Текст книги "Плавать по морю необходимо"
Автор книги: Сергей Крившенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
В годы Великой Отечественной
Петр Кириленко «Плещут холодные волны»;
Олег Щербановский «В море»;
Владимир Жуков «Хроника парохода „Гюго“»;
Валерий Ботков «Горизонты открываются в пути»
Особая страница героизма военной поры – героизм советских моряков торгового и транспортного флота. И прибрежное плавание, и, особенно, плавание в другие страны, прежде всего, в дружественную нам в те годы Америку, было сопряжено со смертельной опасностью. Вражеские подводные лодки подстерегали наши суда, пиратски нападая на них, топили далеко от наших берегов, а, случалось, и у наших берегов. А иногда гибель приходила с воздуха, откуда обрушивались, как на «Перекоп», чужие самолеты… А нашим морякам надо было доставлять грузы, вести караваны, помогать фронту.
Одной из первых книг на эту тему были записки радиста парохода «Кола» Петра Кириленко «Плещут холодные волны» (1948). Несколько позже, в 1966 году, эта документальная повесть выходила под названием «Последний рейс „Колы“». Героическая и трагическая страница в истории морских плаваний военных лет.
Две документально-художественные повести написал Василий Кучерявенко – «„Перекоп“ ушел на юг» и «Люди идут по льду». Утверждение героизма, высокого товарищества в дни суровых испытаний – вот их пафос. Обстоятельно об этих книгах мы говорим в очерке «Золотые насечки», посвященном творчеству писателя-моряка (предисловие к его книге избранного).
Делам моряков-дальневосточников в годы войны посвящена повесть Олега Щербановского «В море» (1951) и роман Владимира Жукова «Хроника парохода „Гюго“» (1973).
Герои повести Щербановского трудятся на грузовом судне «Витус Беринг», перевозят важные хозяйственные грузы. Работают они самоотверженно, по законам военного времени. Знакомя читателя с капитаном Сидоровым, старпомом Сойкиным, судовым радистом и комсоргом Пластовым, матросом Гребой и другими, автор дает образ морского коллектива. Положительным героям контрастно противопоставлены отрицательные – матрос Крутько, не чистый на руку; инженер Звонарев, раболепствующий перед всем заграничным, не верящий в своих товарищей… Сопоставление, конечно, очень плакатное.
Но не только картины и эпизоды трудовых будней моряков привлекали автора. В центре повести – образ Людмилы Ковровой, портрет которой рисуется таким: «При ярком свете палубной люстры она выглядела не старше шестнадцати-семнадцати лет, но она была довольно рослой, с тонкой фигурой, рассыпанными в беспорядке колечками светлых волос и дерзкими синими глазами, рядом с которыми темная бахрома густых ресниц выглядела странной и чужой. Верхнюю губу девушки чуть приподнимала глубокая надгубная канавка, высокий лоб подчеркивался тоже темными, с изломом, бровями. Лицо это можно было назвать красивым, если бы не сосредоточенно-суровое выражение, сходившее с него только при улыбке, и не угрюмый, вызывающий взгляд больших глаз». У Людмилы Ковровой погиб на фронте отец, погибла при бомбежке мать. А она как-то «выпала» из общей колеи, из общенародной борьбы, ведет себя вызывающе и отчужденно. Тема «перековки» сложного характера и определила звучание повести. Жанр – повесть воспитания, повесть испытания… В свое время, сразу же после выхода повести, ее критиковали за то, что не героика труда, а тема перевоспитания оказалась главной. Сегодня видно, что автор правомерно ставил проблему воспитания характера в центр исследования. Другое дело, что характер Людмилы Ковровой раскрывался схематично, а в самой «перековке» ее было немало книжно-упрощенного. Вот, скажем, как описаны штрихи детства героини. «Над ее детской кроваткой висел портрет Сталина. Она помнит его с того дня, как помнит себя. И когда дома никого не было – ни папы, ни мамы, – она советовалась с ним. Подолгу смотрела на портрет, разговаривала с ним, даже спрашивала позволения включить радиоприемник. И он всегда разрешал, потому что он добрый». В отдельных изданиях автор исключил этот плакатный пассаж и попытался усилить психологические моменты в раскрытии образа героини, сосредоточив многое на истории ее любви.
С человеком морской судьбы встречаемся мы и в других произведениях Олега Щербановского: романах «Ловцы трепангов» (1971), «Слепой капитан» (1976), «Унесенные бурей» (1966), «Не оставляй надежды» (1965), повести «Тихие меридианы» (1974). Его герои мыслят, чувствуют, живут, отрицая догмы и каноны. Они – яростные спорщики, своего рода философы, каким был и сам Олег Щербановский, писатель явно неординарный. Наш очерк «Грани жизни» – о творчестве писателя – опубликован в альманахе «Литературный Владивосток» (1988).
* * *
В аннотации к первому изданию повести Валерия Боткова «Горизонты открываются в пути» (1965) были такие слова: «Далекие рейсы, штормовое море, неизвестные страны… Кого не привлечет романтика морских просторов, суровая и полная приключений жизнь моряка?» Вот такие расхожие, стереотипные слова, передающие расхожее мнение, что должно вроде бы интересовать читателя. Между тем эта книга не о «морских просторах» и тем более приключениях. Она о том, как шли мальчишки в мореходы… Да, о том, как в военные годы рано взрослели наши мальчишки, шли в ремесленные и мореходные училища. И не потому, что были какими-то особыми, а потому, что была война.
Чем берет автор? Видимо, и тем, что жизненный материал его свеж и увиден не сторонними глазами, и тем, что в тоне повествования есть обаяние непосредственности. И еще одно весьма существенно: суровый, неприкрашенный и не ложный колорит рассказа.
Атмосфера военного времени – она здесь не в декларациях, а в живых картинах, в наглядном постижении того, каким было военное детство. И, собственно, какой ценой давалась нам победа.
Герои повести – ребята из приморского села Аркадий Южин и Борис Борзенко. На далеком полустанке цепляются они за подножку поезда, втискиваются в пассажирский вагон. Поезда военной поры! Кажется, вместе с ребятами мы оказались в одном из них. «В четыре этажа, буквально на головах друг у друга, не сидели, не стояли и тем более не лежали – ехали пассажиры». Наутро ребят встречал нахмуренный Владивосток – встречал мокрым, зябким снегом, бойкими криками торговок на базаре: «варенец», «варенец», выбитыми окнами школы, вернее, здания, где они в этот же день должны были начать новую жизнь, «громкими голосами репродукторов, которые передавали сводку о наступлении наших войск на Ленинградском фронте».
Школа мореходного обучения, знакомство с хорошими и плохими людьми, поездка в колхоз на уборку урожая, на осенний сев, приход в пароходство, первое плавание на океанском пароходе – вот основные события повести. Кстати, ее сюжетный и повествовательный адрес обращен к ребятам – юные читатели с особым интересом будут следить и за обыденной жизнью будущих мореходов, и за схваткой с компанией Яшки, и за встречами Аркашки с Леной, и за тем, как в далеком море, спасая попавших в беду моряков, Аркашка вспомнит своего дружка Борьку, который ходит на другом судне. Автор сумел вызвать симпатии к отзывчивому, настойчивому Аркашке и к справедливому, неуступчивому, принципиальному и надежному в дружбе славному пареньку Борьке.
Повесть носит очерковый характер. Автор идет от того, что было в жизни. В этой достоверности есть своя привлекательность – тут не рискуешь оказаться в дебрях условной, надуманной красивости, сочинительства.
Но рядом таится опасность: подробное описание оборачивается простой фактографией. И этого не избежал автор. Правда, все-таки идя за реальностью самой жизни, автор не пригладил ее, и герои повести преодолевают трудности, несправедливости, встречаются с черствостью и эгоизмом. Вот мать Аркашки. Вместе с сыном она читает письмо от мужа-фронтовика, отца его. По-матерински жалостливо провожает Аркашку в мореходку. А потом ему ни слова, ни полслова. Аркашка чувствует что-то недоброе, едет домой… и застает дома, в родной избе, чужого мужчину. Свет меркнет в очах мальчишки – это же предательство. Как перенести такое? Он уходит из дому и потом бросает непрочитанным материнское письмо-оправдание… Правда факта, как любили говорить критики. Но и от таких фактов не уйдешь. И все же, все же, все же… В жизни есть и была и другая правда – правда силы и поэзии материнской любви. В годы войны она проявилась по-особому: благословив своих сыновей на фронт, в дальние плавания, сколько слез пролили они, сколько молитв обратили к Богу, каким чувством жили, чтобы дать силу родным – мужьям, сыновьям. А драмы, что ж, были и драмы. Но, думается, в повести могла зазвучать и тема материнской любви – без этого правда военных лет будет просто полуправдой.
И название книги несколько общее, стереотипное. А ведь напрашивалось другое… «Шли мальчишки в мореходы…» В нем – главная суть повести, запечатлевшей тревожную страницу неувядаемой юности поколения, которое со школьного порога шагнуло в пороховую атмосферу военных лет.
В разные годы в Дальневосточном книжном издательстве были изданы морские повести Валерия Боткова. В книгу «Горизонты открываются в пути» (1984) вошли повести «Вира Якорь», «Фернамбук» и повесть, давшая название сборнику. Повесть «Фернамбук» была издана и отдельно в 1975 году – по форме это рассказы старого боцмана: в них много и серьезного, и юмористического: юмор всегда ценился на флоте. А свои книги Валерий Ботков сумел написать со знанием жизни, так как долгие годы плавал радистом на судах пароходства.
Плещут холодные волны
Творчество писателя-мариниста Василия Кучерявенко
«Бывает в жизни – встретишь человека и никогда не забудешь его, точно и впрямь осталась в сердце золотая насечка». Эти слова из морской легенды Василия Кучерявенко. И применить их прежде всего хочется к автору этой книги, к его творчеству. У Василия Кучерявенко много на примете людей, о которых он рассказывает с добрым, щедрым и благородным чувством, которое не может не передаться читателю.
Если определять, кто же больше других оставил «золотых насечек» в сердце писателя, то на первом месте, бесспорно, будут моряки. Видимо, эта приверженность к морю и морякам идет от лично пережитого: многое, очень многое в жизни писателя связано с морем, с людьми морской души. А дорога к морю привела еще в юности.
Родился Василий Трофимович Кучерявенко 21 апреля 1910 года в семье рабочего, кузнеца, в Днепропетровске, затем семья жила в Новороссийске, где он учился в школе, а потом работал слесарем на фабрике. Здесь он впервые ощутил запах морского ветра, морской романтики. Может быть, поэтому в 1931 году, откликнувшись на призыв ЦК ВЛКСМ, едет работать на Дальний Восток. Сначала был редактором краевой детской газеты «Знамя пионеров», выходившей в Хабаровске. В 1932 году призван на Тихоокеанский флот, избирался членом бюро Владивостокского горкома ВЛКСМ. После службы был направлен на работу комсоргом ЦК ВЛКСМ на строительство рудника в Тавричанке. В мае 1941 года послан на работу в Дальневосточное пароходство первым помощником капитана (помполитом). В этой должности и работал всю Великую Отечественную войну на различных судах. Это были известные на флоте суда: «Кингесепп», «Свирь», «Трансбалт», «Кузнецкстрой», «Донбасс», «Сибирь». С августа 1945 года – корреспондент краевой газеты «Красное знамя», был послан в части Тихоокеанского флота, принимал участие в освобождении Кореи. С 1948 года работает ответственным секретарем альманаха «Советское Приморье», затем корреспондентом журнала «Вокруг света».
Вот только некоторые штрихи, взятые из автобиографии, но, думаю, надо добавить еще несколько строк из нее. Война не обошла его стороной. На Украине фашисты расстреляли сестру писателя и жену брата. Брат, гвардии старший лейтенант Александр Кучерявенко, погиб в бою с фашистами в Восточной Пруссии. В память о нем своего сына Василий Трофимович назвал Александром.
Одна из обычных биографий людей поколения, на долю которых выпали военные годы… Только невнимательному человеку эти штрихи ничего не скажут или покажутся лишними. За ними не только внешняя биография, но и биография души, биография раннего мужания, гражданского роста. Прежде, чем Василий Трофимович стал писателем, он много прошел, увидел, испытал, пережил.
В 1946 году В. Кучерявенко был принят в Союз писателей. Но тогда для писателей еще существовал «кандидатский срок», и поэтому процедура вступления в Союз писателей была долгой, мучительной. Да еще если автор жил в далекой провинции…
Еще в юности В. Кучерявенко попробовал свои силы в творчестве. В 1928 году послал первый рассказ А.М. Горькому. И ответ пришел. На рукописи рассказа Горький сделал немало пометок цветными карандашами. Алексей Максимович указывал молодому автору не только на стилистические и грамматические ошибки, но и уместность того или иного слова. Подчеркнув неточно найденное слово, он писал на полях: «Подумайте, почему это неверно». Здесь же содержались некоторые поправки. Горький посоветовал серьезно учиться. Эта мысль, как известно, звучит во многих горьковских статьях, письмах, и очень многие брались за учебу по его совету. Горький обещал также прислать книги. Прошло некоторое время. «Я считал, что Горький обо мне давно забыл, – вспоминает Кучерявенко, – однако через некоторое время получил от Алексея Максимовича обещанные книги и небольшое письмо. Горький советовал заняться сбором сказок, легенд и преданий у местных старожилов».
Горьковское письмо – это не просто совет, это нравственный урок большого внутреннего смысла. Вспомним, что Горький, кому жали руку и Лев Толстой, и А.П. Чехов, протянул руку нашим дальневосточникам – В.К. Арсеньеву, Трофиму Борисову. И вот – Васе Кучерявенко. К сожалению, далеко не всегда приходится встречаться с таким вниманием к творчеству молодых.
Первые фольклорные материалы В.Кучерявенко появились в журнале «На рубеже». О том, что он заинтересовался этой работой основательно, говорит и выход его книги «Сказки Дальнего Востока» (1939). Здесь были собраны героические сказания, волшебные и бытовые сказки. Наряду с русскими записаны сказки чукотские, эвенкийские, нанайские, ульчские. В примечании издательства говорилось: «Выход в свет настоящего сборника – явление весьма знаменательное. Большие фольклорные богатства Дальнего Востока привлекают внимание собирателей. Тов. Кучерявенко – ревностный собиратель фольклора народов, населяющих наши края. Предлагаемый сборник, надо надеяться, войдет в культурный обиход народов Советского Союза. А за ним появятся другие сборники фольклорных богатств Дальнего Востока».
Конечно, далеко не все в этих сказках было народным – было немало и псевдонародного, особенно в мотиве жизни под солнцем сталинской конституции. Впоследствии были записаны и другие сказки. Работал молодой автор и над собственной темой. Так, в 1946 году он выпустил небольшую книжку морских легенд «Золотые насечки». О ней положительно отозвалась «Литературная газета». Большое место в те годы фольклор занял в творчестве других писателей-дальневосточников. Так, Трофим Борисов на фольклорной основе создает известную повесть «Сын орла». Сказочником становится Дмитрий Нагишкин – он пишет свои «Амурские сказки», а также теоретическую работу «Сказка и жизнь». Думается, что и первая книга сказок Дальнего Востока, собранная В.Т. Кучерявенко, побуждала к новым поискам.
Если в первой книге сказок Кучерявенко в основном литературно обработал слышанное, то в «Золотых насечках» он стремится создать оригинальные произведения. В основе каждой морской легенды – мысль о мужестве, человеческом благородстве, верности, силе любви и дружбы. Автор стремится живописать море, поэтизировать добрый человеческий поступок, возвысить подвиг. Но, к сожалению, внешняя красивость подчас давала себя знать в этих легендах: этот жанр требует романтичности и вместе с тем особой простоты повествования, красочности и выразительности языка. Характерен отзыв о легендах знаменитого уральского сказочника Павла Бажова. Будучи мастером этого жанра, Бажов очень ненавязчиво размышляет о своем понимании особенностей сказки и легенды. В сказке он ценит простоту, задушевность и близость к народу. Этим, по его мысли, отличаются русские сказки. Искать эту стилевую простоту, «народную интонацию» он и советует Василию Кучерявенко, приславшему ему книжечку морских легенд. «Конечно, – пишет Бажов, – хотел бы, чтоб в фольклорной работе Вы взяли крен в сторону народной интонации больше, чем в сторону романтики, но это ведь дело личного вкуса». А что, мысль о сочетании с народной интонацией – разве она не важна?
Мир сказки продолжает будоражить воображение писателя. Даже в сугубо документальных повестях нет-нет да и ворвется сказка или легенда, кем-то рассказанная и, как правило, дополняющая наше представление о героях, об их душевном мире. Вспомним сказки малайца Датуки и русского моряка Погребного в повести «„Перекоп“ ушел на юг» – они помогают раскрыть идею противоборства добра и зла, торжества человечности и любви.
Новая встреча писателя со сказкой произошла после войны, и на этот раз – со сказкой корейской. Как мы уже сказали, писатель в годы войны участвовал в освобождении Кореи. Это не прошло бесследно. Жизнь трудолюбивого корейского народа, его многовековая борьба с эксплуататорами и чужеземными завоевателями во многом отражена в сказке. С миром корейской сказки русского читателя еще в конце прошлого века познакомил Н.Г. Гарин-Михайловский. И вот наш автор снова обращается к корейскому фольклору. В 1952 году во Владивостоке выходит книга В. Кучерявенко «Сказки Страны утренней свежести». Эти сказки издавались потом в Москве, в Детгизе. Выходили они на украинском, белорусском и других языках народов нашей страны, а также за рубежом. Несомненно, сказки эти обогатили читателя, особенно юного, познанием о жизни корейского народа.
Добро и зло борются не только в мире сказки. Писателю, который часто бывал в далеких плаваниях, в частности в Америке, хорошо известен мир социальных противоречий, которые существуют в современной жизни. В 1950 году во Владивостоке была издана небольшая книга документальных рассказов В. Кучерявенко «В Америке». Затем, в 1951 году, она была переиздана в Москве под названием «На американском берегу».
Американские рассказы В. Кучерявенко написаны на основе его личных впечатлений. Написаны они с глубоким сочувствием к судьбам простых американцев, людей труда, людей различных поколений и цвета кожи, с подлинным уважением к прогрессивной американской культуре (об этом красноречиво говорит очерк «На родине Джека Лондона», включенный в данный сборник). И вместе с тем в книге этой – неприятие мира наживы, хищничества, паразитизма.
В документальном рассказе «На родине Джека Лондона» живо нарисована встреча российских моряков с вдовой великого американского писателя. Она вспоминает, что у Джека Лондона была давняя мечта – попасть в Россию и описать ее людей. Будучи на Аляске и Алеутских островах, он встречался с русскими зверобоями, с особым уважением относился к русским мореходам, с которыми не один раз встречался. «Чармиан, – говорил он мне, – они все как на подбор смельчаки! Ведь это на своих маленьких кораблях они открыли Аляску, Алеутские острова, пересекли Тихий океан, пришли в Калифорнию, где мы живем. Они достойны уважения».
Василий Кучерявенко рассказывает об этом с чувством внутренней гордости: он знает, что советские моряки, продолжатели дел русских мореплавателей-первооткрывателей, трижды достойны такого уважения: ведь они выстояли в самой великой войне. Это была общая наша победа: и России, и Америки.
Есть знаменитое изречение древних: «Плавать по морю необходимо!» Всегда с плаваниями люди связывали романтику неизведанного, нового, романтику преодоления стихии, романтику мужества и отваги. Но плавание в годы Великой Отечественной войны – это совершенно другое плавание. Это не просто и не только суровая работа – борьба со стихией. Но главное – это постоянный, ежеминутный, начиная с выхода из родного порта, смертельный риск. Всё – на грани риска. Это – война. «Помни войну!» – завещал адмирал Макаров. Фашисты вели войну на уничтожение. По всем морям рыскали немецкие подводные лодки, на провокации постоянно шла японская военщина: на море это были пиратские нападения на наши суда, их торпедирование.
…Во Владивостоке, на улице Ленинской, близ садика Невельского, установлен памятный мемориал в честь героических подвигов моряков советского торгового флота в годы войны. В центре – скульптурная группа: три моряка мужественно ведут неравный бой. В центре мемориала – Вечный огонь. По его сторонам бронзовые плиты, на них высечены названия судов торгового флота, погибших в войну: «Архангельский» – 1943, «Кола» – 1943, «Ильмень» – 1943, «Красный партизан» – 1943, «Кузнец Лесов» – 1941, «Кречет» – 1942, «Трансбалт» – 1945, «Обь» – 1944, «Белоруссия» – 1944, «Ангарстрой» – 1942, «Перекоп» – 1941, «Ашхабад» – 1942, «Микоян» – 1942. На одной из плит вычеканены слова:
О вечной славе говорит гранит.
Огонь в сердцах потомков,
будь священным!
Когда опасность Родине грозит,
Торговый флот становится военным.
Подвиг моряков запечатлен не только в граните, но и в слове. Мы уже сказали, что о героизме экипажа парохода «Кола» рассказывают записки радиста Петра Кириленко «Плещут холодные волны» (книга издавалась также под названием «Последний рейс „Колы“»). Две документальные повести о мужестве моряков-дальневосточников написал Василий Кучерявенко – «„Перекоп“ ушел на юг» и «Люди идут по льду».
…Декабрьским утром 1941 года из Владивостока вышел пароход «Перекоп» и взял курс на юг, к острову Ява, в порт Сурабая. Через несколько дней он таинственно исчез. На позывные никто не откликнулся. С каждым днем становилось яснее: «Перекоп» погиб… Но кто мог потопить гражданское судно в южных водах? Тайна трагической гибели парохода раскрылась только через три года, когда на родную землю вернулись оставшиеся в живых члены его экипажа. Они-то и поведали историю о мужестве советских моряков и о подлости японских вояк, расстрелявших мирное судно с воздуха. Погибло восемь человек команды… Автор повести на основе свидетельств очевидцев восстановил эту историю. Советские моряки очутились на малообитаемом острове Большая Натуна, прожили здесь длительное время, затем на шлюпках добрались на остров Борнес. И угодили там в лапы японских солдат. Прошли через тюрьмы, допросы, унижения. И только когда стал окончательно ясен исход войны на Восточном фронте (русские побеждают!), наших моряков отпустили на родину.
Разные люди были в экипаже «Перекопа». Молодые и старые, мужчины и женщины, коммунисты и беспартийные. Физически сильные и слабые, здоровые и больные. Многих мучили раны, полученные при бомбардировке судна. Не оказалось все-таки криводушных, бесчестных, слабых духом. В традициях того времени писатель показывает, что в этих чрезвычайных обстоятельствах особую выдержку и стойкость, особое чувство ответственности за весь экипаж проявляют коммунисты. А разве не так было? Их четверо, они сплачивают коллектив, стремятся вселить в каждого дух уверенности, ободрить в трудную минуту. «Пасть духом – значит погибнуть», – говорит помполит Бударин. Живыми штрихами в описании характеров запоминаются и капитан Демидов, и кочегар Бахирев, и кок Олейников, и доктор Евдокия Васильевна, и молодой моряк Усаченко, и радист Плиско… Подмечая индивидуальные черточки в характере, знакомя с жизненной биографией своих героев – в одном случае кратко, в другом обстоятельнее, – автор подчеркивает то главное, что сближает их всех воедино. Это главное может быть обозначено словами: русский характер, советская идейность. Эти качества сказываются и в общении с жителями острова, малайцами.
Моряки не могли не вспомнить русского путешественника Миклухо-Маклая, жившего на островах Малайского архипелага и завоевавшего симпатии местных жителей. Находят общий язык – язык дружбы – с жителями острова и советские россияне. Вначале малайцы (наиболее рельефно из них выписаны общительный и отзывчивый Датуг и старый мудрец Амир) сторонятся пришельцев. Белые люди не раз приносили с собой зло и обиды. Моряки чувствуют это отчуждение. «Ничего, – сказал Бударин, – потом поймут, кто мы такие. Поймут, что не все белые одинаковы. А что не доверяют, так это понятно. Ведь сколько им пришлось претерпеть от всяких искателей легкой наживы! Но чтобы малайцы поняли нас, а поняв, перестали бояться, это зависит от нас». И действительно, стена отчуждения и недоверия начинает рушиться – малайцы убеждаются на фактах, что эти белые люди из далекой России совсем не походят на хищных «цивилизаторов». Русские работают вместе с ними в джунглях. Они не скрывают секрета изготовления из морской воды соли. Русская женщина-доктор спасает больного человека и отказывается от платы… Их поразило, пишет автор, когда они узнали, что русские моряки не одна семья, что все они из разных семей и не одной национальности. Малайцы дружески отвечают на эту душевную простоту, открывают морякам секреты своего промысла, зовут в гости. Конечно же, выжить этой горстке людей помогают аборигены.
Важные страницы повести! Моряки предстают здесь как подлинные патриоты и интернационалисты, как люди высоких моральных принципов. Нелишне вспомнить, что происходит это в те годы, когда в Европе из канцелярий третьего рейха разливалась смрадная зараза ницшеанских теорий о расовом превосходстве одних над другими, о народах-господах и народах-рабах. Никогда и нигде, от Миклухи-Маклая до героев повести, не мирились россияне с этими бредовыми теориями.
В послесловии своей повести В. Кучерявенко не забудет сообщить, как сложилась дальнейшая жизнь его героев. Здесь и светлые, и трагические страницы… Встретился капитан Демидов со своим сыном, вывезенным из блокадного Ленинграда, но там, в блокадном городе на Неве, погибает почти вся его семья. На торпедированном «Трансбалте» встретит свой последний час механик Погребной… Трагически погибнет Бударин, герой с «Перекопа». Во всех этих безжалостно-суровых фактах – правда войны. Но она не только в гибели, а в фактах высокого мужества. Да, утверждает писатель, нельзя было победить без мужества, без стойкости. «Добрые дела, сделанные людям, как известно, не забываются», – пишет автор. А здесь не просто доброе дело. Здесь жизни, отданные за людское счастье, за наш сегодняшний день. Сумели ли мы сами отстоять его, этот день?
События другой повести – «Люди идут по льду» – еще более трагичны. В 1944 году пароход «Белоруссия», шедший из Петропавловска-Камчатского на выручку затертого во льдах парохода «Маныч», был торпедирован неизвестной подводной лодкой. Моряки высадились на боты. Их затерло льдами. Несколько человек по льдам решили добраться до берега, дать знать своим. Дошли до берега только двое – кочегары Иван Петровичев и Яков Почернин. Но попали не к своим, а к японцам: берег-то оказался чужим. И здесь – хождения по мукам, допросы, камера смертников, тяжелые физические и нравственные испытания. Выдюжили и, конечно, повезло. Редко, но бывает.
Конечно, от самого соприкосновения с таким материалом возгорается душа художника. И читателя. Проходит перед читателем живой ряд тех, кто числился в судовой роли парохода «Белоруссия»: Кондратьев, Ерошков, Федоренко, Светиков, Самунин – всего пятьдесят человек. Из них только двое остались в живых… А ведь у каждого были мечты, планы, будущее. Они не смогли спасти свою жизнь. Они пали на войне. Вероломство врага было беспредельным. Читая об этом, нельзя не вспомнить, как страстно Юлиус Фучик в своей книге «Репортаж с петлей на шее» призывал людей запомнить не только факты благородства, но и факты человеческой подлости. И все эти факты напоминают: «Люди, будьте бдительны!»
К двум документальным повестям о событиях военных лет примыкает третья документальная повесть В. Кучерявенко «Пламя над океаном», хотя она посвящена событиям 30-х годов. Во-первых, ее герои – тоже моряки. Во-вторых, в основе ее – морская героика. Автор рассказывает о том, как советский танкер 16 мая 1932 года пришел на помощь экипажу иностранного судна «Филиппар». Повести предпосланы слова из донесения капитана нашего танкера А.М. Алексеева: «Английские и французские страховые общества неоднократно запрашивали, какой горел бензовоз и кого спасал „Филиппар“, ибо обратное явление невероятно: такого случая история не знала».
«Обратное явление невероятно…»… Но в том-то и дело, что произошло «обратное явление», и не «Филиппар» спасал экипаж бензовоза, а советское нефтеналивное судно, пойдя на огромный риск, спасало людей с английского горящего лайнера. Было спасено 440 пассажиров (среди них 20 детей) и 160 человек команды.
Писатель пошел по следам событий более чем тридцатилетней давности и, воскресив их, написал быль. Нет необходимости доказывать, какая большая работа по сбору материалов была проделана – и в архивах, и в беседах со старыми моряками. Психологию и философию подвига – вот что надо было раскрыть.
Читатель знакомится с капитаном танкера Александром Митрофановичем Алексеевым на владивостокских улицах, накануне выхода в море. Скупые, но точные детали пребывания в Сингапуре, плавания в Индийском океане, посещение коралловых островов. Вот только несколько штрихов морского пейзажа тех далеких мест. «Но только танкер вышел в Индийский океан, погода стала портиться. Небо покрылось тучами. Вода сделалась серой. После налетевшего шквала хлынул такой сильный тропический ливень, что вода не успевала стекать в штормовые порты и гуляла по палубе от борта к борту. Так же внезапно, как начался, ливень вдруг прекратился, но на смену ему подул шквальный ветер. Началась зыбь, судно стало покачивать».
Обычно, говоря о книгах Кучерявенко, подчеркиваешь их документальность. Критик Николай Рогаль, назвав его писателем-документалистом, замечал, что документальная основа его произведений безупречна. Не будем настаивать на этом, есть в повестях и явная недосказанность, но документальная основа – это, конечно, большое достоинство, вызывающее доверие читателя. Но повести В. Кучерявенко живут не только поэтому, они, несомненно, обладают пусть не очень высокими, но все же весомыми художественными достоинствами: в них много живописного, портреты выписаны зримо, с вниманием к главному в человеке – его трудолюбию, мужеству, убежденности. Содержательны речевые характеристики, есть удачи и в описании моря, и в передаче вещности мира. «Хороша морская волна при солнечном свете, когда ее обычная чернота просвечивает самой густой, самой сильной, прозрачной зеленью», – это увидено глазами художника. Энергия и достоверность деталей проступают во многих описаниях, скажем, таком: «А ветер рвал, гнал льдины. Дыхание вырывалось белым паром, намерзая на бровях, усах, воротниках, шапках… С гребней волн срывались брызги, замерзали на одежде мутными бусинами. Они искрились в лучах негреющего солнца».
