Текст книги "На войне. Записки лейтенанта"

Автор книги: Сергей Бартенев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

«Почудилось, будто стреляют»

Рано утром меня вызвали в штаб полка, где служил мой товарищ по училищу командир топографического взвода штабной батареи Карл Нейман.

Прибыв намного раньше назначенного времени, решил заглянуть в землянку, где проживал мой коллега. Но в ней разместили гостей, прибывших из вышестоящего штаба. Карлу пришлось отправиться в блиндаж, именуемый полковым клубом.

Нахожу клубный блиндаж. Он довольно вместительный. Слева от входа – печь из красного кирпича. В центре большой стол; вдоль него – длинные скамьи. Тепло, уютно. Мой приятель, расположившись на столе, словно на нарах, крепко спит. Решив не тревожить, располагаюсь рядом, на лавке. Не успел вздремнуть, как неожиданно в блиндаже прогремел выстрел. Приподнимаюсь, пытаюсь понять, что произошло.

В воздухе медленно оседает красноватое облачко мелкой пыли. Из-под уха спящего выползает сероватый дымок. Приглядываюсь. Кобура пистолета, на котором покоилась голова спящего, разорвана. Произошел самопроизвольный выстрел, и к счастью, для нас весьма удачно.

Карл, как ни в чем не бывало, продолжает спать.

Что за наваждение? Почему произошел выстрел?

Кобура разорвана. Выстрел произведен из пистолета, лежавшего под головой у Карла. А его владелец продолжает спать.

Пыль от разбитого кирпича медленно оседает. Карл переворачивается на другой бок. Пытаюсь его разбудить.

– Проснись же, наконец! – Ты что-нибудь слышал? Карл протирает глаза; в недоумении оглядывается.

– Ты что-нибудь слышал? Или уши заложило?

– Да вроде нет. Приснилось, будто пушки стреляют.

– Тоже мне – пушки. Взгляни, что с кобурой. Осторожней. Твой пистолет стреляет сам, без твоего спроса.

Выстрел произошел самопроизвольно. Пуля из лежавшего под головой пистолета, к счастью, никого не задела. Разорвав кобуру, угодила в печь.

– Кажется, начинаю понимать. Вчера ходил на передовую. Возвращался один, вечером. Шел лесом. Загнал патрон в патронник. А разрядить ТТ забыл.

По привычке Карл подложил пистолет под голову. Во сне неосторожно повернулся. Затвор слегка отодвинул назад. Когда двинулся, приподнял голову, затвор освободился и ударил по капсюлю.

Повезло. Пуля пролетела по «свободной» траектории, никого не задев, не срикошетив. Вообще Карл родился в рубашке. За полтора года с лишком в полку не получил даже царапины.

Володя Дорофеев

Левее железной дороги передний край проходил по полю, дальше по окраине совхоза Полота. Впереди, в низинке, в пойме реки, располагалось боевое охранение. В нем бессменно сидела полурота. С ней командир взвода управления Володя Дорофеев. У него под началом – двое: телефонист и разведчик.

Как будто про тех ребят, про Володю, поэт – лейтенант из соседней дивизии, писал:

 
Под Полоцком было так:
мутная Полота,
лес подобстрельный, редкий,
а я – командир разведки.
 

Володя – командир артиллерийской разведки, командир взвода. Ежечасно, денно и нощно наблюдает за противником. Докладывает по «нитке» о его поведении, передвижении, шумах, появлении новых целей. Огонь ведет с разрешения командира батареи Никиты Дворецкого, НП которого несколько сзади, на окраине совхозного поселка.

Глубокой ночью к нашему боевому охранению пыталась подобраться поисковая группа противника.

Немецкие саперы подошли к первой траншее почти вплотную. Сняли противопехотные мины. Принялись резать колючую проволоку. Солдаты, дежурившие в траншее, обнаружили противника не сразу. Кто-то опустил клапана шапки-ушанки, накинул поверх шинели плащ-палатку и, откровенно говоря, подремывал..

Офицеры сидели в землянке, резались в карты. Иногда выходили проветриться, проверить несение дежурства.

Один из картежников выглянул наружу – как будто тихо. Прислушался. Сквозь однообразный шелест дождя услышал слабое позвякивание. Очевидно, тренькали, навешанные на колючку консервные банки. Приглядевшись, различил, буквально угадал, темные силуэты немецких солдат, резавших проволоку.

Не теряя минуты, рванулся к пулемету. Отодвинул в сторону полусонного пулеметчика:

– Тревога! Немецкая разведка!

Резанул огнем по силуэтам. Первой же очередью скосил или заставил залечь вражеских саперов. Одни так и остались лежать, другие поползли назад.

Солдаты дежурной смены выскочили из землянок. Заговорил второй пулемет. Заработала 8-я батарея – ее огонь корректировал Володя. Включились в огневую работу полковые минометы.

Плотный огонь прижимал солдат противника к земле. Мало кому из поисковой группы противника удалось вырваться из-под огня, вернуться в свои боевые порядки.

Об этом эпизоде в Журнале боевых действий – краткая запись: “В 1.00 противник с рубежа Колотовка вел силовую разведку в направлении Судино. Своевременно обнаруженный и встреченный огнем 8 батареи и стрелкового оружия, противник потерял 15 человек убитыми и ранеными и одним пленным и отошел на исходный рубеж. Одновременно разведгруппа в 30 солдат с рубежа Бороватка безуспешно вела силовую разведку с целью захвата языка в направлении Студенец. Огнем 8 батареи подавлен огонь ручного пулемета, убито и ранено до 15 солдат и офицеров противника”.

Володя Дорофеев всегда спокойно, невозмутимо делал свое дело. Доставалось ему больше, чем кому либо. Ходил в старой солдатской шинели, кирзовых сапогах, перепоясанный добротным офицерским ремнем с планшеткой на боку. Ему приходилось часами месить грязь, слякоть, сидеть в ржавой воде. Днем нельзя обнаружить себя, раскочегарить печурку. Связь с передним краем, доставка пищи только ночью. Когда началось наступление, идти нужно было впереди, вместе со стрелковыми ротами.

Володя погиб вскоре после памятного эпизода в боевом охранении, под Даугавпилсом, когда до взятия города оставалось буквально несколько часов. Погиб, попав под огонь вражеских автоматчиков, прорвавшихся в тылы наступавших подразделений. В сравнительно спокойной обстановке, на марше. Погиб и его командир батареи Никита Дворецкий. Его сразил осколок снаряда, когда он, будучи уже заместителем командира дивизиона, шел на наблюдательный пункт.

Как нащупать чужую батарею?

Под Полотой нам портили нервы немецкие батареи. Проблема в том, чтобы не оставлять их в покое; если удастся, заставить замолчать. А для этого нужно нащупать, откуда ведется огонь. Определить координаты вражеских позиций. Ночью это можно сделать по вспышкам; днем труднее, но все же вычислить удастся, если вести наблюдение одновременно с разных точек, с нескольких НП.

Немцы тщательно маскировали размещение артиллерийских батарей. Чтобы сбить с толку, меняли огневые позиции, прибегали к различным уловкам. Вели огонь с временных огневых, откуда после стрельбы быстро убирали орудия. Меняли режим и последовательность огня.

Оборона затягивалась. Из штаба полка требовали наладить контрбатарейную борьбу. В этой дуэли верх брал тот, кто оказывался способен быстрее нащупать расположение огневых противника, скрыв собственные огневые.

Работу по контрбатарейной борьбе вел командир дивизиона. Ему помогали начальник разведки, командир топовзвода. Для этого капитан Харитошкин приказал организовать сопряженное наблюдение. Иначе говоря, производить засечку целей одновременно с нескольких наблюдательных пунктов.

На специальный планшет вычислители натянули лист ватмана. На него точно в соответствии с координатами нанесли наблюдательные пункты. На НП установили стереотрубы, провели прямую проводную связь.

В момент выстрела вражеского орудия одновременно с каждого НП определяли направление, откуда велся огонь. Отсчет велся по показаниям приборов. Результат тут же наносился на планшет. Прямая на планшете «НП – огневая противника» показывала направление огня. В точке пересечения нескольких прямых – наблюдение велось с трех пунктов – должны обнаружиться координаты орудия, открывшего огонь.

Но снять точные координаты огневой позиции орудия, которое вело беспокоящий огонь по нашим боевым порядкам, долго не удавалось. На планшете каждый раз вырисовывалась не точка (в которой пересеклись бы линии засечки наших наблюдателей), а треугольник. Где же находилось немецкое орудие, оставалось неясным – то ли внутри треугольника, то ли в одной из его вершин. И вообще треугольник – это не координаты цели, а примерный район, где она расположена.

– В чем дело? Почему не удается засечка цели?

Ведь по всем канонам приборы, с которыми работали наблюдатели, не могли постоянно ошибаться и давать неверные координаты.

Было решено увеличить базу сопряженного наблюдения. В нашу систему подключили наблюдательный пункт соседей, расположенный по другую сторону железной дороги. Снова, одновременно с нескольких пунктов, провели засечку цели.

Но искомый результат не желал трансформироваться в точку; “расплывался” в надоевший треугольник. Теперь, правда, в двойной или рассеченный надвое.

– Где же она, искомая точка? Куда запропастилось немецкое орудие?

Мы буквально ломали голову над загадкой. А что, если огонь ведет не одно орудие, а поочередно несколько орудий? Одна батарея, а стрельбу ведет поочередно то одним, то другим, то третьим орудием.

Как оказалось, именно в этом и состоял секрет неуловимости немецкой огневой. Беспокоящий огонь вело не одно орудие, а поочередно три 105-мм орудия. Они размещались не под один веер, а треугольником. Каждое располагалось по вершинам треугольника на расстоянии примерно трехсот метров друг от друга. Между ними устанавливалась проводная связь. Огонь велся поочередно, что создавало иллюзию, будто стреляло одно орудие.

Треугольник на нашем планшете не обманывал. Он “нарисовал” реальную огневую, точнее, огневые, по которым, к сожалению, с опозданием повели огонь наши гаубицы. Для подавления цели вести огонь нужно было по вершинам треугольника.

По аэростату шрапнелью

Пожалуй, несколько успешнее, хотя и не сразу, прошла охота за аэростатом. Весной 1944 г. противник поднимал его в глубине обороны, километрах в тринадцати от переднего края. Сидевший в корзине аэростата наблюдатель, вооруженный цейсовской оптикой, без особого труда засекал наши огневые средства и корректировал стрельбу по ним.

Аэростат напоминал по форме батон обычной колбасы. Его поднимали днем, как правило, в солнечную, безветренную погоду. Определить координаты не представляло труда. Цель хорошо просматривалась. Можно было увидеть трос, который ее удерживал. Но “достать” аэростат огнем было непросто, поскольку он поднимался на удалении, превышавшем дальность стрельбы дивизионных пушек. А корпусной артиллерии у нас под рукой не было.

Что оставалось делать?

По аэростату открывали огонь батареи соседнего дивизиона, обнаруживая тем самым себя, и неся потери. В ответ немцы переносили артогонь по нашим огневым. Иногда в течение дня аэростат поднимали несколько раз. Затем наступал перерыв, а через несколько дней вновь в воздухе появлялся немецкий наблюдатель.

В штабной землянке расстелили пятидесятитысячную карту и скрупулезно измерили расстояние от точки, с которой поднимался аэростат, до огневой позиции нашей 7-й батареи. Чтобы поразить аэростат, не хватало почти трех километров.

Командир дивизиона решил рискнуть. Приказал оборудовать временную огневую для 76-мм орудия как можно ближе к переднему краю, буквально в нашей первой траншее.

Пушку выдвинули ночью, замаскировали. Корректировать огонь решили с наблюдательного пункта, находившегося несколько позади нашего орудия, но имевшего хороший обзор. Стрельбу решили вести на предельной дальности, на полном заряде. Заранее подготовили данные для стрельбы. Проверили работу связи. Развернули для дублирования рации.

Спустя пару дней немцы вновь подняли аэростат.

Командир дивизиона, не испытывавший особой любви к наблюдательному пункту на высоком дереве, не мешкая, поднялся наверх и подал команду:

– “Февраль”! Первому к бою!

– Готово!

– По аэростату. Одним снарядом. Шрапнельным. Огонь!

Аэростат только поднялся, как недалеко от него вспыхнуло светлое облачко. Разорвалась шрапнель. Через несколько секунд вторая. Отчетливо видим разрывы. Круглые белые облачка на фоне голубого неба. Радостные восклицания и неожиданно понимаем – не хватает дальности. До аэростата не дотягиваем.

Что делать? Ведем стрельбу на полных зарядах. Недолет явный. На полкилометра, если не больше.

Еще один выстрел. Шрапнелью. И снова недолет.

Но что это? Не успела разорваться очередная шрапнель, как из корзины аэростата что-то выпало.

– Он, сука, что-то выбросил. Все же допекло!

Нет, не выбросил. Выбросился сам. Увидев шрапнельные разрывы, из корзины аэростата выпрыгнул немецкий корректировщик. Перед самой землей раскрыл парашют.

“Колбаса” дернулась вниз, вскоре исчезла из зоны видимости. Противник спешил как можно быстрее убрать аэростат, пока цел. О причинах недолета немцы не догадывались.

Противник пытался заставить замолчать нашу пушку, открывшую огонь по аэростату. Но скорректировать огонь немецкий наблюдатель не сумел. Огонь велся по основной позиции 7-й батареи Снаряды рвались в стороне и позади орудия, стоявшего на прямой наводке. А наше «воздушное» НП на дереве оказалось чуть ли не в створе их траектории. Немецкие 105-ти миллиметровые чемоданы пролетали над головами, едва не задевая ветки дерева, на котором размещался наблюдательный пункт.

Между прочим, опасаясь нагоняя за «ненужный» риск, командир дивизиона не спешил докладывать об организации и результатах нашей стрельбы по аэростату. Дивизионное начальство также не знало или не хотело знать, почему немцы больше не рисковали поднимать аэростат воздушного наблюдения – между артиллеристами и пехотой существовал и мешал боевой работе ледок недоверия.

К слову сказать, дивизионное начальство было не в курсе нашей короткой операции. В донесении за памятный для нас день встретил такую фразу:

“В районе Приволье (правильнее – Осетно) поднят аэростат воздушного наблюдения. С приближением нашей авиации наблюдатель спрыгнул, используя парашют”.

Отлично помню: авиация на нашем участке не появлялась. Общевойсковое начальство часто не знало, что делают артиллеристы. Харитошкин предпочитал делать дело, но не спешил отчитываться перед “верхом”.

Позже, когда началось наступление, я разыскал площадку, с которой противник поднимал “колбасу”. Машины, поднимавшие аэростат, располагались на поляне, обрамленной густым кустарником, невдалеке от небольшого озерца. На болотистой поляне еще сохранились следы колес, валялись куски троса, колья, различный мусор. Аккуратные немцы поленились заняться уборкой перед тем, как смотать удочки.

Надо сказать, что аэростаты – сравнительно простое средство воздушного наблюдения, применяли еще в первую мировую войну. Теперь его вновь использовали и мы, и противник. Как гласит немецкий источник, батареи аэростатов воздушного наблюдения входили в состав отдельных разведывательных частей[1]1
  См., Herfel W. Beobachtunqsabteilung 6. 1936–1945. Dulmer (1964. S. 172–173).


[Закрыть]. Батарея имела обычно два аэростата. Аэростат наполнялся водородом и удерживался стальными тросами.

В состав экипажа входили один или два наблюдателя. Наблюдение велось с высоты до двух тысяч метров (на нашем участке аэростат поднимали на высоту чуть меньше километра). На вооружении наблюдатели имели двадцатимиллиметровую зенитную пушку. Огонь корректировался c помощью кабельной телефонной связи с наземным пунктом обработки данных.

На новой должности

К лету сорок четвертого дивизия продолжала держать оборону в районе Полоты. Но чувствовалось, что должны наступить какие-то изменения. Что-то, не всегда понятное, происходило на стороне противника.

На переднем крае в районе Казимирова немцы соорудили высокую изгородь из ветвей. Возможно, пытались прикрыть перемещения вблизи железнодорожной станции.

Периодически предпринимались силовые разведки с целью захвата пленных. Но ночные поиски немцев нередко срывались. В мае группа солдат, подбиравшихся к переднему краю пятнадцатого полка, подорвалась на собственных минах. На прямой наводке стояли орудия не только полковой, но и дивизионной артиллерии. Они открывали огонь по вызовам пехоты.

Бывали случаи, когда, преодолев в течение ночи передний край, выходили к нашим окопам солдаты противника сдаваться в плен. Но это были одиночные эпизоды.

В конце мая или начале июня я оказался свидетелем такой картины. Ранним утром сквозь пелену сырого тумана пробился к совхозу Полота, где размещался наблюдательный пункт 8-й батареи, продрогший от холода фриц. Он попытался взобраться на бруствер, но тут его узрели наши братцы славяне.

Красноармеец из стрелковой роты схватил прибывшего за одну полу шинели, а полковой артиллерист – за другую.

Утренний туман еще не рассеялся. Наши ребята вылезли из траншеи и, будучи не в силах поделить невесть откуда свалившийся трофей, повели его вдвоем. По всем канонам тому, кто взял (или привел) пленного, полагалась награда.

Длительная пауза под Полотой позволила людям, батареям и ротам, набраться опыта, укрепить силы. Стрелковые подразделения пополнены личным составом. Восполнили нехватку коней. В известной мере было обновлено вооружение.

Противотанковый дивизион и гаубичные батареи артполка с конной тяги перешли на автомобильные средства передвижения.

Офицеры дивизиона имели слабое представление о том, как могут развиваться события дальше. Мы мысленно просчитывали расстояние, отделяющее передок от Полоцка. Но понимали, что немецкую оборону на нашем участке пробить нелегко.

Артиллеристы вкопались в оборону прочно. Огневые позиции, наблюдательные пункты тщательно оборудованы. Огневики седьмой и восьмой батарей построили клубные блиндажи, бани, соорудили надежные укрытия для коней и автомашин. У многих внутри землянок сложены кирпичные печи. Капитально оборудовались орудийные окопы, укрытия для расчетов на прямой наводке.

В мае, приняв у Дворецкого батарею, Ефим Раухваргер окончательно переместился на НП-8. Я заменил его в роли начальника разведки дивизиона. Одновременно продолжал выполнять обязанности командира топовзвода. Нового офицера на эту должность долго не присылали.

В новом качестве меня привлекала возможность самостоятельно вести огонь батарей. Харитошкин предоставлял это право начальнику разведки практически без ограничений. У него за плечами был немалый опыт, он уже настрелялся, как говорится, от души. И не стремился делать все сам, своей головой и своими руками.

Перейдя на новую должность и по-прежнему продолжая вникать в дела топовзвода, я оказался как бы в двойном подчинении – командира дивизиона и начальника штаба – Харитошкина и Модина. Пока это не мешало.

Я хотел перенять кое-что полезное от Раухваргера и, честно говоря, втайне гордился, что несколько обошел своих коллег по училищу, по-прежнему остававшихся в роли командиров взводов. Подмывало показаться на глаза лейтенанту Макарову, командиру взвода разведки штабной батареи. В училище Макаров был командиром нашего отделения и не раз стремился продемонстрировать свое более высокое положение.

Вместе с тем понимал, опытным начальником разведки дивизиона я еще не стал. Получил назначение, доверяют. А теперь надо доказать, что способен уверенно и профессионально исполнять эту должность.

Бой за опорный пункт Ровное

Наступило лето, а мы все еще в обороне под Полотой. Когда и как будем наступать на Полоцк? Прерывать немецкую оборону будет нелегко. Между тем особых приготовлений к наступательным действиям не чувствуется. Боевые порядки не уплотняются. Боеприпасы не подвозят. Выдали новые топографические карты. Командира дивизиона приглашают в штаб полка. Видимо сориентировали, но мы пока в ожидании.

По «солдатскому телефону» информация противоречивая. Один из полков дивизии перебрасывают на новый участок. Это полоса соседней 360 дивизии. Ей была поставлена задача овладеть опорным пунктом Ровное. Проведя разведку боем, два полка этой дивизии, поддержанные средствами усиления, атаковали противника.

Захватить Ровное фронтальным ударом не удалось. Наступавшие, выбив немцев из первой траншеи, были остановлены, несли потери. Наши батальоны вынуждены были залечь и окапываться под огнем.

Для усиления огневой поддержки 360 дивизии туда перебросили 1 и 2 дивизионы нашего артиллерийского полка. Пехота и артиллеристы сдали боевые порядки подразделениям 16 литовской дивизии и сосредоточились в районе Чернозем. 3-й дивизион, по-прежнему держал оборону под Полотой.

Командир дивизии принимает решение продолжать наступление на Ровное и, чтобы достичь успеха, небольшими силами обойти опорный пункт по болоту и лесному массиву. Оборона немцев здесь была слабее. Стрелковые роты зашли в тыл немцам, обонявшим опорный пункт, что помогло резко изменить обстановку и принудить противника к отходу.

Противник этого маневра не ждал. Две роты, пройдя лесной тропой и болотами, вышли обороняющимся в тыл. Особого сопротивления не встретили. Немцы упорно держались за опорный пункт.

Непроходимое ранее болото слегка подсохло. Наши солдаты стелили бревна, лапник. Порой брели по колено, по пояс в воде. С собой тащили пулеметы, ящики с патронами, противотанковые ружья, минометы. Неожиданно для немцев ударили с тылу. Контратаки, предпринятые противником под прикрытием дымовой завесы, не помогли. Бросив часть снаряжения, солдаты противника стали отходить мелкими группами.

Разгром крупного опорного пункта принудил к отходу и те части немцев, которые находились западнее и севернее Ровное. Это позволило перебросить в образовавшийся провал новые части и соединения.

Не теряя времени, нужно было наращивать успех.