Текст книги "Жесткая блокировка"

Автор книги: Сергей Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Вот такая получалась петрушка. То есть если Метека не возьмут и тот не даст признательные показания, то и говорить с ними не о чем.

Впрочем, Роман и так пообещал хранить молчание. А данное слово надо держать.

16 июня, «Старая сова», 9.00

Уставшие, несколько опухшие от бессонницы жильцы пансионата собрались вокруг стола заседания. Ряды их поредели. Пани Барбара занемогла и не смогла выйти к гостям. Она лежала у себя в комнате, и горничная Казя неотлучно дежурила возле нее.

– Итак, пропавшего человека, который унес папку, не удалось найти? – спросил пан Юзеф.

– Его усиленно ищут, – сообщил пан Анджей.

Всегда выутюженный и вылощенный, сейчас политик выглядел неважно. Костюм помят, галстук съехал набок. Он не успел побриться или забыл, что было вполне объяснимо, и его обычно гладкие щеки покрылись серой мятой щетиной.

– Удалось установить его приметы? – спросил Антон Кусь.

– Нет, – покачал головой пан Анджей.

– Неужели они не могут допросить этого русского шпиона как следует? – взорвался генерал.

– Его допрашивали, – устало сказал варшавянин. – Но он упорно стоит на том, что был похищен бандитами.

– Не понимаю, – проворчал генерал, – неужели ваши спецслужбы не умеют работать?

– Работать они умеют не хуже других, – вступился за своих пан Анджей. – Но было потеряно время. Трудно установить, где разошлись налетчики. Неизвестны приметы второго… В общем, вся надежда на армию. Лес прочесывается во всех направлениях, перекрыты дороги, ведется обыск подозрительных. Будем надеяться, панове, что этот человек будет найден.

– Даже если его задержат, он постарается предварительно избавиться от документов, – сказал Антон Кусь. – Он ведь не дурак и понимает, что они свидетельствуют против него.

– Это нас бы вполне устроило, – подал голос Андрей Данилович.

Львовянин пожелтел за эту ночь так, что на него было страшно смотреть.

– Почему это нас устраивает, пан Андрей? – спросил киевлянин. – Объясните.

– Пусть лучше документы пропадут, чем окажутся в руках русских или кого другого, – пояснил Андрей Данилович.

– Вы понимаете, какова ценность этих документов? – спросила Марта. – Одна микропленка чего стоит.

Она осунулась и побледнела. Но руки ее ровно лежали на столе, и голос звучал спокойнее, чем голоса мужчин.

– Да бес с ней, с вашей пленкой! – отмахнулся грубый львовянин. – Нам она не нужна.

– Вам, может, и не нужна, – поджала губы Марта. – Но для нас она имеет очень большое значение.

– А я говорю, бес с ней, – прохрипел Андрей Данилович. – Если бы не эта пленка, вы бы не притащили сюда этого гада и у нас не было бы той проблемы, которую мы сейчас имеем.

– Возьмите себя в руки, – холодно сказала Марта.

– В самом деле, пан Андрей. Не надо переходить на личности, – поддержал ее пан Юзеф.

– Да ладно! – крикнул львовянин. – Вы бы уж молчали, шановный пан. Если бы мы не подписывали вашу прокламацию, мы бы не сидели сейчас в полной…

Андрей Данилович скрипнул зубами, но сумел вовремя остановиться.

– Перестаньте, дети мои, – сказал внушительно отец Павел. – Пан Андрей, вам должно быть стыдно.

В отличие от собравшихся, посланец Ватикана глядел бодро и ситуацию контролировал четко.

– Хорошо вам говорить, святой отец, – пробурчал львовянин. – Вашей-то подписи там нет.

– Это точно… – кивнул генерал.

– Что, господа, на попятную? – усмехнулась Марта.

Представители польской стороны уставились на отступников-украинцев.

– Да бросьте вы, – не дрогнул Андрей Данилович. – Никакой попятной. Как бы там с этими документами ни повернулось, завтра во Львове все решится. Отступать лично я не намерен.

Генерал согласно кивнул.

– Вы хотите в сложившихся обстоятельствах продолжать операцию? – оторопел вдруг пан Анджей.

– Почему нет? – пожал плечами Андрей Данилович.

– Но ведь в документе наши подписи!

– Только не надо паники, пан Анджей, – сказала сквозь зубы Марта. – Возможно, документ еще вернется. Армия ищет беглеца, и будем верить, что найдет. Время есть, запасемся терпением.

– А если документ будет уничтожен, так это только к лучшему, – заявил генерал. – Всем будет спокойнее.

Общее молчание послужило одобрением сказанному.

– Но все же, панове? – обвел неуверенным взглядом всех присутствующих варшавянин. – А что, если документ окажется в руках наших недругов?

– Даже если документ окажется у наших недругов, сын мой, – вставил отец Павел, – его можно объявить фальшивкой.

– Хороша фальшивка! – возмутился пан Анджей. – Я занимаю высокий пост в сейме, моя подпись хорошо известна. Любая экспертиза установит ее подлинность. Так же, как и вашу, пан Юзеф, и всех других. И что нам говорить тогда?

– Боже, куда девались мужественные мужчины? – подняла глаза кверху Марта.

– Туда же, куда скромные женщины, – злобно огрызнулся политик.

– Как бы там ни было, операция будет продолжена, – заявил Андрей Данилович. – Была проведена огромная подготовительная работа. Одного оружия закуплено на колоссальную сумму. Наши люди только ждут сигнала. Черт с ним, с этим документом. Если все получится, отплюемся как-нибудь.

– Да, но… – сказал Антон Кусь. – Пан Анджей прав. В документе есть и мое имя. А я являюсь ближайшим помощником госпожи Тарасенко. Вряд ли ее устроит, если откроется мое участие в этой акции.

– Так спросите, устроит или нет! – рубанул генерал с военной прямотой.

– Спрашивал.

– Ну и?

– Она сказала, что документ должен быть возвращен. В противном случае она отказывается поддержать нас. Вы понимаете, панове, что в случае обнародования документа факт заговора и убийство Богдановича косвенно будут поставлены в вину госпоже Тарасенко. К тому же в документе упомянута и ее фамилия как первого кандидата на пост президента Западной Украины. Все это вызовет негативную реакцию в мире. Так что – надо вернуть документ.

– От! – рыкнул генерал. – Говорил же, надо было шлепнуть этого шпиона сразу! Так понадобился вам какой-то Яцек. Притащили сюда заразу, теперь всей кучей не расхлебаем…

– Успокойтесь, генерал, – сказала Марта. – Все это мы уже слышали не раз.

– В самом деле, пан генерал, – поддержал ее отец Павел, – хватит бросаться взаимными упреками. Мы собрались здесь ради общего дела и будем заодно.

Генерал потупился, как молодой офицер, получивший замечание от своего начальника.

– Надо принять решение, панове, – продолжила Марта, благодарно взглянув на священника. – Будем продолжать операцию или нет? Предлагаю голосовать.

Вопрос был поставлен неожиданно и категорично. Мужчины покосились на решительную даму, но поддержать ее предложение не спешили. Лишь генерал согласно кивнул, и Андрей Данилович стиснул сильнее обычного челюсти.

Но остальные были заметно растеряны.

Даже отец Павел потупился и искоса посмотрел на председательствующего.

Вслед за ним взгляды собравшихся перенеслись на пана Юзефа. Тот приосанился, выпрямил свою плоскую, костистую спину.

Ждали его слова. Как-никак он был старшим, координация подготовки осуществлялась через него, и все заговорщики находились у него в подчинении. Кроме того, злосчастную бумагу предложил подписать тоже он, и, следовательно, именно ему надлежало разрешить весьма непростую ситуацию.

– Я полагаю, не стоит торопиться, – внушительно заговорил пан Юзеф. – Человека, у которого находится подписанный нами план операции, ищут. У нас есть время. Целые сутки. Не стоит терять надежды. Мы все отдали много сил на осуществление нашей цели, и будет неверно отказаться от нее. Особенно сейчас, когда она так близка. Продолжим подготовку и подождем. Господь на нашей стороне, он нам поможет.

Отец Павел кивнул, лицо его просветлело.

– Прекрасно сказано, пан Юзеф. Давайте помолимся, дети мои. Ибо только обращение к Господу даст нам силы и веру в наше святое дело.

Он сложил на груди руки, его примеру последовали остальные. Глаза некоторых из них, правда, таили нерешительность, но они опустили их долу и принялись слушать негромкие, торжественные слова молитвы.

16 июня, Польша

Пообедав, Роман составил посуду на выкидное оконце «кормушки». С той стороны посуду забрали, «кормушку» закрыли. Все, сидите и ждите ужина.

Надо сказать, сиделось Роману комфортно. Чистенькая камера-одиночка, унитаз, туалетная бумага, свежее постельное белье, хорошая вентиляция. Окно, правда, было высоко и наглухо забрано снаружи стальными жалюзи, что не давало возможности выглянуть во внешний мир. Но что бы там, во внешнем мире, увидел пленник? Голую, асфальтированную площадку внизу и тюремную стену напротив?

Чем такое смотреть, лучше уж разглядывать собственные сны. Чему Роман самозабвенно и предавался, поскольку никаких других занятий, кроме трехразового перекуса, ему не предлагали.

Впрочем, иногда он находил себе занятие сам. Чтобы за дверью, через которую на него очень внимательно и подолгу глядели в глазок, не слишком расслаблялись, время от времени, обычно до еды, чтобы быть позлее, Роман принимался дубасить в эту самую дверь ногами и кричать, чтобы его немедленно выпустили. Кроме того, он требовал свидания с женой, российского консула и извинений за понесенный моральный ущерб.

Пошумев, он садился на кровать и горько плакал, пряча лицо в ладонях и видя сквозь в щелку в пальцах, что за ним ведется пристальное наблюдение.

Отыграв программу, Роман ложился на кровать, отворачивался лицом к стене и, повсхлипывав, тихонько задремывал.

Его не допрашивали, ему не угрожали, им больше никто не интересовался. Кормили, приглядывали, но окружили стеной молчания.

Роман решил так. Либо надеются, что у арестанта от неясности сдадут нервы и он начнет давать показания, забыв наконец о похищении. Либо поняли, что допросы ни к чему, кроме отъема времени и нервов у следователей, не приведут, и оставили его с миром.

А скорее, и то, и другое. Упрятали в камеру, пока идет поиск второго беглеца, и ждут, уповая на время и на результативность войсковой операции.

То, что Метека до сих пор не изловили, было яснее ясного. Иначе Романа давно потащили бы на допрос. И навешали кучу обвинений, одно страшнее другого.

Впрочем, мог быть и такой вариант: Метека взяли, документы у него отобрали, с ним поговорили, а о его напарнике как бы забыли. Потому как что с ним делать – неясно, так сразу не решишь. Обвинить его в шпионаже трудно, даже по показаниям Метека. Он парень тертый, будет стоять на своей версии насмерть, и стронуть его с нее практически невозможно. Значит, надо как-то решать с ним вопрос по-другому. Как? А пока это дело третье. Не к спеху. Пусть посидит, благо замки крепкие, помучается. Большое начальство как следует покумекает и что-нибудь да изобретет.

Учитывать такой вариант, что Метек может быть задержан, Роман учитывал. Всякое бывает. Человек – не комар, изловить его, в принципе, можно. У спецслужб своя метода, и порой она срабатывает неплохо. Но все-таки, ворочая так и сяк шансы Метека, он склонялся больше к тому, что тот выскочил из-под облавы. Должен выскочить, время было. И парень шустрый, не может быть, чтобы у него не получилось. Он из породы победителей, действует уверенно в любой ситуации, за плечами – отличная диверсионная подготовка, к тому же знания местности и языка. Такому сам черт не брат, особенно если в спину петух клюет жареный.

В общем, Роман надеялся.

То, что он заперт в тюремной камере, смущало его мало. Вернее, не смущало вовсе. Доводилось и в более сложных условиях время коротать. А здесь тихо, чисто, кормят сносно. Еще бы телевизор – и можно попросить, чтоб подержали подольше.

Лишь бы там, на свободе, все было в порядке.

Но в порядке или нет, знать наверняка Роман не мог. И потому зловещие предчувствия нет-нет да и терзали его, отчего спалось не так спокойно, как хотелось бы.

И то сказать: не дома на диване.

16 июня, Москва, 17.00

Подполковник Дубинин заглянул в кабинет начальника отдела.

– Входите, – сказал генерал Слепцов.

Он закрыл коричневую папку и подождал, пока помощник подойдет к столу.

– Вы ознакомились с содержанием?

– Так точно, товарищ генерал.

– Что скажете?

Дубинин для порядка помялся:

– Документ серьезный, товарищ генерал.

– Более чем, – согласился Слепцов.

Он побарабанил пальцами по столу.

– Думаю, для Богдановича он будет весьма интересен. А, подполковник?

Дубинин осторожно усмехнулся:

– Если он его заполучит, то сможет держать в кулаке практически всю оппозицию.

– Вот именно, – кивнул Слепцов. – То есть наведет наконец порядок на Украине. И соседей-поляков осадит, если те сунутся с нежелательными советами.

Они помолчали.

– За эту папку, товарищ генерал, у Богдановича можно просить любые уступки. Вряд ли он нам откажет.

– Да уж это само собой, – согласился Слепцов. – Но – это не нам решать. Пусть разбираются там.

Он со значением посмотрел в потолок. Дубинин понимающе кивнул.

Слепцов отодвинул папку, сверкнул очками.

– Что с пленкой?

– Отдали в лабораторию, товарищ генерал.

– Хорошо. Отличный у вас агент в Польше, подполковник. Так оперативно сработал. Не то что наши разгильдяи. Умеют только по кабакам да по казино шляться! Ни одного серьезного задания поручить нельзя.

Слепцов снова сверкнул очками, насупился.

Дубинин сперва хотел что-то сказать, но благоразумно промолчал. Стоял навытяжку, ждал, что еще изречет начальство.

– Что с ним… с Морозовым, известно? – спросил неохотно Слепцов.

– Пока нет, товарищ генерал. Но, судя по докладу нашего польского агента, Морозова, скорее всего, задержали и заключили под арест.

– Туда ему и дорога, – проворчал генерал.

Дубинин негромко вздохнул.

– Что? – взглянул на него Слепцов.

– Надо бы его вытащить, товарищ генерал. А то поляки вытянут из него, чего не следует.

– Поляки не дураки и наверняка уже поняли, что документы у нас, – отрезал генерал. – Так что пусть пока сидит, чтобы чего еще не натворил. Завтра воскресенье, хоть один день у меня должен быть выходным?

– Так точно, товарищ генерал, должен, – подтвердил Дубинин.

– Ну, а в понедельник позвоните куда следует, – распорядился ворчливо Слепцов. – Обеспечьте быструю переправку Морозова в Москву. И пусть он сразу же по прибытии явится ко мне на доклад!

– Есть, товарищ генерал.

– Все, подполковник, свободны. Благодарю за службу.

– Служу России!

Дубинин четко развернулся и вышел из кабинета.

Слепцов придвинул к себе папку, минуту поразмышлял и взялся за телефон.

17 июня, пансионат «Старая сова», 9.30

За столом пустовали уже три стула. Пани Барбара хоть и пришла в себя, но держалась где-то в глубине дома, ближе к кухне. Генерал еще вчера отбыл на Украину, к вверенным ему войскам. Вместе с генералом, за которым прибыла машина, покинул пансионат и отец Павел. Перед отъездом он долго разговаривал с паном Юзефом, но о чем они говорили, для всех осталось тайной.

Те, что остались, являли собой не прежнюю группу единомышленников, сплоченных одним великим делом, а некое подобие мелких островков в океане. То есть группу островки вроде и образуют, но это был уже не атолл-монолит, а узкая цепь, весьма разрозненная.

– Итак, панове, будем решать, – сказал после длительной паузы пан Юзеф.

– И решать нечего, – проворчал Андрей Данилович. – Все готово для начала акции. Богданович уже подъезжает ко Львову. Мои люди заняли позиции. Не вижу никаких практических помех.

– Я тоже не понимаю, почему мы колеблемся, – заявила Марта. – То, что документ не вернули, еще ничего не значит. Возможно, его уничтожили, чтобы избавиться от улик. В крайнем случае, мы сможем, как советовал отец Павел, сказать, что это фальшивка.

– Под этой фальшивкой, пани Марта, стоит моя подпись, не забывайте этого, – не глядя на соседку, сказал пан Анджей. – И я считаю, что в сложившихся обстоятельствах мы не имеем права рисковать.

– Да вы никогда не имеете права рисковать, – хмыкнул львовянин.

Пан Анджей посмотрел на него, но от обычных резкостей воздержался.

– Что говорит пани Тарасенко? – обратился пан Юзеф к Антону Кусю.

Киевлянин покачал головой:

– Она против. Документ слишком опасен.

– Хороши соратнички, – давясь желчью, прошипел Андрей Данилович. – Все хотят взять, не замарав ручек.

Таким образом, голоса разделись ровно пополам. Слово осталось за паном Юзефом.

Марта вся натянулась, глядя на него. Несмотря на то, что ситуация сложилась не в пользу заговорщиков, это не мешало, однако, приступить к осуществлению плана. Все было готово. Короткое нажатие на спусковой крючок – и начнется необратимая реакция. И кто тому виновник, будет неважно. Во всяком случае, первое время. А потом? Потом как-нибудь утрясется, на одну вздорную бумажку можно предоставить десяток других, и – посмотрим, чья возьмет. Но механизм придет в действие, вот что главное!

Пан Юзеф не мог не понимать этого. Равно как не мог не понимать и того, что, начнись заваруха, – имена организаторов тут же выйдут наружу. Все это грозило большими скандалами и яростью одураченного народа. И будет ли тогда толк в затеянном предприятии? Скорее уж нет, чем да.

Пан Юзеф смотрел в окно. Нарядный лес пестро зеленел под восходящим солнцем, дальняя, самая высокая гора была накрыта пушистым облаком. Пан Юзеф засмотрелся на облако и, кажется, забыл, для чего он сидит среди этих напряженных, бледных людей.

Кто-то кашлянул, и пан Юзеф вернулся к насущному.

– Прикажите остановить операцию, – сказал он, посмотрев на Андрея Даниловича.

– Но пан Юзеф… – начал, желтея до глинистого оттенка, львовянин.

– Я приказываю остановить операцию, – отчеканил пан Юзеф. – Немедленно.

Помолчав минуту, Андрей Данилович прошептал какое-то ругательство и потащил из кармана мобильный.

Пан Анджей громко выдохнул, не замечая этого. Антон Кусь удовлетворенно кивнул и тоже потянулся за телефоном.

Марта встала, опираясь на стол, и направилась к выходу. Каблуки громко впечатывались в пол. Она шла, как по канату. Казалось, все ее силы уходят на то, чтобы удерживать спину прямой.

– Пани Марта, – окликнул ее пан Юзеф.

Марта не ответила и не обернулась.

Когда стук ее каблуков затих, мужчины лишь молча переглянулись.

– В конце концов, панове, – сказал пан Юзеф, – это не поражение. Это всего лишь отсрочка.

Он глянул на львовянина.

– Звоните, пан Андрей. Звоните.

17 июня, Львов, 10.00

Мужчина удобно сидел на доске, глядя в окно башни. Обзор был идеальный. Тем более что смотрел он в мощный оптический прицел винтовки.

Только что он пронаблюдал, как кавалькада машин, в одной из которых находилась «цель», прокатила по окраинам города и помчалась к центру. Машины были не простые – бронированные «Мерседесы». Стекла у них, кроме того что не пробиваемы ни из винтовки, даже такой, которой был вооружен мужчина, ни из гранатомета, еще и наглухо тонированы. Поди достань того, кто за ними прячется.

Но мужчина не собирался стрелять по машинам. Он неторопливо вел кавалькаду по улицам Львова, то теряя ее за домами, то вновь удерживая в окуляре прицела на открытых участках. Пускай себе едет. Все равно «цель» выйдет из машины. Откроется хотя бы на несколько секунд. И пусть ее обступают со всех сторон хлопотливые телохранители. Пуля прошьет и телохранителя, и его жилет, и того, кого телохранитель прикрывает. Это не пуля, это снаряд, для него кевлар и человеческое тело – как масло для ножа.

Мужчина проследил, как кавалькада проехала вдоль Шевченковского гая, резко свернула, видимо сбивая возможных преследователей со следа, исчезла в узких улочках, вынырнула через несколько минут возле отеля «Опера». Мужчина не удивлялся и не волновался. У него было очень простая задача. Если цель появится в прицеле, он ее уничтожит. Если нет – это сделает кто-то из трех других снайперов. У них такие же винтовки и большой опыт в подобного рода работе. От одного снайпера цель скрыться может, от двух – уже проблематично. От четырех не уходил никто.

Снайпер увидел, что кавалькада взяла направление к городской Ратуше. Там с утра начали собираться многочисленные гости на большое политическое мероприятие. Но приезд того человека, который сидел в бронированном «Мерседесе», был главным событием дня.

Во всех отношениях.

Вдруг кавалькада остановилась посреди дороги. Из «Мерседеса», находившегося в середине, вышел рослый, статный человек в сером костюме. Он отмахнулся от набежавших со всех сторон телохранителей и подошел к ограждению, за которым толпились возбужденные львовяне. Начал, широко улыбаясь, пожимать руки, трепать по головам детей, завел разговор.

Снайпер плавно навел красную точку прицела на широкий корпус человека в сером костюме. На голову наводить не стал – может неожиданно дернуться, и пуля пройдет мимо. Зачем рисковать? Лучше в корпус. Чтобы уж наверняка.

– Первый, вижу цель, – сказал он негромко.

– Понял тебя, третий, – отозвалось у него в крошечном наушнике-микрофоне, засунутом глубоко в ухо.

– Первый, подтвердите атаку, – сказал снайпер, чуть надавливая указательным пальцем на спусковой крючок.

В наушнике возникла пауза. Снайпер бесстрастно ждал, удерживая красный кружочек на цели. «Цель» не спешила, несмотря на явные старания телохранителей оттащить ее от толпы и запихнуть в безопасное чрево «Мерседеса». Что ж, это хорошо, что не спешит. Сейчас последует подтверждение – и задание будет выполнено.

– Третий, отбой атаки! – послышалось вдруг в наушнике.

Снайпер подумал, что ему показалось. Его дремотное состояние было нарушено, он почувствовал, как кровь быстрее побежала по жилам.

– Не понял вас, третий. Повторите?

– Отбой атаки, первый. Отбой атаки. Как поняли?

– Понял вас, отбой атаки, – машинально повторил снайпер.

– Покиньте позицию, третий. Как поняли меня?

– Понял вас, первый. Покинуть позицию.

– Выполняйте.

«Цель» все еще была на красной точке. Как муха, наколотая на иглу. Но вот ее стали оттирать от толпы и затаскивать в машину. Снайпер подождал, пока закроется дверца, оторвался от прицела и привычно щелкнул предохранителем.

Через десять минут из подъезда кирпичного старого дома вышел высокий мужчина с продолговатым черным кейсом в руке. Он несуетливо прошел по узкой мощеной улице до угла дома, положил кейс на заднее сиденье дожидавшегося его автомобиля, сел за руль и уехал в неизвестном направлении.