Текст книги "Аллергия на убийства"

Автор книги: Сельма Эйчлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

– Кажется, Кэтрин неважно себя чувствовала.

– Нет, насколько я… Погодите-ка. Да, и правда, накануне у неё приболел животик, но ничего серьёзного. Вы это имели в виду?

– Наверное: её бабушка обмолвилась об этом. Ну да ладно, продолжайте, пожалуйста.

– Так, на чём я остановилась? – Секундная пауза. – Ах да. Миссис Корвин сказала, раз они не пойдут в парк, она побродит по магазинам, и спросила, не против ли Кэтрин. Конечно, нет, ответила Кэтрин. Ещё миссис Корвин упомянула, что вскоре после обеда заедет бабушка Кэтрин, чтобы её навестить. Кэтрин была очень рада. Она ведь обожала бабушку.

– Вы говорите о второй её бабушке?

– Второй бабушке? – эхом отозвалась экономка, озадаченно нахмурившись. – Я и не знала, что у Кэтрин была ещё одна бабушка. В смысле, живая.

Теперь уже смутилась я:

– Но вы сказали, что она собиралась заехать после обеда. Разве миссис Корвин – миссис Эвелина Корвин – живёт не здесь?

– Ой, нет. У неё квартира в четырёх кварталах отсюда. Она говорит, в этом доме и без того хватает народу, а в её возрасте нуждаешься в тишине и покое.

– Значит, я просто поспешила с выводами. (Что со мной случается нередко. Согласитесь, это весьма нежелательно для частного детектива. А уж если учесть, сколь часто такое повторяется, вероятно, у меня в мозгах нарушена какая-то функция.) Итак, что вы собирались сказать, перед тем как я так грубо перебила вас? – спросила я, снедаемая отвращением к самой себе.

– Минуточку, дайте подумать… – Поджав губы, экономка умолкла и, откинув назад голову, устремила взор в небо – словно в ожидании Божьей помощи.

Я постаралась навести её на нужную мысль:

– По-моему, вы говорили, как миссис Корвин сообщила Кэтрин о предстоящем визите бабушки.

Луиза одарила меня благодарным взглядом:

– Да-да. А Кэтрин сказала маме, что пойдёт к себе в комнату почитать: она очень любила книги.

– Что было потом?

– Кэтрин поднялась наверх, а миссис Корвин выпила чашечку кофе.

– Вы можете точно сказать, в котором часу миссис Корвин вышла из дома в то утро?

– В десять двадцать пять, – последовал незамедлительный ответ. – Я как раз прибирала на втором этаже и увидела, как она спускается, уже в пальто.

– Вы так точно запомнили время?

Луиза улыбнулась:

– Это случайно получилось. В холле на втором этаже стоят большие старинные часы, и я как раз вытирала с них пыль, когда мимо прошла миссис Корвин.

– А, тогда понятно, – улыбнулась я в ответ. – О’кей, вернёмся к кухне. Что вы делали после того, как миссис Корвин с Кэтрин поели?

– Приготовила завтрак для мисс Лундквист, её сына Тодда – ему двенадцать – и этой подруги мисс Лундквист, которая…

– Минутку. Кто такая мисс Лундквист?

– Сестра Кэтрин – дочь мистера Корвина от первого брака. – Казалось, Луиза ждёт от меня какой-либо реакции, так что я кивнула, и она продолжала: – Мисс Лундквист – она не любит, когда её называют «миссис», – и её подруга, миссис Кинг, которая гостила у нас в тот день, пришли в столовую через несколько минут после того, как миссис Корвин встала из-за стола. А следом появился и Тодд.

– Вряд ли в тот момент вы протирали часы.

– Боюсь, что нет. – Экономка снова улыбнулась. – Но, думаю, завтракать они уселись без чего-то девять, если вас именно это интересует.

– Именно. А когда закончили?

– Тодд поел минут за десять – он буквально забрасывает в себя пищу. А вот мисс Лундквист и миссис Кинг, пожалуй, пробыли за столом до половины десятого.

– Что вы делали, когда они поели?

– Прибрала в кухне и столовой, помыла посуду, протёрла столы – ну как обычно. А потом перешла к прочим своим обязанностям. – Она замялась. – Хотите, чтобы я всё подробно рассказала?

– Буду очень признательна.

Она повела плечами – едва заметно, но достаточно красноречиво. Яснее и словами не скажешь. По её мнению – пусть и выраженному весьма деликатно, – я сама не понимаю, что делаю. И если по правде, так оно и было. Расследование убийств (даже когда на самом деле убийство ни при чём, как в данном случае) – не совсем моя стихия. Тем не менее я знаю одно. Досталось мне это знание не даром, но справедливо оно для любого расследования. Самые важные вопросы – это, как показывает практика, те, которых вы не задали.

– Ну что ж, – начала Луиза, вроде бы даже не брюзжа, – первым делом – после того как прибралась на кухне – я загрузила в машину кипу полотенец. Дело в том, что женщина, которая приходит четыре раза в неделю и занимается стиркой и прочей тяжёлой работой, большую часть той недели проболела. Покончив со стиркой, я поднялась наверх и навела порядок на втором этаже.

– И в комнате Кэтрин?

– Да, конечно.

– И с ней тогда всё было в порядке?

– Абсолютно, – резко ответила экономка, не в силах скрыть раздражение: очевидно, в моём вопросе она углядела оскорбительный для себя намёк.

– Живот у девочки прошёл? – не отставала я.

– Прошёл. И вообще, не так уж плохо ей было накануне. Слегка тошнило, и всё. Поверьте, случись что-то серьёзное, я бы тут же позвонила доктору. – Губы её сложились в жёсткую линию.

– Не сомневаюсь, – отозвалась я как можно миролюбивее. – Я лишь пытаюсь выстроить общую картину событий. – Вроде бы Луиза слегка смягчилась, и я продолжала: – Что Кэтрин делала, когда вы к ней вошли?

– Лежала на кровати и читала.

– Вы с ней поговорили?

– Спросила, как себя чувствует, а она ответила: «Хорошо». Вот и все разговоры.

– Чем вы занялись дальше?

– Прибрала наверху, чтоб было более-менее пристойно, и спустилась в прачечную – закинуть бельё в сушилку. Потом вытирала пыль и пылесосила в зале, то есть вот здесь. – Она обвела жестом комнату. – Затем мыла туалет, а когда закончила, достала полотенца из сушилки и сложила их в стопку.

Опустив глаза, Луиза принялась нервно теребить юбку, и я поняла, что дальнейшие воспоминания для неё особенно болезненны. Но уже через несколько секунд, справившись с волнением, она продолжала:

– Когда я тащила свои уборочные причиндалы в библиотеку, Кэтрин снова спустилась, встретила меня у дверей. Обычно она обедала в час, но тут сказала, что проголодалась, а я так этому обрадовалась, что бросила всё и побежала на кухню что-нибудь ей приготовить. – Женщина снова умолкла, и я заметила слёзы в её глазах. – За завтраком бедняжечка еле-еле поклевала. Да и по правде, она совсем потеряла аппетит с того дня, как её чуть не сбила машина. Вы ведь уже слышали об этом? – Я кивнула, и Луиза с грустью добавила: – Хотя Кэтрин и раньше плохо ела, упокой Господь её душу.

– В котором часу она спустилась?

– Боюсь, что точно и не скажу, но, по-моему, было около четверти первого, поскольку чуть раньше я смотрела на часы – перед тем как достать бельё из сушилки, – и было начало первого.

– Когда вы отправились на кухню, Кэтрин пошла в библиотеку?

– Да. Сказала, что немножко почитает, а я обещала позвать её, как только всё приготовлю.

– И что было дальше?

– Я так надеялась, что она хорошенько покушает. Бросилась разогревать суп, приготовила сандвич с ветчиной, салатом, помидорами и кетчупом. Выставила на стол картофельный салат и хотела налить ей молока. Но пакет оказался пуст. А ведь после завтрака в нём оставалось не меньше половины. Я решила, что Тодд снова захотел пить, вот и осушил его. – При упоминании имени мальчика голос экономки чуть заметно, почти неуловимо, посуровел.

– С чего вы взяли, что молоко допил Тодд?

– Он частенько захаживает на кухню и выпивает два-три стакана молока – хотя, по-моему, больше проливает: Тодд не отличается аккуратностью. – На долю секунды Луиза нахмурилась. – Прежде он вообще хлебал прямо из пакета, пока дедушка – то есть отец Кэтрин – не поймал его за этим занятием и не положил конец такому безобразию. Подозреваю, он и сейчас это вытворяет, когда никто не видит. А ещё у него привычка – ставить пустые пакеты и бутылки обратно в холодильник.

– Вы недолюбливаете Тодда, да?

– Неправда, – покраснев, запротестовала Луиза. – Вообще-то он неплохой мальчик. В этом возрасте все мальчишки – сплошное наказание, ничего другого ждать не приходится. – Она выдержала паузу. – А в принципе я очень люблю Тодда.

Ну ясное дело, едва не сорвалось у меня с языка, но я вовремя сдержалась. Вместо этого сказала:

– Итак, вам пришлось выйти за молоком.

– Да.

– Магазин далеко отсюда?

– В двух кварталах.

– Перед уходом вы не виделись с Кэтрин?

– Нет, но знаю, что, когда я уходила, она была жива.

– Откуда такая уверенность?

– Я выходила через парадную дверь, чтоб сказать ей: иду, мол, в магазин и скоро вернусь. Окликнула её, однако, честно говоря, так спешила, что точно даже не знаю, ответила она мне или нет. Но дело в том, что за несколько секунд до этого, когда я спускалась в холл, я услышала её смех. Наверное, прочитала что-нибудь смешное в своей книжке. – Помолчав, экономка печально добавила: – У малышки было отличное чувство юмора, а уж поверьте, не много у неё было причин веселиться.

– Что вы имеете в виду? – встрепенулась я, почему-то решив, что меня ждёт некое откровение зловещего толка. Размечталась…

– Ну, вы, видимо, уже знаете, что совсем недавно умер её отец, а они были очень близки. Да и миссис Корвин вам наверняка рассказала, какое слабое здоровье было у девочки. Ребёнку нелегко свыкнуться с такими вещами.

Я пробурчала что-то нечленораздельно-утвердительное, а затем, слегка разочарованная, вернулась к теме:

– Вы уверены, что смеялась именно Кэтрин?

– Совершенно уверена. У неё был такой тоненький голосок, а когда она смеялась, казалось, колокольчик звенит, – чуть ли не благоговейно заметила Луиза.

– А не мог это быть телевизор? – не отставала я.

– Нет-нет, смеялась Кэтрин, это точно.

– Возможно ли, что в тот момент кто-то был с ней в комнате?

– Ну… возможно, конечно, – неохотно признала Луиза. – Но я никого больше не слышала.

– А в котором часу вы пошли в магазин, не помните?

– Пожалуй, в полпервого. А если и позже, то самую малость.

– И ещё один вопрос. Когда вы уходили, дверь в библиотеку была открыта или закрыта?

– Открыта, просто я не стала туда заглядывать. Но Кэтрин совершенно точно была жива, когда я уходила в магазин, – чуть ли не со слезами повторила женщина. А затем, очевидно поймав меня на слове, стала подниматься. Но очень скоро узнала, что для меня «и ещё один вопрос» – всего лишь образное выражение.

– Как долго вы отсутствовали? – спросила я.

– Минут пятнадцать, – ответила Луиза, с видимой неохотой усаживаясь обратно в кресло.

– Вернувшись, вы виделись с Кэтрин?

– Нет, я вошла через боковую дверь – это рядом с кухней.

– И сразу же позвали девочку обедать?

– Ну не совсем сразу. Может минут через пять, от силы десять. Мне ж надо было снять пальто, разогреть суп, снова достать продукты из холодильника. Ах да, тут ещё слесарь позвонил, сказал, что зайдёт завтра, чтоб починить трубу в ванной – там протекало. Но на это ушло не больше одной-двух минут. – И глухо добавила: – Знаю точно, что в «Скорую» я позвонила в самом начале второго.

– Что вы сделали, когда обед был готов? – мягко спросила я.

– Вышла в холл и окликнула Кэтрин. Но она не ответила. Я снова позвала. А уж когда и на сей раз не последовало ответа, я пошла за ней в библиотеку. Я рассердилась на эту милую, нежную малышку, можете себе представить? – Голос женщины срывался, но, по счастью, я была избавлена от необходимости судорожно рыться в мозгах в поисках банального утешения, ибо Луиза поспешно добавила: – Короче, когда я открыла дверь, то…

– Погодите. Когда вы уходили в магазин, дверь была открыта, так?

– Да, верно, открыта, – растерялась экономка. – Я об этом и не подумала. – И, поразмыслив, высказала предположение: – Видимо, Кэтрин встала и закрыла её. Временами там становится свежо, потому что дует из холла.

– Понятно. Пожалуйста, продолжайте.

– Ну так вот, когда я увидела Кэтрин, лежащую ничком на полу, у меня сердце оборвалось. Я подбежала к ней, наверное звала по имени… точно и не помню. Но она лежала так неподвижно… Тогда я закричала. Должно быть, очень громко, поскольку Тодд и миссис Кинг – кубарем скатились с лестницы, будто за ними с топором гнались. У миссис Кинг лицо сделалось белее мела, и даже Тодд заметно испугался. А уж чтоб его напугать, надо изрядно потрудиться. – Сообразив, что невольно выдала свою неприязнь к мальчику, экономка зарделась и торопливо вернулась к своему рассказу: – В общем, миссис Кинг бросилась к девочке и проверила пульс. Потом попыталась перевернуть Кэтрин на спину – проверить, бьётся ли сердце, как она говорит, – но тут я закричала, чтоб не трогала её и что я буду звонить в «Скорую помощь». Позвонила… Они примчались минут через пять. – Закрыв глаза, женщина глубоко вздохнула и закончила почти шёпотом: – Но было слишком поздно.

Почему-то я вбила себе в голову, будто в момент трагедии в доме находились только Луиза и Кэтрин. Выходит, снова спешу с выводами. Мысленно отругав себя по первое число, я поклялась – в который уже раз! – что больше никогда и ни за что не стану идти на поводу у предположений и домыслов. И уже хотела попросить разрешения взглянуть на библиотеку, как поняла, что снова спешу.

– Э-э… а помимо миссис Кинг и мальчика дома ещё кто-то был? – наконец додумалась я спросить.

– Нет, больше никого.

– А мисс Лундквист?

– Ушла на работу. Она работает в рекламном агентстве, иногда даже по субботам приходится бывать на службе.

– А её подруга осталась здесь? С Тоддом? – Мне это показалось несколько странным, так что я решила всё прояснить.

– Она с ним занималась, по разным предметам. Раньше миссис Кинг работала учительницей, а Тодд, он… по-моему, он вполне смышленый, только неусидчивый. И это сказывается на оценках. В общем, она с ним занималась – и в то же время приглядывала за парнем, следила, чтоб сдержал данное матери обещание и взялся за учёбу.

– А остальные члены семьи – где они были?

– Миссис Корвин ходила за покупками. У Терри – это няня девочки – был выходной. Ах да, ещё Николас. Он возил миссис Корвин.

– Николас?…

– Шофёр.

Ну ясное дело. Кто бы ещё мог возить?

– И ещё он мой муж, – словно только сейчас вспомнила Луиза.

– Тогда последний вопрос. Если бы кто-то позвонил в дверь в тот день, пока вас не было, стала бы Кэтрин его – или её – впускать в дом?

– Вы имеете в виду, кто-то знакомый?

– Сама не знаю, что я имею в виду. Допустим, незнакомый.

Луиза задумалась.

– Даже не представляю, чтоб она такое сделала. Девочку всегда учили не пускать чужих в дом. Нет, я уверена, незнакомому человеку она бы не открыла.

Уже зная по опыту, что мой «последний вопрос» не обязательно действительно последний, экономка не сделала попытки встать. Однако её оптимизма хватило, чтобы продвинуться в кресле сантиметров на пять вперед.

– Луиза, лично у вас есть какие-либо соображения, зачем кому-то могло понадобиться убивать девочку? – спросила я.

– Нет конечно! – Вытаращив глаза, она отшатнулась. – Я знаю, именно это подозревает миссис Корвин – старшая миссис Корвин, – но Кэтрин была таким милым, добрым существом… Только чудовищу… только маньяку могло взбрести в голову обидеть это невинное создание!

Только маньяку… Неужели мы имеем дело именно с маньяком?

Нет, и думать забудь, тотчас одернула я себя. Мы имеем дело с превратным убеждением старой женщины, которое возникло из-за злосчастного совпадения и усугубилось чувством вины и горя. И Луиза помогла мне укрепиться в этом мнении.

– Как я поняла, Кэтрин много смотрела телевизор?

– Да.

– И, как вы сказали, читала запоем.

– Верно. Она ведь была такой хрупкой, болезненной, вот и просиживала большую часть времени дома, за книжками или перед телевизором. – Экономка недоумённо уставилась на меня.

– И ещё один вопрос. Как по-вашему, Кэтрин обладала живым воображением?

Озадаченное выражение исчезло. Теперь мы были на одной волне.

– О да, очень, – ответила Луиза, с готовностью соглашаясь с моим невысказанным предположением. (Судя по всему, смерть девочки и её заставила задуматься, пусть задним числом, о том, едва не случившимся несчастном случае с машиной.) – Она вечно что-нибудь выдумывала, с самого раннего детства. Болтала, будто кто-то настойчиво предлагает ей подписать контракт на съёмки в кино, а ещё будто какой-то мальчик-подросток, ведущий телешоу, только что приглашал её на свидание. А однажды, через день-другой после того, как бабушка водила её в Музей естественной истории, малышка заявила, что среди ночи к ней в комнату пришёл динозавр и проглотил её целиком. Но она, дескать, так толкалась у него в животе, что он тут же снова её выплюнул. Всё это было игрой, конечно, она так развлекалась. Ведь бедняжка не могла делать многое из того, что могли её ровесницы. Но воображение у неё и вправду было хоть куда. А насчёт машины, которая якобы хотела её сбить… Мне кажется, она сама это придумала и тотчас поверила в свои россказни. Так и мама её считает. Уверена, она права. – Экономка хмуро посмотрела на меня в ожидании очередного вопроса.

Вот тут-то я её и одурачила:

– Буду очень признательна, если вы отведете меня в библиотеку.

По всему видать, женщина не до конца поверила, что мы закончили беседу. Пока я не встала, она не сделала ни малейшего поползновения подняться.

Глава 4

Переступив порог уютной, обшитой деревом комнаты, я остановилась и осмотрелась, меж тем как взволнованная экономка принялась заново рассказывать, как в тот день она разгневанно ворвалась в библиотеку и обнаружила объект своего минутного раздражения неподвижно распростёртым на полу.

– А перед тем как идти на кухню, вы случайно не заметили, где Кэтрин сидела? – спросила я.

– Нет, я сразу же пошла готовить ей еду. Но она всегда сворачивалась клубочком на той софе. – Луиза кивнула на коричневый кожаный диванчик в дальнем конце библиотеки. – Там и книжку её нашли – на диванной подушке.

– Где именно лежала девочка?

– Сейчас покажу. – Сделав несколько шагов, Луиза остановилась у круглого вишнёвого стола в центре комнаты. – Вот здесь.

Стол был небольшим, около метра в диаметре; на нём стоял современный многофункциональный телефон.

– Наверное, когда ей стало плохо, она попыталась добраться до телефона, чтобы вызвать меня, – тихо сказала экономка. – Кажется, полицейские тоже так считают. – И сдавленно добавила: – Только вот не успела, бедняжечка.

Нагнувшись, я изучила ковёр. Ничего.

– А крови никакой не было?

– Нет. Вряд ли. Хотя она вроде бы слегка ударилась головой – так сказали родственникам.

– Как называлась книга, которую читала Кэтрин? Не помните?

Луиза, несколько удивлённая вопросом, задумалась.

– Извините, не могу сообразить, – покачала она головой. – Хотя подождите! Это был «Мальчик с планеты Плутон». Да-да, точно.

– Книжка была у неё с собой, когда девочка пришла в библиотеку?

– Знаете, не заметила. Может, она взяла её из шкафа; здесь, сами видите, выбор большой. – Книжные стеллажи простирались по всей стене от пола до потолка. – Там, в конце, целых шесть полок детских книг.

– Луиза, будьте добры, посмотрите внимательно и скажите, не было ли в тот день здесь чего-нибудь, что сейчас отсутствует?

Она послушно обвела взглядом комнату.

– Ну, тут на столике стояла бронзовая лампа на чёрной лакированной ножке. Она, наверное, упала, когда Кэтрин потянулась к телефону. В общем, она сейчас в починке, сто лет, видать, будут ремонтировать. И ещё, само собой, здесь были мои щётки, пылесос… Но всё остальное по-прежнему.

– Я так поняла, что ещё был стул перевёрнут.

– Да, тот, что возле карточного столика.

Я взяла себе на заметку, что для того, чтобы добраться до телефона, Кэтрин должна была обязательно пройти мимо карточного стола.

– А какой именно?

Луиза подошла к столику с обтянутой кожей столешницей и взялась за спинку одного из четырёх стульев, стоявших вокруг него.

– Вот этот.

Указанный стул располагался чуть ближе остальных к софе. Если Кэтрин отчаянно пыталась дотянуться до телефона, она вполне могла споткнуться об этот стул.

Больше вопросы на ум не шли, так что экономка наконец услышала фразу, которую с нетерпением ждала:

– Думаю, что пока всёю – И, вежливо поблагодарив, я попросила показать, как пройти в малую гостиную.

Эвелина Корвин при моём появлении тотчас отложила книгу.

– Ну что? – с трудом сдерживая нетерпение, спросила она.

– Хм, в общем-то, – осторожно начала я, – пока нет оснований предполагать убийство. – Глаза миссис Корвин полыхнули огнём. Яснее ясного, эта хрупкая с виду женщина сделана из стали. Так или иначе, я сказала ещё не всё, что собиралась, а потому поспешно добавила: – Впрочем, я ведь только приступила, ещё очень многое предстоит проверить.

Пламя вмиг погасло, и старушка кивнула, вроде бы удовлетворённо.

– Скажите, могу я сейчас поговорить с вашей невесткой? – спросила я, не желая откладывать дело в долгий ящик.

– Её нет дома. Никого из домочадцев сегодня нет. Донна ужинает у подруги – с трудом уговорили её куда-то выйти, впервые после смерти Кэтрин. А Барри – это моя внучка, Барри Лундквист, – вместе с сыном, Тоддом, уехала днём в Вермонт. У её приятельницы там домик, и она их пригласила на выходные.

– Случайно это не та самая приятельница, которая была здесь в ту субботу, когда умерла Кэтрин?

– Она самая. Её зовут Сандра Кинг.

– С ней мне тоже хотелось бы побеседовать.

– Никаких проблем. Возьму у Барри её телефон и в понедельник утром вам позвоню.

Рассудив, что в доме мне делать больше нечего, я откланялась. Сразу после того, как миссис Корвин пообещала попросить внучку связаться со мной на следующий день.

Откровенно говоря, на душе у меня было муторно. Скажите на милость, ну каким образом, даже раздобыв неопровержимые доказательства, смогу я убедить эту неукротимую леди, что её маленькая внучка не была жертвой убийства?

Глава 5

В субботу я обедала в маленьком итальянском ресторанчике на Восточных пятидесятых улицах вместе со своей подругой Пэт Мартуччи. Пэтти пребывала в миноре. Она находилась, что называется, в междумужье: забраковала поочерёдно троих благоверных, и в данный момент на горизонте не маячило ни единого пристойного жениха. Слушая её заунывные жалобы, я прилагала немалые усилия, дабы не потерять аппетит, но когда наконец принесли еду, подумала, что уж лучше бы потеряла: ничем выдающимся или хотя бы просто приличным владельцы ресторанчика нас не порадовали.

Покончив с едой, мы отправились прямиком на Лексингтон-авеню. За два часа нашего блуждания по магазинам Пэт ничего не купила, что, на мой взгляд, говорит о недюжинной силе характера. (Лично я, когда в печали, лихорадочно скупаю всё, что попадётся на глаза.) Впрочем, мне удалось компенсировать сдержанность подруги и, знаменуя некоторый подъём в бизнесе, прикупить парочку дорогущих серёжек – золото с кораллами, – которые не сочетались ни с единой вещью из моего гардероба, и парочку итальянских туфель, которые мне были совершенно не нужны, не по карману и вдобавок нещадно жали.

Вернувшись домой около пяти, я обнаружила на автоответчике весточку от Донны Корвин – с просьбой перезвонить. Что я и сделала, едва вылезла из пальто. Но стоило мне предложить встретиться на следующий день, как Донна тотчас осадила меня, туманно сославшись на занятость. Её гораздо больше устроил бы вечер понедельника, если я не против. Я согласилась. А какой у меня, собственно, выбор?

Вечером я отправилась в кино с Барбарой Глисон, живущей в соседней квартире.

В принципе я очень хорошо отношусь к Барбаре. Но порой приходится себе об этом напоминать. Вот и сейчас был один из таких случаев.

Она позвонила мне в дверь, как и условились, в десять минут девятого, и я открыла уже в пальто. Едва мы зашли в лифт, Барбара прищурилась и оценивающе оглядела меня – разве что без ювелирной лупы! – а затем, приложив тоненький пальчик к впалой щёчке, изрекла:

– Знаешь, при твоей фигуре лучше всё-таки носить тёмное.

Упрёк, очевидно, относился к моему бежевому, двухлетней давности, шерстяному пальто, которое я, так уж сложилось, чертовски люблю. Кроме того, другое пальто я не смогла бы купить, даже если б и захотела (особенно после серёжек и туфель – абсолютно ненужных приобретений, ни от одного из которых я не собиралась избавляться). Я хотела было поведать Барбаре, что думаю о её непрошеном совете, но она не дала мне возможности. Отступив в дальний угол кабины лифта, чтобы лучше видеть, и сосредоточенно сдвинув брови, она поделилась ещё одним бесценным наблюдением:

– И покрой тебе не идёт – очень полнит.

И это говорит великая модница, обожающая носить гольфы, резинки которых постоянно вылезают из-под юбки, стоит Барбаре присесть! Но достойного ответа я так и не подыскала, поскольку доброхотка великодушно предложила:

– Если хочешь, можем на следующей неделе прошвырнуться по магазинам.

Мне стоило немалых трудов сдержаться, чтобы не ляпнуть что-нибудь, о чём потом пожалею.

– Никакого нового пальто мне не нужно, – наконец процедила я сквозь зубы.

– Ради бога, дело твоё! – холодно ответствовала она. – Но если вдруг передумаешь, знаешь, где я живу.

В тот момент мне нестерпимо захотелось повалить Барбару на пол и этак с часок попрыгать на её костях.

И после кино моё отношение к ней не потеплело. Мы смотрели многословный чёрно-белый шведский фильм с субтитрами, который Барбара, едва выйдя за порог кинотеатра, окрестила «классикой», а по мне, так это было чистейшее занудство. Если откровенно, я даже отдалённо не поняла, о чём там шла речь. Позднее, за кофе, Барбара мучительно пыталась мне это растолковать. Но очень скоро я сообразила – с мстительной радостью. – что подруга моя, при всех её интеллектуальных претензиях (нет, честное слово, я очень её люблю), поняла в этом «кине» ничуть не больше моего.

*

В воскресенье я некоторое время занималась поистине неблагодарной работой – уборкой жилища, а затем всецело отдалась ничегонеделанию.

В восемь вечера я включила телевизор: «Она написала убийство» – это святое. Эх, если б так было в жизни! Нет, ну серьёзно, сколько смотрю этот сериал, никогда не случалось, чтоб Джессика Флетчер обвинила кого-либо в преступлении, а подозреваемый взял да и не признался во всех грехах, не отходя от кассы. Но суть не в том. Я никак не могла сосредоточиться на фильме, потому что все мысли занимала смерть Кэтрин Корвин. Всё моя чертова совесть, вечно лезет, когда не просят.

Ну ладно. Согласна, я взялась за это дело, зная, что полиция уже провела расследование и исключила злой умысел. Кроме того, я изначально не рассчитывала обнаружить что-либо противоречившее этому выводу (и пока что ничего не обнаружила). Но, как я уже говорила, взялась я за дело с самыми лучшими намерениями.

Однако сейчас, вечером, во мне проснулся противненький внутренний голосок, настойчиво советующий заглянуть себе в душу.

Не лицемерила ли я, пытаясь уговорить миссис Корвин отказаться от моих услуг? Может, в действительности я не чаяла, как заполучить её в клиенты, чтобы оплатить кое-какие счета, – а затем внушила себе, будто руководствовалась альтруистическими целями?

Хотелось надеяться, что нет. Беда в том, что уверенности я не испытывала. И уснула в ту ночь с тяжёлым сердцем.

Утром всё предстало в более радужном свете, главным образом потому, что в промежутках между боями с подушкой, которые длились до рассвета, мне удалось убедить себя, что мною двигало прежде всего сострадание. Я искренне надеялась, что результаты моего расследования помогут миссис Корвин смириться со смертью внучки.

Когда, наскоро ополоснувшись под душем, я вышла из ванной, автоответчик игриво подмигивал. Эвелина Корвин продиктовала мне номер телефона Сандры Кинг, а также сообщила, что Барри вернулась из Вермонта.

– Я сказала Барри, что вы хотите с ней поговорить, так что смело звоните прямо сейчас, – велела старушка, на мой взгляд излишне властно.

Глава 6

В тот день я не стала звонить Барри Лундквист. В основном потому, что миссис Корвин явно пыталась учить меня, как делать мою работу, а я такая недозрелая, что решила отомстить, пусть даже об этом никто не узнает. Однако кое-куда я всё же позвонила, как только добралась до своей конторы…

Тим Филдинг – вернее, сержант Тим Филдинг – работает в отделе убийств 20-го участка Манхэттена, а ещё он мой хороший друг, как раньше был другом моего покойного мужа, Эда. (Не знаю, упоминала ли я об этом, но Эд тоже работал частным сыщиком, а до этого служил в полиции.) И коли уж мне понадобилась услуга от полиции, к кому же ещё обратиться?

Трубку сняли после первого же гудка.

– Филдинг, – зычно рыкнул мой друг.

– Шапиро, – в тон ему рыкнула я.

– Та самая рыжая ведьма-всезнайка Дезире Шапиро? – Именно так он обычно меня приветствует.

– Ага. Вижу, ты по-прежнему недолюбливаешь меня за то, что я такая классная сыщица. Невольно вспоминаешь, сколько раз сам садился в лужу, да?

– Слушай, единственное, о чём я невольно вспоминаю, – так это о том, что стоит проверить свои запасы тайленола.

В таком тоне мы провели ещё пару раундов. Это у нас с Тимом нечто вроде ритуала, так мы маскируем глубокое уважение и симпатию, которые на самом деле испытываем друг к другу. В конце концов я призналась, что у меня возникла проблемка и я надеюсь разрешить её с его помощью.

Филдинг тотчас насторожился:

– Что за проблемка?

– Ну, я только что взяла дело, которое может оказаться убий…

– Боже! Неужели снова?! (Видимо, мы не раз потрепали друг другу нервы, когда я занималась двумя предыдущими расследованиями убийств, о которых уже говорила. А может, точнее будет сказать, я потрепала Тиму нервы.)

– Расслабься. – утешила я друга. – Это случилось не на твоём участке.

Только услышав его долгий, свистящий выдох, я поняла, что всё это время Тим дышать боялся.

– Что ж, возблагодарим Господа за мелкие любезности, – ворчливо буркнул он. – И кому же ты на сей раз переходишь дорогу?

– Дело находится в ведении Центрального участка Манхэттена, если ты об этом, – надменно заявила я. Потом, правда, слегка сменила тон: в конце концов, это я просила об услуге. – Кажется, по заключению эксперта, смерть наступила в результате острой респираторной недостаточности, но мой клиент убеждён, что это убийство – хотя, откровенно говоря, пока не похоже. Так или иначе, мне нужна кое-какая информация от полиции, а я никого в том округе не знаю. В смысле, никого, кто бы горел желанием мне помочь.

Я словно воочию увидела, как Тим расплылся в ухмылке.

– Ага, значит, ты уже попортила кровь кому-то из тамошних ребят, да? Над каким же делом ты работала? Искала утерянную вставную челюсть старого склеротика?

– Очень смешно. К твоему сведению, ни с кем я там не ссорилась. (Ну да, просто пару раз разошлись во мнениях.) Слушай, мне правда нужно, чтоб за меня замолвили словечко. Вот я и подумала, может, ты там кого знаешь.

Назад к карточке книги "Аллергия на убийства"