Текст книги "Жемчужинка (СИ)"

Автор книги: Сергей Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

– Человек.

– Человек, имеющий в услужении зрелого Туанн"ан, это высокий разумный. Мы, – лягухи переглянулись глазом меж собой, – имеем большую радость и честь говорит с таким человеком. Но мы простые собиратели, а тебе надо говорить со Старым.

Хм, простые собиратели… А речь-то исключительно правильная. А как строят предложения. Каков словарный запас… Убери квакающий колорит, и сразу понятно, эти бацхвари весьма продвинутые разумные.

– Со Старым?

– Вождь племени. Главный. Начальник. Руководитель…

– Я понял, – тормознул я "простого" собирателя, – Пусть будет, как вам привычно – Старый.

– Старый расскажет, – квакнул до сих пор молчащий второй бацхвари.

– Вас как зовут, парни?

– Я не парень, я девушка! – слегка обиженно проквакал первый.

– О, прости! Не силён в тонкостях вашей анатомии. Первый раз вижу бацхвари так близко. Точнее, вообще вижу первый раз.

– Наши имена тебе ничего не скажут, человек, – откликнулся теперь уже, как я понял, парень, хотя отличий, как не старался, я так и не разглядел, – Язык бацхвари сложен сам по себе, но ещё и половину звуков, что мы издаём, разумные Океании не могут услышать. Особенно человек. Такова наша природа, такова ваша природа.

Это, кстати, было заметно. Нижняя губа, как и вся челюсть бацхвари, была намного подвижней верхней. И когда они говорили, то звуки не всегда совпадала с открыванием рта, а артикуляция губ нередко вообще шла поперёк слов. Смотрелось это весьма занятно.

– Ладно, – не стал спорить я, – нет так нет. Можете передать Старому, что Господин Мо ждёт его. Пусть приходит, пообщаемся.

– Вечером. Мы можем находится под жарким глазом Голубого Ока, но лучше себя чувствуем, когда его лучи падают косо. Утром, вечером, ночью.

– Когда пасмурно или дождь, – подхватила девушка бацхвари – в тени.

– Чтож, тогда до вечера, – согласился я, – нам-то всё равно, а вам пусть будет удобно.

– Мы может быть свободными?

– Конечно…

Они несколько секунд обозревали нас с Головастиком, а потом, прямо из сидячего положения, в пару мощных прыжков достигли кромки воды и по красивой параболе нырнули в мелкую набегающую волну.

– Умеют, однако.

– Головастик может даже лучше, – недовольно пробулькал мой пет.

– Ну, ещё бы, – похлопал я его по упругому боку, – ты однозначно – красава!

Старый даже на внешность был – старый. Кожа подёрнута сеткой морщин, узоры на ней выцвели, глаза-перископы, стоило Старому чуть расслабиться, тут же норовили обвиснуть. Если бы у него были плечи, я бы сказал, что они сгорблены под гнётом времени, но плеч у бацхвари нет. А ощущение – есть…

Длинные дреды Старого были заплетены в пучок и перевязаны шнуром. И в этот пук воткнута шпилька из витой кости. Типа корона или ещё какая мулька.

Старый опирался на слегка изогнутый "посох". Желтоватое ребро какого-то морского существа. Может рыбы какой, а может кого ещё. Посох кроме статуса, похоже, никакой функции больше не несёт. Тонкий, с метр длины, кое-где нечёткая, стёршаяся резьба. Навершие обкручено несколькими скупыми нитками коралловых кривеньких бус. Как здорово, что со мной рядом нет Крука или мастера Ыки, убились б об скалу глядя на такое непотребство! Или убили кого…

В остальном, такой же прикид, как и у молодых собирателей. Плохенький, тяп-ляп, пояс, и на ноге в простенькой двойной подвязке – нож. Ну, если это так можно назвать… И лишь одна-единственная деталь "костюма" сильно отличалась от всего остального. На плоской груди Старого, на плетёном шнурке из радужных волос бацхвари висел металлический голубовато-зелёный медальон. Не очень большой, сантиметров пять, тоненький, плоский, покрытый мельчайшей замысловатой резьбой. Вилюшек было так много, что даже моё изумительное зрение сразу в них потерялось.

Трудно сразу сказать, является ли медальон каким-нибудь амулетом, а того круче -артефактом, но то, что это работа несравнимо более искусных рук, что видел у этих бацхвари, это точно.

Старый некоторое время молча рассматривал меня, Головастика, "Принцессу Мими", пляж, небо… Глаза шарились по окружающему, не останавливаясь на чём-то дольше нескольких секунд. Это непрестанное шевеление выглядело бы бестолково и даже несколько тревожно, если бы не Головастик. Я уже настолько привычный, что перестал замечать вертикально-горизонтальную суету глазных отростков.

– Приветствую тебя, человек, – проквакал Старый, лишь на мгновение задержав на мне взгляд обоих глаз. Голос у него оказался слегка скрипучий и словно надтреснутый, – Моё имя и статус – Старый. Как мне называть тебя?

– Моё имя, Господин Мо, – слегка кивнул я в ответ, – Но можно просто – Мо. Так будет проще, Старый.

– Ва-а-а… – чуть присел в коленях и слегка отпал челюстью Старый, – Какое солидное имя.

– Мне многие говорили об этом, но никто не поспешил разъяснить, в чём именно солидность.

– Никто? – удивился голосом Старый.

– Ни друзья, ни враги.

– Значит, есть в этом какой-то смысл которого я пока не вижу. Тогда и я не стану.

Так, опять облом… Очередной. На секунду меня взяло сильное расстройство. Будь мне лет на тридцать пять поменьше, когда я был горячим и резким семидесятилетним парнем, я бы, наверное, жабана ударил. Но с тех пор я обрёл внутреннее спокойствие, мудрость и всепрощение. Ну, не так что прям – все, но многое.

– Что предложить тебе, Старый? – повёл я рукой. За спиной стоял низкий столик с несколькими бутылками с напитками. Тарелки со свежими морепродуктами. Два кресла-качалки. Одно моё, именное и одно гостевое, так сказать, – Выпить, закусить, присесть?

Бацхвари, не чинясь, проковылял к столику. Ходил он несколько забавно. Чуть-чуть подпрыгивая, подгибая коленки сразу в двух суставах и выкидывая лапу с широко расставленными пальцами. Походка была довольно уверенной, но всё время казалось, что прыгать на четвереньках Старому намного привычней. Быстренько "отсканировав" все предметы и угощенья, он качнул туда-сюда кресло, квакнул, что можно было перевести как – "о-о"… и присел на корточки.

– Пожалуй, я пока посижу так, как мне привычно, – проскрипел Старый, – И за предложение пищи спасибо. Тут наши традиции, как и у всех разумных Океании, не различаются. По крайней мере, с твоими, Мо.

– Ну а я, с твоего позволения, присяду.

Усевшись и пару раз качнувшись под любопытным взглядом Старого, я ещё раз обвёл рукой тарелки, – Устрицы, мидии, гребешки, крабы?

– Спасибо, сыт, слава Ушедшим. Может быть потом, но сейчас я буду говорить о важном, – помотал головой Старый.

– О важном поговорить и я люблю, – согласно кивнул я в ответ, – Была б моя воля, я бы только и делал, что умные разговоры разговаривал. О чём же пришёл говорить ты, Старый?

– Прежде всего, прошу прощения за молодых собирателей. Они видели, как твой квамат, друг-помощник-защитник, – пояснил Старый на мои поднятые брови – выпускал рыбу попавшую в большой дырявый сундук.

– Верша. Это называется – верша, Старый.

– Ва-а… Я запомню. Верша. Так вот, квамат выпускал из верша попавшую туда рыбу. Один раз, второй, третий… Значит, она ему не нужна, решили они. Ничего плохого не будет, если они заберут то, что отпускают. Глупые, молодые, – покачал головой Старый, – Цепочка размышлений длится дальше того, что видят глаза. Но всё же есть и моя вина – плохо учил. Они слышали о Туан"на, но никогда не видели. Редкий, очень редкий квамат, даже для нашей расы. Квамат не может, несмотря на свой развитый ум, создать техническое устройство. Пользоваться – да. А значит, где-то есть тот, кто его научил, кто дал верша. Друг-Хозяин.

– Друг-Хозяин? – переспросил я заинтересовано.

– Да, друг-хозяин. Туан"на никогда не служат хозяину, если он не друг. Просто хозяину, очень недолго, до испытания "Право на жизнь". Слышал о таком?

– Хм… Слышал.

– Да, да… – покивал плоской головой Старый, – Думаю не только слышал, но и видел.

– Ну, можно и так сказать, – улыбнулся я.

– Квамат считается молодой, пока не прошел испытание. После него, если выжил, от хозяина "не друга" уйдёт.

– Интересно…

И правда, очень интересно. Кажется, с помощью этого бацхвари я смогу узнать о Головастике много полезного. Лягушки, сто пудов, о расе Туан"на знают много больше, чем кто-либо. Чтож, кажется, моя удача снова мне ворожит, а?

– Молодые были неправы, Мо, – вернулся к теме Старый, – Я прошу прощения за них. Лишь добавлю, что не от хорошей жизни они так поступили.

– Пустое, Старый. Нам рыбы не жалко.

– Всё равно я им устрою… – пообещал Старый, – Но сейчас буду говорить о более важном. Никогда мы не слышали, чтобы у квамата был хозяин – человек. Только бацхвари. А бацхвари нам опасны.

– Еще интересней.

– Скажи, Мо, – Старый вдруг резко поменял тему, – Ты человек какой расы? На Океании появилась новая раса? Народ, племя?

– Ты об этом? – я дёрнул себя за ухо и потряс косой.

– Да.

– Нет, раса моя обычная, человеческая. Это всё магические изменения. Так получилось…

– Ты можешь дышать под водой? – на секунду оба глаза Старого сошлись на мне.

– Могу. Думаю, что структура наших волос одинакова.

– Удивительно! – проквакал бацхвари,– Ты совсем не похож на человека. Точнее, как бы немного совсем – не человек. Пусть тебя это не обидит.

– Согласен, немного не человек. Какие тут могут быть обиды, – хмыкнул я, – Но и ты, Старый, как и твои собиратели, уж позволь заметить, отличаетесь от тех бацхвари, что мне показывали.

– Показывали?

– Нарисованные изображения, словесные описания, ментальные картинки… Если ты понимаешь о чём я.

– Ва-а… – похоже этот звук у бацхвари по разряду нашего хмыканья проходит,– Ментальные картинки. Понимаю, о чём ты, – покивал головой Старый, – Бацхвари делятся на восемь народов, и в каждом народе от десяти до пятнадцати родов, а в каждом роду до сотни и больше семей. А семья бацхвари – это много. Очень много, Мо. Десятки тысяч. И все эти группы немного да отличаются от остальных. Цветом кожи, гребнем на голове, расцветкой перепонок, незначительным строением тела. И ещё многими, не слишком явными для других рас, но очень заметными деталями для бацхвари.

А мы, Мо, девятый народ. Мы сильно отличаемся от остальных, – он поднял руку и растопырил пальцы, – Сильно. Народ-калека. Народ-изгой. Низвергнутые. Проклятые. И ещё несколько прозвищ, что я не смогу перевести на общий язык.

– Это… – я даже не сразу нашёлся что ответить, – печально.

– Печально, – покивал Старый головой, – печально… и заслуженно. Это искупление, Господин Мо.

– Искупление?

– Да! И в этом сама суть нашего разговора. Готов ли ты, Господин Мо, услышать трагическую историю девятого народа бацхвари?

– Ты так сказал, Старый, будто это твоя обязанность, рассказывать историю девятого народа каждому встречному.

– Ты прозорлив, Мо! – длинный зеленоватый язык выскочил из пасти и облизал не только губы, но и половину "лица", – Обязан рассказать. Это часть Искупления. Но ты можешь отказаться.

Ох… Кажется я сейчас наживу себе проблем! Но и не гнать же старого жабана. Тем более, что мне в самом деле интересно. Видимо организм отдохнул от предыдущих приключений и уже готов к новой движухе. Внутри от слов Старого, прошелся предвкушающий тремор, кровь заструилась по венам быстрее, уши радостно раскрылись внимать…

– Говори.

Глава 6

Когда-то девятый народ, его истинное имя даже с моим модифицированным слухом услышать мне не дано, был велик. Нет, не так. Очень Велик! Величайший среди остальных народов бацхвари. Самый многочисленный, самый могущественный, самый продвинутый по спирали возвышения.

Лучшие исследователи и учёные – они. Лучшие воины и полководцы – они. Самые искусные мастера – тоже они. Самые могучие и умелые маги – опять у них. И там они первые, и тут они впереди всех. Не год, не два – столетия. И пришла – гордыня. И снова не так. Великая Гордыня! Настолько великая, что девятый народ стал творить плохое. Непотребное, ужасное… И не только с остальными народами, но и внутри себя. Иные народы бацхвари тоже не праведники, которые живут за счёт чистых помыслов и непорочного образа жизни, но девятый перепрыгнул их всех. Намного, намного дальше. Так зарвались, что однажды разинули рот на самих Ушедших Богов. Посчитали себя, скудоумные, что они в чём-то даже им равны…

И Ушедшие заметили девятый народ. Обратили на них свой удивлённый, а затем и недоумённый взор. И тут бы бацхвари нырнуть в тину и зажать лапами рот, а они квакнули! Гордыня, скудоумие… И Ушедшие слегка рассердились. Увы, против богов вся могутность народа оказалась не больше малой песчинки на бесконечном пляже. Микроскопической икринкой в миллиардных полях планктона, что колышется на просторах океана.

Боги наказали девятый народ! Не так жестоко, как могли бы, и как, возможно, стоило. Это по мнению остальных восьми народов, но девятые с ними бы не согласились…

Ушедшие не уничтожили дерзких, они низвергли их с "пьедестала". Отняли магию! Забрали благородную внешность. Уменьшились рост, сила, выносливость. Рождаемость снизилась. Исчез на руке мизинец, а большой палец перестал быть противостоящим. Вместо ногтей – когти. Руки девятого народа стали почти непригодными для работы.

Отныне девятые не могли жить, как остальные народы бацхвари, в великой глубине. Их удел – прибрежные зоны. Что по понятиям бацхвари – чуть ли не бомжовая помойка. Странные, однако у них вкусы! С моими точно не совпадают.

Более того, девятым стало необходимо выходить на сушу не менее раза в месяц, а лучше чаще. Мало того, потомство могло родиться только раз в сезон и в определённое время! Не нашли удобное, защищенное место, не приготовили запасы, увы вам.

Короче, Ушедшие Боги порезали возгордившимся жабанам природный функционал весьма жестко.

И даже после всего этого Старый считает, что боги их пожалели. Оставили разум, наследственную память, пусть и не в полном объёме, некоторые способности, а главное – надежду.

После того, как девятые подверглись остракизму, они, естественно, стали платить по счетам. А задолжали они много и многим. Восемь народов охотно принялись взыскивать должок. Не так рьяно, как им бы хотелось бы, пример зарвавшихся родственников как раз и был у них перед глазами, но всё же, всё же…

Когда-то могущественные полной мерой познали горе и унижение, печаль и безнадёгу. Старый не углублялся в детали, но представить, что тогда происходило, фантазии у меня хватает. Великий и многочисленный народ стал быстро таять. И длилось это не год и не десять. Девятые скрывались, сопротивлялись, старались приспособится, но всё напрасно… И однажды девятые, всеми вместе, обратились к Ушедшим Богам с великим раскаяньем и просьбой о прощении. И Боги их услышали.

– Недостаточно наказаны, – изрекли они, – Время Искупления не настало.

Тогда бацхвари спросили, что им надо сделать, чтобы избыть наказание полностью и приблизить время Искупления. И Ушедшие ответили:

– Пересечь Мертвые Воды, достигнуть Великого Архипелага. Дальше укажем…

– Мёртвые Воды, Мо, даже для нас, подводной расы, можно сказать, повелителей глубин – очень опасное место! – Старый покивал головой, – Очень… Мы знали про них, но никогда их не пересекали. Не было нужды. Но боги указали путь, – он вздохнул… и продолжил рассказ.

Удивительно, но даже такие испытания, что выпали на долю девятого народа, так до конца и не сплотили их. Следовать за Искуплением отказалось больше половины. По разным причинам. От недоверия, боги могут и обмануть, от страха неизбежной гибели в Мёртвых Водах. От мысли, что со временем можно как-то договорится с остальными бацхвари, выжить, приспособится, что "рассосётся" само собой. Особо глупые лелеяли тщетную надежду на реванш – если и вдруг произойдёт нечто такое, и они опять вернут былое величие. Что это, кто им поможет, если даже Боги против, ослеплённые ненавистью глупцы сами внятно выразить не могли. Что-то… Девятый народ раскололся…

Что с оставшимися стало, Старый не знает. Он потомок тех, кто преодолел Мёртвые Воды. Многие сотни тысяч вошли в них, а вышли жалкие десятки тысяч. Они достигли Архипелага, и боги, как и обещали, явили свою волю.

– Живите достойно, – сказали они, – не так, как вы жили раньше. Плывите от острова к острову. Вам дозволяется жить возле одного большого острова или кластера островов не больше одного сезона. Если встретите разумного, с его согласия расскажите свою историю. Делайте, что должно. Когда настанет срок, явится Искупление.

– Это случилось давно, Мо, – печально скрипел Старый, – Очень, очень-очень давно. Так давно, что даже Богов стали звать – Ушедшие. Знаешь почему?

– Наверное потому, что они ушли, – хмыкнул я.

– Да. – квакнул Старый – Ушли. А мы так и не поняли, как выглядит Искупление, и что же именно надо для этого сделать... Тогда они не дали ясного ответа, а теперь и спросить не у кого. Я, – он постучал длинным пальцем по макушке, – сто первый Старый с тех пор, как мой народ пересек Мёртвые Воды. Это не наследственная должность, чтоб было понятно. Мы исчезли, Господин Мо, – его тонкие губы исказила печальная полуулыбка.

– В смысле, исчезли? – удивился я.

– Истёрлись, источились о время и трудности, растворились в прибое, как утренняя пена. То, что осталось – это малая капелька, что промелькнула в потоке дождя. Горсточка бацхвари, которая безнадёжно, но упорно цепляется за жизнь, веря в Искупление. Только вера держит нас на этом свете.

– Сколько вас, Старый?

– Пять десятков девятого народа, от многих миллионов… – он покачал головой.

– Мда… – задумчиво протянул я.

Голубое Око уже склонилось к линии океана, ещё чуть-чуть и коснётся его края, окунаясь в сиреневую прохладу. Как-то так всё время получается, что я всегда, когда есть такая возможность, непроизвольно, не задумываясь, выбираю место, с которого закат виден именно с такого ракурса – погружение звезды в океан. Феерическое зрелище.

Я сидел, смотрел, попивал взвар и осмысливал рассказ Старого. Если вся эта история – игровая подводка под меня, то уж очень хитрая. Хотя, чего только в жизни ни бывает. Однако, слишком сильный квестовый привкус на губах от всего этого. Может Божественная, преследуя свои цели, подстроить такую встречу? Легко. Возможно такое совпадение разнонаправленных векторов линий судьбы, приведших меня и девятый народ в одно конкретное место, здесь и сейчас? И это может быть! Случайность? Но как говорят мудрые: случайности неслучайны.

А теперь – самый главный вопрос: насколько Бесконечная Вселенная – игра? Сколько в ней от игры? Как я воспринимаю, ощущаю, чувствую окружающее? Игра? Или: вся наша жизнь – игра? Я просто живу. Вот тут, на пляже, в это мгновение… Системные сообщения, циферки статов, ещё какие-то условности – это просто данность этой реальности. Точно такие же, как и те, что окружали меня на Земле. Например: всё при замерзании сжимается, а вода расширяется. Всё можно сжать, уплотнить, а воду нельзя! У воды вообще около десятка агрегатных состояний. И большую часть этого физического феномена учёные объяснить не могут. А время? Всем хорошо известно, что на самом деле оно имеет минимум два состояния для человека – объективное и субъективное. И такого на земле хватает! Это ли не "игровая условность", это ли не магия, если приглядеться повнимательней?!

Если то, что рассказал Старый, реальная история девятого народа, произошедшая в виртуальной действительности, это, конечно, жесть. Не я им судья, не я им прокурор или адвокат. Всё, что могли плохого сделать, девятые сделали, всем, чем могли расплатиться, похоже – расплатились. Те полсотни бацхвари, что встретились мне, по сути, уже не имеют никакого отношения к девятому народу. Смею предположить, ни ментально, ни укладом жизни, ни традициями, ни биологически… И тем большее уважение ребятам, что до сих пор живут и надеются искупить вину своих предков.

Есть, конечно, и определённая недосказанность в истории, что поведал мне Старый. Я хоть и менталист немного, но не могу залезть в голову этого бацхвари, впрочем, как и любой другой менталист, но есть нюансы. Способность слышать между слов, улавливать недосказанное, почувствовать собеседника, уловить его суть, понять к чему он предрасположен, кто он, что он – это у меня неплохо получалось ещё в той жизни. Да что там, неплохо, отлично получалось. А если всё умножить на опыт прожитых лет, то я и без всякой магии менталист ещё тот, да. Что-то сокровенное приберёг Старый, чего-то важного недосказал. Нюансы и детали, что могут существенно подкорректировать общую картину. Но это и не удивительно… А вот в целом, я уверен, он рассказал мне правду.

Но некоторые вопросы, что лежат на поверхности, у меня возникли. К примеру, как так получается, что Старый отлично говорит на общем? Не в смысле того, что вообще говорит, а очень образно говорит, с большим и разнообразным словарным запасом. Цифра высокого уровня? Согласен, но при всём том, одного этого недостаточно. Нужно соответствующее окружение, могущее поддерживать такой уровень культуры общения. Те полсотни соплеменников достаточны для этого?

Отчего у бацхвари такие корявые и редкие предметы быта? Ни за что не поверю, будто бы они за многие тысячи лет не смогли приспособить под себя богатейшие природные ресурсы океана, даже имея такие руки-крюки.

И это только парочка странностей из многих, отмеченных мной. Думаю Старый растолкует многие из них, если я спрошу, если проявлю заинтересованность. Но если спрошу, то по законам кармы, их проблемы станут, в каком-то смысле, и моими проблемами. Так уж для таких как я устроен мир. И тот, в котором я живу сейчас, и тот, в котором я жил раньше.

Так что же делать мне? Мне что делать…? Хотя кого я обманываю? Лично для меня ответ очевиден: делай, что должно, случится, чему суждено. Чему суждено! И никак иначе.

– Чем я могу вам помочь, Старый?

Кажется, большой антропоморфный жаб сильно удивился! Если до этого момента Старый упорно сидел на корточках, если это можно так назвать, то тут конкретно сел на задницу. Челюсть отпала, узкий длинный зелёный в пупырышку язык вывалился, глаза собрались в одну кучу и уставились друг на друга. Они как бы спрашивали: ты тоже это слышал? Если и были у меня подспудные подозрения, что Старый пришёл не только извиниться, рассказать свою историю во исполнение искупления, а может и ещё на что-то надеялся, на помощь, к примеру, то теперь я точно убедился: ничего подобного у него и в мыслях небыло. Мои слова для него – полная неожиданность. Можно сказать – потрясение. Видно, Ушедшие и вправду конкретно «приложили» девятый народ, да так, что они за все эти времена не получали ни сочувствия, ни, тем более, помощи.

– Ты хочешь нам помочь? – наконец проквакал осипшим голосом Старый.

– Ну, не бросать же вас, убогих. Так вы и правда вымрете, не дождавшись своего Искупления.

– А чем ты нам поможешь? – всё ещё не веря своему счастью встал на ноги Старый.

Ну, – ухмыльнулся я, тоже поднимаясь из кресла, – чем-то помогу точно. Мы, – кинул взгляд на головастого, так и сидевшего за моей спиной молчаливой глыбой за моей спиной молчаливой глыбой, – с моим кваматом вам поможем. К примеру, поставим на ночь все верши, что у нас есть. Кстати, познакомься, Старый, его зовут Головастик. Прошу любить и жаловать.

– Я в шоке! – квакнул Старый.

Следующим утром на пляж представится вылезла вся оставшаяся часть некогда могучего народа бацхвари. Восемнадцать мужчин, двадцать одна женщина и одиннадцать детей разного возраста. Разница между мужчинами и женщинами стала гораздо наглядней, когда видишь бацхвари в таком количестве. По крайней мере, мой зоркий глаз стал улавливать её довольно легко. Женщины чуть изящней в пропорциях, черты «лягушачьих» лиц чуть тоньше. Тело менее мускулистое, а кожа с природным камуфляжем немного ярче. Пучок дредов побогаче, а гребень между глаз менее выражен. Короче, отличить даму от мужика для меня – уже не проблема.

Вот вышли они на пляж, стали напротив меня молчаливой толпой, и стоят, рассматривают своими глазами-отростками а-ля хамелеон. То одним, то другим глазом они залипали и на мне, и на Головастике, а другой в это же время рассматривал небо, песок, соседей, себя… Зрелище, конечно, интересное. Такое шевеление "окулярами" кому непривычному и головокружение может устроить, да. Но только не мне, четыре "ловких" глаза Головастика закалили меня изрядно.

Молчит Старый, молчу я, все молчат. И знаете, когда я увидел эту малую горсточку девятого народа, вот так, вблизи, зрелище оказалось сильно печальным. Так-то они не выглядели сильно истощёнными, ветром, по край мере, не шатало. Морально угнетёнными, сгорбленными великой ответственностью "за весь народ", так сказать, тоже не ощущались, но… Но, было в них что-то потерянное, такое, словно видишь перед собой человека, загнанного черными полосам судьбы почти в самую дырочку темной дупы, но который всё ещё цепляется за малейшие шансы. Самая яркая аналогия – профессор-бомж. Который даже в нужде и лишениях старается одеваться чисто, говорить без мата, а пить культурно. Баланс на грани. Встречались мне такие в жизни.

Вот и бацхвари, что стояли передо мной, вызывали похожие чувства. Всё, что было на лягушках одето, всё, что они держали в руках, слова доброго не стоило. Корявое, несуразное, убогое, право слово… Пояса, коротенькие гарпуны, ножи из кости, засунутые прямо под подвязки на руке или ноге, даже без ножен. Какие-то неказистые котомки за спиной… У некоторых дам украшения в виде просверленных ракушек на шнурках или бусы из кусочков плохо обработанных кораллов, иногда простенькие браслеты. И всё это, мягко говоря – плохенько и стрёмненько.

– Господин Мо, – наконец проскрипел Старый, нарушая молчание, – девятый народ!

Он повёл рукой, и всё без исключения, даже самые маленькие лягушата, от горшка два вершка, сложили ладони лодочкой и приложили к своему лбу. Поклонились, значит… Ну, и я ответил тем же.

– Девятый народ, – продолжил Старый, – Господин Мо готов нам помочь. По собственному желанию!

Кажется, последняя фраза прозвучала очень многозначительно. С внутренним, весьма глубоким подтекстом. Или не кажется?

– Ва-а-а-а… – протянули хором все бацхвари и, присев дружно на корточки, вновь прижали ладони ко лбу, да так и застыли! Как говориться – глубокое "Ку"!

– Старый, – оченно внимательно попытался посмотреть я ему хотя бы в один глаз, – а ты ничего не хочешь мне сказать?

– Да, Мо, – не стал вилять большой лягушк, – кое-что сказать надо…

Под не слишком большим, но тенистым навесом, где маговентилятор поддувает приятной прохладой, стоит столик. На нём всяческие сладкие заедки, кусочки фруктов, напитки. Да, я умею устраиваться с комфортом. Более того, для вдумчивой и правильной беседы комфорт просто необходим.

Возле столика два кресла. Моё и гостевое. Я, естественно, в своём качательном, а Старый – в гостевом. Он с большой осторожность погрузился в него, но буквально через десяток секунд, поёрзав телом и посучив ногами, оценил достоинства необычного для бацхвари устройства. Ну так они тоже антропоморфны, чё бы не расслабить булки в мягком и удобном девайсе.

Большинство остальных бацхвари ушли вглубь бухты. Женщины обустраивали удобные "лёжки" в которых племя, на народ, увы, они уже не тянут, будет ночевать. Мужчины в сопровождении Головастика поплыли на охоту. И только дети беспечно кувыркались в полосе прибоя, прыгая в воду, выныривая и снова ныряя, скача по песку на четырёх "мослах", радостно квакая и смеясь. Но тоже не совсем без присмотра. Парочка взрослых бацхвари постоянно стояла на стрёме с гарпунами в руках, внимательно обозревая окрестности. Это правильно, да…

Мы же со Старым говорили о высоком! А точнее о том, что это за цирк был недавно. и вообще…

Втянув в себя мощным глотком ягодного морса через трубочку, Старый некоторое время тщательно дрожал горлом, дегустируя жижку.

– Ва… Интересный вкус, – удовлетворенно квакнул, он защурив глаза, – Хорошая вода…

Я так понял, что бацхвари абсолютно всеядны. Мало того, они, судя по тому, как Старый с удовольствием закинул в широкий рот всего по чуть-чуть, что находилось на столе, они спокойно употребляют в пищу любую "человеческую" еду. Это интересно…

– Вот, посмотри, – протянул он мне гарпун, если его так можно назвать, – Что скажешь?

Ну, что тут сказать… Метровое немного кривоватое "древко" из грубо обточенного куска какого-то коралла. Плотное и тяжёленькое. На конце примотано шнуром из рыбьей кожи плоское костяное "жало" от рыбы-пилоноса с неровно подрезанными заусенцами. Видно, что орудие много пережило на своём веку. Древко кое где обтёрлось, заработало несколько трещин. Кожаный ремень, держащий наконечник, потрескался, разлохматился. Да и сам наконечник в сколах и щербинах. В целом, гарпун дышит на ладан. Но, честно говоря, как только сие изделие вышло из-под рук "мастера", как по мне, оно уже было качественной хренью. Я, даже в самые первые, суровые дни на Океании, такое убожество позволить себе не мог. Руки, как ни старайся, такое сделать отказались бы.

– Честно? – посмотрел я на Старого.

– Только честно, – кивнул он.

– Говно. Изначально. А сейчас вообще выкинуть и забыть.

– А как думаешь, сколько гарпун служит, – нисколько не расстроился Старый.

– Хм… – я потёр подбородок. Неспроста он задал вопрос. Судя по внешнему виду, ответ очевиден, но тут явно какой-то подвох. – Предположу, что сей пырятель, хоть и неказист, но достойно послужил своему хозяину.

– От момента изготовления, – покивал головой Старый, – замечу, из новых материалов, и до сего дня, – одиннадцать восходов Голубого Ока. И сразу добавлю, что этот гарпун не участвовал в великих битвах, не испытывал ежедневных напряжений в массовых охотах. Его не швыряли куда попало, им не корчевали кораллы и не били по чему ни попадя. Его берегли и лелеяли. Все одиннадцать дней.

Буквально на секунду оба его глаза сошлись на моём озадаченном лице.

– Однако… – я ещё раз внимательно осмотрел гарпун. Нет, эта штука не может быть настолько "свежей". Везде виден значительный износ, и, прежде всего, тот, что наносит беспощадное время – И в чём тогда прикол?

– В том, что это ещё одна грань наказания девятого народа от Ушедших…

В любом деле, мелком или большом событии, в профессии, всегда есть тонкости, детали и нюансы. И в этой истории они присутствовали, естественно. Чтобы девятому народу жизнь мёдом не казалась, ко всем прочим ущемлениям и ограничениям Ушедшие добавили ещё немножко креатива. Всё, что они изготавливали собственными руками, изнашивалось, старилось, ломалось на порядки быстрее, чем при естественном ходе времени. И чем сложнее «конструкция», тем процесс шел скоротечнее. Радужная половинка ракушки на шнурке? Два элемента плюс дырочка. Месяц или чуть больше, потом шнурок порвётся, раковина лопнет или искрошится, потускнеет гораздо раньше.