Текст книги "Полное собрание стихотворений"

«Глядит! он с ума меня сводит – бесстрастный…»^*

 
Глядит! он с ума меня сводит – бесстрастный,
Холодный, пытливо-внимательный взор.
Порой позабудешься грезой прекрасной,
Припомнишь родимого поля простор,
Деревню родную, над дремлющей нивой…
 

Ранние редакции и варианты

НА РАЗЛУКУ («В последний раз я здесь, с тобой…»)

Автограф

 
Вся грудь моя надорвана тоской,
Полна огнем невыносимой муки.
В последний раз сижу я здесь, с тобой,
И близок час, тяжелый час разлуки.
 
 
Истерзанный, усталый и больной,
Я не знавал ни ласки, ни участья.
Кругом меня сгущался мрак ночной,
Царило неприглядное ненастье.
 
 
А между тем мне так хотелось жить,
В душе кипела сила молодая,
Больная грудь так жаждала любить!..
Кого ж любить?.. Кругом лишь мгла чужая.
 
 
Ты поняла страдания мои,
Несчастного, как сына, приласкала
И светлым словом ласки и любви
В душе моей сомненья разогнала.
 
 
И выплакал я на груди твоей
Всё то, что жизнь на сердце накопила,
Всё то, что ряд моих прошедших дней
Клеймом тоски и грусти заклеймило.
 
 
Волшебный рой несбыточных мечтаний!
Судьба опять разводит нас с тобой,
И жгучий яд непонятых страданий
Мне давит грудь мучительной тоской.
 
 
Седая мгла, холодное ненастье
Надвинулись безжалостно кругом,
И я один без ласки и участья
Остался на пути моем.
 

Другой автограф После 16[31]31
  Помета «после» означает, что ранняя редакция заканчивалась приведенным здесь текстом. Счет стихов – по окончательной редакции.


[Закрыть]

 
Прощай навек… счастливый путь,
Я вновь один. Глухой тоскою,
Как камнем, мне сдавило грудь,
И поплетусь я как-нибудь
Своею жизненной тропою.
Быть может, скоро смерть придет,
Мои страдания уймет,
Я успокоюсь под землей,
Зарытый чуждою рукой.
 

ИДЕАЛ

 
#Автограф Между 24 и 25
С ним правда, нравственность и знанье,
С ним свет религии святой,
И широко его сиянье
Легло над сонною землей.
Его лишь тот видать не может,
Кто мишурою ослеплен,
Чью душу жажда денег гложет,
Кто в тину жизни погружен.
 

НОЧЬЮ («Хороша эта ночка, безмолвная, ясная…»)

Автограф Начало

 
Ночь, прозрачная летняя ночь над землей,
   С дальней зорькой сливаясь, горит.
Где-то в сонном саду [над зеркальной рекой]
   Серебристая песня звенит;
За уснувшим селом в полумгле голубой
   Чуть виднеется лес-великан;
Над простором полей невысокой волной,
   Колебаясь, клубится туман.
Мой челнок, убаюканный звонкой струей,
   Притаился в густых камышах
 

ЗАБЫТЫЙ ПЕВЕЦ

Автограф Начало

 
Он умирал забытый, одинокий,
Надломленный неравною борьбой,
И яд тоски тяжелой и глубокой
Кипел огнем в его груди больной.
Была пора – увенчанный толпою,
Он гордо пел, прославленный певец,
И мир кадил восторгом и хвалою
На гения сияющий венец.
 
 
Была пора – его творений звуки,
Как чудный гимн, носились над землей,
И забывал страдания и муки,
Внимая им, придавленный судьбой.
Была пора – и сгинула лукаво.
Он позабыт беспечною толпой,
И, отвернувшись, прихотница слава
Горит венцом над головой другой.
 

ПРИЗНАНИЕ УМИРАЮЩЕГО ОТВЕРЖЕНЦА

Автограф тетр. 1

 
Я не был ребенком – я с детства узнал
   Тяжелое бремя лишений
И с детства в душе одиноко скрывал
   Огонь затаенных сомнений.
Я с детства не верил в судьбу и людей
   И в прочность капризного счастья,
И шел я угрюмо дорогой своей
   Один, без любви и участья.
 
 
Я рос сиротой, под надзором чужих
   В угрюмых стенах заведенья,
А мысль уносилась далеко от книг,
   В родные поля и селенья.
Мне помнится домик над сонной рекой,
   Разливы зари в небосклоне
И лес, отдаленный, как призрак немой,
   Встающий на огненном фоне.
 
 
Мне грезится мать, с утомленным лицом,
   С улыбкой любви и страданья,
И няня-старушка с обычным чулком,
И солнцем пригретый Барбос под окном,
   Все милые сердцу мечтанья.
И вдруг серебристый туман набегал
И прошлое дымкой густой одевал,
И новые сцены неслись предо мной:
   Ночь тихо горит над землею
#Автограф тетр. 4 После 36
Кто детские грезы безбожно разбил,
   Лишив меня света участья,
И зависть и злобу в душе пробудил
   На баловней глупого счастья.
Я в бездне угрюмой разврата убил
   Мои непочатые силы
И вот в нищете и позоре дожил
   До мрака холодной могилы.
 

ВО МГЛЕ

«Свет» 21-29

 
Не грызла нас сомнений мука,
И веры свет в груди пылал.
Девиз для нас была – «наука»
И «человек» – наш идеал.
Мы честность глупостью не звали,
Наш смех не попусту звучал:
Мы им безжалостно карали
Того, кто нас не понимал.
Мы твердо шли своей дорогой,
Желая пользу принести,
И доходили понемногу
До края нашего пути.
 
 
Давно те годы миновались
 

ХРИСТИАНКА

Автограф 5-я часть После 24

 
Не долги были их мученья –
Господь им скоро смерть послал
И души их в свои селенья,
В сонм светлых ангелов принял.
 
 
Предание народа свято
Их продолжает почитать.
Так люди верили когда-то
И так умели умирать
 

ПРИЗЫВ

Автограф

Призвание певца

 
Покуда всюду ночь немая
Нависла, гордо над землей
И лишь вдали заря златая
Горит отрадной полосой,
Покуда мысль в оковах дремлет,
Покуда видят стыд в труде,
Покуда человек не внемлет
Призыву к свету и борьбе,
Мы бросим петь «луну и деву»,
Мы бросим лирою своей
Вторить старинному иапеву
Людских страданий и страстей.
Нет, нас зовут мечты иные,
Зовут туда, где льется кровь
За свет, за истины святые,
За правду, знанье и любовь.
Мы там нужны. Там наши звуки
Борцов уставших оживят
И в их сердцах тоску и муки
Надеждой светлой заменят.
Будить уснувшее сознанье,
Поднять упавшего борца –
Вот наше высшее призванье,
Вот светлый идеал певца.
Когда ж повсюду мысль и чувство,
Как дивный свет, блеснут кругом,
Тогда искусство для искусства
Мы все оценим и поймем.
 

В ТИХОЙ ПРИСТАНИ

Автограф Начало

1

 
Я живу, отдаваясь житейской волне,
   Без борьбы, без тревог, без сомнений,
Словно гений покоя царит в тишине
   Этих мирных полей и селений;
Будто гриб притаился запущенный дом
   Над спокойной зеркальной рекою,
Сад на вольном просторе разросся кругом
   И шумит говорливой листвою,
За рекой голубой перспективы лугов
   Утопают в лазури безбрежной
Да гречиха на скатах далеких холмов
   Полосою белеется снежной.
 

2

 
Погасает заря. Высоко в небесах
   Серебристые звезды мерцают,
Из-за речки, глядясь в озаренных струях,
   Над полями луна выплывает.
В дивном блеске горит и сверкает река
 

ДВА ГОРЯ

Автограф

У гроба

 
Взгляни, как спокойно уснула она,
   Как мирно она отдыхает –
В чертах не борьба роковая видна,
   Но тихое счастье сияет.
 
 
Улыбка на алые губки легла,
   Рассыпались косы густые,
Опущены веки – и мрамор чела
   Целуют цветы полевые.
 
 
Горячее солнце потоком лучей
   Головку ее обливает,
И тень от душистых жасминных ветвей
   На нежные щечки бросает.
 
 
Горячее солнце прощается с ней –
   Любимою дочерью света,
Как будто бы думает вызвать у ней
   Улыбку любви и привета.
 
 
Смерть! Сон непробудный, безмолвный покой!
   Напрасны мольбы и рыданья –
Она не откликнется чуткой душой
   На жгучие слезы страданья.
 

СОН ИОАННА ГРОЗНОГО

Автограф тетр. 5

 
Спит Москва в серебристом сияньи луны,
   От тревожного дня отдыхая;
Начало Терема и сады тишиною полны,
   В полумгле голубой утопая.
 
 
Опустел эшафот… Не теснится народ
   У помоста, залитого кровью…
Ночь, глубокая ночь, как царица, идет
И, как мать, и покой и забвенье несет
   С тихой лаской и кроткой любовью.
Спит Москва – только Грозный не может уснуть
 

Автограф ПД Фрагмент

 
Полн затаенною тоской,
Князь никогда не унывал,
Почти ни с кем не говорил;
Боярский круг его боялся,
И царь за то его любил.
И что ж, свое расположенье
На деле Грозный доказал:
Как высший знак благоволенья
Ему прозванье «Коршун» дал.
И князь, казалося, гордился
Кровавой славою своей,
И удовольствием светился
Глубокий блеск его очей.
 

ЖЕЛАНИЕ

Автограф После 20

 
Ни счастья, ни отдохновенья
В пути ей не дает судьба,
А впереди – опять сомненья,
Опять страданья и борьба!
 

Другой автограф После 24

 
[Вокруг везде кипят страданья
И слышен вечный звон цепей,
Везде сливаются рыданья
С безумным смехом палачей;
Везде разврат, борьба и слезы,
Проклятья и людская кровь,
Осмеяны святые грезы
И неподкупная любовь.]
 
 
Здесь царство мрака и мученья,
Здесь мир рабов и палачей
 

ПОХОРОНЫ

Автограф тетр. 1 Фрагмент

 
Встанет, бывало, до зорьки росистой,
Выйдет в луга – и косой серебристой
Скудные травы кладет.
Спинушку ломит от трудной работы,
Сердце болит от тяжелой заботы,
Хлебушко в горло нейдет.
 

БОЯРИН БРЯНСКИЙ

 
#«Свет» Между 11 и 12 строфами
Сколько раз под липой полночью немою
Их уста сливались в поцелуе страстном
И сердца кипели силой молодою,
Наслаждаясь счастьем, шатким и опасным.
Не простит боярин, если он узнает,
Не простит боярин – и, сверкнув очами,
Проклянет он дочку, а его поймает,
Заклеймит позором, окует цепями.
 

«ТЫ ПОМНИШЬ – НОЧЬ ВОКРУГ ТОРЖЕСТВЕННО ГОРЕЛА…»

Автограф тетр. 4 Начало

 
Глухая ночь безмолвно догорала
Огнями бледными в лазури голубой,
Заря далекая свой светоч зажигала
Над сонною зеркального рекой.
Ты пела мне. Лились покорно звуки
И вдаль неслись широкою волной,
И вновь любви страдания и муки
Сжимали грудь мою знакомою тоской.
 

«ТОМЯСЬ И СТРАДАЯ ВО МРАКЕ НЕНАСТЬЯ…»

Автограф тетр. 6 После 24

 
Тяжелой борьбою рассеять ненастье,
Трудиться так долго и горько сознать,
Что счастье, желанное, светлое счастье,
Прошло – и не может вернуться опять.
Что ты не заметил в упорных исканьях
Его благодатных и кротких лучей,
Что тайна его – в пережитых страданьях
И в чистой работе <на> благо людей!..
 

ОТРЫВОК («И вот, от ложа наслажденья…»)

РБ После 26

 
Не блеск небес, не краски рая
На смуглый лик ее легли;
Она стояла, обольщая
Греховной прелестью земли.
Неутолимой жаждой счастья
В ней билась каждая черта,
И к знойной неге сладострастья
Манили алые уста.
О, ей ли, полной юной силы,
За час любви во тьме ночной
Уснуть в безмолвии могилы,
Проститься с жизнью и землей?
Ее ли осудить на муку?
Кто святотатственную руку
Дерзнет на красоту поднять,
Чтоб безвозвратно и навеки
Глубокий взор закрыли веки,
Чтоб на уста легла печать?
 

В АЛЬБОМ («Непрошеный стучусь я в ваш альбом…»)

Автограф После 6

 
Но страшен черный лес в разгневанную ночь,
Суров и грозен путь – и силы ослабели.
Я к вам вхожу как брат – душа моя чиста,
В ней нет коварных дум и замыслов опасных.
Пустите ж странника во имя слов Христа,
Во имя лучших чувств, во имя всех несчастных!
 
 
И настежь дверь открыта перед ним,
И видит он с сердечною тревогой
Всё то, о чем, тоской глубокою томим,
Так часто он мечтал тяжелою дорогой
 

«ЕСЛИ ДУШНО ТЕБЕ, ЕСЛИ НЕТ У ТЕБЯ…»

Автограф После 4

 
Ты мне брат, брат по общей суровой борьбе
   Против пошлости, зла и ненастья.
Ты мне брат по тяжелой и грустной судьбе
   Жить без ласк, без любви, без участья
 

«ВЫ СМУЩЕНЫ… ТАКОЙ РАЗВЯЗКИ…»

Автограф После 3

 
Вам жаль, что вы его терзали,
И вы бы дорого бы дали,
Чтоб вырвать жертву у земли.
Но поздно
 

НА МГНОВЕНЬЕ

Автограф Перед 1

 
Все мы – узники смерти, и счастлив лишь тот,
Кто забыл про позор заключенья,
Кто убил в себе трезвую мысль и живет
Мимолетною жизнью мгновенья.
 

«В РОЩЕ ЗЕЛЕНОЙ, НАД ТИХОЙ РЕКОЙ…»

Автограф После 12

 
[Очи мои наслажденьем горят,
Ночи – блаженною негой томят,
Звуки – волнуют желанья в крови,
Сны – заражают недугом любви.]
 

ЦАРЕВНА СОФЬЯ

Автограф Сцена из 1-й ред.

Явление 2

Софья (одна)

 
Гроза близка – и первые раскаты
Уже гремят над головой моею
Как вестники борьбы и непогод.
Гроза близка, но нет в душе смятенья:
Я час ее предвидела давно.
Что мне терять? Весь этот хлам неволи!
Почет рабов и ласка государя –
Ничто в сравненья с тем, чего я жду!
За миг один, миг власти и свободы
Я всё отдам, я всех продать готова,
И – горе тем, кто встал мне на пути!
С ребячества уж я рвалась душою
Из этих стен постылых на свободу,
Я задыхалась здесь!.. Во мраке ночи
Мне грезились роскошные палаты,
Залитые в бесчисленных огнях;
Мне снился трон, и там, на этом троне
Стояла я, всех выше над толпою,
Со скипетром в бестрепетных руках!
От этих грез кружилась голова,
Кипела кровь и сердце замирало!
Недаром я наукой укрепляла
Свой слабый ум для подвигов тяжелых,
 
 
К минувшему возврата больше нет!
Пора сорвать гнетущие оковы,
Пора разбить железные запоры
И встать во всем величьи пред толпой!
 

(Задумавшись)

 
Боярин Милославский поневоле
Мне предан! Ненависть его к царице
Порукой мне за верность. Чернь – тупа.
Кто ласков с ней да больше обещает,
Тому она и служит. Князь Голицын
Умен, хитер, расчетлив, остроумен
И, главное, любим народом. Он –
Единственный, пред кем я преклоняюсь
И кто в душе моей сумел поднять
Невнятное и сладкое волненье –
Блаженный трепет девственной любви.
Но если он задумает измену –
Я и его сумею не щадить?
 

СВЯТИТЕЛЬ

Автограф тетр. 6

Угодник

Народное предание

 
Не с пути и не с дороженьки
– Не стоят больные ноженьки,
Не с вина качает старую,
Как избенку обветшалую,
Не от ветра плачут оченьки,
Горько плачут – не наплачутся, –
От глухой тоски-кручинушки
Нет мне мочи, сиротинушке!
 
 
Помолилась я создателю
И пошла в дорогу дальнюю.
Шла я темною дубравою,
Шла отрогами да балками,
Шла я в изморозь осеннюю,
Шла я в непогодь туманную, –
А со мной глухая думушка
Шла попутчицей незваною.
 
 
Ох уж эта мне попутчица:
Ни души в ней нет, ни жалости,
Вырывает корку изо рта,
Подымает ночью на ноги,
Шепчет речи мне зловещие,
Кровью сердца упиваючись,
Над годами и недугами
Ядовито надсмехаючись!
 
 
Долго шла я; вся измаялась,
Изболелась, исстрадалася…
Шла семь ясных зорек утренних,
Семь седых, ненастных сумерек;
На восьмую зорьку алую
Дали мне отцы-святители
Увидать кресты далекие
Вашей ласковой обители.
 
 
Не отриньте, православные,
Вы мольбу мою сиротскую,
Не обидьте бесталанную,
Не гоните неимущую:
Был бы грош – не пожалела я,
Принесла б вам с упованием, –
Но живу я божьим именем,
Доброхотным подаянием.
 
 
С той поры как взяли Васеньку
На войну, на службу царскую,
И угнали в даль далекую,
На сторонку бусурманскую,
Я, как ивушка поречная,
Как березка надмогильная,
Всё тоскую, безутешная,
Всё хвораю, слабосильная.
 
 
Без работника рассыпалась
Хата осенью дождливою,
Без сохи поля заглохнули
Коноплею да крапивою,
Пес подохнул без хозяина, –
И осталось мне имения
Только палка сучковатая
Да ширинка полосатая.
 
 
Не побрезгайте ж даянием,
Ради нищенства и немощи,
Вот ширинка вам сиротская,
Хоть не много – да последнее:
Помолитесь вы угоднику,
Да хранит родной он Васеньку,
Да поможет сиротинушке
На далекой на чужбинушке.
 
 
Ведь один он, ясный сокол мой,
Мне остался в утешение.
Злые люди всё расхитили –
И здоровье и имение,
И сынка… сынка последнего –
Видно, нет в них сострадания…
 
 
И, кряхтя, старушка хворая
Трижды в землю ноклони. чася,
Л монахи над старушкою
Потешались да глумилися:
«Эй, княгиня тороватая,
Что ж не всё несешь обители,
Ты и палку сучковатую
Не жалей уж для святителя.
 
 
То-то светлый праздник, братия,
То-то вклады нам боярские.
Что ж вы встали словно мертвые:
Растворяйте двери царские,
Надевайте облачение
Для народного служения
За ширинку полосатую
Да дубинку сучковатую!»
 
 
Закат ли над сонной волной разгорается,
Росистое ль утро встает
 

«КАК БЕЛЫМ САВАНОМ, ПОКРЫТАЯ СНЕГАМИ…»

Автограф тетр. 10 После 8

 
С тех пор как в душный гроб ты унесла с собою
Всё то, чем дорога была мне жизнь моя,
И я в чертах твоих со страхом и тоскою
   Прочел печать небытия,
С тех пор как в первый раз с загадкой мирозданья
Я встал лицом к лицу, измучен и смущен,
И горько проклял я бессилие познанья
   И проклял жизнь, как лживый сон, –
Мне снится сон иной: мое воображенье,
Еще не отдохнув от мук недавних дней,
Всё то же мертвое немое выраженье
   Кладет на лица всех людей.
Я вижу их в гробу, с закрытыми очами
 

«ЗАВЕСА СБРОШЕНА: НИ НОВЫХ УВЛЕЧЕНИЙ…»

«Голос минувшего»

 
Как мало прожито, как много пережито,
Давно ли верил я, любил, негодовал –
И всё оплакано, осмеяно, забыто,
И только чувствуешь, что болен и устал.
Еще я жив, но жизнь закрыла надо мною
Спуск в склеп – и душный мрак надвинулся кругом.
И уничтоженный могильной тишиною,
Я сплю томительным и безотрадным сном.
Я жив, но грудь моя мертва: ни упованья,
Ми знойных радостей, ни благотворных грез.
Покой холодного, немого отрицанья,
Позор бессилия, безверия и слез…
 

Автограф тетр. 10 Фрагмент

 
Темно минувшее – разбитые стремленья,
Обманутых надежд невозвратимый рой,
Года раскаянья за миг самозабвенья,
Борьба с неправдою, с судьбою и с собой…
Завеса сдернута… Сомненья и страданья
Спугнули прошлого несбыточные сны…
Жизнь не зовет вперед улыбкой обаянья,
И не прельщает даль загадкой новизны.
Я знаю наизусть, что ждет меня… Усталый,
К концу желанному я ускоряю шаг
 

Автограф ЦГАЛИ После 28

 
Не приближайся ж к ней, чтоб свежесть впечатлений
Сберечь нетронутой на сердце до конца,
И не дерзай вблизи, сын мысли и сомнений,
Взглянуть в черты ее поблеклого лица:
В нем всё подкрашено: белилы и румяны,
Как в падшей женщине, едва прикрыли в ней
Недуга тайный след, – гноящиеся раны
И утомление вакхических ночей!..
 

В ТОЛПЕ

Автограф Начало

 
Не презирай толпы: есть светлые мгновенья
И для ее больных, уродливых детей,
Узнай ее тогда – и, полный удивленья,
Как пред титаном ты склонишься перед ней!
Душа твоя больна… она еще страдает
От грез обманутых и незаживших ран,
Не верь же ей, когда она тебе внушает,
Что всё вокруг – позор, безумство и обман.
 

«ВЕЗДЕ, СКВОЗЬ ДЕРЗКИЙ ШУМ САМОДОВОЛЬНОЙ ПРОЗЫ…»

22-е изд. После 5

 
Смех отрицания бессилен над тобою,
От давности годов не меркнет твой венец,
И пред тобой, как встарь, склоняются с мольбою
И пылкий юноша и опытный мудрец.
 

«СТРОЙНЫЙ ХОР ТО СМОЛКАЛ, ТО ГРЕМЕЛ, КАК ОРГАН…»

Автограф ПД

 
Я молился сегодня о ней.
Утро тихим покоем дышало
И снопы золотистых лучей
В окна тихого храма бросало.
[Хор то стройно гремел, то стихал,
И под эти священные звуки
Я молился и сладко рыдал…
Но рыдал без страданья и муки]
 

«ОСЕНЬ, ПОЗДНЯЯ ОСЕНЬ!.. НАД ХМУРОЙ ЗЕМЛЁЮ…»

«Северный вестник» 1-я ред.

 
Хмурый лес… Над сырой и холодной землею
Низко мчатся одно за другим облака;
В желтый берег угрюмой, свинцовой волною
От зари до зари ударяет река;
Солнце ль выглянет – ласка его не сгоняет
Скорби с сердца, – как будто страдающий друг,
Пересилив любовью смертельный недуг,
Взор твой слабой ответной улыбкой встречает…
 
 
Старо это, всё старо… Настанет весна –
И природа под лаской душистого мая
Оживет и проснется от долгого сна,
Как невеста нарядным убором сияя;
В скорбном сердце затихнет глухая печаль,
День и солнце спугнут и рассеют ненастье,
И потянет опять в лучезарную даль,
И поверится снова в далекое счастье…
 
 
Но скажи мне, зачем так ничтожно оно,
Это сердце, – что даже и мертвой природе
Волновать его чуткие струны дано,
И то к смерти манить, то к любви и свободе?
Отчего в нем так беглы любовь и тоска,
Как ненастной и скучной осенней порою
Этот легкий туман над свинцовой рекою
Или эти седые над ней облака?
 

Автограф ПД 1-я ред. После 24

 
Всё мгновенно в нем, друг мой, надежды и силы
Невозвратно уносит глухая борьба,
Гаснет пламя любви под землею могилы,
Глохнет жажда свободы в груди у раба…
Всё мгновенно – но жалкие люди боятся
Эту правду признать и, не глядя назад,
Всё к чему-то иному упорно стремятся,
Всё какого-то вечного счастья хотят!..
 

Другой автограф ПД 2-я ред. После 4

 
Умирает природа… Снега и морозы
Не далеко… Они уж грозят и идут
И готовят оковы – и тяжкие слезы
   По лицу ее тихо бегут.
 
 
Я люблю это время… Морозной зарею
Я люблю наблюдать лучезарный восход,
Лес, сквозящий на солнце поблекшей листвою
 

МЕЧТЫ КОРОЛЕВЫ

Автограф ПД Начало

 
Уронивши ресницы на пламенный взор,
   С ароматным венком на челе,
Сходит знойная ночь с отуманенных гор
   К полной неги и мрака земле…
Расплелись ее косы… С нагого плеча
   Дымка звездной одежды скользит,
Веет страстью с лица, и, как страсть горяча,
   На устах чуть улыбка дрожит…
Здравствуй, ночь, молодая вакханка!.. Взгляни:
   Мир заждался объятий твоих;
Сколько роз тебя жаждет в душистой тени,
   Сколько ждет тебя лилий речных!..
Протяни ж серебристые нити лучей
   В этой, дышащей негою, мгле…
Но бледна ты… бледна от несчетных огней,
   Словно яркие звенья блестящих цепей,
Запылавших на темной земле.
   Вся долина в огнях, – и роскошней других
Старый замок сияньем залит,
   Старый замок, зарывшись в аллеях густых,
Многолюдной толпою шумит.
   Веют перья беретов и шпоры звенят,
Зал плющом и цветами увит,
   И веселый гавот, оглашая весь сад,
Из готических окон гремит.
 

Автограф тетр. 10

 
Как вакханка, склонясь над горячей землей,
Дышит полночь желаньем и негой любви,
Начало И ласкает, и жжет, и зовет за собой,
И дарит молодые лобзанья свои.
Старый замок, и сад, и на тихих водах
Грациозные тени скользящих челнов –
Всё залито вокруг в разноцветных огнях,
Всюду говор и смех и дыханье цветов.
В замке – настежь и окна, и двери… Гремит
Опьяняющий танец звучней и звучней,
И за парою новая пара скользит,
Исчезая в толпе разряженных гостей.
 

На мотив из «Первой любви» Тургенева

Другой автограф тетр. 10

Map. Ал. Рос

1

 
Шумен праздник; не счесть приглашенных гостей;
   Море звуков и море огней…
Их цветною каймой, как гирляндой, обвит,
   Пруд – и спит, и как будто не спит…
А из сада над замком и светлым прудом,
   Замирая в затишье ночном,
Долетая до звезд и до горных громад,
   Звуки флейт и литавров гремят…
Шумен праздник и весел, и только грустна
   На пиру королева одна.
 

2

 
День прошел как в чаду, и во весь этот день
   Оживленных торжеств без конца
Не сбегала с чела ее грустная тень,
   Не сходило раздумье с лица.
И когда на охоте, за шумным столом,
   Из блестящего круга гостей
Встал прекраснейший рыцарь и чашу с вином
   Поднял в честь королевы своей,
И раздался в лесу вдохновенный привет,
   Светлый гимн красоте и венцу, –
Королева едва улыбнулась в ответ,
   Не промолвив ни слова певцу.
 

3

 
Но настала душистая ночь – и кругом,
   По карнизам и в мраке аллей,
Вкруг фонтанов и ниш и над тихим прудом,
   Засверкали мильоны огней…
Веют перья беретов, и шпоры звенят,
   Зал плющом и цветами обвит,
И веселый гавот, оглашая весь сад,
   Из готических окон звучит.
А над садом встает золотая лупа
   Из-за граней далеких высот…
Ароматная ночь, как вакханка, пьяна,
   Как лобзанья, ласкает и жжет!
 

4