Текст книги "Кризис и другие"

Автор книги: Сергей Кургинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 42 страниц)

№38. 28.10.09 «Завтра» No: 44

Скажут: «Вы обещали разобраться с начавшимся кризисом, породившим его мировым процессом, и н #225; тебе – Пигулевская! По отношению к тому, что Вы сами назвали началом мировой катастрофы, малыми величинами являются и Пигулевская, и Бахтин, и позаботившийся о Бахтине Андропов. Да, специфические люди, болезненно реагирующие на „подозрительно неславянские“ лица, считают Андропова ставленником всемирных еврейских сил! Которые, де мол, и управляют мировыми процессами. Но если Вы не разделяете их предрассудки, то чем для Вас так уж масштабен Андропов? По отношению к мировому процессу он ведь тоже – величина чуть ли не нулевая. Так ведь?»

И да, и нет. Согласно представлениям той аналитической школы, к которой я принадлежу и которую стремлюсь развивать, высказывание отдельной личности (хоть бы и Пигулевской) может прояснить нечто касательно характера большой элитной игры. Расклада сил в этой игре… Ходов, сделанных игроками… Игровых правил…

Конечно, Пигулевская – не Наполеон Великий. Но мы же не роль личности в истории обсуждаем, а роль высказывания этой личности в "пролитии света на…".

Что же касается Андропова… Одно дело – Андропов как политик. А другое дело – Андропов как крупный элитный игрок. Или как крупная фигура в игре. Кто-то эту фигуру сделал крупной… Кто-то ее использовал в игре… Фигуры приходят и уходят, а игра продолжается.

Разобравшись в Андропове как игровой фигуре, разобравшись в ходах, которые делают игроки, используя эту фигуру, мы разберемся и в игре. А если эта игра ведется, что называется, "в длинную"?.. Ведь длинные волны существуют не только в экономике ("циклы Кондратьева" и т. п.). Есть и политические длинные волны. Разобравшись с ними, мы разберемся со многим, что касается нашего настоящего. И – будущего.

Тут главное – сохранять трезвость! Не путать божий дар с яичницей, а самопризнания героев – с недоброкачественными сплетнями.

Последователи Кожинова восклицают: «А если мы Вам уподобимся, все сплетни про Вас соберем до кучи – Вам это, наверное, не понравится?!» Да разве я собираю сплетни? Про Кожинова или кого другого? Меня путают с… Сейчас станет понятно – с кем.

Журнал "Диалог. Карнавал. Хронотоп." (#2, 1994 год)… В. Кожинов, обсуждая свои отношения с Михаилом Михайловичем Бахтиным и Леонидом Ефимовичем Пинским (вполне соразмерным Бахтину литературоведом), заявляет:

"Как известно, Леонид Ефимович в 1940-х годах подвергся репрессиям и несколько лет провел в заключении. Причем, главным «свидетелем обвинения» был литературовед Эльсберг, с которым Леонид Ефимович до своего ареста был в близких приятельских отношениях и беседовал, так сказать, с излишней откровенностью, не зная (может быть, не желая знать), что Эльсберг с давних времен был завербован ГПУ, НКВД и т. д. – по-видимому, еще тогда, когда он сам арестовывался; он ведь даже издал в 1920-х годах книжку «Во внутренней тюрьме ГПУ. (Наблюдения арестованного)» – а это, конечно, само по себе «подозрительно».

Леонид Ефимович еще во время следствия по его «делу» понял, что его «заложил» Эльсберг. ‹…› Разумеется, Леонид Ефимович отнюдь не «оправдывал» Эльсберга. Но, например, совершенно спокойно воспринимал тот факт, что я, а также Сергей Бочаров и Георгий Гачев (Леонид Ефимович их высоко ценил, и они приходили в его дом) были сотрудниками сектора теории ИМЛИ, где заведующим до своего разоблачения – кажется, это произошло в 1961 году – являлся Эльсберг".

Эх-ма! Я-то всего лишь указал на наличие спецтематики в любом академическом институте, в том числе, в ИМЛИ. На то, что одни к этой тематике тяготели, а другие нет. На то, что Г. Л. Абрамович (которого моя мать убеждала в неправомерности написанной им фразы "Швабрин делает Маше гнусные предложения": "Григорий Львович, почему гнусные предложения? Он предлагал ей законный брак!" – а он отвечал: "Нет, Марья Сергеевна, Вы как хотите, а предложения были гнусные!") был человеком, что называется, божьим. И для спецтематики непригодным. А Яков Ефимович Эльсберг был спецтематике соразмерен.

Утверждать, что Эльсберг был завербован, я никогда бы не стал. Хотя бы чтобы не нарываться на вопрос: «Откуда Вы знаете? Вы дело оперативной разработки читали? А кто Вы такой, если у Вас есть доступ к таким материалам? И почему Вы, имея доступ (то есть форму секретности), разглашаете секретные сведения? Ах, Вы их не разглашаете! А чем Вы тогда занимаетесь? Собиранием сплетен?»

Лично я твердо намерен заниматься только одним – анализом открытых достоверных высказываний тех или иных лиц. Высказываний, могущих пролить свет на большую элитную игру. Игру, которая велась тогда и ведется сейчас. Я и кожиновское высказывание об Эльсберге не стал бы приводить – кабы не важность фигуры Пинского для моего исследования.

Констатация глубокой связи между Кожиновым и Бахтиным – это "засветка" оперативной фактуры? Сплетня?

Нет, это сведения, почерпнутые из мемуаров Кожинова и других достоверных открытых источников. Кожинов настаивает на особой прочности и доверительности своих отношений с Бахтиным. Он гордится этими отношениями. Исходя из этого, я, никоим образом ничего не домысливая за Кожинова, фиксирую цепочку "Кожинов – Бахтин". И (опять же, лишь на основании утверждений Кожинова!) осторожно присовокупляю к ней третье звено – "Страда".

Почему осторожно? Потому что рассказанная Кожиновым история об использовании им Страды для шантажа высокого должностного лица ("печатайте Бахтина, а то повторится история с Пастернаком") – мягко говоря, проблематична (смотри разбор этой истории, сделанный мною ранее). А я не хочу "шить лыко в строку"! Меня интересуют только те цепочки, которые не вызывают сомнений.

Такова, прежде всего, цепочка "Страда – Фельтринелли – Пастернак". Ее-то и надо анализировать в первую очередь. Ибо при всей своей несомненности – она таит в себе загадку. И это не частная историко-политическая загадка. Это загадка, разгадав которую, мы многое сможем понять в большой элитной игре, которая велась и продолжает вестись.

Загадка Фельтринелли… Почему Фельтринелли, будучи и "специздателем" (смотри мою цитату из книги Нетаньяху), и итальянским коммунистом, напечатал роман Пастернака? Почему он при этом не потерял прерогатив, вытекающих из статуса специздателя? Почему он смог встречаться с Хо Ши Мином и Кастро даже после исключения из Итальянской коммунистической партии?

Аналитическая интуиция (а без нее совершенно невозможно исследование подобного жанра) подсказывает мне, что "либо-либо". Либо удастся разгадать загадку Фельтринелли, либо надо признать всё проводимое исследование – бесплодным. Бесперспективным.

Так в чем разгадка? ГРУ вело в 1956-1958 годах отдельную от КПСС политическую игру? Пусть подобными байками конспирологи тешат малокомпетентную аудиторию.

ЦРУ (Ватикану, НАТО и так далее) удалось перевербовать Фельтринелли? Чушь! Не станут Хо Ши Мин и Кастро общаться с разоблаченным агентом подобных "ведомств".

Загадка Фельтринелли может быть разгадана лишь при одном условии. Если удастся понять смысл игры, которая велась вокруг пастернаковского романа "Доктор Живаго". Игра эта описана Еленой и Евгением Пастернаками ("Переписка Пастернака с Фельтринелли", "Континент", 2001, #107). А также Д. Быковым ("Борис Пастернак", Москва, "Молодая гвардия", 2007), С.Д`Анджело ("Дело Пастернака. Воспоминания очевидца", Москва, "Новое литературное обозрение", 2007), И. Толстым ("Отмытый роман Пастернака. "Доктор Живаго" между КГБ и ЦРУ", Москва, "Время", 2009). Список произведений, посвященных описанию этой игры, можно расширить. Но и приведенного списка вполне достаточно.

Описать игру – не значит выявить ее политический смысл. Авторы указанных произведений – не политологи, не политические герменевтики, не "элитологи". Оставаясь в рамках исторической достоверности (большое им за это спасибо!), они своими данными демонтируют расхожий миф о беззащитном гении по фамилии Пастернак и злых тупых гонителях этого гения. Не более и не менее.

Но что же обнаруживается по ту сторону этого мифа, сыгравшего печальную роль в нашей истории? Вот что.

Декабрь 1945 года – Пастернак начинает работать над романом, имевшим сначала несколько названий ("Мальчики и девочки", "Смерти не будет" и так далее).

Август 1946 года – Пастернак читает на даче в Переделкино одну из глав романа своим знакомым. На чтении в числе прочих присутствует К. Федин, что однозначно свидетельствует о "неконспиративности" проводимого мероприятия. В самом деле, Пастернак и сам-то человек крайне осторожный. Но Федин – сверхосторожный генерал от литературы. Баловаться в присутствии Федина тайным зачтением не предназначенного для напечатания произведения Пастернак не мог. А значит, налицо нечто наподобие отмашки. Мол, «читайте, что уж там! Все равно ведь это будет напечатано! Почему бы не опробовать на ценителях – что-то уточнить, скорректировать?»

Мое предположение подтверждается тем, что уже в январе 1947 года Пастернак заключает договор с "Новым миром" на написание романа, впоследствии названного "Доктор Живаго".

В течение всего 1947 года Пастернак читает отрывки из романа в литературных салонах того времени (у М. Юдиной, Н. Любимова и и П. Кончаловского).

В воспоминаниях Л. Чуковской "Борис Пастернак" есть подробная запись о чтениях поэтом своего романа в доме литератора П. А. Кузько 5 апреля 1947 года. Чуковская вспоминает: «Уже через несколько дней ненавистник Пастернака, Кривицкий, кричал в редакции нечто угрожающее о подпольных чтениях контрреволюционного романа».

У каждой эпохи есть свои очевидные законы человеческого поведения. В сталинскую эпоху люди делились на три категории: смелые нонконформисты, осмотрительные конформисты и стукачи. Стукач не будет разглагольствовать в редакции, а напишет донос. Осмотрительный обыватель постарается держаться подальше от темы подпольных чтений, боясь всего на свете. Прежде всего – того, что спросят: "Как же это Вы, товарищ, знали и не доложили в инстанции?" Смелый нонконформист уж точно будет молчать. Вывод: Кривицкий знает, что доносить бессмысленно, а негодовать можно и должно. Доносить же бессмысленно, потому что на прочтение романа имеется "добро". "Добро" же имеется, потому что роман будет опубликован, как только автор завершит работу.

Автор работает над романом около десяти лет. И все эти годы безнаказанно читает главы из недописанного романа.

К примеру, в июне 1952 года Пастернак проводит очередную читку в своей квартире на Лаврушинском (номенклатурный писательский дом – "со всеми отсюда вытекающими…"). Среди слушателей – находящаяся в явной опале (опять же – "со всеми отсюда вытекающими") Анна Ахматова.

Сталин умирает 5 марта 1953 года.

В апреле 1954 года в журнале "Знамя" выходит стихотворная часть романа "Доктор Живаго" (десять стихотворений). Публикация в "Знамени" носит название "Стихи из романа". Сталин умер, но движение к напечатанию романа продолжается. Иначе никогда не вышли бы стихи Пастернака под заголовком "Стихи из романа". Времена все еще кровожадные: "Из какого, тудыть-растудыть, романа?"

В декабре 1955 года Пастернак заканчивает роман.

В январе 1956 года машинописный текст "Доктора Живаго" передан в редакции "Знамени" и "Нового мира".

В феврале 1956 года проходит ХХ съезд КПСС.

Казалось бы, теперь-то уж дорога к напечатанию романа совсем открыта! Но тут-то и начинаются странности.

Весной 1956 года Пастернак зачем-то отдает рукопись романа З. Федецкому! Это – иностранец (поляк, переводчик и писатель, который в первые послевоенные годы был пресс-атташе посольства Польши в СССР). Передача Федецкому рукописи романа "Доктор Живаго" не санкционирована советскими властями. Это грубейшее нарушение правил игры, жесточайше соблюдавшихся в то суровое время. Жест отчаяния, порожденный уверенностью в том, что роман не будет опубликован? А откуда эта уверенность? Прошло лишь несколько месяцев с момента передачи рукописи романа в "Знамя" и "Новый мир"! ХХ съезд, казалось бы, открывает для Пастернака новые перспективы! Или – не открывает, а закрывает?

Почти одномоментно с передачей рукописи романа Федецкому Пастернак отдает рукопись другому иностранцу. Сотруднику итальянской редакции Московского международного радио, члену итальянской компартии Серджо Д`Анджело.

Д`Анджело по простоте душевной написал: «…Я поехал (на электричке) в подмосковный поселок Переделкино, где жил Пастернак. В моей поездке не было ничего тайного. Напротив, я взял с собой в высшей степени уважаемого человека, который впоследствии сделал хорошую политическую карьеру в советской системе».

Какого человека имеет в виду Д`Анджело? Елена и Евгений Пастернаки пишут: "Из его (Д`Анджело) интервью Э. Лозанскому в #95 «Континента» мы узнали, что это был Владлен Владимирский. Их общий друг Лолий Замойский, тоже сотрудник Комитета по радиовещанию, вспоминает, что не смог поехать тогда в Переделкино с Д`Анджело. ‹…› Замойский пишет о «возбужденных» по возвращении друзьях с «объемистой папкой» в руках и рисует устроенную «по всем правилам конспирации» встречу Д`Анджело с Фельтринелли на станции берлинского метро".

Сколько же людей в душевной простоте своей пишут нечто донельзя экстравагантное! В. Владимирский – лицо малоизвестное. Но Л. Замойский… Это почти легендарный человек, чей жизненный, да и творческий путь исключает какие-либо разночтения во всем, что касается специфики анализируемой мною игры.

Игра… Борис Пастернак говорит Д`Анджело и Владимирскому: «В СССР ‹…› роман не выйдет. Он не вписывается в рамки официальной культуры». Как это не вписывается, если уже напечатаны стихи из романа? Почему не выйдет, если ХХ съезд открывает очень многие шлюзы? Не вписывается или не должен вписаться? Не выйдет в СССР или должен выйти не в СССР?

Д`Анджело в присутствии В. Владимирского оговаривает с Пастернаком публикацию романа "Доктор Живаго" в Италии. Пастернак соглашается, выставив одно условие – что Фельтринелли пообещает передать роман, «скажем, через несколько месяцев, крупным издателям других стран, прежде всего Англии и Франции».

Цель ведущейся игры – очевидна. Роман не должен выйти в СССР и должен выйти за границей! Но чья это игра? Кто побуждает собеседников Пастернака в ней участвовать? Богатый и авантюрный издатель Фельтринелли в принципе может побудить к участию в такой игре своего литературного агента Д`Анджело. Но В. Владимирский?.. Л. Замойский?!! Они тоже соблазнились вознаграждениями Фельтринелли?

А сам-то Фельтринелли? Он ведь не только богатый авантюрный издатель! Кто уравновесил своими аргументами В ПОЛЬЗУ напечатания веские аргументы Хрущева и Тольятти ПРОТИВ напечатания? Фельтринелли – так пишет Д. Быков – был нужен Тольятти в качестве спонсора, и потому не боялся санкций ИКП? А санкций ГРУ он почему не боялся? И – ну, сколько можно ломиться в открытую дверь! – Хо Ши Мин и Кастро принимают Фельтринелли после исключения из ИКП тоже как "богатого человека"? Они сами – бедные люди? Фельтринелли может им компенсировать неудобства в отношениях с советским "патроном"?

Август 1956 года. Пастернак передает текст своего романа английскому философу и эссеисту Исайе Берлину. Ранее (в 1945-1946 годах) находившемуся в должности 2-го секретаря британского посольства в СССР. Надо объяснять, что такое 2-й секретарь британского (да и любого другого) посольства?

24 августа 1956 года. Верный Н. С. Хрущеву председатель КГБ И. Серов докладывает в Отдел культуры ЦК КПСС о передаче Пастернаком Фельтринелли через Д`Анджело текста романа "Доктор Живаго".

Что может сделать Хрущев? Ускоренно напечатать роман "Доктор Живаго"?

Во-первых, дурной пример заразителен. Все начнут переправлять свои рукописи за границу в расчете на то, что это приведет к ускоренному напечатанию переданных рукописей в стране.

Во-вторых, дав такое распоряжение, Хрущев теряет авторитет в глазах партийного аппарата. Ибо уступает очевидному шантажу.

В-третьих, есть закон игры. Согласно этому закону (да и советскому закону как таковому) Пастернак совершил недозволенное. Наказать его за это? Как? "По всей строгости"? Это значит потерять на Западе все возможности, которые открыли ХХ съезд и в целом "оттепель".

Ясное дело, Хрущеву обещают, что Фельтринелли не напечатает роман Пастернака ("ведь это наш товарищ, мы можем на него воздействовать"). Ему рекомендуют не обострять до предела конфликт с Пастернаком и одновременно не уступать его шантажу. А что еще ему могут рекомендовать с учетом реалий того советского времени? Ни-че-го!

Еще раз: когда поступила записка Серова? В августе 1956 года. Когда редколлегия "Нового мира" отказывает Пастернаку в публикации его романа? В сентябре 1956 года!

Не Хрущев и иже с ним грубо растаптывают Пастернака, а Пастернак – точнее, использующая его в качестве тарана мощная советская элитная группа, – наносит сокрушительный удар по Хрущеву. Никаких иных политологических объяснений случившемуся нет и не может быть.

Итак, в сентябре 1956 года "Новый мир" отказывается от публикации романа Пастернака.

В сентябре же 1956 года Пастернак отдает рукопись романа французскому филологу Элен Пельтье. Кто такая Элен Пельтье? Жена Синявского М. Розанова (её вклад в борьбу Беннигсена и К^о с СССР был обсужден мною ранее) в послесловии к книге Синявского «Спокойной ночи» сообщает нам, кто она. Элен Пельтье – это та самая «Ленка», которую Андрей Донатович, будучи (о чем он недвусмысленно пишет) агентом МГБ, должен был разрабатывать.

Читатель, ты не чувствуешь, как все начинает замыкаться? Синявский, Розанова… Глядишь – и до Беннигсена опять дело дойдет… Дойдет, дойдет – вот увидишь!

После 31 октября 1956 года рукопись романа "Доктор Живаго" оказывается в руках ЦРУ. Это происходит в разгар знаменитых венгерских событий. При чем тут венгерские события? Не торопись с этим вопросом, читатель, подожди! Ждать осталось совсем недолго.

В январе 1957 года Пастернак (в пятый раз – вот ведь какой гений игры!) отдает текст своего романа лицам, вывозящим его на Запад. На этот раз он отдает этот текст французской славистке Жаклин де Пруайяр.

23 ноября 1957 года Фельтринелли издает роман Пастернака в Италии. Перед этим Пастернак встречается с Витторио Страда и поручает ему передать Фельтринелли, что телеграмма, в которой Пастернак просит Фельтринелли не публиковать роман "Доктор Живаго" в Италии, написана им под давлением.

17 декабря 1957 года на даче Пастернака организуется пресс-конференция для иностранных журналистов. Предполагалось, что на этой пресс-конференции Пастернак отречется от Фельтринелли. Однако Пастернак заявил, что приветствует итальянское издание романа и сожалеет лишь об отсутствии русского издания.

За полгода роман Пастернака "Доктор Живаго" пережил 11 изданий. В течение двух лет он был переведен на 23 языка, включая язык индийской народности ури. Не хочу спорить о художественных достоинствах и недостатках романа. Предположим, что роман – гениальный (хотя лично я так не считаю). Но примем такую оценку – и что? Роман непрост. Он насыщен деталями, понятными лишь читателю, знакомому со спецификой тогдашней России. Рыночная конъюнктура продиктовала издателям перевод этого романа на язык индийской народности ури? Полно! Речь идет о совсем другой – сугубо политической – конъюнктуре, на которую и была сделана ставка в большой игре. Ставка была сделана абсолютно правильная.

23 октября 1958 года Пастернаку присуждена Нобелевская премия по литературе.

Первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев – окончательно загнан в угол. Обещавшие ему урезонить Фельтринелли советские элитарии "кинули" своего генсека, что называется, "по полной программе". Хрущев теперь просто обязан начать войну с Пастернаком. А значит – и разорвать отношения с советской либеральной интеллигенцией, и дискредитировать на Западе, да и в мире, идеи ХХ съезда. Идеи "оттепели". То есть обнулить окончательно свой главный политический капитал.

Большая политическая игра сыграна. Пастернак мог получить Нобелевскую премию только при возникновении международного скандала. Хрущев мог быть окончательно дискредитирован только в условиях раздутия этого скандала. Раздуть скандал могли только гонения на Пастернака и его – явно вынужденный – отказ от Нобелевской премии.

Вновь мы убеждаемся в том, что велась не игра литературного мэтра в получение Нобелевской премии, а совсем другая – большая политическая – игра. Играл ли в нее осознанно и сам мэтр? Мы этого никогда не узнаем. В романе Пастернака "Доктор Живаго" действует сводный брат главного героя генерал Евграф Живаго, чье влияние во властной советской элите является загадкой для главного героя романа. На что намекал Пастернак? На свою причастность к тем, кто, будучи вхож во "внутренний круг" Сталина, не мог не вести в постсталинский период антихрущевскую политическую игру?

Это гипотеза – и не более того. Но что меняет по существу отказ от этой гипотезы или ее принятие? Кем бы ни был Пастернак – его издатель Джанджакомо Фельтринелли мог быть ТОЛЬКО фигурой в большой политической игре. Какой могла быть эта игра?

С учетом того, что Фельтринелли могла управлять только советская консервативная антихрущевская элита, речь шла об игре против Хрущева и "оттепели". Об игре на дискредитацию Хрущева и "оттепели" в глазах Запада, мира и советской интеллигенции.

Играла ли в эту игру ТОЛЬКО советская консервативная элита? Конечно, нет. Хрущевская "оттепель" была воспринята "на ура" в мире и особенно на Западе. Поднялся авторитет Французской и Итальянской компартий. Возникла реальная угроза победы левых коалиций в Европе. Эта угроза была для США и НАТО – "прямой и явной". Но еще более "прямой и явной" она была для тех сил внутри Запада, которые не могли выжить в условиях "разрядки". Что же это за силы?

Это белоэмигранты первой и второй волны. Это интегрированные в систему Запада благодаря "холодной войне" нацисты. И это – ревнители так называемого "баланса". "Разрядка" нарушала баланс, который был абсолютно необходим Великобритании, стремительно терявшей свою империю. Потеряй она еще и возможность играть на противоречиях между СССР и США – она бы потеряла всё. Вот мы добрались уже и до Беннигсена, а не только до Синявского и Розановой!

Разобрав двусмысленность коллизии с Пастернаком и выявив политический смысл этой коллизии, я перехожу к обобщающему этапу исследования. И предлагаю читателю вдуматься (а по возможности и вчувствоваться) в то, что касается внутренней связи между очень разнородными событиями, к обсуждению которых перехожу. Я понимаю, что это трудно. Но заниматься аналитикой больших элитных игр – вообще трудно. А в данном случае речь идет об одной из самых коварных и масштабных элитных игр ХХ столетия.

ХХ съезд КПСС проходил с 14 по 25 февраля 1956 года.

Уже осенью этого года (конкретно – с 23 октября по 9 ноября) заполыхало в Венгрии. Не подавлять венгерский мятеж (или венгерское восстание – в данном случае неважно) Хрущев не мог. Венгерским подавлением он был вынужден дискредитировать свой новый курс в глазах широких международных кругов и поддержавшей его части советского общества. Что же такое – венгерский пожар? Это – стихийный процесс, вызванный ХХ съездом? Или же это результат сговора элит – советской антихрущевской и зарубежной, не желающей хрущевской "разрядки"? Данные, имеющиеся на сегодня, позволяют утверждать, что это игра элит. И что существенную роль в этой игре элит сыграл ставленник советской антихрущевской элиты Ю. Андропов, посол СССР в Венгрии.

Мы наконец-то можем нащупать в разобранных нами фактурах нечто, соразмерное понятию "большая длительная элитная игра". А значит, и нечто, соразмерное понятию "мировой процесс". Нащупав это, мы находим правильное место Андропову. Он перестает быть всесильным злодеем, ответственным за всё чохом. И предстает в качестве ставленника определенных (между прочим, отнюдь не либеральных) советских элитных групп. Хотел ли он впоследствии вырваться из-под власти этих групп? Кто знает. Но в рассматриваемый нами период он был вынужден исполнять задание этих групп. Лишь выполнив это задание, он мог пройти тест на верность будущим антихрущевским победителям и начать свое политическое восхождение.

Первый удар по Хрущеву нанесен согласованными действиями советских и зарубежных противников "разрядки" – в Венгрии в 1956 году.

Второй удар нанесен 23 октября 1958 года присуждением Пастернаку Нобелевской премии. Это присуждение (плюс необходимость реагировать на него) ударило по Хрущеву не меньше, чем подавление в Венгрии. А может быть, и больше. Между прочим, этот удар был нанесен ровно через два года после первого – день в день. Кто наносил первый удар, тот наносил и второй. Таков закон большой элитной игры.

Что считать третьим ударом? Наверное, снятие в декабре 1958 года И. Серова с должности Председателя КГБ. Серов назначен начальником ГРУ. И почти выведен из игры. В ГРУ его примут, как минимум, с осторожностью. Налаживать там отношения он будет годами. ГРУ в принципе лишено многих возможностей КГБ. Что вменялось в вину Серову? Де-юре – недостаточная профилактика действий и неверный стиль руководства КГБ. Де-факто – конечно же, Венгрия и Пастернак. А как иначе?

Кто наносит этот третий удар по Хрущеву? Начальник Ленинградского УКГБ Н. Миронов, восходящая звезда антихрущевской коалиции.

В июне 1959 года Миронов – какой-то начальник УКГБ по Ленинграду и области! – становится заведующим Отделом административных органов ЦК КПСС. Обеспечить такое кадровое продвижение врагу Серова могла только очень мощная и хорошо отмобилизованная элитная группа.

Четвертый удар по Хрущеву нанесен 1 мая 1960 года, когда был сбит Пауэрс. Не хочу вникать в тонкие детали этой истории. Они подробно рассмотрены в большом количестве работ. Пауэрс считал, что его "сдали" русским американские кураторы Ли Харви Освальда. В любом случае – налицо элитная транснациональная режиссура. Хрущева "разводят" с Эйзенхауэром. Кто? Те же, кто нанес предыдущие три удара.

Пятый удар по Хрущеву нанесен в Новочеркасске, где 1-2 июня 1962 года расстреляли выступивших рабочих. По поводу участия в антихрущевских политических затеях одного из главных новочеркасских "расстрельщиков" Ф. Козлова – известно. Известно и то, что никакой необходимости в стрельбе на поражение в Новочеркасске не было. И что в командовании Северо-Кавказского ВО были и те, кто пытались воспротивиться стрельбе по рабочим. Настойчиво предлагая иное решение проблемы.

Считать ли шестым ударом Карибский кризис (14 октября – 20 ноября 1962 года)? В принципе, конечно. Хрущева "разводят" с Кеннеди. "Разводка" чуть было не оборачивается общемировой катастрофой. Был ли в этом план игроков? Или речь все же шла о превращении управляемого конфликта – в неуправляемый? Внутренний круг игроков (его дешифровка – важное и отдельное занятие) – планировал ядерный эксцесс. Другие – использовались "втемную" теми, кто лелеял подобный план. Да, план был сорван. Но игра продолжалась.

22 октября 1962 года. По Хрущеву нанесен седьмой удар. Арестован сотрудник ГРУ О. Пеньковский. Кто руководит ГРУ? Последняя опора Хрущева И. Серов. "Подстава" с Пеньковским (а современных данных вполне хватает для того, чтобы утверждать, что была именно "подстава") выбивает эту опору.

В феврале 1963 года И. Серов снят с должности начальника ГРУ. На его место назначен П. Ивашутин, ранее занимавший должность первого зампреда КГБ при СМ СССР и участвовавший в нанесении по Хрущеву вышеназванных ударов. Ивашутин – протеже Н. Миронова. Серова полностью выводят из игры (разжалован до генерал-майора, лишен звания Героя Советского Союза, отправлен на унизительную должность помощника командующего Туркестанским ВО по военно-учебным заведениям).

22 ноября 1963 года убит Джон Кеннеди.

14-15 октября 1964 года снят Н. С. Хрущев.

"Русский орден", восхваляемый Байгушевым, – это ласкающее чью-то душу ложное "мин". Исправляя "мин", мы обнаруживаем на месте этого самого "ордена" элитный транснациональный субъект, способный на большую игру. В этом "ковчеге" – всякой твари по паре. Тут и нацисты, и белоэмигранты, и восточно-европейские активисты, и "островитяне", организующие "баланс", и целый интернационал контрмодернистов (как "зеленых", так и иных). Вослед за рассмотренным туром затеянной этим субъектом "большой игры" – последовали другие. Чехословакия… Дело Синявского… "Солидарность"… Пакистан, Иран и Афганистан… И – лишь после всего этого – перестройка.

Андропов… Пастернак, Фельтринелли, Страда… Бахтин… снова Андропов… Кожинов, Пигулевская… другие – очень разнокалиберные и разнокачественные герои. Мы наконец-то вышли на то, что оправдывает наше внимание к такого рода героям. Мы вышли на эту игру, в которой все они – лишь фигуры. Политическое содержание игры разобрано. Но у нее есть и иное содержание. Требующее внимания никак не меньшего.