Текст книги "Поиск-92: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Сергей Другаль

Соавторы: Андрей Щупов,Игорь Халымбаджа,Герман Дробиз,Валерий Брусков,Михаил Немченко,Николай Орехов,Виталий Бугров,Дмитрий Надеждин,Алексей Константинов,Семен Слепынин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

– Извини, Анвар, – пояснил я. – Но у меня тоже две задачи. Первая – текущая: сохранить тебе жизнь сегодня, а вторая – перспективная: сделать все, чтобы ты жил и завтра…

Тут президент по своему обыкновению громко расхохотался и махнул рукой: все, замяли, хватит об этом. Тем более, что по селектору сообщили: в приемной посылка от Народного Кибернетика. «Полимодель».

Поскольку это было моим делом, я и занялся посылкой. Главное было в том, чтобы она не оказалась из разряда тех посылок, что мы десятками посылали Аргамеддону по разным каналам, в том числе и по военной почте. Но, видимо, у диктатора был специалист по подобным штучкам, ни одна из них своей цели не достигла, и его ждала другая судьба. Тем более другая судьба должна быть у Лариста.

Убедившись, что президент свой кабинет покидать не собирается, а со двора на его окна никто через прицел не смотрит, я спустился на первый этаж в приемную. Дежурный лейтенант – молодой, с румянцем на щеках и с нахальным выражением глаз – показал мне записку и вручил чемодан. Размашистым почерком Со-куры на фирменном бланке Народного Министерства Кибернетики было написано: «А. Л.! Посылаю вам „Полимодель“. Работать с ней – сплошное удовольствие. Ваш Сокура».

– Открывайте! – приказал я дежурному.

Лейтенант хихикнул, посмотрел наверх, будто я делал что-то самовольное, но, поймав мой взгляд, повиновался.

В чемодане находилось неизвестное электронное устройство, сродни, как мне показалось, походной радиостанции, телевизору и пишущей машинке.

– Компьютер! – безошибочно опознал прибор лейтенант, – Вот эта хреновина с клавиатурой – вводное устройство, а экран – дисплей… На курсах проходили…

– А минирование вы на курсах проходили, лейтенант? – спросил я его. – Знаете, сколько «пластика» можно уместить под обшивкой?

– Так это же из Министерства Кибернетики! – удивился дежурный. – Принес мой знакомый, я его хорошо знаю…

Наглость в его глазах исчезла, и я смягчился, попросил показать, на какие кнопки нужно нажимать, чтобы «телевизор» – или как его там? – «дисплей» заработал. Дело в том, что двадцать лет назад, когда я учился, компьютеры были только в учебниках, и хорошо еще, что я это слово знал.

Лейтенант уверенно щелкнул тумблером, заиграл па клавиатуре, высветил что-то на экране, тут же стер и удивился отсутствию места для смены каких-то дискет – он это место назвал «памятью». Наконец он догадался:

– В нем всего одна программа, только какая?

Название «Полимодель» ни о чем ему не говорило так же, как и банальная фраза, выполненная готической вязью, под экраном: «От судьбы не уйдешь». Зато мне она говорила о многом.

Лейтенант зашлепал по клавишам, как заправская машинистка, и на экране выступили слова:

«Авентуза – козел»

Вот чему учат в наших военных училищах! Пока я выговаривал дежурному офицеру, а он стоял по стойке «смирно» и выслушивал все, что я о нем думал, надпись замигала на экране и исчезла. Зато выступили другие слова:

«ОЧЕНЬ ПРИЯТНО. МЕНЯ ЗОВУТ „ПОЛИМОДЕЛЬ“. Я ПРОГНОЗИРУЮ БУДУЩЕЕ С ТОЧНОСТЬЮ 0,999(9). ПРОШУ, ВАС НАДЕТЬ МНЕМОШЛЕМ».

Я мигом сообразил, что за обруч был пристегнут к верхней крышке внутренней стороны чемодана. От него к корпусу устройства тянулся тонкий многожильный кабель.

– Лейтенант, раз начали – продолжайте. Только представьтесь своим именем! – приказал я.

Офицер, шмыгая носом, как десятилетний мальчуган, взял из моих рук обруч-мнемошлем и, сняв фуражку, надел его на стриженую голову. Затем заиграл на клавишах:

«Прошу сменить имя. Меня зовут Ирвинг Трампа».

«ОЧЕНЬ ПРИЯТНО, Я ОЩУЩАЮ ВАС. СКАЖИТЕ ДАТУ СВОЕГО РОЖДЕНИЯ».

Офицер помедлил и набрал:

«28 октября 1985 года».

«СПАСИБО. ТЕПЕРЬ НАЗОВИТЕ СВОЮ ДОЛЖНОСТЬ».

«Заместитель командира взвода охраны Административной Дивизии Народной Армии», – написал Трампа.

«ХОРОШО, ЗНАЧИТ, ВЫ ВОЕННЫЙ. КАКИМ ВЫ, ИРВИНГ, ВИДИТЕ СВОЕ БУДУЩЕЕ?»

У лейтенанта глаза полезли на лоб, и он обратился ко мне:

– Что тут писать? Откуда я знаю?

– Пишите, что хотите! – сказал я строго.

«Вижу себя командиром взвода», – глянув на меня искоса, ввел ответ Трампа.

«КОМАНДИРОМ ВЗВОДА ВЫ БУДЕТЕ. А ТЕПЕРЬ, ВНИМАНИЕ! ПОДУМАЙТЕ И СКАЖИТЕ, КОГДА ВЫ УМРЕТЕ?»

– Она с ума сошла! – воскликнул лейтенант.

– Думайте! – с угрозой в голосе приказал я.

Лейтенант потянулся было к затылку, чтобы почесать его, но, наткнувшись на металл обруча, поправил его, подумал и написал:

«Я умру в возрасте 90 лет».

«РАНЬШЕ!» – поправила его машина.

На лице молодого лейтенанта отразились муки мышления.

«Я умру в возрасте 80 лет».

«РАНЬШЕ!» – бесстрастно возразил экран.

Лейтенант усмехнулся и, набравшись смелости, заявил;

«Я умру в возрасте 25 лет».

«НЕВЕРНО, ИРВИНГ. ПОЗЖЕ. ДУМАЙТЕ».

– «В 50 лет», – наугад ввел число офицер.

«СПАСИБО, ДОСТАТОЧНО. ПРОШУ ЗАПОМНИТЬ ПРОГНОЗ. У МЕНЯ НЕТ ПРИНТЕРА, ВЫ УМРЕТЕ В ВОЗРАСТЕ ШЕСТИДЕСЯТИ ДВУХ ЛЕТ OT ДВУСТОРОННЕЙ ПНЕВМОНИИ. КОНЕЦ».

Лейтенант снял обруч, нервно засмеялся.

– Теперь я заговорен от всех пуль и снарядов! – и воскликнул он. – Придумают же эти ученые…

Я стал сворачивать кабель и закрывать чемодан.

– А что же вы, капитан? Не хотите узнать, когда концы отдадите?

Можно было не отвечать нахальному офицеру, вчерашнему курсанту, но я ответил:

– Я знаю это, лейтенант. Я умру в один день с президентом…

Это было правдой. Я был уверен в этом и готовился к этому. Сколько раз я представлял себе, как это произойдет: как кто-то будет стрелять в президента, как я буду стрелять в этого «кого-то», как будут стрелять в меня… Кому-то рано или поздно надоест играть с президентом в прятки, и тогда начнется. Хорошо бы, конечно, узнать заранее об этом дне – тогда многое можно будет сделать. Скажем, попытаться выстрелить первым, а если это бомба, то перевернуть все вверх дном и найти ее, а если это яд, то прожить этот день на консервах… Или, по крайней мере, надеть чистое белье. Неприятно, когда ты мертв, а на тебе грязная рубашка…

Первой моей мыслью было дать машине отстояться. Если там находится «пластилин с часиками», то когда-нибудь он даст о себе знать. Но потом подумал, что Сокура, если ему это очень надо, придумал бы что-нибудь похитрее – даром он, что ли, кибернетик? Например, включение взрывного устройства при наборе на экране имени президента.

«КАК ВАС ЗОВУТ?» – спросит она.

«Анвар Ларист», – наивно ответит президент.

«ПРЕКРАСНО, – скажет машина. – ВОТ ТЕБЯ-ТО МНЕ И НАДО».

И подключит взрыватель.

Я отволок чемодан в подвал Дома Правительства, где когда-то давным-давно был зал для заседаний, а сейчас размещался стрелковый тир, который мор служить одновременно и бомбоубежищем. Надо было проверить эту версию. Тир был пустынен, и я снова распаковал «Полимодель», включил ее, но отстукивать имя президента поостерегся.

Экран отсвечивал мертвенно-зеленым цветом, а надпись на панели словно завораживала – «От судьбы не уйдешь». Было во всем этом что-то нереальное, фантастическое – оно метило в сердце и нейтрализовало мозг, мешало думать. Но я преодолел это в себе, и ясное понимание ситуации заставило меня выключить «Полимодель». Все это хорошо – вызывать на себя огонь, пробовать возможную отраву на вкус, зажигать спичку, чтобы прочесть надписи в пороховом погребе. Но достойна ли эта роль капитана безопасности?

Лейтенант Трампа несказанно удивился, когда я приперся в приемную снова – с тем же чемоданом – Что-нибудь не так, капитан? – спросил он.

– Так, так, – успокоил я его. – Но есть одна мыслишка… Вызови-ка старшего по взрывной команде, пусть пришлет своих собачек…

– А-а! – догадался лейтенант. – Вы все еще думаете, что эта штука с начинкой! И я рисковал жизнью, когда работал на ней – вы меня подставляли!

– Выполняйте приказ! – хмуро оборвал я его.

Собачки быстро прибыли. Одна из них – наиболее шустрая сука – была натаскана на пластиковую взрывчатку, другая – степенная, вальяжная – специализировалась по нитротолуолу. Они спокойно обнюхали помещение, меня, лейтенанта, чемодан и, виляя хвостом, запросились на улицу. Все было ясно без слов.

Вот тогда я снова поплелся в подвал, включил машину и долго беседовал с ней, снова и снова перебирая данные президента. Но каждый раз машина вежливо отвечала, что Анвар Ларист, 42 года, холостой, президент страны, умрет в возрасте семидесяти одного года от цирроза печени в Женеве.

И я наконец поверил, что машина не только элементарно безопасна, но и лжет еще, как записной фантазер. Такие люди, как Ларист, во-первых, от старости не умирают, а во-вторых, не эмигрирует. Слова «Родина», «патриотизм» и прочие из этого ряда для них еще кое-что значили…

И я затащил чемодан с «Полимоделью» в кабинет Лариста – он даже не обратил на него внимания, так был занят. Ну что ж, пусть развлечется в свободное время, раз этого так жаждут некоторые из Министерства Кибернетики.

«Тилим-тим-тим-ти-им. Сегодня суббота, 12 ноября. Послушайте последние новости. В три часа ночи произошла очередная перестрелка между группой мятежников и военным патрулем в районе, прилегающем к Дому Правительства. Жертв и разрушений нет. Продолжается уборка зерновых на угодьях сельхозкоммун. По данным Народного Министерства Статистики, кукуруза, пшеница и ячмень убраны с семидесяти девяти процентов полей. Новости из индустриальных отраслей. Продолжается забастовка работников металлургической и металлообрабатывающей промышленности. Рабочие требуют повышения содержания продовольственных талонов. Создана Соглашательская Комиссия, которая обратилась к бастующим с просьбой приступить к работе. Новости общественно-политической жизни. Президент Анвар Ларист дал интервью редактору „Государственной газеты“ о руководящей роли Когорты в политической и экономической жизни страны и в дальнейшем подъеме благосостояния народа…»

…Президента Лариста любила самая прекрасная женщина в стране. Так думал президент, так думал я, так думали те, кто днем и ночью охранял ее дом, как военный объект. Но потом оказалось, что их встречу организовал никто иной, как советник Ихона, и самая прекрасная женщина страны стала принимать Лариста у себя два раза в неделю, чаще всего по ночам, когда у него появлялось свободное время. Этот секрет я вытянул у компаньонки Джины – некой Миряны, с которой я подружился, находясь в этом доме по долгу службы.

Однажды, когда выдался случай, я спросил советника Ихону, не пора ли выпустить из казематов законного мужа Джины.

– Первый раз слышу, – сказал этот циник, – чтобы телохранитель требовал себе побольше работы…

А потом целый час убеждал меня, что не в моих интересах раскрывать президенту глаза. Во-первых, потому что муж Джины далеко не агнец и с удовольствием посмотрит на Лариста через оптический прицел, и в результате мне же прибавится хлопот, а во-вторых, в-третьих и в-четвертых, президенту нравится Джина – как человек и как женщина, а это, безусловно, способствует его плодотворной деятельности на ниве Перегруппировки и Сосредоточения. Тем более нужно учитывать, что муж ее – самый отъявленный преступник, после окончания за границей университета он серьезно занялся привязкой анархо-синдикалистских теорий к положению в нашей стране и был посажен за это еще при Янтрее. При Аргамеддоне он был выпущен как борец против Янтрея, но ошибка скоро была исправлена, и он снова был посажен, и тем более не освобожден при Ларисте.

– Рядом с ним Лакуста и прочие – просто овечки, – заявил Ихона. – Те рвутся к власти, а этот убежден, что можно обойтись и без нее, что именно в ней все зло… И вовсе не освобождения своего мужа добивалась Джина, а лишь замены смертной казни семью годами трудармии, что и произошло после ее апелляции к президенту, он сам подписал эту бумагу.

Я тогда подумал, что в последнее время Ларист совершенно не вдумывается в то, что подписывает: с одной стороны, его оглушают бесконечные покушения, с другой – полубессонные ночи в доме у Джины, после которых он обычно ходит как потерянный…

В эту субботу он тоже, как всегда, был не в себе я был счастлив, что его не беспокоят. Вот уже неделю, как я не видел вокруг министров – говорили, что они заняты погашением экономического конфликта в городах-коммунах, и президент мог позволить себе встать на часок позже. Всю эту неделю было непривычно тихо – никто не стрелял в него, не пытался бросить гранату или, на худой конец, украдкой впустить к нему в спальню гремучую змею, коих так много на южных окраинах страны. Это было как затишье перед бурей, и у меня неприятно сжималось сердце.

Утром мы отправились с ним в бассейн, и там, видимо, на голодный желудок, Ларист неожиданно разговорился. Начал он с сожаления о том, что не смог сам отправиться в города-очаги забастовок и там, в прямом общении с рабочими, успокоить их.

– Уже готовится указ о сокращении военно-промышленных частей Народной Армии, – обрадовал он меня.

– Намного? – невинно спросил я.

Ларист чуть смутился:

– Пока на пять процентов, но ведь это только начало…

– А почему бы совсем не снять военную осаду городов? – поинтересовался я.

Ларист, конечно же, поддался на мою провокацию и моментально зажегся.

– Вот чего я не понимаю, так это того, почему ты торчишь на каждом нашем совещании и хлопаешь ушами, когда мы в тысячный раз взвешиваем последствия от сокращения армии…

– Ты взвешиваешь последствия, а я – движений твоих министров, – отразил я его выпад. – Так что мне не до смысла ваших дискуссий… Так что же произойдет, если все-таки увести армию от городов?

– Если одним словом, то – разруха, анархия… Люди разбегутся… Черт-те что начнется. Ведь в чем тут дело? Они же за десять лет привыкли, что из города им не выйти, что это – тюрьма, только большая. Ты вспомни, как это начиналось тогда, лет тринадцать назад. В стране – глубокий кризис… разруха… спекуляция… по ночам какие-то перестрелки… разбой… убийства… Правительство было вынуждено ввести комендантский час во всех крупных городах. Потом закон о временном запрете митингов и демонстраций, об ограничении свободы передвижения… Обуздали прессу… И тут началось! Милиция не справлялась, армия начала наводить порядок – она как раз на профессиональную основу переходила… Заключенных стало столько, что останавливались заводы и фабрики, некому было работать…

– Знаю я это все, – сказал я, – видел собственными глазами. Ведь я в то время как раз в армию и вернулся – командиром взвода был… Тогда деньги еще были, так нам за каждого доставленного премию платили…

– Вот, – сказал Ларист.

– Многие за то лето миллионерами стали, – продолжал я, – только к осени на эти бумажки ничего купить нельзя было… Тогда наш полк объявил забастовку – чтобы платили талонами… Приезжал генерал, разъяснил, что в стране экономический коллапс, некому работать – все или в концлагерях, или в армии…

– Вот, – повторил Ларист. – И тогда решили заключенных ввести на заводские территории, чтобы они там работали – уже голод начинался… И заводы стали концлагерями.

– А потом, – добавил я, – кто-то догадался, что легче вывезти из городов тех, кто не был осужден, а оставить там только зеков…

– Да, – сказал Ларист. – Из столицы всех осужденных убрали в города, а на их место привезли неосужденных – они до сих пор здесь живут. А города начали заселять спецконтингентом и их семьями. Потом армию вывели с улиц в пригороды…

– Экономия была бешеной, – продолжил я, – пришлось на треть сократить армию, в первую очередь, тех, кто был мобилизован по указу. Часть из них уехала в столицу, а большинство вернулось в города, к тем, кого они раньше охраняли…

– Верно. А теперь сам посуди, как быть? Весь наш народ за колючей проволокой под надежной охраной профессиональной армии. Этот чертов профессионализм! Военные готовы сами конфликты провоцировать, чтобы доказать свою пользу… Внешней угрозы у нас нет, на нас все уже плюнули – разбирайтесь, мол, сами… Стало быть, нужда в обороне чисто символическая, Вот подскажи-ка, друг, что тут делать?

– Ситуация из глупейших, – признал я.

– То-то и оно. Вот и приходится нам армию сокращать постепенно – по пять, десять процентов. А как сократим, там и города откроются… Там уже сейчас своя культура самоуправления образовалась – мы ее давим, а она поднимается, мы ее давим, а она крепнет…

– Зачем же давить? – удивился я.

– Так Народные Наместничества тогда зачем? – в свою очередь удивился президент. – Двоевластия нам не нужно…

– Застрелят они тебя, – сказал я.

– Кто?

И я не нашелся, что ответить, все так запуталось. Скорее всего, те и те…

После завтрака все и началось. Я уже говорил, что после ночи у Джины Ларист встает на час позже и до обеда ходит как потерянный. Естественно, все телефоны на это время у нас отключены, связи ни с кем практически нет. Все, как обычно по субботам, ничего удивительного.

Завтрак нам подали в десять – после того, как мы вернулись с водных процедур. Повар из армейской столовой по обыкновению при мне взял пробу со всех блюд и сидел в приемной, чтобы потом забрать посуду. Только он это сделал и ушел – после его ухода не прошло и получаса! – как в кабинет начали стучать. Громко так, нахально.

– Чего надо? – спросил я через дверь.

– Открывай, подлюка, а то стрелять начну! – послышался злой голос дежурного офицера.

Я обомлел. В приемную президента всегда назначали дежурных из самых преданных офицеров – тех, кого ожидало повышение. Этого капитана я хорошо знал – сколько раз резались в золку, вместе прошли огонь и воду последних месяцев. И вот тебе на – рвется с оружием в руках к президенту!

Дверь была бронированной, ее не взять и снарядом, но порохом запахло крепко. Я дал знак Ларисту, и он, сделавшись серьезным, стал искать ключ от сейфа, где лежал его личный автомат.

– А в чем дело? – громко спросил я, стараясь оттянуть время. – Тут никого нет…

Я уже не помню сейчас, о чем я тогда думал. Скорее всего, вспоминал количество боекомплекта. Один пистолет был у меня в руках, а в столике лежал другой. Боеприпасы же к ним, запасные, были в сейфе.

– Открывай …! – было добавлено нецензурное слово. – Тебе все равно живым не уйти. Дом окружен, за все, гад продажный, ответишь!

– Сейчас открою! – сказал я. – Одну секунду!

А сам на цыпочках подошел к окну и осторожно выглянул во двор. Действительно, там была чуть ли не вся рота охраны, и все солдаты, заняв позиции у клумб, за дверью гаража, за высоким бордюром, уставили свои автоматы на наш этаж.

– Ну что, Лихой, – обратился я к соратнику и президенту, – постреляем напоследок, тряхнем стариной… Мы действительно окружены.

Ларист вытаращил глаза. Ключ тотчас же нашелся, и он стал открывать сейф.

– А! Слышу-слышу – в сейф полез! – заорал за дверью капитан. – Только бесполезно это! Ты все равно не уйдешь! Открывай, а то я прикажу шарахнуть по кабинету из орудия!

Мы притихли. Это была серьезная угроза. Тогда нам сразу каюк.

– Авентуза, подлый убийца, открывай! – снова заорал капитан. – Считаю до трех! Раз!

– Что будем делать? – спросил я Лариста. Теперь мы были на равных. Он защищал меня, я – его.

– Два! – раздалось из-за двери.

– Эй, капитан! – закричал тут Ларист. – Погоди-ка считать, Что вы собираетесь с нами делать?

За дверью моментально наступила тишина. Потом кто-то изумленно проговорил:

– Их там двое, капитан…

Снова тишина. Затем капитан осторожно спросил;

– Президент! Это вы?

– Я! – громко сказал Ларист. – А кто – вы?! Подлые изменники, бесчестные люди! Вы не солдаты, вы…

Он замолчал, потому что за дверью его не слушали, там снова поднялся шум.

– Президент жив! – слышались голоса. – Нас обманули!..

Затем раздалась команда капитана: осаду снять, орудия откатить, занять вокруг Дома Правительства круговую оборону… Потом он крикнул нам:

– Я прошу нас простить, президент… Это недоразумение…

– Ты меня, капитан, на пушку не возьмешь! – ответил я. – Видали мы таких…

И я прибавил то место, где мы его видали.

– Постой, – сказал мне Ларист, – по-моему, он говорит правду… – Он стоял у окна и наблюдал, как во дворе засуетилась рота охраны, уже не глядя в нашу сторону.

– Президент! – послышался снова голос капитана. – Включите радио! Там передали, что вы убиты!..

Я поймал взгляд Лариста и осторожно переменил положение, приблизившись к маленькому рубильничку в углу комнаты, ручка его была откинута. Когда я включил его, сразу же зазвонили оба телефона на столе президента, а в кабинет ворвался взволнованный голос диктора:

«…во всеуслышание. На подступах к столице продолжаются бои с мятежниками. Много убитых и раненых с обеих сторон… О! Наш корреспондент наконец-то дозвонился до штаба административно-хозяйственных войск столицы. Слушайте магнитную запись, сделанную десять минут назад…

– …Алло, алло! С кем я говорю, не понял?

– Это центральное радио, майор!..

– А, понял – радио! Слушаю вас…

– Несколько слов о положении и ваш комментарий… Гонорарные талоны вам будут высланы почтой… Одна минута эфира – талон… Говорите!

– Пока, собственно, многое неясно, приятель… Но в одном нет тумана – несмотря на трагическую гибель президента, наши войска будут верны присяге и защитят столицу. Этот подонок, телохранитель президента Авентуза, я уверен, будет отдан под трибунал…

– Майор, майор! Вы слышите меня?

– Да, да, слышу…

– К нам поступило сообщение, что войска покидают столицу. Ваш комментарий, пожалуйста…

– Э, приятель, что вы знаете… Ну раз так, я скажу… У нас есть четкие инструкции, что делать в такой вот катавасии. Раз покидают – значит, того требуют обстоятельства… Может быть, мы гоним противника, окружаем его…

– Может быть, он гонит вас, да?

– Алло, не понял! Что вы сказали?

– Продолжайте, майор…»

Телефонные звонки продолжали трезвонить, и президент, хмурясь, поднял одну трубку:

– Да! Кто это? Кто я? Я – президент Ларист… Да – президент. Да – Ларист… Нет, не президент Лакуста…

Он бросил трубку, взял другую.

– Радио? – переспросил он. – Тогда скажите, что за ахинею вы несете?.. Черт побери, да кто вам сказал, что я убит?.. Прекратите сейчас же!

Он бросил и эту трубку и, крайне рассерженный, подошел к двери и открыл ее. Капитана на месте не было, пришлось звать его. Ситуация начала разъясняться, когда красный от стыда офицер доложил о том, что случилось.

Когда он принял дежурство, все было нормально. Затем поступило сообщение, что Лакуста силами до пяти батальонов, группами по двадцать—двадцать пять человек стал наступать на столицу с южного и восточного подходов, и одновременно столько же, примерно, мятежников проникло в город через канализационную сеть, разминировав некоторые выходы. Это, разумеется, была не рядовая операция Лакусты, но он каждый день совершал какую-нибудь пакость, поэтому дежурный тревожить президента не стал, а лишь написал рапорт и послал его в кабинет с поваром…

Когда дежурный дошел до этого места, я мигом вернулся в кабинет и принес этот проклятый кусок бумаги, на который мы не обратила внимания.

– В это время позвонили из штаба дивизии, – продолжал капитан, – и спросили, слушаю ли я радио, а если слушаю, то почему не реагирую на события. Я спросил: а в чем, собственно, дело? И мне сказали, что президент убит, и спросили, почему охрана спит в то время, как убивают президентов… Я не поверил и включил радио, а там рассказывают подробности, как президент был убит собственным телохранителем Авентузой, после чего убийца заперся в кабинете за бронированной дверью, боясь, что его растерзает охрана… Тогда я сказал по телефону, что по радио убийцей называют Авентузу, и получил приказ задержать его, а если он окажет сопротивление, то принять все меры к его ликвидации…

Ларист слушал и вытирал платочком пот со лба.

– Остальное вы знаете. Я поднял роту и направился к вам… – Капитан стоял перед главой государства, не поднимая взгляда с собственных ботинок.

Президент повернулся и пошел в свой кабинет. Я плюнул под ноги растяпе и направился за президентом. Радио продолжало вещать:

«…Только что нам сообщили, что президент Ларист, кажется, не убит, а только ранен. Наш корреспондент висит на телефоне, но не может дозвониться – в кабинете президента снята трубка… А вот пришли сообщения из городов, охваченных забастовкой: народные министры спешно покидают города и возвращаются в столицу… Через несколько минут мы продолжим сообщения о военных действиях в столице…»

Заиграла музыка, и президент заявил мне:

– Прежде всего, успокоить народ…

Он набрал номер телефона центрального радио, но там было занято. Ларист скривился и положил трубку. Тотчас же раздался звонок.

– Да, – сказал президент. – Да, это Ларист, Это вы, генерал? Хорошо…

Мне были слышны только слова президента.

– Да, я в курсе, – говорил он. – А в курсе ли вы? Что это за маневры с выходом из столицы?.. Неважно, откуда! Будьте любезны повернуть назад и занять все центральные здания…

– … … – щелкало в трубке.

– Да мне наплевать на ваши планы! – фыркнул президент, – Вспомните июль прошлого года… Тогда штаб Аргамеддона тоже зачем-то стал выводить войска из столицы, и он делал это в то время, как мы основными силами просачивались в центр города через каналы и подземку…

– … … – продолжало только щелкать в трубке.

– Мне кажется, что тогда командовали тоже вы, генерал… Точно такая же мания – контратаковать, окружить и ликвидировать… Да это же глупо, посмотритe на карту! Как вы собираетесь окружать противника на юге? Там лес и скалистый кряж – машины, значит, не пройдут…

– … … – говорил что-то генерал.

– В общем, выполняйте мое распоряжение. Через пять минут доложите о начале отхода войск на места постоянной дислокации. А я прикажу дежурному написать приказ об отстранении вас от командования дивизией. Если через час ваши подразделения не будут на своих местах, я его подпишу… Жду вашего звонка.

И президент положил трубку.

– Давайте я напишу! – предложил я. – Это мы мигом, только диктуйте…

– У вас, Авентуза, плохой почерк, – улыбнулся Ларист.

Во дворе Дома Правительства ровно застрекотал тяжелый пулемет, потом гулко ударила пушка.

– Начинается, – спокойно заметил Ларист. – Точно по такому же сценарию, как и мы в июле… Хотел бы я посмотреть на тех, кто вошел в новую Когорту..

Меня неожиданно пронзила догадка.

– Вы имеете в виду… э-ээ… – язык мой еле поворачивался, – наших министров?

Ларист молчал, но это молчание было красноречивее всех слов.

Резко зазвонил телефон.

– Да! – сказал в трубку президент. Послушал и кивнул головой. – Так и продолжайте, генерал. Мы продержимся… – И он снова положил трубку.

– Но ведь… – сказал я, – этот генерал… Он тогда тоже был с нами… А сейчас он в столице…

– Ну и что с того? – спросил Ларист. – Станет руководить где-нибудь в провинции, подальше от Лакусты… Чтобы тот не спросил его: а где вы были, старина, в памятном Ноябре?..

Музыка по радио внезапно оборвалась, и снова послышался голос диктора:

«Только что передали из районов, прилегающих к Пому Правительства. Подразделения повстанцев постепенно овладевает рубежами, занятыми остатками батальона охраны…»

– Уже «повстанцами»! – ахнул я. – Куда же делись «мятежники»?

Ларист рассеянно усмехнулся.

«…Нам удалось связаться с дежурным офицером в Доме Правительства. Он отрекомендовался майором службы безопасности. Послушайте запись телефонного разговора с ним:

„… – Дежурный майор Бариман слушает.

– Это с центрального радио, майор! Сообщите, как вы там?!

– Великолепно, так и передайте радиослушателям… Беспокоиться не о чем. Боеприпасов – недоенная корова, блиндажи железобетонные – пушкой не прошибешь…

– Как здоровье президента Лариста?

– Увы, президент только что скончался от ран на моих руках… Предатель Авентуза, личный телохранитель президента, продавшийся врагам народа за тридцать сребренников, всадил в него всю обойму…“»

– Вот это деза! – воскликнул я.

«Мы временно прерываем свои передачи, чтобы исполнить траурный марш в честь славного президента, народного избранника Анвара Лариста…»

Заиграла печальная музыка.

А за окном уже вовсю шла перестрелка, мы различали минометы, базуки, пулеметы и легкие орудия. Взахлеб заливались автоматы. Во дворе было пустынно, большинство из взвода личной охраны президента, видимо, присоединилось к тем, кто охранял подступы к Дому Правительства.

– Надо уходить, – сказал я. – Прорываться из столицы навстречу войскам…

Ларист грустно улыбнулся.

– Президенты так не уходят, Суи, – он впервые назвал меня по имени. – Они остаются на своем посту до конца. К сожалению, он уже близок…

И тут меня как ошпарило. У нас же есть «Полимодель»!

– Глупости, – поморщился Ларист, – тут не до игр…

Но я уже разворачивал установку и протягивал ему мнемошлем:

– Надевай, надевай! Это займет несколько минут! Помнишь, Сокура говорил, что она уже предсказала смерть своему конструктору?.. Почему бы ей не сделать это и для нас?

Скорее чисто машинально, чем осмысленно, Ларист набросил на себя обруч. Его присоски легли на виски президента.

Он стоял в двух шагах от сейфа под портретом Карла Маркса, от его головы к чемодану тянулся тонкий светлый кабель. Я уже ответил на вступительные вопросы машины, и сейчас на экране стоял вопрос, обращенный непосредственно к президенту:

«КАКИМ ВЫ ВИДИТЕ СВОЕ БЛИЖАЙШЕЕ БУДУЩЕЕ?»

– Я его не вижу, – сказал Ларист.

Я тут же отстукал его слова «Полимодели».

«БЛАГОДАРЮ. А ТЕПЕРЬ, ВНИМАНИЕ! ПОДУМАЙТЕ И СКАЖИТЕ, КОГДА ВЫ УМРЕТЕ?»

«В любой момент», – перевел я на экран его ответ.

«СПАСИБО, ДОСТАТОЧНО. А ТЕПЕРЬ ЗАПИШИТЕ ПРОГНОЗ, У МЕНЯ НЕТ ПРИНТЕРА. ВЫ УМРЕТЕ ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ТРИ МИНУТЫ – ВЗРЫВ БОМБЫ В ВАШЕМ СТОЛЕ».

Президент от неожиданности выронил авторучку из рук.

– В столе! – вскричал я. – Сейчас мы проверим, что это за штука…

Я бросился к столу и стал копаться в его отсеках. Ага! В руках у меня оказалось маленькое, размером с пенал, устройство. У него тоже были свои кнопки и экранчик.

– Что это, Лихой? – спросил я.

Ларист рассеянно посмотрел.

– А, это? Микрокалькулятор какой-то. Новой марки. Подарок Сокуры…

– Я же тебя предупреждал – ни одного предмета сюда без минанализа!

– Да она лежит месяца два, не меньше, – сказал он. – И никаких неожиданностей!

Я покопался в столе еще немного и, не найдя больше ничего подозрительного, осторожно стал рассматривать микрокалькулятор. Иногда я бросал взгляд на экран «Полимодели». Примерно через минуту, не дождавшись выключения, она изменила свой чертов прогноз:

«ВЫ УМРЕТЕ ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ОДНУ МИНУТУ – ВЗРЫВ БОМБЫ НА ВАШЕМ СТОЛЕ».

«На столе» вместо «в столе» – это не укрылось от моих глаз. Вдобавок я нашел утопленную в пластмассу микрокалькулятора металлическую рамку – приемную антенну.

– Такими штучками только танки взрывать! – сказал я, выбрасывая устройство в открытую форточку.

– Черт побери! – удивился Ларист. – Похоже, она говорит правду!

И верно. Машина тут же изменила прогноз.