Текст книги "Каменный пояс, 1975"
Автор книги: Семен Буньков
Соавторы: Виктор Ардов,Александр Куницын,Лев Сорокин,Сергей Каратов,Анатолий Головин,Александр Лозневой,Борис Калентьев,Михаил Чумаков,Надежда Емельянова,Лев Бураков
Жанры:
Советская классическая проза
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)
САТИРА И ЮМОР
АЛЕКСАНДР ПЕТРИН
ХАМЕЛЕОН
(По А. П. Чехову)
Через двор идет председатель домового товарищеского суда Очумелов в новом болоньевом плаще и с папкой в руках. За ним шагает рыжий активист с футбольным мячом, конфискованным у ребятишек.
Открытые по случаю жары окна многоэтажных корпусов глядят уныло, и только из одного вырывается истошный вопль запущенного на всю мощность магнитофона: «Джамайка-а-а!!»
Под этим окном толпится народ.
В центре толпы стоит человек в полосатых пижамных штанах и фетровой шляпе, подняв вверх правую руку.
В этом человеке Очумелов узнает бывшего завкадрами Хрюкина.
– По какому случаю тут? – спрашивает Очумелов, врезываясь в толпу.
– Да вот вышел я на скамейку – кислородом подышать... – начинает Хрюкин, брызгая слюной. – Врачи рекомендуют для общего омоложения организма... А этот подлец ревет, аж уши лопаются!.. Я – человек, тридцать лет проработавший!.. Работа была нервная, очень даже нервная. Если каждый теперь будет у меня под ухом такой шум устраивать, то лучше не жить на свете!..
– Гм!.. Хорошо... – говорит Очумелов строго, кашляя и шевеля бровями. – Чье это окно?
– Это, кажись, художника... Косматый такой...
– А, знаю!.. – обрадовался Очумелов. – Который каждое утро вокруг квартала бегает в синих обтянутых штанах? Я этого так не оставлю, я ему покажу Кузькину мать! Пора обратить внимание на подонков, не желающих подчиняться постановлениям! Как выселят его, мерзавца, по статье «за невозможностью совместного проживания», узнает от меня, что значит «жемайка» и прочая порнография! Я ему покажу синие штаны! Давно добираюсь!.. Я уже наводил справки об выселении как тунеядца. А там говорят: «Член творческого союза, работает дома...» Порядки, а? А он вон что творит!.. Надо же!
– Небось, навел полную квартиру разных голых натурщиц... – завистливо вздохнул какой-то старичок, провожая пристальным взглядом идущую через двор девицу в смелом мини.
– Елдырин, – обращается председатель товарищеского суда к рыжему активисту. – Немедленно составляй заявление, обойди квартиры и собери побольше подписей!
– Да это не у художника, а у самой товарища Жигаловой! – говорит кто-то из толпы.
– Товарища Жигаловой? Гм... Помоги-ка, Елдырин, снять плащ... Ужас, как жарко. Должно полагать, перед дождем... Одного только я не понимаю, чем тебе музыка помешала? – обращается Очумелов к Хрюкину. – По закону до одиннадцати часов вечера каждый гражданин имеет право играть на любом музыкальном инструменте, в том числе, на магнитофоне... Ты, должно быть, поругался с женой, а теперь ищешь, на ком зло сорвать... Известный народ! Знаю вас, склочников! Только бы анонимки писать да кляузы разводить!
– Нет, это не у Жигаловой... – глубокомысленно замечает рыжий общественник. – Будет она «жемайку» заводить, ей авторитет не позволит...
– Это ты верно знаешь?
– Верно!
– Я и сам знаю! У товарища Жигаловой, надо полагать, все пластинки – классические: Чайковский, Шульженко, Шопенгауэр там... А это – черт знает что! Абстракционизм какой-то, пошлость одна! Ты, Елдырин, дела этого не откладывай... нужно проучить! А то – напялит синие штаны...
– А может и у Жигаловой... – думает вслух активист. – Недавно видел, ей вроде бы какие-то пластинки на дом несли из «Мелодии»...
– Конечно, у Жигаловой, – говорит голос из толпы.
– Гм... Помоги-ка, брат Елдырин, надеть плащ... Что-то ветром подуло... Знобит... А вы, граждане, расходитесь... Нечего под чужими окнами толпиться, совесть надо иметь! У товарища Жигаловой может какой юбилей отмечается, а вы тут таращитесь, ушами хлопаете, как на сельской свадьбе!
– Вон домработница жигаловская идет, ее спросим! Ей, Прохоровна! Поди-ка, милая, сюда! Это твоя хозяйка музыку заводит?
– Выдумал! Она отродясь никакой музыки терпеть не может!
– И спрашивать тут долго нечего, – говорит Очумелов. – Художник нарушает! Что тут долго разговаривать! Выселить – и все! Оргии тут, понимаешь, развел!
– Это не она, – продолжает Прохоровна. – Это сынок ее, что намедни приехал... Какой день колобродит – в честь, значит, своего прибытия вновь под родительский кров... Не поспеваю за бутылками бегать... Навел дружков, девок, того гляди – нижний потолок обрушат! Страсть!
– Значит, сынок ихний приехали! Валера? – спрашивает Очумелов, и все лицо его заливается улыбкой умиления. – Ишь ты... А я и не знал! Погостить приехали?
– Приедешь, ежели из третьего института по шее вежливо сопроводили, – хмуро отвечает Прохоровна.
– Ишь ты... Соскучился по мамаше! А я ведь и не знал! Так это он веселится? Очень рад... Оригинальная мелодия... «Жямайка», а? Ха-ха-ха! Чувствуется столичная культура: ван-клиберновское что-то...
Прохоровна, не отвечая, ковыляет с тяжелой кошелкой к подъезду.
– А до этого космополита я еще доберусь! Я ему устрою – синие штаны! – грозит Очумелов и, запахивая плащ, продолжает свои путь по двору.
ЛЕОНИД ЧЕРНЫШОВ
ВЫРУЧАЙ!Скажи мне,
кто прав?
Буду ясности рад.
Как друг
выручай
из беды.
Одни утверждают:
«Роман суховат!»
Другие: «В нем мною воды!»
Его удел
Быть не
у дел
ИЛЬЯ ГЕРЧИКОВ
ПО-СМЕШНОМУ О МНОГОМ
Литературные художества – это еще не художественная литература.
Она была уверена, что тайну надежнее хранить сообща.
Кто способен бережнее плагиатора донести мысли автора до читателя?
Спрос на книгу жалоб превышал предложения.
Анахронизмы: сапожник без сапог, пирожник без пирогов, продавец пива без «Жигулей».
Самые поучительные истории – «истории болезни».
Сколько старую перечницу ни ремонтировали – из нее все перец сыпался.
Профессор упорно откладывал встречу со старостью: свидания назначал молодым студенткам.
Микрофон отключили, и король эстрады оказался голым.
Зеленый змий: «Кошелек и жизнь!»
Иногда думают, что «достаток» – производное слова «достать»...
Зуб вылечили на «1» с флюсом.
Ничто не разделяет людей так, как переполненный трамвай.
Приемная комиссия решила, что принять дом можно, но жить в нем нельзя.
ЯКОВ ИСАЕВ
ЗАМЕТЫ
– Пять за поведение, – сказал врач больному старику.
– Значит, я снова впал в детство, – усмехнулся больной.
Листья, уносимые ветром, шептали: «Мы падаем, мы падаем, но мы летим...»
Холодные глаза не знают горячих слез.
Выступать с трибуны – еще не значит быть трибуном.
– Ну, как твое дело? – Лежит под пудом.
Если у него просили совет, он неизменно отвечал: «А я вам советую – как хотите».
Вольная жалуется: «У меня голова кружится, как спираль».
Девочка матери: «Это не и плачу, это глаза плакают».
Студент на экзамене: «Можно танцевать от объективных данных...»
Второй студент:«Можно бы облокотиться на такие факты...»
– Не с кем мне теперь нервничать, – пожаловался старик. – Бабушка моя долго жить приказала.
