Текст книги "Маршал Рыбалко"

Автор книги: Семен Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Это было смелое решение. Разведка установила, что дорога на перевале загромождена завалами из камней и бревен, разбирать которые в ночные часы непросто, особенно, если их обороняют отдельные группы гитлеровцев. Но полковник Ваганов, опытный и решительный командир, невзирая на это, дал команду: «Вперед!»

Сбивая или обходя противника, бригада И. С. Ваганова, а за ней и остальные части отряда успешно продвигались на юг и, преодолев перевал, спустились к городу Теплице-Шанов и днем 8 мая заняли его.

Несколько позднее туда прибыл корпус генерала Е. Е. Белова.

Как ни пытался враг удержаться, тогда же, 8 мая, войска 3-й и 5-й гвардейских армий во взаимодействии с частями нашей армии и при содействии 2-й армии Войска Польского полностью овладели Дрезденом.

В этот день в Москве прогремел салют в честь войск 1-го Украинского фронта, сломивших сопротивление противника и овладевших городом Дрезден – важным опорным пунктом обороны немцев в Саксонии. В приказе Верховного Главнокомандующего в числе отличив-

шихся войск упоминались и танкисты 3-й гвардейской

танковой армии П. С. Рыбалко.

*

Наши танковые бригады подошли к предгорьям Рудных Гор. На первый взгляд, преодоление этого горного кряжа казалось задачей нереальной, особенно для танковой армии. Хотя сами по себе горы были невысоки – около 1250 метров, но узкие дороги и тропы вились над глубокими провалами. Малейшая неточность механиков-водителей грозила гибелью экипажам и машинам. Повсюду – заблаговременно подготовленные противником каменно-земляные завалы, опутанные колючей проволокой срубленные деревья, минные ловушки, устроенные на самых крутых поворотах, на склонах, перевалах, на узких карнизах над пропастью. Трудно переоценить самоотверженный труд саперов, без устали разбиравших выстроенные гитлеровцами преграды или по пояс в студеной воде горных рек наводивших мосты для прохода танков. И, конечно же, искусство механиков-водителей, заставлявших машины взбираться почти по отвесным склонам и чудом удерживавших их над пропастью.

Рыбалко успевал бывать повсюду. Где подбадривал воинов шуткой, где хвалил за смекалку и бесстрашие, а в некоторых частях сурово требовал ускорить темп продвижения войск и техники. Его присутствие вселяло уверенность, рождало желание превзойти самих себя, но непременно выполнить поставленную задачу. И наши воины совершали невозможное.

Ведя бои в трудных условиях лесисто-горной местности, части армии в тот же день продвинулись еще на 50—60 километров. Они преодолели Рудные Горы и вышли главными силами севернее Теплице-Шанова, вступив на территории Чехословакии.

Накануне, на склоне главного хребта Рудных Гор, я встретил Павла Семеновича. Он сидел на пне и курил. Вид у него был какой-то обессиленный. «Заболел или отдыхает?» – подумал я. Но место для отдыха было явно неподходящее.

– Вставай, Павел Семенович, взбодрись! Надо торопиться...

– Легко сказать – взбодрись! – он устало махнул рукой.– Ты бы видел то, свидетелем чего я только что стал...

Постепенно оживляясь, начал рассказывать:

– Подъезжаю к перевалу и вижу: стоят чьи-то танки. Оказывается – 52-я бригада. Подбегает Курист, начинает докладывать, но я прерываю его и спрашиваю: «Почему стоишь?» «Потому, что впереди остановилась бригада Драгунского,– отвечает,– а обойти невозможно». Ну, думаю, дам я сейчас Драгунскому, он у меня живо тронется... Объезжаю танки Куриста, затем Драгунского и удивляюсь: где же люди? Наконец, на самой вершине горы их увидел. Копошатся на дороге, пилят лес, куда-то его подтаскивают, сколачивают настилы... Что за напасть, думаю, зачем понадобилось столько людей? А поближе подъехал – vужаснулся! За всю войну таких котлованов не встречал. В каждом уместится целый трамвай. А чуть поодаль, в лесу,– толпа пленных немцев. Драгунский докладывает: это инженерная часть, смотрят, подлецы, на дело рук своих... И беспокоится: до ночи, мол, не успеем восстановить проезжую часть дороги...

Очевидно, перед глазами Рыбалко снова проносится взволновавшая его картина, и он опять нервно закуривает. Начинаю волноваться и я. Вспоминаю, что именно к этому перевалу, вслед за 55-й и 52-й бригадами, идут остальные части 6-го и 7-го танковых корпусов. Шутка сказать, такая задержка! А Павел Семенович продолжает:

– Оглядываюсь вокруг – стоят стеной вековые сосны, танкам их не свалить. Значит, объехать котлованы невозможно. Ты* только подумай: застрять почти у самой цели! – возмущается он.– И тут появляется Курист, а за ним шествует батальон автоматчиков. В руках – весь инструмент, который им удалось собрать со своих танков. И – закипела работа!

Он помолчал и, как-то смущенно улыбнувшись, признался:

– На душе полегчало, а ноги подкашиваются... Сел я на пенек и не вставал, пока не двинулись танки... ■

– Ас фашистами что? – интересуюсь я.

– Вот и Драгунский меня об этом спрашивал,—■ усмехнулся Павел Семенович.– Стал доказывать, что у него и так нехватка автоматчиков, некому, мол, вести пленных в тыл. А я посмотрел на их перепуганные физиономии и приказал отправить к Дрездену, на сборный пункт, без конвоя. Никуда не денутся, дойдут в наилучшем виде. Еще и радоваться будут, что живы остались..*

Рассказав, Рыбалко как бы сбросил с плеч давивший его груз пережитого волнения и решительно встал. Снова был как всегда подтянутым, энергичным, деятельным. Занялся неотложными делами, не забывая время от времени торопить по проводной связи или по радио командиров соединений: «Не топчитесь на месте, не ввязывайтесь в бои по дороге к Праге! Вперед, вперед! Там льется кровь наших братьев!»

Громя и круша сопротивление противника, войска нашей танковой армии продолжали наступление на Прагу, освобождая по пути города и села Чехословакии. Повсюду население встречало нас тепло и сердечно. На каждом доме были вывешены флаги Чехословакии и Советского Союза; празднично одетые жители выходили навстречу с цветами, хлебом-солью, подносили кувшины с холодной водой. Не умолкало радостное «Наздар!», «Ура!», «Вечная дружба с Советским Союзом!», «Да здравствует Красная Армия!»

На всем пути к Праге добровольческие отряды чехов оказывали нашим войскам всяческую помощь. Они садились на танки и в автомашины, указывали командирам места, где скрывались вооруженные гитлеровцы, становились на дорогах рядом с регулировщиками движения колонн. По собственной инициативе чехи расчищали завалы, ремонтировали дороги, восстанавливали мосты. Захватив трофейное оружие, они брали в плен разрозненные группы гитлеровцев.

После освобождения Теплице-Шанова передовой отряд армии стремительно двигался на Прагу, громя беспорядочно отступавшие части противника.

В этих боях смелыми и решительными действиями вновь отличилась бригада полковника И. С. Ваганова.

' Около полуночи на подходе к мосту через Влтаву, возле местечка Вельтруен, она неожиданно столкнулась с большой колонной вражеской метопехоты. Воспользовавшись кромешной тьмой, гитлеровцы, открыв ураганный огонь, атаковали советских танкистов. Прямым попаданием снаряда танк командира взвода разведки А. Т. Зрижевского был подбит. Лейтенант погиб.

В совершенно неясной обстановке полковник И. С. Ваганов лично возглавил захват моста и разгром колонны противника. Переправив бригаду по мосту на другой берег, продолжал вести ее на Прагу.

За отличное выполнение боевой задачи, смелость и мужество Ивану Семеновичу Ваганову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Еще не наступил рассвет, когда армейские радиостанции приняли сообщение, которое мы, вместе со всеми советскими людьми, ожидали четыре долгих года: «Победа! Подписан акт о безоговорочной капитуляции!»

Мы с Павлом Семеновичем молча обнялись и на какой-то миг замерли. Потом он тихо произнес:

– Вечная память погибшим...

Внезапно отовсюду загремело «Ура!», «Победа!», «Мы победили!» Павел Семенович хлопнул меня по плечу и воскликнул:

– Слышишь, победа! Конец проклятой войне!

Но для воинов нашей армии это еще не было концом...

Совершив 80-километровый бросок, на рассвете 9 мая в Прагу ворвались передовые части нашей и 4-й гвардейской танковой армий.

С севера в город вошел 53-й танковый полк подполковника Ф. В. Мороза из 69-й механизированной бригады полковника И. С. Ваганова.

Одновременно с этим полком в город ворвались мотоциклисты подполковника В. В. Калинина, а затем вступили два дивизиона и батальон автоматчиков из

16-й самоходно-артиллерийской бригады полковника П. Г. Попова и выставили охрану к главным мостам через Влтаву.

Следом за передовым отрядом армии в Прагу вступила 54-я гвардейская танковая бригада полковника И. И. Чугункова. Очищая город от разрозненных групп эсэсовцев, наши воины соединились с восставшими чешскими патриотами и вместе с ними добивали сопротивляющихся гитлеровцев.

Военный совет армии ранним утром 9 мая доложил командующему фронтом о вступлении войск 3-й гвардейской танковой армии в Прагу.

В это же время с северо-запада в Прагу ворвались танки 10-го гвардейского уральского добровольческого корпуса армии Д. Д. Лелюшенко.

Так в критический момент пражского восстания обе танковые армии 1-го Украинского фронта, оказав брат-

скую помощь чешским патриотам, к 10 часам утра полностью освободили столицу Чехословакии от захватчиков.

Исторический день 9 мая—День Победы – для чехословацкого народа стал и днем национального праздника, днем его освобождения от фашизма.

Радостной и трогательной была встреча в чехословацкой столице. При въезде в город красовался огромный плакат с надписью: «Прага приветствует героев!» Чешский патриот Ярослав Милош на стене своего дома прикрепил вытканный на полотне портрет В. И. Ленина. Потом он рассказал нам:

– Мы знали и верили, что от фашизма освободит нас Красная Армия. Ожидая вашего прихода, я долгие дни работал над этим портретом. Думаю, что он будет лучшим подарком войскам Красной Армии.

Человеческие реки затопили улицы и площади красавицы Праги. Все радиостанции транслировали советские марши. Их заглушало тысячеголосое «Наздар!», «Ура!» Чехи скандировали лозунги в честь великого советского народа, обнимали, целовали, подбрасывали в воздух наших солдат и офицеров. Сквозь толпы одетых в национальные костюмы пражан двигались на самом малом ходу танковые колонны, осыпаемые цветами и зеленью. И повсюду флаги – на балконах, на островерхих башенках, на крышах, выдвинутые на шестах из открытых окон – трехцветные чехословацкие и рядом – красные с серпом и молотом, наши, советские.

Рабочие разбирали последние баррикады, поднимали сваленные с рельсов трамваи, засыпали гравием воронки от бомб на улицах. Женщины и подростки указывали нашим солдатам места, где прятались от народного гнева эсэсовцы.

Прага бурно праздновала свое освобождение, а между тем группа войск генерал-фельдмаршала Шер-нера, несмотря на подписанный германским командованием акт безоговорочной капитуляции, отказалась сложить оружие. Но с выходом войск трех Украинских фронтов в район Праги пути возможного отхода основных сил противника на запад и юго-запад были отрезаны.

Командующий фронтом 9 мая поставил нам задачу воспрепятствовать прорыву немецких войск на запад,

для чего немедленно повернуть один корпус на Мельник и захватить переправы. Частью сил овладеть городом Брандис и не допустить противника к переправе через Эльбу. Остальные силы армии вывести в район Печерице, Брандис, Либезнице, Дол-Хабрис и прикрыть Прагу с севера, северо-востока и востока.

Рыбалко тут же направил корпус генерала М. И. Митрофанова в район Мельника, где танкисты с ходу захватили переправы и сломили сопротивление противника. К вечеру 9 мая все пути отхода войскам Шернера были отрезаны.

Корпуса В. В. Новикова и И. П. Сухова, а также другие армейские части к утру 1C мая продвинулись на восток от Праги и вышли на рубеж, указанный директивой командующего фронтом. В течение 10—11 мая советские войска заставили сложить оружие основные силы гитлеровцев, пытавшихся уклониться от капитуляции. Сам Шернер спасся позорным бегством, оставив на произвол судьбы подчиненные ему войска.

В результате боев с 9 по 11 мая советские войска взяли в плен около 860 тысяч вражеских солдат и офицеров, в качестве трофеев захватили 9,5 тысячи орудий и минометов, до двух тысяч танков и самоходных орудий, более чем тысячу самолетов, не считая огромного количества другого вооружения и боевой техники.

Достаточно ознакомиться с этими цифрами, чтобы представить себе, какая сила противостояла советским войскам. А ведь западные историки пытаются доказать, что Пражская операция носила чисто символический характер. Что ж, факты говорят сами за себя!..

Знаменательным событием запомнился мне день 10 мая 1945 года.

Маршал И. С. Конев позвонил Павлу Семеновичу Рыбалко и приказал организовать на пражском аэродроме торжественную встречу чехословацкого правительства. Понимая, какое значение придается этому событию, П. С. Рыбалко вместе с Д. Д. Бахметьевым тщательно продумал все детали и провел надлежащую подготовку.

И вот на аэродроме выстроен почетный караул от войск 3-й гвардейской танковой армии. Командует им генерал Д. Д. Бахметьев. Встречают: генерал-полковник П. С. Рыбалко с заместителями, представитель коман-

дования фронтом генерал И. И. Петров и другие генералы.

Из самолета выходят члены чехословацкого правительства во главе с премьер-министром 3. Фирлингером и посол Советского Союза В. А. Зорин. Тронутые торжественной встречей, прибывшие обмениваются рукопожатиями с встречающими, обходят строй почетного караула, а затем направляются к ожидающим их машинам.

Это событие было запечатлено многими фотографами. Снимки поместили на первых страницах «Руде право» – орган Коммунистической партии Чехословакии и другие газеты.

Вечером 9 мая в Москве отгремел последний победный салют из тысячи орудий. В сердцах наших воинов он отозвался великой радостью и гордостью. А те из них, кто был отмечен высокими наградами Родины за самоотверженное выполнение интернационального долга, испытали особое удовлетворение.

Все без исключения солдаты и офицеры нашей армии получили медаль «За освобождение Праги», учрежденную Президиумом Верховного Совета СССР 9 мая 1945 года.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

После завершения Пражской операции наши гвардейцы получили, наконец, возможность отдохнуть от изнурительного ратного труда, для большинства из них длившегося почти всю войну. Однако отдых для солдата – понятие относительное. И в мирных условиях ему предстояло еще изрядно потрудиться. Но это уже ни в какое сравнение не шло с тем, что испытал наш воин Ъа полях сражений.

По указанию маршала И. С. Конева соединения армии были выведены в районы северо-восточнее Праги. Командарм предоставил войскам шестидневный отдых для приведения себя и техники в порядок. Командирам и начальникам политотделов он приказал приступить к сбору военного имущества армии. Подбитые и требующие ремонта танки, орудия, личное оружие следовало отправить на армейский склад, а не подлежащие восстановлению – в металлолом.

Рыбалко мыслил по-государственному. Он понимал, какое значение приобретут сотни, а то и тысячи тонн такого металлолома для народного хозяйства страны, для восстановления всего того, что разрушено войной.

Отдав приказ начальнику штаба армии произвести проверку учета личного состава и выявить старшие возрасты, подлежащие увольнению из армии в первую очередь, Рыбалко сказал Бахметьеву:

– Прошу вас, Дмитрий Дмитриевич, лично просле-. дить за тем, чтобы не задерживалось исполнение приказа о демобилизации. Среди наших «старичков» масса специалистов, в которых сейчас жизненно нуждается народное хозяйство. Они – слесари и пахари, механики и каменщики. Да мало ли мастеров среди наших танкистов и автоматчиков!

Большое внимание командарм уделял идейно-воспитательной работе среди воинов нашей армии и налаживанию дружеских контактов с местным населением. Беседуя с командирами и политработниками, он неоднократно подчеркивал:

– Каждый солдат и офицер должен твердо усвоить, что мы – армия, освободившая народы Европы от фашизма, что мы несем свободу, а не угнетение.

Я могу засвидетельствовать, что так оно и было. Именно тогда, весной 1945-го и в первые послевоенные месяцы, расцвела зародившаяся в совместной борьбе дружба народов Советского Союза и Чехословакии.

На заседании Военного совета командующий приказал начать подготовку к празднованию трехлетия 3-й гвардейской танковой армии: во всех частях и соединениях провести собрания и митинги, посвященные боевому пути армии; особо отметить солдат и офицеров, отличившихся в боях и удостоенных звания Героя Советского Союза. На 28 мая был назначен парад войск; подготовка к параду поручена начальнику штаба генералу Бахметьеву.

От имени Военного совета на праздник приглашались представители 1-го Украинского фронта, командование соседних армий и представители чехословацкого правительства.

Потом мы обсуждали тяжелое положение освобожденных из лагерей и с подземных работ советских граж-

дан, угнанных фашистами в рабство. До крайности изнуренные голодом и непосильным трудом, эти люди едва держались на ногах, вызывая наше сострадание и желание как можно быстрее им помочь.

Решили организовать на сборных пунктах, где шла подготовка к отправке их на Родину, трехразовое питание и выделить специалистов для оказания медицинской помощи. Кроме того, обеспечить газетами и начать регулярно проводить политинформации.

Большую работу в этом направлении проделал начальник тыла генерал Владислав Антонович Микуцкий. Он прибыл к нам в январе 1945 года, заменив И. К. Николаева, который был назначен начальником тыла 1-го Украинского фронта.

*

Остался в памяти торжественный парад войск. С восхищением смотрели наши гвардейцы на своего любимого командарма, принимавшего парад. Неоднократное громовое «ура!» покрыло его приветственную речь. Грудь Павла Семеновича украшали орден Ленина* и две Золотые Звезды Героя, три ордена Красного Знамени, три ордена Суворова I степени, ордена Кутузова I степени и Богдана Хмельницкого I степени. Родина высоко оценила выдающиеся заслуги своего верного сына, а Чехословакия отметила заслуги П. С. Рыбалко высшей наградой республики – орденом Белого Льва.

Спустя несколько дней к этим наградам прибавилась маршальская звезда: 1 июня 1945 года П. С. Рыбалко присвоили звание маршала бронетанковых войск.

Позднее Рыбалко был награжден еще тремя высшими орденами Чехословакии и двумя высшими польскими орденами – «Виртути милитари» и «Крестом Грюн-вальда». Теперь эти награды, вместе с орденами Советского Союза, экспонируются в Центральном музее Вооруженных Сил СССР.

Отгремели оркестры, закончился парад войск армии, а затем состоялся юбилейный обед. И наши гвардейцы, и генералы Жадов и Гордов, и чехословацкие представители, и многие другие наши гости еще долго вспоминали этот яркий праздник.

■ - ....... .1

* 25 ноября 1945 года П. С. Рыбалко в связи с 50-летием со дня рождения и за долголетнюю и безупречную службу в Вооруженных Силах СССР награжден вторым орденом Ленина. – Ред.

Недавние сражения упоминались в речах выступавших, и неизменно в их победных итогах отдавалось должное роли и заслугам П. С. Рыбалко.

Выступил и Павел Семенович – как всегда немногословно:

– Я благодарю своих соратников – солдат, сержантов, офицеров и генералов за то, что в боях против фашистских захватчиков они внесли достойный вклад в общенародное дело, были мужественны и отважны, проявили беспредельную верность нашей социалистической Отчизне...

Кто-то крикнул: «Ура нашему командующему!»—* и гром аплодисментов прервал его речь. Но Рыбалко поднял руку:

– Я склоняю голову перед священной памятью тех, кто отдал свою жизнь за Победу.

Все встали, и на нашем празднике воцарилось скорбное молчание.

...После праздников, как известно, наступают будни. В частях развернулась боевая учеба, что потребовало в эти дни особого напряжения от командного состава. С одной стороны – будоражащая умы и души воинов одержанная победа, с другой – расставание с боевыми друзьями, увольняющимися в запас.

Рыбалко однажды уже пережил это,– когда окончилась гражданская война,– и теперь много времени проводил в частях, одним своим присутствием помогая командирам и политработникам поддерживать в войсках должную дисциплину.

Как-то мы с Павлом Семеновичем возвращались в штаб армии из 22-й мотострелковой бригады полковника X. С. Богданова, где проводили строевой смотр. С нами ехал начальник оперативного отдела полковник А. П. Еременко. Мы с ним делились впечатлениями об окружающей природе, которая в эти последние дни мая щедро украсила сочной зеленью леса, поля, сады. Сквозь кроны могучих дубов, стоявших стеной на обочине дороги, светило яркое солнце. А Рыбалко сидел, опустив голову, лишь изредка взглядывая на могильные холмики, часто возникавшие на нашем пути.

– Что так невесел, Павел Семенович? – спросил я.– Для плохого настроения вроде бы нет причин. Войну мы закончили победителями, дисциплина в частях улучшилась, вот и у Богданова...

– Да, мы победили,– прервал он,– но какой ценой завоевана наша победа? Сколько отцов, матерей, жен, детей не дождутся с этой проклятой человечеством войны своих сыновей, мужей, отцов?

Голос его дрогнул, страдальчески изогнулись брови и тоскливый взгляд устремился вдаль, на несущуюся под колеса машины дорогу. Перед нами был отец, потерявший на войне единственного сына... Как он должен переживать за каждую нашу потерю! Да где найти слова утешения?

– Вот вы любуетесь красотами природы,– усилием воли подавив в себе тяжелые думы, продолжал Павел Семенович,– а вдоль всей дороги – могилы наших павших воинов. Они похоронены на том месте, где их настигла фашистская пуля или осколок фашистской бомбы. Не могу я спокойно смотреть на эти могилы: сердце кровью обливается!..

Помолчав, он снова собрался с мыслями:

– Конечно, счастливы те, кто остался в живых. Но мы в долгу перед павшими. И обязаны сделать все, чтобы увековечить их память.

– Как это сделать? – спросил я, догадываясь, что у него уже созрело решение.

– Нужно перезахоронить останки погибших воинов в братские могилы со всеми воинскими почестями... Вот приедем в штаб, и ты, Еременко, сразу подготовишь указание командирам соединений, чтобы они создали специальные комиссии из командиров и политработников танковых и мотострелковых бригад, включив и представителей медико-санитарной службы, подобрали команды солдат, обеспечили их спецодеждой, автотранспортом...

– Это еще, пожалуй, не все...– заметил я.

– Да, конечно,– согласился Рыбалко.– Еще надо дать' задание Каменчуку организовать во всех саперных частях изготовление гробов, привлечь к этому местные мастерские... А тебя, Семен Иванович, попрошу вместе с Капником взять организацию перезахоронения под свой контроль и руководство...

Мы осуществили замысел Рыбалко, хоть и непросто было это сделать: тысячи солдатских могил разбросала война по разным уголкам Германии, Австрии, Чехословакии. Но все, кто занимался этим святым делом, не щадили своих сил.

Торжественные похороны, воинские почести, траурные мелодии оркестров произвели сильнейшее впечатление на местное население. Люди шли и шли к могилам павших за их освобождение и со слезами возлагали венки...

Пройдет немного времени и на этих местах воздвигнут величественные обелиски, посадят аллеи серебристо-зеленых елей, а у подножия монументов будут постоянно живые цветы...

Начало июня принесло нам новые хлопоты. Мы готовили сводный батальон для участия в Параде Победы. В него надо было включить лучших из лучших – солдат и офицеров нашей армии, особо отличившихся в боях. Отбором кандидатов Рыбалко занимался лично и как-то пожаловался:

– Не знаю, кого выбрать – все достойны, все заслужили. Одних Героев Советского Союза сколько... А кавалеров ордена Славы! А сколько тех, у кого на груди не умещаются ордена, не считая медалей «За отвагу»!

– Так это же здорово! – воскликнул я.

– Ну, конечно же – это очень хорошо, что у нас такая геройская армия,– улыбнулся он и снова принялся за отбор.

В конце концов кандидаты были утверждены Военным советом, и генерал Ёахметьев, на которого командующий возложил строевую подготовку, приступил к

делу.

Не жалея сил – своих и будущих участников Парада,– Дмитрий Дмитриевич от подъема до отбоя «гонял» их на плацу, беспощадно требуя повторений и постепенно добиваясь надлежащего строевого шага. Многим это давалось с трудом. Сказывалось, что в годы сражений строевой подготовке уделяли меньше внимания.

Но вот наступил день, когда Рыбалко смог доложить командующему фронтом, что подготовка батальона к параду закончена. Маршал Конев тут же приехал к нам и начал смотр. Придирчиво, с пристрастием наблюдал, как печатает шаг мимо трибуны наш сводный батальон. Пять раз повторялся торжественный марш, пока, наконец, маршал не объявил, что остался доволен. Поблагодарив участников Парада и Военный совет армии, он вдруг сказал Рыбалко:

*– Вы, Павел Семенович, будете лично представлять свой батальон в сводном полку 1-го Украинского фронта.

– Слушаюсь! – четко ответил Павел Семенович и тут же метнул в мою сторону тревожный взгляд.

Было отчего тревожиться командующему. В эти дни шла большая подготовительная работа к передислокации армии из Чехословакии в Австрию и одновременно началась отправка на Родину увольняемых в долгосрочный отпуск. Как ни заманчива была перспектива участия в Параде, уезжать из армии в такой важный для ее дальнейшей жизни момент Рыбалко не хотелось. Конечно, заместители, начальники служб постараются, всё сделают наилучшим образом. Но все же – свой глаз вернее...

Мне не довелось быть на историческом Параде Победы, но я отчетливо представляю себе все, что происходило 24 июня 1945 года в Москве, на Красной площади, по взволнованным рассказам наших представителей. Они говорили и не могли наговориться, переполненные незабываемыми впечатлениями. Как и другие солдаты и офицеры, кому не довелось там побывать, я слушал их, затаив дыхание, и перед глазами возникали величественные картины этого единственного в истории страны события.

Но тем, кто печатал шаг в строю, не пришлось увидеть того, что видел Рыбалко, шагавший вместе с другими командармами рядом с командующим фронтом во главе сводного полка.

– Пройдя мимо Мавзолея,– рассказывал Павел Семенович,– повернули направо и остановились на площадке, отведенной для генералов. С гордостью смотрели мы на'торжественное шествие полков, а когда скрылись последние ряды, к Мавзолею подошли двести героев войны и под дробь барабанов бросили к его подножию знамена разгромленных фашистских дивизий. Сколько жить буду, не забыть мне этих минут!

Кадры кинохроники запечатлели этот миг, приблизили его к миллионам людей. Однако и теперь, по прошествии десятилетий, не все воспринимают эти кадры одинаково. Советские люди смотрят их с торжеством и гордостью, а те, кто замышляет против нас новую агрес-

сию,– с опаской: как бы и их штандарты не постигла такая же участь...

Рыбалко уделял много внимания расквартированию войск в новом районе. Он собрал начальников тыла танковых и мотострелковых бригад и предъявил им такие требования:

– Личный состав должен быть размещен в помещениях, пригодных для жилья не только летом, но и в зимних условиях. А для этого их необходимо хорошо отремонтировать. Привлеките специалистов из местного населения. Организуйте учебную базу, где бы личный состав мог изучать материальную часть ганков, бронетранспортеров, артиллерийских орудий и другого оружия. Оборудуйте парки для танков и автомашин, организуйте парковую службу. Обеспечьте строжайший учет расхода горючего. За перерасход или использование автомашин не по назначению удерживайте с виновных стоимость...

Это было неожиданно, и начальники тыла удивленно переглянулись. Рыбалко, сделав вид, что не заметил этого, продолжал:

– Оборудуйте в частях ленинские комнаты и клубы, в которых будут демонстрироваться кинофильмы и проводиться политзанятия.

Предупредив, что Военный совет возьмет под контроль выполнение этих заданий, командующий отпустил тыловиков. Те, естественно, постарались не ударить лицом в грязь. В короткий срок, преодолевая множество трудностей, они успешно справились с заданиями командарма.

По рекомендации Рыбалко в каждом корпусе были организованы ускоренные шестимесячные курсы для обучения шоферов автомашин и бронетранспортеров. Дело в том, что многие водители автотранспорта из армии увольнялись, и возникла острая нехватка шоферов.

В заботах о сегодняшнем дне армии мы не забывали о боевых товарищах, отбывавших домой.

Прощание происходило в торжественной обстановке. Под развернутыми боевыми знаменами, на которых сверкали ордена и вышитые золотом почетные наименования, выстраивались прославленные бригады.

Рыбалко обходил строй, беседовал с солдатами и офицерами, осматривал подготовленные для отъезжаю-

щих посылки. Закончив обход, он обращался к демобилизованным воинам с напутственным словом.

– Вы возвращаетесь домой победителями,– говорил командарм,– так будьте же достойны этого гордого слова. На заводах и фабриках, в колхозах и совхозах – где бы ни пришлось вам трудиться, покажите образцы самоотверженного труда, как показали образцы героизма на полях сражений. Война разрушила народное хозяйство, и вы должны стать самыми активными участниками его восстановления. Надеюсь, что вы с честью будете нести имя гвардейца – ветерана нашей армии.

Гремели оркестры. Война соединила фронтовых друзей неразрывными узами, и они обменивались адресами, договаривались о встрече. Больно было видеть, как мгновенно спадало оживление, когда кто-нибудь говорил:

– Куда же ты мне напишешь – ни дома, ни села моего нету... Все уничтожили проклятые фашисты...

В конце декабря 1945 года Рыбалко и меня вызвали к начальству. В нашей стране начиналась подготовка к выборам в Верховный Совет СССР. Член Военного совета генерал К. В. Крайнюков говорил о задачах, которые стоят перед командованием частей и соединений, перед политработниками в ходе проведения избирательной кампании. Далее он ознакомил собравшихся с тем, какие образованы избирательные округа. Я был утвержден председателем окружной избирательной комиссии в округе, к которому были отнесены войска армии.

Возвращаемся мы к себе в штаб, и Павел Семенович начинает надо мной подтрунивать:

– Ты, конечно, думал, что у тебя уже началась райская жизнь. Демобилизованных проводили, репатриированным помогли вернуться на Родину, в войсках идет нормальная боевая учеба... Ан не вышло! Засучивай рукава, председатель, и налаживай дело как следует!