Текст книги "Час Самайна"

Автор книги: Сергей Пономаренко

– Он… здоров?!

– Вполне. У тебя есть время до завтрашнего вечера. Помни, что жизнь Ганина – как я узнал, отца твоей девочки – напрямую зависит от того, как ты выполнишь задание.

– Ты сволочь!

– До встречи, Женя. Завтра здесь же и в это время. Кстати, ты потрясающая любовница, мне с тобой было так хорошо! Может, нам продолжить амурные дела?! Только не мучай себя глупыми мыслями – от этого у тебя вид неважнецкий, паршивеешь просто на глазах!

Женя еле сдержалась, чтобы не дать ему пощечину, вскочила из-за стола и бросилась к выходу. Когда обернулась, Яков с довольной улыбкой диктовал новый заказ официанту, а на ее место уже уселась рыжеволосая девица, красногубая, вульгарная. На улице моросил дождь. Вдруг словно молния сверкнула в голове, выдав яркую картинку: Яков, в оборванном френче, с всклокоченными волосами, с изможденным, осунувшимся лицом, но с горящим упрямством взглядом в подвале, у стены, испещренной следами пуль.

На следующий день Барченко, заметив болезненный вид Жени, встревожился и хотел отправить ее к врачу. Она еле упросила оставить ее на работе.

– Все уже решено! Выступаем в путь в конце мая, – по секрету поделился он новостью с Женей. – Восемь сверкающих снежных вершин, как лепестки лотоса, окружают легендарную страну Шамбалу. Царство разума и великой мудрости – то, чего нам не хватает сейчас… Неужели мне доведется это увидеть? Жаль, Женечка, что ты не сможешь отправиться с нами. Очень жаль, ты заслужила увидеть все это своими глазами… Ладно, не буду бередить душу своими рассказами, у тебя и так глаза на мокром месте.

Женя, выйдя из его кабинета, поспешила в туалетную комнату и там вволю наплакалась.

«То, что я собираюсь сделать, ничем не может навредить Александру Васильевичу, зато спасет жизнь человеку, отцу моего ребенка. Думаю, Александр Васильевич меня бы понял..» – успокаивала она себя.

В назначенное время она передала записи Блюмкину, и тот остался ими очень доволен.

– Когда? – спросила она.

– Я этим уже занимаюсь, но, сама понимаешь, это так просто не делается. Прилагаю все силы. А пока подготовь мне информацию о сотрудниках лаборатории, кто чем занимается.

– Но…

– Никаких «но», Женечка. Сказала «а», говори и «б». Ходят слухи, что у вас там такие чудеса происходят… При помощи мысли предметы на расстоянии двигаете.

– Сильно преувеличено, Яков Григорьевич. Александр Васильевич изобрел и изготовил прибор, который доказывает возможность с помощью мысли управлять предметами. Но чтобы двигать что-нибудь серьезное, больше чем волосинка – такого нет.

– Вот этот прибор и опиши в своем рапорте. Да, на двадцать седьмое назначено заседание коллегии ГПУ по делу Ганина, так что старайся, ничего важного не упусти. До встречи.

– 25 —

До двадцать седьмого марта Женя еще два раза встречалась с Блюмкиным и послушно выполняла все его задания. И когда однажды он после встречи решил ее проводить домой, она этому не удивилась. Как и тому, что, когда она отпустила няню, Блюмкин скомандовал: «Раздевайся!»

Похоже, рабская покорность Жени его заводила, и он остался до утра. Эту ночь Женя не могла вспомнить, она прошла мимо ее сознания. Она словно разделилась надвое: на тело и душу. Мысли давно покинули ее, потому что они требовали осмыслить положение, то, как она поступает по отношению к Барченко, который сделал ей в жизни много хорошего. Осталось лишь одно страстное желание – спасти Алексея! Она не задавала себе вопроса, любит ли Алексея Ганина, раз готова идти ради него на любые жертвы. В Жене зрела уверенность, непонятно на чем основанная, что если она его спасет, то все сложится хорошо – они будут жить вместе, растить дочку и радоваться ее успехам.

За день до заседания, на котором должна была решиться судьба Ганина, у нее все начало валиться из рук. Женя не могла работать и отпросилась у Барченко, но когда оказалась в четырех стенах, то ей стало еще хуже. Отпустила няню и занялась ребенком, а в голове отстукивал метроном, отсчитывая оставшееся до заседания время.

Нервное состояние обострилось, и Жене начало казаться, что она находится вне тела и словно наблюдает за ним со стороны. Такое раздвоение привело к вере в безграничность своих сил. Неожиданно ей показалось, что при желании она сможет заглянуть в будущее своего ребенка. А заглянув, ужаснулась, сколько всего дочке предстоит пережить. Заглянула в будущее Барченко, Гали, Есенина, и везде ожидало только предательство и смерть. В свое будущее не смогла заглянуть, а Алексея – побоялась. Увиденное настолько истощило Женину нервную систему, что она неожиданно для себя заснула, сидя возле дочери.

Проснулась вечером. Раздетая, лежала на своей кровати, под одеялом. Возле дочки сидела няня и тихонько напевала.

– Антонина, ты вернулась? – удивленно спросила Женя.

Та недоуменно на нее посмотрела, улыбнулась и мягко сказала:

– Женя, я пришла, как и должна, утром, но это было вчера. Смотрю, вы ютитесь на кроватке у Анютки, а та заливается плачем – кушать хочет. Присмотрелась я и чуть не умерла со страху: лежите как мертвая, не видно, чтобы дышали. Я в этих делах опытная – зеркальце приложила ко рту, смотрю, слегка запотело. От сердца отлегло. Накормила Анютку, уложила вас в постель… Похоже, очень нездоровый сон у вас был. Плохой. Слышала, что на людей такой нападает. Они становятся как мертвые, и их хоронят. Каково проснуться в гробу, под двумя метрами земли?

– Значит, сегодня двадцать восьмое и уже вечер?

– Поздний вечер, уже десять отбило. Я задержалась, потому что боялась Анютку одну оставить. Вы все лежите, не шевелитесь и не просыпаетесь.

– Спасибо, Антонина. Мне надо уйти, а вы оставайтесь переночуете на моей кровати. В шкафу чистое белье возьмите, знаете где.

– Женя, куда же вы? Скоро ночь. Смотрите, как темно. Ночь – для ворья подспорье.

– Мне надо. По делу…

Женя, выйдя на улицу, задумалась: куда пойти? Получалось, что только к Блюмкину. Скорее всего, его в это время можно застать в кафе, в ресторане, но не дома. По натуре он был «совой» и спать ложился поздно. Она взяла извозчика и объехала все места, где предполагала его застать, но безуспешно. Не было его и дома. Вспомнив, как ее посетило озарение два дня тому, вернувшись, достала фотографию Ганина и вглядывалась в нее, пытаясь сосредоточиться, но все бесполезно.

Следующим утром Женя позвонила на работу к Блюмкину, в министерство внешней торговли, и узнала, что он в длительной командировке. Поэтому подошла к Барченко и сказала:

– Александр Васильевич, позавчера была коллегия ГПУ, на которой рассматривали дело «Ордена русских фашистов», по которому проходил один мой знакомый… Не могли бы вы узнать через Глеба Ивановича, какое решение вынесено? Меня интересует Ганин Алексей Алексеевич.

– Теперь я понимаю, почему ты все эти дни словно не в себе. Обязательно узнаю, но дело в том, что Глеб Иванович приедет только послезавтра. А разве на коллегии решается судьба человека? Для этого есть суд, который должен рассмотреть депо и вынести свое решение, а это растянется не на один день.

– У нас все возможно… Александр Васильевич, как вы думаете, можно увидеть будущее человека – реально, словно в кинематографе? Событие, которое еще не произошло?

– В давние времена у большинства народов существовала каста жрецов, которые занимались предугадыванием грядущих событий, используя для этого различные методики – от гадания на внутренностях животного или по звездам до введения себя в транс. На смену им пришли астрологи с таблицами звездного неба. Так вот, при введении себя в транс и могли происходить видения, которые более-менее отвечали будущим событиям. В аллегорической форме. А прямо увидеть будущее событие физического мира, которое еще не произошло… Я ученый и думаю, что в деталях, как в кинематографе, невозможно, а вот в аллегориях – да. Почему ты спрашиваешь?

– Привиделись несколько дней тому назад яркие картинки, которые касаются трагического будущего моих хороших знакомых, то вот думаю, что это было. И можно ли этому верить…

– Интересно, Женечка. Теперь я начинаю понимать шамана Данилова с Ловозера, который говорил, что ты шаман в юбке. Возможно, твои спрятанные в подсознании способности начинают проявляться. Можешь точно назвать день, когда были видения?

– Могу. Двадцать седьмого этого месяца.

– Сейчас посмотрим. – Барченко достал книгу, нашел, что требовалось, и сказал: – Это был двадцать девятый лунный день. А теперь посмотрим, что он обозначает. – Достал другую книгу, явно старинную, и начал ее листать. – Слушай, Женечка. «Символ Спрут. Сатанинский день, причем самый опасный и страшный из всех сатанинских дней лунного месяца. Вершат свои дела черные маги и колдуны. Над людьми сгущается тьма. Люди ослабевают, энергия их истощается». Луна не только светит по ночам, влияя на морские приливы и отливы, но и оказывает сильное, незаметное для глаза воздействие на человека. В тот день ты была в крайне нервном состоянии. Я даже настоял, чтобы ты пошла домой отдохнуть, но, видно твое самочувствие не улучшилось, а наоборот!.. Быть может, ты впала с транс. Исходя из этого, можно сделать вывод, что, возможно, ты в самом деле увидела будущее… Но об этом можно будет достоверно узнать только тогда, когда будущее станет настоящим. А теперь расскажи подробно, что ты видела.

– Извините, Александр Васильевич, но я вам ничего не расскажу… Недаром церковь считает, что заглядывать в будущее – это нечто дьявольское.

– Женечка, ты меня разочаровываешь! Мы же ученые, должны быть выше всех церковных догм, тем более теперь, когда живем в стране атеистов. Ты понимаешь, как это важно, сейчас зафиксировать факт предугадывания, чтобы потом, в будущем, узнать истину – это был плод фантазии или в самом деле окно в будущее?!

– Александр Васильевич! К сожалению, мне кажется, что я заглянула в окно спальни, где занимаются интимными делами. Такое у меня ощущение. Не просите, мне не хочется об этом рассказывать и даже вспоминать. И если бы я могла, то сделала бы все, чтобы это будущее не произошло.

– Женечка, сейчас есть прекрасная возможность научным путем доказать возможность человека заглянуть в будущее! Предлагаю сделать так. Ты описываешь свои видения и кладешь записи в конверты. Мы их опечатываем сургучом в присутствии двоих свидетелей и прячем в этот сейф. Один ключ от него отдаем тебе. Сейф тоже опечатываем. Когда происходит то или иное событие, мы достаем соответствующей письмо и вскрываем его, опять же в присутствии свидетелей. Согласна?

– Согласна, – вздохнув, сказала Женя. – Надеюсь, что мои видения не сбудутся.

– 26 —

Помощь Глеба Ивановича не потребовалась… Первого апреля в газете «Правда» появилась статья о воинствующих русских фашистах, чей опасный заговор был раскрыт всевидящим и всезнающим ГПУ, а руководители заговора, восемь фамилий, в том числе и Ганин А. А., тридцатого марта, в день именин Алексея, были расстреляны.

От переживаний Женя заболела и две недели не выходила на работу. Ее несколько раз навестила Галя Бениславская, высказала соболезнование по поводу смерти Ганина и заодно сообщила, что двадцать седьмого марта Есенин снова уехал на Кавказ.

– Галя, – осторожно начала Женя, – пусть Сергей побережется. Похоже, некоторые люди хотят его смерти. В его окружении есть предатели.

– Ты их знаешь?

– Нет. Я давно не видела, с кем он сейчас общается. Но это не из старых знакомых, которых я знала, а из новых.

– Откуда ты знаешь?

– Мне бы не хотелось об этом говорить…

– Понимаю. Сережа что-то подобное предполагает и даже приобрел револьвер. Он собирается на три месяца за границу в творческую командировку, но, боюсь, захочет там остаться.

– Возможно, это для него будет лучший выход.

– Что ты говоришь, Женя! А я? Все эти годы жду, работаю, дышу им! И чтобы он покинул меня навсегда?! Чтобы встретил другую Изидору, влюбился и остался там?! Здесь, я знаю, он, уехав на Кавказ, на Дальний Восток, в Украину, всегда вернется и придет ко мне!

– Но ведь ты не одна… Влюбись! Или не влюбись, но выйди замуж, роди ребенка, заживи своей жизнью! Не будь все время в тени Есенина, ожидая, как собачка, когда он позовет. Помнишь, как Яна говорила: «уж не девочки мы и не сырые?»

– Женечка, я отвечу тебе словами Блока:

 
А душа моя – той любовью полна,
И минуты с другими отравлены мне…
 

Пойми, изменяя Сергею физически, я оставалась ему верна. Всегда избегала любви людей, которые могли быть мне интересны. Избегала подсознательно. Брала только теплоту и ласку, которые мне были нужны, как воздух. «А теперь, как глаза закрою…» [18]18
  Цитата из стихотворения С. Есенина «Эта улица мне знакома».


[Закрыть] Сейчас уже не сумею заслониться чем-нибудь подставным. Раньше в этом было ощущение новизны, а сейчас скучно все это. Невыносимое такое, ненастоящее! А настоящее – «блуждающий огонь», и плохо мне. Женя, ты знаешь, он уехал с Соней, внучкой Льва Толстого… А меня не позвал… Говорит, что я нужна здесь, у меня хорошо получается двигать его произведения… Словно верная собака, ожидающая возвращения хозяина… Я к Соне не ревную. У нее только и есть, что имя деда. В этот раз обещался ненадолго, летом приедет. – Галя поднялась, посмотрела на часы. – Мне пора, Женя.

– Галя, а с Сережей все же поговори, когда приедет. Может, ему в самом деле лучше уехать за границу, а со временем многое может измениться. Да и ты поберегись… Подумай о том, что я сказала. Бабочки летят на огонь и сгорают. Любовь – тот же огонь. Прощай.

Галя ушла. Женя осталась одна, и в голове снова пронеслись видения: незнакомые люди, мертвый Есенин, которого никак не могут подвесить на трубе, маленький аккуратный человек, шепчущий: «Прости, Сережа, видит Бог, я этого не хотел», зимнее кладбище, револьвер и финка, воткнутая в могилу. Она тряхнула головой.

«Как бы я хотела, чтобы все это оказалось неправдой», – подумала Женя, подготовила три конверта, потом, подумав, добавила еще один. Сверху каждого из листов, исписанных крупным, немного небрежным почерком, написала одну из четырех фамилий: Есенин, Бениславская, Блюмкин, Барченко. Внизу поставила дату видений: 27 марта 1925 года.

– 27 —

Когда Женя вышла на работу, ее поразило уныние, в котором пребывали все сотрудники, не говоря уже о Барченко – тот находился в глубочайшей депрессии, что было для него необычно, по крайней мере за те годы, которые они были знакомы.

– Что случилось, почему похоронное настроение? – спросила она Валеру, фотографа в лаборатории.

– Женька, ты ничего не знаешь, как раз болела! Тут такой тарарам происходил… Одним словом, экспедиция на Тибет отменяется.

– Почему?!

– По секрету расскажу, что удалось узнать, ведь из Александра Васильевича лишнего слова не вытянешь. Все уже было договорено, Чичерин [19]19
  Г.В. Чичерин (1872–1936), нарком иностранных дел СССР.


[Закрыть], как ты знаешь, дал «добро» на экспедицию, деньги выделены, я новое фотографическое оборудование присмотрел. Как вдруг вмешивается Трилиссер, начальник иностранного отдела ГПУ: почему, мол, его обошли, не согласовали с ним предстоящую экспедицию, так как у него свои планы на этот счет? Зачем выбрасывать большие деньги, не рассчитывая на положительный результат, ведь силами его отдела все можно сделать гораздо дешевле, а потом уже посылать столь многочисленную экспедицию? Крутится бодяга, Глеб Иванович Бокий использует все свои связи, но только напрасно. Экспедиция отложена на неопределенный срок, Барченко в шоке. Он считал экспедицию в Тибет, на поиски Шамбалы, главным событием в своей жизни…

Женя села за стол, у нее тряслись руки от волнения. Ганина не спасла, а Барченко предала, уничтожив все, к чему он стремился: найти легендарную страну Шамбалу, укрывшуюся под защитой седых горных вершин! Блюмкин очередной раз ее использовал и выбросил! Как она могла не догадаться, что таким людям, как Блюмкин, доверять нельзя! Это было вполне в его духе: узнать маршрут экспедиции, который Барченко, по крохам собирая информацию, разрабатывал годами, и самому им воспользоваться, а экспедицию «зарубить». Понятно, зачем ему это, – он надеется вернуться героем!

Женя встала и решительно направилась в кабинет Барченко. С каждым шагом уверенность улетучивалась, на смену ей пришел страх, желание скрыть свой позор, свое предательство. Открыла дверь и на ватных ногах вошла. Александр Васильевич пытливо посмотрел на нее сквозь стекла очков без оправы.

– Здравствуй. Женя. Хорошо, что выздоровела. Принесла?

– Да. Четыре письма.

– Клади их на стол, сейчас вызовем свидетелей. Позови, пожалуйста, Валерия.

Женя вышла из кабинета, ругая себя в душе, что не смогла набраться храбрости и сбросить камень, который лежал у нее на сердце, не давая свободно вздохнуть.

– Валерий, – сказал Барченко. – Пригласи кого-нибудь из соседнего отдела. Нам нужен понятой.

Через пять минут Валерий привел шифровальщика Дмитрия Никодимыча – пожилого, худого, в пенсне и жилетке, похожего на учителя гимназии и всем своим видом олицетворяющего прошлое.

– Товарищи, – серьезно сказал Барченко. – Сейчас в вашем присутствии при помощи этого старинного перстня мы запечатаем письма сургучом. Письма и перстень спрячем в сейфе. Он закрывается и открывается двумя ключами одновременно. Ключи есть лишь в одном экземпляре. Один отдадим Дмитрию Никодимычу, а второй Жене, так как она волнуется, чтобы никому до поры до времени не стало известно содержимое писем. Вкратце скажу: в этих письмах изложены события, которые должны произойти в будущем, причем в деталях. Приступаем.

Вскоре все было закончено, и Женя получила большой тяжелый ключ, который не спрячешь в кармашек платья, только в сумочку.

– Все, товарищи, свободны. – Барченко склонился над столом, разбирая бумаги. Женя подождала, когда все вышли и подошла поближе. Он поднял голову. – Женя, у тебя что-то еще?

– Да, Александр Васильевич, – чувствуя, что падает в пропасть, ответила она. – Я предала вас! Из-за меня сорвалась экспедиция в Тибет. Копию материалов, которые вы хранили, в том числе и маршрут, я передала Блюмкину. Если позволите, я расскажу, как все произошло, хотя мне нет прощения. Готова понести любое наказание. Понимаю, что в лаборатории мне больше не работать.

– Присаживайся и рассказывай, – хмуро бросил Барченко. Когда Женя закончила, он сказал: – Когда стало известно, что экспедиция сорвалась, Глеб Иванович сразу высказал предположение, что в лаборатории поработал предатель. Он без труда вычислил тебя и, хотя я всячески доказывал, что этого не может быть, похоже, остался при своем мнении. Ладно, иди работать.

– Вы меня оставляете в числе сотрудников?!

– Да. Тебя можно понять. В твоем поступке не было корысти. ты хотела спасти человека. К сожалению, это не удалось. О моральном аспекте не будем говорить… Все это должно остаться в тайне, огласка не нужна ни тебе, ни мне.

– Александр Васильевич, вы… святой! – с чувством произнесла Женя. – А мне так стыдно… Я просто дрянь.

– Ладно, я тебя прощаю… Иди работай. Экспедиция только отложена. Это не значит, что она никогда не случится. Вот только Блюмкину, если он в самом деле отправился по переданному тобой маршруту, не повезло – он не найдет Шамбалы. По предложению Глеба Ивановича настоящий маршрут хранился у меня, а тот, с которым работали вы, значительно расходился с ним. Все, иди. Мне надо работать. – И не ожидая, пока Женя выйдет из кабинета, он углубился в бумаги.

– 28 —

В середине лета вечером в комнату Жени, словно фурия, ворвалась Галя Бениславская. Из ее чудных голубых глаз, всегда добрых и внимательных, чуть ли не сыпались искры. От нее попахивало вином и сумасшествием.

Женя только что уложила Анюту и с беспокойством посмотрела на подругу, не без оснований полагая, что та вряд ли будет вести себя тихо.

Галя, войдя, продекламировала стихи Блока:

 
О, как я был богат когда-то,
Да все – не стоит пятака:
Вражда, любовь, молва и злато,
А пуще – смертная тоска.
Она достала из сумки и поставила на стол бутылку сладкого грузинского вина.
– Галя, пожалуйста, тише, а то разбудишь Анюту и она не даст нам поговорить, – попросила Женя.
 

– Женя, давай выпьем. Говорят, горе вином не зальешь, но ведь у других получается?

Женя достала стаканы, и Галя налила вино.

– Галя, что случилось? Я тебя такой никогда не видела.

– Сергей хам! – Галя понизила голос, но чувства рвались из груди, и от этого казалось, что она шипит. – Под внешним лоском, под видимым благородством живет хам. А ведь с него больше спрашивается, чем с простого смертного. Если бы он ушел просто, без этого хамства, не была бы убита моя вера в него. А чем теперь он отличается от Приблудного? Такое же ничтожество! Так же атрофировано элементарное чувство порядочности! Он это искусно скрывает, но в гневе оно прорвалось.

– Галя, ты имеешь в виду роман Есенина с внучкой Толстого? Я уже слышала, что он ушел от тебя к ней. Но не стоит так переживать, ведь и раньше у него случались… такие срывы. Из-за чего все произошло? Были причины, или он вдруг воспылал к ней, далеко не красавице, бешеной страстью?

– Хорошо. Расскажу по порядку. По приезде, в конце мая, он продолжал вести свой обычный образ жизни: пил, а я бегала, выискивала его в притонах, всяких харчевнях, отводила домой, пыталась как-то повлиять на него. Несколько дней назад мы уехали с ним в деревню на свадьбу его двоюродного брата. Сергей пил исступленно и извел всех. Самодурствовал, буянил, измучил окружающих и себя. У меня не хватало сил… Я уходила в старую избу, чтобы хоть немного полежать, но за мной прибегали: то Сергей зовет, то сладу с ним нет. На рассвете он меня разбудил. Надел Катино платье, чулки и куда-то исчез. Потом узнала: плясал на улице ряженым, пошел к попу, тот лежал, говорят, при смерти, всех там перепугал. Потом пропал. Я уехала в Москву одна. Приезжаю – нет его вещей. Приехал первым, и кто-то сказал, что я изменяю ему с его друзьями. Узнала, что он поселился у Толстых, точнее у Сони. Вскоре он пришел ко мне, произошел крупный разговор, И он показал себя… Давай, Женя, выпьем, а то в груди горит… От всего этого

Галя выпила до дна, Женя лишь слегка пригубила.

– Значит, причиной был какой-то разговор?

– Это лежало на поверхности, но причина была скрыта в глубине… Обозлился на то, что я изменяла? Но разве не он всегда говорил, что его это не касается? Ах, это было испытание?! Занятно! Выбросить с шестого этажа и испытывать, разобьюсь ли?! Перемудрил! Конечно, разбилась! И дурак бы заранее, не испытывая, знал, что разобьюсь. Меня подчинить нельзя. Не таковская! Или равной буду, или шею себе сломаю, но не подчинюсь. Сергей понимал себя, и только. Не думал, а как же я должна реагировать… Эта истории с Ритой Лившиц, когда он приводил ее сюда, при мне все это происходило, потом я чинила после них кровать… Всегдашнее: «Ты как женщина мне не нравишься». И после всего этого я должна быть верна ему? Зачем? Чего ради беречь себя? Чтобы польстить ему? Я очень рада встрече со Львом! Он единственный дал мне почувствовать радость, и не только физическую… Радость быть любимой. Покровский – это только самообман. Мне нужен был самообман! Я внушила это себе и всему, что должна была скрывать от Сергея, могла давать волю с Покровским. И только Лев был настоящим… Мне и сейчас дорого то безрассудство! Но это все равно… Пускай бы Сергей обозлился, за это я согласна платить. Мог уйти… Но уйти, считая столы и стулья: «Это тоже мое, но пусть пока остается…» Нельзя такие вещи делать… Почему это случилось, знаю. Свое дело сделала клевета, и клевета больше, чем то, что было на самом деле, – это факт. Сергею трудно было не взбеситься, и он не в силах был оборвать все красиво. Но его: «Как женщина не нравишься…» Дура я была бы после этого со своей верностью!

– Галя, если бы кто-то мне сказал, что я не устраиваю его как женщина, сразу бы ушла. Я тебе давно говорила: брось Есенина, найди другой объект для любви. Ведь у тебя были… Неужели никто не понравился?

– Все не то… Хотя со Львом у меня была не просто страсть… Он был прямой противоположностью Сергею. Не имел причин верить мне… Было все, за что он мог только плохо относиться ко мне… И все же он ничем не оскорбил меня. Там, где меньше всего ожидала, – нашла. С ним я могла быть самой собой, настоящей. Ведь мало не лгать – только тогда хорошо, когда можно говорить всю правду. Ему я могла говорить. Вот сейчас вспоминаю… и приятно, и хорошо – я была правдива до конца. И даже гордость не мешала этому. Хотелось сказать ему «спасибо» – тогда, в последнюю встречу.

– Вы расстались?

– Зимой. У него жена и ребенок. И он их не бросит, хотя нам вместе было хорошо.

– Значит, не на одном Есенине сошелся свет клином. Мир большой и многогранный, в нем много людей, разных, плохих и хороших… Неправильно сказала. Нет, только хороших или только плохих. Человек, словно радуга, состоит из сочетаний цветов – только одного цвета больше, другого меньше. Выйди в мир, не замыкайся – и ты найдешь, что ищешь.

– Человек радуга? Хуже не скажешь. В человеке больше мрачных тонов, чем светлых. Он скорее туча – где чернее, где серее, а иногда и лучик пропустит. Женя, ты неисправимая идеалистка!

– Галя, не обижайся, но любовь к Есенину приобрела у тебя болезненные формы. Ты словно раба! Он на тебе испытывает весь комплекс унижений и оскорблений, а ты терпишь. Ты его ругаешь и в то же время оправдываешь. Какой-то мазохизм или сумасшествие!

– Ты хочешь сказать, что я сумасшедшая?!

– Сумасшедший и сумасшествие – это разные вещи. Сумасшествие – это кратковременное помрачнение сознания…

– Опять ты говоришь, что я сумасшедшая! Намекаешь, что мне пришлось лежать в психиатрической клинике?

– Я ничего такого не говорю. Лишь кратковременное…

– Говоришь. Ведь ты знаешь, что любовь к Сергею продолжается уже не один год, протекает болезненно, и нет от нее лекарства.

– Ты просто не ищешь путей…

– Да, я больна любовью, а ты здорова и нам не о чем говорить!

Галя вскочила, намереваясь уйти. Женя попыталась ее остановить, заступила дорогу.

– Галя, давай поговорим спокойно! В тебе вино бушует…

– Ко всему, я еще и пьяница! – закричала Галя.

Ребенок проснулся и заплакал. Женя бросилась к дочери, а Галя выскочила из комнаты.

Позже Женя несколько раз заходила к Гале и все не могла застать ее дома. Вскоре она узнала, что Есенин женился на Соне Толстой и уехал с ней на Кавказ.

– 29 —

Неудача с экспедицией в Тибет сильно подействовала на Барченко, но не сломила его. Вскоре после закрытого совещания у Дзержинского, на котором присутствовал, кроме Барченко, только Глеб Бокий, начали подготовку следующей экспедиции, но уже в Крым. Она проходила в глубочайшей тайне, и участники ее лишь знали, что найдены древние документы, которые доказывают связь цивилизации Гипербореи и народа, проживавшего на Крымском полуострове.

Барченко сказал Жене чуть больше.

– Посмотри на этот рисунок. Он тебе ничего не напоминает? – спросил он, зазвав Женю в кабинет. На рисунке было изображено чудовище. О том, что это женщина, можно было догадаться только по огромной груди. Ноги и руки у нее переходили в щупальца, которые создавали за спиной ореол подобно крыльям бабочки.

Амулет, который был у шамана Данилова. Праматерь всего сущего! – сразу вспомнила Женя. – Божество, которому поклонялись саами в древности.

– А вот и нет. Это копия статуэтки богини Девы – божества, которому поклонялся древний народ тавров. И не только… Она одно время была главным божеством в древнегреческом городе-колонии Херсонесе. Улавливаешь связь?

– Два народа, разделенные тысячами километров, и схожие верования! Или это был один народ, в силу каких-то обстоятельств разделившийся?

– Похоже на то. Там тоже есть менгиры, которые мы встречали в Заполярье. Возможно, и еще что-то, но, думаю, это мы выясним на месте. Вот только народ тавров исчез без следа еще в четвертом веке нашей эры. Это неудивительно – многие народы ушли в небытие, оставив лишь следы своего пребывания на земле. Но с таврами дело обстояло не так просто. Предание, сохранившееся в письменных источниках татарского народа, говорит, что остатки народности тайно жили в горах вплоть до XV века, когда Крым попал под власть турок. В этом предании рассказывается, как объединенный отряд турок и татар загнал жителей селения тавров в пещеру, откуда не было выхода. Когда завоеватели вошли туда, то обнаружили множество тел без признаков жизни и молодую жрицу, которая рассказала, что тавры не умерли, а ушли в Иной Мир. Но придет их час, и они вернутся.

– Иным Миром может быть и смерть, – заметила Женя. – Пример массового самоубийства – возможно, с использованием яда, – чтобы не попасть в руки жестоких завоевателей. Такие факты в истории были.

– Согласен. Тебе и придется с этим разобраться. В крымских горах, в тайнике, обнаружены древние свитки. Возможно, это единственные уцелевшие письменные источники народа тавров. Глеб Иванович выделяет лучших криптографов для их расшифровки, а ты будешь координировать эту работу, фактически возглавлять. Вряд ли следует напоминать, что это сверхсекретная работа, о которой никто не должен знать.

– Александр Васильевич, я один раз оступилась, но больше этого не произойдет. Можете поверить. Тогда на меня словно наваждение нашло: ведь знала, что собой представляет Блюмкин, и все же надеялась на чудо.

– Хорошо, Женечка, я тебе верю. А что касается Иного Мира, то это могут быть подземные пустоты. Шаман Федоров показал мне подземный ход, который вел в пустоты, расположенные под Сейдозером. Сам со мною не пошел, остался у входа в пещеру. Я отправился в одиночку, но уже через десяток шагов испытал нарастающее чувство страха. Пульс участился, сердце готово было выскочить из груди, ледяной озноб пробегал по коже. Затем началась фантасмагория образов и ужас, сковавший тело и в следующий миг отдавший команду: «Бежать!» Не раздумывая, не выбирая направление! Безразлично, вглубь пещеры или назад… Пришел в себя в сумерках короткого полярного дня. Я лежал на мхе, а рядом сидел Федоров и невозмутимо курил трубку. Он сказал: «Я знал, что пещера и Старик отпустят тебя – ты живой. Но больше не ходи в них. На моей памяти из вошедших туда только двое вернулись: ты и мой брат, шаман с Ловозера. Остальных они не отпустили». – «А ты разве не входил в нее?» – «Нет. У меня нет уверенности в себе. Я еще не настоящий тойн». – «Я ведь тоже не тойн». – «Да, ты не тойн, но я знал, что Старик отпустит тебя». – «Почему?» – «Они так решили, вот я и знал». – «уже темнеет. Я долго был без сознания?» – «Нет. Ты недолго лежал – тебя долго не было».

Барченко замолчал, задумавшись. Женя нетерпеливо спросила:

– Как думаете, что это была за пещера? Не верить же сказкам старика Федорова, что там обитал легендарный Старик Куйва!

– Не знаю. Могу лишь догадываться, что там скрыто нечто важное и тщательно охраняется. Я об этом никому, кроме Наташи, не рассказывал, а теперь тебе. И ты молчи об этом.