Текст книги "Аллергия на убийства"
Автор книги: Сельма Эйчлер
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
В допотопный лифт я зашла, как всегда, с внутренней дрожью, вознеся к небесам короткую молитву, дабы дряхлый агрегат не вздумал сломаться, прежде чем доставит меня в целости и сохранности на четырнадцатый этаж. Поездка была долгой, кабина лязгала и скрипела пуще обычного, предоставив мне уйму времени на раздумья. Я повторила обещание, которое дала себе сразу после звонка Эллен, – держать язык за зубами и сохранить в тайне свою новорожденную версию. В кои-то веки не стану использовать племянницу в качестве благодарного слушателя. И про Стюарта ни словечком не намекну. У неё и без того забот хватает.
Эллен ждала на пороге своей квартиры, что рядом с лифтом. Стиснув меня в приветственном объятии, затащила к себе и освободила от мороженого.
– Спасибо не скажу, пока не удостоверюсь, что одно из них – настоящее бельгийское шоколадное! – отрезала она, заглянув в пакет. Подцепила крышку верхней пластиковой коробки, скривилась при виде моего орехового, затем проверила нижнюю коробку. – Оно самое. Спасибо! – И расцвела в озорной улыбке. А затем, вешая моё пальто, спросила: – Как бы ты среагировала, если б я сказала, что на ужин у нас не будет китайских деликатесов?
– Наверное, упала бы в обморок.
– Чего я и боялась. Поэтому звоню в «Мандарин Джой»!
А Эллен сегодня на редкость весела. Я чуть не разрыдалась от радости.
– Что закажешь? – поинтересовалась она.
– Ой, не знаю. А ты?
Она пожала плечами:
– Мне всё равно. Выбирай ты.
– Но ведь наверняка у тебя есть какие-то предпочтения, – не унималась я.
Каким-то образом нам таки удалось выбрать себе еду. Заказав по телефону кучу всевозможных закусок, цыплят в сладком и пикантном соусах, омаров в соусе из чёрной фасоли, Эллен достала из бара в гостиной бутылочку анисовой настойки.
– Майк купил, – сообщила она.
Мне не хотелось говорить, что я думаю об этом подонке, посему я молчала, пока она разливала ликёр, а получив рюмку, буркнула:
– Ну, будем здоровы.
– Угу, – весело улыбаясь, отозвалась Эллен, поднимая свою рюмку.
Племянница и сама приготовила кое-какие немудрящие закуски. Так мы и сидели – болтали о её воскресной встрече с подругой из Таксона, потягивали итальянский ликёр, покусывали французский сыр, шведские крекеры и чисто американский маринованный чеснок. И поджидали китайские вкусности.
Обведя взглядом комнату, я отметила (как всегда, оказываясь здесь), до чего обшарпанная у Эллен мебель – щедрый дар тётки по отцовской линии, которая собралась в очередной раз замуж. Вообще-то тётушка Гертруда, кажется, планировала пожертвовать всю свою обстановку Армии спасения, но это благородное намерение было задушено на корню человеком, явившимся за барахлом. «Мы не берём вещи в таком состоянии», – изрёк он негодующе, будто тётушка Гертруда пыталась смошенничать.
Буквально через несколько дней после этого оскорблённая невеста заявилась на ужин к родителям Эллен. (Разумеется, это было до того, как они переехали во Флориду.)
«Ох, вы случайно не знаете кого-нибудь, кому пригодилась бы моя мебель? – не без смущения поинтересовалась она, когда подали суп. И спешно добавила: – Только, боюсь, она не в самом лучшем состоянии».
«Мне пригодится», – вызвалась Эллен, которая была куда менее привередлива, чем Армия спасения, и только на днях купила свою первую в жизни квартиру.
Вот так вся эта драная, засаленная, исцарапанная и раздолбанная мебель, забракованная Армией спасения, и украсила жилище моей племянницы, составив компанию упомянутому камину, который подвиг её сюда въехать и который она топила всего лишь раз.
И хоть я видела всё это убожество не единожды, сейчас почему-то расстроилась. Обидно за Эллен. Нет, я вовсе не хочу сказать, что мои собственные апартаменты просятся на страницы глянцевых журналов. Но у меня дома мило и уютно. А здесь прямо-таки гнетущая обстановка, так и до депрессии недалеко. Наверное, я вздохнула, поскольку Эллен пристально уставилась на меня:
– Что случилось?
– Ничего. Просто немножко устала.
– Да и проголодалась наверняка. Что-то сегодня наша еда не спешит.
– Проголодалась? Шутишь? Да я, как села, только и делаю, что ем.
– Но что-то тебя всё-таки тревожит, правда? – не отставала она.
– Абсолютно ничего.
Тут она вспомнила и осторожно спросила:
– Позвонила Стюарту?
– Нет. – Я почувствовала, что краснею.
– Почему?
– Он сам позвонил.
– И что?
– Я была права. Он кого-то встретил.
– Ох-х, тётя Дез, – запричитала Эллен. – Я так…
И тут, к счастью, прибыла наша еда.
Обсуждение Стюарта было отложено, дабы не портить аппетит. За столом мы разговаривали о фильмах, которые недавно видела Эллен, о книге, которую я только что дочитала, и о новом телесериале, который мы обе на дух не выносим.
Уже потом, угощаясь китайским чаем, печеньем с предсказаниями и мороженым, я поведала Эллен о своей так называемой личной жизни. И, рассказывая об увлечении Стюарта некой Гретхен, я вдруг, к своему изумлению, обнаружила, что больше не сержусь и даже не особенно огорчаюсь. Просто немножко грустно, что могу лишиться доброй дружбы, – и всё.
Эллен демонстрировала завидный оптимизм:
– Я ничуть не сомневаюсь, что вы останетесь друзьями. Стюарт всегда был без ума от тебя… ну, не в этом смысле, но он всегда испытывал к тебе очень глубокие чувства. Будете чуть реже видеться, ничего страшного, но наверняка сохраните тёплые отношения.
– Конечно, почему бы нет?
– и кто знает? Может у них с этой Гретхен всё быстро закончится. В таких делах никогда не предугадаешь, – радужно продолжала она.
И тем самым ненавязчиво подвела меня к теме, которой я клятвенно обещала себе сторониться как чумы.
– Ну хватит обо мне и Стюарте. А как у тебя дела? – со значением спросила я.
– Не поверишь, но всё хорошо, – резковато бросила Эллен, нахмурившись. Но потом коснулась моего плеча и мягко попросила: – Не надо так переживать. Лучше поговорим о твоём расследовании. Есть новости?
– Да нет, в общем-то. – И тотчас почувствовала, как предательская краска заливает щёки.
– Так значит, новости есть, да? – вскинулась Эллен. – Что происходит? Ты мне больше не доверяешь?
– Неправ…
– Сначала Стюарт, а теперь ещё и это.
– Пойми, Эллен, просто я не хотела тебя волновать. У тебя и без того забот хватает.
– Прекрати! – скомандовала она, метнув на меня огненный взгляд. – Ведёшь себя так, будто я в трауре или при смерти.
Ну и в итоге я поделилась с ней своими невероятными идеями. Не носить же в себе, ей-богу!
Глава 28
Когда я закончила, Эллен с сомнением посмотрела на меня:
– По-твоему, убийца зашёл поговорить с Кэтрин, увидел лежащую у двери метёлку и вдруг решил с её помощью убить девочку?
– Может быть. А может, и нет. Не исключено, что в тот момент он (или она) вообще не собирался убивать. Поначалу просто забавлялся, щекоча девочку, а увидев реакцию Кэтрин, смекнул, что таким образом от неё легко избавиться. Не знаю. И может быть, никогда не узнаю. Но одно могу тебе сказать точно: убийство не было заранее спланировано. Преступник просто увидел свой шанс и воспользовался им.
– Погоди. а если бы Кэтрин стало плохо, но она бы не умерла? Неужели преступник не боялся, что в таком случае она расскажет всем, как он с ней поступил?
– Сомневаюсь, что он успел подумать обо всяких «если». На мой взгляд, всё случилось спонтанно. Но пусть даже… очевидно, решил, что стоит рискнуть. В конце концов, всегда мог потом заявить, что не представлял, к чему может привести невинная игра, и он, дескать, никогда себе не простит, что по его вине она так заболела, и т. д. и т. п.
– То есть нагло выкрутился бы?
– А почему нет? А если бы Кэтрин сказала, что он пытался её убить, – что ж, не забывай, когда она утверждала, что инцидент с автомобилем не был случайностью, никто ей не поверил.
Но Эллен всё ещё не готова была принять мою версию.
– Слушай, – не выдержала я, – готова поспорить на что угодно: девочку убили, а орудием убийства стала метёлка для пыли. Как ещё, по-твоему, это чёртова метёлка оказалась на столе посреди комнаты?
– Ну, может, Кэтрин сама её туда… – робко начала она.
– Думаешь, при её болезни она стала бы забавляться с пыльной метёлкой из перьев?
– Нет, наверное… Но ведь… – Эллен потрясённо покачала головой: – Трудно даже вообразить.
– Не забывай, сколь хрупким было здоровье Кэтрин. Врождённое заболевание лёгких плюс тяжёлая форма астмы. И убийца щекотал её не переставая. Бедняжка не могла даже перевести дыхание, а когда ей удавалось сделать вдох, она вдыхала пыль.
– Да, пожалуй, это возможно, – сдалась Эллен. – А метёлку проверили на отпечатки пальцев?
– Нет, но проверят, – буркнула я, изобразив обиду. Если честно, эта мысль меня посещала, но я вроде как её прогнала. С момента убийства прошло столько времени, скорее всего метёлку с тех пор не раз брали в руки. Но попробовать всё же стоило.
– Говорят ведь: «Я чуть не умерла со смеху», – вдруг сказала Эллен.
– Ну да.
– Знаешь, задумчиво произнесла она, – а что-то в этом есть. – И посмотрела мне в глаза. – Тётя Дез, я должна исповедаться.
– Что-что?
– Пару минут назад… ну, в общем, я решила, что ты сошла с ума, напрочь рехнулась. Но теперь понимаю, что нельзя рубить сплеча, тем более после стольких лет. – Единственный член моего фан-клуба с обожанием во взоре улыбнулась: – Ты просто замечательная, ей-богу!
Полагаю, из приличия мне следовало запротестовать, хотя бы немножко. Но, имея фан-клуб столь ограниченного состава, к похвалам относишься трепетно. Так что я позволила повосхищаться собой.
– Уверена, больше ни одна живая душа никогда бы до такого не додумалась! – захлёбывалась от восторга Эллен. – Просто не представляю, как тебе это удаётся – всегда находить разгадку, да ещё такую необычную.
И я поняла, что Эллен не просто приняла мою теорию, но начала относиться к ней с истинным энтузиазмом.
Через несколько минут, когда мы, уже на кухне, потягивали по третьей чашке чая, Эллен спросила:
– Но кто мог это сделать?
– Чёрт его знает.
– Никаких мыслей?
– Увы. Более того, по той или иной причине я вычёркиваю всех своих подозреваемых. Возьмём Тодда. Любому, кто готов слушать, этот гадёныш рассказывает, как ненавидел Кэтрин. Но именно это меня и тревожит. С какой стати ему выставлять напоказ свои чувства, если он сам и совершил убийство?
– Может, для него это нечто вроде игры? – предположила Эллен.
– Ну хорошо, а случай с машиной – той, что едва не сбила Кэтрин за несколько недель до смерти? Уж Тодд, безусловно, не мог сидеть за рулём.
– Верно, – согласилась Эллен. – А что, если он был с кем-то в сговоре? Или вдруг тогда действительно всё произошло случайно?
Не хотелось обижать Эллен, поэтому я ограничилась скупым:
– Возможно. – Как бы в ответ на оба варианта. Но если откровенно, я не в силах представить человека, который по своей воле станет компаньоном этого маленького монстра – с любой целью, а уж тем паче чтобы совершить убийство. А кроме того, не верю, что история с машиной и убийство никак не связаны между собой. Не спорю, бывают в жизни совпадения, но по опыту знаю: в девяноста девяти случаях из ста подобные события взаимосвязаны. А мысль о том, что до недавнего времени я и сама считала инцидент с автомобилем чистой случайностью, я благополучно прогнала куда подальше.
Но, кажется, мой ответ прозвучал недостаточно убедительно, потому что Эллен спросила:
– Ты ведь уверена, что это не был несчастный случай, да?
– Ну, скажем так: меня бы это очень удивило.
– А что ты думаешь о маме Кэтрин?
– Точнее, мачехе. Её трудно подозревать. Во-первых, мотив, вернее, отсутствие мотива. – Я принялась объяснять, что Донна даже не знала о том, что унаследует триста с лишним тысяч – долю Кэтрин от состояния отца. – По словам моей клиентки, Донна была совершенно не в курсе, что в завещании есть такого рода оговорка. Кроме того, после смерти старшей миссис Корвин ей достанется куда большая сумма. А Эвелина Корвин, – с грустью сообщила я Эллен, – умирает от рака. – Даже произнести это вслух мне было нелегко.
– Значит, ты считаешь, её определённо можно сбросить со счетов?
Определённо – для меня слишком уж определённое слово, если вы понимаете.
– Ну, я бы не была столь категорична. Ведь нельзя исключить, что Кэтрин знала нечто такое, из-за чего Донна решила заткнуть ей рот навеки.
– Например?
Я пожала плечами:
– Допустим, у Донны был любовник – ещё при живом муже. И Кэтрин что-то такое узнала. Она запросто могла проболтаться бабушке, пусть даже ненамеренно. А уж если бы Эвелина Корвин хоть на минуту заподозрила, что Донна обманывала её сына, поверь, она бы не оставила ей ни цента. Вообще-то я попыталась копнуть в этом направлении – с нулевым результатом. Впрочем, наверное, не стоило и трудиться – если учесть, что на пресловутые «секреты» Донны мне усиленно намекал Тодд.
– Да и потом, – рассуждала Эллен, – если бы Кэтрин была убита из-за того, что узнала о своей мачехе нечто компрометирующее, и если Тодд владел теми же сведениями, почему он-то ещё жив?
– Ты права. Но Кэтрин действительно могла знать о каком-то секрете своей мачехи, а он попросту пускал пыль в глаза. И миссис Корвин скорее всего отнеслась бы серьёзно к словам Кэтрин. А воспринимать всерьёз Тодда не стал бы ни один здравомыслящий человек. – И ехидно добавила: – Не считая такой дуры, как я, разумеется.
Разуверить меня Эллен не потрудилась.
– О’кей, давай поговорим о Барри – так её зовут, да? Какая ей выгода от смерти Кэтрин?
– Как я уже говорила, в завещании её отца оговорено, что доля Кэтрин целиком переходит к Донне. Но, само собой, раз Кэтрин умерла, на одного человека меньше будет участвовать в дележе состояния миссис Корвин – а уж тут деньги немалые. По завещанию Эвелины Корвин, доля Кэтрин делится поровну между оставшимися наследниками – Донной, Барри и Тоддом.
– Значит, у Барри был мотив.
– Угу, получается, что так. – Хотя непросто мне было представить, как эта женщина убивает свою младшую сестрёнку.
Но не успела я и глазом моргнуть, как Эллен подбросила в компанию подозреваемых новое лицо:
– Слушай, а ведь в то утро там была и подруга Барри?
– Верно. Она занималась с Тоддом.
– А она не могла убить Кэтрин, чтобы после смерти Корвин Барри досталось больше денег?
Я сочла эту версию чересчур притянутой за уши, о чём и сообщила Эллен. Разумеется, деликатно.
Но племянница не сдавалась:
– А как насчёт мужа?
– Чьего мужа?
– Барри, конечно.
– Во-первых, он бывший муж. А во-вторых, зачем ему убивать Кэтрин?
– Помочь бывшей жёнушке разжиться более солидным наследством, а потом вернуться к ней.
Признаться, никогда всерьёз не относила Пола Лундквиста к подозреваемым. Кроме того, на мой взгляд, вряд ли эта пара воссоединится. И тут я вдруг вспомнила, как смутился и покраснел Лундквист, когда я намекнула на некую тайную причину их развода. Тогда я не придала этому особого значения, но ведь возможно, что об их разрыве мне известно не всё.
– Думаю, не повредит, если я поговорю с ним ещё разок.
– Отлично, – улыбнулась Эллен. Видели б вы как её распирало от самомнения!
Да она получает от этого удовольствие! А я-то, чуткая душа, боялась её расстроить. Нет, на самом деле я добрая самаритянка, помогаю ей таким образом отвлечься.
Я уже подумывала, не предложить ли свою кандидатуру для канонизации, но тут зазвонил телефон. Эллен сорвалась с места и пулей устремилась в спальню, игнорируя аппарат, стоящий на кухне. Я слышала, как дверь спальни захлопнулась за ней. А когда через несколько минут племянница вернулась, то прямо-таки сияла.
– Подруга одна, – невнятно буркнула она.
На лице было написано, что лжёт, но я мудро – в кои-то веки – смолчала. А уже через мгновение Эллен тихо сказала:
– Ну ладно, извини. Это был Майк. Справлялся, как у меня дела. – И поспешно добавила: – Но это вовсе не означает, что мы снова встречаемся.
– Конечно, нет, – согласилась я. Но сама была в восторге. Я сочла телефонный звонок очень хорошим знаком.
А судя по выражению лица Эллен, и она тоже.
Вскоре я отправилась домой. И по дороге, сидя в такси, размышляла, как хорошо погостила.
Эллен – о радость! – дождалась звонка от Майка. Кроме того, я поняла, что в состоянии воспринимать увлечение Стюарта другой женщиной если не спокойно, то по крайней мере более хладнокровно. И в довершение всего моя любимая племянница, вспомнив про Пола Лундквиста, снабдила меня отправной точкой для продолжения расследования.
Но даже в самых смелых мечтах я и не предполагала, куда это меня заведёт.
Глава 29
На следующее утро, едва я потянулась к телефону, чтобы набрать номер Эвелины Корвин, она позвонила сама.
– А я как раз собиралась вам звонить. – Я сочла своим долгом сказать это, хотя и понимала, что она не поверит.
– Да что вы? – Тон клиентки не оставлял сомнений в том, что она думает о моей искренности. – Уже больше недели ничего от вас не слышу.
Вообще-то пять дней. Но я могла понять, почему время для неё тянется нестерпимо долго. И потом, я знала, что должно была раньше ей позвонить – по сути, в ту же секунду, как поняла, что Эвелина Корвин была права: Кэтрин действительно убили. Однако, принимая во внимание, хм, скажем так, специфический характер моей версии, мне необходимо было чуток самой с ней свыкнуться, прежде чем представлять кому-либо ещё. Обсуждение с Эллен – её я не считаю «кем-либо» – в этом смысле до известной степени помогло. Но всё равно мне хотелось отсрочить – хотя бы на немного – разговор с клиенткой о том, как было совершено преступление. Страшно подумать, как тяжело ей будет это услышать (А кому было бы легко?) Возможно, скоро у меня появятся какие-нибудь улики, реальные факты в подкрепление версии. С другой стороны, старушка имела право знать – к этому решению я пришла прошлой ночью.
– У меня есть для вас новости, – осторожно начала я. На другом конце провода царило молчание. – Хочу сказать, что я с вами согласна: вашу внучку действительно убили. И, кажется, я знаю, как именно.
В трубке раздался шумный выдох, а затем едва слышное:
– Спасибо. – Помолчав, миссис Корвин несмело спросила: – А вы… знаете, кто это сделал?
– Пока нет, но работаю в этом направлении.
– Вы даже не представляете, как я вам благодарна, – вымолвила она. – Я уже начала думать, что и впрямь тронулась умом, как все считают.
– Ну что вы, никто так не…
– Конечно, считают. И мне трудно их винить. Если уж на то пошло, у меня в сущности, не было оснований упорствовать в своём мнении. Но так или иначе, чего-то мы добились. – Она снова умолкла, а потом задала вопрос, к которому я себя давно готовила. – Скажите… как это случилось?
– История довольно запутанная и даже, можно сказать, невероятная. Пожалуйста, дайте мне немного времени. Я всё вам объясню, как только сама окончательно разберусь.
– Оставьте эти глупости, Дезире! – осадила меня клиентка; от робости не осталось и следа. – Я слишком долго ждала. Слишком. Рассказывайте всё, что знаете.
– Ну, тогда уж лучше не по телефону. Что, если я загляну к вам через день-другой?
– Что, если я загляну к вам через час?
Только я открыла рот, чтобы возразить, а Эвелина уже повесила трубку.
*
Эвелина Корвин вошла в мой кабинет быстрым шагом и почти не опираясь на трость. Она выглядела настолько элегантно, что на миг я даже забыла, как серьёзно она больна.
На Эвелине был яркий ансамбль: классическое пальто сочного тёмно-красного цвета, шерстяная юбка в тон и шёлковая блуза в красно-белую полоску. Все вещи сидели идеально, словно были на неё сшиты (хотя, конечно, так оно и есть), а цвет выигрышно оттенял её волосы и бледную кожу. Я уже хотела рассыпаться в комплиментах, но решимость, с которой она устремилась к стулу, заставила меня прикусить язык.
– Итак? – спросила Эвелина, присев.
– Видите ли, на одном из снимков, сделанных полицейскими…
Пока я говорила, миссис Корвин не проронила ни единого звука. А потом посмотрела на меня и медленно закивала:
– Значит, вот как всё было.
Никаких вам «В жизни не слышала большей чуши!», или «Вам пора в дурдом», или хотя бы «Вы уверены?».
Моя клиентка разом и безоговорочно приняла мою теорию. Я опешила: чего-чего, а такого не ожидала. Несколько минут Эвелина сидела молча, склонив голову. Затем посмотрела мне в глаза:
– И что дальше?
– Пока у меня нет чёткого плана действий, – призналась я. – Но теперь, с учётом новых данных, найти убийцу будет проще. – Правда, произнося эти слова, я не на шутку опасалась, что принимаю желаемое за действительное.
*
Как только Эвелина Корвин ушла, я позвонила Луизе:
– Помните метёлку для смахивания пыли, которой вы пользовались в день смерти Кэтрин?
– Конечно.
– Так вот, это очень важно. Прошу вас, больше ею не пользуйтесь. Даже не дотрагивайтесь. Пусть себе лежит, а я…
– Ой, миссис Шапиро, вы уж извините, – перебила меня экономка, – но я её выбросила на прошлой неделе. Перья начали выпадать, так что я купила новую. Надеюсь, она вам не очень была нужна…
– Нет-нет, – успокоила я Луизу, – раз перья повылезали…
Не знаю, что удержало меня от того, чтобы не разреветься в три ручья.
*
В тот же вечер я позвонила Полу Лундквисту. Он был настолько приветлив и любезен, что невозможно было допустить его причастность к убийству. Впрочем, я не просто так ему позвонила, потому быстренько перешла к делу:
– Хотела узнать, не сможете ли вы уделить мне ещё несколько минут.
– Вы до сих пор расследуете смерть Кэтрин?
– Совершенно верно.
– И у вас ко мне вопросы? – Он хмыкнул. – Думал, вы меня вычеркнули из списков, когда поняли из нашей прошлой беседы, какой я никудышный источник информации.
– Всплыли новые факты, и, надеюсь, вы сумеете мне кое-что прояснить. Это займёт не больше пяти минут, от силы десять, – посулила я, отдавая себе отчёт, что безбожно вру.
– Ладно. Как говорится, чем смогу, – если это так важно.
Я заверила, что очень важно, и мы порешили, что на следующий день, в пять часов, он заедет ко мне в контору.
Но если честно, добившись согласия Лундквиста, я сама толком не понимала, зачем мне это надо.
Глава 30
Пол Лундквист прибыл в пять минут шестого. Повесив светло-коричневое пальто от Берберри на крючок, он опустил на стул свои метр восемьдесят (плюс-минус пара сантиметров) с заметным брюшком и поинтересовался со снисходительной улыбочкой:
– Так что там у вас всплыло?
Пару секунд я тупо взирала на гостя, лихорадочно соображая, чем мотивировала своё желание вновь с ним встретиться. потом торопливо забормотала:
– Ах да! В свете полученной мной информации… понимаю, что вторгаюсь в вашу личную жизнь, но мне необходимо всё проверить, пусть даже сама я пока не знаю, какое отношение это может иметь к делу…
Лундквист решил прийти мне на помощь.
– Почему бы просто не спросить о том, что вас интересует? – учтиво предложил он.
– Ну что ж… Мне сообщили, что вы горите желанием вновь сойтись с женой… то есть с бывшей женой.
– С Барри? Уверяю вас, об этом нет и речи.
– Но мне так сказали. – Я даже нахохлилась, что было глупо, ведь мне ничего подобного не говорили.
– Это неправда, – спокойно ответил Лундквист.
– Боюсь, я не могу раскрыть свой источник, но, поверьте на слово, он очень достоверный, – гнула я своё.
– Вынужден вас разочаровать. Вас дезинформировали.
Сказать на это в общем-то было нечего.
– Ладно, вам виднее, – сдалась я. – Но я хотела поговорить кое о чём ещё.
– Слушаю.
– В прошлый раз вас заметно смутил мой вопрос, не было ли иных причин для развода, помимо вашего увлечения другой женщиной.
Он задумался.
– Не помню, чтоб меня особенно смутил этот вопрос. Если вам так показалось, то, наверное, потому, что меня начало раздражать ваше копание в моей личной жизни. – И поспешно добавил: – Я вас вовсе не виню. Это ваша работа. Но порой… хм, действует на нервы.
– Понимаю. Однако Тодд так упорно намекал, дескать, не всё чисто с вашим разводом, что я…
– Моего сына не назовёшь надёжным источником. – Лундквист невесело усмехнулся. – Если память мне не изменяет, я уже предостерегал вас, чтоб не слишком доверяли его словам.
– Да, но проверить я всё равно обязана. А он иногда говорит правду. Сами сказали.
– Конечно, говорит. Все иногда говорят правду. Но поверьте, это не тот случай.
Ничего я не добилась, как и ожидала. И всё же сочла нужным сделать последнюю попытку, прежде чем с чистой совестью отступить.
– Очень жаль. А я так рассчитывала найти подтверждение хотя бы чему-то из того, чем Тодд со мной поделился.
– Это что, так важно?
– Вам судить. Дело в том, что на днях я узнала кое-что очень неприятное. – Я рассказала ему о фотографиях Кэтрин. перечёркнутых красным маркером. – У вашего сына из-за этого могут быть большие неприятности.
– Почему? Он никогда не скрывал своей неприязни а Кэтрин.
– Знаю. Но это уже слишком. Складывается впечатление – вы уж меня простите, – что его ненависть к бедной девочке была чуть ли не патологической.
– А что сам Тодд сказал об испорченных фотографиях?
– Твердит, что его художества не имеют никакого отношения к смерти Кэтрин и якобы помогли ему избавиться от отрицательных эмоций.
– А знаете, здесь он прав. Уж лучше выплеснуть негативные чувства, чем носить в себе. Слушайте, я согласен, история крайне неприятная, но чем это может грозить мальчику? Ведь никто не убивал Кэтрин.
– Вот тут вы ошибаетесь, мистер Лундквист, – бесстрастно произнесла я. – Только что было установлено орудие убийства. И в скором времени наверняка будет сделано официальное заключение. – Что, в общем-то, правда. Вроде как. Первая часть, во всяком случае. Ведь я же не сказала, что орудие убийства обнаружила полиция.
Лундквист опешил. Недоверчиво уставился на меня, потом, запинаясь, дрожащим от ужаса голосом пролепетал:
– О господи, господи… но ведь вы не думаете, что Тодд… Ему же только двенадцать…
– Я знаю. Но и дети порой становятся убийцами.
– Ну посудите сами – зачем Тодду было уродовать фотографии, если он погубил саму Кэтрин? Да ещё и признаваться в этом!
– Верно. Но кажется, ваш сын полагает, что ему может сойти с рук что угодно. Возможно, даже убийство. Я пообещала Донне, что не стану рассказывать полиции об инциденте с фотографиями, если это не связано с гибелью Кэтрин. Но теперь, когда точно установлено, что она была убита, эта история тревожит меня всё больше. Что, если Тодд счёл символичным замазать ей лицо – словно повторно изгонял ей из своей жизни? – По-моему, такое наблюдение достойно высокооплачиваемого психоаналитика.
Лундквист тотчас поставил меня на место:
– Что за ерунда! Вы же не психиатр! – Он не на шутку разозлился, от недавнего добродушия не осталось и следа. – Не спорю, Тодд изрядно разболтан, зачастую невыносим, но он не убийца. И кстати, может, я туповат, но что-то не пойму, как это всё связано с крушением моего брака.
– Да в принципе никак. Напрямую – никак. Суть в том, что пока у меня нет ни малейших оснований верить Тодду ни в чём. – И тут я разыграла козырную карту: – Послушайте, мистер Лундквист, мне даже думать страшно, что двенадцатилетний мальчик способен на такое. Я бы с радостью поверила Тодду, что его ненависть к Кэтрин не шла дальше порчи фотографий. Но откровенно говоря, у меня есть сомнения. И как вы сами сказали, я не психиатр. А коль скоро он врёт даже насчёт развода собственных родителей, я не в праве закрывать глаза на возможность того, что… прошу прощения, что он неуравновешен. Возможно, до опасных пределов.
Лундквист побагровел, открыл рот, потом спешно закрыл – и вдруг почти небрежно заметил:
– Почему у меня такое чувство, что вы мною манипулируете?
– Да я…
Жестом он велел мне умолкнуть и нехотя промолвил:
– Тодд сказал вам правду. Я не оставлял Барри ради другой женщины. Не было никакой другой женщины. Но больше я ничего не могу сказать. Единственное… причина нашего с Барри разрыва никоим образом не связана с тем, что случилось с Кэтрин.
Я была поражена до глубины души. Но ухитрилась этого не показать.
– Возможно, и так, – возразила я, – но не исключено, что вы просто не осознаёте важности данного обстоятельства. Вот почему я призываю вас к откровенности. Если выяснится, что это не имеет отношения к смерти Кэтрин, обещаю: всё останется между нами.
Лундквист покачал головой.
Нет, этот человек попросту вынуждает меня прибегнуть к шантажу! (Естественно, самому невинному.)
– Поверьте. мне совсем не хочется идти в полицию. Но поскольку речь идёт об убийстве, власти вправе рассчитывать, что я расскажу им всё, что знаю об этом деле. Всё, понимаете?
Лундквист и глазом не моргнул. Молча сидел как истукан, и я даже отдалённо не представляла, о чём он думает. Вот с горя выдала такой перл:
– Что может быть важнее, чем спасти вашего сына от неприятностей?
И тут, с наимрачнейшей гримасой, исказившей добродушное от природы лицо, Пол Лундквист произнёс то, о чём я так мечтала:
– Ну ладно, ваша взяла.
*
– Когда мы расстались, я продолжал любить Барри, – избегая моего взгляда, начал Лундквист. – Она была хорошей женой, да и вообще Барри – хороший человек. С тем, что случилось, ни она, ни я ничего не могли поделать. Правда, я не сразу с этим смирился, но теперь понимаю: развод был неизбежен.
– Значит Барри встретила другого мужчину?
– Нет. Сондру Кинг.
– Не понимаю.
– Она влюбилась в Сондру Кинг! – рявкнул Пол. Но хорошее воспитание тотчас взяло верх, и он пробормотал: – Извините.
А я сидела точно громом поражённая и чувствовала себя полнейшей идиоткой. Подобная мысль мне и в голову не приходила. А могла бы дотумкать, между прочим, как-никак в конце двадцатого века живу!
– Неудивительно, что вам не хотелось афишировать эту историю, но в то же время к чему было делать из этого такай большой секрет? – с авторитетным видом молвила я, усиленно стараясь казаться невозмутимой. Но надолго моего апломба не хватило. – В конце концов, отношения между… э-э… в смысле, отношения такого… э-э… рода теперь уже не столь редки, – заблеяла я. Дело даже не в том, что мне трудно принять женскую гомосексуальность, просто неудобно это обсуждать. Точно так же, как неловко говорить о чьей бы то ни было сексуальной жизни, включая свою собственную. (Ну ладно, убедили, я чересчур закомплексована.)
Лундквист вроде бы слегка оттаял.
– Согласен, – произнёс он, и мимолётная улыбка, безусловно вызванная моим смущением, тотчас преобразила его лицо.
– Тогда почему же…
– Попробуйте-ка убедить в этом свою клиентку. Если она узнает правду о нашем разводе, без колебаний лишит Барри наследства. Так что вы просто не имеете права никому об этом рассказывать.
– Не буду, клянусь. Но только если, как я уже сказала, это впрямую не связано с убийством.
Насколько я успела узнать Эвелину Корвин, у Лундквиста были основания для тревоги. Миссис Корвин чуть ли не с гордостью поведала мне, как вычеркнула сына из завещания, стоило тому жениться второй раз – на матери Кэтрин, – поскольку считала его выбор неудачным. А ещё, помнится, она обмолвилась, что, дескать, старомодна и не склонна поощрять то, что ей кажется неправильным.
