Текст книги "Крутой поворот (Повести, рассказ)"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

– Ну а дальше что?

– А что дальше? Утром пришла сводка. В ней по нашей просьбе сейчас подробно фиксируют все связанное с автотранспортом. А тут – чистый техталон… – Юрий Евгеньевич нервно забарабанил пальцами по столу. И Власов понял: несмотря на то, что он так подробно и вежливо отвечает на все его вопросы, в мыслях Белянчиков где-то очень далеко. Может быть, вместе с Корниловым в кафе «Звездные ночи», а может, еще где-то. И что дел у него невпроворот и каждая минута на счету.

– Я, наверное, задерживаю вас? – сказал Власов.

– Ну что вы! – радушно улыбнулся Белянчиков, а смотрел на Власова с надеждой. – Вас еще что-то интересует? Подполковник просил рассказать…

– Да нет… Давайте в другой раз. Может, как-нибудь вечерком? А?

Белянчиков крепко тряхнул Власову руку.

Власов вышел от Белянчикова недовольный. Этот Корнилов не очень спешит ввести его в курс дела. Уж, кажется, чего бы ему темнить? Генерал-то дал разрешение познакомиться с поиском! Да и Белянчикова особенно откровенным не назовешь… Власов вздохнул. Он понимал, что и у Корнилова и у Белянчикова головы забиты своими заботами, что каждая минута на счету и вести разговоры им совсем не с руки, но было все-таки обидно – события разворачивались, поступала новая информация, а он, журналист, решивший написать о том, как искали похитителей, оставался в неведении.

«Ничего, – подумал Константин Николаевич, – завтра я припру этого Корнилова к стенке. Он уже не отделается от меня своей любезной улыбкой!»

Власов решил вечером сходить в театр и позвонил из гостиницы своему старому приятелю – заведующему отделом литературы и искусства областной газеты.

– Старик, иди смотреть «С любимыми не расставайтесь», – бодро сказал Власову заведующий. – Премьера в Петроградском Дворце культуры. Публика ломится… Я заказал билеты для себя, но пойти сегодня не смогу… Двигайся!

– А что в Горьковском идет? – спросил Власов.

– В Горьковском «Генрих IV», – поскучневшим голосом отозвался зав. – Но сегодня туда не попасть. Сказал бы заранее.

Власов засмеялся:

– Ладно. Пойду на «Любимых…».

У Дворца культуры и впрямь толпились жаждущие перекупить билетик. Правда, все больше молоденькие девчата.

Власов отыскал обитую черным дерматином дверь с табличкой «Администратор». Небольшая комнатка, от пола до потолка заклеенная афишами, показалась ему совсем крошечной из-за огромного письменного стола, идеально прибранного – на нем стоял только перекидной календарь, – и крупного Мужчины, сидящего за этим столом.

Мужчина говорил по телефону, сладенько улыбаясь. Власов хотел выйти из кабинета, подождать в коридоре. Но мужчина, даже не взглянув на него, энергично показал рукой на стул. Константин Николаевич сел.

Хозяин кабинета был розовощеким блондином с красиво подстриженной головой, похожим скорее на спортсмена, чем на администратора театра. «Тесно, наверное, ему в этом кабинетике, – усмехнулся Власов, – где-то я его, кажется, видел. И совсем недавно».

Администратор, почувствовав на себе взгляд, мельком оглянулся на Власова и снова заворковал в трубку. Но, похоже, что-то насторожило его, и он снова посмотрел на Власова, уже более внимательно. Власов кивнул ему, здороваясь, и вдруг заметил, что в голубых глазах администратора мелькнул испуг.

– Галочка, ко мне пришли, – сказал он в трубку, и голос его уже не был таким медовым, как секунду назад, – я тебе перезвоню. Ну ладно, ладно… – Он повесил трубку, и Власов удивился перемене, происшедшей с администратором.

– Вы ко мне, товарищ?

– Извините, я вас отвлек, Валерий Фомич, – сказал Константин Николаевич и опять подивился настороженным глазам хозяина кабинета. – Вы оставляли билет для Голубенцева из газеты…

– Вы Голубенцев? – спросил Валерий Фомич быстро.

– Да нет, я из Москвы, журналист. Голубенцев для меня заказывал.

– Ну и прекрасно, ну и прекрасно, – неизвестно чему обрадовался администратор. – Спектакль хорош, очень хорош, не пожалеете. Да и зачем билет, я вам дам места… Отличные места. – Валерий Фомич достал из стола изрядно замусоленную тетрадь, начал лихорадочно рыться в ней. – Вы ведь, наверное, и не один? Я сейчас подберу вам два хороших места.

– Да нет, спасибо. Я один, – сказал Власов.

Наконец-то Валерий Фомич вытащил нужную бумажку и сунул Власову.

– Пожалуйста, милости прошу приходить еще. Вам у нас понравится! – Он встал из-за стола, проводил. Константина Николаевича до входа в зал.

«И чего он засуетился? – думал Власов, усевшись на свое место в шестом ряду. – Что он, столичных журналистов не видал? – Он вспомнил беспокойные глаза Валерия Фомича еще до того, как назвал ему себя, и удивился еще больше. – Вот ерунда-то какая! Может, он перепутал меня с кем?»

Спектакль не понравился Константину Николаевичу. Впечатление было такое, будто все мастерство режиссера ушло на световые эффекты, на громоздкую и вычурную бутафорию. Актеры играли неплохо, даже увлеченно, но моментами Власову казалось, что все они играют героев из разных пьес, живут на сцене в разных измерениях.

В антракте он стал в очередь в буфет выпить пива. Очередь была большая. Неожиданно к нему подошел Валерий Фомич.

– За пивом? – спросил он, обаятельно улыбаясь. – Не успеете. Пойдемте ко мне… – Администратор ласково взял Власова под руку и увлек за собой.

Константин Николаевич пытался протестовать, но потом подумал: «А почему, собственно, отказываться?»

Валерий Фомич распахнул дверь своего кабинета и, остановившись на пороге, громко, ненатурально ойкнул. За его большим столом сидела молодая девушка и уплетала бутерброды, запивая лимонадом. Рядом стояла початая бутылка коньяка и недопитая рюмка.

– Привет, Валерочка, – сказала девушка. – Заскочила на огонек – смотрю, намечается прием.

Валерий Фомич пробормотал себе под нос что-то малоразборчивое и засуетился, пододвигая к столу большое кожаное кресло, усаживая Власова.

– Прошу вас, прошу… Антракт большой. Успеем обменяться и по рюмочке, – говорил он, ловко разливая коньяк, пододвигая Власову бутерброды с сыром и колбасой. – Мила уже похозяйничала здесь… Да, я вас не представил друг другу. Это Мила, активистка нашего дворца, душа самодеятельности. – Валерий Фомич склонил свою красивую голову в сторону девушки, спокойно, с легкой усмешкой смотревшей на него. Власов только сейчас разглядел, что девушке лет восемнадцать, не больше. А глаза у нее темные, совсем пьяные и озорные. «Неужели она одна почти полбутылки коньяка выпила?»

Валерий Фомич склонил голову в его сторону:

– Московский журналист…

Власов улыбнулся девушке и представился:

– Константин Николаевич.

Они выпили по рюмке коньяка, и администратор, вытащив из кармана «Мальборо» и предложив закурить, спросил Власова о спектакле.

Власов начал было высказывать свою точку зрения на спектакль, но вдруг увидел, что это не интересует ни Валерия Фомича, задавшего вопрос, ни захмелевшую Милу. Валерий Фомич слушал, склонив голову набок, силясь изобразить на лице интерес, но в бегающих глазах у него пряталась тревога, какие-то одному ему известные сомнения грызли его.

– Наверное, пора в зал, – сказал Власов, вставая. – Спасибо за гостеприимство.

Валерий Фомич тоже вскочил, спросил вкрадчиво:

– Вы не будете возражать, если я посажу рядом Милу? Сегодня аншлаг, ни одного приличного места не осталось…

Власов пожал плечами. Сказал:

– Раз место свободное…

Он заметил, что Мила, прежде чем выйти из-за стола, налила себе коньяку и выпила залпом. Выйдя из кабинета администратора, она взяла Константина Николаевича под руку. Улыбнулась вызывающе:

– Не возражаете?

В зале, едва погас свет, Мила снова взяла Власова под руку и прислонилась к нему плечом. Власов осторожно снял руку девушки, положил на подлокотник, а сам отодвинулся. Шепнул:

– Давайте смотреть спектакль.

Мила удивленно покосилась на него и ничего не ответила. Пока шел спектакль, она сидела тихо, как мышь, и Власову временами казалось, что она спит. Но как только спектакль закончился, она снова зацепила Константина Николаевича за руку.

Власов с удовлетворением отметил, что администратора не видать. Он уже боялся, что Валерий Фомич опять возникнет на его пути и начнет завлекать в свой кабинет.

На улице Константин Николаевич спросил Милу:

– Вам в какую сторону?

– Что значит в какую? – капризно сказала девушка. – Еще спрашиваете… – и, прижавшись к нему, прошептала: – Нам куда бы ни идти, лишь бы с вами по пути… А можем пойти ко мне.

– Э-э нет, – покачал головой Власов. – Мы так не договаривались…

– Как это не договаривались! – Мила даже остановилась и с вызовом поглядела на Власова.

«Ох и опасная девка, – подумал он, усмехаясь. – До чего глаза шалые…»

– Как это не договаривались, Костенька, московский жур-на-лист?! – повторила она, произнося «журналист» врастяжку, с ударением. – Что, мне Валерка зря звонил, что ли? Приезжай срочно, лапушка. А ты – не договаривались!

Она распалилась и говорила так громко, что в толпе стали на них оглядываться. «Ну и ну, – удивился Константин Николаевич. – История!..» Но раздумывать было некогда, похоже, Мила была совсем пьяна. Он взял ее под руку и тихо сказал, как говорят закапризничавшему ребенку:

– Ну, Мила, Мила… Успокойся. Сейчас мы с тобой во всем разберемся. – И повел ее к станции метро.

Мила покорно шла и капризно бубнила:

– Этот Валерка всегда так… Милочка, Милочка, лапушка, родненькая, а потом позвонит – приезжай срочно, познакомлю с одним нужным человеком. Искусство требует жертв! Тьфу! Противно… – и всхлипнула.

– Да это недоразумение какое-то, – сказал Власов, не в силах уловить логики в действиях администратора. – Я и знать твоего Валерку не знаю. Зашел билет взять.

– Зашел, зашел… Морочишь мне голову! Валерка сказал: «Веди к себе. Я часикам к двум тоже подгребу». Она вдруг осеклась, поняв, видимо, что сболтнула лишнее, и с испугом посмотрела на Власова.

– Ну вот что, Милочка, иди в метро. Поезжай баиньки, – сердито сказал Константин Николаевич. – Пятак-то на дорогу есть?

Мила вдруг неожиданно показала ему язык и плаксиво сказала:

– Чучело! Сразу видно, что милиционер. – Повернулась и пошла, слегка покачиваясь. Стройненькая, нарядная.

«Какая-то чертовщина, – подумал Константин Николаевич, провожая Милу взглядом до тех пор, пока она не скрылась за дверями метро. – Этот гнусный, испуганный администратор… Чего он лебезил передо мной? Ведь даже не придумаешь! Хотел, чтобы я написал про спектакль? Да ему-то это на что? На коньяк затащил! А эта Мила… Но тут-то, наверное, недоразумение. Приглашал для кого-нибудь другого, да я подвернулся! Вот краснобай! Вот угодник! Бессмыслица какая-то».

Власов поймал такси и вернулся к себе в гостиницу. Никакого объяснения случившемуся во Дворце культуры он так и не нашел.

4

Моментами Корнилову казалось, что вся работа его группы идет на холостом ходу. Усилий много, а результата никакого. Никаких следов похищенных машин. Работа группы скорее напоминала проверку, которую ведут дотошные ревизоры, чем привыкших действовать быстро и энергично сотрудников уголовного розыска.

С помощью автоинспекторов фиксировались все дальние выезды автомашин «Волга» с ленинградскими государственными номерными знаками. Посты ГАИ были выставлены на границах с Новгородской и Псковской областями. С помощью сочинских и ставропольских коллег была организована проверка машин при подъезде к Сочи и Минеральным Водам. Сотрудники уголовного розыска проводили негласную проверку в таксомоторных парках города. Проверяли, кто из шоферов был на линии ночью в те дни, когда произошли угоны машин. Сотни фамилий столбцами выписывались на бумагу, а потом в управлении скрупулезно изучались – нет ли таких, которые работали ночью всегда, когда исчезали автомашины. Одновременно проверялся порядок хранения техталонов, выяснялись случаи их пропажи. Оперативные работники подробно опрашивали водителей, получивших дубликаты. Цифры, фамилии, даты…

Игоря Васильевича не покидала уверенность, что вся эта бухгалтерия вот-вот принесет результаты. Он сопоставлял все хищения «Волг» за последнее время, все показания потерпевших и полностью укрепился в мысли, что такие «удачные» угоны возможны только с помощью другой автомашины. Показания Тамариной окончательно убедили его в этом…

Вскоре на столе у Корнилова уже лежали два списка с фамилиями. В одном, большом, списке перечислялось семьдесят шоферов из разных парков, ночные дежурства которых по многу раз совпадали с датами краж. По многу, но не с каждой кражей. Полного совпадения не было ни у кого. В коротком списке значилось тридцать девять человек. У них было по восемь совпадений…

Предстояло исподволь, деликатно выяснить, что они собой представляют…

И вот удача – арестован водитель второго таксомоторного парка Лыткин. И вдобавок у него находят чистый техталон и девятьсот рублей денег!

Корнилов уже второй час беседовал с работниками кафе, а дело совсем не двигалось. Швейцар, которому Игорь Васильевич показал среди двух фотографию задержанного, не признал его. «Кто его знает, – сказал он с сомнением, – ходят тут каждый день много. И бузят часто. Может, и этот бывал. Не припомню».

Две официантки признали Лыткина. Да, кажется, бывал. Лицо вроде бы знакомое. И один ходил, и с девушками. Не было ли постоянной компании? Дружков? Поди разберись. Народу всегда много, крутишься как юла. Разве запомнишь, кто с кем… Не шиковал ли? Да нет, у нас особенно не расшикуешься. Ассортимент не тот. Расплачивался строго по счету… Мы чаевых не берем.

Корнилов чувствовал, что официантки чего-то не договаривают. Выходило так, что этот Лыткин – самый заурядный посетитель. Бывает в кафе, но от случая к случаю. И никаких друзей у него здесь нет. А кто же тогда крикнул: «Кошмарик, канай!»? И почему этот Кошмарик, проживающий на Гражданке, ездит через весь город в кафе «Звездные ночи»? Не затем ведь, чтобы угостить свою девушку мороженым? Да и драку он затеял после того, как один из стоявших в очереди попытался не пропустить Лыткина в кафе без очереди. «Меня там друзья ожидают», – сказал Кошмарик. И швейцар хотел его пустить… Значит, знал!

У директора, меланхоличной полной женщины с низким лбом и беспокойными, бегающими пальцами, Корнилов попросил список официанток, работавших накануне. И их адреса. Вася Алабин приготовился записывать.

– Венюкова Тамара, Софийская, двадцать один, квартира пять, – диктовала директриса. – Порошина Вера, улица Воскова, тридцать три, квартира шестнадцать. Гольцева Люба… Ну к этой вы можете и не ходить, она всего полтора месяца работает. Неумеха.

– Дайте на всякий случай и ее адрес, – попросил Корнилов.

– Я думаю, с этой Гольцевой Любы надо и начать, – сказал Игорь Васильевич, когда они с оперативником Василием Алабиным сели в машину. – Она новенькая – на свежий взгляд многое заметно. Видать, директриса ее не очень жалует. Неумеха! Много ли официантке умения надо?! А раз отношения плохие, она ничего скрывать не будет.

Люба Гольцева оказалась девушкой лет восемнадцати, нескладной, словно подросток, и ершистой. Корнилов подумал: «Нелегко, наверное, ей в официантках и с посетителями и с товарками. Такая действительно чаевых брать не станет. А ей этого не простят».

– Вы о нашем кафе хотите знать? – спросила Люба. – Что-нибудь случилось? Я так и знала… Только у директорши мое заявление уже неделю лежит. Через неделю ноги моей в этом гадюшнике не будет.

– Что же так? – подивился Игорь Васильевич. – Такое популярное кафе, а вы его гадюшником называете.

– Да туда теперь одна шпана ходит, – запальчиво сказала Люба. – Или пижоны сопливые… На них смотреть-то противно, не то что обслуживать… – Она вдруг осеклась и встревоженно посмотрела на Алабина, сидевшего с блокнотом в руках.

– Нет, об этом я вам рассказывать не буду. Раз вы милиция, сами должны знать. А мне еще хорошую характеристику надо получить?

«Ну хорошую-то характеристику тебе и так не дадут», – подумал Игорь Васильевич с сожалением, вспомнив, как директриса сказала: «Неумеха».

– Люба, вы ведь вчера работали?

Гольцева кивнула.

– Этот парень вам знаком? – Корнилов показал ей фотографию Лыткина.

– Его Кошмариком зовут. Пьяница.

– А кто зовет?

– Да парни, с которыми он к нам ходит. И наши девчонки.

«Значит, официантки знают его хорошо. Только скрывали», – отметил Корнилов.

– А что за парни с ним ходят?

Люба пожала плечами:

– Такие же, как и он…

– Вам приходилось их обслуживать?

– Да. Я и вчера им подавала. Они Кошмарика ждали. Один клиент даже выходил встречать. Потом пришел, пошептались о чем-то. Позвали меня расплатиться. Даже коньяк не допили.

– А говорили о чем?

– Я не слышала. Только когда из-за стола поднялись, Хилый – это они одного так зовут, хотя он по виду и здоровяк, – сказал: «В эту тошниловку больше ни ногой…» – Она засмеялась: – Это он здорово про наше кафе – тошниловка!

– Люба, а кроме этого Хилого кто еще бывал?

– Часто бывал тоненький такой парень. С усиками… Наверное, кавказец. А то все разные.

– Пили здорово?

– Еще как. Хилый, как придет, спрашивает: Что пьем, мальчики?» Бывало, что ящиками шампанское заказывал.

– Они что, каждый день в кафе сидели?

– Нет. Иногда неделю не появлялись. А то каждый день торчат.

– А как вы думаете, они работают или учатся?

– Так они же шофера, Хилый и Кошмарик. Таксисты.

– Откуда вы знаете?

Люба пожала плечами:

– Так это, по-моему, у нас в кафе все знают. Да и так ясно. Разговоры-то все про одно: ездку сделал в аэропорт, пассажир деловой попался. А машину почему-то «лайкой» называли.

– Может быть, лайтой? – спросил Корнилов.

– Может быть, и так…

Когда Корнилов с Алабиным, побывав еще у двух официанток, вернулись в управление, Юрий Евгеньевич доложил, что Лыткин признал себя виновным в избиении гражданина Сосновского, а на вопросы, откуда у него деньги и техталон, отвечать отказался. Экспертиза показала, что на техталоне вытравлены прежние записи. Эксперты постараются их восстановить. Бугаеву поручено заняться вторым таксомоторным парком. Надо выяснить все про Лыткина…

– Ты, Юрий Евгеньевич, вызови Бугаева ко мне. Мы с Василием кое-чем разжились… Выяснили дружков этого Лыткина. Похоже, что один – тоже шофер. Некто Хилый. В «Звездных ночах» надо организовать дежурство. Марийкин улетел в Сочи?

– Да, Игорь Васильевич. Думаю, что денька за три он управится и начнет проверку в Сухуми. Установим заводские номера машин, которые продали эти два комиссионных магазина. И – на Горьковский автозавод.

– Позвони ему, – жестко сказал Корнилов, – и скажи, что на каждый магазин – сутки…

Белянчиков с сомнением покачал головой, но возражать на этот раз не стал.

Хотя многие доказывают, что-доверяться интуиции нельзя, что надо опираться на факты, факты, и только факты, что нельзя подпадать под влияние какой-то одной версии, да еще к тому же продиктованной интуицией. Корнилов своей интуиции доверял. А эта вера основывалась на опыте – интуиция подводила его редко. Но ведь и точный расчет иногда поводит.

– Юрий Евгеньевич, сейчас все зависит от того, как быстро мы разработаем версию «Лыткин». Даже лучше назвать ее версия «Кошмарик». Это его кличка. Символично, да? – Он вздохнул и покачал головой. – Ну ладно. Это я к слову. Так вот, если версию «Кошмарик» взять за основу, если он причастен к хищениям автомашин, то все его дружки сейчас в панике. Во-первых, не сболтнет ли чего лишнего. Во-вторых, не нашли бы у него вещественные доказательства. А если найдут – не заинтересовались бы его друзьями… Логично?

Белянчиков кивнул:

– Судя по размаху, они ребята не дураки, должны учуять запах жареного.

– Вот, вот… Сейчас они насторожены, могут и наглупить, могут и вглухую уйти. По всему – надо бы обыск делать у Лыткина. Да ведь спугнем, а?

– Можем спугнуть, – согласился Юрий Евгеньевич.

– Ну что ж. Надо нам, как шеф говорит, свистать всех наверх. Тебе, Юрий Евгеньевич, взять второй парк на себя. И Бугаев с тобой, и все остальные. Здесь навалиться надо разом. Алабин пусть установит наблюдение за «Звездными ночами». Вместе с райотделом.

– А другие таксомоторные парки? – спросил Белянчиков.

– Другие отставить. Пока… А там посмотрим. Да, кстати, среди друзей, с которыми пил в кафе Кошмарик, один – здоровяк, по кличке Хилый, другой – похож на кавказца. Худой, с усами…

– Хилый… – в раздумье произнес Юрий Евгеньевич. – Хилый? У тебя списки шоферов под рукой? – спросил он Корнилова.

Игорь Васильевич молча выдвинул ящик стола, достал серенькую папку и, торопясь, начал листать. Юрий Евгеньевич вскочил со стула и, перевесившись через стол, следил за бумагами.

– Стой, вот он, список, – наконец сказал он.

Они быстро пробежали его глазами и посмотрели друг на друга.

– Ты в рубашке родился, – вздохнул Белянчиков. – Вот тебе и Хилый. Хилков Евгений Степанович, второе таксомоторное предприятие, первый класс, работает с 1968 года.