Текст книги "Маршал Рыбалко"

Автор книги: Семен Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

е 4—§8

зз

Прибыв в расположение корпуса, командующий рассеянно выслушал доклад полковника Богданова и приказал:

– Садитесь в мою машину и везите нас в одну из танковых бригад.

Ближайшей оказалась 30-я, где в это время разворачивался учебный, но мало чем отличавшийся от настоящего, бой. Танки с грохотом шли на окопы, оттуда строчили пулеметы, а вслед преодолевшим траншеи машинам летели гранаты. Пехоту, бежавшую за танками, «оборонявшиеся» бойцы отсекали огнем.

Прокофий Логвинович пытливо посмотрел на Рыбалко:

– Как считаешь, тут уже излечились от танкобоязни?

– Пора,– лаконично ответил Павел Семенович.

Он уже успел несколько раз побывать в этой бригаде и теперь с удовлетворением отмечал результаты работы с командным составом.

Побеседовав после «боя» с командирами и бойцами, командующий поздравил Рыбалко и Богданова:

– Ну что ж, ваш Кулик молодец!

Полковник В. Л. Кулик, командир 30-й танковой бригады, учился вместе с Павлом Семеновичем в академии, о чем знал Романенко. И когда Рыбалко докладывал, что едет в 30-ю, Романенко, бывало, не преминет подчеркнуть, что его заместитель слишком «опекает» командира бригады. Рыбалко только пожимал плечами: Василий Леонтьевич Кулик нуждался в помощи не больше, чем другие комбриги. Образцовый командир-танкист, умный, инициативный, обладавший уже в то время достаточным боевым опытом.

Когда уезжали из расположения 30-й бригады, командир корпуса спросил командующего:

– Куда теперь, товарищ генерал-лейтенант?

– А куда бы ты хотел, Семен Ильич?

Богданов понял подвох:

– Мне безразлично, поедем, куда прикажете.

– Тогда – к Воейкову! – решил Романенко.

Генерал-майор танковых войск Николай Иванович

Воейков командовал 97-й танковой бригадой. Образованный военный, опытный командир, хороший организатор боевой учебы личного состава, он отличался большой требовательностью к себе и подчиненным.

Бригада формировалась в Челябинске и прибыла к

нам полностью укомплектованной личным составом и боевой техникой. Экипажи танков закреплены за машинами; мотострелковые и другие подразделения обеспечены вооружением.

Мы застали в подразделениях напряженную боевую учебу. Изучалась материальная часть боевой техники, отрабатывалось взаимодействие танкистов с мотострелками, артиллеристами, саперами, проводились тактические занятия. Во всем чувствовались слаженность и порядок.

Прощаясь, командующий сказал генералу Воейкову:

– Так держать, Николай Иванович!

– Есть так держать! – обрадованный оценкой, весело ответил командир бригады,

В 12-м танковом корпусе мы пробыли несколько дней. Провели занятия с командным и политическим составом, обсудили неотложные задачи подготовки войск, указали, как исправить обнаруженные недостатки.

Провожая нас, полковник Богданов епросил командующего:

– Какова ваша оценка корпуса в целом?

Романенко с любопытством взглянул на него:

– Вы бы хотели услышать—отличная?

– О таком и не мечтаю!

– И правильно делаете! Нс если ликвидируете отмеченные недостатки, то...– Прокофий Логвинович обернулся к нам:– Положительная. А, товарищи?

Мы согласно кивнули...

Когда немного отъехали, Романенко неожиданно спросил:

– Как по-вашему, какой корпус лучше – 12-й или

15-й?

Вопрос вызвал дискуссию. Мы начали анализировать достоинства и недостатки, вспоминали и то, что обнаружили при недавней инспекции стрелковых дивизий, входивших в состав войск нашей армии. Но к единому мнению прийти так и не смогли. Наконец Рыбалко прервал наш спор, сказав:

– Будем справедливы: во всех соединениях армии с одинаковой ответственностью относятся к делу. А это значит, что войска вступят в бой в полной боевой готовности.

Прокофий Логвинович живо обернулсн к Рыбалко и, прищурившись, спросил:

– Ты уверен и в саперах?

– Теперь – уверен! – твердо ответил Павел Семенович.

Я вспомнил, что произошло в одном из саперных батальонов, и понял, почему Романенко засомневался.

Тогда мы тоже возвращались из 12-го танкового корпуса. Ехали в машине командующего вдоль извилистого русла вниз по течению реки Плавица. В пути встретили роту 182-го отдельного инженерно-саперного батальона. Командующий предложил:

– Посмотрим, чем занимается эта рота.

Остановили машину, вышли. Командир роты доложил:

– Провожу занятия по теме: «Наводка понтонов и устройство опорных клеток для деревянного балочного моста грузоподъемностью 60 тонн».

– Как вы учите этому солдат на местности? – спросил командующий.

– В настоящее время мы это изучаем теоретически. Практически на реке навести понтоны и установить мост нельзя. В деревнях Кобылинка и Спасское немцы при отступлении взорвали запруду, и река обмелела. В деревне Кобылинка колхозники приступили к постройке плотины, но дело у них пока идет медленно,– обстоятельно доложил лейтенант.

– Так все же, как вы учите солдат на местности?– повторил вопрос Рыбалко.

– В роте имеются наглядные пособия, где указано, как заготавливать детали, строить опорные клетки и забивать сваи. По ним и проводим занятия.– Подумав, командир роты добавил:– Кроме того, в соответствии с наставлением по инженерному делу, саперы из палочек складывают клетки, ножом выстругивают сваи, прогоны и насадки для моста под танки.

Лейтенант, чувствовалось,– толковый командир, его ответы свидетельствовали о серьезном отношении к делу. Вот только дело, которым занималась рота, никак нельзя было назвать серьезным. А тут он еще обратился к командующему:

– Прошу взглянуть: в моей роте такой мост уже сделан в миниатюре.

Я заметил, как Романенко наливается гневом, и испугался: сейчас лейтенанту несдобровать. Но Прокофий Логвинович пока еще довольно спокойно спросил:

– Знает об этом командир батальона?

j

Знает, товарищ командующий. Мы ежедневно докладываем ему об итогах проведенных занятий,– не подозревая о грозящей взбучке, четко ответил командир роты.

Но Романенко отвернулся от него и обрушился на нас:

– Значит, так, товариши Рыбалко и Мельников: форсировать водные преграды мы будем по плакатам, а мосты строить из выструганных солдатами палочек. Успех обеспечен наверняка!

Лицо командира роты покрылось красными пятнами и каплями пота. Смущенный, он Еытянулся в струнку и произнес:

– Виноват! Исправлю ошибку..,

Идя к машине, командующий раздраженно сказал мне и Рыбалко:

– Пора понять, что предоставленное войскам время вне боя должно использоваться с максимальным напряжением, а обучение приносить реальную пользу.

Мы с Павлом Семеновичем переглянулись. Возражать не стали – Романенко был абсолютно прав.

У деревни Кобылинка перебрались на другую сторону. Когда въезжали на берег, наша машина забуксовала. Сошли и пешком направились к строящейся плотине. Завидя нас, строители приостановили работу. Мы подошли, познакомились. Тут работали колхозницы из колхоза «Красное знамя». Их бригадир, немолодая уже женщина, назвавшаяся Анастасией Герасимовной Кузнецовой, вышла вперед и начала рассказывать:

– Когда фашисты отступали из-под Тулы, Ефремова и Плавска, они сжигали по пути деревни, взрывали плотины и мосты. Думали, что задержат этим наши войска и так спасут свои шкуры. Вот и у нас, на Плавице, взорвали⁴ мосты и плотину. Хорошо, хоть мельницу не успели: им на пятки наступала разведка. Разовйала этих иродов, а многих и перебила. Жаль, конечно, что не всех.

Женщины одобрительно зашумели, а Кузнецова продолжала:

– Теперь мучаемся: ходим по мостику из жердей. Но он годится только для пешеходов, автомашины тонут и буксуют. А скотину, какую фашисты не успели угнать или перебить, колхозники ведут вброд. Мука – да и только!

Перебивая друг друга, колхозницы разом заговорили про наболевшее. Выяснилась такая картина. Руководит ими старый мастер Николай Гаврилович Приходько. Заставляет петь «Дубинушку» и утверждает, что под песню легче поднимать «бабу» и забивать сваи. А выходит, что и под песню работать тяжко. Не женская это работа...

– Конечно, не женская,– утихомирив подруг, снова заговорила Кузнецова.– За две недели мы забили всего семь свай, а требуется сорок. Да еще спуск сделать, да отсыпку грунта на плотину, да лес заготовить... Не под силу это нам, женщинам.

Романенко посмотрел на нас с Павлом Семеновичем и обратился к колхозницам:

– Мы вам поможем, товарищи женщины. Завтра с утра сюда придут саперы, у них дело пойдет быстрее.

Рыбалко он сказал:

– Прошу передать командиру саперного батальона разрешение на заготовку строительного лесоматериала.

Обрадованная Кузнецова воскликнула:

– А я ему сразу же выдам лесорубный билет!

Приехав на командный пункт, мы зашли в только что выстроенную, приятно пахнущую сосной землянку нач-штаба. М. И. Зинькович доложил о недавно проведенных занятиях со штабными работниками.

– Очень хорошо,– одобрил командующий и приказал:– Вызвать на совещание командиров соединений, начальников политотделов и командиров отдельных частей.

Когда все собрались, речь пошла о действенности обучения боевому мастерству. В конце своего выступления Романенко привел пример с подготовкой саперов.

– Командиры и их заместители по политической части не осуществляют в должной мере контроль и слабо руководят подчиненными,– подчеркнул командующий.– Боевому мастерству надо обучать на практике – а не так «теоретически», как это делается, например, в 182-м инженерно-саперном батальоне. Там учат по плакатам и строят мосты из палочек.

Услышав это, полковник М. В. Онучин – начальник инженерных войск – густо покраснел и опустил голову. Я даже пожалел Михаила Васильевича: уж очень он был симпатичен мне. Но в недалеком будущем убедился, что урок, преподанный ему генералом, пошел на

пользу. У командования больше не возникало причин для

недовольства инженерными войсками.

В заключение командующий приказал:

– Начальнику инженерных войск построить 60-тонный мост на реке Плавице, у деревни Кобылинка, силами 182-го саперного батальона. Каждому танковому корпусу самостоятельно построить по одному деревянному мосту, грузоподъемностью под танки. А генералу Рыбалко взять под жесткий контроль обучение корпусных саперов.

Павел Семенович незамедлительно принялся за дело. Он чуть ли не ежедневно бывал в корпусах и вникал во все детали проводимых работ. Потом офицеры и солдаты-саперы говорили, что школа, которую они прошли под руководством генерала Рыбалко и полковника Онучина, помогла им в совершенстве овладеть мостовым делом. Это подтвердили последующие бои, когда войска армии форсировали такие крупные водные рубежи, как Дон, Днепр, Висла, Одер.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

К лету 1942 года гитлеровцы сумели оправиться после поражения под Москвой и начали готовиться к новому наступлению, намереваясь нанести главный удар на юго-западном направлении. Немецкое командование перебросило из оккупированных стран Европы десятки свежих дивизий и создало мощную ударную группировку, грозившую выйти к Дону и захватить Воронеж. Наши войска, ослабленные после неудачных весенних операций в Крцму и под Харьковом, с трудом сдерживали вражеский натиск. В июле противник нанес удар на стыке Брянского и Юго-Западного фронтов, затем завязал бои в излучине Дона, ставя перед собой задачу прорваться на Кавказ и к Сталинграду.

В середине августа фашисты предприняли наступление против войск левого крыла Западного фронта на козельском направлении, пытаясь нейтрализовать действия советских войск в районе Ржева. Чтобы предотвратить здесь прорыв и остановить дальнейшее продвижение гитлеровской группировки, Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение передать из своего

резерва 3-ю танковую армию на усиление войск Западного фронта.

Наступил долгожданный час нашего боевого крещения.

14 августа представитель Ставки – начальник Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский по аппарату ВЧ передал Военному совету 3-й танковой армии приказ: поднять войска по тревоге и сосредоточиться в лесу юго-западнее Козельска. К исполнению предписывалось приступить, не дожидаясь получения оперативной директивы. Переход следовало совершить комбинированно: колесный автотранспорт, мотопехоту и артиллерию направить своим ходом, материальную часть и танки – по железной дороге. Движение производить только ночью– строжайше соблюдая светомаскировку. Принять меры к прикрытию войск от воздушного нападения противника на марше и на станциях погрузки и выгрузки.

– Вот и пришла пора держать экзамен,– окончив разговор с Василевским, сказал мне П. Л. Романенко.– Учились мы, кажется, добросовестно, а как выучились – покажет бой.

И тут же отдал приказ на передислокацию армии.

Это было невероятно сложное дело. Предстояло погрузить и отправить к месту сосредоточения до сотни эшелонов с танками, боеприпасами, горючим, продовольствием, медикаментами. Как уже говорилось, большие участки железнодорожных путей, выведенные из строя гитлеровской авиацией, еще не были восстановлены, а уцелевшие подвергались усиленным воздушным налетам. К тому же железная дорога не располагала необходимым количеством вагонов и платформ для нашей боевой техники.

Всю работу по обеспечению передислокации возглавил П. С. Рыбалко. Но в эти же дни Ставка отозвала его в свое распоряжение. Как-то не верилось, что расстаемся мы с Павлом Семеновичем надолго. Впрочем, не буду предвосхищать ход событий.

Получив приказ командарма, наши штабы немедленно приступили к расчетам перевозок по железной дороге и автотранспортом, уточнению маршрутов. Во избежание заторов в пути устанавливали очередность выдвижения частей и соединений, определяли для каждого из них

пункты сосредоточения перед выходом на исходные позиции. Не прошло и часа, как карты были испещрены условными обозначениями и пунктирами, маршруты движения обозначены цветными карандашами* М. И* Зинь-кович привлек к этой работе работников не только штаба армии, но и штабов соединений и умело организовал их труд.

В состав 3-й танковой армии тогда входили 12-й и 15-й танковые корпуса, 179-я отдельная танковая бригада, три стрелковые дивизии, артиллерийские и минометные полки, а также ряд вспомогательных частей. Креме того, в оперативном подчинении командования нашей армии были 3-й танковый корпус с 342-й стрелковой дивизией и 105-й стрелковой бригадой, которые ранее входили в состав 61-й общевойсковой армии.

Передислоцировать такую массу войск, да еще так, чтобы они не были обнаружены противником,– задача чрезвычайно трудная.

Утром 15 августа начался переход армии в район Козельска. Осуществлялся он в тяжелых условиях. Прошли ливневые дожди, и грунтовые дороги, по которым следовал автотранспорт, раскисли. Машины буксовали, застревали в глинистом месИЕе. Натужно урча моторами, они буквально вырывались из засасывающей грязи. И, наконец, к вечеру 17 августа, совершив труднейший 160-километровый марш, войска передвигавшиеся автотранспортом, сумели сосредоточиться в районе Козельска.

Хуже обстояло дело с танковыми частями, перебрасываемыми по железной дороге. Не хватало подвижного состава, станции погрузки и выгрузки оборудовались ■на ходу, собственными средствами. Немецкая авиация, обнаружив передвижение эшелонов, бомбила их в пути следования и на станциях выгрузки. А это означало, что перегруппировка танковой армии раскрыта противником и элемент внезапности утерян.

В основном войска армии сосредоточились в назначенном районе к исходу 21 августа. Тылы подошли только через три дня.

15 августа командующий Западным фронтом генерал армии Г. К– Жуков поставил задачу: 3-й танковой армии, по мере прибытия передовых частей и соединений, не дожидаясь подхода в район сосредоточения главных сил, прикрыть район Козельска от возможного прорыва

противника, а затем, с подходом остальных войск армии, опираясь на Козельский укрепрайон, разгромить врага во встречном бою.

Эта директива была получена, когда наши войска еще находились на марше и растянулись на 150—160 километров. Однако уже на следующий день Г. К. Жуков отдал боевое распоряжение: 3-й танковой совместно с частями 16-й и 61-й армий разгромить козельскую группировку противника в районе Белокамень, Глинная, Дудоровский.

Практически эти задачи были едва ли выполнимы, но можно понять комфронтом, вынужденного принимать все меры, чтобы не допустить прорыва на левом крыле Западного фронта, где советские войска героически сдерживали наступление противника.

17 августа Военный совет Западного фронта утвердил разработанный нами план предстоящего сражения. Однако осуществить его не удалось. Войска армии сосредоточивались медленно, вследствие чего наступление пришлось перенести сначала на 21, а затем на 22 августа.

Противник не преминул воспользоваться выгодной для себя ситуацией. Установив сосредоточение войск танковой армии, он разгадал наш замысел и с 20 августа перешел к жесткой обороне, создал сильные противотанковые укрепления, заминировал местность и сосредоточил на этом участке большое количество авиации. При сложившейся обстановке возможность встречного боя и внезапного удара исключалась.

На совещании командиров частей и соединений, которое Военный совет провел 19– августа, командующий фронтом Г. К. Жуков потребовал организовать усиленную разведку на всю оперативную глубину обороны противника. Но за оставшиеся до наступления дни получить исчерпывающие разведданные мы так и не смогли. Не располагал ими и фронт.

Накануне сражения политотдел армии направил в части всех своих работников. Они разъясняли личному составу, что разгром противостоящей нам группировки помешает осуществлению планов гитлеровского командования и* принудит фашистов оттянуть часть сил, брошенных ими в район Сталинграда. На митингах и партийных собраниях политработники призывали коммунистов' показывать в бою пример бесстрашия и стойкости.

Был выпущен специальный номер армейской газеты с обращением к войскам – сражаться мужественно и смелс, быть верными боннской присяге, отдать все силы на выполнение боевой задачи. И люди проникались чувством ответственности, внутренне готовя себя к предстоящей кровопролитной битве.

При планировании наступления на участке нашей армии предусматривалось значительное артиллерийское обеспечение. Но по указанным выше причинам в первый день на километр фронта приходилось всего 79 артиллерийских и минометных единиц, а в третий это количество возросло до 82. Цифры достаточно красноречивые...

Не лучше обстояло дело и с поддержкой наступления с воздуха. В ходе боеБЫх действий стало ясно, что привлеченная для этой цели 1-я воздушная армия Западного фронта располагает недостаточным количеством самолетов.

Для успеха действий танковой армии решающее значение приобретают оперативность и организованность в работе службы тыла. Несвоевременная доставка горючего и боеприпасов может превратить боевые машины в неподвижную мишень для огня противника. Задача тыловиков усложнялась тем, что вступлению в бой предшествовал напряженный перевод танковых соединений в новый район в условиях ненастной погода и бездорожья. Запасы, имевшиеся в войсках, были почти полностью израсходованы в пути, а развертывание баз и накопление армейских запасов сдерживалось из-за железнодорожных осложнений. Трудно переоценить поэтому оперативность и настойчивость начальника тыла армии дивизионного комиссара Ивана Карповича Николаева, его умение мобилизовать своих подчиненных, добиться от них четкого и неукоснительного исполнения приказов.

Можно с уверенностью сказать, что за указанный короткий срок командиры, политработники и штабы всех степеней, несколько дней работая фактически круглосуточно, вполне удовлетворительно подготовили войска к сражению в оперативном, политическом и материально-техническом отношении. Упущения и недочеты мог выявить только бой.

И на рассвете 22 августа он грянул.

Полуторачасовая артподготовка, сопровождавшаяся боевыми действиями авиачастей 1-й воздушной армии,

обрушила на боевые порядки гитлеровцев тонны бомб и снарядов. Вражеская оборона окуталась клубами черного дыма. Противник нес большие потери.

Используя благоприятную обстановку, под прикрытием артиллерийского огня и бомбовых ударов нашей авиации, в наступление пошли части 154-й стрелковой дивизии генерал-майора Я. С. Фоканова и 264-й стрелковой дивизии полковника Н. М. Маковчука. Стремительно атаковав противника, они в первый же час сражения продвинулись в глубь его обороны на 3—4 километра.

Большое влияние на развитие достигнутого успеха оказало принятое П. Л. Романенко решение сразу же ввести в бой 12-й танковый корпус. Через час бригады корпуса вышли на линию передовых частей 154-й и 264-й стрелковых дивизий.

Но как только в бой вступили танковые части, активизировалась авиация противника. Нанося массированные бомбовые удары по нашим боевым порядкам, она буквально прижала их к земле. Малочисленная и недостаточно энергично действовавшая истребительная авиация 1-й воздушной армии в этот критический момент не смогла прикрыть наступающие войска.

Темп наступления начал снижаться. Противник поспешно закреплялся на удерживаемых рубежах и вводил в бой вторые эшелоны пехотных дивизий. 12-й танковый корпус и взаимодействовавшие с ним стрелковые дивизии замедлили свое продвижение вперед, лишь ценой больших потерь преодолевая упорное сопротивление и непрерывные контратаки гитлеровцев.

Командарм Романенко, учитывая сложность обстановки на левом фланге армии, принял решение развить успех на правом фланге, бросив туда 15-й танковый корпус и 1-ю Краснознаменную Московскую гвардейскую мотострелковую дивизию.

Действительно, дела на правом фланге армии к тому времени складывались неплохо: под общим командованием генерала В. А. Копцова 105-я тяжелая танковая бригада А. К. Бражникова и 17-я мотострелковая бригада П. А. Аксенчикова, успешно атаковав противника, сломили его сопротивление и овладели сильно укрепленным опорным пунктом немцев – Сметские Выселки. Позднее мотострелки полковника Аксенчикова форсировали реку Вытебеть и захватили плацдарм, чем обеспечили продвижение главных сил корпуса.

План командарма был одобрен: к исходу дня 30 августа командующий Западным фронтом приказал перейти к прочной обороне на левом фланге нашей армии и, перегруппировав основные силы на правый фланг, форсировать реку Вытебеть, где во взаимодействии с ударной группой 16-й армии уничтожить противника в районе Колосово, Глинная, Белый Верх.

Однако эту задачу удалось выполнить лишь частично. 15-й танковый корпус к 1 сентября перегруппировался в назначенный район и совместными действиями с другими частями армии овладел несколькими опорными пунктами гитлеровцев. Бой на западном берегу реки Вытебеть развивался медленно и принял тяжелый, затяжной характер. Правофланговые части армии до 10 сентября решали частные задачи.

Большие потери понес 12-й танковый корпус. В ожесточенном бою за вражеский опорный пункт Мызин 24 августа погиб командир 30-й танковой бригады

В. Л. Кулик. Получив донесение, что значительно поредевший танковый батальон его бригады приостановил наступление, Василий Леонтьевич поспешил в передовое подразделение и лично возглавил атаку. Гитлеровцы обрушили на танки батальона сильный артиллерийский и минометный огонь, но все же танкистам удалось вклиниться в их расположение. Прежде чем предпринять дальнейшие действия, Кулик решил лично уточнить обстановку и был сражен автоматной очередью.

Отражая натиск противника, в бою за Госьково был тяжело ранен командир 97-й танковой бригады Н. И. Воейков. Из строя выбыли также начальник штаба бригады Н. А. Москальчук и все командиры батальонов. К концу операции бригада потеряла более пятидесяти процентов танков.

Попытки продолжать наступление были безуспешны, и с 29 августа 12-й танковый корпус перешел к обороне на достигнутом рубеже.

Командующий армией настойчиво требовал от командиров частей выполнения поставленных задач. Но противник встречал стальные машины мощным огнем противотанковых орудий, противотанковыми рвами и минными полями. Сменяя друг друга, пикирующие бомбардировщики, группами по 40—50 самолетов, беспрерывно бомбили наши танки и косили пулеметным огнем сопровождавшую их пехоту. Вслед за авиацией гитлеровцы

вводили в бой все новые и новые группы своих танков,

крупные пехотные подразделения, часто переходя в контратаки. Однако, несмотря на яростное сопротивление врага, наши части, хоть и медленно, но упорно и настойчиво продвигались вперед.

Как указывалось, наступление проходило в весьма сложных условиях. То и дело возникали перебои в обеспечении частей боеприпасами, горючим, продовольствием, 13 эвакуации раненых. Политработники, парторганизации принимали энергичные меры к устранению этих недоеIачков. Накоротке, по-боевому, проводились партийные и комсомольские собрания, на коммунистов и комсомольцев возлагалась ответственность за сбережение боевой техники, экономное расходование боеприпасов, ускорение сроков ремонта боевых машин.

Политработники, агитаторы политотделов вселяли уверенность, душевным словом ободряли красноармейцев в трудную минуту, убеждали: если хочешь победить ненавистного врага, надо зыдержать и преодолеть все трудности. Широко популяризировались примеры воинской доблести п отваги бойцов и командиров. Ежедневно выпускались боевые листки. Агитаторы личным примером вдохновляли наступающих воинов на новые подвиги.

Запомнился один из сотен агитаторов, командир взвода 2-й роты мотострелкового батальона 195-й танковой бригады сержант Василий Гущин. Два его бойца, впервые участвовавшие в бою, в какой-то миг растерялись. Гущин обратил их внимание на действия соседей, обстрелянных бойцов, смело сражавшихся с фашистами.

– Берите пример с них, ребята! А ну, давайте за мной!

И молодые бойцы преодолели нерешительность. В последующих боях они показали себя смелыми воинами.

В бою за деревню Ожигово взвод Гущина атаковали четыре вражеских танка. Бойцы заколебались, но коммунист Гущин не утратил самообладания. Громким уверенным голосом он подал команду:

– Приготовить связки гранат! Бросать только с близкого расстояния!

Ободренные его спокойным голосом, бойцы взвода забросали танки гитлеровцев гранатами, и враг отступил.

Отвагой и самоотверженностью коммунисты снискали доверие и уважение беспартийных воинов. За двадцать

<

!

'

дней операции партийные организации армии приняли в кандидаты партии 830 отличившихся в боях, в члены партии —230.

Заявление о приеме в партию бойцы писали под грохот канонады и разрывы снарядов, на отвоеванных у врага «пятачках» земли. Партийные собрания, на которых они рассматривались, проходили в короткие минуты затишья и были также недолги. Да и заявления отличались лаконичностью, выражали главное содержание чувств и мыслей бойцов и командиров: «Хочу идти в бои коммунистом!»

В результате ожесточенных боев к 10 сентября противник с большими потерями был отброшен на рубеж, с которого он начал свое продвижение 11 августа. Но и наше дальнейшее наступление приостановилось, главным образом, из-за отсутствия снарядов у артиллеристов. Лишились мы и авиационной поддержки: самолеты 1-й воздушной армии, начиная с 25 августа, практически прекратили свои действия в полосе наступления нашей армии.

Части и соединения соседей—16-й и 61-й общевойсковых армий – в процессе непрерывных двадцатипятидневных боев продвинулись на несколько километров и, понеся тяжелые потери, вынуждены были 4 сентября приостановить наступление. Таким образом, фронт окончательно стабилизировался.

Войска 3-й танковой армии не полностью выполнили поставленную задачу по окружению и уничтожению противостоящей группировки противника. Но они нанесли гитлеровцам серьезное поражение, приостановили вражеское наступление в направлении Козельск – Сухнни-чи. И самое важное – армия сохранила боеспособность и высокий моральный дух, удержала инициативу в своих руках.

В полосе своих действий части и соединения 3-й танковой, непрерывными ударами перемалывая живую силу противника, уничтожая и захватывая его боевую технику, истребили 80 процентов состава 26-й и 56-й немецких пехотных дивизий и более 70 процентов—11-й танковой дивизии, а также нанесли большой урон пришедшей на подкрепление 20-й танковой дивизии немцев ³.

Тяжелые потери вынудили противника прекратить активные действия и перейти к обороне.

По приказу Ставки, передав общевойсковым армиям занимаемый рубеж и приданные на усиление части, 3-я танковая армия 16—17 сентября была выведена в резерв и сосредоточилась в районе западнее Калуги, в лесу «а правом берегу Оки.

В процессе ожесточенных сражений в действиях частей и соединений армии наряду с успехами выявились и серьезные недостатки. Устранять их нам предстояло уже под руководством Павла Семеновича Рыбалко, вскоре вступившего в должность командующего армией.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ ;

Вечером 20 сентября 1942 года Романенко слушал доклады своих помощников о прибытии эшелонов на станцию Калуга и сосредоточении войск в новом районе дислокации. Вошел адъютант командующего старший лейтенант Ашкабарин и доложил, что вызывает Москва.

Аппарат ВЧ был в землянке начальника штаба. Мы с Прокофием Логвиновичем поспешили туда. На проводе – генерал Я– М. Федоренко.

Начальник Главного автобронетанкового управления предложил подумать, какие части можно выделить на доукомплектование 5-й танковой армии, не нарушая боеспособности 3-й танковой. В заключение сказал:

– Двадцать первого сентября приезжайте с членом Военного совета в Москву и будьте готовы доложить Верховному Главнокомандующему ваши соображения о выделении частей и опытных командиров в 5-ю танковую армию. Разговор окончил. До свидания.

На Военном совете решили выделить из состава нашей армии 154-ю стрелковую дивизию, 105-ю тяжелую танковую бригаду и 8-й мотоциклетный полк.

...В Москву мы с Романенко приехали, как и было приказано, 21 сентября. В полдень прибыли в Главное автобронетанковое управление. Генерал Федоренко тотчас принял нас. Главной темой беседы, как и следовало ожидать, были действия 3-й танковой в ходе контрудара на левом крыле Западного фронта. Затем Яков Николаевич сообщил нам, на когда назначил прием Верховный Главнокомандующий.

К назначенному времени мы с Федоренко были в Кремле.

Недолгое ожидание в приемной, и вот мы с волнением входим в кабинет. Сталин глухо произнес «Здравствуйте» и, пожав руки, предложил садиться. Сам он, однако, не сел; продолжали стоять и мы.

Верховный неспешно ходил по кабинету и говорил о том, что в боях под Воронежем в июле месяце войска

5-й танковой армии понесли серьезные потери в технике и личном составе танковых экипажей и мотострелков, ввиду чего Государственный Комитет Обороны решил полностью доукомплектовать армию танками, артиллерией, опытными командирами и войсками, прошедшими суровую боевую школу и показавшими в боях героизм и отвагу.