Текст книги "Маршал Рыбалко"

Автор книги: Семен Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Вплоть до 24 декабря мы вели тяжелые, кровопро-. литные бои в главной полосе обороны войск фронта. В этих боях солдаты и офицеры армии показали хорошую боевую выучку и высокий наступательный порыв. Упорная борьба за каждый опорный пункт и неожиданные переходы танковых бригад в контратаки свели на нет яростный натйск гитлеровцев. Замысел немецко-фашистского командования вновь овладеть Киевом усилиями войск фронта был сорван. Началась подготовка к наступлению.

Однако перед началом наступления возникли серьезные трудности. Как назло, резко изменилась погода: потеплело, пошли дожди с мокрым снегом – и дороги развезло. Что делать?

Командующий собрал Военный совет. Из докладов начальника тыла генерала Николаева и армейского интенданта полковника Шигина выяснилось, что армия располагает кожаной обувью для замены валенок только на 40 процентов общей потребности, имеет до трех

суточных норм продовольствия, немногим более одной заправки горючего и до 1,2 боекомплекта снарядов и мин всех калибров.

Доклад генерала Соловьева был еще менее утешителен. Он доложил, что у 12 процентов боевых машин изношена ходовая часть. Восстановить их без запасных частей не представляется возможным, а резерв исчерпан.

Рыбалко прервал совещание и здесь же, в присутствии членов Военного совета, позвонил по ВЧ начальнику тыла фронта генералу Н. П. Анисимову и попросил удовлетворить заявку армии. Генерал Анисимов ответил:

– Удовлетворить не можем. На складах фронта нет того, что вы просите.

Павел Семенович немедленно связался с Москвой, с начальником тыла Красной Армии генералом А. В. Хрулевым и доложил ему о состоянии материально-технического обеспечения 3-й танковой.

– Вы обращались к начальнику тыла фронта? – спросил Хрулев.

– Так точно, обращался. Но генерал Анисимов ответил, что не может удовлетворить наши потребности.

Генерал Хрулев после небольшой паузы сказал:

– Верховный приказал мне держать вашу армию под наблюдением и оказывать всестороннюю помощь. Обувь вам будет отправлена транспортными самолетами. На станцию Дарница прибудет горючее. Пусть ваши хозяйственники организуют встречу и доложат мне о получении...

Затем Рыбалко позвонил командующему бронетанковыми и механизированными войсками ¹ Красной Армии Я– Н. Федоренко и сообщил ему о затруднениях с ремонтом боевой техники.

Яков Николаевич выслушал, не перебивая, и когда Павел Семенович замолчал, отозвался не сразу:

– Траки, пальцы и катки отгрузим вам полностью. Немедленно командируйте в Москву Соловьева с полной характеристикой боевого состояния танков и бронетранспортеров.– И уже дружеским тоном спросил: – Как дела на фронте, Павел Семенович?

– Дела пока идут успешно, основная загвоздка сей^ час – грязь и непроходимость полевых дорог. Распутица сковала маневренность техники. Автотранспорт по дорогам не идет, а плывет. Командиры и бойцы буквально выносят его на руках. Впрочем, тут уж помощи не попросишь,– улыбнулся Рыбалко.– Справимся сами.

В результате этих переговоров и оказанной помощи к 22 декабря войска армии в материально-техническом отношении были полностью подготовлены к наступлению.

Житомирско Бердичевская наступательная операция войск 1-го Украинского фронта началась 24 декабря. П. С. Рыбалко получил задачу ввести 3-ю гвардейскую танковую для развития успеха на участке прорыва, который совершают части 18-й армии генерал-полковника К– Н. Леселндзе, а затем нанести удар по малинско-ра-домышльской группировке противника.

Мощная артиллерийская подготовка подавила огневую систему противника на переднем крае, затем артиллеристы перенесли огонь в глубину. Вступили в сражение стрелковые корпуса 18-й армии. Пехота перешла в атаю,' под прикрытием огня орудий сопровождения и к середине дня прорвала оборону на глубину до 5 километров. Но гитлеровцы, пытаясь закрыть брешь, бросали в. контратаку тяжелые и средние танки.

Наши танкисты довершили прорыв. С помощью танковых бригад пехота 18-й армии преодолела укрепления и прорвала тактическую зон}' вражеской обороны. Тем временем Рыбалко ввел в бой главные силы корпусов первого эшелона армии.

Войска армии успешно развивали наступление, отражая контратаки. Под нашими ударами противник, неся большие потерн, начал отступать.

Командующий фронтом поставил новую задачу: 3-й гвардейской танкозой во взаимодействии с 1-й гвардейской армией нанести удар в направлении Войташевка, Коростень и к исходу 28 декабря выйти в район Коро-стышез, Харитоновна. Разведка сообщила, что противник стянул в указанный район много сил и средств, намереваясь оказать серьезное сопротивление. Изучив данные разведки, Рыбалко пришел к выводу, что атака на Житомир вдоль шоссе чревата большими жертвами, н, согласовав изменение направления удара, в ночь на 28 декабря произвел перегруппировку сил. С утра наши частя нанесли массированный удар по неприятелю, форсировали реку Тетерев, а затем овладели Коростышевом.

В этом бою хорошо действовал 59-й гвардейский тяжелый танковый полк прорыва. Начальник штаба майор И. Г. Герасимов, заменивший раненого командира полка, успешно провел обходной маневр, за что был награжден орденом Красного Знамени.

Ныне Иван Александрович Герасимов – генерал армии, командующий войсками Краснознаменного Киевского военного округа.

Бои велись уже на ближних подступах к Житомиру. Войска нашей и 18-й армий, охватив город с юго-востока, перерезали все коммуникации, связывающие житомирскую и бердичевскую группировки противника. Опасаясь окружения, гитлеровцы начали поспешно эвакуировать из Житомира штабы, тыловые учреждения и отводить войска.

Чтобы окончательно сломить вражеское сопротивление, требовались решительные действия. Это было сделано 31 декабря, в канун нового, 1944 года. Войска 3-й гвардейской танковой, 1-й гвардейской и 18-й армий стремительной атакой пехоты и умелым обходным маневром танковых соединений овладели Житомиром.

1 января 1944 года Верховный Главнокомандующий объявил благодарность войскам, освободившим крупный областной центр Украины. Особо отмечались отличные боевые действия воинов армии П. С. Рыбалко. У нас был еже один повод для радости: П. С. Рыбалко присвоено звание генерал-полковника.

В канун новогоднего праздника в населенный пункт Иванковцы, где стоял штаб армии, прнехал нарочный –представитель правительства Украинской ССР. Он привез поздравительное письмо от Совета Народных Комиссаров республики по случаю освобождения городов Житомир, Коростень, Радомышдь, Брусилов.

От украинского народа танкисты получили много подарков: посылки с вышитыми народными умельцами сорочками, рушниками, кисетами и многими другими знаками любви народной. В дни 25-летия Победы я передал в Центральный музей Вооруженных Сил СССР бережно хранимые с тех пор сувениры.

В подарках было и съестное: необыкновенных размеров караваи, сало, копченая колбаса, маринованные огурцы – все то, от чего мы давно уже отвыкли.

Взглянув на эти яства, Павел Семенович только грустно вздохнул.

Дело в том, что командарм соблюдал строгую диету" – его мучила болезнь печени. Никому, даже врачам, не говоря ни слова, он мужественно переносил жестокие боли. Полежит часок с грелкой, а чуть отпустит – снова принимается за работу.

Лишь в минуту откровенности, едва отдышавшись от тяжелого призгупа, он открылся мне, запретив кому бы то ни было рассказывать о его недуге.

В гражданскую войну Рыбалко командовал кавалерийским полком. Однажды, в разгар погони за бандой, споткнувшись на железнодорожном полотне, упал конь и, выброшенный из седла, комполка упал на рельсы. Удар пришелся по печени, и эта травма не прошла бесследно.

– Не понимаю,– сказал я, выслушав,– почему бы тебе не посоветоваться с врачами? Они могут помочь...

– Только не это! – воскликнул он.– Тут же пройдет слух, что командарм болен. А ты помнишь, что я написал в анкете, когда добивался направления в действующую армию?

Я видел эту анкету. Теперь она хранится в музее на ‘его родине. В ней рукой Павла Семеновича записано: «Здоров, воевать могу».

– Помню,– подтвердил я,– но это не довод!

– И тем не менее, не хочу! Разве эта болезнь мешает мне воевать? Приступы? Так ведь они проходят, сам видишь...

Но бывало и так, что Павлу Семеновичу приходилось возвращаться к делам раньше, чем утихали боли в боку. Вот тут и приходила на помощь спасительная тросточка, с которой он запечатлен на многих фотографиях. Если же боль не докучала, Павел Семенович бодро, я бы даже сказал, молодцевато шествовал перед строем, о чем также свидетельствуют снимки.

Прорвав во взаимодействии с частями 18-й армии оборону противника, наши войска совершили стремительный маневр в обход Житомира и отрезали житомирскую группировку противника от бердпчевской. Освободили Кодню, Троянов, Великошумск, Гришковцы, что помогло общевойсковым армиям овладеть железнодорожным узлом и городом Бердичев.

Прорыв танковых соединений и взаимодействующих с ними стрелковых частей угрожал основным коммуникациям группы армий «Юг». В этом районе, в полосе наступления нашей армии, немецко-фашистское командование сосредоточило до пяти танковых и до трех пехотных дивизий, которые нанесли контрудар. И хотя все их атаки были отбиты и противник понес большие потери, наше дальнейшее наступление успеха не имело и было приостановлено.

Тем временем в районе Винницы и Умани гитлеровское командование сосредоточило крупную танковую группировку и нанесло мощные удары по войскам фронта. Создалась напряженная обстановка.

Командующий фронтом поставил нашей армии задачу: сдать занимаемую полосу обороны частям общевойсковых армий и немедленно выйти из боя; затем форсированным маршем выступить на усиление обороны 38-й армии и нанести контрудар по танковой группировке противника.

Помню, Рыбалко тогда сказал мне:

– Не напоминает тебе все это Курскую дугу? Тогда нас тоже без конца перебрасывали с одного участка фронта на другой.

– Похоже,– согласился я,– но ведь мы справлялись со своими задачами. Справимся и теперь.

Наши корпуса с ходу вступили в сражение и во взаимодействии с общевойсковыми соединениями восстановили полосу обороны 38-й армии.

Выполнив эту задачу, наша армия получила приказ выйти из боя и перегруппировать войска в район северо-западнее Полонного. Совершив 120-километровый марш-маневр и сосредоточившись в указанном районе, наши соединения приступили к усилению обороны 60-й армии генерала И. Д. Черняховского, а частью сил начали вести бой с контрнаступающим противником в районе Шепе-товки. Немецкое командование всемерно стремилось удержать ее. Однако после кровопролитных боев совместными усилиями частей двух армий – 60-й и 3-й гвардейской танковой – 11 февраля крупный железнодорожный узел Шепетовка был освобожден.

Войскам, овладевшим Шепетовкой, приказом Верховного Главнокомандующего объявлялась благодарность.

В этот период в стране повсеместно шел сбор средств в фонд Красной Армии. Советские люди отдавали личные сбережения на постройку танков, самолетов и другого вооружения. Мне запомнилось, как в местечке, расположенном в нескольких километрах от Шепетовки, колхозницы Житомирской области вручали нам приобретенный на их средства танк Т-34. Посреди площади стояла боевая машина с надписью на борту: «Гвардей-цам-освободителям с. Сингури от колхозниц А. И. Маевской, А. А. Боровик, С. И. Прилипко и Л. М. Кошкаревой». А вокруг – строй наших воинов и сотни жителей, пришедших на митинг с красными флагами. Колхозницы горячо благодарили танкистов за избавление от мук и горя, причиненных им оккупантами, призывали разгромить фашистских извергов, освободить от них всю советскую землю.

Командование 54-й гвардейской танковой бригады, освободившей это село, передало танк экипажу младшего лейтенанта Громова – одному из лучших в бригаде.

Возвращаясь с митинга в штаб, глубоко взволнованный Рыбалко говорил:

– А ведь эти деньги нужны были им самим. Напри-*мер, на приданое – ведь они совсем еще молоденькие! Или, во всяком случае, на восстановление хозяйства, разгромленного фашистами. Но наш народ – истинные патриоты Родины! Люди понимают, что теперь самое главное – довести до победного конца войну с фашизмом...

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

После освобождения Шепетовки войска армии были выведены из боя и сосредоточились в районе Полонное, Шумск. Штаб армии разместился в Полонном, части и соединения пополнялись личным составом, укомплектовывались вооружением и начали готовиться к новым боям.

Вечером 20 февраля мне позвонил Рыбалко и попросил зайти. Я застал его за чтением письма от командующего БТМВ. Прочитав, Павел Семенович протянул

письмо мне. Федоренко сообщал, что по указанию Ставки к нам на испытание направлено несколько новых танков ИС-2. Нам предлагали проверить тактико-технические данные этого типа машин: на выносливость, маневренность, проходимость по заболоченной местности, огневую мощь, дальность прямого выстрела. Яков Николаевич писал также, что по характеристике завода ИС-2 превосходит немецкий тяжелый танкТ-VI («тигр»).

Через несколько дней танки прибыли, и у нас вновь состоялся разговор о них.

– Согласно предварительной оценке моего заместителя по технической части,– сказал Павел Семенович,– машина хорошая и ее можно запускать в серийное производство. Однако лучше самому раз увидеть, чем пять раз заслушать хорошие доклады,– добавил он, перефразируя известный афоризм.– А посему я дал указание Соловьеву подготовить машины для осмотра Военным советом и пригласил командиров корпусов с их помощниками по технической части.

На следующее утро мы приехали на только что оборудованный танкодром, находившийся в районе местечка Полонное. Здесь уже все было готово к началу испытаний. После тщательного осмотра и обкатки новый танк произвел несколько выстрелов по разбитому «тигру».

– Превосходный танк! – сказал Рыбалко.– Смело можно запускать в серийное производство.

Его поддержали все присутствовавшие на танкодроме.

Мнение командования 3-й гвардейской танковой армии было доложено в штаб БТМВ. Вскоре советские танковые войска получили достаточное количество этих отличных машин.

На танкодроме, занятые осмотром и обсуждением достоинств нового танка, мы не обращали внимания на по-весеннему капризную погоду. В штаб армии возвращались в сумерки. Из-под колес «виллиса», мчащегося на большой скорости – медленной езды Рыбалко не признавал,– во все стороны разлетались 'фонтаны липкой грязи. На раскисшей, разбитой гусеницами танков дороге машину изрядно трясло.

– Вот и начинается украинская весна!—засмеялся Павел Семенович, когда нас в очередной раз тряхнуло.– Не дает она мне покоя, все думаю о горючем...

16!

7 4—68

Мысленно представив последнюю сводку, я только вздохнул. А Павел Семенович уже излагал свои соображения:

– На Украине началась распутица. Практика показала, что наши соединения в процессе перегруппировки с левого крыла фронта на правое израсходовали более чем полторы заправки горючего. И это только на марше – без боя и маневра. Значит, для того, чтобы начать операцию в условиях бездорожья, нам необходимо иметь в войсках не менее трех заправок. Иначе своей задачи не выполним. Вот я и хочу созвать Военный совет, пригласить комкоров и командиров отдельных бригад с их заместителями по хозяйственной части да обсудить создавшееся положение. Как на это смотришь?

Я одобрил и порекомендовал пригласить также начальников политотделов. Так и сделали.

Выслушав мнения и предложения всех собравшихся, командарм объявил свое решение:

– Обязываю вас в течение пяти дней создать в войсках требуемые к началу операции запасы. Весь автотранспорт использовать только для подвоза горючего, боеприпасов и продовольствия. По маршруту следования установить посты регулировки, обеспечив их связью и тягачами, способными вытаскивать из грязи застрявшие на дорогах автоколонны.

Ценя опыт и знания подчиненных, Павел Семенович, прежде чем принять окончательное решение, обязательно выслушивал их мнение.

Меры, принятые по его указанию, помогли нам и в этот раз выйти из трудного положения. Существенную помощь оказали и жители освобожденных городов и сел. Советские люди, откликнувшись на просьбу воинов, по непролазной грязи тащили на себе ящики с боеприпасами, канистры с горючим и продовольствие.

К началу операции мы располагали всем необходимым.

Как-то в дни подготовки к операции Рыбалко поехал на занятия с офицерами разведки всех танковых и мотострелковых бригад армии, организованные в расположении 7-го гвардейского танкового корпуса. Его сопровождали Ю. Н. Соловьев, М. П. Каменчук и Л. М. Шуль-кин. Выехали ранним утром. Туман густой пеленой покрыл окрестности, дорога едва просматривалась,

водители то и дело сбавляли скорость. Насыщенный влагой воздух, проникая в кабину, увлажнял лица. Заметив, как часто попутчики достают платки, Рыбалко засмеялся:

– Теперь поняли, что такое здешняя весна? Только что утихли февральские метели, а снег уже стаял, грунтовые дороги развезло, и, если сейчас начнется наступление, нашим солдатам снова придется тащить технику на себе.

– А каково будет минерам? – отозвался Камен-чук.– Обнаружить мину в глиняном месиве и успеть обезвредить ее до того, как на нее наедет танк или самоходка – это, знаете ли, требует...

– Это требует того умения,– уточнил Рыбалко,– которому ты, Матвей Поликарпович, обязан обучить вверенные тебе войска. Причем – в кратчайший срок! Наступление вот-вот начнется.

– Обучаем, Павел Семенович, стараемся. Но не так уж много у нас осталось опытных минеров-разведчиков. А пополнение – сами понимаете...

– Новичков-то и надо учить! А не запугивать стереотипными фразами, вроде: «Сапер ошибается только раз...» Рассказом и показом учите! Привлеките в помощь командирам опытных минеров.

Каменчук только вздохнул. Он хорошо знал, какое это трудное дело – готовить минеров-разведчиков.

...Выступая перед офицерами разведки, командующий, в частности, сказал:

– Я должен знать, где создается та или иная танковая группировка противника, куда он направляет главный удар, чтобы принять меры к его отражению. А для этого вы должны вести инициативную разведку на всю глубину проводимой операции, всеми имеющимися средствами.

Взглянув на Каменчука, он добавил:

– Активную разведку должны вести и хорошо обученные минеры. В их задачу входит, прежде всего, обнаружение минных полей на дорогах, в узких дефиле, на участках объездов. При отходе противник попытается использовать благоприятные погодные условия. Наступила весенняя распутица, все дороги затянуло грязью, а лучшей маскировки для мин и не придумаешь. От умения и внимания минеров-разведчиков зависит жизнь танковых экипажей и сохранность боевых машин. Тан-

кисты должны быть уверены, что там, где прошла разведка, можно смело идти в атаку!

Ответив на вопросы офицеров, командующий отпустил их. Шулькину приказал задержаться:

– Поедешь со мной в штаб корпуса, потом в какую-нибудь бригаду. Хочу побывать на занятиях разведчиков.

Через час, выйдя из штаба и садясь в машину, Павел Семенович спросил Шулькина:

– Уже придумал, куда везти?

– Предлагаю – к Головачеву. У него в разведке...– начал было объяснять полковник, но Рыбалко опередил:

– У него в разведке лучше, чем у других, поставлено дело?

– Напрасно вы так, Павел Семенович,– обиделся Шулькин.– К Головачеву потому, что в его бригаду поступило больше новичков. Посмотрим, чему их обучают.

Оставив позади изрядный отрезок лесной дороги, «виллис» командующего вырулил на опушку и остановился невдалеке от группы младших командиров и бойцов. Перед ними стоял капитан и, жестикулируя, что-то объяснял.

– Они, разведчики,– сообщил Шулькин, выходя вслед за Рыбалко из машины.– Занятия проводит начальник бригадной разведки.

Капитан оглянулся и, узнав командующего, подал команду: «Встать, смирно!» Рыбалко остановил его доклад и приказал продолжать занятия, а сам вместе с Шулькиным уселся на лежащий поодаль ствол ольхи.

– Еще о правилах, которые обязаны соблюдать разведгруппы на заданиях,– заговорил капитан, дождавшись, когда все усядутся.– Твердо запомните: разведчики ходят только след в след. Нарветесь на мины – потеряете одного, благополучно пройдете – оставите всего один след, и немцы будут думать, что прошел только один человек. Дело это не простое, надо упорно тренироваться, чем вы и займетесь с теми, кто еще ни разу не ходил на задания. Теперь о захвате «языка». Кто скажет, какие сведения можно получить от пленного, взятого из первой траншеи?

Вскочил младший сержант и бойко отрапортовал:

– Если его хорошенько «попросить», такой немец назовет номер полка, кто им командует, откуда и когда полк прибыл...

– Верно, назовет,– согласился капитан,– А сможет

ли этот немец рассказать, что противник собирается предпринять, какое замыслил направление главного удара, где и какие у него резервы?

Младший сержант смущенно пожал плечахми.

– А ведь именно этих сведений ждет наше командование,– подчеркнул капитан.– Значит, нужен «язык» из глубины. Желательно – офицер, на худой конец – штабной писарь. Почему? Потому что имеют допуск к секретным документам и приказам... Вот и получается, что поиск нужно вести в глубине, а не ограничиваться «языком», взятым из боевого охранения или из первой траншеи.

Капитан посмотрел на часы – видимо, занятия подошли к концу. Воспользовавшись паузой, Рыбалко встал и подошел к разведчикам:

– Хочу добавить несколько слов по поводу захвата «языка». У нас есть сведения, что немецкое командование издало строжайший приказ, предупреждающий командиров первого эшелона, что в случае захвата у них «языка» они будут сняты с должности и разжалованы в рядовые. Теперь гитлеровцы особенно бдительны и осторожны, что усложнит вашу задачу. Сообщаю это не для того, чтобы вас запугать – вы люди смелые, иначе в разведку не пошли бы. Надо отработать все возможные способы захвата «языка» и научиться действовать при выполнении задания с максимальной изобретательностью. Желаю успеха.

На этом командующий попрощался и с сопровождавшим его Шулькиным уехал.

В тот же день, рассказывая об учебе разведчиков Головачева, Павел Семенович не скрывал беспокойства: хватит ли времени на подготовку этих в общем-то молодых ребят. Ведь тонкости этой рискованной военной специальности постигаются не в учебных классах, а на задании, в бою.

Я ничего не смог ответить, но вскоре боевая практика помогла развеять наши опасения.

Когда началась операция, отличился один из молодых разведчиков 23-й бригады. Случай был действительно беспрецедентный. И узнал я о нем при следующих обстоятельствах.

Как-то Рыбалко заглянул ко мне и потребовал:

– Оставь все дела и едем!

– Куда ехать-то?

– Сейчас будем с тобой награждать замечательного солдата. Он один привел трех «языков» да еще заставил нх притащить тяжело раненного командира.

По дороге в расположение части я все пытался представить себе этого разведчика: эдакий, наверно, былинный богатырь, косая сажень в плечах, только одним своим видом приводящий фашистов в ужас.

В землянке отдыхали вернувшиеся из поиска разведчики. Павел Семенович жестом остановил вскочившего нам навстречу капитана и вполголоса сказал;

– Ну, давай, познакомь нас со своим героем!

Капитан позвал:

– Сенченко!

И здесь с нар мигом соскочил довольно тщедушный паренек, на ходу натягивающий гимнастерку. Он часто моргал, явно стараясь проснуться, что, правда, ему удавалось с трудом. Однако, увидев генеральские погоны, стал поспешно надевать сапоги.

Рыбалко улыбнулся и спросил:

– Значит, ты и есть Сенченко?

– Так точно, товарищ генерал... полковник! – запнувшись, произнес солдат и, как был, в одном сапоге, вытянулся.

– Вольно! – приказал Рыбалко.– Одевайся, а потом расскажешь, как было дело.

Мы с Павлом Семеновичем подсели к столу и приготовились слушать. Но говорили больше другие, успевшие проснуться и привести себя в порядок, разведчики. Сенченко лишь изредка уточнял детали. Из этого коллективного рассказа вырисовалась такая картина.

Нужно было уточнить расположение огневых точек противника и, по возможности, добыть «языка», который имел бы представление о системе огня на переднем крае гитлеровцев. В поиск отправилась группа из пяти человек во главе с младшим лейтенантом Шерстюком. Они по-пластунски миновали ничейную полосу и растворились во тьме ночного леса. Приблизившись к опушке, остановились. Командир приказал одному из бойцов разведать обстановку. Вернувшись, тот доложил:

– Дальше – поляна. Немцы отрыли на ней окоп, с краю – землянка, от нее – ход к кустам. Потом – тропа. Там много воронок, видать, наши постарались. На опушке – пулеметное гнездо.

Мгновенно оценив ситуацию, Шерстюк сделал знак

Сенченко оставаться на месте, а сам с остальными разведчиками пополз к окопу. Через несколько минут оттуда послышалась глухая возня, затем удары, после чего запыхавшийся младший лейтенант вернулся к Сенченко. А трое разведчиков, подгоняя связанного «языка», двинулись в обратную дорогу. Вскоре их поглотила тьма.

– Пойдешь со мной,– приказал Шерстюк.– Просочимся к ним в тыл, осмотримся. Там должно быть кое-что поинтереснее.

Взошло солнце, наступил день, снова опустилась ночь, а они все пробирались по тылам гитлеровцев, маскируясь кустами, преодолевая болото, обходя пригорки, прячась в оврагах и воронках. «Интересного» заметили немало, и командир все наносил на карту. Наконец объявил:

– Все! Возвращаемся домой. Вот только удостоверимся, нет ли огневой точки за тем пригорком, мимо которого нам надо пройти.

Обосновавшись на краю перелеска, решили понаблюдать. Ничего подозрительного не заметив, собрались было двигаться дальше. Но тут на пригорке показался вражеский солдат. Он поправил маскировочный дерн и скрылся.

– Ага,– отметил Шерстюк,– там пулеметный расчет. Готовь гранаты. Если они нас заметят, а мы их не уничтожим, домой нам не вернуться.

Поползли по-пластунски, держа наготове гранаты. Метрах в пятидесяти от немецкой огневой точки, случилась беда: рядом взорвался прилетевший откуда-то издалека снаряд. Ослепленный вспышкой, Сенченко остановился. Когда глаза вновь привыкли к темноте, командира рядом не оказалось. Присмотревшись, заметил, что тот ползет, держась рукой за живот. Сенченко бросился к нему.

– Не уйти мне отсюда,– прерывисто дыша, прошептал Шерстюк.– Возьми планшет и уходи..,

– Нет,– решительно возразил Сенченко.– Вместе уйдем. Я вас дотащу.

– Уходи... Приказываю!

– Один не уйду! – повторил Сенченко, пытаясь заглянуть в лицо командиру. Но тот уткнулся в землю...

«И такая меня взяла злость,– рассказывал Сенченко,– что решил: будь что будет! Освобожу дорогу и вытащу командира к нашим».

Боец поднялся и, не помня себя, открыто бросился вперед, на пригорок. Гитлеровцы возились с пулеметом и не сразу заметили Сенченко, который ошеломил их выкриком «Хенде хох!» Громкий голос, а больше – вид русского с пистолетом в одной руке и гранатой в другой был так неожидан и страшен, что они потом послушно выполняли все команды Сенченко.

Замахиваясь гранатой и тыча пистолетом, Сенченко заставил гитлеровцев взять раненого Шерстюка и погнал эту странную прецессию в сторону наших позиций.

Как он дошел, не нарвавшись на вражеские дозоры, не понятно, наверно, и самому Сенченко. Но. дошел-таки!

Разведчики закончили рассказ, а Рыбалко продолжал откровенно любоваться притихшим героем. Тот выглядел совсем юным: на вид не дашь больше семнадцати. Наконец Павел Семенович сказал:

– Я думаю, когда ты стоял там, над фашистами, им казалось, что ты – богатырь.

– Уж какой есть,– смутился Сенченко.

Рыбалко встал, подошел к нему и торжественно произнес:

– Приказом командования, вы, рядовой Сенченко, награждаетесь орденом Славы и вам присваивается звание «ефрейтор».– Прикрепив к гимнастерке бойца орден, ласково добавил: – А вообще-то, сынок, твоего мужества и смелости хватит на десяток богатырей. И мы с членом Военного совета очень тобой гордимся.

Мы крепко пожали ему руку и вышли из землянки. Уже за дверью услышали, как Сенченко воскликнул:

– Ну, пронесло! Думал, мне какое наказание бу,дет, что не уберег командира. Да я и сам об этом переживаю...

Павел Семенович вздохнул и растроганно произнес:

– Совсем ведь еще мальчишка этот герой...

В конце февраля 1944 года был тяжело ранен командующий 1-м Украинским фронтом Н. Ф. Ватутин. 1 марта в командование фронтом вступил Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. На другой день он вызвал командующих и членов военных советов армий правого крыла фронта и ознакомил с задачами в предстоящей операции. Главное внимание маршал уделил организации взаимо-

действия всех родов войск до боя и в процессе боя. В заключение приказал:

– Сильные узлы сопротивления противника обходить, атаковать во фланг и тыл, стремясь нанести серьезные потери.

Вернувшись в штаб армии, Рыбалко с оперативной группой офицеров немедленно выехал в войска и приступил к выполнению указаний командующего фронтом. Его сопровождал и новый командующий артиллерией армии полковник Н. А. Оганесян – высокообразованный военный, большой специалист артиллерийского дела, окончивший академию имени Фрунзе и академию Генерального штаба. Вскоре Рыбалко мог по справедливости оценить его достоинства: ум, смелость и решительность в бою, способность к быстрому переориентированию артиллерии применительно к изменениям боевой обстановки. Через некоторое время Н. А. Оганесяну было присвоено звание генерал-майора артиллерии.

На рассвете 4 марта прогремел гром мощной артиллерийской подготовки, и в наступление перешли войска 1-й гвардейской армии генерала А. А. Гречко и 60-й армии генерала И. Д. Черняховского. Наступая в общем направлении на Тернополь, Проскуров, они прорвали оборону немцев на рубеже Шумское, Любар. В прорыв тут же были введены танковые армии – наша 3-я и 4-я, которой командовал тогда генерал В. М. Баданов. Отражая контратаки противника, танкисты уверенно развивали успех.

В течение двух первых дней наступления были освобождены Изяслав, Шумск, Ямполь, Острополь и более 500 населенных пунктов. Противник понес значительные потери в живой силе и технике.

За успешные действия Верховный Главнокомандующий в приказе от 5 марта объявил благодарность войскам, в том числе танкистам генерал-полковника П. С. Рыбалко.

Ломая сопротивление противника, главные силы нашей армии к 6—7 марта вышли на подступы к Проску-рову (сейчас – г. Хмельницкий), где оборону держали крупные неприятельские танковые соединения. Жестокий бой разгорелся за овладение дорогой с твердым покрытием, идущей на Тернополь. Эта коммуникация давала гитлеровцам большие преимущества в маневре танками и артиллерией.