Текст книги "Полное собрание стихотворений"

Автор книги: Семен Надсон

 
Королева одна, королева грустит…
   Высоко под цветною парчой
Поднимается грудь, и, как жемчуг, скользит
   По ланитам слеза за слезой.
В душной нише окна полумрак голубой;
   Сладко плачет в кустах соловей,
И как будто сквозь сон долетают порой
   Звуки танца и шумных речей.
А назавтра опять тот же шум и огни,
   Ложь восторгов и ложь серенад…
[Так бесследно промчатся все лучшие дни]
   И потом не вернуть их назад!..
 

5

 
Сбросить прочь бы скорей этот пышный наряд,
   Потушить бы огни – и одной,
Без докучливой свиты, уйти в этот сад,
   Убежать в этот сумрак ночной…
А в саду чтоб прекрасный бы юноша ждал,
   Чтоб навстречу он бросился к ней,
И лобзал, без конца и без счета лобзал
   И уста бы и кольца кудрей…
Без конца бы лобзал, без конца бы любил,
   Жег ответных объятий огнем, –
И чтоб молодость, полная страсти и сил,
   В нем кипела б горячим ключом…
 

6

 
И сказать бы ему: «Целый день, дорогой,
   От придворных лжецов и шутов
Я рвалась к тебе всей наболевшей душой,
   Как на волю от тяжких оков.
О, ты знаешь, с каким бы блаженством всех их
   Я б тебе одному предпочла,[32]32
  Недосмотр автора, очевидно хотевшего сказать: «всем им я тебя одного предпочла» (примечание М. В. Ватсон в ПСС).


[Закрыть]
Но, раба твоя, я – королева для них,
   И к тебе я уйти не могла…
Крепче, жарче целуй… Ночь не будет нас ждать,
   Ночь весной так досадно быстра!
День не может с тобой королеву застать, –
   Мы проститься должны до утра!»
 

ВЕСЕННЯЯ СКАЗКА

Автограф

Сказка

I

 
Глухо стонет вьюга, стонет и рыдает,
И в окно стучит костлявою рукой…
Жгучий страх мне сердце детское сжимает:
«Мама, дорогая, сядь, побудь со мной!..»
 
 
И она прильнула нежно к изголовью,
Нежно лоб мой гладит, в очи мне глядит,
И под голос вьюги лаской и любовью,
Грустью и заботой речь ее звучит…
 
 
Как она прекрасна!.. В трепетном сияньи
Ночника она склонилась надо мной,
Словно белый ангел в белом одеяньи, –
Только не трепещут крылья за спиной!..
 
 
Что-то бесконечно кроткое сияет
В бесконечно милых, дорогих чертах,
И горит в улыбке, и в очах ласкает,
И звенит, чаруя, в одержанных речах…
 
 
Только отчего ж так грустны эти глазки?
Отчего дрожит и холодна рука?
Отчего в словах старинной этой сказки
Слышится такая правда и тоска?
 
 
«Мама, что с тобой?» Но мама заглушает
Мой вопрос тревожный ласкою своей…
И так близко-близко надо мной сияет,
И так чудно-нежен взор ее очей!..
 
 
Детский ум недолго мучится сомненьем,
Сказка расцветает, искрится, растет, –
И я всей душой и всем воображеньем
Унесен в тот мир, куда она зовет!..
 

II[33]33
  Здесь следует текст, напечатанный Надсоном под заглавием «Весенняя сказка». См. стр. 159.


[Закрыть]

III

 
Снова стонет вьюга, стонет и рыдает,
И в окно стучит костлявою рукой,
И ночник неверным светом озаряет
Бледный лик, склоненный нежно надо мной…
 
 
И звенит мне голос: «В долгой, в горькой жизни
Много встретит спящих твой усталый взгляд,
Не клейми ж их словом едкой укоризны,
Полюби их, милый, полюби, как брат!..
 
 
Позабыв себя и не боясь глумленья,
Протяни им руку и вперед зови, –
И блеснет во мгле им счастье обновленья,
И поймешь ты счастье братства и любви!..»
 

ИЗ ТЬМЫ ВРЕМЕН

Автограф тетр. 9 Начало

 
Когда в минувшее я погружен душою
И величавою могучею толпой
Герои древности с их славой мировою
Проходят медленно и гордо предо мной,
Когда я вижу их, увенчанных цветами
 

ИЗ ДНЕВНИКА («Сегодня всю ночь голубые зарницы…»)

Автограф После 32

 
Да, смейся, мой демон, но грезы былого
Не трогай язвительным смехом своим!..
Ты смейся над тем, что я сердца больного
Еще не осилил сознаньем святым,
Что мне еще тяжки борьба и ненастье.
Что трудно порою мне спорить с тобой,
Что мне, малодушному, хочется счастья,
Как путнику – тени в томительный зной…
 
 
Но знай, что я твердо сознал, что, покуда
Так душны покровы ночной темноты,
Так много на свете бездольного люда, –
О личном блаженстве постыдны мечты.
И знаю я твердо, что скоро с тобою
Я слажу, мой демон, изгнав тебя прочь,
И сердце, как встарь, не сожмется тоскою,
Тоскою о счастье в весеннюю ночь!..
 

«АХ, ДОВОЛЬНО И ЛЖИ И МЕЧТАНИЙ!..»

Автограф После 4

 
Брось в глаза мне упрек беспощадный,
Что бессильны слова и что в жизни моей
Лишь слова приносил я
 

«В ОТКРЫТОЕ ОКНО ШИРОКИМИ СНОПАМИ»

Автограф После 24

 
[А после – жизнь борьбы, жизнь скорби и сомнений!]
 

ГРЕЗЫ («Когда, еще дитя, за школьною стеною…»)

Автограф ПД

 
Бедная комнатка, келья святая
Девственных дум н заветных трудов, –
Дай тебе боже, отчизна родная,
   Больше таких уголков!..
Точно пред узником дверь растворилася
И на пороге стоит он в слезах, –
Так мое сердце отрадно забилося
   В этих убогих стенах.
Точно в тюремные окна повеяло
Свежестью сада и негой весны, –
Так это братское слово рассеяло
   Черные сны…
 
 
В детские годы, когда за стенами
Школы о славе я детски мечтал,
Снился мне ярко залитый огнями,
Полный толпою, сверкающий зад.
Между колонн, извиваясь, пестрели
Длинные цепи душистых цветов,
В окна с карниза до пола глядели
Белые звезды и тени кустов…
И окруженная свитой, на троне,
Юная, словно весенняя ночь,
Молча сидела в блестящей короне
В думе немой королевская дочь.
И перед ней, и пред этой толпою
Пел я… я пел им о счастье любви,
О соловье, что над тихой рекою
Льет серебристые трели свои,
Пел о турнирах, где рыцари бились,
Пел об охотах и шумных пирах,
Пел я – и звуки свободно струились
И откликались восторгом в сердцах.
 
 
В бедную комнатку песни иные,
Скорбные песни принес я с собой, –
Слышались в песнях тех слезы людские,
Стоны нужды и борьбы роковой.
В зале, залитом сияньем огней, –
Дети труда и науки внимали
Звукам правдивой печали моей.
Но я так горд был и счастлив словами
Ласки, – будто в весеннюю ночь
Вправду меня увенчала цветами
В замке своем королевская дочь.
 

Автограф Начало

 
Когда, прозрев обман прекрасных сновидений,
На утре юности разбуженный грозой,
В отрадные часы заветных вдохновений
Я трудный путь борьбы увидел пред собой,
Два светлых ангела передо мной предстали:
Один вручил мне меч…
 

Автограф Начало

 
Когда грядущих дней таинственная даль
Лежала предо мной неведомой загадкой,
Когда в минуты дум и самая печаль
Не жгла, а нежила своею болью сладкой,
Когда еще таил, стыдясь, я от людей
Плоды младенческих туманных вдохновений
 

Автограф Начало

 
Когда-то мой венец печали и сомненья,
Беспечный юноша, я с гордостью носил.
Ему обязан был я даром песнопенья,
В нем видел я расцвет моих душевных сил
 

«КОГДА БЫ Я СЕРДЦЕ ОТКРЫЛ ПРЕД ТОБОЮ…»

Автограф тетр. 9 После 4

 
Любовь и презренье, любовь до забвенья,
Презренье – до желчи, до злобы слепой,
Пыл детских мечтаний и прах охлажденья,
Покорность раба и порывы на бой –
Всё это кипит в вей
 

«ВЕРЬ, – ГОВОРЯТ ОНИ, – МУЧИТЕЛЬНЫ СОМНЕНЬЯ!..»

Автограф После 20

 
Не красть трусливо жизнь для пошлых наслаждений,
А гордо брать ее, как собственность свою,
Как долг пред братьями грядущих поколений,
Как первый тяжкий шаг к бессмертному бытью.
 

«Я НЕ ЩАДИЛ СЕБЯ: МУЧИТЕЛЬНЫМ СОМНЕНЬЯМ…»

Автограф тетр. 9

 
Я думал, жизнь, что ты открыла предо мною
Все язвы гнойные, всю нищету свою, –
Всё, всё, чему с такой горячею тоскою
Я труд мой, песнь мою и душу отдаю;
Я думал, что прозрел за лживыми цветами
И ярким трепетом искусственных огней
Немую ночь с ее мучительными снами,
С ее отчаяньем и звуками цепей;
Что нет позорных тайн, с которых покрывала
Я б не сорвал рукой бестрепетной моей,
И если грудь моя от прошлых слез устала,
То новых слез тебе не вырвать уж у ней.
Во имя истины тяжелым подозреньям
Я сам навстречу шел, сам жег свои мечты,
И грубо отравлял безжалостным сомненьем
Твои последние и лучшие цветы.
И вот – всё сожжено душевною грозою,
И ночь вокруг меня томительно душна, –
А в бездне той, куда спускаюсь я с тоскою,
Чтоб глубь ее узнать, – всё та же глубь без дна!..
Дно было лишь обман, – не в силах мысль людская
Измерить глубину падения людей!..
 

«ОБА С ТОБОЙ ОДИНОКО-НЕСЧАСТНЫЕ…»

6-е изд.

 
Оба – бездомные, оба – несчастные,
Встретясь случайно, мы скоро сошлись.
Слезы, упреки и жалобы страстные
Жгучей волной из души полились.
Сладко казалось нам скорбь накипевшую
Другу и брату любя рассказать;
Ново казалось нам грудь наболевшую
Чуткою лаской его врачевать.
Но мы не долго – как дети счастливые –
Тешились хрупкою дружбой своей:
Скоро какие-то звуки фальшивые
Вкрались в аккорд наших стройных речей…
Брату усталого брата страдания
Тягостным камнем на сердце легли, –
Грудь нам обоим душили рыдания,
Слушать же оба мы их не могли.
И разошлись мы со злобой мучительной…
Полно, – к чему нам друг друга винить:
Нищий у нищего лепты спасительной
Вздумал, безумный от горя, молить!
Мертвый от мертвого молит лобзания!
Где же нам чуждую ношу поднять,
Если и личные наши страдания
Нам не дают ни идти, ни дышать!..
 

«ДОЛГО В ЯСНУЮ НОЧЬ Я ПО САДУ БРОДИЛ…»

«День» Между 42 и 43

 
После голос иной в эту глушь меня звал.
   Он мне речи о сладком забвеньи шептал,
Он немолчно шептал мне: «Скорей!
Прочь из пошлой толпы, – прочь от жалких слепцов,
От незримо язвящих бесчестных врагов
   И трусливо любивших друзей.
 
 
Сбереги свою веру в затишье моем,
Чтоб никто тебе бросить не мог бы потом
   За позорную слабость упрек.
Отдохни, – и опять, с новой силой на бой!»
И я шел отдыхать, утомленный борьбой,
   Но я веры моей не сберег.
 
 
Я не верю себе и не верю другим.
Я не верю ни светлым порывам моим,
   Ни моим затаенным слезам.
Ложь везде и во мне… Нет, заря не блеснет!
Нет, толпа, как один человек, не придет
   Поклониться ожившим богам!
 
 
Жертвы больше не нужны и терны смешны.
Отдавайся теченью могучей волны
   И послушно иди за толпой.
Каждый сам за себя! Брось свой светоч певца.
Век иной наступил – век вражды без конца,
   Век расчета и злобы глухой.
 

«ДАВНО В ГРУДИ МОЕЙ МОЛЧИТ НЕГОДОВАНЬЕ…»

«День» После 8

 
И ближнему теперь я бросить рад скорее
Не вызов на борьбу, а ласку и привет.
Я понял многое, за что карал когда-то,
Я многое простил, за что негодовал.
Я неба на земле отыскивать устал.
И сам не рад тому, что дорого и свято,
Пред неизбежностью трусливо изменял…
И если вижу я, как нагло торжествует
Румяный, радостный, пресыщенный порок…[34]34
  В этом месте Н. М. Минский, вероятно, допустил ошибку: либо пропустил два стиха, либо восстановил два отмененных (16 и 17).


[Закрыть]
Таких, как этот день, прошло не мало дней,
Но я их не считал, я их считать боялся.
В толпе слепцов найти старался я друзей,
В безумной суете я цель найти старался.
Измучен и смущен, я лживо руки жал
Тому, к кому в груди питал одно презренье.
И, призрак возводя в заветный идеал,
Я отдавал ему все силы на служенье.
О, как хотелось мне и верить и любить,
Как жадно к подвигу душа моя стремилась!..
Но мысли голоса не смог я заглушить.
Мечты развеялись, и правда обнажилась.
Не смог солгать себе
 

«УХОДИТ ДЕНЬ ЗА ДНЕМ… НА РЯД ПУСТЫХ ЗАБОТ…»

Автограф После 4

 
И так вся жизнь пройдет, – как тысячи других,
Едва оконченных и в тот же час забытых!..
 

ГРЕЗЫ («В бессонницу, когда недуг моей души…»)

Автограф ПД

 
Глубокой полночью, когда недуг души
С горячих век моих свевает сновиденья, –
Пытаюсь я мечтать в томительной тиши
И в мире грез моих ищу себе забвенья;
Но блага бытия, влекущие людей
На жаркий спор за них, в разгар житейской битвы.
Давно уж далеки больной души моей –
Как сердца мертвеца – желанья и молитвы,
Хмель жизни отбродил… Осыпались цветы,
Скрывавшие скелет, – и встал он предо мною
Во всем величии ужасной наготы,
Смеяся над моей безумною тоскою.
Его ли вновь любить, о нем ли вновь мечтать?
Обман рассеялся… угаснули желанья, –
Я долго тщетно ждал и утомился ждать –
И тайной мукою полны мои мечтанья!
 

«СТРЯХНУВ УГАР И ХМЕЛЬ ПРОМЧАВШЕГОСЯ ДНЯ…»

«День» Начало

 
Стряхнув угар и хмель промчавшегося дня,
В вечерней тишине, наедине с собою,
За пережитое с тоской себя казня,
В тайник души моей спускаюсь я судьею.
И много темных дел, себялюбивых дум,
Уступок пошлости и лжи неуловимой,
Незримых для других, приходит мне на ум.
 

Автограф Фрагмент

 
Из выцветших страниц забытых дневников,
Вновь перечитанных минутами досуга,
Ты часто в сумерках печальных вечеров
Встаешь передо мной, угасшая подруга.
Но ты мне грезишься не в блеске красоты,
А в те мгновения пред скорбною разлукой,
Когда недуг, дыша на ясные черты,
Уж исказил их ужасом и мукой…
Я помню, – ночь была ненастна и темна…
Ты мучалась всю ночь, и лишь перед зарею
На миг забылась сном, борьбой утомлена,
Склонясь мне на руку пылавшей головою.
 

«СЕГОДНЯ КАК-ТО Я ОСОБЕННО УСТАЛ…»

6-е изд.

 
Сегодня как-то я особенно устал;
С утра во мне росло глухое раздраженье,
С утра вокруг себя я злобно подмечал
Всё, что поднять в душе способно отвращенье.
В чужой веселости я пошлость находил,
В печали – ханжество, в спокойствии – трусливость,
А в сердце у себя – упадок лучших сил,
Гнетущую тоску да детскую брезгливость…
 

ИЗ ДНЕВНИКА

(«Я долго счастья ждал – и луч его желанный…»)

Автограф

 
Я снова жить хочу, – я счастлив и любим,
Настал заветный миг, так пламенно желанный,
К чему ж на рубеже земли обетованной
Остановился я, усталый пилигрим?
Вперед! В минувшем ночь и годы испытаний.
А там, вдали – весна, и ласка, и привет.
Вперед! Напрасный зов: ни сил, ни воли нет, –
Мне жаль, мне горько жаль промчавшихся страданий.
О, не зови меня безумным, дорогая,
Не говори, что я солгал перед тобой,
Нет, я люблю тебя, всей силой, всей душой,
Как мальчик о тебе моляся и мечтая
 

«ТОСКА ГНЕТЕТ МЕНЯ И ЖЖЕТ НЕУТОМИМО…»

РБ После 4

 
Я в стороне стою от жизненной тревоги,
Я чужд всему вокруг, – я, словно пилигрим,
Отстав от спутников, упал на край дороги
И им вослед смотрю с отчаяньем глухим.
 

«ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ… НЕ УВИЖУ Я БОЛЬШЕ РАССВЕТА…»

РБ После 4

 
Дверь каморки моей будет долго стоять затворенной.
Кто-нибудь из друзей переступит потом за порог
И окликнет меня… и отступит назад потрясенный,
Увидав бездыханный мой труп распростертым у ног.
В луже крови я буду лежать, неподвижный и бледный;
Нож застынет в руке… нестерпимая боль искривит
Посиневшие губы…
 

«МНЕ СНИЛСЯ ВЕЩИЙ СОН: КАК БУДТО НОЧЬЮ ТЕМНОЙ…»

Автограф 9-12

 
Ночь плачет, как дитя, ночь мечется и злится,
Сдвигая мглу кругом в свинцовое кольцо,
И словно черная испуганная птица
Крылами влажными мне плещется в лицо.
Но нет в моей душе тревоги и смятенья;
Бесстрашно я стою под вьюгой и грозой,
Я замер весь в тоске угрюмого решенья:
Свести последний счет с безжалостной судьбой.
 

«ТРЕВОЖНО СЕГОДНЯ МЯТЕЖНОЕ МОРЕ…»

Автограф ПД

 
В ненастную ночь я у моря стоял…
   Теряясь в тумане свинцовом,
Как зверь, оно глухо рычало у скал,
   Объято молчаньем суровым.
По небу, клубяся, ползли облака,
   И ярко блистала зарница,
Колеблемый ветром огонь маяка
   Метался и бился, как птица.
 

Другой автограф ПД

 
Как гром отдаленный, как в старом соборе
Мольбой похоронной гремящий орган, –
И мрачно и грозно тревожное море
Гудит, уходя в непроглядный туман.
Ненастна и сумрачна ночь; по лазури
Сплошной вереницей бегут облака;
Как птица, колеблем дыханием бури,
Трепещет далекий огонь маяка.
Ночные виденья, летучие грезы
Бегут от очей, – и в прибое валов
Мне слышатся чьи-то глухие угрозы
 

ОТРЫВОК («…Как звери, схватившись с отважным врагом…»)

Автограф ПД

 
…Властитель отдыхал. По берегу морскому,
Песчаною каймой ушедшему в туман,
Не в силах превозмочь полдневную истому,
Белел, как пена вод, замолкнувший наш стан.
Несчетные шатры теснились за шатрами:
Тут, словно жаждая, сползли они к волнам,
А там ушли под тень, простертую ветвями
Лимонов и дубов, растущих по холмам…
 

Автограф тетр. 14

 
Ночь гасла… Вставал предрассветный туман.
   По взморью, над буйным прибоем,
Белея, как пена, тянулся наш стан
   И чутко дремал перед боем.
В тумане чуть искрились пятна костров,
   А в мутной дали перед нами
Синели зубчатые горы врагов
 

«БЕСПОКОЙНОЙ ДУШЕВНОЮ ЖАЖДОЙ ТОМИМ…»

Автограф 1-5

 
Нет, я не жил, – я таял как воск, я горел,
Как светильник, колеблемый ветром ночным!
Я беречь и рассчитывать сил не умел,
Беспокойной и вечною жаждой томим)
 

«В МИНУТЫ УНЫНЬЯ, БОРЬБЫ И НЕНАСТЬЯ…»

Автограф После 16

 
Та ласка – не смелая речь одобренья,
И сердцу она говорит, не уму,
Та ласка слепа и полна сожаленья,
Как матери ласка, ко мне одному…
 

«УМЕРЛА МОЯ МУЗА!.. НЕДОЛГО ОНА…»

Автограф ГБЛ

 
И напрасно я пламенных звуков ищу,
И напрасно я светлые грезы зову, –
Предо мной не сбываются сны наяву, –
Я без песни тружусь и без песни грущу.
Мрамор пышных дворцов разлетелся в туман,
Величавые горы рассыпались в прах,
И измучилось сердце от скорби и ран,
И бессильные слезы сверкают в очах.
Умерла моя Муза. С последним лучом
Догоревшей любви и с последней мечтой
Закатилась она мимолетной звездой,
Мимолетной звездой в небосклоне ночном.
И порой только призрак подруги моей
Предо мною во мраке, белея, встает
И глядит мне в лицо, и куда-то зовет,
И уходит при блеске рассветных лучей…
 

«ВСЁ ТА ЖЕ МЫСЛЬ, ВСЕ ТЕ ЖЕ ПОРЫВАНЬЯ…»

Автограф После 8

 
Смешно любить мечту воображенья,
Но я люблю… Я не могу забыть.
Ей – каждый шаг, ей – каждое мгновенье
 

«О, НЕУЖЕЛИ БУДЕТ МИГ…»

Автограф Фрагмент

 
Вперед!.. О, жалкое, безумное стремленье!
Куда еще вперед? Что ждет нас впереди?
И так уж жизнь скудна, и так уж пресыщенье
Царит везде вокруг, куда ни погляди!
Дряхлеет жалкий мир, как человек дряхлеет;
Жизнь людям всё дала, что дать она могла,
И не весна надежд над нашей долей веет,
А близкой гибели таинственная мгла.
Кто хочет жить еще, в ком кровь еще пылает, –
Назад! Во мрак былых умчавшихся времен.
Пусть Петр Пустынник вновь дружины созывает
На подвиг доблестный, под сень святых знамен.
Пусть Лютер вновь
 

ПСС После 32

 
Как душно в нем, как тесно в нем,
Как много сил он убивает,
Каким мучительным стыдом
Порою сердце закипает!..
 

«„ЗА ЧТО?“ – С БЕЗМОЛВНОЮ ТОСКОЮ…»

ПСС

 
Ты хочешь знать, за что с презрением суровым
Тебя язвит враждой злорадный суд людей?
За то, мой друг, за что нетопырям и совам
Так ненавистен блеск полуденных лучей.
За то, что для тебя дороже блеск и воля,
Чем золотой позор тяжелых их оков,
За то, что дышишь ты всем ароматам поля
Среди безжизненных, искусственных цветов.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
       Да, бедный друг, ты виновата
       Пред их карающим судом,
       Зачем душа твоя богата
       Свободой, правдой и теплом.
 

ТРИ НОЧИ БУДДЫ

Автограф тетр. 16 Начало

 
Разлетайся, туман отдаленных веков,
   Просыпайся, легенда седая,
Оживай в переливах певучих стихов,
   По ответным сердцам ударяя!
Чу! Какие-то тени плывут предо мной,
   Возникают из мрака картины,
Дышит лаской и негой полуденный зной
   Из садов Кашемирской долины.
Протянулся на север старик Гималаи,
   Льет Гангес тихоструйные воды…
Чудный край! Благодатный, чарующий край,
      Вечный праздник нарядной природы!
 

НА МОГИЛЕ А. И. ГЕРЦЕНА

НП 4-я строфа Перед ст. 1

 
Грустил я на юге… Душа тосковала
О вьюгах и бурях родных.
Как злая насмешка, ее раздражала
Улыбка небес голубых.
 

МАТЬ («Тяжелое детство мне пало на долю…»)

Автограф тетр. 12 Фрагмент

 
Не склонялась с молитвою мать надо мной,
   Мой младенческий сон охраняя,
И бесхитростных сказок вечерней порой
   Не шептала мне няня седая.
Грустно шло мое детство: чужая семья,
   Одиночество, слезы, попреки…
И я вырос, глубоко в душе затая
   Первых лет роковые уроки.
Но, чего мне суровая жизнь не дала,
   То в сверкающих грезах душа создала.
Помню вас я, мечты золотые.
   Ночь… мерцающим блеском лампада горит,
Всё затихло – столица примолкла и спит,
   Но не спят мои думы ночные.
Чу – таинственный шорох знакомых шагов,
Шелест платья
 

Автограф ГБЛ После 40

 
Чтоб сетью тех нитей, как звезды горящих,
   Украсить лазурный небесный чертог,
Чтоб не было в мире напрасно молящих,
   Чтоб, видя печаль их, – услышал их бог.
 

ИКАР

 
#Автограф Начало
Был в древности чудак по имени Икар.
   Земля ему казалась тесной.
Он рвался всё туда, где солнца знойный жар
   Плывет дорогою небесной
И где, когда сменит под дымкою теней
   Заря сияющие взоры,
В эфире теплятся мильонами огней
   Созвездий яркие узоры.
Упрямый, с низким лбом, с большою головой,
   В толпе сограждан суетливой
Он проходил, как призрак молчаливый
 

ПЕСНИ МЕФИСТОФЕЛЯ

Автограф

Монологи Мефистофеля

Прелюдия

 
Недавно он ко мне явился и сказал:
«Я Мефистофель – дух разлада и сомненья!
В былые дни тебя не раз я посещал,
Но ты не узнавал, чьи это посещенья;
Я приходил к тебе неведомый, тайком,
Пугал твой детский ум, играл с тобою в прятки,
Шутя водил твоим неопытным пером
И задавал тебе недетские загадки.
Ты был почти дитя и маску пред тобой
Открыто снять с лица мне гордость помешала,
Бес робких юных дум, бес мелкого журнала,
Бес музы трепетной и хриплой и хромой, –
Нет, в юности моей я знал удел иной,
И эта честь меня, понятно, не прельщала.
Кто Гете „Фауста“ когда-то диктовал,
Кто Пушкину внушил суровую страницу,
Кто в „Сказке для детей“ глубокий взор кидал
На спящую у ног бездушную столищу,
Тому беседовать с неведомым певцом,
В чьем сердце желчь еще таилась и дремала,
Казалось пошлостью, обидой и стыдом, –
Кто стал бы нам внимать, что критика б сказала?
Теперь ты всё-таки поэт, хотя твой стих
И неуклюж и сух… Зато угомонился
Твой глупый пыл, зато ты сжался и притих
И на душе твоей червяк зашевелился…»
 

ЖИЗНЬ

Автограф тетр. 16 Фрагмент

 
Проснись от мелких дел и будничных волнений,
Проснись для жгучих слез, родная сторона,
Растет итог потерь, замолк твой вещий гений,
Осиротел алтарь, оборвалась струна.
Как знал он твой народ, как жизнь он знал глубоко!
 

Автограф ПД После 24

 
Усопший милый брат, как жизнь он знал глубоко!
Проснись для слез о нем, родная сторона!
Слепая смерть разит бездушно и жестоко.
Угас горячий луч!.. Оборвалась струна!..
Пусть лавром перевьют чела его седины…
Как он умел читать в сердечных тайниках!
Вот бледное лицо погибшей Катерины,
А вот Любим Торцов в отрепьях и в слезах.
Вот поцелуй любви и шепот нежной ласки,
И темный сад кругом, и яркая луна.
А вот и чудный мир живой, нарядной сказки:
Царь Берендей, Бобыль, Снегурочка, Весна…
В лохмотьях и парче, со смехом и слезами,
Рождались сотни лиц из-под его пера,
И мнилось, жизнь сама проходит перед нами,
Прекрасна и мрачна, туманна и пестра…