Текст книги "Посох для чародея"

Автор книги: Сергей Джевага

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Спасибо, что спас меня, – серьезно сказал я.

Он отмахнулся, весело хохотнул. Пригладил усики. Мы как-то сразу перешли на ты. Это получилось так естественно, что я сам не заметил: вот он уже и не начальник стражи, а просто хороший мужик. С таким можно выпить, поговорить о бабах, сражениях, методе ковки мечей. Да о чем угодно. В общем – свой в доску.

– Не смог удержаться, чтобы не насолить Клариссе, – улыбнулся он. – Уж слишком любит молоденьких мальчиков. Прогуливаюсь по залу, смотрю, а эта красотка моего недавнего арестанта клеит. Если б опоздал, она уже утянула бы тебя в свое паучье логово.

– Вдовушка, – понимающе кивнул я.

– Если бы, – вздохнул офицер. – Замужняя. Просто выскочила по малолетству за богатенького, лет на тридцать старше ее самой. Муженек – владелец нескольких десятков рудников. В молодости вкалывал как проклятый. Ну и допрыгался. Сейчас ходит с трудом, о выполнении супружеского долга вообще молчу. Вот женушка и бесится. Она ж бабенка в самом соку, вот и повадилась на сторону. Остальные светские львицы ей бы уже давно глаза выцарапали, но у нее много связей, да и авторитет мужа…

– Тогда я действительно спасен, – улыбнулся я.

– Это уж точно, – хмыкнул Патрик. – Выпьем за чудесное спасение!

Мы сдвинули кубки, сделали по большому глотку.

Я глянул в окно. Ого, уже стемнело. Даже не заметил. Как летит время. Ведь только-только светло было. В зале еще прибавилось людей. Голоса слились в густой монотонный гул, мэрия – словно растревоженный улей. Музыки почти не слышно, а ведь акустика вроде бы неплохая. Слуги уже сбиваются с ног, пытаясь удовлетворить все прихоти гостей, носятся среди толпы юркими рыбками.

– А ты что здесь делаешь? – поинтересовался начальник стражи.

– Да я как бы в довесок… – замялся я, рассказал просьбе Аша.

– Так ты двоюродный брат этого мага-фортификатора, – протянул Патрик.

– Кого? – не понял я.

– Мы так чародеев-строителей называем, – объяснил офицер. – А у вас что, вся семья в магах ходит?

Я пожал плечами. Ну как объяснишь человеку такое. В обществе почему-то бытует мнение, что магический дар очень редкий и достается случайным людям то ли по воле всемогущей Судьбы, то ли по прихоти богов. Не знаю, кто брякнул такую очевидную глупость, скорее всего, люди сами придумали. На самом деле среди магов очень много семейных кланов. Способность к чародейству передается от родителей к детям, как цвет глаз или волос. Или как талант. Ведь если отец умеет писать картины, то сын тоже может научиться. По крайней мере ему будет легче. Тох когда-то объяснял, но говорил непонятно и довольно путано. Про какие-то клетки, гены и прочую дурь. Но смысл я все-таки понял. Бывают, конечно, и исключения из правила. Но самое главное – развивать способности, а то так и останутся в зачаточной форме. Вот хотя бы моего родного брата Витара взять… Способности ого-го, а магом не стал. Потому что лентяй и бестолочь. Алмаз надо долго и упорно шлифовать, чтобы получился бриллиант.

– В общем-то, да, – кивнул я.

– Хм… – Патрик задумчиво пригладил усики. – Интересно. Наверное, хорошо, когда есть братья, что могут помочь в трудную минуту. Я вот сирота. Есть дальние родственники, но никогда их не видел.

– Хорошо, – согласился я. – Но у моих братьев своя жизнь, свои проблемы. Мы все больше отдаляемся друг от друга.

– Плохо, когда так происходит, – сказал Патрик. В голосе прозвучала тихая печаль. – Мы живем, живем… Одни люди приходят в нашу жизнь, другие уходят. Ско-лько было друзей, а сколько еще будет. Лица смазываются в памяти, стираются, исчезают. И мы остаемся в вечном одиночестве. Лишь те, кто близок к нам по крови, может помочь загасить тоску, лишь они всегда с нами. Но когда уходят и они, жизнь превращается в существование.

Начальник стражи смотрел в пустоту неподвижным взглядом, на губах стыла холодная улыбка живого мертвеца. Словно ледяная молния поразила меня в самое сердце, прошла от макушки до пяток. Я пошатнулся, но тут же очнулся, сделал большой глоток. Вино согрело, растопило лед в груди. Я судорожно вздохнул, выпил еще.

– Жизнь – сложная штука, – натужно улыбнулся я. – Все время подсовывает сюрпризы. Но не всегда хорошие.

– Но мы ведь люди, – пробормотал офицер. – Значит, должны бороться, идти выше, дальше.

– Люди, – подтвердил я. – В основном. Патрик очнулся, взгляд прояснился. Он выпил вина, невесело засмеялся.

– Не обращай внимания, Эскер. На меня иногда находит. Старею, наверное.

– Вместе со старостью рука об руку идет мудрость, – ответил я вычитанной в какой-то книге фразой.

– А зачем мне мудрость? – хохотнул начальник стражи. В глазах затаенная боль, невыразимая мука. – Мне бы вторую молодость и ту восхитительную глупость. Наивным быть легче. Жизнь кажется простой, солнце светит ярче, цветы растут только для тебя, а каждая женщина – оплот чистоты и целомудрия.

– Но ведь легче не означает лучше! – повторил я довод, что использовал в споре с Ашем.

– Ты прав, – кивнул Патрик. Пригладил усики, придал лицу равнодушно-скучающее выражение. – Но не каждый выдержит эту ношу. И иногда… приходится прогибаться. Давай лучше выпьем. Вино помогает забыться, пусть на чуть-чуть, но становится легче жить.

– Выпьем, – согласился я. – А что еще остается?

– Соображаешь, – одобрительно хмыкнул офицер. Мы налили себе еще. Пили понемногу, прохаживались по залу. Говорили в основном о каких-то пустяках.

Взгляд зацепился за нечто странное. В углу стоял худой темноглазый и темноволосый парень едва ли старше меня самого. Лицо правильное, немного жесткое, на левой щеке длинный кривой шрам. Красив той мужественной холодной красотой, какой бывают красивы только прирожденные воины. Взгляд спокойный, но сильный. Вроде бы ничего особенного, если бы не одежда. И присмотрелся, ахнул: на парне кольчуга тонкого плетения, стальные щитки закрывают ноги, плечи и руки. Поверх кольчуги темная накидка с гербом – три белых Звезды и сова. Никогда такого не видел. Из-за спины выглядывает крестовина длинного меча.

Парень стоял в окружении молоденьких девушек. Они что-то выспрашивали, щебетали, хихикали и кокетничали, строили глазки. Он отвечал спокойно, медленно. Видно было, что обдумывает каждое слово, говорит веско, спокойно. На заигрывания не реагирует, хотя его буквально прижали к стене.

Патрик перехватил мой взгляд, ухмыльнулся.

– Каков молодец, а! – подмигнул начальник стражи. – Нгарский рыцарь Шед. Прибыл вчера с дипломатической миссией от своего рыцарского Ордена.

Я с новым интересом посмотрел на парня. Надо же, настоящий рыцарь. Про королевство Нгар не знаю почти ничего, только то, что оно далеко на западе за Окраном. Но если у них все воины такие, то понятно, что это суровый край.

– Да, молодец – это точно, – согласился я. – Хищный, как волк.

– Волк в свинарнике, – хмыкнул Патрик. – Лишь бы не испортили парня. Жалко, если пропадет такой воин. Я посмотрел вопросительно.

– Там другой мир, – стал объяснять Патрик. – Более жесткий и даже жестокий, но одновременно с этим более чистый и светлый. Мы в своих Свободных Земля уже зажрались. Люди ради наживы способны на многое, предают всех и вся, покупают и продают себя и себе подобных. Все обусловлено целесообразностью, выгодой, полезностью. А они живут по рыцарскому кодексу. К врагам лучше относятся, чем у нас к друзьям.

– Благословенная земля, – прошептал я, пораженный.

Офицер внимательно посмотрел на меня, покачал головой.

– А ты не безнадежен, Эскер. Большинство гентцев пришли бы в ужас при описании тех земель.

– Но почему? – не понял я. – Разве плохо жить но законам чести, благородства?

– Кому-то плохо, – медленно ответил Патрик. – Понимаешь… большинству жителей Свободных Земель плевать на все. Ведь им живется хорошо и сытно, им тепло, пиво дешевое, женщины доступные, королей, которые что-то заставляют делать и тянут в светлое будущее, – нет. Что еще нужно для счастья?

– Но ведь так живут лишь животные! – возразил я.

– А мы и есть животные, – мрачно ответил офицер. – Вот Шед – человек. Потому что стремится им быть, по тому что для него холодное пиво, мягкая постель и грудастая девица – не цель жизни. Он служит Идее. А все мы животные. Ну или полуживотные… Свобода – возможность делать выбор. А какой выбор могут сделать, убогие умом и духом люди? Поэтому Свободные Земли для Шеда – Земли Зла!

Он прав, подумал я с грустью, абсолютно прав. Демократия – власть быдла! А что для быдла важно? Хлеб да зрелища. Точнее, много вкусного и море развлечений. Остальное вторично. У нас даже религии как таковой нет, потому что религия, какая бы она плохонькая ни была, все-таки тяготеет к духовному, накладывает ограничения. Несколько обветшалых храмов Алара не в счет. Единственную верховную власть, Серый Орден подавили триста лет назад. И с тех пор чародеи стали слугами, а не повелителями. И я тоже слуга, в школе и университете вдалбливали – маг служит остальным, делает жизнь более комфортной и спокойной, защищает, лечит. Но не повелевает. Ибо личиком не вышел. Идеи Ордена извратили, уничтожили. Ведь чародеи тех времен мечтали создать государство, свободное от власти сеньоров, священнослужителей и даже богов, государство гордых и сильных людей. А в итоге сами стали лакеями.

– Ты прав, Патрик, – тихо сказал я, – ты прав… Но если попробовать все изменить…

– Не дадут, – грустно сказал офицер. – По доброй воле на это не пойдут. Только прекраснодушные идиотики ринутся строить светлое будущее, но сам понимаешь, какой с них спрос. А если силой, то зальем кровью все Свободные Земли.

– Так ты предлагаешь оставить все как есть?

– Не знаю, – с мукой в голосе сказал Патрик. – Просто не знаю. Да и не в наших это силах. А Шеду я завидую. Черной завистью…

Бал все-таки начался. В середине зала освободили место, музыканты поднатужились, стали играть громче, веселее. Но танцевали мало, в основном молодые девушки и юноши. Богатеи столпились рядом, морды скучные. Смотрят на кружащихся в танце со снисхождением, кривят толстые губы в вялых улыбках. Я присмотрелся к толпе разряженных болванов и передернулся от омерзения. Нет, это не люди. Куклы. Равнодушные, злые, испорченные. Ходят, говорят, даже едят и пьют, но на лицах не отражается чувств. Лишь слабые отблески нормальных людских эмоций.

– Ты танцуешь? – спросил Патрик.

– Не умею, – признался я.

– Правильно, настоящие мужчины не танцуют.

– А что они делают? – заинтересовался я.– Fly эти, настоящие…

– Воюют, – твердо сказал начальник стражи. – А еще рушат, строят. Занимаются любым мужским делом. Танцуют лишь бездельники, придурки и неумехи.

– Тогда этих тоже можно причислить к настоящим? – кивнул я на толпу позолоченных толстяков.

Патрик проследил за моим взглядом, скривился, словно съел что-то горькое.

– Эти были настоящими, – тихо сказал он. – Если бы не были, не достигли бы того, что имеют сейчас. Многие, конечно, получили богатство по наследству, но большая часть добилась всего сама.

– Но что тогда случилось с ними? – спросил я.

– А ничего, – Патрик пожал плечами, посмотрел на богачей с презрением. – Пресытились, решили, что всего достигли. И остановились. А остановившись, утратили все то, что делало их людьми и мужчинами. Настоящий мужчина должен иметь цель в жизни. Маленькую, большую – неважно. Но цель должна быть. Ты продираешься вперед, на своем пути чему-то учишься, что-то приобретаешь. Но если, упаси боги, останавливаешься хоть на миг, теряешь все.

– Они богаты, – пробормотал я.

Патрик остро глянул на меня, цокнул языком.

– Богаты, – согласился он. – Но им это уже не нужно. Чахнут над своим золотом, по привычке гребут еще больше, но деньги не дают им счастья.

– По-твоему, лучше быть бедным, но счастливым? – удивился я.

– Не знаю, – отмахнулся офицер. – Мне кажется, лучше всего искать золотую середину. Деньги – не цель жизни, а всего лишь средство сделать ее комфортней.

– Странные мысли для жителя Свободных Земель, – удивился я.

– Мой отец был скифрским рыцарем, – сказал Патрик, помрачнев. – Безземельным. Тут надеялся найти себе дело, заработать на жизнь.

– И? – поинтересовался я.

– Умер в нищете, – сдавленно произнес офицер. Лицо равнодушное, но видно было, что воспоминание причиняет ему боль. – Был слишком гордым. В торговле нужно обманывать, а он так и не смог научиться. Заниматься земледелием было бы позором. Наемником бытьь не хотел. Мне исполнилось семь, когда он умер от какой-то болезни. Излечимой. Но денег не было даже на еду, не то что на лекарства.

– Прости, – тихо сказал я. – Не хотел бередить душу.

– Ничего, – махнул рукой Патрик. – Ты неплохой парень, Эскер. Но не прогибайся, как я. А если прогнешься, то постарайся… несильно. Если видишь цель, иди к ней, несмотря ни на что.

Я хотел спросить, в чем же он все-таки прогнулся, но сдержался, промолчал. Зачем доставлять хорошему, в сущности, человеку лишнюю боль?

Мы побродили еще, смотрели на женщин, пили вино. Бал был в разгаре, музыканты вспотели, но старались, играли изо всех сил. Пару раз на глаза попадался мэр Гейта – низенький плотный человек с красным пропитым лицом. Вокруг крутились самые богатые и маститые, заглядывали в рот, что-то выпрашивали, словно шакалы у льва. Мэр не слушал, масляно смотрел на проходящих мимо женщин, пил вино из большого кубка, закусывал копченой гусиной ножкой. Я поймал себя на мысли, что даже имени его не знаю. Да и какая разница, в общем-то. Через полгода выберут другого. Но рожа будет такая же красная, а рот такой же слюнявый. И новый мэр точно так же будет говорить на городских собраниях о великом и прекрасном, о благе для жителей Гента, о деньгах и прибыли… А на таких вот вечерах будут точно так же с похотью поглядывать на филейные части пробегающих девушек и лопать мясо.

– Патрик, негодник, куда ты запропастился?

К нам подошла худенькая миловидная женщина. Лицо нежное, детское. Серые глаза сияют теплым внутренним светом. Платье строгое, закрытое, но так очерчивает прекрасную фигуру, что я затаил дыхание. На меня посмотрела с мимолетным интересом, погрозила офицеру пальчиком.

– Я его ищу по всему залу, а он тут напивается, – надула она губки. – Смотри, а то сбегу к этому молодому человеку. Будешь знать.

– Прости, милая, – развел руками Патрик – Но я просто вынужден был вытянуть юношу из лап Клариссы.

Она нахмурилась, потом решила не обижаться, лучезарно улыбнулась и обняла офицера.

– Мой Патрик, – проворковала она. – Рыцарство из тебя и палкой не выбить.

– Это плохо? – приподнял бровь начальник стражи, улыбнулся.

– Это чудесно! – жарко сказала она. – Ты же знаешь, что за это я тебя и люблю.

– Лишь за это? – поинтересовался он, но тут же засмеялся. – Да шучу я, шучу… Не обижайся, Лора!

– Злодей! – обвинила она, легко ущипнула Патрика за руку. – Завязывай со своими казарменными шуточками.

– Хорошо-хорошо, – сдался он – Позволь представить – Эскер Гар, маг-механик, брат Аша Альена. А эта моя жена, Лора.

– Очень приятно! – пробормотал я и поклонился. Лора окинула меня внимательным взглядом, улыбнулась чему-то своему.

– Он хороший, – сказала она, кивнув на меня. – Помогай ему.

– Вот так всегда, – засмеялся Патрик – Не обращай внимания, Эскер. У Лоры еще детский максимализм. Все обзывает либо хорошим, либо плохим.

– Я когда-то ошибалась? – обиделась она, отстранилась от мужа – Вот уж точно, злодей!

– Ну конечно нет, милая, – улыбнулся Патрик, привлек ее к себе. – Я доверяю твоему чутью.

– У меня сейчас чутье на парк, прохладный воздух и нет звезд, – нахмурилась она.

– Все-все, – замахал руками офицер. – Понял. Извини, Эскер, мы прогуляемся.

– Конечно, – кивнул я. – Спасибо за хорошую компанию.

– Не за что, – улыбнулся офицер, с любовью посмотрел на маленькую жену. – Ты заходи ко мне, если будут проблемы. Помогу. Или… просто заходи. Поболтаем, вина выпьем.

Я посмотрел вслед уходящим Патрику и Лоре. Он высокий, могучий и мужественный. Она маленькая, очень женственная. Держит мужа за руку, заглядывает ему в глаза. Ловит каждое слово, тихо рассказывает что-то сама, смеется весело и звонко. Хорошая пара, подумал я, и люди хорошие. Даже в этом отстойнике есть такие.

Стройный молодой слуга протащил мимо меня большой поднос с закусками. В ноздри ударил запах еды. Желудок заворчал, завозился в животе, возмущенно булькнул. Мол, совсем обо мне забыл. Пришел в место, где много вкусного, так не щелкай хлебалом, когда еще бесплатно наедимся. Я подошел к ближайшему столику, налил себе еще вина – слабое, в голову совсем не бьет, можно пить хоть ведрами. Подцепил пальцем пару толстых ломтей жаренного со специями мяса, начал усиленно работать челюстями. Все свежее, горячее, приготовлено прекрасно, прямо тает во рту. На широких блюдах красовались тушки поросят, запеченные целиком, утки и гуси, всяческие соленья и копченья. С ними по соседству пестрели какие-то экзотические закуски, миски с красной и черной икрой, вареными рачками, больше похожими на крупных тараканов. Этой гадостью пусть всякие гурманы давятся, для мужчины ничего нет лучше, чем хорошо прожаренный кусок мяса. А тут еще и хлеб с маслицем есть, сварганю себе бутерброд.

– Эскер!

Мрон! Ну не дадут мне поесть! Я торопливо прожевал последний кусок, запил глотком вина, с сожалением посмотрел на оставшееся великолепие. Народа рядом со столами поубавилось: то ли уже насытились, то ли танцы переманили. Засесть бы и наесться впрок, но опять отвлекают.

– Эскер!

Я обернулся и увидел: ко мне сквозь толпу пробирается Аш. Рядом с ним идет… нет, даже шествует молодая высокая женщина. Брат подвел ко мне, взял ее за руку и проникновенно сказал:

– Эскер, я хочу представить тебе графиню Катрин де Арно, мою возлюбленную.

ГЛАВА 6

– Гм… – пробормотал я. – Для меня честь познакомится с вами, леди.

Я с интересом посмотрел на нее. Высокая блондинка, лицо надменное, даже холодное, но не лишено привлекательности. Маленький аккуратный нос, пухлые губы, как у пятнадцатилетней девушки. Взгляд холодный, оценивающий, зеленые с золотистыми крапинками глаза ловят каждое мое движение. Заметно: она сразу же все расшифровывает, пытается сделать выводы. Сколько ей лет, по виду и не скажешь. Можно дать восемнадцать, а можно и тридцать. Скорее всего, гораздо старше, чем выглядит. Одета в длинное аккуратное платье, шитое золотом и серебром, волосы изящно уложены, и не падают на худенькие плечи золотистым водопадом. На шее сверкает ожерелье, бриллианты крупные, горят как звезды. Чтобы купить один такой, мне надо две жизни работать без еды и питья.

Я неуклюже поклонился, тут же развел руками, мол, простите – человек простой, тонкостям этикета не обучен. Краем глаза подметил: Аш нервничает, весь издергался, сердечный. Волнуется, чтобы меня, как представителя его родственников, не забраковали.

– А он милый, – обратилась Катрин к моему брату.

Лицо бесстрастное, смотрит на меня с холодным любопытством змеи, ни один мускул не дрогнет. Лишь краешки губ чуть разошлись. Аш вздохнул с облегчением, немного расслабился: экзамен почти пройден.

– Гар такой, – хмыкнул он с показной небрежностью. – Скудоумие обаянием возмещает.

Я дернулся, словно мне влепили пощечину, отшатнулся от брата. В груди полыхнула приутихшая злость. Вот сукин сын! То ли от волнения чушь порет, то ли специально позвал, чтобы в грязь втоптать. Ведь так удобно – подчеркивать свои достоинства, унижая кого-то. А ведь брат! Хотя он и в детстве таким не брезговал, младших легче обидеть. Но сейчас-то зачем…

– У кого-то даже с обаянием проблемы, – процедил я сквозь зубы.

Сдерживаясь изо всех сил, попытался унять раздражение. Не тот случай, когда можно просто развернуться и уйти.

Братец небрежно отмахнулся, ясно было: меня вообще не слушает, смотрит на Катрин, как влюбленный в хозяйку щенок. Был бы хвост – уже б себе все бока отбил.

– Что, забыл, как тогда с курсовиком лажанулся? – хмыкнул он небрежно.

Я нахмурился. Оторвать бы уши самодовольному придурку. На третьем курсе я и правда чуть не вылетел из университета. Тогда был пик моего увлечения боевой магией. Я пытался применить, теорию огненных заклятий для использования в движителях. Но что-то изначально пошло не так, а точнее, у меня просто не хватило сил реализовать идею. Ну не боевой я маг, не боевой! Есть способности к Огненной стихии, но слабенькие. Пришлось неделю не спать, чтобы сделать другой курсовой проект на тему обычного упрочнения металла, так как сроки аттестации уже поджимали. Но слепил так себе, и преподаватели со скрипом поставили мне «удовлетворительно».

Но все равно – это еще не повод поливать меня грязью. И трубить налево и направо, что твой двоюродный брат – бестолочь, в университете плохую оценку получил, тоже не стоит. Ну не получилось, и что теперь? Да, попытался прыгнуть выше облаков. Но биться головой об стену и плакать не собираюсь.

– Не все такие знатоки, как ты, – отпарировал я. – Есть разница между умным и разумным человеком.

– Да ладно, Эскер, – отмахнулся Аш. – В нашем мире всем место есть.

Ага, продолжил я за него мысленно, даже убогим вроде меня. Ну Аш, ну гад!

– Милый Аш, ты обещал угостить меня каким-то особенным вином, – встряла Катрин в нашу перепалку, взяла моего брата за руку, ласково посмотрела в глаза.

– О да, моя жизнь! – воскликнул Аш с жаром. – Окранское красное пятидесятилетней выдержки – чудесное вино. Принести?

– Если не трудно, – слабо улыбнулась графиня.

У нее что – зубы кривые или изо рта пахнет, почему нормально не засмеется? Я, не таясь, скривился. Аш так и стелился перед Катрин. Вот сейчас упадет на спинку и будет колотить лапками по воздуху, повизгивать и поскуливать от счастья. А если она ему животик почешет, то он на радостях полижет ей пятки. Видеть обычно гордого и самодовольного брата таким… противно.

Аш бросил на меня настороженный взгляд: как бы придурок Эскер не наболтал лишнего. Умчался, словно на крыльях. Перед ним расступались, провожали взгля дами – мужчины завистливыми, женщины влюбленными, похотливыми… Любимчик публики.

Я хмыкнул, отхлебнул из кубка. А Катрин молодец очень ловко спровадила моего брата, тот даже не понял. Мозги совсем набекрень. Хотя какого Мрона, подумал я с внезапно нахлынувшей тоской, не таким ли был ты сам, Эскер, когда влюбился во Флори? Тоже был окрыленный, в глазах плескался розовый туман, сердце сладко щемило. А сейчас в груди один пепел, серый и мертвый… И ведь Аш влюбился явно не в ту девушку, Катрин уже вертит им как хочет. Что же будет потом?

– Любите вино? – спросила она невинно.

– Люблю, когда его много, – буркнул я. – Вино помогает забыться. Выпьешь – и даже самые, извините, страшные женщины становятся красавицами, а проблемы кажутся несущественными.

Она посмотрела с живейшим интересом, даже ротик приоткрыла, но под глупышку косила плохо, я ее уже раскусил. Мои слова насчет женщин пропустила мимо ушей, спросила:

– У вас так много проблем, что нужно заливать горе вином?

– Проблем нет лишь у мертвецов и детей. До первых мне еще далеко, до вторых… гм… уже далеко.

– Настоящие мужчины не заливают проблемы вином, а решают их, – возразила она.

– Настоящие мужчины пьют в двух случаях – когда есть повод, и просто так, – в тон ей сказал я. – Но если говорить серьезно, то на халяву и уксус сладкий.

Я смачно приложился к кубку, аж по подбородку потекло. Вытер капли кулаком, громко и сыто рыгнул, воспитанно прикрывая рот ладошкой. Она поморщилась: такое демонстративное хамство пробивает даже ледяную броню невозмутимости.

– Аш говорил, вы тоже маг, – сказала она.

– Да, маг, – кивнул я. – Маг-механик. Если нужно сделать голема, зачаровать метлу или меч – обращайтесь.

– А зачем метлу? – удивилась она.

– Ну как же, – масленым голосом сказал я. – Ведьмы только на метлах и летают.

Она едва заметно вздрогнула, но красивое лицо осталось совершенно неподвижным. Лишь взгляд стал еще более холодным и презрительным.

– А почему вы предлагаете мне такое? – поинтересовалась Катрин.

– Женщины все ведьмы, – твердо сказал я. – Даже самая добрая фея, если разозлить, становится ведьмой.

Она расслабилась, позволила себе легкую ироническую улыбку.

– У вас странное чувство юмора, Эскер, – укорила она.

– Я вообще странный, – развел я руками. – Но надеюсь, вы меня простите. Вам со мной не жить. А Аш… думаю, вы хорошая пара.

– Да, ваш брат – чудесный человек, – сказала она спокойно.

– Почему-то когда так говорят, сразу ждешь продолжения, – хмыкнул я.

– Какого?

– Сколько раз мне говорили – ты чудесный человек, Эскер, но… нам не по пути. Живи счастливо, но… с кем-нибудь еще. А я выйду замуж вот за этого, богатенького, успешного, пробивного.

– Это не тот случай, – ответила она холодно.

– Надеюсь, – сказал я с нажимом. – Я желаю брату счастья.

С тобой или без тебя, подумал я хмуро. Лучше, конечно, без тебя. Аш хоть и корчит из себя очень взрослого, умудренного жизнью и опытом, но в душе остался пятнадцатилетним пареньком. Он и выглядит пятнадцатилетним, хоть скоро тридцатник стукнет. Ему не по пути с такой расчетливой стервой, как ты. А что стерва, да еще и расчетливая – видно сразу. Такие, как ты, не умеют любить. Любой твой шаг, слово, жест – ради достижения собственных целей. Интересно, зачем тебе понадобился мой брат?

– Не сомневаюсь, – она приподняла тонкую бровь, придала лицу заинтересованное выражение. – Это в вас братская любовь говорит?

У нее и улыбка такая же деревянная, заученная, подумал я обозленно. Или аристократизм так выпирает? Люблю, когда люди искренни во всем. В улыбке, в движениях, словах. А эта даже наедине с собой останется холодной сукой.

– Ага, именно братская… – согласился я. – Понимаю, это порок и слабость – испытывать родственные чувства, но ничего с собой поделать не могу.

Катрин вытащила из-за пояса веер, стала грациозно махать им. А ведь не вспотела ничуточки. В зале жарко, с меня пот течет, как со свиньи, рубашка прилипла к спине, а она свежая и чистенькая, будто ее прохладным ветерком овевает.

– Для вас это не порок и не слабость, – сказала она. – Вы простой человек.

– А вы, значит, не простая? – восхитился я.

– Я графиня, – сказала она без гордости, просто констатируя факт. – А это кое к чему обязывает.

– Несомненно, – согласился я, – но не стоит жертвовать чувствами ради обязательств. Чувства – вещь хлипкая, расклеятся.

Она промолчала, окинула равнодушным взглядом зал. Ни фига она не умеет чувствовать, подумал я. Ей мои слова как богачу медяк.

– Как вам наша жизнь, графиня, наши люди? – по-интересовался я.

– Занятно, – пожала плечами она. – Здесь совсем другие нравы, более…

Она помахала ручкой в воздухе, не в силах найти нужное слово. Пальчики тонкие, аккуратные, ноготки покрашены зеленоватым лаком.

– Свободные, – подсказал я.

– Да, свободные, – согласилась она. – Но это не совсем хорошо. Вам не хватает жесткой власти, твердой руки.

Она брезгливо указала пальчиком, я пригляделся – среди толпы мелькает красная рожа мэра. Уже наклюкался, бродит в компании двух девиц, щиплет их за задницы, они вскрикивают, заливисто хохочут. Мэр выкрикивает что-то похабное пьяным голосом, по-дурацки гогочет, хлещет вино из кубка, алые капли летят во все стороны.

– Империя Скифр с удовольствием предоставила бы эту твердую руку, – кивнул я.

– Вы имеете что-то против? – поинтересовалась Катрин.

– Конечно, – заявил я. – Не хочу видеть свою родину порабощенной.

– Ну зачем так говорить? – поморщилась Катрин. – Не порабощенной. Просто под твердой властью императора. Разве хорошо, когда вот так…

Она вновь указала на мэра: тот уже у одного из столов, жрет черную икру большими ложками, сыто рыгает, отпускает сальные шуточки. Вокруг угодливо хихикают, девицы что-то выпрашивают, канючат.

– Аргумент неоспоримый, – произнес я медленно. Катрин тут же победно улыбнулась. – Мог бы быть… По насколько я знаю из истории, в Свободных Землях уже была жесткая власть. И моя б воля, то я вернул бы ее, а не придумывал бы себе новых покровителей.

– Новая метла по-новому метет, – кивнула она. – Но это меньшее из зол. А о какой власти вы говорите, о знаток истории?

Я ругнулся про себя: умник, чуть не проболтался. Ну кто меня за язык тянул? Не хватало еще этой стерве про Серый Орден рассказывать. Вон как ушки навострила. А вот фиг тебе, буду нем как могила!

– Ну-у-у… была такая, – неопределенно промычал я. – Была, да сплыла…

– Ах, сплыла… – хмыкнула Катрин. – Значит, была слабой.

Специально меня раззадоривает, понял я. Как это называется – слово за слово, так ежик и получил по морде. Не на того напала, милочка. Я, конечно, дурак, причем дурак неосторожный, что гораздо хуже, но вижу больше, чем тебе кажется.

– Может быть, – я пожал плечами, стал пялиться на проходящих женщин. – Как вам вот эта? Ничего, правда? Только грудь маловата. Нам, мужчинам, надо, чтоб грудь во, а задница во! Или даже во!

Я показал руками, в дурацком воображении художника сразу возникла яркая и сочная картинка, обрела объем и краски. Пальцы на миг ощутили тепло и мягкость тела, шершавую ткань платья…

– Ничего хорошего, – поморщилась Катрин. – Обязательно обсуждать со мной такое?

– Ну как же! – воскликнул я. – Вы же возлюбленная моего брата, а значит, почти член семьи. Так что высказывайте свое мнение, не стесняйтесь. Я тоже стесняться не буду.

– Какие простые у вас нравы, – она покачала головой, посмотрела на меня уже с нескрываемым презрением. – У меня слуги галантней и обходительней.

– Простите, графиня, – я виновато развел руками. – С волками жить – по-волчьи выть. Со своим уставом в чужой монастырь не лезут. Вы же в стране простолюдинов. Готовьтесь к тому, что с вами будут говорить как с ровней.

Она побледнела и скривилась так, будто съела целый тазик незрелых лимонов. Набрала в грудь воздуха: явно хотела высказать все, что думает, но увидела мою хитрую рожу и осеклась.

– Эскер, вы специально меня задеваете? – спросила она, покраснев от гнева.

– Что вы, графиня? – вскричал я. – Да как вы могли подумать такое? Мы люди простые, даже простецкие, никого обижать специально не умеем.

Я поклонился, лицо постарался сделать как можно проще, бесхитростней. Но она уже поняла, что я издеваюсь, зло сощурилась, красивые глаза метнули молнии. На бледных щечках проступил прелестный румянец.

– Эскер, прекратите паясничать! – попросила она. Слова цедит сквозь зубы, в голосе нескрываемая угроза.

– Вы так прекрасны в гневе! – я еще раз поклонился: спина не переломится, а ей приятно. – Теперь я понимаю, почему Аш влюбился именно в вас.

– Почему же? – она мгновенно остыла, во взгляде появилось любопытство.

– Его привлекла интрига, – задумчиво произнес я. – Женщина должна щекотать нервы мужчине, чтобы сохранить свежесть восприятия, чтобы держать в постоянном напряжении. Так вот, вы, графиня, не щекочете, вы скребете кончиком острого меча.