Текст книги "Попаданец с четырьмя колёсами (СИ)"

Автор книги: Сергей Банза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

глава 26. дом украли!

Но когда я прилетел к Памплисиодорову дому, мне стало не по себе: мне показалось, будто кто-то специально подкарауливает, когда я удалюсь из города, чтобы натворить в нём как можно больше гадостей.

Начать с того, что самого дома я не увидел – он исчез. Раньше дом гордо высился из-за забора всеми своими башенками, а теперь оттуда показывались только верхушки яблонь и груш. И ещё каких-то неведомых мне деревьев.

Памплисиодор сидел под забором на лавочке и грыз семечки. Или ногти – я не разобрал.

– Что случилось? – набросился я на него.

– А я и сам не знаю, – меланхолично пожал он плечами, – я сразу от гномов помчался к учителю, рассказал ему обо всём, выслушал от него кучу новостей. Возвращаюсь – а тут такое… Дом исчез!

– Но ты же сыщик, расследователь! Можешь же разобраться, что случилось?

– В том-то и дело, что не могу. Никаких следов. Ни обычных, ни магических. Дом будто взяли и перенесли по воздуху. – Памплисиодор говорил ровно, уставившись глазами в землю. И мне это очень не понравилось.

– А может, так оно и было? – предположил я. Если я могу летать, почему бы и не быть летающим домам?

– Плохо то, что все мои книги пропали, – удручённо продолжал Памплисиодор, продолжая тупо смотреть в землю. – Артефакты и амулеты ещё можно восстановить, а вот книги…

– Могу тебя обрадовать, – сказал я. – За книги можешь не волноваться. Как раз книги-то твои и не пропали. Помнишь, ты же выносил их мне почитать?

– И ты хочешь сказать, что запомнил их все? – с затаённой надеждой спросил Памплисиодор, приподнимаясь на скамейке.

– Я же тебе говорил, что у меня фотографическая память!

Памплисиодор вскочил со скамейки:

– Правда? – обрадованно воскликнул он. – А ты можешь воспроизвести триста шестьдесят седьмую страницу трактата Сегдемогулна Тотанхарийского «Иллементиум понасонарикус»?

– Попробую, – пробурчал я. Сфоткал-то я их сфоткал, книги-то, и прочитать мог бы все наизусть. Но не хотелось путаться в произношении – мало ли, вдруг ударение не там поставлю?

И тогда я решил воссоздать запрашиваемую Памплисиодором страницу на стекле задней дверцы, как наиболее ровном и подходящем по формату.

– Смотри! – я приоткрыл в его сторону дверцу, чтобы удобней читать.

Памплисиодор впился глазами в текст.

– Так! Так! Так! – подбадривал он сам себя.

Потом оторвался от дверцы, взглянул в небо, раскинув руки и возопил – во второй раз уже на моей памяти:

– О великий Сегдемогулн! Слава тебе!

– Да что такое? – я оставался в полном недоумении.

– Сейчас… – пробормотал Памплисиодор, распахивая калитку и бросаясь во двор. – Сейчас…

Я с любопытством заглянул внутрь. От дома остался разве что один фундамент. Да ещё, пожалуй, полы. Или как там это у строителей называется, стяжка? Или черновой пол? Короче, сплошная бетонная плита между кирпичами фундамента. Ровненько так стены убрали, будто корова языком слизнула.

Памплисиодор остановился перед фундаментом, снова поднял руки кверху и начал декламировать какое-то длинное-предлинное заклинание. Прямо тебе артист разговорного жанра.

Повинуясь его словам, на фундаменте начал вырисовываться дом. В первые моменты – полупрозрачный, но затем, по мере того, как Памплисиодор продолжал произносить речитативом своё заклинание, дом обретал всё большую и большую непрозрачность, и наконец, когда маг, обессилев, уронил руки, дом прочно встал на фундамент. Мне показалось, будто земля при этом ощутимо дрогнула.

– Здорово! – выразил я своё мнение в открытую калитку.

– Не оставаться же мне ночевать под открытым небом, – презрительно хмыкнул Памплисиодор и пожал плечами.

Ну, маги! Ничем их не проймёшь! Нет, но какая сволочь теперь стала покушаться ещё и на него?

Успокоенный Памплисиодор вышел со двора, жуя какую-то спешно наколдованную булочку, и снова присел на скамейку.

– Так ты вернул дом или построил новый? – спросил я.

– У-у-у! – замотал головой Памплисиодор с набитым ртом, а затем закивал и сменил речезвуки на: – Ы-ы-ы!

Из чего я понял, что дом он возвёл новый.

– Почему ж я и переживал за магические книги! – выпалил он, прожевав оставшийся кусок. – Восстановить дом – пара пустяков, а вот книги…

– А если у тебя его снова украдут? – спросил я.

– А я теперь защиту поставил, никто не утащит, – хладнокровно произнёс Памплисиодор. – Потому я и спрашивал про трактат Сегдемогулна Тотанхарийского – у него весь этот трактат посвящён магической защите.

– Ну, а что ты узнал у мага-профессора?

Памплисиодор снова помрачнел:

– Ерунда какая-то стала твориться в городе. Кто-то колодец на Западной улице отравил. Хорошо, что люди не успели выпить, только корова околела – её первую напоили. Потом ещё василиск возле императорского дворца объявился, едва стражи не окаменели. В трактире «Жареный кабан» всё вино скисло и жаркое сгорело. Ещё по мелочам кое-что. Всё к одному: кто-то начал строить против города козни.

– И никого не поймали?

Памплисиодор развёл руками:

– Увы! Видели вроде кого-то – ну, как и ты, – какую-то серую фигуру, но всегда или на отдалении, или за угол сворачивающую. А бросишься за угол – и нет никого, даже если в двух метрах видели.

– Да, неприятности! – подтвердил я. – И что решили?

– Патрули городские усилят, что ещё? – Памплисиодор пожал плечами. – Маги дежурить будут. Я тоже пойду.

– И я с тобой! – загорелся я. – Вот только к гномам съезжу, узнаю, как они там…

– А что там узнавать?

– Ну, как же? Восстановили они моё второе «я» или нет?

– Восстановили, – махнул рукой Памплисиодор. – Видел я их, по всему городу катаются.

– Тогда мне тем более нужно к гномам! – я аж подскочил на всех четырёх колёсах.

– А зачем? Твоё второе «я» ведь не может разговаривать. И не может жить. Оно просто ездит – как карета без лошадей.

– Есть у меня одна задумка… – я осёкся. Говорить Памплисиодору про пегасиков или нет? Нет, наверное, лучше не говорить. А вдруг пегасики не помогут? Лучше я ночью проберусь туда… хотя теперь гномы вряд ли оставят двойника снаружи. Ну, перелечу во двор, делов-то!

– Какая? – лениво спросил Памплисиодор.

– Ладно, потом, – отмахнулся я «дворником». – Но всё равно мне хочется посмотреть, что у них получилось.

– Валяй! – махнул он рукой. – А я пока бумагу приготовлю.

– Зачем? – удивился я.

– Будем трактаты снова в книжный вид переводить. Или ты против?

– Я-то не против, но как их извлечь из моей памяти?

– А если прикладывать бумагу к стеклу? – подумав, приложил Памплисиодор.

– Ну, во-первых, это слишком долго, а во-вторых, изображение получится зеркальным.

– Это почему же? Ах, да!.. Ладно, что-нибудь придумаем. Нужно подобрать соответствующий амулет…

– Вот и займись. А я – к гномам!

Я решил предупредить гномов заранее, что приеду следующей ночью, чтобы они не перепугались и не приняли бы меня за злоумышленника. При них выпускать коняшек мне тоже не хотелось.

Гномы, по счастью, находились дома. И в некотором унынии.

– Что случилось? – переполошился я, наблюдая их убитый вид.

– Бензин кончился! – со вздохом поведал мне старый гном. – Надо опять ехать в Лестингорию.

– Надо – поедем! – оптимистично заявил я. – Но сначала желательно предусмотреть что-нибудь вроде тех же бочек на колёсах, чтобы я взял одну на буксир. В бочке-то можно намного больше бензина привезти. А может, барон и сам пришлёт нам сюда бензинчика. Я ведь ему говорил, что мы станем его постоянными покупателями. У вас есть возможность с ним связаться?

– Разве через кума… – раздумывая, протянул гном. И пояснил: – Владельца нефтяных полей. С ним у меня связь имеется. Он должен знать, как поговорить с Драгоценом, ну а уже тот…

– Понятно, – согласился я. – Действуйте! А я ночью ещё подъеду к вам и попытаюсь поговорить… с Ноль-ноль-вторым! Или вы его иначе назвали?

– И мы его точно так же назвали! – расплылся в улыбке старый гном.

– Ну, тогда вдвойне молодцы! – воодушевил я его.

– Слышь-ко… – замявшись, обратился ко мне гном, – а две бочки ты зараз не потянешь?

«Нет, Петька, огурцов не хватит!», – почему-то захотелось ответить мне. Но это прозвучало бы впустую: гном наверняка не знает этого анекдота. Нет, но какие аппетиты! Да, гномам палец в рот не клади – мигом откусят. Хотя… мои «пальцы» просто так не откусишь, до них ещё добраться надо. Да и кусать придётся мчс-овскими ножницами, посолиднее.

Вместо этого я сокрушённо сказал:

– Тяжело слишком будет. Давай мы сделаем так: вы пока делайте ещё мои копии, я привезу бочку, а затем съездим все вместе и каждый привезёт по бочке.

– Точно! – старый гном расплылся в улыбке. – Вот это дело!

«Ещё бы не дело, – подумал я. – Тогда я размышлял, как упросить гномов сделать ещё хоть парочку меня, а теперь они сами станут стараться! А бензин что ж, бензин я привезу!»

Я вернулся к Памплисиодору. Тот уже заготовил целую гору бумаги в листах, пачках и свитках, а также какой-то громоздкий амулет, подозрительно смахивающий на старинную пишущую машинку.

– Вот! – с гордостью указал мне на неё Памплисиодор. – Сюда я буду вкладывать бумагу, а отсюда будут вылетать готовые листы!

– А где кабель подключения? – поинтересовался я.

– Какой кабель? – недоумевающе посмотрел на меня Памплисиодор.

– Ну, как твой амулет ко мне подключить?

– А-а, ты об этом! Здесь телепатическая связь.

– А-а, ну, если так… А он у меня ничего лишнего не вытелепатирует?

– Не должен… – неуверенно произнёс Памплисиодор. – Сделаем так: я громко произнесу название трактата, ты его вспоминаешь – и амулет должен заработать.

– А ты что, все названия трактатов помнишь? – поразился я.

– Так ты вообще все тексты помнишь! – парировал Памплисиодор.

– Ну, я… Я – это совсем другое дело… – растерялся я. – Я – это я…

– Вот и я – другое, – едва ли не сурово сказал он. – Начали?

– Начали! – махнул я дверцей.

И мы начали. Хорошо, что «пишущая машинка» работала абсолютно беззвучно, иначе и все соседи бы с ума посходили, да и нам с Памплисиодором пришлось бы несладко. Он едва успевал подавать листы в амулет – тот пожирал их с бешеной скоростью. Но Памплисиодор подстраховался: он организовал магическую же подачу. Единственное, что ему приходилось делать вручную, так это распаковывать пачки с бумагой.

К вечеру – к глубокому вечеру – работа оказалась законченной. Памплисиодор, отправив восстановленные фолианты в свою домашнюю библиотеку, поплёлся спать, а я медленно-медленно поехал к гномам. Да, оказывается, вспоминать – тоже тяжёлая работа!

Гномы дожидались на улице, о чём-то переговариваясь, но, открыв ворота и впустив меня во двор, где в сторонке у глухой стенки сарая-мастерской стоял двойник, все тихонько удалились в дом.

Наступила напряжённая тишина. Я стоял капот в капот рядом с двойником и боялся начинать с ним беседу. А вдруг опять не получится?

Но – стой не стой, а делать-то что-то надо! Осторожно откинув свой капот – я сделал это вбок, в сторону дома, перекрыв на всякий случай возможность подсмотреть что-либо из-за закрытых занавесками окон – я открыл капот и у двойника (гномы по моей просьбе сняли крышку со стопора заранее). Теперь следовало совершить самое главное – позвать моих пегасиков.

– Эй, ребятишки! – тихонечко прошептал я.

Отчаянно зевая, из блока цилиндров выглянула точёная головёнка вожака:

– Чего нужно, хозяин? – спросила она. – Между прочим, меня Бодрый зовут!

– Вот и прекрасно! – отозвался я. – Значит, будь добр и постарайся соответствовать своему имени. Посмотри, пожалуйста, что там с моим… собратом?

– Где? – пегасик мигом выскочил весь целиком, побалансировал по моему крылу и перепрыгнул, потешно взмахивая крылышками, на двойника.

Он прошёлся по головке блока, затем по воздушному фильтру, протанцевал по радиатору, аккумулятору, спрыгнул куда-то вниз, чем-то позвенел – и снова появился сверху.

– Гм! – произнёс он. – А заходить-то куда?

– Не понял, – признался я. – Куда заходить-то?

– Вот и я не понял, – он почесал крылом за ухом. – Куда заходить? Тут же сплошной металл!

– А как ты… в меня заходишь? – спросил я.

– О-о! – пегасик закатил глаза. – В тебе – шикарнейшая конюшня! Ясли полны свежим овсом, а в поилках течёт родниковая вода! А какие тут пастбища!

– Какие… пастбища? – чуть ли не заикаясь, проговорил я. – Ты издеваешься, что ли?

– Как я могу издеваться над тем местом, где живу? Ты – это целый мир! – вдохновлённо говорил пегасик Бодрый, запрокинув голову. – А какие тут закаты и восходы! Такое ощущение, что мы живём в лошадином раю!

– М-м-м… Ну и ничего себе! И что, это всё правда?

– А с чего мне врать? – Бодрый пожал крыльями. – Что есть, то есть. Что я вижу, о том и говорю.

– А почему же тогда вы с таким удовольствием выходите и пасётесь на здешних лугах? – с подозрением спросил я.

– Ну, экзотика – она и есть экзотика. Всегда хочется чего-нибудь новенького, каких-нибудь новых ощущений, впечатлений… Да и вообще… Это почти как путешествие за границу, – доверительно сообщил пегасик.

– М-да… Значит – никак? – я перевёл разговор на насущную проблему.

– Никак! – пегасик развёл крыльями. – Пока – никак. Мы бы и рады были бы, но – увы!

– Что же мне делать? – пригорюнился я.

– Попробуй что-нибудь ещё, – посоветовал пегасик, исчезая в моём блоке цилиндров. – Оревуар!

– Будь здоров! – я захлопнул крышку капота и опустил аналогичную у двойника.

Оставаться у гномов не имело смысла. Возвращаться к Памплисиодору не хотелось. Оставалось одно: заняться патрулированием.

И я бесшумно поднялся прямо со двора гномов и полетел на бреющем вдоль улиц ночного города.

Что ни день, то о себе всё новое и новое узнаёшь. Однако! Как этот пегасик-Бодрячок выразился: «Ты – это целый мир!». Неужели правда? А, наверное, и да. Если уж про человека говорили так, то почему и я, когда почти стал человеком – в смысле мышления и разговаривания – не могу быть целым миром?

А тогда почему же двойник… Но, размышляя здраво, хорошо что он у гномов вообще поехал. Материал-то на его изготовление пошёл не тот, что на меня. Они, конечно, постарались максимально обеспечить схожесть и подобие свойств, но наверняка не смогли добиться полной идентичности. А это влияет на очень и очень многое. По себе знаю: как-то поставил хозяин распредвал из незакалённого железа – брак на заводе допустили —то-то я с ним намучился! И двух тысяч не проехал.

А двойник… Ну, ничего, у нас в запасе имеется возможность отправить его на Землю с последующим возвращением оттуда после ремонта на станции техобслуживания…

глава 27. ночной патруль

Я бесшумно летел над улицами, внимательно вглядываясь по сторонам и отчаянно жалея, что не имею снизу ничего стеклянного. А через фару заднего хода много не рассмотришь – так, чисто боковым зрением. Может, перевернуться и лететь боком? Полубочка называется у лётчиков, если я ничего не перепутал.

«Я ужас, парящий на крыльях ночи!» – а это ещё откуда вспомнилось? Что-то из детских мультяшек голливудского разлива. Нашли, чем детей развлекать – ужасами.

Пару раз я видел проходящие по улицам патрули с факелами. Ну, и что они таким образом разыщут? Да только отпугнут разыскиваемых, да и всё. И меня никто из них не заметил – никто вверх не смотрит. Значит, точно так же будет и с химерами. И какой тогда смысл в этих патрулях? Галочку в отчёте поставить – мол, организовали?

Вдруг слева от меня послышались шум и крики: «Держи его! Хватай! Лови!». И – приближающийся топот шагов. А перед ним – метнувшаяся на перекрёстке серая тень. Ага! Так вот ты где, голубчик!

Догнать бегущего мне не составило особого труда. Я и по земле легко нагнал бы его, а уж по воздуху…

Он, видно, что-то почувствовал – обернулся. Лицо его исказилось – ещё бы, налетает сверху этакая туша, – и он попытался немного ускориться, но тут я слегка коснулся его затылка левым передним колесом, а затем и сбил с ног. Хорошо, что у меня кардан не вращается, а то так бы и намотал!

Сначала, слегка придавив беглеца собою, чтобы не убежал, я позже малость сполз с него и, слабо придерживая тем же колесом, заглянул в лицо. Человек как человек… как будто, на первый взгляд.

– Ты кто такой? – спросил я, припоминая, что допрос надо вести по горячим следам.

– А ты кто? – дрожащим голосом спросил он

– Я ужас, парящий на крыльях ночи! – ляпнул я. А в довершение всего ещё и оскалил решётку радиатора и зарычал.

– Ох! – беглец потерял сознание. Ну, может, так оно и к лучшему.

Позади послышался топот. Сначала нарастающий, а потом затихающий. Стражники, похоже, миновали перекрёсток и побежали в другую сторону.

– Эй, ночные стражи! – громко позвал я. – Бегите скорее сюда, я его поймал!

Топот развернулся ко мне. И вскоре передо мной предстали двое тяжело дышащих стражников с копьями или пиками в руках – никогда не разбирался в холодном оружии. Недолюбливаю я его. Оно вообще, на мой взгляд, находится в определённом родстве с гвоздями, а они – та ещё штучка! Особенно если вдруг забыть и запаску и аптечку. А один раз нечто подобное и случилось. Правда, не забыл, а клей закончился, но какая разница? Камеру-то запаски на вулканизацию отдал. Вот тогда хозяин намучился!

– Вот, – я приподнял колесо, – забирайте!

– Спасибо, Ноль-ноль-первый! – кивнул стражник повыше. – А то упустили бы его.

– Да вы и меня знаете! – удивился я.

– Дык, это… маг Памплисиодор нас предупредил, на инструктаже. Нас тогда со всеми магами познакомили, вот он и сказал, что ты, значит, можешь тоже принять участие в патрулировании. Чтобы все имели в виду, значит.

– А этот что сделал? – спросил я, указывая на продолжающего лежать разбойника.

– Дык, это… сидели мы в засаде возле колодца. Глядим – крадётся. И без ведра, значит. И только он подошёл, мы и выскочили. Так что он ничего злодейского совершить не успел. Чем это ты его так?

– Да, собственно, и ничем. Он бежал, я за ним. Он споткнулся, упал. Когда упал, то был ещё в полном сознании. А потом я сделал вот так, – и я снова оскалил решётку радиатора. Стражники шарахнулись в сторону. – Вот он и вырубился…

– Да-а… – стражник поправил шлем. – Так перепугался, что и обосраться не успел. Ну, это к лучшему. Поднимайся, гад!

Они схватили разбойника за руки, встряхнули и поставили на ноги. Шатаясь, тот всё же устоял на ногах.

– Пошли! – приказал стражник.

– А может, вас довезти? – предложил я.

– Не-не, не надо, – отказались стражники, с опаской поглядывая на меня. – Сейчас ещё наши патрульные подойдут, сменят нас в засаде. А ты, это, лучше последи, чтобы кого другого не появилось пока возле колодца.

– Ладно! – махнул я им тем же левым передним колесом, вставая на задние. Стражники попятились, не забывая потянуть за собой и задержанного. Туго службу знают, однако! Молодцы! А я-то грешил на зряшную работу патрулей. А они вроде как отвлекающим манёвром служили. А возле колодцев – засады устроили. Ну что ж, это хорошо.

И я снова поднялся в воздух. И запел – тихо-тихо, не громче шелестения ветра в ветвях деревьев:

– Мне сверху видно всё, ты так и знай!

Даже коты не услышали и потому не подпевали.

Больше до самого утра никаких происшествий не случилось.

Ну что поделаешь, что я не оказываюсь в центре событий! Я бы и хотел порой оказаться, да не получается. И, наверное, потому, что не очень-то и хотел. Да и зачем? Это ведь люди из кожи вон лезут, чтобы выбиться в герои, занять место барона, графа, герцога, короля… Получить медаль или орден. А мне зачем? Из кожи вылезти я не могу – её у меня нет, разве что на сиденьях, да и та искусственная. Стать бароном или графом?.. Та же причина – кто-нибудь когда-нибудь слышал… ну, пусть даже о «мерседесе»-графе? Нет. А тогда для чего? Я уже высказал своё единственное желание: попутешествовать по этому миру. Да всё никак не получается отправиться в кругосветку. Мешают всякие… недоброжелатели.

А утром, пролетая над приземистым зданием – я уже знал, что там располагается городская тюрьма, – я заметил машущего руками Памплисиодора. Он стоял перед входом и отчаянно старался привлечь моё внимание.

Я опустился на площадку перед тюрьмой.

– Есть новости? – спросил я его.

– Да! – ответил он с какой-то гордостью. – Мы поймали восемь «серых человечков»!

– Ого! – отозвался я. – Солидно. И что они говорят?

– Странное они говорят, – сразу помрачнел Памплисиодор. Куда и радость делась.

– А что именно? – решил уточнить я. – К примеру?

– Ну вот, к примеру. Поймали их всех на разном. Двое колодцы хотели отравить – один из них твой, один в Арсенал за оружием залез, третий в императорскую сокровищницу, четвёртый и пятый хотели ограбить двух самых богатых в городе купцов, шестой забрался в самую большую харчевню, чтобы испортить продукты, седьмой пытался угнать табун пасущихся в ночном лошадей, восьмой… молчит и ни в чём не признаётся. Что мы с ним ни делали.

– Ну, а что же тут странного? – удивился я.

– А странное то, – медленно произнёс Памплисиодор, – что ни один из них не признается, что знает остальных семерых. Каждый твердит: «Я был один!» – и точка. Хотя они похожи друг на друга, как две капли воды.

– Ну-у, они же и в самом деле поодиночке злодейничали, а не парами, – пояснил я. – Вот потому так и говорят.

– Ты так думаешь? – он с подозрением посмотрел на меня.

– Конечно!

– Но ничего! – Памплисиодор потёр ладони. – Сейчас мы всех выведем на чистую воду! Главный судья хочет устроить показательный процесс. Всех восьмерых приведут прямо сюда, на площадь, тут же допросят ещё раз, а потом показательно казнят!

– Так быстро? – удивился я.

– А чего тянуть? – в свою очередь удивился Памплисиодор. – Всё и так ясно: злодеи они. Попались на горячем.

Ох, не понравилась мне эта затея! Ох, не понравилась! А почему – и сам не знаю. Хотя убежать пленники отсюда бы не смогли: площадь будет полна народу, да и стражники выстроятся сплошной цепью. Но какое-то беспокойство, возникшее после слов Памплисиодора, никак не хотело рассеиваться, а наоборот, становилось всё гуще и гуще с каждой минутой.

И поэтому я тоже решил остаться на площади. Пусть и не хотелось мне смотреть на публичную казнь, но я могу и не смотреть – отвернусь в самый последний момент. Ах, да!.. Совсем забыл, что у меня же круговой обзор. Значит, попрошу Памплисиодора, чтобы закрыл мне окошки с той стороны своим плащом – он у него вон какой обширный!

Глашатаи между тем разбежались по городу, разносить весть о публичном суде и казни, плотники по-быстрому принялись сколачивать невысокий помост и восемь виселиц под одной перекладиной, стражники потянулись выстраиваться в оцепление перед помостом.

Начал подтягиваться народ. Я стоял в первом ряду, сбоку от помоста. И смотрел больше не на сам помост, а на приходящих людей. «Хлеба и зрелищ!» – читалось на их лицах. Впрочем, я ошибся – должно быть, плохо разобрал почерк: с хлебом у них как раз было всё в порядке, судя по лицам. Многие удерживали обеими руками увесистые краюхи и раз за разом отгрызали неслабые кусманы. Ну, оторвали людей от завтрака, что поделаешь, бывает. Некоторые прижимали к себе солидные ёмкости с поп-корном и время от времени набивали полные рты. Третьи отхлёбывали из объёмистых бутылей… Это с утра-то? Ай-яй-яй! Хотя, быть может, в бутылях компот? Ага, с повидлом! И с булочкой.

Появились члены судейской коллегии – в мантиях, академических шапочках, с магическими жезлами в руках. То есть все они являлись крутыми магами. Среди них я заметил и мага-профессора. Так он, получается, ещё и судейский? Или у них тут что-то вроде суда присяжных практикуется?

Вывели подозреваемых, строго по одному за раз. Однако всех выстроили в одну шеренгу чуть ли не по самому краю помоста. Стражники здесь стояли в два ряда, спинами друг к другу: один ряд наблюдал за помостом, второй – за зрителями.

Меня поразило следующее: все выходящие «серые человечки», завидев себе подобных, выпучивали глаза и корчили недоумевающие рожи, проявляя тем самым крайнюю степень удивления. Сыграть так, притвориться, по-моему, нельзя. Ну, или можно, но только под сильным гипнозом. Неужели же маги не смогли этого раскусить?

Выстроив всех восьмерых, судья принялся зачитывать обвинения в адрес каждого. И за ним сразу становился вооружённый стражник – из тех, что приводили осуждаемых на площадь.

Толпа встречала зачитываемые обвинения тяжёлым порицающим гулом и негодующими криками. Некоторые даже на время прекращали жевать.

После того, как обвинение прозвучало, судья спрашивал, признаёт ли обвиняемый себя виновным. Никто не отказывался, признавались все. Но на заявление назвать сообщников отзывался так, как и рассказывал мне Памплисиодор: «Я был один». Судья спрашивал дальше «Знаете ли вы хоть кого-нибудь из стоящих с вами рядом?», на что каждый равнодушно отвечал «Никого». А на вопрос «Почему же в таком случае вы так похожи друг на друга?», молча пожимал плечами.

Наконец дошло дело и до восьмого. Обвинения не прозвучало. Вместо этого судья спросил:

– Вас поймали перелезающим через ограду императорского дворца. Что вы хотели сделать на его территории?

К моему удивлению, на этот раз «серый человечек» не стал отпираться и громко ответил:

– Я хотел убить Императора!

Толпа зашумела, заволновалась… И в этот самый момент я заметил стоящего почти напротив меня, с другой стороны помоста, девятого «серого человечка»! Он как-то тихо просочился из-за спин зевак. И я сразу же понял: сейчас что-то произойдёт!

Я взмыл вверх. И человечек, будто повторяя мои движения, вскочил на помост! Остальные восемь, будто сговорившись, кинулись к нему. Стражники не успели отреагировать – а может, их в этот момент чем-то одурманили на секунду. И все девятеро «серых человечков» слились в одного! Он сразу стал больше и выше всех находящихся на помосте. И из него кверху ударил жемчужный столб света!

Но я уже падал на него! И поймал весь этот столб своим днищем! Едва я перекрыл собой границы восходящего свечения, меня ослепило мощнейшим световым потоком. Подобное я испытывал лишь однажды, когда попал под зенитный прожектор – во время съёмок киносериала «Освобождение», фильма «Битва за Берлин». Меня угораздило попасть под луч. Уж и не знаю, что там делал в то время мой старый хозяин – должно быть, стоял в оцеплении. А может, в массовке участвовал.

Только здесь всё получилось гораздо хуже: меня завращало, будто в дрифте на льду, и понесло кверху, хотя я отчаянно, всем своим весом и желанием, стремился вниз, вниз!