Текст книги "Всадник Ветра (СИ)"
Автор книги: Сергей Плотников
Соавторы: Варвара Мадоши
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Избавиться бы вообще от этой художественной школы, ей же ей! Не ее это. Кружка цифрового моделирования в их Классическом Лицее Изящных Искусств не было, но Ксантиппа куда охотнее ходила бы даже в кружок математики, тем более, что его вела ее любимая учительница… Однако мама так расстроится, может быть, даже сляжет с нервами. Мол, я тебя воспитывала как тонкую, возвышенную натуру! Имя тебе дала такое красивое! И внешние данные у тебя, лучше всякой актрисы! А ты? Неблагодарная…
Папа будет ходить на цыпочках, предлагать маме то воды, то успокоительное. Потом позовет Ксантиппу к себе в кабинет и виновато скажет: «Ну, ты же видишь, у нашей мамы такая идея фикс… Что поделать! Ну походи ты в эту художественную школу, а в кружок математики можешь онлайн, если хочешь… Мы маме не скажем».
И Ксантиппа все понимает! Мама у нее вообще-то хорошая. Ну, манипулятивная, но ведь она тоже в этом не виновата, а виновата ее собственная мама, то есть Ксантиппина бабушка. Та дама вообще зверь, с ней лучше дела не иметь. Мама на самом деле замечательной выросла при таких родителях, просто нервной и с пунктиками. И Ксантиппу она очень любит. Всегда готовит ее любимые вкусности, шьет Ксантиппе замечательные платья, ходит с Ксантиппой куда она захочет – в любые музеи, в любые парки, в любые библиотеки. Разрешает ей почти все что угодно, хоть у подруг с ночевой оставаться, хоть читать книги из «взрослого» шкафа. Никогда не проверяет историю в ее браузере, верит Ксантиппе на слово – Лиде вот, например, родители не верят, у нее какой-то адский контроль на сотовом стоит. Остальное можно и потерпеть.
Но какая же выходит адская мазня, о Творец! Хоть бы он уже избавил ее от этого унижения!
– А у тебя замечательно выходит! – Лидия наклонилась Ксантиппе через плечо. – Нет, правда, классно как! Как будто в окошко смотрю!
– Скажешь тоже, – Ксантиппа поморщилась, глядя на лист ватмана. – Ой, а чего ты с места встала? Перерыв?
Лида рассмеялась.
– Ничего себе, как ты увлеклась! Уже пять минут перерыв. Вот что значит талант!
Ксантиппа вздохнула. Никакого таланта у нее и близко не было. Просто другие ученики в группе даже не пытались добиться результата. А она честно пыталась, хоть и с отвращением.
Она встала, потянулась, помахала руками, чтобы разогнать кровь. Затем, зевнув, подошла к композиции в центре комнаты, чтобы получше ее рассмотреть. Подкова ей особенно не давалась. Что это за сплав у нее интересный, который так блестит?
Никто из ребят не обратил на нее внимание: большинство воспользовались коротким десятиминутным перерывом, чтобы выскочить в коридор, где было прохладнее, или подойти к окнам.
И тут глиняный кувшин завибрировал, а стол, на котором он стоял, мелко затрясся.
– Что… – Ксантиппа оперлась о стол, рядом с которым стояла, но стол почему-то поехал в сторону.
Тряхнуло уже неслабо, так, что Саня упала на колени.
– Землетрясение! – заорал кто-то.
Точно, землетрясение! Ксантиппа жила в Тамиране с рождения, она этих землетрясений повидала… Даже не десять, наверное. Но все они были совсем маленькими. Ложка в стакане зазвенит, люстра закачается. Один раз, когда сейсмологи зафиксировали сильные толчки, завыли сирены и жителей попросили выйти из домов. Ксантиппе тогда было лет пять, она коротала мамин визит к заказчице с папой в его театре и вышла вместе с актерами – прямо в костюмах из какой-то средневековой пьесы! Было очень весело. Но и все. А чтобы вот так…
Вокруг вопили. Какая глупость. Что толку орать, надо выбираться отсюда! Во время землетрясения нельзя находиться на последних этажах высотных зданий. Да и вообще лучше в зданиях не оставаться. Сейчас она встанет…
Но встать у Ксантиппы не получилось. Тряхнуло снова, она потеряла равновесие и опять полетела на пол. Машинально ища, за что бы схватиться, Саня схватилась за желтую скатерть с кистями – тоже элемент композиции на столе – и нечаянно потянула на себя. Гипсовые фрукты, глиняный кувшин и подкова полетели на пол. Подкова саданула Ксантиппу по лбу – и больно так! Шишка вскочит, наверное!
Но одновременно с этим Саня почувствовала: это не просто подкова! Это предмет-компаньон! Ее собственный предмет-компаньон!
Она может стать девочкой-волшебницей! Сражаться с хищниками метакосмоса, забыть прежнее, не ходить в школу, не жить дома, не бояться взрослых проблем – потому что никогда не вырастет…
«Благодарю покорно, – сердито подумала Ксантиппа, – только этого мне и не хватало! Уж лучше в художественной школе весь срок домотать!»
В этот момент сверху затрещало, посыпалась белая крошка. Подняв голову, Ксантиппа увидела, что белый оштукатуренный потолок – здание старое и отремонтировано в старом стиле – начал трескаться потолок. Вокруг завопили. Ад Разрушителя Миров, ведь Ксантиппа читала об этом! В сейсмоустойчивых зданиях самая уязвимая часть – крыша. В землетрясении стены могут устоять, но если крыша сделана плохо или просто состарилась…
Рука потянулась к подкове сама.
Счастливая Подкова, да, вот как тебя зовут?
Предмет-компаньон наполнил ее тело магией по первой же просьбе. И теперь Ксантиппа не только знала, что делать – но и могла. Впервые ей не нужно было быть информированным, но бессильным наблюдателем, не способным изменить свою судьбу! Она не ожидала, что таков будет бонус, но внезапно почувствовала, что он не так уж мал, даже на фоне всех прочих ограничений.
Она вскинула руки – и крыша зашаталась сильнее!
Вокруг кричали, кто-то пытался встать, держать за стенки, кто-то так полз к выходу. Но Ксантиппе толчки не мешали: она взлетела в воздух, коснулась треснувшей штукатурке и напрягла все силы, чтобы только не дать этому гребаному потолку обвалиться! Ей не хватало мощности! Если бы у нее было больше времени разобраться в заклятьях, она, может быть, и сообразила бы, как именно удержать крышу у них над головой, однако времени-то у нее и не было!
Стой. А если… А если не удерживать?
Ломать – не строить!
Несколько пассов руками, тех самых, которые вложила ей в голову Счастливая Подкова, удар рукой в касание по покрытой трещинами штукатурке потолка – и все, что выше художественной студии, рассыпалось на куски и улетело прочь, сметенное порывом колдовского ветра. Над Ксантиппой и ее бывшими товарищами по учебе осталось только небо: синее, жаркое небо Тамирана.
Интерлюдия: Афина Ураганова и Аполлон Теософович Квашня
Организовать поездку получилось с трудом. Ракету Аполлон Теософович в итоге оставил прямо дома: нанял специального человека, чтобы жил там и присматривал за псом. Решил, что это проще всего. Если взять его с собой, у дочери будет лишний повод показать им обоим на дверь. Она, вроде бы, не любит собак… Или любит? Сказать по-честному, Аполлон Теософович не помнил. Вроде, никогда не просила?
Он вообще начинал подозревать, что очень мало знает родную дочь. Как-то всегда ей жена занималась – как тому и следует быть. Он ведь был занятым человеком, высшим офицером Ордена. Семейное общение за ужином и по выходным он всегда считал достаточным, а себя – отличным семьянином.
В общем, с Ракетой решилось просто. Аполлон Теософович долго псу объяснял, куда он едет и что скоро будет, и что никогда его не бросит. Нанятый собаконянь (с ветеринарным образованием!) клятвенно пообещал три раза в день связываться с Аполлоном Теософовичем по видео – это, мол, входит в перечень услуг по контракту. Тогда и пес сможет на хозяина посмотреть. Да и поездка планировалась недолгая: дня два-три.
Если, конечно, Афине не понадобится, чтобы он остался.
Билет тоже он взял просто: по телефону. Не в смысле с мобильного – ему говорили, что сейчас так можно – а позвонил в кассу и забронировал. Вышло быстро, там, кажется, даже удивились, что кто-то этой услугой воспользовался. В годы его молодости на телефоне приходилось висеть.
Ну и собраться… Что там собираться! Он привык к коротким сборам еще в свои служебные годы.
А что же тогда, спрашивается, сложно?
Сложно было решиться.
Еще во время визита старого друга, от которого он узнал о постигшем дочь несчастье, у него мелькнула мысль: попросить Алима Теримова подкинуть его на вокзал. Мелькнула – и пропала. Неловко было. Даже… Стыдно, что ли? Опять же, дом, виноградник… Нужно было предупредить управляющего, что он уезжает. Да, зимой на винограднике дел никаких нет, но кто его знает…
И еще почему-то казалось невозможным уехав, не починив звонок в воротах. Возился-возился сам с неделю, потом плюнул и вызвал мастеров. Они за полчаса все сделали. Позор! А ведь когда-то в инженерных войсках служил… Совсем закваска в Квашне кончается.
Короче, в дверь к дочери он позвонил дня за два до Нового года. Чтобы убедиться, что она точно будет дома, позвонил на АЭС, где она работала – он был почти уверен, что она все еще работает там, из таких мест просто так не уходят, если уж пробились. И ему не сказали! Вообще глухо, не сообщаем, мол, сведения о сотрудниках посторонним. Это он-то посторонний! Пришлось напрягать старых приятелей. Не Теримова, конечно. Остались у него еще знакомцы в Ядерном щите. Сказал почти правду: хочу, мол, сюрприз дочери сделать, но не знаю, когда она дома будет. Ему подтвердили, что на праздники она действительно не работает.
Пока ехал из аэропорта к дочери, опасался, что откроет Ураганов. С ним он бы вообще не знал, о чем говорить. Да и видел его раза два в жизни.
Но на пороге стояла Афина.
За десять лет она почти не изменилась. Может быть, немного пополнела, но не Аполлону Теософовичу к такому придираться! Что там, корпусность – черта фамильная. И он таким всегда был, и родители его. Супруга покойная – та да, тростиночка. Но Афина в него пошла.
Афина стояла, кутаясь в клетчатую шаль, глядела на отца красными глазами. Молчала.
– Ты… Чего, дочка? – спросил он, растерянно.
– Простужена я, – просипела Афина. – Говорить не могу!
Аполлон Теософович растерялся. Как-то не так он их встречу представлял.
– Если не боишься заразиться, заходи, – Афина отступила с порога в сторону.
Аполлон Теософович сам удивился, насколько сильное облегчение он ощутил. Оказывается, он почти не сомневался, что дочь его в квартиру не пустит. Даже комнату в гостинице забронировал.
Афина отвела его на кухню, налила чая, выставила варенье и порезала сыр.
– Ты сладкое по-прежнему не ешь, так? У меня икра есть, можно бутерброды сделать.
– Ты ж икру не любишь! – это он помнил твердо, она все время от нее отплевывалась.
– С годами полюбила. Пантелеймон на Новый год купил.
Аполлон Теософович сидел на дочериной кухне – чистой, но бедноватой по его меркам; впрочем, сам он в тридцать пять лет жил намного хуже, – пил горячий чай и не знал, что сказать.
Афина уселась напротив него за маленький кухонный стол, подперла щеку кулаком. Вздохнула. Спросила:
– Ты насчет Кирилла? Мундирное радио донесло?
– Вроде того, – неловко проговорил Аполлон Теософович. – Может, тебе нужно что…
– Мне, папа? Мне уже ничего не нужно. Мой сын стал солдатом в бесконечной войне. Или даже в нескольких разных войнах. Не офицером, заметь, как ты. Его жизнь – разменная монета, – Афина говорила жестко, сиплый голос только делал ее речь тверже. – Он не может принимать долгосрочных решений, может только реагировать на ситуации, которые устраивают для него другие. Все, что я сейчас хочу – поддержать его хоть как-то. Хочешь сделать что-то для меня? Сделай для него! Если в этом могут помочь твои старые друзья в армии – значит, напряги друзей!
Аполлон Теософович почувствовал твердую почву под ногами.
– Попробую. Что ему нужно? Оружие какое-то? Так ведь у них же магия…
– Не знаю, папа. Надо с ним поговорить. Подозреваю, что прежде всего – доступ к информации. Не уверена, что у него ее достаточно.
– Информации о чудовищах, что ли?
– Не только. Ты сам разберись, что сейчас творится. У меня ощущение, что вокруг детей-волшебников какие-то тучи сгущаются. Дела очень странные творятся. Мне самой толком ничего не говорят. Может, тебе скажут.
– Помогу всем, чем смогу, – кивнул Аполлон Теософович. – А ты, выходит, с Кириллом можешь видеться?
– Да, он прилетает время от времени. Может быть, на Новый год прилетит. Если хочешь, оставайся на праздники. Я тебе в комнате Кирилла постелю.
– О! Вот спасибо, дочь!
После этого говорить резко стало не о чем. Но и сидеть молча или сразу разрывать разговор Аполлон Теософович не хотел. Оглянувшись, он сказал:
– Что сидеть в тишине? Может, телевизор включишь?
Афина пожала плечами и сказала вслух:
– Умный дом, включи кухонный телевизор.
Черный экран напротив стола послушно засветился. Замелькали кадры, явно из новостного сюжета: отделанные мрамором залы с колоннами и толпами людей, красные насекомые над этим всем, потом – разрытая городская площадь, на развороченной плитке – трупы гигантских муравьев…
Голос диктора говорил:
– Особую благодарность Отдела внутренних границ заслужили юные герои, сообщившие о заражении и оказавшие неоценимую помощь работникам силовых ведомств – пять волшебниц, известных под общим прозвищем «Девочки-Лошадки» – Подкова Бури, Подкова Шторма, Подкова Торнадо, Подкова Смерча и Грива Урагана – а также объединивший с ними силы волшебник Всадник Ветра…
По экрану побежали кадры, явно выдранные из видео с камер наблюдения, но все же хорошего качества: симпатичные девчонки в сине-белых нарядах, то летающие в небе, то гвоздящие насекомоподобных тварей на земле. И темноволосый голубоглазый мальчик в синем пальто с белым шарфом, с мрачным выражением лица и сверкающей глефой в руках.
– Ого, – сказал Аполлон Теософович. – Как он на батю моего стал похож! Суровая мина вот эта – один-в-один!
Афина покосилась на отца, вздохнула и закрыла лицо ладонью.
Глава 19
Честно говоря, я не ожидал, что до Нового года случится еще что-то значимое. Когда уже⁈ С детского праздника на уничтожение чудовищ мы загремели двадцать восьмого декабря. Даты тут такие же, как в моем прежнем мире, и Новый год, он же Снисхождение, отмечают тридцать первого. Никаких значимых событий просто не втиснуть!
Ага, как же.
Двадцать девятого мы по большей части отсыпались: уж больно утомительным выдался предыдущий день. Тридцатое же число собирались посвятить подготовке к празднику. Девчонки планировали напечь печенья, нарезать салатов и собрать какой-то сложносочиненный тортик, а я – делать подарок маме. Ничего особенного, но при том обилии неприятных эмоций, что ей выпало, пусть хоть что-то позитивное! Например, подарок от любимого сына. Дерева у меня было хоть завались, инструментов тоже, так что я решил вырезать ей красивую вешалку для одежды. В коридоре нашей квартиры висела какая-то совсем простая, самая дешевая, купленная, кажется, в первые дни после переезда в Атомоград-58 да так и не замененная. Я и дизайн давно придумал: ничего сложного, классические олени, медведи, горы… А, нет, горы тут не считаются красивыми. Ну ладно, тогда елочки.
Девчонки живо согласились с этим планом и почему-то заявили, что тоже подготовят моей маме подарок.
– Да вы ее даже не видели никогда! – запротестовал я.
– Зато очень живо представляем, – ухмыльнулась Агриппина. – И вообще, раз она единственная из всех наших родителей, с кем мы можем и хотим встречаться – быть ей оподаренной!
– Эм-м, Риночка, нет такого слова в орденском языке, – мягко сказала ей Ксантиппа.
– Да? А жалко, хорошее слово. Надо будет ввести в обиход.
Девчонки и правда со своими семьями видеться не могли. Лёвка и Лана из-за гиасов, Рина и Ксюша из-за нежелания, а Санины мотивы были и проще, и сложнее одновременно. Проще в том смысле, что ее семья жила очень далеко, аж в Орденских землях на Таланне, в городе Тамиран – особо не налетаешься. Сложнее, потому что Санина мама отличалась «тонкой душевной организацией» и впадала в истерику при каждой встрече с отлученной от нее (и ныне неподконтрольной) дочерью. Поэтому Саня только переписывалась с отцом, куда более вменяемым товарищем.
Зная, что Санин папа театральный режиссер, я логично предположил, что мама у нее – актриса, прима какая-нибудь. Но Саня со вздохом возразила: «Театральный декоратор и портниха. Но мечтала быть актрисой, поэтому у нее комплексы… И обижается на папу, что он ее на сцену не берет… Хотя шьет замечательно! Для сценических костюмов нужна очень высокая квалификация».
Ага, коллега моего отца, стало быть. Видимо, портные все с прибабахом[3].
Короче говоря, из-за сложных отношений в семье Ксантиппы она, с одной стороны, не имела жесткого гиаса на отсутствие контактов, а с другой – к этим контактам и не стремилась. Так что я не стал разочаровывать девчонок и позволил им попробовать оказать моей маме знаки внимания. Я был совершенно уверен, что Афина Ураганова отнесется к ним положительно – и к знакам, и к девочкам.
Подарок девчонки выбирали вместе, за ноутбуком, хихикая и гримасничая. Заказать что-то хотят через Сеть? Или просто ищут, в каком магазине забрать? Я не стал спрашивать, хотя мне казалось, что ценность покупного подарка в нашем случае невелика – их дело. Просто сидел спокойно, вырезал себе вешалку, потягивая из кружки горячий какао с корицей (Лана сделала). И тут заиграла музыка. Несколько пианинных нот, затем приятный женский голос запел: «Ах, Моро, мой чудесный Моро, ты скачешь так скоро по зеленым степям…»
Ксюша почему-то покраснела до корней волос, аж подпрыгнула и бросилась к своей кровати, чтобы достать из-под подушки телефон, увешанный пластиковыми фигурками разноцветных лошадок. Но, поскольку нашла его не сразу, мы успели услышать несколько строф песни – видимо, из титров ее любимого мультика.
На словах «Ах, Моро, с ветрами ты споришь» Ксюша наконец приняла звонок.
– Алло! – гаркнула она в динамик таким тоном, что впору спрятаться под стол.
Замерла, прислушиваясь.
– А вы кто такой ваще? – и после паузы. – Чего?
Потом пожала плечами и протянула телефон мне.
– Кир, там какой-то маньяк в трубку шепчет. Говорит, ему ты нужен. Я ему телефон не давала!
– Знаю, что не давала, – успокоил я ее. – Если это мой знакомый маньяк, то он сам узнал. Он в Службе работает.
Только почему он звонит Ксюше, а не мне на коммуникатор? Случилось что?
В трубке и правда раздавался голос бессердечного мага.
– Привет, Кирилл, – сказал он. – Прошу прощения за это нарушение приватности твоей подруги. Обстоятельства резко изменились, не хотелось бы пользоваться твоим коммуникатором. У меня появилась возможность дать тебе до конца года еще один урок. Сможешь прилететь сегодня до вечера?
Я оглянулся на девчонок.
Один я точно не успею, разве только попросить Аркадия о транспорте. А Лошадок дергать не хочется, вон как они хорошо время проводят! Но… Похоже, что на сей раз выбора нет. Иначе бессердечный маг не стал бы прибегать к такому странному способу связи. Стало быть, мой коммуникатор скомпрометирован. Скорее всего, где-то в Службе или прямо у Аркадия в команде завелся крот, которого они ловят. И зачем-то я ему нужен в этой связи.
Или не в этой. Аркадий всегда очень точно формулирует, раз он сказал именно об уроке магии и ни о чем больше, значит, урок магии меня и ждет. Вряд ли моя помощь пригодится в вопросах контрразведки.
– Пришлешь за мной самолет? – спросил я. – Я могу быть на аэродроме Пять-восемь где-то через час.
– Увы, тебе снова придется просить об услуге уважаемых Лошадок, – неожиданно сказал Аркадий. – Лучше не оставлять след о твоем визите в документах.
– Нас все равно радары увидят, – логично заметил я. – Возле столицы-то.
– Там мы можем проконтролировать. Два аэропорта – нет. Я понимаю, что время крайне неподходящее, но увы, другого не будет.
Ясно. Похоже, дело и впрямь серьезное. Может статься, та самая магическая война вот-вот разразится в своей открытой фазе, и счет идет уже буквально на дни.
– Хорошо, – коротко сказал я. А чего еще говорить? Отказываться, что ли?
– Спасибо. Когда будешь в столице, я еще раз позвоню и оставлю инструкции. Коммуникатор возьми с собой и оставь где-нибудь по дороге, лучше в населенном пункте. Постарайся побыстрее.
Ла-а-адно.
Я отложил телефон и наткнулся на пять вопросительных взглядов.
– Это правда мой знакомый маньяк, – сказал я со вздохом. – Ему нужно, чтобы я срочно наведался в гости. Что-то очень важное и очень срочное. Извинялся, что перед Новым годом, – неправда, не извинялся, но лучше я девчонкам так сформулирую. Женщины любят извинения. – Сказал, что мне придется просить вас об одолжении, потому что на этот раз он послать за мной самолет не может.
– На этот раз⁈ – воскликнула Ксюша. – То есть за тобой уже самолет присылали⁈
Видно было, что ее распирает от любопытства.
Рина бросила на нее строгий взгляд, потом спросила меня:
– Это твои таинственные дела в военном госпитале?
Ну да, они видели, куда я полетел прошлый раз. Я кивнул.
– А у твоего высокопоставленного маньяка случайно нет красивой помощницы? – продолжила допрос Левкиппа.
Я аж поперхнулся.
– Ты чего⁈
– А если бы и была, – вдруг сказала Лана. – Мне все равно. Если Кириллу надо, мы должны помочь!
– Да само собой мы поможем, – сказал Ксантиппа. – Вечно ты, Лана… Даже подразнить не даешь!
Так. Не знаю, за какие заслуги боженька мне их послал, но еще немного – и я правда уверую в здешнего Творца! Потому что только ангелы будут себя так вести. Еще и после моего свинского «анализа» того видео!
– Это очень важно, – сказал я. – Правда. Настолько важно, что если бы меня и в новогоднюю ночь дернули, я бы все равно полетел. И нет, там нет никаких красивых помощниц.
Тут я мысленно скрестил пальцы, потому что та же доктор Романова, наверное, проканала бы в их понимании за «красивую помощницу». Ведь не докажешь, что фифы вроде нее не в моем вкусе!
– Ну раз так, пойдемте собираться, – пожала плечами Лёвка. – Кстати, новогоднюю иллюминацию в Лиманионе я еще ни разу не видела. Как-то не срослось.
– Ой, точно! – совершенно по-детски обрадовалась Ксюша. – Обожаю, когда все к Снисхождению украшено!
В общем, собрались мы быстро, долетели до Лиманиона прямо за рекордное время – еще даже смеркаться не началось. Приземлились мы не рядом с госпиталем, а чуть подальше, на смотровой площадке высокого променада, под которым лежал пустынный зимний пляж. Девчонки рассказали мне, что в прошлый раз они именно здесь купались и даже попытались устроить пикник, но набежало слишком много зевак, и им пришлось ретироваться.
Тут же, словно по заказу, зазвонил телефон. Но не у Ксюши, а у Сани!
Она это восприняла нормально, только бросила на меня почему-то укоризненный взгляд, когда доставала его из кармана своих элегантных брючек.
– Ксантиппа слушает. Да.
Больше ничего не сказав, она протянула телефон мне.
– Ты быстро прибыл. Отлично, Кирилл, спасибо. Теперь придется немного поиграть в шпионов. Знаешь выход пять госпиталя? Там автостоянка, за ней роща туй и декоративная живая изгородь.
Я припомнил, что видел с высоты нечто подобное.
– Да.
– Найди это место пешком, чтобы тебя не видели летающим у госпиталя. Всадника Ветра оставь где-нибудь заранее. В кустах изгороди будет спрятан замотанный в пленку пакет, в нем все необходимое и инструкции. Если через полчаса не прибудешь, я перезвоню Гриве Урагана.
– Ты что, все наши телефоны прослушиваешь?
– Интересный выбор местоимения. Нет, прослушиваю не я. Телефон Подковы Бури прежний, она им пользовалась и до инициации. Подкова Смерча и Грива Урагана оставили свои имена в салонах связи, когда оформляли связь-карты.
М-да, следовало догадаться.
Я довольно легко нашел описанную рощицу, а вот с пакетом вышло сложнее: его додумались завернуть в черную, блин, пленку, и положить на землю под кустами, в самую глубокую тень, а уже темнело! Обостренное зрение ребенка-волшебника не слишком помогло, пришлось использовать эхолокацию.
В пакете лежала туго свернутая куртка веселенькой зелено-оранжевой расцветки, примерно на размер больше, чем мне нужно – легко наделась поверх плаща, скрыв заодно и брюки до колена – и комплектная к ней шапка. А также записка разборчивым, но немного дрожащим почерком: «Надень куртку, шапку и иди в главный холл. Сядь на лавочку слева у входа. К тебе подойдет немолодая женщина, темные волосы, смуглая кожа, спросит, не Вадик ли ты и к не к маме ли пришел. Соглашайся, она тебя проводит».
Застегивая куртку, я задумался. Весь этот шпионский сюжет дал мне важный ключ: примитивность инструкций показывала, что Аркадий ловит крота в своем непосредственном окружении, ловит малыми силами и, скорее всего, уже зная, кто именно крот. Причем этот кто-то не имеет очень серьезного опыта «безопасника» и соответствующих ресурсов, но имеет высокопоставленных покровителей – достаточно высокопоставленных, чтобы проверять расписание полетов военных транспортников. Почему-то мне в голову сразу пришла Леонида Романова. Не зря она мне в прошлый раз не понравилась.
Дальше тоже сюрпризов не оказалось. Я снова посетил центральный холл госпиталя, послушно уселся, куда сказано. Ко мне почти сразу подошла та самая женщина, которая провожала в прошлый раз к Аркадию – действительно смуглая и темноволосая, в розовой форме медсестры (кстати, медбратья у них тоже в розовом ходят – этот цвет в Ордене не считается специфически «девчачьим», тут вообще нет такой градации).
– Вадик? – спросила она. – К маме пришел? Извини, я задержалась.
– Ничего, я недолго жду, – сказал я.
Женщина протянула руку. Я поглядел на нее несколько секунд, как баран на новые ворота – она что, хочет, чтобы я ее пожал? Потом до меня дошло. Я решил не выступать, взял ее за руку, после чего женщина повела меня в служебную часть госпиталя.
Когда мы вошли в лифт, женщина мою руку отпустила. Сказала официальным тоном:
– Прошу прощения, Всадник Ветра. Меня проинструктировали на камерах вести себя так, как будто вы сын моей подруги, второклассник.
Я проглотил рвущийся из души наружу вопль: «Я что, похож на второклассника⁈» Второклассники бывают разные. В этой клоунской куртке, да еще если смотреть с камеры, очень может быть, что похож – при моем-то мелком росте.
– Ничего, – сказал я как можно суше, – я понимаю. А зовут вас?..
– Клавдия, – сказала она.
– И по отчеству?..
– Рашидовна.
На этом наш с ней диалог закончился: мы прибыли. Дверь лифта отворилась в очень жарко натопленный бело-зеленый коридор всего на три двери.
– Аркадий Андреевич в лаборатории, на ней цифра три, – сказала медсестра. – Куртку давайте, я заберу.
С облегчением я избавился от куртки и шапки, отметил про себя отчество Аркадия. Интересно, это настоящее или оперативный псевдоним? Мне вот казалось, что фамилия «Весёлов» – это точно выдумка «от противного», продиктованная характерным чувством юмора Аркадия, но сейчас я вдруг подумал, что с него бы сталось и настоящим именем воспользоваться.
Кроме цифры на двери ничего не было, ни таблички, не надписи. Я постучал.
– Входи, Кирилл! – голос был бы неслышен для нормального слуха, но я разобрал. И, разумеется, вошел.
За дверью оказалась неожиданно длинная, оклеенная кафелем комната с одним небольшим окном в дальнем торце, которая столь же неожиданно будто перенесла меня в прошлое. Причем в прошлое относительно недавнее, когда я ходил в школу и время от времени меня заносило в небольшую «лабораторную» позади кабинета физики. Она была такая же вытянутая, примерно так же оборудованная, – разного размера весы, грузики, вибростенд, спиртовки, еще что-то аналогичное – и тоже с длинной стойкой с раковиной в центре. Здесь не хватало только портретов знаменитых физиков этого мира на стенах!
Поскольку я ждал лабораторию медицинскую или, скажем, химическую, с кучей реторт, автоклавами и сложными приборами, то замер на пороге в удивлении. Еще более удивлен я был увидеть Аркадия, стоящего у одной из полок и задумчиво регулирующего что-то на весах. До сих пор я наблюдал его стоящим всего несколько секунду в самом начале нашего знакомства, после чего он все время сидел.
Надо полагать, сегодня он чувствует себя лучше. Это я удачно зашел.
– Рад видеть, что ты добрался так быстро, – Аркадий поставил несколько грузиков на стол, обернулся ко мне и отошел к стоящему у окна стулу с подлокотниками, в который аккуратно и опустился. – Прошу прощения, что выдернул в предпраздничный день. Но время дорого. Обстоятельства сложились так, что я не знаю, сможем ли мы встретиться еще. Поэтому я принял решение посвятить тебя в некоторые вопросы, которые планировал оставить на потом, и преподать тебе урок телекинеза. Из всего, что я знаю, это, как мне кажется, сложнее всего освоить самостоятельно.
Меня словно холодной водой окатили.
– Помирать, что ли, собрался? – спросил я.
– Есть такая вероятность, – кивнул Аркадий. – Видишь ли, мое здоровье стало объектом саботажа, – он осторожно коснулся груди, и только теперь я заметил, что под рубашкой у него бинты.
– По тебе не заметно, – сказал я чистую правду. – Ты даже ходишь!
– Вообще-то, я довольно много хожу, – он бледно улыбнулся. – С учетом обстоятельств. Видимо, я невольно создал у тебя излишне драматичную картину в прошлый раз, когда ты увидел меня в инвалидном кресле. Дело было после посещения спортзала, следовало дать мышцам отдохнуть.
– Не знал, что без сердца можно заниматься спортом!
– Нужно. Но, как в анекдоте про офицерскую вдову, медленно и печально.
Против воли я хихикнул – больше от того, что в этом мире бытовала та же шутка. Раньше я ее здесь не слышал. Ладно, был уговор мне его не смешить, но если уж сам взялся анекдоты травить, с меня взятки гладки.
– Я и чувствую себя сейчас хорошо, не думай, что ты разговариваешь с умирающим, – продолжал Аркадий с теми же сардоническими нотками в голосе. – Симптомы саботажа еще не проявились. Но, к счастью, мои лечащие врачи заметили изменения числа лейкоцитов и некоторых других показателей в анализе крови. И сумели установить, что произошло. Обычно я ежедневно принимаю иммуносупрессоры – не такие сильные, чтобы полностью подавить иммунитет, но достаточную дозу, дабы не происходило отторжения импланта. Судя по всему, дней пять назад некто подменил иммуносупрессоры иммуномодуляторами, которые иммунитет, наоборот, усиливают. Соответственно, началось еще даже не воспаление, а предпосылки к нему. Беспроигрышный ход, с их точки зрения! Если в организме такое происходит, новое устройство вставлять бессмысленно, внешнее сердце тоже не поможет – не справится с набирающим силу воспалением.
– Так, – я почувствовал, что меня начинает разбирать злость. – Насколько я тебя узнал, ты всегда следишь за словами. Судя по твоим формулировкам, решение все-таки есть. То есть ты себя обреченным не считаешь.
– Не считаю, разумеется. Пока человек жив, шансы всегда остаются. Мои шансы, в частности, связаны с новым экспериментальным устройством, над которым Леонида Георгиевна – я знаю, что вы знакомы – работала последние несколько лет. Она считает, что вероятность его успешного вживления весьма значительна. У меня нет причин не доверять ее профессионализму.
