание найти на этой тропочке занятный камешек, не очень воспетый, а имеющий достоинство не ниже самых дорогих». Он советует записывать «отдельные кусочки» фольклора о землепроходцах. Характерно, с какой скромностью оценивает Бажов успех фильма «Каменный цветок», поставленный по мотивам его сказок, радуясь, что в нем «основная мысль не затемнена и не заглушена киноштучками, что она доходит, а это самое главное».
В архиве у В. Кучерявенко мне довелось видеть газетные публикации о бывалых людях, участниках Гражданской войны на Дальнем Востоке. Опубликован ряд отрывков из задуманной документальной повести «Русское море» – о художнике И.К. Айвазовском. Большая работа была проведена писателем и как членом редколлегии шеститомного собрания сочинений В.К.Арсеньева: оно вышло сразу же после войны, в 40-х годах во Владивостоке (и доныне оно остается самым полным).
Длительное время В. Кучерявенко собирал документы, письма, воспоминания, связанные с творчеством нашего земляка, классика советской литературы А.А. Фадеева. Эта работа увенчалась изданием в 1960 году во Владивостоке книги «А. Фадеев. Письма дальневосточникам. А. Фадеев в воспоминаниях». Прекрасное издание, многие письма, драматичные в своей основе, касающиеся трагической судьбы Фадеева, были опубликованы впервые. И это вызвало раздражение, негодование столичных надсмотрщиков над литературой и ревнивых литературоведов: как посмели во Владивостоке первыми издать эти письма? Над издательством прогремели столичные громы, просверкали молнии выговоров, но все же грозу пронесло. А книга осталась…
В первый раздел книги включены письма Фадеева дальневосточникам, его статьи, связанные с родным краем, отзывы о произведениях. Второй раздел – воспоминания друзей, товарищей боевой юности Фадеева, писателей и критиков о нем самом. Представляя книгу читателям, ее составитель В. Кучерявенко пишет: «Те, кому дороги герои „Разгрома“, „Последнего из удэге“, „Молодой гвардии“ и других произведений, узнают из живых рассказов товарищей А.А. Фадеева, каким обаятельным, жизнерадостным, веселым человеком он был, человеком, обладавшим талантом дружбы, добрым и требовательным учителем для молодых писателей, да и не только для молодых, но и для своих сверстников; узнают, как с самых юных лет А.А. Фадеев жил одной жизнью со своим народом». Стремясь показать, как с детских лет формировался характер Фадеева, В. Кучерявенко обращается к дальневосточному периоду его жизни в Чугуевке, к самым юным годам писателя: так возникает небольшой цикл «Невыдуманных рассказов о Саше Фадееве». Примечательно название рецензии А. Горловского «Начало характера», которой «Литературная Россия» откликнулась 17 марта 1967 года на эти рассказы – они были опубликованы в журнале «Дальний Восток».
Писатель-документалист, маринист, краевед, знаток истории родного края – этим еще не все сказано. Василий Трофимович Кучерявенко – человек беспокойного сердца, прекрасный рассказчик, неугомонная душа. Видимо, все это, вместе взятое, и привлекало в его дом по улице Уборевича, в его рабочий кабинет многих и многих писателей, бывших в разное время в Приморье. В памятной книжке, с ее известным приморцам экслибрисом – Ключевская сопка на Камчатке, силуэт парохода, – есть отзывы о нашем крае и записи-экспромты Т. Борисова, Л. Соболева, А. Твардовского, академика Окладникова и многих других. Вот лишь несколько записей на подаренных книгах:
«Васе Кучерявенко, дальневосточному сказителю и сказочнику, молодому, жизнерадостному от автора. С любовью. Трофим Борисов» – надпись на книге «Сын орла», в 1940 году.
Л. Соболев, «Морская душа»: «В.Т. Кучерявенко – дружески и откровенно с морским приветом» – автограф Леонида Соболева.
«В.Т. Кучерявенко – в номер дня (5/VII-59 г.), когда гость явился прежде срока, в какой его ждали хозяева. А. Твардовский. Владивосток».
Запись летчика К. Арцеулова в памятной книге: «Дорогой Василий Трофимович! Желаю вам творческой удачи в изображении Айвазовского. Надеюсь по вашей повести живо воссоздать милый образ дедушки, его кипучую жизнь и бодрое творчество». Здесь же рисунок Арцеулова, увлекавшегося художеством. Серия силуэтов самолетов показывает витки штопора. И надпись: «Штопор – неуправляемое падение самолета с самовращением, впервые сделанное умышленно 24 сентября 1916 года, а сделал это – К. Арцеулов». Поэт Евгений Евтушенко, побывавший во Владивостоке, в своей поэме «Откуда вы?» (основная мысль ее – о связи человека с родным краем, с родной землей, с Отечеством) набросал характерный, романтический портрет нашего земляка:
Всегда в готовности походной
Ко мне являлся он чуть свет.
Усач, на боцмана похожий,
Владивостокский краевед.
И шли мы! Сколько мы тропинок
С ним проложили и прошли.
Ах, милый мой Василь Трофимыч,
Любитель неба и земли.
К нему, как дети, подбегали,
Ласкаясь, горные ключи.
Его нисколько не пугали
Энцефалитные клещи.
Неутомимо и усато
Он с комарами на носу
Шел по следам Дерсу Узала
И сам похожий на Дерсу…
Конечно, никакого отношения к дальневосточным тропкам поэт не имел – это лишь рисовка, но в этом портрете многое точно увидено и хорошо сказано, и нельзя не добавить еще одного: герой этого стихотворного посвящения не только «похож на боцмана», он – накрепко связан с морем всей своей жизнью, всем своим творчеством. «Тропинки» его в литературе, главные его «тропинки» – морские. И весьма приметные. Во всяком случае, представить без них литературу Дальнего Востока нельзя.
Все написанное Василием Кучерявенко и собранное им – и морские героико-документальные повести, и американские очерки, и краеведческие статьи, и фольклорные книжки сказок и легенд, и воспоминания о подвижниках-дальневосточниках, – все это рождено одним чувством – чувством любви к родному краю, форпосту нашей Родины, России на Тихом океане, чувством любви к людям высокого мужества и благородства.
А рожденное подлинной любовью живет и греет по-настоящему!
Капитан Анна Щетинина
О книге «На морях и за морями»
В Союз писателей России, в его Приморское отделение она вошла уже прославленной женщиной-капитаном дальнего плавания, Героем Социалистического труда, профессором Морской академии… Конечно, мы знали, что, вступая в Союз писателей, она доставляет честь и нашей писательской организации, но, полагали, что и такому признанному человеку будет небезразлично признание ее писательских заслуг… И до Анны Щетининой были в Приморье капитаны, которые торили дорогу и в литературное творчество, написали хорошие книги. Назовем, скажем, капитана дальнего плавания Е.Д. Бессмертного и его записки старого моряка «Годы жизни» (1963) и «Повесть – людям» (1970), были у него и другие произведения, в частности о шкипере Геке. В 1974 году он писал в Приморское отделение Союза писателей: «Ваше желание принять меня в члены Союза писателей с тем литературным багажом, который я уже имею, обязывает меня, первого капитана-писателя, которого, к сожалению, в Приморской писательской организации пока нет, написать многое о морях Дальнего Востока… Вы встревожили меня… Прилагаю две книги „Повесть – людям“». Но это так и осталось благим пожеланием, хотя книги капитана Е.Бессмертных достойны уважения. Ряд интересных рассказов, в основном для детей, написал капитан В.С.Крицкий. Можно было бы назвать и другие имена, и не только капитанов, но людей, связанных с морем. Анна Ивановна Щетинина стала членом Союза писателей России.
Человек необычайной судьбы, женщина-легенда ХХ века, утвердившая истину – мужская профессия капитана подвластна и женщине. Как говорится: «Чтоб управлять своей судьбой, учитесь властвовать собой!» Вот ее краткие биографические данные. Родилась 26 февраля 1908 года на станции Океанской. В 1924 году, в 16 лет, проявив незаурядные редкостные качества – волю, целеустремленность, настойчивость – избрала морскую профессию и осталась верной ей на всю жизнь. Ушла из жизни 25 сентября 1999 года – на 92-м году жизни. Почти ровесница ХХ века! Первый начальник Владивостокского рыбного порта, участница Великой Отечественной войны, профессор Морской академии – это тоже ее биография. И если есть люди – а они были и есть! – которые олицетворяют собою эпоху в истории страны, личности, в жизни которых вобралось самое лучшее из этой эпохи, ее созидательное начало, то такой личностью, несомненно, является Анна Ивановна Щетинина. В этой жизни – и драма, и трагизм, но прежде всего – героика советской эпохи.
Рассказывают те, кому довелось быть с Анной Щетининой в исключительных ситуациях: само присутствие Щетининой на капитанском мостике вселяло в моряков особую уверенность и мужество. Так было в конце 1941 года, когда на пароход «Сауле», с вооружением и продовольствием на борту, с ревом обрушились фашистские стервятники – это было между Ленинградом и Таллином. Так было в декабре 1943 года, когда ее судно «Жан Жорес» пришло на помощь попавшему в беду у Командорских островов экипажу «Валерия Чкалова».
Имя Анны Ивановны Щетининой, первой в мире женщины-капитана, нашей прославленной землячки неотделимо от истории морского флота России, от истории города Владивостока.
Многие воспитанники Анны Ивановны рассказали и еще расскажут в своих воспоминаниях о своем капитане. Но главное все-таки «о времени и о себе» рассказала она сама в своих книгах. Такова уж традиция русских мореплавателей: о пройденном пути написать самому, не передоверяя этого никому. Так рассказали о своих плаваниях Давыдов, Шелихов, Крузенштерн, Лисянский, Римский-Корсаков, Невельской, А. Максимов, Лухманов. Анна Щетинина совершила и этот свой жизненный подвиг – создала книгу о моряках своего времени.
Книга Анны Щетининой «На морях и за морями» выдержала во Владивостоке несколько изданий: первое в 1968 году, затем второе – в 1974 году, третье – в 1988 году, четвертое – в 1994 году, правда, под новым, но не лучшим, чем прежнее, названием «По разным морским дорогам».
Когда появилась книга Анны Щетининой, главный интерес к ней был проявлен у нас, в Приморье. Помню, как мой преподаватель русской литературы в институте Иван Трофимович Спивак с восхищением говорил: «Поэма!» И он же, сначала в газете «Красное знамя», а затем в журнале «Дальний Восток»[236]236
1975, № 6.
[Закрыть] отозвался обстоятельной и душевной статьей на книгу. Что это за книга? В какие жанры она вписывается? «Не роман, а захватывает, не повесть, а волнует каскадом драматических ситуаций и острых сюжетных поворотов, сопутствующих истории становления характера, не очерк, а в ней столько невыдуманных лиц – прославленных рыцарей моря».
Как же на эти вопросы отвечал тогда критик? Не могу не познакомить читателя именно с отзывом той поры, тем более что тогда А.И.Щетинина отозвалась на рецензию авторитетного филолога – состоялся разговор по телефону. «Много находит читатель в этой книге, – писал И.Т. Спивак. – В ней отразилось становление советского торгового и промыслового флота на Дальнем Востоке, многообразная служба моряков в мирные и военные годы, их деловые контакты в других странах, особенно в Канаде и США в годы второй мировой войны. Но всегда будет в центре внимания история становления характера советского человека, раскрытая на примере судьбы автора. Это и придает целостность книге, это главное в ней».
Конечно, это так. Но мы бы сегодня прибавили к этому и аспект более широкий: в книге показано и то, что характерно для русского национального характера, о котором в свое время сказал еще Некрасов: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Потребовала жизнь – и молодая девушка избрала себе судьбу не легче, чем избрала в годы Отечественной войны 1812 года Надежда Дурова, девица-кавалерист, о книге которой высоко отозвался А.С. Пушкин. Читатель со вниманием прочитает главы о детстве, о курсантских годах, о первых плаваниях Щетининой, тем более – наш дальневосточный читатель: ведь тут и окрестности нашего города, и сам город, сами люди и старые наши пароходы… Тут и Балтика, и Тихий океан, и Америка… Многое можно цитировать, и многое отзовется в душе особенно юного читателя.
Романтика? Нет, это не та книжная романтика, которая наполняет беллетристику иных поэтов и прозаиков. Это романтика реальности. Плавание на мелких парусниках не шло в зачет на диплом штурмана, а на крупные суда попасть трудно. Надо попасть! И это тем более непросто, потому что от женщины всюду на судах хотят избавиться. Надо преодолеть! Надо доказать, что тебе не нужно снисхождение. «Меня плавание на парусном судне привлекало и по другой причине. Наслушавшись предостережений и рассказов бывалых моряков о трудностях морской службы, я решила во что бы то ни стало попасть в самые нелегкие условия плавания. Это было желание проверить себя» (глава «Романтика»). И проверка состоялась. Под началом капитана, с прочной славой «грозы морей» и ярого матерщинника. В штормовых обстоятельствах. Работала как все. Даже тогда, когда пытались ее «подзащитить», увести от трудного дела, стремилась не идти на уступки, знала – слабых не любят. И, конечно, как пишет сама, в эти годы «испытала великое значение дружного коллектива». Ах, как у нас сейчас любят поносить чувство коллективизма, как противопоставляют личность и ее свободу силе коллектива. Но ведь величайшая ложь, что человеческая личность может добиться чего-нибудь без других людей – ведь советская цивилизация рождала примеры глубокой человечности, патриотизма.
В 27 лет она уже капитан. «Капитан! Крут поворот судьбы! Человек в большей или меньшей степени быстро приспосабливается к обстоятельствам, какими бы ошеломляющими они ни были». Первое плавание в качестве капитана. Германия, 1935 год. Судно идет вниз по Эльбе. Боцман бросает фразу, которая стирает радужное настроение:
– В море будет туман.
«Туман! Чье морское сердце не дрогнет при таком известии?» Что такое туман, когда в твоем распоряжении лишь магнитный компас, лаг с буксируемой за кормой вертушкой да механический и ручной лоты. Тогда еще не было гирокомпасов… Туманное плавание, туманные сигналы. И капитану пришлось бессменно стоять на мостике и отдыхать лишь изредка, когда туман несколько редел. «Пришло чувство уныния». И так несколько дней, пока не показались звезды.
Но впереди еще годы войны. 1941 год – под бомбами на судне «Сауле». «Черточку пикирующего самолета я увидела, когда раздался грохот выстрелов катеров охранения. А черточка росла с неимоверной быстротой… Бомбы падают между нашими двумя судами… Молодцы артиллеристы – не дали прицелиться…» Война. Гибель друзей. И новые и новые фронтовые задания.
И реальность морского быта – со всеми сложностями взаимоотношений… Не так просто становление человеческого характера… Все-таки не обычное это дело и такая судьба – женщина на море. Уже сам выбор судьбы не может быть объяснен только романтикой, навеянной рассказами о мореплавателях, хотя и это один из доводов. Особенно рожденных в Приморье. Но ясно, что решающим стимулом выбора профессии явилось само время. Сознательным откликом на зов времени и явилось письмо начальнику мореходного училища, даже не письмо, а «целая поэма», заверявшая в готовности ко всем трудностям. Конечно, и прочитав эту книгу, не каждый скажет, что капитан – профессия женская, но морская судьба состоялась… Была и любовь – об этом в книге написано скуповато, но и за скупыми словами о личной жизни – добрые и горькие уроки жизни человека морской судьбы. На страницах книги – много имен, фактов, событий.
По жанру «На морях и за морями» это художественно-документальная повесть. В ней особенно волнует личное начало, мемуарное, словом, повесть о жизни, «прочетная и с размышлениями». Она, эта книга, живет сама по себе, она может быть и источником для романа о женщине-капитане: ведь может быть написан такой роман. Уникальная судьба, и книгу эту надо прочитать самому. Тогда вы хоть слегка приобщитесь к этой удивительной судьбе.
Твой капитанский час
Лев Князев
Роман «Морской протест», повесть «Капитанский час»
Роман Льва Князева «Морской протест» был опубликован в журнале «Дальний Восток» в 1979 году, затем в 1982 году выходил отдельной книгой в столичном издательстве «Современник», а в 1984 году был издан «Роман-газетой»[237]237
№ 22 (1004).
[Закрыть]. Это не первое обращение писателя-приморца к морской теме. Повести «Зачем ты здесь?», «Поворот на шестнадцать румбов», «Последняя капля» еще ранее определили интерес к нравственной проблематике, связанной с трудом и бытом моряков. Уже после «Морского протеста» была написана и напечатана в журнале «Наш современник»[238]238
№ 8, 1984.
[Закрыть] повесть «Капитанский час», главная проблема которой – мужество в принятии собственного решения.
Если в своих ранних повестях автор был в целом локален, не выходил за круг нравственных проблем отдельного коллектива, хотя и стремился сделать нравственную проблематику значительной, то в романе «Морской протест» он расширяет масштабы изображаемого, стремится осмыслить жизнь современного моряка в его главных ипостасях.
Роман рассказал нам об одном рейсе советского торгового судна «Демьян Бедный», осуществляющего контейнерные перевозки на международной линии. Рассказал о жизни моряков, о встречах с людьми другого социального берега, о душевных волнениях, печалях и радостях, заботах и тревогах. В центре романа – образ капитана дальнего плавания Николая Васильевича Анисимова. Он больше других интересует автора, в его душе отзываются все тревожные импульсы времени. Рейс, который он сейчас совершает, по напряженности похож на многие рейсы. Были, конечно, такие рейсы и раньше. Но все-таки необходимо помнить, что это не обычный рейс: после длительного плавания экипаж «Демьяна Бедного» должен сразу выйти в дополнительный рейс. И выходит. Так требует сама жизнь: надо удержать международную линию до прихода наших контейнеров. «Как-то не по науке получается: обещали перестой», – говорит Ваня Назаров капитану Анисимову. «Жизнь не всегда по науке, Иван Сергеевич, – сказал капитан. – Есть необходимость поддержать эту линию, в противном случае господа капиталисты заявят о нашей неспособности обеспечить свои обязательства. Не вам рассказывать, товарищи, как важны наши рейсы для разрядки международной напряженности…»[239]239
C. 11.
[Закрыть]. В этих словах капитана, в его обращении к молодому матросу по имени и отчеству не только попытка односложно объяснить проблемы, но и желание подбодрить его.
Напряженность в рейсе у капитана Анисимова троекратно возрастает: там, на берегу, в его личной жизни произошла драма. У него появился явный повод думать о неверности жены. Остается на берегу в состоянии душевного потрясения его жена Вера Клементьевна. Так уж случилось, что в их взаимоотношениях образовался зазор, и кажется, что семья не выдержит испытания, разрушится.
В этом рейсе капитан Анисимов будет работать, как и в других, начиная с тех, еще военных рейсов, которые вспомнятся ему. Он не раз присмотрит за тем, чтоб судно грузилось вовремя, чтобы контейнеры крепились надежно; он ощущает неблагополучность и даже опасность в самоуверенном поведении штурмана Антона Казака, предотвращая аварию судна, давая тому урок на всю жизнь; он порадуется честности взгляда на жизнь, умелым и точным действиям молодого штурмана Алексея Батурина («не знаю, будет ли он писателем… но уж моряком-то станет»); он без промедления дает приказ о возвращении судна на обратный курс, когда узнает, что матрос Сергей Катиков оказался за бортом; он заявит морской протест, когда судно попадет в жесточайший шторм («Странно, что в эту минуту он не думал о Вере. Видимо, то, что было между ними, несравнимо с тем, что происходит сейчас с его судном…»); наконец, он потратит немало сил, воли и трезвой ясности ума в контактах с бизнесменами и дипломатами чужого мира. Все это – мир больших забот капитана Анисимова: «Казалось, кто-то невидимый переключил внутри него некий клапан, и родниковая вода веселой энергией влилась в душу, вытесняя муть береговой хандры». Надо сказать, что о мире этих «производственных» интересов говорится все-таки несколько односложно, очерково, что ли. Тут могла быть большая полнота, большая насыщенность конфликтностью, драматизмом. Вот, скажем, история спасения Сергея Катикова (как известно, она подсказана реальным случаем). Оказавшись за бортом, в теплых водах Южно-Китайского моря, он, по словам автора, не вскрикнул, а «очнувшись от дремоты», стал смотреть в небо: «В конце концов, вода за бортом такой же температуры, как в бассейне, – а не он ли мечтал еще вчера залезть в бассейн и не вылезать оттуда до прихода во Владивосток»[240]240
C. 33.
[Закрыть]. А что за этим внешним спокойствием? Словом, хотелось бы и в самом описании этого эпизода подлинного драматизма, большей точности психологических деталей.
Капитан Анисимов размышляет о жизни со своим старым другом (когда-то были вместе курсантами) стармехом Вараксиным, человеком добрым, совестливым, прекрасным тружеником, но очень неудачливым в семейной жизни. И Вараксин, чувствуя разлад в душе Анисимова, как бы исповедуется перед ним. И в чем-то опираясь на свой горький опыт, учит Анисимова быть тоньше, чутче к чужой, а не только к своей боли, быть душевнее («а я-то думал, ты соображать будешь после того, как сам за угол зацепился… Николай Васильевич почувствовал, что краска бросилась ему в лицо»). Думается, что у читателя, как и у Вараксина, не раз возникнет ощущение, что Анисимову недостает этой чуткости, критической самооценки. Дорого даются уроки жизни. Например, как случилось, что после гибели «Диксона» он не вспомнил о Вале Решетовой, пока случайно не увидел ее на судне? Как ни был далек капитан Анисимов от дома, в мир его души входят заботы, которые выпадают на долю жены, дочери. Вот и попробуй отделить большой мир, мир дела, производственных интересов от мира дома, мира семейных интересов, переживаний. В утверждении этого единства долга и чувства, социального и интимного, личного и общественного – центральный лейтмотив романа. И объемности изображения Николая Васильевича Анисимова нельзя было добиться без показа душевных его переживаний: надо во всем разобраться, проверить надежность и прочность «креплений», на которых держится семья. К чести Анисимова, наделавшего в этой семейной истории немало необдуманного, импульсивного, он в конце концов смог разобраться во всем сам, преодолеть поспешное, мимолетное, эгоистичное. Он придет домой другим, капитан Анисимов, он поймет, что на свете у него нет ничего дороже, чем родные ему и самые близкие люди – жена и дочь… Нет дороже, чем родной берег, родной дом, родная земля. И потому в словах «морской протест» действительно есть нетерпимость ко всему безнравственному, цинично-подлому, что может ворваться в жизнь дома, семьи.
Так, от этой темы, «и личной и мелкой», говоря словами Маяковского, автор идет к проблеме полноты человеческой жизни, к проблеме ответственности человека перед временем. И ответственности времени перед человеком. Ответственности перед теми, кто в море: ведь и земля, берег должны быть отзывчивы к тем, кто осуществляет эти необходимые плавания… Характерен ход мысли капитана Анисимова. Ища душевного покоя, он думает, думает о морских путях, о жизни нашей планеты, о том оружии, что накапливается на ней и угрожает жизни человечества. Вот судно подходит к американскому берегу. «На карте район, по которому пролег курс теплохода, был ограничен пунктиром. „Свалка взрывчатых и опасных веществ“… Он снова вышел на мостик. Да, и это тоже Калифорния. Крупнейшие заводы по изготовлению ракет, самолетов всех классов, комбинаты, вырабатывающие взрывчатку и яды, современные ракетодромы и станции наведения, готовые каждое мгновение низвергнуть в небо давно нацеленные на человечество носители ядерных боеголовок». Тот мир, о котором большинство из нас знает из сообщений радио, газет, телевидения, вот он, этот мир прямо встает перед капитаном Анисимовым. И дышит он в лицо не только воздухом приятия, дружбы, которой в Америке приходится пробивать «кору» идеологической обработки власть имущих (в этом смысле характерны эпизоды, показывающие, как меняется отношение к морякам со стороны американских пассажиров); он, этот иной мир, иной берег, дышит и смрадом угарной ненависти, антисоветизма, разжигаемых оруженосцами новых, на этот раз «звездных войн». И потому в голову капитана Анисимова дума о мире входит непосредственно и вседневно: «А вот под этой синей, прозрачной, пронизанной солнцем водой, на глубине чуть более полутора километров, свалены груды контейнеров со смертью. Надолго ли рассчитана их внешняя оболочка?» Вот против чего надо бы сразу и каждый раз выразить прямой и резкий «морской протест»! И в своих размышлениях, выраженных с публицистической прямотой, капитан Анисимов видит себя в цепи поколений моряков России, землепроходцев, осваивающих Дальний Восток: «Если мне на стальном гиганте так хочется порой прекратить бег, войдя в тихую бухту, и заслониться от штормов, то как жаждали укрытия деревянные крохотные кочи первых русских промысловиков, скрипучие парусники Чирикова, Лазарева, Невельского! Но стремились и шли вперед сквозь туманы и пурги».
Нет, не заслонится от шторма капитан Анисимов, не войдет в тихую бухту его судно, ибо свое дело он соизмеряет с самыми большими делами предшественников и современников. И о силе любви, о человеческой верности размышляет капитан Анисимов. Ибо, так думает он, и не только он, кроме «всепоглощающего дела» думали о любви и его знаменитые предшественники, мечтали, ожидали, надеялись. «И приходил желанный час встречи, как придет он у меня!» Сентиментально? Возможно, кому-то и покажется, что это сентиментально, мне же кажется, несколько даже рационалистично сказано. Но и здесь капитан Анисимов верен себе, своему характеру. Душевная драма Анисимова не отодвинула в сторону показа жизни экипажа, хотя «крен» в эту «личную» сторону в чем-то наметился, и не во всем автор сумел его выровнять. Но такая у него была задача. И в обрисовке других судеб – упор на личное. Со знанием деталей морской жизни описывает автор дела и мысли старшего механика Вараксина, способного на подлинное товарищество, на героизм. Но вот счастья в любви нет до конца. Липнут к нему «натуры» расчетливые, завистливые, как и эта Марианна, которой поверил на этот раз и – обманулся… Мелькнет история молодоженов Вани Назарова и Наташи, прилетевшей к мужу из Новороссийска, – и читатель приобщится не только к молодой семье, но и к тем сложнейшим проблемам, с которыми встречается с первого шага семья моряка. Не принято говорить вслух… Но ведь это тоже «морской протест». И не все выдерживают испытания разлукой, и как много в решении этих проблем зависит от неравнодушия тех, кто остался на берегу… В дымке романтического тумана напишет автор эпизоды встречи капитана Анисимова с Валей Решетовой. Но прав Николай Васильевич Анисимов, что у каждого из них своя судьба. Неожиданно появится любовь у американки мисс Венди к молодому штурману Алексею Батурину. «Русские – замечательные и… и удивительные люди. Да, удивительные», – скажет она. Сатирически, подчас фельетонными штрихами обозначает автор потребительскую «философию» Людмилы – подруги Веры Клементьевны. Беззаботное потребительство оборачивается надломленностью души, несколько назидательно подчеркнутой автором («Счастливая ты, Верка… – лицо Людмилы дрогнуло, и слезы выступили на глазах»).
Не много ли любви? – спросит читатель. Нет, не много: ведь море матросское неотделимо от «моря житейского». А какое же море житейское без любовных бурь?
Теплоту несет и материнская тема. Есть в романе один эпизодический внешне, но ключевой образ – это образ Домны Семеновны – матери жены Анисимова. И дело не только в портретной пластичности этого образа, в его жизненности, достоверности (здесь автор тоже имел яркий прототип). Вслушайтесь в рассказ о любви матери к своему ребенку («сколь не люби ребенка, а як мать, все равно не сможешь»), или слова о трудной, нелегкой, но быстротечной жизни («в одну дверь вошла – в другую вышла»), – ведь здесь автор соприкоснулся с миром народной нравственности, где так ценится все прочное, настоящее, необходимое для человеческого счастья на земле. И как самая большая ценность – сила человеческой любви. И здесь автор дает нам простор для размышлений о любви в самом широком смысле этого слова…
