Текст книги "Аллергия на убийства"
Автор книги: Сельма Эйчлер
Жанр:
Иронические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
– Уверен, именно из-за старой миссис Корвин Барри с Сондрой не живут вместе, – продолжал Лундквист. – Барри жутко переживала, что бабушка может узнать насчёт их отношений с Сондрой и вычеркнуть её из завещания. А деньги ей нужны – ради Тодда, чтобы обустроить для него приличное жильё. Мне бы тоже этого хотелось. Даже пусть вместе с Кинг – хотя, ей-богу, предпочёл бы, чтоб без неё. – Он протяжно вздохнул. – Эх, если б я сам мог побольше для мальчика сделать, в финансовом смысле, но – увы! – Он снова вздохнул, на сей раз ещё глубже. – Кроме того, для Барри – для нас обоих – очень важно обеспечить Тодду врачебную помощь, в которой он нуждается, а на это тоже требуются деньги. и немалые. Он и сейчас посещает психиатра, но реже, чем следовало бы. И потом, я даже не знаю, есть ли от этого типа толк. Но большего я позволить пока не могу. Короче, вот почему они с Сондрой – хотя, по-моему, главным образом Сондра – и придумали эту историю насчёт другой женщины.
– И заставили вас поддержать это враньё.
– Не заставили – слёзно упросили. По крайней мере Барри. И я решил, что должен это сделать – ради Тодда.
– Вероятно, непросто было смириться с таким раскладом… ваша жена и миссис Кинг…
– Очень непросто. Видели б вы меня, когда Барри призналась, что происходит. Я просто обезумел. Обзывал её последними словами, и ещё долго терзался. Не столько из-за своей разбитой жизни – боялся, как это скажется на Тодде. – Тут он впервые за всё время нашей беседы посмотрел мне в глаза. – А главное, всё это так неожиданно, точно гром средь ясного неба. Я даже не подозревал, что она… чёрт, выговорить не могу… лесбиянка. Знаете, когда я впервые это понял?
Я покачала головой.
– Когда она сама сказала. Представляете? Такого идиота, как я, ещё поискать. – Он презрительно усмехнулся.
Мне стало больно за него.
– Говорят, часто такие вещи вовсе не бросаются в глаза, – попробовала я его утешить, сама не ведая, правда это или нет.
– Что ж, одно могу сказать: мне ни черта не бросилось в глаза.
– А как насчёт Тодда? Когда, по-вашему, он обо всём узнал?
– Ума не приложу. Мы с Барри всегда были предельно осторожны, но Тодд очень проницательный – у него необыкновенно развита интуиция.
Значит, теперь это так называется?
Лундквист доверительно подался ко мне. Он был очень серьёзен и печален. Вся враждебность разом выветрилась, стоило ему облегчить душу.
– Знаете, миссис Шапиро, – признался он, – мне потребовалось немало времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что Барри любит Сондру Кинг, и до конца осознать: она не властна над своей сексуальной ориентацией, так же как я над своей. Но до сих пор не пойму, как она могла выбрать такую неприятную особу, как эта Кинг? Дамочка ещё та, – продолжал он с кривой ухмылкой (или это нервный тик?). – Чуть ли не каждый день добавляет новые красочные штрихи к той легенде, о которой мы договорились с Барри. Теперь, слышал, она твердит всем, что Барри стала злоупотреблять косметикой потому, дескать, что я был такой невнимательный муж. А по правде, моя бывшая жена всегда обожала краситься, еще до нашего знакомства. Ну да бог с ней, с этой Кинг, пускай врёт на здоровье. – И, помолчав, подытожил: – Хочу, чтоб вы поняли. Дело не в том, что я предубеждён против Сондры; может, она и ничего. Дело в том, что моя Барри была – и есть – чудесная, особенная. Она могла б себе получше пару найти.
Честное слово, мне стало жаль его до слёз.
Глава 31
Не скажу, что хорошо разбираюсь в людях – в общем и целом знаток человеческих характеров из меня никудышный, но изредка я попадаю в точку и уж тогда действительно горжусь собой.
Как, например, сегодня.
Ведь Пол Лундквист с самого начала произвёл на меня благоприятное впечатление. Что странно, если задуматься: ведь мне внушили, что он бросил жену ради другой, более молодой женщины, – в моём понимании это преступление стоит сразу после убийства. Стало быть, не иначе как благодаря интуиции я так прониклась к этому человеку. Более того, кажется, и встретилась-то я с ним повторно на самом деле не ради того, чтобы подтвердить версию Эллен, а чтобы её опровергнуть. Что и произошло. Как бы Пол Лундквист ни любил свою бывшую жену, он не может лелеять надежду на воссоединение с ней. Ни при каких обстоятельствах.
Так или иначе, я была несколько выбита из седла тем, что узнала от Пола. Вот почему после встречи с ним, вместо того чтобы зайти куда-нибудь перекусить – а именно это я намеревалась сделать, – отправилась прямиком домой.
Но к тому времени, когда добралась до своей квартиры, не на шутку проголодалась. Готовить на ужин было особенно нечего, ибо кухонный шкаф оказался непривычно пуст. Я открыла холодильник в поисках вдохновения – и, к счастью, нашла его на каждой полке.
Вот что, сварганю-ка я себе «омлет из холодильника». (Название придумала Эллен, поскольку это эклектичное блюдо я стряпаю практически из всего, чем в данный момент располагаю.) Сегодняшняя версия включала: ломтик швейцарского сыра, который через пару часов уже наверняка подёрнулся бы плесенью; чуточку пармезана; понемножку красного перца и лучку; жалкие остатки итальянской салями и несколько стручков зелёной фасоли.
Отужинала я в гостиной, пялясь в телевизор. Обмозговывать то, что прямо или косвенно почерпнула из беседы с Лундквистом, я была ещё не готова.
Отдав должное омлету – который, поверьте, на вкус гораздо лучше, чем на слух, – я сварила себе кофе. А поскольку жуткую бурду, которую я готовлю, просто невозможно пить без отвлекающих внимание добавок, моя рука потянулась за мороженым. И только умяв два блюдца своего любимого орехового и помыв посуду, я разрешила себе всерьёз задуматься об отношениях между Барри Лундквист и Сондрой Кинг – а также о том, как эти отношения могут быть связаны со смертью Кэтрин.
Смирившись с тем, что процесс будет долгим, я сперва позаботилась о собственном комфорте: переоделась в халат, парадные туфли сменила на удобные домашние тапочки. Затем достала жёлтый блокнот, пару шариковых ручек и во всеоружии уселась за кухонный стол.
Барри и Сондре я посвятила три с лишним часа и четыре страницы напряжённых размышлений. Тем временем кое-какие важные моменты, касающиеся прочих моих подозреваемых, вдруг наконец прояснились – и не спрашивайте, почему я так долго думала. Но в итоге всё встало на свои места.
Барри Лундквист убила свою сестрёнку.
Откуда я узнала?
Да просто потому, что только у неё была возможность это сделать.
*
Но сначала поговорим об остальных.
Как только я определилась с орудием убийства – а следовательно, получила право безоговорочно исключить некий яд, который невозможно отследить, и прочие версии, – сразу же должна была вычеркнуть Тодда из списка подозреваемых. У него просто не было возможности совершить это преступление. Всё утро он провёл с Сондрой Кинг, кроме тех пяти минут, когда она выходила в туалет, а это было за несколько часов до того, как Луиза отправилась в магазин за молоком и Кэтрин осталась одна внизу, в библиотеке. Понятное дело, я исходила из предположения, что Кинг не солгала, прикрывая ребёнка. Но зачем бы ей врать? Тем более что она бы только выиграла, если б его упекли в тюрьму за убийство, а так живи вместе с этим чудовищем.
Проверку на наличие возможности не выдерживала и Донна. Да, она запросто могла проскользнуть в дом, прервав поход по магазинам, убить свою падчерицу, а затем вернуться в «Сакс», куда за ней заехал шофёр. Но кое-что Донна не учла, когда, если помните, столь любезно предложила мне сей незатейливый сценарий (да и я-то сообразила только несколько минут назад). Никоим образом она не могла предугадать, что Луиза отправится в магазин. Даже если, допустим. Донна сама извела остатки молока в пакете, вынудив экономку отлучиться из дома для пополнения запасов, то как бы она вычислила, когда именно Луиза этим займётся?
Кроме того, ещё одна причина убеждала меня в полнейшей непричастности младшей миссис Корвин. Никто, в том числе и Донна, не мог предвидеть, что метёлка для пыли будет оставлена там, где она была оставлена.
Совершенно очевидно, что Кэтрин умерла в тот день и в том месте лишь потому, что так сложились обстоятельства.
И никто, кроме Барри, не сумел бы воспользоваться этими обстоятельствами.
Откуда мы знаем, в котором часу она на самом деле ушла с работы в день убийства? Вполне возможно, не в полвторого, как она утверждает, а гораздо раньше. А придя домой и застав Кэтрин одну…
Конечно, я могла только гадать, что толкнуло её на столь гнусное преступление. Но не нужно быть Эйнштейном. чтобы найти вполне убедительный мотив.
Для Барри было жизненно важно сохранить в тайне истинную природу своей дружбы с Кинг. Верно? Предположим, Кэтрин – которая большую часть времени проводила дома – увидела или услышала что-то такое, что выставляло эту «дружбу» в новом свете. И предположим, Барри об этом знала. Стала бы она рисковать – а вдруг девочка проговорится, пусть даже нечаянно, своей бабушке? Не стала бы, если только ей не плевать на потерю нескольких миллионов долларов.
Поймите, мне было очень трудно даже допустить возможность того, что Барри убила свою младшую сестрёнку. Тем более она, кажется, по-настоящему её любила. Но в свете откровений Пола Лундквиста о стремлении бывшей супруги получить деньги ради Тодда я могла представить, что любовь Барри к сыну взяла верх над всем остальным и вынудила её принести в жертву (иначе не скажешь) свою сестру.
Лундквист попал в точку, когда поведал мне, что его Барри особенная. Ещё какая!
Итак, наконец-то я нашла разгадку, и вроде всё сходится. Но как, скажите на милость, убедить хоть кого-то в своей правоте? Убийцу я вычислила, но что касается улик – тут полный нуль.
Не знаю, сколько ещё я просидела за кухонным столом, поглощая одну чашку поганого кофе за другой (к сожалению, без мороженого) и пытаясь решить, что делать дальше. Но где-то под утро, уже с трудом припоминая, как меня зовут, я капитулировала и поплелась в постель. И мгновенно отключилась.
В пятницу я проснулась совершенно разбитая и с твёрдым убеждением, что если сделаю ещё хоть глоток своего кофе, то попросту захлебнусь. Поэтому заварила чай, поджарила в тостере пару ломтиков ржаного хлеба и уселась, дабы продолжить размышления.
Примерно между третьим и четвёртым тостом я выработала план действий. Если честно, он родился скорее от отчаяния: я просто не знала, что ещё предпринять. Но, даже мысленно утвердив этот проект, отдавала себе отчёт, насколько он ненадёжный.
*
Прибыв в офис, я довольно долго собиралась с силами, чтобы позвонить Барри, понимая, что должна держаться более-менее дружелюбно, чтобы не насторожить её. И ужасно боялась, что провалю роль, поскольку при мысли об этой женщине сразу ощущала горечь во рту.
Прежде чем набрать номер, я провела блиц-сеанс аутотренинга, внушая себе: «Ты справишься!» Но к тому времени, когда Барри сняла трубку, меня трясло как в лихорадке.
– Хотелось бы уточнить с вами пару моментов, – промямлила я. (Зря беспокоилась: мой голос так дрожал, что просто не мог показаться враждебным). – Буду очень признательна, если уделите мне несколько минут.
– Ой, только не сегодня, – ответила она, явно не уловив ничего необычного в моём тоне. – Мы тут по уши в работе: готовимся к презентации… очередной. – Она хихикнула, совсем как Эллен. – Вам вообще провезло, что застали меня. С восьми утра сижу на совещании, а сейчас на секунду заглянула в кабинет за кое-какими документами – и уже бегу обратно, в конференц-зал.
– Не обязательно днём, я же понимаю, как вы загружены работой. А если попозже – вечером? В любое время.
– Ох, миссис Шапиро, прошу прощения, но вечером меня не будет в городе. Мы с Тоддом уезжаем на выходные в Вермонт к моей подруге. По-моему, вы с ней знакомы. Это Сондра Кинг. Давайте договоримся на вечер понедельника. Скажем, часов на девять?
Чёрт!
– Ну конечно, отлично, – отозвалась я с фальшивой любезностью, подавив желание шмякнуть телефон об пол. – Приятного вам отдыха.
*
Как я уже, кажется, говорила, долготерпение никогда не значилось среди моих достоинств. Но после разговора с Барри я чуть на стену не полезла. Ждать до вечера понедельника – всё равно что целый год! Я усиленно старалась не думать об этом, но какие бы занятия себе ни изобретала, мысль о том, что наконец-то встречусь лицом к лицу с убийцей Кэтрин Корвин, совершенно выбивала из колеи.
Около четырёх позвонила племянница – выяснить, какие у меня новости. Я рассказала о своей встрече с Полом Лундквистом.
Пока я говорила, она несколько раз охнула. А когда я закончила, Эллен спросила, поверила ли я ему.
– На все сто!
– Значит, он не собирался сойтись с бывшей женой?
– Нет.
– И у него не было причин убивать Кэтрин?
– Никаких.
– О-о.
– Она была так разочарована, что я сочла своим долгом её утешить:
– Не переживай. Я уже счёт потеряла бредовым идеям, которые посещали меня в связи с этим расследованием. Не в том смысле, что твоя идея была бредовой, нет-нет, Эллен, но…
– Всё нормально, тётя Дез, я не обиделась. Ну ладно. Куда мы отправимся дальше?
Я улыбнулась этому «мы». А затем объявила, придав своим словам должный драматизм:
– Отправляемся прямиком к Барри Лундквист. Убийца – она.
– Шутишь? О боже… С чего ты взяла?
Я поведала о мыслительных процессах, которые привели меня к этому заключению. Выслушав, Эллен робко спросила:
– А ты… уверена, что это была Барри?
– Всё сходится, разве не видишь? А что? Почему спрашиваешь?
– Наверное, ты права – ты ведь всегда права. И вроде бы такое возможно… – Она умолкла.
– Так что тебя тревожит?
– Просто я подумала, как это ужасно для миссис Корвин – одна внучка убила другую. Ты ей уже сказала?
– Нет. И не скажу, пока не поговорю в понедельник с Барри.
И тут до меня дошло: с прошлого вечера я усиленно напрягала мозги, изобретая способ разоблачить убийцу. А ведь очень скоро мне предстоит по-настоящему тяжкая работёнка: придумать, как сообщить жуткую новость клиентке.
*
В начале восьмого, прикупив по пути домой еды, я уже стояла перед дверью своей квартиры. И едва повернула ключ в замке, зазвонил телефон. Плюхнув авоськи прямо на пол, я бросилась к аппарату и ухитрилась схватить трубку за секунду до того, как включился автоответчик.
– Что ты там возишься? – ворчливо спросила моя соседка Барбара Глисон. – Я уже хотела бросить трубку.
– Погоди минутку, а? У меня в коридоре сумки с провизией валяются. – Забрав свою поклажу, я вернулась к её вопросу: – Только-только вошла. А что ты волнуешься – оставила бы сообщение на автоответчике.
– Терпеть эти агрегаты не могу, сама знаешь. – Вообще-то я не знала: за симпатиями и антипатиями Барбары не уследишь. Единственное, в чём я уверена. – Это что у Барбары есть твёрдое мнение по любому вопросу. – Хотела предложить тебе перекусить и сходить вечерком в кино.
Я быстренько прикинула. Погулять и развеяться было бы неплохо; останься я в четырёх стенах, доведу себя до безумия. Кроме того, последние пару раз, когда Барбара меня куда-то звала, я отнекивалась, и не хотелось обижать подругу – решит ещё, будто я её избегаю.
– С удовольствием.
– Вот это сюрприз! – не без ехидцы воскликнула она. – Я думала, вдруг у тебя опять какие-нибудь планы с племянницей. А что бы ты хотела посмотреть?
– Ну… – Я боялась вылезать с предложениями, поскольку нам с Барбарой нравятся разные фильмы.
– Никак не сообразишь?
Ладно, сама напросилась.
– По-моему, «Четыре свадьбы и одни похороны» – любопытный фильм.
– Согласна.
– А ты что хотела предложить?
– Да есть один замечательный иностранный… Нет-нет. Решено, идём на «Свадьбы и похороны», – великодушно сообщила она.
Я настояла, чтобы ресторан выбирала Барбара. Разумное решение, ибо я не сомневалась: именно так она и собиралась поступить.
*
Мы поужинали в милом заведении в районе Шестидесятых улиц, неподалёку от кинотеатра. Даже не потрудившись заглянуть в меню, Барбара заказала салат из кукурузы.
– Он здесь очень вкусный, – с нажимом объявила она, подразумевая, что я должна последовать её примеру.
Кивнув, я продолжала сосредоточенно изучать меню. Через пару минут возле нашего столика материализовалась официантка.
– Мне, пожалуйста, жареные креветки с жареной картошкой, – попросила я.
Барбару едва не хватил удар. Даже не став дожидаться, пока официантка отойдёт за пределы слышимости, она запричитала, яростно тряся головой, цокая и фыркая:
– Ох. Дезире, Дезире! Ты хоть представляешь, как вредна жареная пища для сосудов?! – Я промолчала – предпочитаю о таких вещах не думать. – Не слышу ответа. Представляешь? – не унималась она. (Барбара преподаёт в третьем классе и, по-моему, порой забывается и путает окружающих со своими учениками.)
Само собой, я прекрасно понимала, что удостоюсь лекции, едва она услышит слово «жареный» либо его производные. Но обычно я пропускаю нравоучения мимо ушей, напоминая себе о многочисленных чудесных качествах подруги, в том числе какая она удивительно тихая соседка (что уже немало, если учесть, что дом у нас с картонными стенами). И, честно говоря, не знаю, что за бес в меня вселился в тот вечер, – а может, и знаю. Короче говоря, я подлила масла в огонь.
– Слушай, Барбара, – прошипела я. – Не сомневаюсь, что ты исходишь из лучших побуждений, но я ненавижу кукурузный салат. А ещё больше ненавижу, когда мне усиленно навязывают кукурузный салат. И вообще что бы то ни было навязывают. Я заказала жареные креветки, потому что мне хочется поесть жареных креветок. Возможно, завтра я поужинаю исключительно здоровой пищей, но если и так, то только потому, что сама так захочу.
Барбара была в шоке.
– Извини, что расстроила тебя, – пробормотала она, краснея, – но я же забочусь о твоём благе.
– Знаю. Ты тоже извини, просто у меня…
– Всё, с этого момента не скажу ни слова и не стану вмешиваться, какую бы гадость ты ни запихивала себе в желудок! – объявила она. – Обещаю.
– Послушай, Барбара…
– Поделом мне, за мою же заботу! – с надрывом в голосе заключила она.
И что вы думаете? В итоге я оказалась виноватой.
*
Фильм мне очень понравился. А Барбара, как я и подозревала, откровенно скучала. Плюс ко всему ей подпортила настроение наша лёгкая перебранка за ужином. Так что мне даже не пришлось спрашивать, какого она мнения о картине.
– Идиотский сюжет, и я не выношу Хью Гранта. – объявила Барбара, едва мы вышли из кинотеатра.
– Неужели? А по мне, так он очень даже привлекательный, несмотря на то что красавчик. – Учитывая моё пристрастие к недокормленным коротышкам жалкого вида, данное замечание было не только здравым, но и не лишено юмора. Во всяком случае, мне так казалось, я даже слегка хихикнула. Однако на лице Барбары не дрогнул ни единый мускул.
– Знаешь, кто по-настоящему привлекателен? – риторически вопросила она и упомянула какого-то французского актёра, о котором я слыхом не слыхивала и чьё имя не могу произнести.
Но мне так хотелось плеснуть бальзама на её раненые чувства, что я с энтузиазмом подхватила:
– Уж это точно, кто бы спорил! – И довесила: – Жду не дождусь, когда выйдет его следующий фильм.
– Вроде бы недели через две, – известила меня Барбара. – Обязательно сходим посмотрим. – И улыбнулась.
Мы снова были друзьями.
Глава 32
Ужин и поход в кино с Барбарой оказались самыми приятными событиями уик-энда.
Большую часть субботы я провела за грязной работой, которой занялась бы Чармейн (это моя приходящая раз в две недели уборщица, не являвшаяся моему взору уже несколько недель, что боюсь не узнать её при встрече), соблаговоли она почтить меня визитом. Вечером я пришила пару оторвавшихся пуговиц, отполировала ногти и выгладила несминаемую (ха, если бы!) блузку – и всё это на расстоянии нескольких метров от орущего телевизора.
Надо сказать, что хотя меня никогда особенно не вдохновляла чистка унитаза, но я рада, что время от времени имею возможность заняться всем этим – в смысле, личными делами. Порой прямо-таки горю желанием посвятить с толком несколько часов самой себе. Но сейчас, когда впереди мрачной тенью маячила и лишала покоя грядущая встреча с Барри, я тщетно мечтала найти что-нибудь более отвлекающее, нежели пуговицы. А главное, терзала мысль: если я и ухитрюсь каким-то образом не довести себя до ручки в субботу, надо ведь будет ещё прожить и следующий день.
Примерно около полудня в воскресенье обозначился Стюарт:
– Привет, Дез. Давно собирался позвонить, узнать, как ты.
Я ответила, что у меня всё хорошо. И тогда он сообщил, что у него тоже всё хорошо. И с Гретхен всё хорошо. И у его племянника (того, который без ума от команды «Рейнджерс») тоже всё хорошо. Когда мы выяснили, что у всех всё хорошо, повисло неловкое молчание. Наконец Стюарт сказал:
– Ну ладно, береги себя. Я ещё как-нибудь позвоню. Может, на днях вместе пообедаем.
Вот и отлично, сказала я. И, мол, спасибо, что позвонил.
После его звонка мне стало невероятно грустно. Не так много у меня близких друзей, чтобы терять их, не теряя при этом самообладания. А из нашего ходульного разговора явствовало, что теперь нам со Стюартом некомфортно друг с другом. И, самое ужасное, я очень боялась, что комфортно уже не будет никогда.
*
В понедельник по дороге на службу я задержалась у газетного киоска и купила солидную подборку журналов: «Пипл», «Нью-Йорк», «Вог», «Редбук». И большую часть дня нервно листала их – если, конечно, не смотрела на часы. А этак в четыре пополудни поняла, что с меня довольно и усидеть на месте я больше не в состоянии. Так что, сграбастав пальто и, естественно, уведомив Джеки о своих намерениях. я отчалила.
На улице меня чуть не сбил с ног порыв ледяного ветра. Пришлось запахнуть поплотнее шерстяное пальто и поднять воротник, так что только нос и торчал наружу. Температура явно не выше нуля, да ещё этот пронизывающий ветер. С Барри я встречаюсь в девять, стало быть, надо убить пять часов. Причём убить по возможности милосердно. Мороз пробирал до костей, а зубы выбивали дробь со скоростью примерно тысяча ударов в минуту, так что стоять на месте, пытаясь избрать маршрут, не улыбалось. Поэтому я принялась переставлять ноги в надежде на скорое озарение.
Далеко уйти я не успела – и то спасибо. Не любитель я, знаете, физических упражнений (а попросту терпеть не могу всю эту физкультуру). Да-да, слыхала, насколько это полезно для здоровья. Но между прочим, то же самое говорят и насчёт цветной капусты, а её я в рот не возьму, хоть убейте. В общем, когда я добралась до кинотеатра «Мюррей Хилл» в благословенной близости от моей конторы, то сочла это местечко ничем не хуже других, чтобы скоротать пару часиков.
Из четырёх фильмов меня не заинтересовал ни один. Изучив расписание сеансов у окошка кассира, я купила билет на тот, что только-только начался. Это оказалась комедия, и я опоздала лишь на семь минут. Как она называлась, понятия не имею, да и сюжет был совершенно незапоминающийся, однако пару-тройку раз я посмеялась.
Когда фильм закончился, я вдруг осознала, что, несмотря на комок в горле, я проголодалась – и не мудрено, если учесть мой ранний и скудный до слёз обед. Тут на память пришёл маленький итальянский ресторанчик неподалёку, куда я наведывалась месяц или два назад. Там уютно и тихо. да и кормят очень неплохо.
Трапезу я открыла бокалом кьянти (надо ж было размочить ком в горле, верно?), после чего продолжила заполнять внутреннюю пустоту фирменным салатом, солидной порцией спагетти и тремя ломтями чесночного хлеба. Однако отсутствие аппетита сказалось: выпив пару чашек приличного кофе, я решила обойтись без десерта.
Выйдя из ресторана, я глянула на часы: не было и восьми – ехать на встречу рано. Поэтому пришлось заскочить в закусочную, где я выпила ещё одну чашку кофе, которую в общем-то и не хотела, а уж потом поймала такси и отправилась на угол Парк-авеню и Шестьдесят восьмой улицы.
*
Барри на кухне пила чай. На ней были эластичные, леопардовой расцветки, брючки до щиколоток, облегающий зеленовато-жёлтый свитер с воротником «хомут» и босоножки на немыслимой платформе, в которых я её видела в прошлый раз. Из босоножек торчали пальцы с ядовито-лиловыми ноготками. И она опять была украшена таким количеством побрякушек, что хватило бы на ювелирный салон. Однако штукатурки на лице вроде бы поменьше – а может, она просто несколько часов не освежала макияж. В общем и целом в тот вечер Барри выглядела почти как обычные люди. Обычные экстравагантные люди.
– Вы, наверное, замёрзли, на улице так холодно. – заметила она, когда я присела, и тут же, обернувшись, кивнула на белую кофеварку. – Только что сварила свежий. Надеюсь, обычный вас устроит? Боюсь, без кофеина у нас не найдётся. – И, прежде чем я успела отказаться – постаравшись при этом не зарычать, – она уже вскочила, чтобы налить мне чашечку.
Вот это влипла! но не сидеть же, пялясь на эту чашку, – пришлось сделать пару глоточков.
– Ну как, лучше? – не унималась Барри.
– Ой, да! Спасибо большое.
Барри довольно улыбнулась:
– Приятно выпить горяченького, чтоб кровь в жилах снова забегала. правда?
В этот момент мне казалось просто немыслимым представить, что эта радушная, улыбающаяся женщина сотворила то, что она сотворила. – причём с родной сестрой.
– Вы узнали что-то новое о смерти Кэтрин? – Барри вдруг помрачнела.
– Вообще-то да, – бесстрастно ответила я. – Я узнала, что её убили.
Барри открыла рот, будто собиралась что-то сказать. И некоторое время так и сидела. Наконец ей удалось еле слышно вымолвить:
– Кэтрин?
– Кэтрин, – эхом отозвалась я.
– Вы, должно быть… вы скорей всего… вы не можете ошибиться? – в глазах её заблестели слёзы.
Однако же хороша-а! Что есть, то есть, не отнимешь.
– Нет, – ровным голосом объявила я. – Я не ошибаюсь.
– Но… но как? Не понимаю.
Пришла пора изложить последнюю и наиболее полную версию моего сценария с метёлкой из перьев. И если честно, по-моему, представляя свою теорию, я гармонично совместила реальность и сценические эффекты.
Но, очевидно, как актриса я в подмётки Барри не гожусь, поскольку, когда умолкла, она скептически взглянула на меня. Я спешно упредила неминуемые возражения:
– Слушайте, я не собираюсь вдаваться в подробности, каким образом это выяснила. Сейчас, по крайней мере. Но улики неоспоримы. – Подумаешь, крохотное преувеличение. – И доктор Паскаль – пульмонолог Кэтрин – согласен, что так всё скорее всего и произошло. – Ещё одно маленькое преувеличение.
– Но кто… кто это сделал? У вас есть какие-то подозрения?
– Именно это я хотела услышать от вас.
– От меня? – тупо переспросила Барри. – Но откуда я могу… – Осекшись, она с ужасом посмотрела на меня. – О нет! Не может быть, чтоб вы думали, что это я убила Кэтрин. Я её любила. Она была моей младшей сестрой!
– Думаю, вы действительно любили её. Но сына вы любите больше.
– При чём здесь Тодд?
– Вам ведь очень нужна ваша доля бабушкиных денег, ради него, не так ли?
– Конечно, но… – Барри умолкла, и в глазах её, устремлённых на меня, мелькнуло понимание. – Ну ясно, – с презрением бросила она. – Вы считаете, что я убила Кэтрин, чтоб отхватить побольше куш от наследства.
До чего ж великолепная игра! Эта женщина может давать Мерил Стрип уроки актёрского мастерства.
– Нет, так я не думаю. Однако только у вас были и мотив, и возможность.
– Видимо, никто вам не сообщил, но в своём завещании бабушка более чем щедро обошлось со мной и Тоддом. И мы отнюдь не нуждались в доле Кэтрин.
– Я вовсе не это имела в виду. Обвинение можно было бы построить на том, что вы убили Кэтрин из-за… э-э… особого характера ваших отношений с миссис Кинг.
– Не понимаю. о каком «особом характере» вы говорите, – дрожащим голосом вымолвила Барри.
Она вынуждала меня отбросить экивоки:
– Я говорю о том, что вы – любовницы.
Воцарилось долгое молчание, а затем – едва слышный, нервный шёпот:
– Кто вам сказал?
– Не всё ли равно?
– Да, наверное… Но при чём здесь моя сексуальная ориентация?
– Вы понимаете, что ваша бабушка вычеркнула бы вас из завещания, узнай она о вашей связи с миссис Кинг. Ведь так?
– Да, но…
– Следствие могло бы прийти к заключению, что вы боялись, как бы Кэтрин не проговорилась о ваших отношениях… И для того чтобы помешать ей это сделать… – Я развела руками, давая понять, что и так всё ясно.
– Да откуда ребёнку знать. что такое лесбиянка. – возразила Барри. – Кэтрин вела очень замкнутый образ жизни, мало с кем общалась.
– Кэтрин целыми днями смотрела телевизор, верно? и потом, ей вовсе не обязательно было понимать, что именно происходит, достаточно ненароком обмолвиться в разговоре с бабушкой, что она, к примеру, видела, как вы с миссис Кинг целуетесь.
Щёки Барри, и без того щедро нарумяненные, заполыхали ещё ярче.
Ага, я попала в точку!
– Но это же нелепо! Даже если бы Кэтрин действительно что-то увидела и даже если б я была на сто процентов уверена, что она расскажет об этом бабушке, я бы пальцем её не тронула! – горячо воскликнула Барри. – Ни за что на свете!
Помните, я уже говорила, что придумала кое-какой план. и если поначалу не возлагала на него особых надежд, то теперь начинала думать, что он может сработать.
– Послушайте, миссис Лундквист, – начала я необычайно участливым тоном, – я не считаю, что вы убили свою сестру намеренно. На мой взгляд, в тот день вы просто играли с ней и зашли слишком далеко. Это был несчастный случай – трагическая случайность. Но вы были так потрясены содея… случившимся, что не смогли заставить себя рассказать, как всё было.
Разумеется, на самом деле на языке у меня вертелось совсем другое. Мне хотелось проорать ей в лицо, что она гнусная убийца, которая разделалась со своей несчастной младшей сестрой ради нескольких вшивых долларов – пусть даже ради нескольких миллионов вшивых долларов – и ради своего сыночка, такого же гнусного и ничтожного, – ясное дело, благодаря мамашиным дрянным генам. Но мне хватило ума понять: никаких реальных доказательств того, что было совершено преступление, нет. А уж тем более улик, изобличающих эту женщину. Так что самое большее, на что можно надеяться, это вырвать у неё признание в непредумышленном убийстве.
Однако признания не последовало. Я услышала совсем другое:
– Всё было не так. По той простой причине, что я не имею никакого отношения к смерти Кэтрин.
– Думаю, вам следует знать, – объявила я, – что нашёлся свидетель, который видел, как вы входили в дом сразу после того, как экономка отправилась в магазин. – Представьте, я даже не покраснела.
– Вы лжёте! – с жаром возразила Барри.
– Нет, не лгу! – столь же горячо парировала я. Как она смеет порочить моё честное имя!
– Что ж, в таком случае солгал тот, кто якобы меня видел. Или же ошибся.
