Текст книги "Всадник Ветра (СИ)"
Автор книги: Сергей Плотников
Соавторы: Варвара Мадоши
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Что Аркадию реально нельзя ни волноваться, ни радоваться слишком сильно, – сказал я. – А то начнутся весьма интересные ощущения.
И машинально представил, что это могут быть за ощущения – когда воздуха в крови не хватает, а сердце колотится слишком ровно и размеренно. Это была ошибка: меня сразу слегка замутило. Силен все-таки человеческий разум, а человеческая эмпатия еще сильнее.
– Скажу так: давить на его эмоции, пытаться разозлить или даже рассмешить – не самая удачная идея. Скорее всего, у вас и не получится: у Весёлова самый железный самоконтроль, который мне случалось видеть. Но если я узнаю, что вы пытались – ноги вашей в этом учреждении не будет, невзирая на любые уровни секретности. Я понятно выражаюсь?
Нет, про мои «рефлексы» с глефой ни Командор, ни Аркадий ей явно не рассказали – и хорошо. А вот тетка явно не слишком компетентна. Бросаться угрозами, которые она ну никак не в состоянии выполнить – признак недалекого ума. Может, Весёлова вообще от нее спасать надо?
– Угрозы – совершенно лишнее, – произнес я вслух, поддавшись раздражению. – Я собираюсь следовать вашим рекомендациям, они звучат вполне разумно.
К моему удивлению, врачиха не вспылила, не поджала губы и вообще никак не выказала синдром вахтера. Только чуть улыбнулась и сказала довольно неприятным тоном:
– Как вам угодно. Главное – следуйте.
…Когда этот неприятный со всех сторон разговор окончился, Романова проводила меня в небольшое фойе, попросив подождать с четверть часа: мол, когда Аркадий освободится, меня к нему проводят. В фойе имелись хорошие кожаные диваны и бормочущий что-то на самом пределе слышимости телевизор на стене… Вот уж по чему не скучал!
Как раз передавали утренние новости. Взгляд сам собой зацепился за кадры спекшейся до стеклянной корки земли, оплывших холмиков, когда-то бывших строениями… Искореженное, обугленное дерево торчит посреди каши из снега и грязи, только висельной веревки не хватает… А вот крупный план – изгиб реки, горы на дальнем плане… Очень знакомые горы!
Горы, которые я излетал вдоль и поперек всего несколько дней назад!
Что за хрень там произошло⁈ Кто-то устроил испытание аэрозольной авиабомбы – или тяжелой огнеметной системы? Но почему там, ведь там же рядом…
Ох, мать вашу.
Я шагнул ближе к телевизору – без особой необходимости, потому что обостренный слух мальчика-волшебника позволил мне разобрать слова диктора, едва я начал прислушиваться.
– … во время проводящегося раз в четыре года фестиваля движения «Древняя Воля» (запрещено на территории Ордена). Причины катастрофического пожара, произошедшего три дня назад, стали предметом специального расследования с участием полиции Северных Территорий, министерства туризма и Королевской службы внутренней безопасности Истрелии. По сведениям наших источников, предварительная версия – неосторожное обращение с отопительными приборами в сухую ветреную погоду. Но некоторые медийные персоны уже обвинили Орден в отключении Искровых башен вдоль данного участка границы, что якобы спровоцировало появление огнедышащей твари, пропущенной всеми средствами раннего оповещения. Сведений о нападении подобного монстра не поступало, представитель Ядерного Щита решительно отверг эти инсинуации.
На экране появилось лицо внушающего доверие мужчины лет сорока (с именной плашкой, которую я проигнорировал). Мужчина произнес, глядя в камеру:
– Начать с того, что территория лагеря этого запрещенного у нас религиозного движения находится далеко за границей другого государства. Служба Ядерного Щита не несет ответственности за происходящее там, так что любые обвинения в небрежности абсолютно беспочвенны! Во-вторых, появление метакосмического хищника на таком расстоянии от гор в спокойный сейсмический период крайне маловероятно. И наконец, в-третьих, в своем бюллетене от второго числа было лишь сказано, что в связи с неполадками на АЭС-пять-восемь некоторым Искровым башням может потребоваться временное отключение на техобслуживание, о точных сроках которого мы сообщим дополнительно. Однако к настоящему моменту отключения не производилось…
Все, дальше можно не слушать, правды не услышу.
Там явно был не пожар – пожар так не выглядит. Так выглядит поле боя после хорошего артобстрела или серии заходов с бомбардировщика… И истрелийцы, включая полицию и министерство, прости господи, туризма, этого не могут не понимать! Но валят все на электроприборы. Выходит, это они сами стреляли по своим?
Да нет, ерунда, не может быть…
И тут внутри у меня все заледенело: я вспомнил, что говорили девчонки, возвращаясь с патрулирования третьего дня. Фейерверки! Фейерверки над лагерем древневольцев! И мои Лошадки решили держаться подальше – слава и Богу, и Творцу, и Аллаху, и вообще всем владыкам человеческих судеб!
Когда рвется авиабомба или заряд ТОС, хана не только наземным целям, но и всему, что болтается в воздухе… Точно не помню, на какой высоте, но на кадрах, которые я видел, облака раскаленной пыли вздымались минимум метров на тридцать. Если бы девчонки из любопытства подлетели ближе к лагерю – их оглушило бы взрывом и спалило бы так, что даже костей не осталось бы. Проклятью, которое распыляет трупы детей-волшебников, нечем было бы поживиться.
Их спасло только чудо… Или, скорее, брезгливость в отношении сектантов.
Но почему – так⁈ Уничтожали улики? Но… но ведь на этот фестиваль люди приезжали с семьями, с детьми – иначе зачем в принципе городить палаточный городок, боевикам бы хватило казарм! Смысл зачищать именно их⁈
И тут до меня дошло.
Орден, значит, объявил об отключении Искровых башен – и уселся ждать реакции Истрелии. А Истрелия, блин, не подкачала!
Я вспомнил улыбку в голосе Весёлова, когда он сказал мне: «Это решится другим способом» – и захотелось как следует наорать на него, невзирая на все, что сообщила мне тетка-хирург. Лучше бы меня послал убрать их лидеров – я бы согласился!
Во что, мать вашу, я влез⁈
Глава 13
К Аркадию Весёлову меня проводила медсестра – по контрасту с доктором Романовой, немолодая и довольно упитанная. Она же выдала мне обещанные бахилы с халатом, причем халат оказался почти что моего размера – ну так, чуток длинноват, а рукава вообще какие надо. Видно, я не первый ребенок-волшебник, посещающий бессердечного мага.
Место встречи оказалось неожиданным: не прежняя «магистерская» палата, а… оранжерея. Или, наверное, правильно говорить «зимний сад»? Оранжерея – это когда целенаправленно выращивают овощи или фрукты, тут же явно просто поселили под крышей растения, чтобы можно было зимой проводить время среди зелени. Длинный широкий коридор, одна стена которого представляла собой наклоненные под небольшим углом сплошные окна, от пола до потолка, видимо, шел под самой крышей, потому что заиндевелый госпитальный парк был виден примерно с высоты последнего этажа.
Причем окна, как я заметил, отливали фиолетовым, если смотреть под углом. Бронестекло.
Сразу вдоль скоса крыши тянулись сплошной линией клумбы-ящики с жизнеутверждающе-зелеными папоротниками и еще какими-то раскидистыми жителями тропиков. Дальше имелся проход – видимо, для прогулок – а по другую сторону, у дальней, сплошной стены, произрастали деревца повыше и посерьезнее: от привычных мне еще по тому миру монстер и фикусов до нежных и прихотливых созданий, которых обычно не берутся выращивать в казенных учреждениях. По крайней мере, в моем прежнем мире не брались. А я вот одно время увлекался этим, так что сейчас узнал персик, лимонное дерево, жасмин – кстати, он вот-вот должен был зацвести – и лианы декоративной фасоли с ее оранжевыми цветами, свисавшие с протянутых под потолком шпалер.
Через равные промежутки то с одной, то с другой стороны прохода были оставлены лавочки. Примерно на расстоянии трети от начала коридора возле одной из лавочек стояло инвалидное кресло на колесах, в котором сидел человек, ссутулившись и опустив голову на грудь.
«Блин, он что, сдох что ли, пока меня ждал?» – подумал я.
Но Аркадий заговорил, едва только медсестра закрыла за собой дверь оранжереи.
– Здравствуй, Кирилл. Я не сомневаюсь, что ты меня слышишь, но подойди, пожалуйста, ближе, а то разговаривать будет неловко.
Он действительно говорил очень тихо – как я теперь понимал, не «как будто», а действительно экономя воздух в легких.
Я приблизился, но на скамейку, к чему меня явно приглашала диспозиция, садиться не стал. Спросил:
– Ты уже видел сегодняшние зарубежные новости?
– Нет, – сказал Аркадий равнодушным тоном, – я новости получаю из других источников. Но понимаю, о чем ты. Одна из причин, почему я тебя вызвал сегодня: хотел сам тебе рассказать. Как видишь, не успел.
– Ты не знал, что они так поступят? – спросил я. – Даже не догадывался?
Колоссальным волевым усилием мне удалось удержаться от обвинительных нот в голосе.
Аркадий наконец поднял на меня взгляд. Когда мы виделись в последний раз – с неделю назад? Да, ровно накануне прошлого визита к Сапсанам. За неделю он особенно не изменился, чего я втайне опасался – а ну как он уже настолько одной ногой в могиле, что каждый день на счету? Но выглядел еще более неумело воскрешенным покойником, чем в прошлый раз. Тогда глаза искрились оживлением, даже юмором, а теперь смотрели абсолютно мертво.
– Это колоссально непрофессионально, крайне неэффективно и неэтично настолько, что я даже не подберу подходящего эпитета, – медленно произнес он. – Я не ожидал, что деградация истрелийских элит зашла настолько далеко. Полвека назад они убивали детей пулями, а не бомбами. Куда избирательнее.
– А это были бомбы?
– Планирующие, – уточнил аналитик. – Сбросили с расстояния двести километров, не подходя к нашей границе. Наши радары засекли их самолеты и даже факт бомбометания. Но, разумеется, ни малейшего повода вмешаться у Ордена не было.
Помолчав, он добавил:
– А знаешь, что самое противное?
– Что?
– Во-первых, это была не единственная база древневольцев, просто самая большая. Остальные Истрелия зачистила потише – но только на своей территории. Древневольцы в Оросе, Фали и даже каком-нибудь Текире живут, здравствуют и горят жаждой мести, которую их кураторы умело направят против Ордена же. И даже в Истрелии боевую часть организации, скорее всего, эвакуировали. Возможно, они сейчас проходят переподготовку с учетом возможностей детей-волшебников – твоих возможностей, Кирилл – где-нибудь на Болосе.
– То есть… – я сжал кулаки. – Хочешь сказать, что это уничтожение базы во время фестиваля – вообще поперек интересов Ордена?
– Это плевок нам в лицо, – произнес Аркадий по-прежнему очень тихо, но и очень жестко. – Наша Служба внешних отношений выдвигала совсем другие требования. Запретить организацию «Древняя воля» на территории Истрелии, открыть уголовные дела против ее лидеров, выдать нам организаторов попытки захвата АЭС. Что они сделали вместо этого, сам видел. И считают, что нам теперь нечем ответить, не потеряв лицо. Именно поэтому – «неэффективно». Ответ, конечно, последует. А с ним новый виток неявного ухудшения отношений.
– Так. Но ведь если истрелийцы не устраивали само нападение…
– Скорее всего, не устраивали – насколько нам известно.
– … то зачем им покрывать исполнителей? Не проще ли сдать их нам и избавиться от головняка, что их опять могут подставить?
– Вот поэтому – «непрофессионально». Они рассчитывают, что смогут разобраться с теми, кто перекупил боевиков – мы, кстати, все еще не уверены, кто именно – самостоятельно, без нашего участия. А затем использовать древневольцев и дальше.
Тут я все-таки уселся на лавочку. Солнце непривычной мне для зимы яркости жарило в окна, ложилось лужами яркого света на фигурные листья. Тихий, приятный уголок. Только пения птиц не хватает. Наверное, Аркадий здесь релаксирует. Возможно, ради него, с ног до головы совершенно секретного, отсюда выгоняют других пациентов.
– У меня по расписанию отдых, а оранжерея закрыта на техническое обслуживание, – подтвердил мои мысли Аркадий. Теперь он говорил гораздо спокойнее, явно взяв себя в руки. – У нас есть около двух часов. Какой магический прием ты хотел бы выучить?
– А несколько не получится?
– Сомневаюсь, что двух часов хватит и на один. Но должно быть достаточно, чтобы уловить общий принцип – а дальше результат будет зависеть от того, насколько прилежно станешь тренироваться.
– Тогда покажи мне, как можно вырвать чье-то сердце, – сказал я, сам не знаю почему. Секунду назад думал попросить научить телекинезу – куда более универсальный прием.
Аркадий приподнял почти невидимые на лице брови.
– Интересный выбор. А почему ты считаешь, что я воспользовался моим собственным заклятьем, а не чем-то из набора предмета-компаньона?
Я пожал плечами.
– Интуиция. Там должно быть какое-то усиление пальцев вроде когтей – а я пока не встречал никого с заклятьями, которые усиливали бы отдельные части тела. Есть те, которые активируются жестами, особенно если предмет-компаньон не выглядит как оружие, но это явно другое. Плюс, у меня ощущение, что если бы ты использовал возможности предмета-компаньона, не получилось бы скастовать их на сердце – как самого себя тянуть за волосы из болота.
Аркадий кивнул.
– Насчет самого себя за волосы – интересный образ, яркий… Возможно, хотя я и не проверял. Но в остальном ты прав. Я называл этот прием «воздушные когти». Можно сделать и ледяные и даже, возможно, огненные, то есть плазменные – но я был воздушником, как и ты. Мой предмет-компаньон не позволял мне обращаться к другим стихиям. Хотя полноценный маг по необходимости универсален. Привязка к конкретной стихии – это ходунки, которые дают возможность обучаться на том, что проще дается.
– И ты сейчас можешь управлять любой стихией?
Аркадий покачал ладонью в воздухе.
– До некоторой степени. В тех крайне ограниченных пределах, что позволяет мне низкий энергетический баланс. Я могу зажечь огонек или заморозить небольшой объем воды. Но земля требует куда больших затрат энергии, я даже камушек взорвать не смогу.
– А кинуть камушек магией?
– А это уже телекинез, а не магия земли. Магия земли – это управление сейсмической активностью недр планеты и внутренней структурой камня. Во-первых, очень опасная штука, во-вторых, ее адептам с самого начала нужен куда больший уровень энергии, чем всем остальным. Если я правильно интерпретировал обрывочные сведения из старых рукописей, маги земли очень долгое время проводили в неинициированных учениках – зато потом, обретя силу, всем остальным стихиям обучались чрезвычайно стремительно.
– Ясно, – я нахмурился. – Значит, этим твоим когтям и выучи.
– Изволь. Начнем с привычного для тебя. Как ты используешь свое заклятье эхолокации?
Я открыл рот – и снова не смог ничего сказать.
– Ах да, прости. Я предположу, что ты кастуешь его стандартным способом, то есть сбрасываешь избыток магии в пространство, видимо, широкой волной. Или уже создаешь энергетические жгуты?
– Последнее – точно нет, не создаю, – смог сказать я.
– Тогда со жгутов и начнем. Если, конечно, ты не делаешь их сам того не осознавая, но это будет видно.
Следующие полчаса, не меньше, я просто учился отбрасывать от себя магию не всю сразу, а порциями. Это оказалось неожиданно трудно – тело хотело сделать привычное усилие, а не учиться новому. А Аркадий еще критиковал постоянно:
– Слишком широко, слишком рыхло! Жгут должен быть узким и плотным, в идеале, как проволока не толще человеческого волоса, но для начала давай хотя бы два-три миллиметра. Чем меньше диаметр и выше плотность, тем большего эффекта можно достичь.
Первые пару раз я машинально его послушался, а потом до меня дошло.
– Откуда ты знаешь, что широко? Ты что, видишь магию, что ли?
– Разумеется. Хотя когда был мальчиком-волшебником, как ты, не видел.
– Выходит, Проклятье блокирует магическое зрение?
– Не знаю, можно ли его считать магическим, я ничего специально для него не делал и дополнительной энергии оно не расходует. Я бы сказал так: Проклятье блокирует очень много возможностей организма, свойственных магу после инициации. Те же гормоны гипофиза. Ладно, давай еще раз. У нас мало времени.
Наконец после титанических усилий у меня получилось добиться таких жгутов, которые Аркадий счел адекватными. После этого настал черед скручивать с их помощью тончайшие режущие потоки воздуха и сворачивать в спирали вокруг пальцев, чтобы получились когти. С первым никаких трудностей не возникло – как выключатель повернуть. В смысле, у меня даже сразу получилось регулировать мощность этих потоков, от легкого ветерка до приличного такого, который неслабо бил по коже. Режущего качества я не стал добиваться – не в помещении же! Мой учитель подтвердил, что это разумно.
– Если получится, ты сразу эту скамейку развалишь надвое, – сообщил он со своим суховатым юмором. – Или меня. Лучше упражняйся где-нибудь среди камней.
А вот со сворачиванием потоков в спирали и перемещение их на пальцы долго не ладилось – я никак не мог ухватить усилие, которым нужно было это делать. Похоже на то, как во время упражнения в спортзале пытаешься найти у себя новые мышцы, чтобы правильно сделать какой-нибудь жим от плеча, и находишь их порой в самых неожиданных местах.
Наконец, получилось, но Аркадий все равно остался недоволен: форма сильно страдала.
– Ничего, – сказал он. – Будешь тренироваться самостоятельно.
– Вслепую?
– Ну, у меня же получилось в свое время… Правда, заняло немало лет. У тебя с хорошим учителем получится гораздо быстрее.
– От скромности ты не умрешь.
– Да, от этого – вряд ли.
Еще немного понаблюдав за моими попытками, Аркадий ни с того ни с сего заметил:
– Должен предупредить, что если ты собрался вырывать сердце какому-то ребенку-волшебнику, следует сначала вызвать его – или ее – на Суд Творца. В ином случае Проклятье распылит тебя на атомы.
– С чего ты взял, что я собрался рвать сердце ребенку⁈ – если бы я не устал настолько сильно, я бы нарушил запрет Романовой и рявкнул на ее пациента. А так только слегка повысил голос. – Ты за кого меня вообще принимаешь?
Впервые с начала нашего разговора Аркадий улыбнулся.
– Я, Кирилл, как раз оцениваю тебя абсолютно адекватно. Тебе ведь нужно оружие, так? Оружие, которое не завязано на предмет-компаньон. Не исключаю, может случиться и так, что тебе придется обратить это оружие против другого ребенка-волшебника. Вот и просвещаю насчет техники безопасности.
Чуть успокоившись, я кивнул.
– Допустим. Что за Суд Творца?
– Милый средневековый обычай, который заложили в Проклятье в качестве предохранителя. Если ты не согласен с действиями другого ребенка-волшебника, а Проклятье его по какой-то причине не останавливает – вызываешь его на Суд Творца, честный поединок, в который не могут вмешиваться посторонние. Кто победил, тот и прав – так судил Творец.
– А проигравший погибает?
– Как решит победитель.
– И откуда ты знаешь об этом? – подозрительно спросил я. – Тебя кто-то так вызывал?
Улыбка Аркадия приобрела явно сардонический оттенок, но он не ответил мне прямо. Вместо этого сказал:
– Сейчас этот обычай используется довольно редко, настолько редко, что большая часть новых детей-волшебников о нем и не подозревает. Но тайной он не является. В Ладье можешь подробнее расспросить Разящую и Катавасию, они знают.
– Да, я уже в курсе, что они самые старшие, – кивнул я. – Но я сомневаюсь, что даже в таком поединке у меня получится вырвать сердце. Ты, наверное, долго тренировался?
– Около двух лет. Сперва на козах и свиньях, потом обнимался с трупами.
– Обнимался с трупами? – не понял я. – Это метафора такая?
– Отнюдь. Мне же нужно было вырвать сердце у себя самого, а не у стоящего напротив человека, – пояснил Аркадий. – Вот под таким углом, – он согнул руку, чтобы продемонстрировать. – Это крайне непросто: надо вскрыть грудную клетку, разрубив два ребра – и все максимально быстро. Поэтому я договорился с несколькими моргами и тренировался на трупах. Садился позади них на каталку, прижимал к себе и делал. В итоге наловчился так, что мой средний результат был от полутора до трех секунд в зависимости от телосложения.
– И как ты им это объяснил⁈ Понятно, ты был мальчиком-волшебником, но есть же границы бескорыстной помощи!
Аркадий хмыкнул.
– Во-первых, у меня была определенная репутация…
– Какая репутация⁈
– Хуже, чем сейчас у тебя. Во-вторых, я рассказал им чистую правду об Улье Гулей. Редкий ульевой монстр, очень неприятный. Выглядит как атака зомби из фильмов ужасов, хотя никакие они не зомби, конечно, – просто человекообразные обезьяны. Чуть ли не единственный способ вывести их всех из строя разом: найти главного гуля и вырвать ему сердце, через которое он связан с остальными. Имеет смысл быть готовым к такой подставе заранее.
– Я даже не знаю, твой рассказ – это топливо для ночных кошмаров, или просто адский абсурд, который подсознание даже откажется обрабатывать, – честно сказал я.
– Какая высокая оценка моих усилий! – Аркадий прижал ладонь к груди. – Только ты не о том спрашиваешь. С моргами договориться было относительно легко. А вот чего мне стоило собрать в нужном месте в нужное время бригаду врачей с кучей узкоспециализированной аппаратуры – даже вспоминать приятно. Очень элегантная была схема.
– И что ты им наплел?
– Ничего. Нашел компромат на опытного хирурга-трансплантолога, а он уже придумывал, что соврать остальной команде и руководству больницы. Говорю же, элегантная схема.
И не поспоришь. Интересно, этим «опытным хирургом» был научный руководитель барышни Леониды?
– А что с твоим сердцем стало потом? Ты его заспиртовал?
– Вот теперь я должен спросить, за кого ты меня принимаешь, – слегка фыркнул Аркадий. – Разумеется, нет. Я его съел.
– А, ну да. Следовало ожидать.
Бессердечный маг вздохнул и, кажется, даже слегка закатил глаза.
– Конечно же, оно растворилось в воздухе. Вместе с моим предметом-компаньоном. Как только Проклятье зафиксировало критическое падение давления крови, то есть примерно через секунду после извлечения.
Помолчав, он добавил:
– Кстати, если тебе интересно… Насчет объятий с трупами. Я думал, будет тяжело. Противно даже. Но именно на этом этапе подготовки ко мне пришло понимание правильности принятого решения. В свежих трупах нет ничего особенно неприятного. Большинство выглядят просто как люди. Я брал каждого из них за плечи и думал – если бы мир имел доступную магию, этого человека можно было бы спасти.
Ничего себе. Это еще высокие нравственные качества или уже сдвиг по фазе? Не знаю, да Аркадий и сам не знает, наверное.
– Раз ты не против поговорить об этом, тогда еще один вопрос, – сказал я. – Почему ты вообще на это пошел? Почему не попробовал подождать еще лет десять или двадцать – вдруг со всеми твоими знаниями ты бы как раз сейчас нашел способ сам снять Проклятье и стать полноценным магом? Не калеча себя и не надеясь, что потом, через много лет, появится кто-то вроде меня и доведет дело до конца?
– А ты еще не понял? – на лице Аркадия отразилось легкое удивление. – Я думал, после сегодняшних новостей это станет тебе очевидно.
– Ты о чем?
– Когда я сказал, что грядет первая всеобщая война – я действительно имел в виду «война». Страшнее которой наша планета не знала. Единственным способом дать Ордену подготовиться к ней было поделиться информацией, и как можно скорее.
Аркадий немного помолчал.
– В моей жизни был постыдный эпизод, когда я откладывал тяжелое решение на две минуты дольше, чем позволяли обстоятельства. В результате пострадали дорогие мне люди, – добавил он. – Я поклялся тогда, что этого больше не повторится.
* * *
– Какие отличные показатели сегодня! Пожалуй, можно будет обойтись половинной дозой. Клавдия Рашидовна, спасибо, можете быть свободны. Я сама.
– Как скажете, доктор. До свиданья, Аркадий Андреевич.
– И вам хорошего вечера.
Когда медсестра покинула палату, Леонида расстегнула широкий браслет с сенсорным экраном на запястье Аркадия, убрала его в чехол и в шкафчик с медицинскими принадлежностями. Затем достала оттуда препараты и начала готовить укол. Аркадий, сидя в своем любимом кресле у окна, полуприкрыв глаза, прислушивался к ее уверенным движениям. О чем-то хочет поговорить наедине, но показатели сегодня хорошие, и вообще всю неделю были неплохие, несмотря на то, что Аркадий позволил себе слишком эмоционально отреагировать на ситуацию с древневольцами. Значит, не об этом. А кроме его здоровья может быть только еще одна тема, косвенно связанная.
– И как вам Кирилл? – поинтересовался он, не открывая глаз.
Леонида на миг замерла.
– Вот знаете, до сих пор не привыкну, – сказала она с улыбкой в голосе. – Вы точно мысли читать не умеете?
– Вы слишком громко думаете. Не понравился?
– Да нет, почему? Серьезный мальчик. Красивый. Не верится, что он инициировался меньше трех месяцев назад. Я бы дала ему двадцать-тридцать лет в волшебниках.
– Я бы тоже.
– Ну вот. Однако при первой же попытке установить границы – сразу такой подростковый максимализм лезет… «Нет, я не буду шуметь в библиотеке, но не потому, что вы, тетенька, так сказали! Я сам так решил!»
Аркадий улыбнулся краем рта.
– Это не подростковый максимализм, это, скорее, поведение юноши или даже взрослого мужчины с родительской травмой. И я вам говорил, что попытка надавить не будет способствовать доверительным отношениям.
– Мне не нужны с ним доверительные отношения, мне нужно, чтобы он осознавал серьезность ситуации… Плечо, пожалуйста. Сегодня левое.
Аркадий медленно стал расстегивать рубашку. Леонида стояла рядом со шприцем наготове, не пытаясь помочь.
– Если вы сочли его эмоционально несдержанным, почему не заставили нас разговаривать по видеосвязи?
– А вы бы послушались?
Аккуратно отведя в сторону ворот, Леонида выбрала на предплечье Аркадия наиболее свободное от меток инъекций место, уколола быстро и легко. Пожалуй, у Клавдии Рашидовны рука более набитая, но даже уколы самой неуклюжей практикантки были бы лучше, чем таскать катетер в запястье. Аркадий был очень рад, что удалось избавиться от ежедневной капельницы.
– Сегодня – нет. Сегодня я давал ему первый урок практической магии, нужно было лично наблюдать. Но на будущее… Я доверяю вашему суждению, Леонида Георгиевна. И вовсе не тороплюсь на тот свет.
– Отрадно слышать… Можете застегиваться. Нет, если сумеете выкроить время, встречайтесь с Кириллом как можно чаще.
– Интересный поворот… Откуда такая благосклонность?
– Цифры, – Леонида постучала себя по запястью, лишенному, правда, всяких приборов. – Цифры не лгут. Вы и на прошлой неделе, и сегодня после разговора с ним в лучшем тонусе, чем до. Настроение пациента материально, и оно очень важно для врача. Не менее важно, чем режим. Вам давно нужен был… – она сделала паузу, явно подбирая слово.
– Ученик? – предложил Аркадий. – Продолжатель моего дела?
– Друг.
Глава 14
Интерлюдия: Мария Степановна и разные лица, включая Ураганный Отряд
– А теперь давайте позовем все вместе! – воскликнула воспитательница средней группы детского сада номер один в поселке Доломитово района Саработ, Мария Степановна. И, подавая пример, начала скандировать – привычно, профессионально, так, чтобы четко в каждом уголке комнаты было слышно: – Де-во-чки Ло-шад-ки! Де-во-чки Ло-шад-ки!
Сидящие на стульчиках вдоль стен малыши захлопали в ладоши и нестройно загалдели. Не у всех получалось чисто, некоторые вообще просто открывали рот, из которого ни звука не вырывалось, но все старались.
Дверь в музыкальный зал открылась, и в длинное прямоугольное помещение с зеркалами на стенах вбежала гурьба девчонок лет одиннадцати-двенадцати, в бело-синих костюмах, украшенных вырезанными из фольги звездами, а с ними – мальчик того же возраста, в темно-синем то ли теплом плаще, то ли легком пальто (жарковато для натопленного садика, ну ладно), белом шарфе и сине-белой шапке со звездами и длинной кистью, которую носит Зимний Дед, что рисует на стеклах узоры и приносит подарки к празднику Снисхождения Творца.
В руке мальчик держал огромное копье – точнее, решила Мария Степановна, алебарду – всю замотанную мишурой и со звездочкой на конце. Против алебарды Мария Степановна сперва хотела возражать, но Елена Вардовна, директор садика, ее переспорила.
– Предмет-компаньон никого не поранит без желания владельца, – сказала она снисходительно, – вы разве не знаете? Детишки хоть за лезвие могут хвататься, ничего не будет.
Мария Степановна действительно про это ничего не знала, но Елена Вардовна когда-то работала в Службе (ушла из-за выгорания, как она сама объясняла), кому и знать, как не ей!
Ничего лошадиного в костюмах ни у девочек, ни у мальчика не было, если не считать небольших декоративных подков, которые носили четыре из пяти девочек: одна на поясе как пряжка, одна на груди как подвеска, одна на голове в виде диадемы, одна на руке как браслет. Однако Мария Степановна не так была воспитана, чтобы указывать детям-волшебникам на то, что они как-то странно называются или ведут себя. Ее поколение в детстве учили твердо: дети-волшебники – герои, защитники мира, им позволительны причуды. Это сейчас молодежь распоясалась! Внук ей даже рассказывал, что недавно всю Сеть облетел какой-то ролик, где некий наглый школьник издевательски критиковал видео боя отряда девочек-волшебниц, чуть ли не этих самых Лошадок. Она еще тогда от души пожелала, чтобы родители как следует наказали юного циника! Так, чтобы пару дней сидеть не мог.
И тем более Мария Степановна ничего не сказала бы, потому что одну из Девочек-Лошадок, ту, что с подковой-диадемой и красивом пышном синем платье с белыми клиньями на юбке, прекрасно знала: Милочка Селиванова, внучка старой подруги – Жени Селивановой, в девичестве Кукушкиной, – а конкретно дочка ее сына Никиты. Ныне он, конечно, Никита Павлович, директор единственной в сих селе школы, но когда-то Мария Степановна их с женой обоих в угол ставила за проказы. Их средняя дочка тоже ходила в ее группу, пока не пошла в первый класс этой осенью, а теперь ходит сын Паша. Ради него-то Милочка и прилетела.
А вот про самого младшего сыночка Селивановых, который родился буквально два месяца назад и тоже, без сомнения, будет записан в группу Марии Степановны, если она до той поры не уйдет на пенсию, Милочка не знала. Мария Степановна рассказала о пополнении у Селивановых старшей Девочке-Лошадке с красивым именем Агриппина. Именно она договаривалась о визите волшебников на утренник. А та попросила: «Пожалуйста, ничего Меланиппе об этом не говорите! А то вдруг она расстроится. Она ведь домой не может зайти, даже близко к дому подлететь не может, и к маме с папой тоже. Так что лучше пусть пока не знает. Когда он постарше будет, она его в детском саду навестит…»
