Текст книги "S.T. (авантюрный роман). Собачья жизнь. Рассказы. Заметки на полях бытия (СИ)"

Автор книги: Сергей Марчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 46 страниц)

Гаврила молча сидел, подпирая  голову рукой, на которой было татуировка «люби этот мир и меня в нём». Его глаза были несколько удивлённо расширены, на губах была еле заметная улыбка и ещё ему было по чему-то удивительно хорошо и спокойно…Они  ещё долго говорили о чём-то важном и не очень, но ведь мы все не знаем какое, может быть  одно единственное,  слово может изменить нашу судьбу и когда оно будет сказано.  А вокруг них, будто бы случайно, на разных столиках расположились другие сотрудники  и  уже не стесняясь слушали это удивительный разговор… Москва входила в новый день…

Глава 11. В которой Маня с Ваней наконец-таки добираются до Ваниного дома и в которой Маня повествует о трагической гибели своего друга кота Василия.

Всему на свете рано или поздно, но когда-нибудь приходит конец или, скажем так, наступает последняя  рекламная пауза в  нашем бесконечном и таинственном Пути… Вот и наши друзья, дорогой читатель, неумолимо приближались к  конечной цели своего путешествия – Ваниному дому…  Сложно себе представить, но вот едешь ты,  едешь, а тут бац!  Дорога упирается в монолитную стену,  на которой  кем-то очень добрым написано «КОНЕЦ ПУТИ».  Как конец, какой конец,  почему конец? Я ведь только,  только  разогнался… Так и жизнь наша , порою озадачивает внезапно возникшими тупиками, к которым мы с Вами, дорогой читатель ни капельки не готовы…  Планируешь, планируешь, а тут раз и  – человек предполагает, Господь располагает, впереди тупик и , слава Богу, если есть разворот в этом компактном тупичке и возможность продолжения движения…  А  порою думаешь, что  вот доделаю   всё это и  можно спокойно помирать, так ведь нет, оказывается на деле, что всё это сплошное кокетство пред собою и совсем ты не готов к этому  переходу в иное измерение и впереди планов громадьё…  Так что, наверное, Слава Богу, что есть где и кому там , наверху,  за нас решать, кому пора,  когда и куда … Ну, да это  так, отступление от текста, должны же и у нас с Вами, милейший читатель,  быть небольшие передышки…

И так, Маня и Ваня благополучно въехали во двор старого кирпичного дома на славной улице Новогиреевской, что удивительным образом втиснулась между двумя Владимирскими улицами Второй и Третьей, отходящими от  бывшего Владимирского  тракта. Маня, взглянув на   кирпичное творение сталинских времён, ехидно произнёс:   – У тебя Ваня, даже дом загнулся!

– И отчего же такие выводы? – несколько раздражённо спросил Иван.

– Да смотри , все окружающие дома прямые, а вот этот твой буквой «Г»…. Скрючила его бедолагу жизнь и проживающие жильцы, – ехидно отвечал кот.

– Противное ты однако существо, Маня. –  ответствовал Ваня. –  Это же эксклюзив. Единственный дом здесь  буквой «Г» , да ещё и с эркером.  Зелень имеется, тополя… А на углу – сирень, знаешь , как цветёт… А вообще, чем дольше живёшь на одном месте, тем больше привыкаешь к нему, как к человеку.  Перестаёшь замечать недостатки, прикипаешь душёй и сердцем… Наверное, так уж мы генетически устроены. Видать,  для облегчения нашей нелёгкой жизни,  создатель  безгранично раздвинул границы нашей приспособляемости , ну, а если мы счастливы, то и вообще не замечаем окружающего, выпадая в другое измерение…

Парковка , как обычно, напоминала старую добрую игру «сокобан».  Втиснув машину между такими же смирно стоявшими другими железными конями , Иван устало вылез из машины.

– Маня, вылезай! Только  молча, не разговаривай, окружающей народ надо беречь от инсультов и инфарктов… А то говорящие коты…. –  хмыкнул Иван, открывая перед Маней двери автомобиля.

Подъезд радовал обилием разнообразных букв русско-английского алфавита на стенах,  изысканно выложенных в десяток  нецензурных слов в обрамлении имён проживающих и, видимо, их знакомых.

– Радостно   осознавать, что о тебе помнят, – ехидно произнёс Маня, неторопливо плетясь вслед за Иваном. – Сколько столетий проходит, а графоманские инстинкты людей писать гадости о ближних неистребимы. А потом археологи чешут головы, что бы это значило… Впрочем, всё уравновешено…. Сегодня – я люблю такого или такую , а завтра – такой или такая … половой орган…  Процесс познания в действии… До чего же Вы, люди, изобретательны….

Ваня окинул взглядом лестничную стену плача и весело заметил:

– Ну, зачем так однобоко? Вот тут о жизни… – и он указал пальцем в огромную надпись над батареей «ЖИЗНЬ – ЖОПА!», причём ниже, мелкими буквами было добавлено, видимо, другим философом «полная»…. Они с Маней переглянулись и засмеялись…

– Должен тебя предупредить, – почему-то шёпотом сообщил Ваня, – У меня две кошки. Девочки. Британская короткошёрстная Мэрилин и скоттишфолд Жозефина.

Маня подобрался и с возмущением заявил:

– У тебя , Вань, совесть есть?! Что раньше нельзя было сказать? Сам небось перед тем, как идти к дамам в гости, прихорашиваешься? А раз кот, так можно всё пустить на самотёк?

Кот остановился и начал с деловым видом себя вылизывать.

– Так! Рекламная пауза! Красота требует жертв , мой юный друг! Со всех сторон…. Хотя, – философски заметил кот, – я, например, в любом виде несказанно красив и умён…  Ну, что будущий счастливый обладатель метисов мейкунчиков, пошли что ли…

За металлической дверью уже сидели две дородные кошки, услышавшие , видимо, звук  открываемой двери. Маня шустро скользнул между ваниных ног в квартиру и мурлыкающая троица скрылась в одной из комнат под кроватью.  Ваня понял, что общение с Маней откладывается на неопределённое время и, вздохнув, принялся раздеваться…

Дома стояла непривычная тишина. Жена была на работе, на сутках. Два любимых чада погрызывали гранит науки – одна в институте, другой в школе. По окнам хлёстко застучал дождь….

– Вовремя успели, – подумал Ваня, задумчиво рассматривая извилистые змейки дождя на стёклах. Дождь , как и всё в этом мире дуалистичен. Он необыкновенно прекрасен, когда лежишь под тёплым одеялом ,уютно  свернувшись калачиком, и досматриваешь сто двадцать второй сон или, когда он причудливо  расщепляет радугу над головой на всю немыслимую  цветовую палитру, в одно мгновение  преображая унылый серый день. И он ужасно противен, когда ты мокрый и продрогший уныло бредёшь по колено в грязи по просёлочной дороге с пудовой корзиной собранных грибов, этим  немым памятником собственной жадности… Наверное, правы англичане – нет плохой погоды, есть плохая одежда, ведь из отстранённого далёка всё выглядит иначе. Собственные мучения становятся по-кинематографически  эффектны и порою даже забавны. Великая вещь самое главное изобретение человечества  – стекло .  Стекло очков, оконное стекло, стекло иллюминатора,  стекло экрана телевизора. Опосредованное участие щадит легко ранимые  органы чувств, давая волю игре собственного воображения – безболезненному, безопасному эрзацу суррогатной жизни, волшебному конструктору грёз, где возможен обратный ход и параллельное развитие иных сюжетов, где возможно абсолютно всё и твои решения не так однозначно зависимы от последующего неизменного будущего; где  нет главного – уходящего в неизвестность времени, этого вечного нашего судьи и палача… Дистанция – главное слово нашего времени… Мы вроде бы и рядом, и вроде бы далеко…Мы стали реже встречаться…. Мы отвыкаем от  живого общения.  Между нами возникли  разнообразные посредники – телефонные и видеозвонки,  СМС-ки,  форумы и чаты… Удобнее  позвонить, чем встретиться.  Написать СМС-ку «прости», несравненно легче, чем произнести это глядя в глаза, тем более, что лукавство и обман  не видны… Мнимое удобство заменяет главное – непосредственный контакт, отдаляя нас всё более и более друг от друга. Мы стали меньше разговаривать и если так дальше пойдёт, то наша речь  благополучно уйдёт в разряд прошлого….

Ваня вздохнул….  Холодильник был несколько пустоват. Способности по переработке продуктов в семье были на высоком уровне.  У горожанина ведь  всего две радости  – покупка и поедание продуктов, причём процесс покупки зачастую более радостен, судя по количеству выброшенного в контейнеры. Достав себе несколько мандаринов и коробочку с йогуртом, Ваня вдруг задумался, что же будет есть Маня. Впрочем, виновник тяжких раздумий не заставил себя долго ждать. Мяуканье в конце коридора преобразовалось в гордо шествующего Маню позади которого , этакой потрёпанной эскадрильей, плелись озадаченные кошки.

– А у тебя девочки ничего, – заявил пушистый нахал, залезая на стул. – Девчата, Вы можете быть свободны.

Он что-то мяукнул и Ваня с удивлением увидел, как Мэрлин с Жозей резво исчезли из поля зрения. На губах так и вертелась ехидное «что кушать изволите, Ваше Высочество», впрочем, Маня сам озвучил своё меню.

–  В еде я , Ваня, непривередлив, что сам ешь, то и я буду. Ну, что стоишь, открывай закрома Родины!

Как уже отмечалось выше, в закромах было сиро и пустынно…  Критически оглядев содержимое холодильника, Маня философски заметил:

– Вот жрут-то некоторые… Ничего бедным животным не остаётся… – и он притворно вздохнул.– Впрочем, можешь почистить мне мандаринку, – добавил он с удовольствием наблюдая за отвисшей челюстью Ивана.

Как известно, ничто так не сближает людей, как совместная еда. Видимо, кусок жареной ляжки динозавра, разделенный с сотрапезником,  отложился у человека на генетическом уровне и напоминает об этом до сих пор. Сытый человек добрее и гуманнее к окружающим,  не суетится , миролюбиво поглаживая свой увеличившийся в размерах живот, и не склонен к совершению каких-либо действий, а ведь замечено, что человечество в основном  занято исправлением собственных ошибок, которые с горяча насозидало…  Правда, тут тема довольно деликатная, ведь также   давно отмечено, что хороший кусок в компании всякой сволочи и в рот не лезет. Так что, старик Дарвин и тут отметился  – естественный отбор, однако…

Ваня с Маней усердно работали челюстями. На кухне установилась волшебная хрупкая тишина, сродни медитативным упражнениям, когда вкусовые рецепторы на время успокаивают главного врага размеренно-счастливой жизни человечества , главного виновника всех несчастий и бед , отсутствие которого спасло бы миллионы жизней, а миллиарды людей сделало бы счастливыми. Как уже  догадался мой добрый читатель, я веду речь о языке. Язык мой – враг мой, недаром после кастрации, удаление этого органа было любимейшим развлечением человечества во всех странах и во все  века…

– Маня, а у тебя были друзья, не среди людей, а среди твоих соплеменников, котов? – вдруг спросил Иван.

– Были… – задумчиво ответил Маня. – Тут . правда, вот какая засада. Для меня ведь и Ваша обычная человеческая жизнь краткий миг, а мои сородичи живут и подавно мало. Так что знаем друг друга совсем ничего. Коснулся и исчез вдали. Только память то ли мучает, то ли напоминает… Последним был дружище Василий. Здоровый сибирский кот. Вместе шалили. Сибарит и гусар. Единственный кот, который смог мне доказать, что смерть тоже может быть смешной…

– Это как? – изумился Ваня.

–  А вот слушай…  Забавные  в жизни бывают случаи и самый главный юморист это сама жизнь … Хозяйка Василия, Александра Никифоровна, была женщина обстоятельная, за сто с лишним килограммов.  И вот, Ваня, хоть и говорят, что ожирение болезнь, но ведь,  положа руку на сердце, скажи, а много ли ты видел в своей жизни плохих полных людей. Не знаю почему, но,  в большинстве своём, это добрые и отзывчивые люди. Среди котов тоже самое, всё-таки братья Ваши меньшие…. Вот и Василий с Александрой Никифоровной были существами отнюдь не худыми, но добрыми и жили душа в душу.  Их маленькая уютная квартирка была маленьким раем для этих двух замечательных существ, но как и всё рано или поздно, постепенно начала приходить в негодность.  Красивые некогда обои выцвели и пожухли, краска на потолке начала трескаться и отходить. А тут как раз , Александре Никифоровне подруга на работе все уши прожужжала о двух замечательных, аккуратных, все могущих малярах,  Работают, говорит,   быстро и качественно, да и цены адекватные.  Случились тут майские праздники.  Александра Никифоровна  засобиралась на дачу и решила – впереди три дня, вот за эти три дня ребята, пока она на даче,  и успеют все сделать.  Договорились о сроках и  цене. Наутро , наши красавцы уже стояли перед дверьми с кистями , вёдрами и неуёмным желанием творить добро… за деньги….  Александра Никифоровна показала фронт работы – восьмиметровую кухню и коридор и благополучно убыла в направлении дачи. Только закрылась дверь за хозяйкой, наши герои, Вадик и Леха, критично обошли её квартиру, поцокали языками, обсудили качество ремонта предыдущих поколений маляров, покурили, попили чай и не спеша принялись за дело. Правда, господа художники совсем упустили из виду, что в квартире остался  третий – самый главный герой – кот Василий, которому недавно провели кастрацию, отчего он был вял и грустен – то ли так стресс переживал, то ли грустил об утерянном органе.  В связи с жарой и полученной психологической травмой, хозяйка решила оставить кота дома. Так , что Василий вялым половичком лежал на балконе и дремал ни на кого и ни на что не обращая внимания, размышляя о подлости нежно любимой  хозяйки и будущем мира, лишённого его яичек…

К полудню приехав на дачу, Александра Никифоровна занялась своими любимыми флоксами – цветы, как любовницы, чем больше вложено, тем  больше радости , особенно другим. Медитация на грядках была преррвана самым бесцеремонным образом  телефонным звонком из Москвы. Звонил Вадик, который дрожащим голосом поведал Александре Никифоровне, что ремонт в её квартире трагически прервался и они с Лехой находятся в больнице – один в травматологии со сломанной рукой,  другой в неврологии с сотрясением мозга, а кот Василий пал смертью храбрых. Вадик предлагал приехать за ключами в больницу и слезно просил дать немного денег в долг, так как они не москвичи и страховых полисов у них не имеется…

Действительность оказалась еще ужаснее.  Приехав в больницу, Александра Никифоровна узнала, что один из маляров лежит в травме с переломом руки и ушитой рваной раной мошонки. Второй пребывает в неврологии с легким сотрясением мозга, обширной гематомой лба и ожогом промежности .

Что же случилось на самом деле? Оказалось, жара этого мая сыграла с малярами злую шутку. Верхний и без чердака двенадцатый этаж Александры Никифоровны раскочегарил кухню почти до пятидесяти  градусов. Маляры, недолго сумняшеся, разделись догола, и, засучив носки, принялись за работу. Вадик стоял на стремянке и увлеченно красил потолок. Василий, загрустивший, было в одиночестве, выполз на кухню, посмотреть, чем же там заняты новые обитатели квартиры. Сложно сказать, чем покорили кота болтающиеся над головой  Вадимины чудеса. Либо Василию было грустно и до боли обидно несправедливого лишения собственных причиндалов, либо в нем проснулся тот маленький игривый котенок, которым он раньше был – это так и останется загадкой. Но азартно вскочив по ступенькам стремянки, он вцепился в болтающийся над ним предмет. Душераздирающий крик и последующее падение, стали результатом Васиного прыжка. К несчастью сам инициатор художественного полета пал смертью храбрых, оказавшись в самом низу – под упитанным Вадиком, белилами и стремянкой.

В это время Леха сидел в туалете, курил и тщательно изучал свой любимый журнал «Флирт». Текста там практически не было, только номера телефонов и голые дамы. Услышав истошный крик за стеной,  он бросил бычок в унитаз между ног.  К сожалению, до этого Вадим слил в унитаз бензин, которым мыли кисточки.  Бензин, соответственно, мгновенно вспыхнул и Леха с обожженной промежностью,  голося нечеловеческим голосом,, выбил лбом закрытую  дверь. Результат последнего прыжка Василия был ужасен – двое искалеченных маляров и собственная мученическая смерть. Старина Фрейд был бы безусловно счастлив. Его видение человеческой жизни через призму генитальных игр лишний раз нашло подтверждение в этом небольшом эпизоде Божественной комедии, которую представляет вся  наша жизнь…

Самое смешное, Ваня, что я столкнулся с Василием в коридоре, когда его упирающегося и орущего тащили на Страшный суд.  Обвинитель упорствовал в его очевидном самоубийстве на почве психотравмы, а защитник особо не сопротивлялся.  Учитывая, что кошачий рай в этом случае ему не светил, пришлось мне выступить в его защиту. Василий уходя гордо заявил : – Хорошо, что ещё не обвинили в гомосексуализме… А то – кот-гей! Каково ! ..И это с безупречным прошлым Казановы! Впрочем, я доволен! Влачить жалкое унылое существования от лотка к миске и дрыхнуть сутки напролёт! Нет! Разве ты бы хотел такого друга! А так, кто скажет, что это унылая и грустная смерть!...  Ну, что здесь говорили на счёт жизни вечной, или это не про половую…

И, Ваня, тут я лишний раз понял, что уныние – самое большое из зол. Ощущение, что жизнь загнала тебя в тупик – это лишь твоё личное ощущение и далеко не всегда это правда, часто это лишь оправдание собственной слабости и лени, неверия в Отца и ценность своей жизни…..

Глава 12.  В которой Фил отправляется навестить ушедшего в мир иной старого друга , а автор рассуждает с читателем , почему порою после посещения  кладбища устанавливается мир в душе.…

        Как сказал одни остряк, только на кладбище возможны «свобода, равенство и братство» и то под землёй, добавит внимательный читатель, глядя на это тщеславие обращенное в мрамор – разнолесье памятников всех форм и размеров, торчащих из земли. Внутри каждого из нас, у кого глубоко внутри, у кого на поверхности есть своё маленькое кладбище, заселённое всеми теми людьми, кого он любил, кто навсегда останется рядом с ним. Время нещадно стирает их черты и мы порою перебираем старые фото, чтобы освежить эти незаживающие раны, но их незримое присутствие всегда ощутимо и отдаёт глухою болью, которая с годами немного притупляется, но не может исчезнуть никогда, переходя из физической в фантомную. И каждый пытается научиться  жить с этим прекрасно понимая, что это всё равно невозможно…   Тут свой особый мир и это чувствуют все. Смерть сочувственно кладёт руку тебе на плечо и внезапно замолкают  дети, заинтересованно и испуганно глядя на теснящиеся надгробия, уважительно-тихо поют птицы, словно боясь потревожить усопших, как будто понимая состояние близких, пришедших на безмолвное свидание . Здесь все доброжелательны друг к другу, словно объединённые общим горем. Это странное место, где запах смерти со временем переходит в утешительное ощущение вечности, где материальные свидетельства смерти рождают неугасимую уверенность в отсутствии неизбежного конца, в обязательное  предвкушение будущей встречи.

Особенно хорошо на кладбище осенью, когда ностальгически грустный настрой природы и человека так удачно совпадают. Золотое покрывало осеннего багрянца неспешно рассыпается искорками отдельных листьев, кружащихся  в неспешном замысловатом хороводе . Распахнутые пятерни клёнов неторопливо качаются в отражённом лужами голубом  небе, откликаясь на шаловливые заигрывания  осеннего ветра. Природа причудливо драпирует серый гранит надгробий , скрашивая строгую угловатость и прямоту линий обелисков, смешиваясь с вызывающе-кричащей неуместностью искусственных цветов, окрашивая в светлые тона разлитую по дорожкам печаль, деликатно намекая на обязательную  возможность грядущего воскресения.  Осень всегда уместна в этой юдоли слёз и печали. Она не раздражает искусственным и неуместным здесь радостным оптимизмом буйного цветения, не так тяжела одуряющей  духотою лета и не так страшна безысходным одиночеством скрывающего всё савана зимы, когда так остро ощутим трагический надрыв разорванной любви близких друг другу людей. Осень камерна и  комфортна, она утешительна в своём понимании и сочувствии к горю остающихся пока в этом мире…

Фил любил неспешно бродить по осеннему кладбищу. Он неторопливо шёл по аллее, периодически останавливаясь возле той или иной могилы. Его губы неслышно произносили высеченные имена, а высокая худая фигура застывала в поясном поклоне. Он поправлял цветы и иногда рукавом рясы протирал запылённые застывшие лица.  Город мёртвых всегда принимал его, как старого знакомого, которому положены некоторые поблажки в виде хорошей погоды и немногочисленного числа безутешных родственников. Их встреча всегда была окрашена осенним теплом остывающего солнца, лёгкой грустью и неотвратимостью нового свидания, эхом забытых фраз исчезнувшего счастья забытых людей  и безответных признаний в любви к ушедшим . Им было удобно друг с другом, ведь главная причина комфортного существования в понимании друг друга,  со-чувствии  – умении ощутить, то что чувствует другой…

Фил шёл на встречу со своим старым другом, наверное, даже больше , чем другом. Отец Нектарий для него во многом был учителем. На этом кладбище он оказался можно сказать случайно. Смерть почти всегда бывает некстати, но отца Нектария угораздило умереть ещё более некстати, чем всем. Он умер, когда в стране в очередной раз разгорелась  кампания по борьбе с религией, как назло сменился очередной настоятель и новый не захотел воевать с властями по поводу захоронения монаха из скита возле монастыря и отца Нектария похоронили на городском кладбище в могиле его родителей. Наверное, для отца Нектария это не имело совершенно никакого значения, а вот для остальных монахов и его знакомых было проблематичным навещать его могилку – далеко и неудобно. Фил наблюдал, как в течение нескольких лет уменьшалось число приносимых цветов на его могиле, а затем, по-видимому,  только Фил остался его постоянным посетителем. Память ведь , как треугольник, с годами от основания неуклонно стремится к вершине, к последнему человеку помнящему усопшего…

Отец Нектарий был по выражению окружающих «тихим ангелом». Будучи в своё время неплохим художником , он как-то не нашёл себя в мирской жизни и в тридцатилетнем возрасте оказался в монастыре. Как в последствии он говорил Филу, что ему в общем-то и жить не хотелось, да, видать Бог судил иначе. В 54 года на него упали строительные леса, он тогда расписывал скитский храм, после чего остальные 20 лет жизни он был прикован к постели. Надо отдать должное скитской братии, которая не отдала его в дом инвалидов, а терпеливо все эти годы ухаживала за ним . Несколько поколений послушников выросли возле его кровати. Удивительно, но каждый из них считал эти годы самыми лучшими в своей жизни.  Каждое утро начиналось с того, что послушник приносил ему доску и краски и после продолжительной совместной молитвы отец Нектарий принимался за работу с  очередной иконой, полусидя в своей  кровати. Иконы  получались на редкость выразительными  Считалось большой удачей заполучить такую в храм. За год  до смерти у отца Нектария случился инсульт  и он мог двигать только кистью правой руки. Говорил плохо, тихо и невнятно, но очень любил , когда ему читали или что-то рассказывали.

Филя, бывая в скиту, всегда заходил в его келью. На вопрос , как жизнь, отец Нектарий многозначительно поднимал большой палец правой руки и его лицо озаряла добродушная кривая улыбка, одна часть лица после инсульта почти не двигалась. Филя брал его тёплую руку и благословлял себя . Отец Нектарий  едва заметно снисходительно кивал. Он с удовольствием слушал рассказы Фила о его  путешествиях. Глаза старца были прикрыты, но он периодически  едва заметно кивал головой. Отец Нектарий сильно страдал от головных болей, но от любых лекарств категорически отказывался и когда Филя спросил его почему, он еле слышно прошептал:

– От людей терпения требуем, а у самих его ни  на грош… Ни терпения, ни веры....

Деньги отец Нектарий не любил, говорил, что от них гораздо больше зла, чем пользы и, если и брал их, чтобы не обидеть дающих, то сразу отдавал кому-либо. Мне, говорил  он , они без надобности. Вот завтра умру, Бог и спросит, почто деньги копил, если вокруг столько нуждающихся, а не умру и будет в них окаянных завтра нужда, так не оставит нас Отец Небесный, будет день – будет пища.

Его келья была практически пуста.                                                                                       – -Чтобы стать счастливым нужно не многое, – говорил он Филу, –  избавься от лишних вещей, лишних знакомств и лишних желаний. Выбрасывай всё, с чего стираешь пыль, ты ведь этим совсем не пользуешься, невозможно же всё собирать на всякий случай, а кому-то, может быть,  это очень нужно. Дари другим – и будет тебе радость. Дар лучше приобретения.                                                                                                                                 У Фила была даже маленькая книжечка, в которую он записывал то, что говорил ему старец. Фил открывал её на кладбище и ,читая вслух, будто разговаривал с отцом Нектарием . Фразы старца были просты и лаконичны, но в них была мудрость прожитых годов и сделанных ошибок, а ещё в них была отеческая любовь к Филу.                                                                                                         «...Не общайся с бесполезными людьми, они только крадут твоё время, а много ли у тебя его осталось – этого никто не знает, распорядись им по-другому. Жизнь человека во многом построена на его желаниях. Иное желание превращает доброго человека в законченного мерзавца, а иногда и вся жизнь становится подчинена одному единственному желанию. Будь осторожен в своих желаниях , помни мирские желания глупы и преходящи. Сегодня ты жить без какой-нибудь вещицы не можешь, а завтра она тебе и за большие деньги не нужна. Не зря говорят,  чтобы узнать человека, нужно узнать его желания. Меняется человек, меняются и его желания. Опасайся перерастания желания в страсть, это может закончиться безумием, которое может изувечить всю твою последующую жизнь.  Ограничивающий свои желания всегда достаточно богат, не ограничивающий – всегда нищ, завистлив и убог. Старайся всегда оставаться самим собою. Невозможно нравиться всем, у каждого свои понятия и запросы. Становясь другим – ты убиваешь себя и далеко не всегда это оправданно…»

Фил прекрасно помнил все беседы с отцом Нектарием, наверное, это было лучшее в его жизни. Приходя в скит, Фил часами просиживал у него в келье. Отец Нектарий был феноменально эрудирован и хорошо знал историю Древнего Мира. Филу запомнилось . как однажды он пошутил насчёт бочки, стоявшей у скита – не Диоген ли её забыл. На что отец Нектарий, ответил лукаво улыбаясь:

–  Диоген, между прочим, Филя, величайший мыслитель. Он  первый сказал, что если в жизни нет удовольствия, то должен быть хоть какой-нибудь смысл. И мы ищем этот смысл всю свою жизнь.

– Ну, и что, находим?

– Ну, у каждого своя судьба. Кто-то  находит его, а кто-то нет. Порою весь смысл в самом поиске. Порою он неуловим, как счастье , а его поиски неизбежны, как рок. Цена жизни в обретении её смысла. Порою  длинная бесполезная жизнь лишена всякого смысла, а порою всего лишь одно короткое мгновенье наполняет её смыслом и осознанием, что она прожита не зря. Довольно часто главным для нас является понимание ,что же  на самом деле нам нужно и осознание этого часто полностью изменяет нашу жизнь. Главное, никогда не унывать. Уныние – рукотворная вещь, которую мы создаём сами и в наших силах её разрушить…. Просто для этого надо понять, что ничто никогда не кончается словом «сегодня», что обязательно будет «завтра» и оно во многом зависит от нас самих. Ну, а для самых слабых есть утешающее понимание, что у многих гораздо хуже… А как часто мы сами не знаем чего хотим. Помнишь старую притчу о глухом, слепом и немом?

Воззвали как-то глухой, слепой и немой к Богу:

Скажи, Господи, за что нам эти несчастья? В чём мы провинились, что не так сделали?

–  Ты, – обратился Господь к глухому. – никогда никого кроме себя не слышал, не интересны были тебе чужие речи, не умел ты никогда никого слушать. Вот теперь ты никого и не слышишь, для чего тебе на других отвлекаться? Никто теперь не мешает тебе слушать только себя…

Ты, – сказал он слепому, – ничего кроме себя и своих нужд не видел, проходил мимо  отворачиваясь от чужой беды и горя. Я избавил тебя от трудов видеть то, что тебе не нравится.

А тебя, – сказал он немому, – я избавил от лишних слов, потому что не было у тебя времени помолчать. Ты затыкал всем рот своими речами и возможности вставить даже слово,  у людей не было, не слушал ты их. Вот и получили Вы все то, что хотели. Так почему же Вы недовольны, почему не радуетесь?

Но молчали несчастные ибо не полагали, что счастье, о котором мечтали обернётся горем. Так что надо помнить, что слух , зрение и язык нам даны, чтобы слышать, видеть и говорить с  другими, а не только с собою и роптать на другого не входит в число наших добродетелей.  Ведь послушаешь, так все вокруг любят друг друга, а всё равно бесконечно   одиноки. Начни слышать другого, тогда  сможешь его понимать, а там уж и до настоящей любви не так уж далеко, а  где любовь, там и счастье. Вокруг столько мастеров ломать чужие судьбы , но почему-то совсем нет  специалистов  сделать жизнь других лучше и  счастливей. А ведь  счастье невозможно купить ни за какие деньги, это совсем иное, но понимаем мы это часто слишком поздно. Быть счастливым и понимать это – удел немногих. Осознание этого приходит позже, иногда значительно позже. Во истину, что имеем не ценим. Счастливый человек не в ладах с  критичным отношением к миру. У него своё, собственное измерение. Он совсем не понимает этот угрюмый мир, а мир тихо ненавидит его, одновременно  завидуя этому состоянию…

Странная всё-таки это вещь – жизнь для тех, кто в миру. Внезапно осознаёшь это, смотря на стариков. Вот сидят они целыми днями на лавочках  сутками говоря ни о чём или перед телевизором, если друзей уже нет,  и вся их жизнь в общем-то сводится к двум вещам  – вовремя поесть и опорожниться, и ловишь себя на мысли – и в этом смысл жизни?  Да лучше побыстрее умереть, не отягощая своими проблемами близких…  А в то же время своя собственная жизнь также бессмысленна  –  беготня на работу, смысл которой часто не понятен и самому, и какая-то бесконечная , глупая суета с понедельника по пятницу, с передышкой в  выходные, которые мелькают ещё быстрее.  Что в этом больший смысл? Вот и получается, что всё в этом мире суета сует, всё суета… И только такие вещи, как любовь к Богу и ближнему, забота и помощь хотя бы своим близким, какое-никакое творчество наполняют её смыслом…

Так уж сложилось, так уж судил Господь,  что умирал отец Нектарий на руках у Фила. В один из визитов в скит, Фил узнал, что отец Нектарий совсем плох. Он лежал в своей келье осунувшийся и исхудалый. Слабо улыбнулся Филе и с трудом прошептал: