Текст книги "Крутой поворот (Повести, рассказ)"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

ВЫСТРЕЛ В ОРЕЛЬЕЙ ГРИВЕ

В. Ф. ЧВАНОВУ

1

Утром к подполковнику Корнилову зашел старший инспектор уголовного розыска капитан Белянчиков. Сел молча и пробарабанил пальцами по облезлой коже кресла какую-то затейливую, ему одному известную мелодию. Корнилов мельком взглянул на капитана и понял, что у него есть новости. Игорь Васильевич уже давно научился безошибочно определять состояние своего ближайшего помощника: Белянчикова всегда глаза выдавали. Пристальный, иногда до неприятности пристальный его взгляд становился в таких случаях чуточку рассеянным.

– Сиди, сиди, – пробормотал Игорь Васильевич, – может быть, что и высидишь. Только не повышение по службе… – и уткнулся в свои бумаги.

– Вы, товарищ подполковник, все доклады пишете? – не выдержал наконец Белянчиков. – И опять небось о профилактической работе среди подрастающего поколения? А настоящих преступников за вас будут ловить учителя географии? – Он сделал паузу. – Таких, например, как Санпан…

Корнилов резко вскинул голову.

– Что Санпан? Задержан?

– Задержан? – пожал плечами Белянчиков. – Да разве это возможно, когда уголовный розыск профилактикой занимается?

– Да что ты заладил: профилактика, профилактика! – вспылил Корнилов. – Всю душу вымотал. Что про Санпана известно?

Санпан – Александр Панкратьевич Полевой, опасный вор – два года тому назад при попытке ограбить квартиру убил старика. В квартире нашли отпечатки его пальцев да финку с наборной ручкой. Ее потом опознали два Санпановых «приятеля» по прежним делам. Но самого Полевого задержать не удалось. Всесоюзный розыск объявили, а не нашли.

Белянчиков привстал с кресла и, облокотившись на стол, быстро сказал:

– Только что звонил Белозеров из Луги. Санпан живет на Мшинской.

– Взяли?

– Нет. Его опознал по расклеенной на вокзалах фотографии рабочий лесхоза. Сегодня рано утром этот рабочий приезжал в Лугу, приходил в отдел…

Корнилов встал из-за стола, сгреб все бумаги и, открыв сейф, небрежно свалил их в кучу. Достал пистолет.

– Сам поедешь? – спросил Белянчиков, хотя ему и так все было ясно.

– Ты готов? – Игорь Васильевич подошел к столу и стал набирать номер телефона.

Белянчиков кивнул:

– Углев за баранкой…

Углев был лучшим водителем управления.

– Владимир Степанович, Корнилов докладывает, – сказал Игорь Васильевич в трубку. – Александр Полевой под Лугой объявился… Нет, нет, никаких чепе. Его рабочий лесхоза опознал. Разреши мне выехать. Я его проворонил, мне его и задерживать… Что?.. К черту!

Корнилов нажал на рычаг и снова набрал номер.

– Мама, к ужину не жди. Буду, наверное, поздно.

Он надел пальто, сунул в карманы по пачке сигарет.

– Ты, Юра, за недооценку профилактической работы с подростками, наверное, еще один выговор получишь, – пообещал Игорь Васильевич Белянчикову. – Но то, что Углев с нами поедет, – это хорошо. Душевный ты человек!..

Когда машина отъехала от управления и Углев, молодой широкоплечий парень с флегматичным лицом, перестал ворчать на то, что опять как на пожар, а дорога скользкая и шипованной резины не допросишься, Корнилов сказал:

– Юрий Евгеньевич, давай подробности!

– Да какие подробности, Игорь Васильевич? – удивился Белянчиков. – Я тебе почти все уже доложил.

Корнилов нетерпеливо дернул головой.

– Живет Санпан в пятнадцати километрах от станции. Деревня домов пять. Владычино, что ли…

– Память сдавать стала?

– Владычкино. Живет у какой-то женщины. Я не стал Белозерова подробно расспрашивать, – сказал Белянчиков. – Тут время дорого.

– Да, конечно, – согласился Корнилов. – А морочить мне голову у тебя время нашлось. Не вспугнут они там Полевого?

– Нет, это исключено. Белозеров будет ждать нас на Мшинской с тремя сотрудниками…

Заметив недоуменный взгляд подполковника, Белянчиков пояснил:

– На станции-то надо будет своих оставить? На всякий случай.

– Эх, не ушел бы! – вздохнул Игорь Васильевич, посмотрев в окно. На улице мела метель.

– В Луге тоже снег, – сказал Белянчиков. – А из Владычкина уйти только к станции можно. К Мшинской. Там, Белозеров говорит, как тайга. Леса.

Они помолчали. Потом Белянчиков спросил:

– Ты не замерзнешь в своем драпе? Ехать-то часа три, не меньше.

Сам он щеголял в новенькой дубленке.

…До Мшинской они доехали за два часа. Свернули с шоссе. Машина шла, натужно гудя, по заснеженной пустынной Вокзальной улице, и Белянчиков вглядывался в номера домов, разыскивал тридцать седьмой – в этом доме жил участковый. Там и должен был ожидать их Белозеров. Дома в поселке были большие, многие – свежерубленые, еще не отделанные вагонкой. Корнилов подивился маленьким, подслеповатым окошкам. «В таких домиках да окна бы большие, чтоб свет да простор», – подумал он.

Дом участкового инспектора был старый, потемневший, какой-то уж совсем неприютный. Перед ним ни деревьев, ни кустов, ни даже палисадника. «Временный жилец товарищ участковый, – решил Корнилов, вылезая из машины. – Небось в сторону города смотрит». Ноги у него одеревенели от холода и неподвижности и плохо слушались, все время съезжали с узкой тропинки в сугроб.

– Где же они машину поставили? – удивился Белянчиков, оглядываясь вокруг.

– Да, может, он и не приехал еще, твой Белозеров, – сказал Корнилов. В управлении всем было известно, что Белянчиков с Белозеровым вместе учились в университете и были большими друзьями.

– Наш Белозеров, – нажимая на «наш», ответил Белянчиков, – не мог не приехать, товарищ подполковник. А машину, наверное, где-нибудь в гараже поставили. Чтоб не маячила тут…

В доме их заметили. Со скрипом открылась дверь, и на покосившемся крыльце появился в клубах морозного пара Белозеров – широкоплечий, краснолицый, с озабоченным лицом. Корнилов знал его несколько лет и привык всегда видеть с доброй улыбкой. «Уж не сбежал ли Санпан?» – подумал он.

– Здравия желаю, товарищ подполковник! – Белозеров молодцевато подтянул начинающий уже расти живот.

– Здравствуйте, Белозеров! Что тут у вас случилось? – спросил Игорь Васильевич, пожимая ему руку.

– Чепе, товарищ подполковник. – Он раскрыл двери в дом, пропустил Корнилова и Белянчикова в сени. В сенях пахло кислой капустой, хлебом. У дверей в комнату стоял совсем молодой лейтенант в форме.

– Участковый Рыскалов! – громко, волнуясь, отрапортовал он, приложив руку к козырьку.

Корнилов кивнул ему и прошел в комнату к большому дощатому, чисто выскобленному столу. Отодвинул стул, сел на него и, сняв шапку, поискал глазами, куда бы ее положить. Комната была просторная, оклеенная простенькими, в голубой цветочек, обоями. Кроме стола, в углу стоял большой комод, божница над ним, старая ножная зингеровская машина под кружевной накидкой. На нее Игорь Васильевич и положил свою шапку. Белянчиков сел рядом, распахнув дубленку. Белозеров остановился перед Корниловым, а участковый так и остался в дверях.

– Ну что, капитан, – сказал Корнилов скучным голосом, – докладывай, какое у тебя чепе.

– Такая история, товарищ подполковник: в полутора километрах от Владычкина, – он на секунду замялся. – Это где Санпан живет…

– Ну, ну… – заторопил его Корнилов.

– …На тропке, что со станции ведет, сегодня утром владычкинские бабы убитого нашли, – продолжал Белозеров. – Утром, еще в темках, к поезду шли и наткнулись. Лыжник. Уже и снегом подзамело.

За спиной у Корнилова кто-то кашлянул. «Кого это я тут не приметил еще?», – подумал он, оборачиваясь.

Рядом с окном, утонув в глубоком кресле, сидела старуха в черном платке и вязала, не обращая на них никакого внимания. «Что это я старуху не заметил? подосадовал Корнилов. – Сыщиком называюсь!»

Перехватив взгляд подполковника, Белозеров сказал:

– Это хозяйка, товарищ подполковник. У нее участковый комнату снимает. Он ведь у нас совсем новый. Третий месяц, как заступил… А старуха глухая, вы на нее внимания не обращайте.

– Порядочки! – проворчал Корнилов и посмотрел на участкового. Тот густо покраснел и даже голову наклонил, как провинившийся школьник.

«Ни на какой город он, оказывается, не смотрит, решил Корнилов. – Новичок. Еще успеет обзавестись собственным домом».

– Садитесь, лейтенант. И вы, Александр Григорьевич, чего стоите!

– Лейтенант там побывал. На месте происшествия, – доложил Белозеров, усаживаясь на стул. Стул заскрипел под его грузным телом.

– Пусть он и рассказывает.

– Давай, Рыскалов, – кивнул Белозеров участковому, – доложи все, что видел!

– Следователя из прокуратуры вызвали? – перебил Корнилов.

– Он уже там. С двумя нашими сотрудниками, – ответил Белозеров. И добавил озабоченно: – Да и нам бы надо ехать. До Пехенца на «газике», а там пешком доберемся… «Газик» сейчас вернуться должен.

Сбиваясь и все время краснея, начал рассказывать лейтенант. Корнилов сразу уловил, что участковый не такой уж беспомощный, каким показался с первого взгляда. У него был, судя по рассказу, внимательный взгляд и цепкая память.

…Сегодня утром две женщины шли из Владычкина к поезду и наткнулись на занесенного снегом мужчину. Подумали сначала, что замерз какой-то пьянчуга. Расстегнули на груди куртку и увидели пропитанный кровью свитер. Во Владычкино возвращаться женщины не стали, пошли в Пехенец. А там уже с почты разыскали по телефону участкового. Лейтенант позвонил в райотдел, а сам успел съездить к убитому, оставил дежурить около трупа дружинников.

Корнилов слушал внимательно, не перебивая, только один раз нетерпеливо спросил:

– Ну а Санпан-то, Санпан?

– Товарищ Корнилов, Санпан сейчас во Владычкине. Пьет. Мы установили наблюдение.

– Наблюдение – дело хорошее, – с сомнением сказал Корнилов. – Да только два года назад мы даже дом окружили – мыши не проскочить, а Санпан ушел.

– Он пьет, товарищ подполковник, – вставил Белозеров, с каким-то особым значением нажимая на слово «пьет».

– С кем пьет-то?

– Один.

– Ну ладно, – махнул рукой Корнилов. – Рассказывайте дальше… Что удалось установить? Чем убит?

– Рана огнестрельная.

«Ну вот, одно к одному! – забеспокоился Корнилов. – У Санпана должен быть пистолет».

– Никаких документов у убитого не нашли, – продолжал участковый. – В нейлоновой куртке железнодорожный билет Ленинград – Мшинская, несколько автобусных и трамвайных билетов, сто тридцать рублей денег. А в небольшом вещмешке бутылка армянского коньяка, две банки шпрот, коробка конфет.

– Странная поклажа, – сказал Корнилов. – В глухую деревню с бутылкой коньяка не всякий гость поедет…

– Да, он не местный, товарищ подполковник. Интеллигентный человек…

– Это вы по коньяку определили? – с ехидцей поинтересовался все время молчавший Белянчиков.

Лейтенант стушевался:

– Нет, не только в коньяке дело… Лицо у него… Ну да не берусь объяснить. Может быть, мне так показалось.

В это время на улице просигналила машина. Белозеров встрепенулся.

– Наш «газик». Может, поедем, товарищ подполковник?

– Поедем. – Корнилов встал. Взял со швейной машины шапку. – Только поедем во Владычкино. Санпана брать. Подробности обсудим в машине. А потом на место происшествия…

– В лесу ждут, – нерешительно сказал капитан.

– И Санпан ждет? – раздражаясь, спросил Корнилов. – Вы что, думаете, нас по головке погладят, если он опять уйдет? Да еще что-нибудь натворит?

Белянчиков нахлобучил Белозерову шапку и подтолкнул к дверям. Они молча вышли, провожаемые любопытным взглядом поднявшей голову от своего вязанья старухи. Молча сели в «газик». И только после того, как Белозеров коротко бросил шоферу: «Во Владычкино», Корнилов спросил:

– А чего это убитый по лесу шел? Дорога-то на Владычкино есть?

– Есть, товарищ подполковник, – ответил участковый. – Но она кругаля дает, а по тропке ближе, прямее.

– Значит, лыжник места знал?

– Наверное, знал, – согласился участковый, – или спросил у кого на станции. Тропинка глухая. По ней из чужих редко кто ходит. Зимой снегом сильно заносит. Летом топко. Да и побаиваются…

– Забоишься тут у вас… Следы какие-нибудь обнаружили у трупа?

– За ночь снега намело – следов не разобрать, но показалось мне, что потоптались около трупа. Потоптались. Это точно.

– Ты, Юрий Евгеньевич, вместе с лейтенантом возьми потом на себя станцию, – повернулся Корнилов к Белянчикову. – Вас как величать-то, лейтенант?

– Василь Василич.

– Вы, Василий Васильевич, с капитаном Белянчиковым поедете на станцию. Выясните, с какого поезда сошел этот лыжник. Установите людей, приехавших тем же поездом… Народу ведь в будни, наверное, немного из Ленинграда приезжает… Впрочем, капитан у нас дока по этой части. С ним не пропадете… – Корнилов подмигнул Белянчикову.

Лейтенант слушал внимательно, все время кивал.

– Ты, Юрий Евгеньевич, позвони в Ленинград. Может, есть там что новое. Пусть обратят внимание на случаи с применением огнестрельного оружия. Передай все данные об автобусных билетах. Бугаеву передай. Пусть выяснит, что за маршруты, примерное время… – Он помолчал, рассеянно глядя в примороженное оконце.

Мелькали занесенные снегом, будто увязшие в сугробах елочки – дорога то ныряла в лес, то выскакивала на поле. Низкие хмурые облака висели неподвижно, словно примерзли к вершинам елей. «Сейчас бы остановить «газик», – вздохнул Корнилов, – стать на лыжи да махнуть по этим полям и перелескам…»

– Василий Васильевич, лыжник, значит, во Владычкино шел? Или там еще деревни есть? – спросил он, не отрываясь от окна.

– Там, товарищ подполковник, деревень больше нет. Болота на много километров тянутся. Среди болот Вялье озеро. Местные иногда рыбалят, да редко. Так что эта тропка только во Владычкино. Ну и еще к леснику Зотову, – сказал он с некоторым сомнением. – Да, пожалуй, к егерю. Я еще с ним не познакомился. И фамилию не запомню никак.

– Значит, или во Владычкино, или к леснику, или к егерю? И точка?

Участковый кивнул.

– В деревне сколько дворов?

– Шесть всего.

– В какой же из шести шел лыжник? Придется взяться и за эти дома. После того как Санпана в Лугу отправим, – сказал Корнилов и подумал: «На место происшествия мне самому непременно надо съездить. Посмотреть, не упустили ли чего…»

Минут десять они ехали молча.

Наконец участковый сказал тихо:

– До деревни километр остался… Не боле.

– Притормозите, водитель, – попросил Корнилов, дотронувшись до плеча шофера.

«Газик» остановился. Рядом с дорогой шумел темный, припорошенный снегом еловый лес. Слышался заливистый собачий лай и далекое тарахтенье трактора.

– Лес трелюют, – прошептал участковый.

– Проверьте оружие. – Корнилов внимательно посмотрел, как его спутники вынимали пистолеты. – Вы, Василий Васильевич, расскажите, в каком дома Полевой живет.

– Первая изба, как в деревню въедем. С правой стороны… Да там всего-то три избы по праву руку. В избе напротив наш сотрудник дежурит.

– Кто с Полевым в доме живет? – спросил Белянчиков.

– Женка его, Главдя Сестеркина, и сынишка годовалый…

– Вы сами-то из местных, лейтенант? – спросил Корнилов. Он уже несколько раз слышал, как лужане вместо Клавдии произносили Главдя.

– Так точно, товарищ подполковник. Из Стругов Красных. В армии служил, а потом школа милиции.

– Санпан, значит, зазнобу себе здесь нашел. А сын его?

– Его, товарищ подполковник. Только они ведь незарегистрированными живут.

Корнилов усмехнулся:

– Ну еще бы! У Санпана небось и паспорта нет. «Королева» его дома сейчас?

Участковый кивнул.

– Сколько там выходов?

– Два. Один через терраску, другой во двор. Там ворота открыть можно. Да ведь нынче в снегу утопнешь…

– Белянчиков, ты берешь на себя ворота. Вы, Александр Григорьевич, под окнами станете. И оперативник с вами, когда подойдет. А мы с Василь Василичем в дом нагрянем. Правда, лейтенант? – Корнилов обернулся к участковому, положил ему руку на плечо. – Он ведь здешних мест хозяин. Ему положено.

Участковый расплылся в улыбке. Чувствовалось, что ему лестно идти с подполковником.

– Не вспугнем мы Санпана? – засомневался Белозеров. – Подъедем прямо к дому, переполоху наделаем.

– А мы без переполоху, – отрубил Корнилов. – Подъезжаем на скорости. Мы с участковым садимся ближе к дверцам и быстро в дом… Если верить местной милиции, Полевой в загуле, гостей не ожидает. Но учтите, этот волк и во хмелю стреляет без промаха. – И, взглянув на участкового, на его сосредоточенное, отрешенное лицо, добавил: – Пальбы не открывать. В доме ребенок.

Крыльцо избы покосилось, доски подгнили. Казалось, топни покрепче – и развалится. «Как в доме участкового», – почему-то пришла Корнилову мысль, но он тут же забыл об этом и, нажимая на ручку, успев шепнуть участковому, чтобы тот оставался в дверях, подумал: «Ну вот, гражданин Полевой, и пришло время нам свидеться».

В комнате за столом сидела женщина. Каштановые густые волосы ее были распущены по плечам. Женщина повернула голову на легкий скрип двери, и Корнилов увидел, что лицо у нее горестное, заплаканное. Ни удивления, ни испуга при виде постороннего. Игорь Васильевич окинул быстрым взглядом большую неопрятную комнату, и сердце у него екнуло. Комната была пустой.

– Гражданин Полевой здесь проживает? – спросил он, не спуская взгляда с грязноватой пестренькой занавески на дверном проеме. По рассказу лейтенанта, там была кухня.

Женщина непонимающе посмотрела на него, пожала плечами.

– Где хозяин? – переспросил Корнилов. – Муж ваш где?

– Муж-то? Бона разлегся, – зло сказала женщина, кивнув куда-то за стол. Лицо ее стало замкнутым, отчужденным.

Корнилов сделал шаг и тут только заметил, что за столом, у стенки, прямо на полу постелен матрац. На грязном одеяле в одежде, в сапогах лежал человек. По черным как смоль волосам догадался, что это Санпан.

Не вынимая руки из кармана, Корнилов подошел к нему и тихо сказал:

– Гражданин Полевой, здравствуй!

Спящий не отзывался. Тогда он нагнулся и быстро сунул руку под подушку. Там было пусто.

– Полевой! – взял Корнилов его за плечо. – Полевой! Проснись! Гости пришли.

Мужчина с трудом повернулся на спину и открыл глаза.

Если бы пятнадцать минут назад Корнилову сказали, что он увидит Санпана беспомощным, с дрожащими руками и бессмысленным выражением глаз, он бы ни за что этому не поверил. Жестокий, смелый до отчаянности ворюга, сколько доставил он неприятных минут уголовному розыску! И в довершение всего убийство старика и побег с «малины», когда, казалось, ловушка уже захлопнулась.

– Полевой, узнаешь меня? – спросил подполковник, брезгливо рассматривая небритое, опухшее лицо Санпана.

В ответ раздалось какое-то нечленораздельное бормотанье. Корнилов подозвал участкового, все еще стоявшего в дверях в напряженной позе:

– Обыщи, будь другом!

В это время за занавеской заплакал ребенок. Жалобно, с надрывом. Женщина медленно, нехотя встала и пошла к занавеске, но Корнилов осторожно придержал ее за руку. Зашел первым. Здесь и впрямь была маленькая кухня. Такая же неопрятная и грязная, как и вся изба. Только было теплей…

Корнилов вышел на улицу, вдохнул полной грудью свежего морозного воздуха.

– Игорь Васильевич, ну что? Нету? – тревожно крикнул из огорода Белянчиков. Он стоял там у поленницы дров, чуть не по пояс утонув в снегу.

– Ты что там, Юрий Евгеньевич, делаешь? – притворно удивился подполковник. – Или потерял чего? – И засмеялся. – Поди в дом, полюбуйся на Санпана. За ним из вытрезвителя надо было присылать, а не уголовный розыск… Есть, оказывается, средство посильнее нас с тобой!

Но когда участковый и Белозеров с трудом вывели из дома мычащего бессвязно Санпана, Корнилов, словно вспомнив что-то, крикнул!

– Белозеров, ты на всякий случай наручники-то ему надень!

Санпана усадили на заднее сиденье между Белозеровым и подошедшим из соседнего дома оперативником.

– Участковый пусть останется со мной, – сказал Корнилов. – А ты, Юра, – обратился он к Белянчикову, – поезжай в Лугу, свяжись с управлением. Действуй, как договорились.

Машина отъехала, поднимая легкую снежную пыль. Ее тут же подхватил ветер, понес вдоль стоящих у дороги сиротливых, промерзших тополей. Начиналась вечерняя поземка.

– Ну что смотришь, лейтенант, – улыбнулся Корнилов, в упор разглядывая притихшего участкового. – Водка и не таких губила! Эх, да если бы только таких… – Он поднял воротник пальто – мороз начинал-таки пробирать. – Только вот что – давай на пять минут зайдем к вашей Главде.

Сестеркина сидела все так же у стола, кормила ребенка грудью. На их приход она не обратила никакого внимания. Не спросила ничего, не предложила сесть.

Корнилов сел напротив, спросил тихо:

– Клава, как отчество ваше?

Она посмотрела на него равнодушно. Сказала:

– Тихоновна.

– Клавдия Тихоновна, вы нас извините за это вторжение, но квартирант ваш… – Он хотел сказать «сожитель», но просто не смог выговорить это слово. – Квартирант ваш – опасный преступник.

– Надо было вам пораньше за ним приехать, – со злостью сказала Сестеркина. – Мои вещи хоть остались бы целы. Все распродал, алкаш…

– Клавдия Тихоновна, вам придется еще поговорить со следователем. Может быть, сегодня, может быть, завтра. Так вы никуда из деревни не отлучайтесь. Кроме работы, конечно… Никуда за пределы не выезжайте.

– Пускай другие за пределы выезжают, – равнодушно сказала женщина.

– А у меня только два вопроса к вам. Оружие у Полевого вы видели? Где оно?

– Это Сашка-то – Полевой? – На лице Сестеркиной впервые мелькнуло удивление. – А мне он Ивановым сказался… – Она помолчала немного, словно осознавая услышанное, потом сказала: – Финка ион на кухне лежит. На столе.

Корнилов кивнул участковому. Тот встал, прошел за занавеску и тут же вернулся с большим, изящно сделанным ножом с наборной ручкой. На тонком потемневшем лезвии был слой хлебной мякоти – так бывает, когда хлеб плохо пропечен.

– Ну а пистолета у него вы не видели? – с мягкой настойчивостью продолжал выспрашивать Корнилов.

– И пистолет был, да сплыл. Кузнецу из Пехенца за бутыль самогона отдал. Левашов, что ли, его фамилия, – со злорадным смешком ответила Клавдия.

– Оформите протокол на изъятие оружия, лейтенант, – тихо сказал Корнилов.

Участковый поспешно полез в карман за авторучкой.

– И еще один вопрос, Клавдия Тихоновна: в последние дни он никого в гости не ждал?

– Ждал. Все уши прожужжал: «Вот кореш приедет, тугрики привезет. Одену тебя, Главдя!» Как же, одел!.. – сорвалась было она на крик, но тут же взяла себя в руки и только всхлипнула несколько раз.

Корнилов молчал, смотрел на нее выжидающе.

Сестеркина поняла, что от нее еще чего-то хотят, пожала плечами.

– Как зовут, не сказывал. Говорил только – из Питера. Вчера встречать ходил. До трех и не пил ничего…

Корнилов встал. Надо было засветло побывать на месте происшествия.

– Далеко? – спросил он, когда они вышли из дому.

– Около двух километров, товарищ подполковник. – Участковый с сомнением посмотрел на ботинки Корнилова. – Да ведь снег, застынете.

– Вы на мои ботинки не смотрите, лейтенант, они теплые, финские. По большому блату доставал.

Пройдя метров триста по дороге, они свернули в поле, на еле заметную стежку тропинки, которая вела к темной кромке леса.