Текст книги "На войне. Записки лейтенанта"

Автор книги: Сергей Бартенев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Снова минные сюрпризы

Не проехали вдоль опушки и двух минут, как увидели впереди колонну автомашин. Двигается навстречу нам. Очевидно, иптаповцы. Батарея противотанкового дивизиона. Нужно предупредить, чтобы не сворачивали в сторону минного поля. Я и младший сержант Ганов всячески сигналим, размахиваем руками, кричим.

Не обращая внимания на наши сигналы, головная машина поворачивает в сторону. С лесной опушки она почему-то направилась в поле; как раз к минному полю. Ракетницы у меня нет. Достаю пистолет, стреляю в воздух. Но нас не видят или не обращают внимания на наши попытки предупредить об опасности.

Буквально на наших глазах головная машина наезжает на мину. Правое колесо разваливается. Из кузова выпрыгивают солдаты. Ранены офицер и водитель.

Спешиваемся, подходим ближе к колонне. Но наша помощь запоздала, теперь уже не нужна.

Спустя четверть часа возвращаемся к нашей батарее. Свободная от мин дорога разведана. Автомашины с гаубицами и хозяйственный взвод на конной тяге осторожно выводим из опасного района.

Мины, ловушки, сюрпризы – любимое занятие противника. При отходе немцы, как правило, минировали дороги, объезды, броды. В районе Нереты установили мины замедленного действия в дамбах взорванного моста. С расчетом, чтобы взорвать вновь сооружаемый нашими саперами мост.

Там же тщательно заминировали подъезды к броду через реку. Рядом установили ложные таблички “брод – разминировано”. Над заложенными минами оставили искусственный след колес. Как будто именно в этом месте безопасно, можно спокойно проехать.

При установке мин немцы не придерживались какой-либо одной системы. Порядок размещения мин, глубина, средства маскировки постоянно менялись. Применялось двухярусное расположение мин с небольшой прослойкой земли между верхним и нижним ярусом. Если извлекался верхний ярус, нижний мог остаться незамеченным.

Я стремился не иметь дел с минными “прикрытиями”, с обезвреживанием коварных коробок с толовой начинкой. В этой области считал себя профаном. Но едва не попался на довольно элементарную ловушку.

Шел с промежуточной на наблюдательный пункт и где-то на стыке с правым соседом оказался невольным свидетелем танкового боя. Замаскированные на опушке два “фердинанда” пытались поразить наши тридцатьчетверки и тяжелые “ИС”. Наши били по немцам, но поразить немецкие машины, оснащенные цейсовской оптикой, не удавалось.

Танковая дуэль развертывалась чуть в стороне, справа от меня. А я заскочил в небольшой домик на краю леса. Внутри следы поспешного бегства, беспорядок. Цветы в горшках почему-то стоят на полу. На столе посуда с остатками пищи, стаканы и бутылка с мутноватой жидкостью. Самогон?

Останавливаюсь у двери. Продолжаю рассматривать незатейливое убранство. Мимо меня в дом прошмыгнул еще один любопытный – лейтенант, пехотинец. Его, очевидно, также привлекла бутылка. Что ж, думаю, дело твое. Если самогон – разберемся, поделим на двоих. Мне не к спеху, продолжаю наблюдать, как разворачивается перестрелка танковых экипажей.

Между тем лейтенант тянет руку к трофейному “самогону”. Слегка задел табурет, цветы. И тут последовал взрыв! Цветочные горшки вдребезги. От табурета – одни обломки. Покореженные табуретные ножки разлетелись в разные стороны. Взрывной волной ударило по ногам! Лейтенант оседает на пол. К счастью, отделался легко. Ушибы, легкая контузия.

Это была мина – сюрприз: толовой шашка, спрятанная под табуретом. Что-то самортизировало взрывную волну. Бутылка с “самогоном” разбилась. Не исключено, что в нее был налит не самогон, а метиловый спирт.

Танковая дуэль завершилась. Достать немецкие машины нашим танкистам не удалось. А я поспешил вернуться к своим на наблюдательный пункт. Рассказал о

«неудаче» с бутылкой самогона. Мои товарищи посетовали, что я вернулся без столь полезного и всегда желаемого трофея.

Опасность, риск сопровождали постоянно. Но что-то спасало. Удерживало от поспешных, неоправданных шагов. Помогало избегать неоправданных потерь.

Осторожности, основательности набирался у ребят восьмой батареи. Старший на батарее, несколько человек из орудийных расчетов прошли до конца войны, даже не получив ранения.

Вопреки разумному риску

По сравнению с дивизионной артиллерией, которая вела огонь преимущественно с закрытых позиций намного опасней работа противотанкистов. В противотанковом дивизионе – отборный народ. Молодые, смелые ребята. Приоритетное снабжение. Надежная радиосвязь. 76-ти миллиметровые орудия на мехтяге. В артиллерийском полку пушечные батареи оставались еще на конной.

Порой иптап действовал вопреки разумному риску. В ходе преследования батареи противотанкового дивизиона вырывались вперед и спешили еще до подхода пехоты доложить о занятии узла дорог, населенного пункта.

В ходе преследования, не встречая особого сопротивления, артиллеристы занимали группу хуторов, деревню, оставленные немцами. Используя мехтягу, они легко опережали стрелковые роты, которые свое вооружение (ручные и станковые пулеметы, ПТЭРы, 82-х миллиметровые минометы), все необходимое тащили на собственных плечах. Но постепенно противник разгадал нехитрую тактику “иптаповцев”.

При очередной попытке вырваться вперед пехоты, батарея попала в ловушку: была окружена поджидавшими в засаде автоматчиками. Пушки подорвали, а батарейцы погибли или были пленены.

Исход поистине трагичный. Как отмечено в документах командующего артиллерией дивизии, разбито и оставлено на территории противника четыре 76-ти мм орудия “ЗИС-3”, три автомашины “Джемси”, одна автомашина “Форд”.

Конечно, на счету дивизиона противотанковой артиллерии было немало успешных поединков с танками, огневыми средствами противника. Но были и неудачи, о которых вспоминается с болью.

«Полк подойдет позже»

Обычно перед очередной операцией стрелковые части усиливались не только “своими”, “штатными” огневыми средствами, но также артиллерией, минометами, эрэсами армейского и фронтового подчинения. Перед наступлением создавались артиллерийские группы, куда, помимо наших дивизионов и батарей, включались приданные средства усиления. Для организации и согласования огня готовилась соответствующая документация.

Если командиром ПАГ (полковой артиллерийской группы) назначался командир дивизиона, то наступала горячая пора для штаба дивизиона. Офицеры штаба готовили для включаемых в состав ПАГ артиллерийских частей данные для ведения огня, участия в артподготовке. Проще говоря, мы распределяли цели, определяли характер, продолжительность артиллерийской подготовки. Для этого чертили и рассылали схемы, сколки с карт, готовили краткие пояснения к документам.

Откровенно говоря, не любил подобную работу. По сути реальная подготовка огня заменялась порой скоропалительной бумажной бухгалтерией. С началом артподготовки стрельба зачастую велась по площадям, не всегда удавалось подавить огневые средства врага.

Меня больше привлекала работа на местности, ведение огня по конкретным целям, выполнение оперативных поручений.

Во второй половине сентября дивизия захватила пленных, трофейное имущество в районе Гейдзас – Бирзе. Но и сама понесла потери при отражении немецких контратак чуть севернее.

Пока наши полки вели напряженные бои, стремясь продвинуться к левому берегу Даугавы, танкисты отбросили и потеснили немцев в направлении Балдоне – Кекава. Пехота отстала. До Риги оставалось километров двадцать или немного больше.

Командование принимает решение перебросить нашу дивизию на участок, где обозначился успех. Командиры батарей еще оставались на своих наблюдательных пунктах, а пушечную и гаубичную батареи приказано снять с огневых позиций и перебросить на новый участок.

На опушке леса собралась группа офицеров штаба полка. Сюда вызваны командиры дивизионов. Получив задачу, Харитошкин подзывает меня:

– Поведешь восьмую. Поставишь на новую огневую.

– С кем связаться?

– С Ворыхановым. Времени в обрез. Командиры батарей снимутся и подойдут позже.

– А пехота?

– Не дожидаясь пехоты. Район новых огневых опушка леса севернее Циртас.

В районе северо-западнее Балдоне оборону держат танкисты. Пехота подойдет к утру.

Двигаться пришлось по узкой дороге, размытой дождями. Полегчало, когда выбрались на большак. Ночью лил дождь. Немецкая рама несколько раз появлялась над колонной, сбрасывая мелкие бомбы. Увеличили дистанцию между машинами. Обошлось без потерь.

Когда до района огневых, обозначенного на карте, оставался километр с небольшим, останавливаю батарею.

Ночной марш с 8-й батареей и наша оборона западнее Балдоне в сентябре 1944 г.

Подсвечивая карманным фонарем, пытаюсь сориентироваться. Где противник и где наш передний край? У кого принимать боевые порядки?

Прошу Ворыханова оставаться на месте. Беру с собой Можарова и прохожу по дороге немного вперед. Полная тишина. Не слышно стрельбы. Не видно осветительных ракет. Неясно, где противник. Непонятно, почему молчат его огневые средства.

Справа от дороги – небольшая высотка. На ней едва виднеются, буквально угадываются темные силуэты. Подхожу ближе и чуть не упираюсь в корпус танка. Очевидно, танкисты!?

Обозначив себя, знакомимся, Вступаю в короткий разговор с офицером – командиром танковой роты.

– Где передний край?

– Если хотите – здесь. Впереди никого нет. Ответ танкиста обескуражил.

– Как же так? У меня обозначено, что вы находитесь намного дальше, недалеко от Кекавы.

– Вчера проскочили действительно дальше. Стрелковые части оставались левее нас и сзади. Место там неудобное, без обзора. Вечером отошли чуть назад.

Теперь на опушке леса, очевидно, вновь расположилась пехота противника. А мы собирались в этом районе ставить огневую! Отмеченный на моей карте район огневых позиций к исходу ночи оказался в тылу у противника.

Где-то слева, в лесу, должны находиться стрелковые подразделения. Найти их удалось с трудом. Они начали сменяться, не сдав свои боевые порядки. Не дожидаясь прибывавших на смену частей.

Возвращаюсь к оставленной на дороге батарее. Короткий обмен мнений с Ворыхановым. Намечаем новый район, километра два южнее обозначенного на карте, направляем туда машины и гаубицы.

Серое, дождливое утро. Встречаюсь с прибывшим командиром дивизиона.

Докладываю о сложившейся ситуации. Вновь и вновь рассматриваем карту. Между

намеченным вчера (обведенным красным карандашом) районом и выбранной нами огневой позицией значительный разрыв:

– Очевидно, была искажена информация, переданная в штаб армии, или буквально за несколько часов изменилась обстановка.

Обстановка в районе Балдоне 20.09.1944 по данным Qrams Rol/. Die 14.

Panzer-Division 1940–1945 (Bad Nauheim 1957)

Командование спешило помочь танковой бригаде. Рассчитывали, что удастся наращивать успех. А пришлось остановиться и встать в оборону.

Хорошо, что все благополучно окончилось. В памяти невольно возник трагичный эпизод, которым завершился “опережающий” рейд батареи иптад.

В густом тумане

По указанию командира дивизиона седьмую батарею поставили невдалеке от восьмой. Занял боевые порядки 1115 полк. С двумя связистами – Георгиями – Масловым и Самоуковым – направляемся в район наблюдательных пунктов. У нас за спиной катушки с кабелем, телефонные аппараты, рация. Времени снова в обрез.

НП оборудуем на опушке леса. Отсюда просматривается передний край противника, отчетливо видна дорога на Кекаву. На нейтральной полосе – двухэтажный дом дачного типа. Полуподвальный гараж. Черепичная крыша. Большие окна. Целы даже стекла.

Несколько дней находимся в обороне. Проводим пристрелку реперов. Мешает беспокоящий огонь немецкой артиллерии.

В ночь на 27 сентября дивизия сдала половину участка обороны. Чуть позже нас выводят в район сосредоточения. А как же Рига?

Нам казалось, что дивизия нацелена на город. Оказалось, небольшая рокировка в районе Балдоне была началом большой перегруппировки – с прицелом на Бауску, Мемель. Ориентир – не Рижский залив, а Балтийское море.

Вспоминаются несколько эпизодов. Приглашает Модин:

– Позвонили из штаба полка от “первого”. Утром солдаты батальона, находившегося во втором эшелоне, открыли огонь по соседу. Тот ответил. Перестрелка между своими частями.

– Есть пострадавшие?

– В том – то и дело. Чтобы разобраться, решили послать незаинтересованных посредников. В том числе, одного офицера от артиллеристов.

– Где это случилось? С кем связываться?

– Узнаешь от ПНШ (помощника начальника штаба) пятнадцатого полка. Позвони и уточни. Позывной “грива”, попроси к аппарату “пятого”.

С офицером от “гривы” встречаемся на перекрестке дорог. Через четверть часа оба в батальоне. Мелкий ельник. Край поля. В стороне березовая рощица.

Утренний туман еще не полностью расселся. Поеживаясь от холодка, солдаты приводят себя в порядок. Умываются, чистят оружие. Кто-то завтракает.

Соседнее подразделение – у березовой рощи. Лежат на земле, двигаются солдаты. Дым у костра. Кто-то крутится у подъехавшей кухни.

– Что случилось?

– В тумане приняли соседнюю роту за немцев.

– Как же так?

– Понимаете, в роте много “западников” (призванных из Западной Украины). Они подобрали брошенные немцами зеленые мундиры. Напялили на себя, чтобы было теплее.

– Да они что – потеряли всякое соображение? А что же командиры рот, офицеры?

– В том то и дело, что поначалу в темноте не обратили внимания. Солдаты надели немецкую форму поверх своей, накинув поверх шинелей. И улеглись спать. Ночью не обратили внимания. А утром – солдаты только стали подниматься – соседи приняли за просочившегося противника. Не раздумывая, дали по надевшим чужую форму солдатам автоматную очередь.

Помощник начальника штаба беседует с командирами рот, делает записи в блокноте. Замечаю – стоящий невдалеке солдат внимательно смотрит на меня. Что-то хочет выяснить, может быть, уточнить.

Подхожу ближе, подзываю к себе. Солдат спрашивает:

– Товарищ лейтенант, не узнаете меня? Пытаюсь припомнить, где и когда его встречал:

– Нет. Не припоминаю.

– А вы встречались и разговаривали с нами на хуторе. Помните двух бежавших из плена?

– Под Двинском? В доме у вдовы бывшего офицера. Российского, а затем латышского.

– Там вы и встретили нас. Меня и моего товарища. Сейчас я связной командира роты. Товарищ – стрелок, сидит чуть в сторонке.

– Так, так. И как вы очутились здесь?

– Все случилось, как Вы тогда рассказали. Мы же с товарищем Вас первых встретили. После разговора с Вами поехали в Двинск, в комендатуру. Захватили с собой полученные в уезде справки с подписями местных жителей. В Двинске, у коменданта, нас допросили, выяснили кто мы, как оказались на хуторе. Направили в запасной полк. Обмундировали, и сюда. В 332 дивизию, в стрелковый батальон.

В самом деле, встреча произошла еще в августе. Когда с товарищем возвращались из госпиталя, на одном из хуторов встретили двух гражданских. Плохо одетых, один был в опорках, другой в резиновых тапочках, привязанных куском веревки. Назвались пленными, бежавшими из лагеря месяца за два до подхода наших войск.

Пленные пояснили, раньше убежать было невозможно – выдавали местные жители. Когда стала приближаться Красная Армия, положение несколько изменилось.

Местные жители, латыши, посоветовали напроситься в батраки к вдове бывшего офицера российской армии. Ночами работали на поле этой вдовы. Прятались в сарае, где оборудовали себе что-то напоминавшее землянку. Позже перебрались в дом, где им отвели комнатку.

Вернувшийся их плена связной командира роты – бывший радист. Родом из-под Ленинграда. Попросил меня:

– Товарищ лейтенант. Если нужны радисты, возьмите к себе на батарею. Я профессионал. Радиодело знаю.

Взять его на НП радистом, к сожалению, не удалось. Выслушав меня, командир дивизиона сказал:

– Не советую. Нельзя этого делать.

– Почему?

– С ротным ты, допустим, договоришься. А контрразведчики, естественно, намылят тебе шею. Ведь ты ничего не знаешь об этом солдате. Вся информация о нем только с его слов. А к работе на рации допускают не всякого. Одно дело быть стрелком в батальоне, другое – работать на рации, знать коды, выходить в эфир.

«Советские?! Почему в погонах?»

Несколько ранее еще одна встреча. С начхимом дивизиона Любомировым догоняем управление дивизиона. Перелесками, на конной повозке. Неожиданно со стороны небольшого лесочка, нам навстречу – группа людей. Останавливаемся, поджидаем. Радостные лица. Женщины бегут, придерживая в руках кринки с молоком. Бородатые старики, подростки.

Подбежали почти вплотную и остановились. Недоуменно смотрят:

– А что у вас на плечах? Что это – погоны? Теперь в недоумении мы:

– А что? Не видели нашей формы? Кто вы? Откуда?

– Мы из Белоруссии. Возвращаемся домой.

– Ну и хорошо.

– Так вы и вправду советские солдаты? Но почему в погонах?

– А разве не встречали наших? Ночью по большаку прошли и пехота и артиллерия.

– Нет. Ночью не видели никого. Мы ночевали в лесу. Ждали своих. И первых встретили вас. Попейте молочка. Чем бы угостили еще, да у нас своего только бульба да хлеб. Вот и все гостинцы.

Узнаем, что белорусская семья работала у латышей. Теперь торопится домой. Мы советуем не спешить:

– Раз работали, то с вами должны расплатиться. Не только картошкой. Там, на родных местах, ничего нет. Вероятно, сгорели или разрушены дома. Нет скотины.

Слушают. Как будто соглашаются.

– Нужно, чтобы хозяин, у которого трудились, рассчитался с вами сполна. Подождите. Установится власть, и вы вправе потребовать, чтобы с вами провели расчет, как полагается. Вы же не за одну похлебку вкалывали.

Были у нас, наших однополчан, еще подобные встречи. И обычно стремились убедить – не следует возвращаться домой пустыми. За работу должны выделить и хлеб, и скотину, и семена для посева.

С местным населением не все просто. После Краславы и Двинска хутора, небольшие деревни обычно пусты. Продвижение войск пережидают обычно где-нибудь в стороне, в лесу.

Когда возвращался из госпиталя, меня остановил, обратившись за помощью, пожилой латыш:

– Господин офицер. Скажите ребятам, чтобы не портили, не грязнили колодец.

– Какие ребята? Что там произошло?

Подзываю к себе молодых латышских парней. Оказывается, это призывники. Вещи сложили на повозке, двигаются в Двинск. Не скрывая возмущения, строго предупреждаю:

– Как же можно!? Неужели не совестно, пакостить своему же селянину?

Как будто поняли. Перехожу на спокойный тон. Отвечаю на вопросы. Увидев, что курят махорку, угощаю табаком.

Меня силится остановить один из новобранцев:

– Так же неправильно. Пусть они уплатят вам деньги. Или продайте табак мне. Напоследок говорю, что табачным довольствием в Армии обижены не будут.

Если солдат курящий, табаку выдадут по норме, его будет в достатке. Некурящий может взамен получать сахар.

Гораздо чаще двигались, не встречаясь с местным населением. Тем более, если бои шли в стороне от населенных пунктов, в лесах.

Потеряли дорогу, но выручили пехоту

Каким-то отдельным фрагментом запечатлелась в памяти встреча с танкистами, которые невольно помогли нам сбить немецкий заслон и двинуться вперед. Немцы окопались на высотке в лесу. Ее пытается атаковать наша пехота.

Продвинуться никак не удается. Сдерживает плотный пулеметный огонь. Артиллерией выкурить немецких пулеметчиков не удается. Снаряды задевали верхушки деревьев, рвались над головами и наших солдат, и противника. Но не попадали по пулеметным гнездам. Их достать не удается.

Подошли эрэсники – майор и сержант. Попросили заимообразно лопату, пилу. Быстренько соорудили окопчик. Готовят залп по высотке. Просят отвести наших солдат несколько назад – у “катюшных” снарядов большое рассеивание, можно задеть своих.

Катюшники еще не успели открыть огонь, как на лесной дороге, ведущей в сторону злополучной высотки, появляется колонна танков. Танки необычные – английские, американские – ленд-лизовские. Открывается люк головного, и офицер– танкист просит помочь сориентироваться:

– Где мы сейчас находимся? Куда ведет дорога?

Вместе с Кязимом Садыховым подходим к танкистам. Знакомимся. Помогаем сличить карту с местностью:

– Вот небольшая развилка; за ней высота, на которой засели немецкие пулеметчики. Вот дорога, на которой остановилась ваша танковая колонна.

Офицер из головной машины с удивлением переспрашивает:

– А где дорога на Яунземьи?

– Она идет параллельно этой. Примерно в километре отсюда.

– Как же получилось? Видимо на развилке приняли вправо, свернули раньше времени.

– Точно. Но это две разные дороги. Вам надо было двигаться по улучшенной грунтовой. На карте она изображена двойной линией. А вы свернули на лесную, тоненькую полоску.

В ответ – слова благодарности. С головного танка флажками передают команду разворачиваться. Танки уходят, возвращаются на свою, чуть было не потерянную дорогу.

Тем временем пулеметный огонь с высотки прекратился. Услышав гудение танков, увидев колонну, немцы не стали дожидаться, какое решение примет командование танковой бригады, и предпочли немедленно дать деру.

Наши солдаты занимают злосчастную высотку. Молодченко радирует: пулеметный заслон сбит. Высота взята. Полк продолжает преследование.