Текст книги "Жесткая блокировка"

Автор книги: Сергей Кулаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Марта, детухна, то ты! – закричала Ванда, отставляя ружье.

Она обняла Марту и завела с ней разговор на польском языке, в котором Роман по его скорости ничегошеньки не понимал. Но главное, что он понял: Марту признали, и, стало быть, приехали они туда, куда нужно.

– Пойдем в дом, – позвала его Марта, высвобождаясь из объятий тучной Ванды.

Ванда что-то у нее спросила, посматривая на Романа. Та засмеялась и махнула рукой. Ясно, выясняется матримониальный вопрос. Обычное дело в таких случаях.

Двор, огороженный крепким двухметровым забором, занимал не менее трети гектара. Несколько хозпостроек стояли напротив дома. По двору разгуливали куры и гуси. Возле будки застыл лохматый цепняк, помахивал аршинным хвостом.

Вслед за оживленно лопочущими женщинами Роман вошел в дом. Это был большой, на несколько не то чтобы комнат, а скорее отделений, просторный сельский домина. В старину в таких жили целыми семьями, то есть когда одновременно под одной крышей обитали сразу несколько семей во главе с патриархом-отцом. Сейчас здесь было тихо, пустынно, и двери, ведущие в нежилые покои, были закрыты.

– Садитесь, пан, – пригласила его Ванда, указывая на просторный диван в горнице.

Горница была по-своему уютной. Добротная приземистая мебель, приспособленная под объемистые формы предков, вместо камина – печка-голландка, обложенная керамической плиткой, на полу большой ковер, на стене оленьи рога. В углу стоял телевизор, утеха сентиментальной любительницы мыльных опер. У стены – громадные кровати с перинами.

В передней комнате, которая служила кухней, помимо большой печи имелись холодильник и электроплитка. Что называется, живи не хочу.

– Пан, мусить[7]7
  Может (польск.).


[Закрыть], хочет кушать? – спросила Ванда, старательно выговаривая русские слова.

Видно было, что когда-то она хорошо знала русский, но со временем подзабыла его за ненадобностью.

– Нет, спасибо, – отказался Роман. – Если можно, сделайте кофе, пожалуйста.

– О, зараз, зараз… – пропела Ванда, легко выскальзывая в кухню.

Вошла Марта, села рядом с Романом.

– Ванда говорит, что дедушка очень плох.

Роман сочувственно покивал головой.

– Он почти не может говорить и уже не ходит.

– Но… он в состоянии сообщить нам, где находится список?

– Ванда говорит, со своими он разговаривает. Слабо, всего по два-три слова, но разобрать можно. Сейчас я пойду к нему…

– Мне пойти с тобой?

– Что ты! – испугалась Марта. – Ни в коем случае. Он не должен видеть чужих.

– Понимаю. Старика лучше не тревожить.

– Да, его лучше не тревожить.

– А что, Ванда живет здесь одна?

– Нет, вместе с мужем. Они держат хозяйство, торгуют в городе медом. Ее муж, Францишек, сейчас в отъезде.

– Не боятся они в этой глухомани?

– Нет, они привыкли. Когда дедушка был крепче, так и он работал по дому. А сейчас совсем ослабел, Ванда ходит за ним, как за маленьким ребенком.

Они помолчали. Роман видел, что Марта волнуется. Но от каких-либо слов удержался.

Вошла Ванда, держа обеими руками блюдце с кофейной чашечкой.

– Прошу, пан.

– Большое спасибо, Ванда.

Роман отхлебнул кофе, закатил глаза:

– М-м, как вкусно.

Ванда расплылась в улыбке, падкая на похвалу, как все хозяйки, соскучившиеся по гостям.

– Кушайте, пан, кушайте…

– Ладно, я пойду, – поднялась Марта. – Ты меня здесь подожди, хорошо?

– Хорошо.

Марта, а вслед за ней и Ванда, слегка робеющая Романа, вышли из горницы. Разглядывая оленьи рога, Роман прихлебывал кофе и прислушивался к разговору двух женщин.

Вот Марта ушла на другую половину дома. Ванда повозилась на кухне, погремела кастрюлями и тоже, судя по скрипу двери, куда-то вышла. Роман поставил чашку на валик дивана, метнулся к окну. Ванда с ведром в руке направлялась к сараям. Ага, значит, вернется минут через пять, не раньше.

Роман вышел из горницы, пересек кухню и замер на пороге широкого коридора, откуда расходились двери в другие части дома. Одна из дверей была приоткрыта, но из комнаты не доносилось ни звука.

Во всем доме стояла звенящая тишина. Комар пролети – пойдет эхо. А уж скрипнувшая половая доска будет чем-то вроде удара грома. Очень мягко ставя мыски ботинок и не опираясь на пятку, Роман подкрался к приоткрытой двери, заглянул в щель.

В полумраке увидел стоящую у стены кровать и Марту, сидевшую рядом на стуле. Высокая спинка кровати заслоняла того, кто на ней лежал. Роман приподнялся на носках, вытянул шею.

Увидел поднятый нос и ввалившиеся щеки очень, очень старого человека. Глаза его были закрыты, руки сложены на груди. Покойник не покойник, но и на живого он мало похож.

Но вот он издал какой-то невнятный, сиплый звук. Марта наклонилась ухом к его губам, о чем-то переспросила. Роман не понял, ответил ей дед Казимир или нет, хотя изо всех сил напрягал слух.

Марта снова выпрямилась, поглаживая руки деда. Даже затылок ее излучал глубокую жалость.

На цыпочках Роман вернулся в горницу и занял место на диване, размышляя об увиденном.

Да, старичок плох. Удивительно, как он вообще еще жив. Наверное, благодаря чистому лесному воздуху и домашней пище. Медок, творожок, кашка. Опять же, уход хороший. Ванда – славная женщина. Роман знал, что Марта посылала деньги на содержание деда. Но хотелось верить, что Ванда и без денег не оставила бы старика. Она, правда, сама уже не молода, седьмой десяток разменяла, но против Казимира Гломбы была еще как девочка.

Однако все это лирика. Скажет ли дед внучке, куда спрятал список, вот в чем вопрос? Марта была уверена, что скажет, но, вспоминая живую мумию, лежащую на кровати, Роман начинал сомневаться, что ей удастся вытянуть из него какой-либо вразумительный ответ.

Роман допил кофе, отнес в кухню чашку. Ванда все еще не вернулась – возилась по хозяйству. Роман постоял на пороге, посмотрел на приоткрытую дверь в комнату старого Гломбы, вернулся в гостиную. Торчать под дверями бессмысленно, все равно в шепоте старика ничего не разобрать. Он убедился, что старик жив и что Марта с ним встретилась. Все остальное от него не зависело.

Стукнуло в сенях – вернулась Ванда. Марта все еще сидела у деда. С одной стороны, понятно, давно не виделись, надо поговорить о многом. С другой – Роман начинал волноваться. Могла бы на минутку выйти, сказать, узнала или нет.

– Что пан, попив кофе? – заглянуло в горницу румяное лицо Ванды.

– Да, Ванда, попил. Большое спасибо.

– Еще?

– Нет, благодарю вас, не надо.

– А Марта у деда?

– Не знаю. Наверное.

– Ой, дед совсем плохой, – пожаловалась Ванда. – Он же почти слепой.

– Что вы говорите!?

– Да! И вставать уже не может. Так его жалко.

– Тяжело вам за ним ухаживать? – посочувствовал Роман.

– Ничего, – улыбнулась Ванда. – С божьей помощью. Он старик хороший.

Тут она вскинула брови, шлепнула ладонью по щеке:

– Ой, божухна, кура горить!..

Судя по запаху и по звукам, Ванда бросилась спасать слегка подгоревшую курицу. Вот к ее возгласам примешался голос Марты – значит, свидание с дедом закончено.

Роман дождался, пока она зайдет в горницу.

– Ну что? Как дедушка?

– Плохо, – опустилась Марта на диван рядом с ним.

Голос ее был печален, лицо осунулось. Видимо, не ожидала найти дедулю в таком состоянии.

– Тебе… удалось с ним поговорить?

Роман, зная крутой характер Марты, не отваживался спрашивать впрямую. Но и ответ хотелось услышать поскорей, в конце концов, не для того сюда приехал, чтобы узнать о самочувствии пережившего свой век старика.

– Он почти не говорит, – сказала Марта.

– Но… – понизил голос Роман, – он рассказал, где находится список?

– Не знаю, – пожала плечами Марта.

Она была растеряна и разбита – встреча произвела на нее тяжелое впечатление. Но Роману было не до ее впечатлений. Гораздо сильнее его интересовал результат переговоров.

– То есть… как «не знаю»? Он назвал место?

– Нет, место не назвал.

– А что он назвал? – тормошил поникшую Марту Роман.

– Твердил только какое-то имя…

– Только имя?

– Да, только имя.

– Какое? Марта, какое имя?

– Я не знаю, кому оно принадлежит…

– Я могу его узнать? – мучился Роман, испытывая большое желание треснуть Марту ладонью по спине.

– Яцек… – тихо сказала Марта.

– Яцек?

– Да. Яцек.

– Это точно?

– Точно. Он повторил его несколько раз.

– И кто этот Яцек?

– Не имею понятия…

– Но ты бы спросила у деда. Пусть бы пояснил.

– Он не может… – покачала головой Марта. – Он почти совсем не говорит. Он меня еле узнал.

– Яцек, – пожал плечами Роман. – В Польше это все равно как Никто. Тут миллионы Яцеков.

– Прости меня, Роман, – неожиданно сказала Марта. – Я подвела тебя, да?

– Ну что ты, – потрепал ее по коленке тот. – Ты сделала все, что могла. Теперь дело за нами.

– То есть?

– Я думаю, что смогу установить, кто такой этот Яцек.

– Как?

– Так. Мы тоже кое-что знаем, не забывай этого. Ведь сюда я приехал не по своей воле.

– Ах, ты хочешь сказать…

– Да, Марта, именно это я и хочу сказать. Оставайся здесь, а я выйду во двор, сделаю один звонок.

– Чтобы было лучше слышно, надо отойди подальше, к калитке, – подсказала Марта.

– Хорошо, я учту.

Роман вышел во двор, набрал номер Дубинина. Самое время подключать к поискам Контору. Пускай пороются в закромах, то есть в архивах, и найдут, кто такой этот Яцек. Наверняка это агент, связник Казимира Гломбы и на него какие-то сведения имеются.

– Как успехи? – спросил Дубинин, отзываясь после первого же гудка.

Ага, значит, ждал, ждал звоночка. Слышимость была не ахти, и Роман двинулся к калитке.

– Успехи есть, но с результатом заминка, – витиевато отрапортовал он.

– Не понял, – правильно отреагировал Дубинин.

У калитки было слышно получше. Роман открыл кованую задвижку, вышел наружу, к лесу. Чтобы заодно и лишние уши исключить.

– А нечего тут понимать. Дед на ладан дышит, того и гляди помрет. Толком ничего сказать не может.

– Но что-то же сказал?

– Сказал. Назвал имя «Яцек», и все. А может, это не имя, а кличка.

– Яцек – и больше ничего?

– Ничего.

– Хм, понятно. Надо подымать архивы.

– Надо.

– Ты вот что, капитан, позвони через час.

– А раньше нельзя?

– Ну, не дави. Ты же знаешь, пока дадим запрос, пока получим добро…

– Пока архивариуса найдем, – усмехнулся Роман.

– Ладно, ты, шутничок, – одернул его Дубинин. – У каждого своя работа.

– Ну, так и я о том. Кстати, как там мои шансы на повышение, растут?

– Как грибы после дождя.

– Это те, которые опята?

– Нет, бледные поганки. Все, капитан, хватит мотать казенные деньги. Через час жду звонка.

«Ну, пускай Контора напряжется, – подумал Роман, возвращаясь к калитке. – Она большая и могучая. А я часок передохну».

Собственно, уже можно было забирать Марту и уезжать. Задерживаться здесь не имеет смысла. Дед Гломба вряд ли скажет больше того, что сказал, а Яцека поблизости не найдешь. Скоро начнет темнеть, и по лесной дороге лучше возвращаться засветло.

Но Роман решил все же немного задержаться. Во-первых, надоело с утра сидеть за рулем. Во-вторых, не хотелось обижать гостеприимную Ванду. Понятно, что она без угощения гостей не отпустит, так почему бы не угоститься у хорошего человека?

Роман вернулся в дом, где Ванда затевала настоящий пир. Спасенная курица лежала на большом блюде, обложенная запеченной картошкой и зеленью. Румяная корочка свидетельствовала о том, что Ванда успела как раз вовремя.

Кроме того, на стол выносились маринованные рыжики, вяленая рыба, домашняя колбаса, копченый окорок, какие-то соленья – в общем, принимали гостей по высшему разряду.

– Сейчас кушать будем, – сообщила Ванда, уставляя тарелками все пустые места на столе.

– Куда ж столько?

– То мало! – возразила добрая толстуха. – Вы молодые, вам надо много кушать. Зовите Марту.

Роман кивнул и вошел в горницу.

– Ну что? – спросила Марта, сидя в той же позе на диване.

– Надо ждать, – лаконично сказал Роман.

– Понятно. Но надежда есть?

– Надежда всегда есть. Пойдем, перекусим.

Дело близилось к вечеру. Гусятина, съеденная днем, давно в́ыходилась, и хороший кусок мяса был сейчас как нельзя кстати. К тому же ресторанный гусь был пищей казенной и порционной, а тут все домашнее, и ешь, пока не лопнешь. А лопнешь, хозяйка только спасибо скажет.

Марта поднялась, вышла вслед за Романом в первую комнату, где был накрыт стол. Только начали рассаживаться, загудела сирена автомобиля.

– То мой хозяин, – сказала Ванда, быстро, несмотря на толщину, подвигаясь к двери. – Вы садитесь, кушайте.

Роман выглянул в окно. Ванда открыла ворота, во двор вкатился розовый линялый «Трабант» гэдээровского еще производства. Из него вышел небольшой круглолицый человечек в сетчатой кепке, заговорил с Вандой, быстро кивая головой.

– Дядя Францишек, – сказала Марта.

– Ага, – кивнул Роман, убедившись, что кроме «дяди Францишека» никого больше не принесло.

Через пару минут Францишек вошел в дом. Обнял Марту, подал маленькую, жесткую руку Роману. Глянул настороженно в глаза. Был он жилист, подвижен, бойко сыпал словами.

«Может, он и есть Яцек? – подумал Роман. – Но тогда почему бы старику не сказать об этом попросту? Или он совсем из ума выжил?»

Хозяин сполоснул руки под вделанным в стену краном, сел за стол. Мигнул жене, та принесла бутылку темной настойки. Роман сказал, что он за рулем, но ему сказали, что настойка не очень крепкая, и налили полную рюмку.

– Эту горилку полиция не учует, – сказал Францишек, поднимая указательный палец. – Это я сам делаю. Продукт самый чистый. Пейте, пан, смело.

Роман улыбнулся и поднял рюмку.

– Ну, за ваш приезд, – сказал Францишек, чокаясь с Мартой и Романом.

Настойка оказалась довольно забористым напитком, но Роман решил, что через час да при такой закуске ничего не останется.

– Пан – официер? – спросил Францишек.

«Вот же – глаз», – подумал Роман, спокойно жуя кусок окорока с хреном.

– Нет, я бизнесмен.

– А, – уважительно покивал Францишек. – Я тоже бизнесмен. Сейчас все бизнесмены. Раньше я работал на заводе и получал хорошую пенендзы. А теперь у меня пенсия – дуля, и я должен быть бизнесменом. А то не буде за что моей хозяйке смотреть телевизор.

– Ай, ты тоже скажешь, – не выдержала Ванда. – Ну, поехал, продал трошки меда, творога. Ну дак что тут такого? Сами всего не поедим.

– Не, я работал всю жизнь и заслужив хорошую пенсию. А тое, что мне платят Качинские, это – тьфу. Пшепроше, пан. Кушайте вот это.

«Нет, это не Яцек, – решил Роман. – Слишком уж болтлив для серьезных поручений».

Францишек кое-как успокоился, чему способствовала еще одна стопка. Роман от второй твердо отказался, Марта вообще не пила. Францишек начал расспрашивать ее о житье в Париже, но Марта отвечала так неохотно, что разговор вскоре иссяк.

Почувствовав, что наелся до отвала, хотя Ванда готова была скормить ему все, что оставалось в тарелках, Роман поблагодарил и выбрался из-за стола. Сказал, что хочет покурить, а сигареты остались в машине.

Чувствуя некоторую томность после настойки и обильного мясоедения, Роман сел в машину и закурил. Лес вокруг стоял черной стеной, по небу вытянулись дождевые тучи.

«А ведь польет, – подумал Роман. – Как бы не пришлось здесь застрять».

Час прошел, – он набрал номер Дубинина.

А ну, как ничего на Яцека нет?

– Еще три минуты, – сказал Дубинин ворчливо.

– У тебя, как всегда, часы отстают.

– А у тебя, как всегда, спешат.

– Это от полноты жизни. Ну что, как наши делишки?

– Везет тебе, капитан.

– Ну, не томи, подполковник. Тебе бы людей пытать.

– А что, неплохая идея.

– Дарю.

– Спасибо, не надо. Короче, слушай и запоминай.

– Слушаю и запоминаю.

– Яцек – это агентурная кличка Тадеуша Сарны.

– Вот так обрадовал. Я с ним, между прочим, в школе не учился.

– Не спеши, капитан, майором будешь. Тадеуш Сарна – это ксендз в Быхаве.

– Да ты что?! Так это же – вот оно, Быхава. И костел я видел, очень симпатичный.

– А я тебе о чем?

– Ну, так я лечу к отцу Тадеушу.

– Лети, милый, лети. Только сделай там все правильно.

– Да что теперь делать-то? Разве что пошлет ксендз меня подальше?

– Не пошлет. Скажешь ему, что ты от Казимира Гломбы. Он поймет, что если Казимир сообщил тебе, что список находится у Яцека, то он должен передать тебе этот список.

– Надеюсь, что это так и будет.

– Только так, и не иначе, – твердо сказал Дубинин. – Ладно, действуй. Через сколько будешь в Быхаве?

– Ну, – Роман посмотрел на набухающее дождем небо, – если поеду прямо сейчас, то примерно через часик.

– Пока найдешь Яцека, пока пообщаешься… – начал прикидывать Дубинин. – В общем, через два часа жду твоего доклада.

– Есть, товарищ подполковник.

– Да, капитан… Марту лучше не посвящать в то, кто такой Яцек. В интересах конспирации.

– Понял тебя.

– Ну, тогда все.

Из калитки вдруг выглянул Францишек. Роман осекся, испугавшись, что разговаривал слишком громко и дошлый поляк услыхал последние фразы. В общем, не смертельно, мало ли с каким подполковником он мог говорить, но все-таки надо бы быть осторожнее. Это настойка виновата. Потерял бдительность, забыл, что кругом – потенциальный враг. А надо помнить.

– Пану лучше загнать машину во двор, – сказал Францишек. – Под навес. А то скоро пойдет дождь, зачем машине мокнуть?

– Мы уезжаем, пан Францишек, – сказал Роман.

– Как? Уже?

– Да, уже. Надо ехать.

– И пани Марта едет з вами?

«А вот этого я не знаю, – подумал Роман, направляясь к дому. – В общем-то, пани Марту можно уже оставлять за бортом…»

Ударили в землю первые тяжелые капли. По лесу поднялся громкий шорох, ветер совсем затих. Похоже, будет серьезная гроза.

– Марта, нам надо ехать, – сказал Роман с порога.

– Что? – вытаращилась на него Ванда. – Уже ехать?

– Да, пора. Надо срочно возвращаться в Варшаву. Дела. Марта, идем. Надо торопиться, пока не начался сильный дождь.

Марта беспрекословно поднялась и начала прощаться с Вандой. Роман понял, что она отнюдь не намерена засиживаться здесь даже из любви к своему дедушке.

Прощание прошло в ускоренном темпе. Тем не менее Ванда успела собрать в дорогу «тормозок», уложив в корзинку чуть не недельный запас провизии. А Францишек, подмигнув Роману, присовокупил от себя бутыль настойки.

К деду Марта не заходила. Посмотрела на него в приоткрытую дверь, прошептала что-то, наверное, слова молитвы, и направилась к выходу. Перед тем как покинуть дом, сунула Ванде свернутую пачку купюр. Та залепетала слова благодарности, но Марта уже вышла на улицу и под усиливающимся дождем побежала вслед за Романом.

14 июня, Быхава, 21.00

Как ехали через черный, размокший лес, об этом лучше не вспоминать. Машину швыряло из стороны в сторону и било о корневища деревьев. Каждую минуту можно было опрокинуться в скользкий овраг, причем иные овраги можно было смело называть ущельями. Фары помогали слабо, ибо льющиеся прямые струи ограничивали видимость до двух метров. Ехали словно на ощупь. Роман, бешено орудуя баранкой, не раз пожалел, что не остались до утра на хуторе. Отец Тадеуш никуда не денется, зато этого сумасшедшего ралли можно было избежать. Да где там останешься, если Дубинин приказал доложить через два часа? У него из кабинета видно ясное московское небо, и что ему до не вовремя разверзшихся польских хлябей?

Марта за всю дорогу не проронила ни звука. Надежно пристегнувшись ремнем безопасности, она ухватилась за поручень и сносила все дорожные выкрутасы, как заправский гонщик. Не взвизгнула даже тогда, когда перед самым носом возник толстый корявый ствол и Роман в последний миг успел вывернуть руль и избежать неминуемого столкновения, едва при этом не полетев в кювет. В ее выдержке Роман имел возможность убедиться не раз, но то, как она вела себя в этой поездке, и, конкретно, в этом эпизоде, заставило его проникнуться к ней окончательным уважением. Что бы там ни было, она – необыкновенная женщина.

Когда одолели последний лесной поворот и под колесами равномерно зашумело асфальтовое покрытие, Роман поверил, что задание будет успешно доведено до конца. Маленький уютный городок посвечивал окнами домов и витринами магазинчиков, как бы говоря: «Все будет хорошо-о».

– Возьмем номер в гостинице, – сказал Роман, видя, что Марта какая-то слишком бледная. – Отдохнем до утра, пока погода не наладится.

– Хорошо, – кивнула Марта.

Очередная метаморфоза. Усталая, покорная девушка. Ни слова против. Кажется, попроси сейчас выйти и побежать рядом с машиной, выйдет и побежит.

– Ты побудешь в гостинице, – распоряжался Роман, пользуясь случаем, – а я отлучусь на время.

– Хорошо, – снова согласилась Марта.

За всю дорогу она так и не спросила о Яцеке. Либо понимала, что Роман ничего не скажет, либо все это ей было не слишком интересно.

Последнее несколько напрягало Романа. Хоть ты его убей, не верил он в благие намерения Марты. Ну что, вот так вот решила помочь, из одной только любви к идее? Предприняла всю эту утомительную поездку только ради того, чтобы ей заочно сказали спасибо незнакомые дяди из СССР? Так и эсэсэсэра давно нет, и жизнь у нее в Париже далеко не социалистическая. Исполняет заветы дедушки, намертво вбитые с детства? Какие-то сложные фрейдистские комплексы? В это еще кое-как поверить можно, но только – кое-как.

– Кажется, я видел гостиницу где-то здесь, – всматриваясь в однотипный ряд зданий, сказал Роман.

– Триста метров вперед, – сообщила Марта.

– Угу, – кивнул Роман, скрывая удивление.

А ничего себе у нее зрительная память. И ведь даже по сторонам не смотрела, когда проезжали здесь днем. Разве что запомнила по предыдущим приездам? Тогда сколько раз она сюда приезжала? И если так хорошо все помнит, значит, подолгу жила в Быхава? Или абсолютная зрительная память – один из ее феноменов?

Перестань ковыряться в бедной девушке, приказал он себе. Не надо усложнять то, что усложнять не надо. Все идет хорошо, даже очень, и незачем создавать себе какие-то невразумительные трудности. Ну, запомнила, где находится отель, ну и что? Мозг человека работает зачастую независимо от умонастроения хозяина – ему ли, профессиональному разведчику, этого не знать?

И вообще, поменьше психологии, побольше доверия к ближнему. Иногда это не мешает.

Дождь лил не переставая. Роман подкатил к отелю, двухэтажному зданию под черепичной крышей.

– Ты беги в отель, а я принесу вещи.

Марта взяла корзинку Ванды и выскочила под ливень. За те несколько метров, что бежала до дверей, вымокла насквозь. Роман, не обращая внимания на дождь (цель близка, и настроение у него было самое радужное, никаким дождем не испортить), достал из багажника чемодан Марты и свою сумку и ввалился в вестибюль.

Скучавший за стойкой портье явно не ожидал, что в такую погоду их удаленное от больших дорог заведение заполучит парочку клиентов. Он распорядился принести полотенце для пани и забрать вещи у пана.

Горничная принесла целую охапку полотенец и тут же принялась вытирать голову и плечи Марты. Коридорный выхватил у Романа багаж, ожидая приказаний от портье.

– Двухместный номер, – сказал Роман. – Быстрее.

Он шикарным жестом выложил на стойку паспорт – дубликатом бесценного груза.

– Как прикажете, пан, – склонился над стойкой портье, услужливый, как все работающие в сфере обслуживания поляки. – Самый лучший номер для вас. Марик, проводи уважаемых гостей наверх, в десятый.

Он записал гостей в регистрационный журнал и вручил Роману ключи. Все заняло не более минуты. Здесь умели ценить время и нервы постояльцев.

Марик уже потащил вещи наверх. Промокшие туристы двинулись следом. Роман заботливо поддерживал Марту. Ну чем не нежный муж?

Номер оказался просторным и сухим – то, что требовалось в эту непогодь. Марта, имевшая нездоровый вид, легла, не снимая обуви, на кровать, накрыла глаза тыльной стороной ладони.

– Марта, я отлучусь ненадолго, – говорил Роман, доставая из сумки кожаную куртку. – Ты пока отдохни, прими ванну. Если захочешь, ложись спать. Я вернусь тихо, тревожить тебя не буду.

Марта только кивала из-под руки.

«Похоже, надоел я ей до крайности, – вдруг подумал Роман. – Ну, ничего, это ненадолго. Завтра – всему конец. Или, правильнее, сегодня».

Сменив промокший костюм на более подходящие к погоде джинсы и кожанку, он взял ключи от номера и собирался уйти, когда Марта вдруг гибким движением села на кровати и посмотрела на него:

– Ты – к Яцеку?

– Да… – замялся не ожидавший нападения Роман.

– Ты узнал, кто он?

– В общем, кажется… Марта, пойми правильно, я не то чтобы тебе не доверяю. Но есть моменты…

– Я все понимаю, Роман, – улыбнулась Марта. – Не надо оправдываться. Главное, что я сумела вам помочь.

– Еще как сумела! – заверил ее Роман.

– Удачи тебе.

– Спасибо… Ты отдыхай, не жди меня, – неловко пробормотал Роман, топчась у порога. – Пока.

Он вышел в коридор, оставив Марту вовсе не такой разбитой, как это представлялось ему минуту назад. Непостижимое существо. То умирала, ни до чего не было дела, то улыбка и ясный, внимательный взгляд. Как будто в одном теле жили сразу несколько человек, и каждый пользовался этим телом по своему усмотрению.

Ладно, все, не думать о ней. Думать о деле.

Портье удивленно повел глазами, но промолчал, когда Роман проследовал мимо стойки к выходу. Роман хотел спросить, далеко ли до костела, но передумал. С таких вот незначительных ошибок и возникают потом большие проблемы. Хватит с него парижского прокола.

Дождь сделался как будто тише. На все равно шлепало и лилось довольно устрашающе. К тому же совсем стемнело. Самая для вылазки подходящая погодка.

Роман сел в машину, медленно поехал по городу. На всякий случай сделал несколько восьмерок, проверяя, не увязался ли кто следом. Последняя фаза операции была самой ответственной. Когда до цели рукой подать, легче всего, расслабившись, потерять ее.