Текст книги "Повеса в моих объятиях"
Автор книги: Селеста Брэдли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)
Да и мыслимо ли такое?…
В настоящий момент она болтала ножками, сидя на коленях у Молодого Кама – надо думать, что Старый Кам тоже едет в одной из повозок, – изучая его забинтованные руки и осыпая вопросами о том, как его так угораздило.
Некоторые ответы Кама вызывали у мисс Филби приступы хохота, что, в свою очередь, несколько поубавило симпатии Колина к этому молодому человеку недюжинной силы. Кам, судя по всему, считал мисс Филби образцом красоты и не сводил с нее глаз. Впрочем, Колин вынужден был признать, что ночь отдыха и хорошая еда сотворили с ней чудо. Она вся светилась и активно участвовала в разговоре, чего не могла позволить себе с ним.
Ну разумеется, ведь он же злой наниматель, Колин-предатель, человек, выдернувший ее из сказки солнечного Брайтона и ввергший в холодный хаос графства Суссекс.
Тут он заметил, что серые глаза Эвана смотрят на него в упор. Его худое лицо не выражало никаких эмоций, но глаза горели яростью и негодованием.
Колин принял это как должное. Он понимал, что стал для подростка воплощением всего того зла и той несправедливости, что приключились с ним. Он знал, каково пережить предательство в таком возрасте, когда весь твой мир встает с ног на голову. Когда его, Колина, мама умерла, его выставили за дверь, отправив к тетке.
Его тетушка была милой женщиной, но ее в первую очередь беспокоила судьба собственных чад, и Колин жутко скучал по своей доброй матери. Его отец успешно делал вид, что совершенно не вспоминает о своем отпрыске, и с этим чувством они дожили порознь до совершеннолетия Колина.
Так и Эван, которого вырвали из привычного окружения Брайтона и заставили ехать куда-то с незнакомцем, имел, по полному убеждению Колина, право на несколько сердитых взглядом и колких, по мнению двенадцатилетнего юноши, реплик в адрес мистера Ламберта.
Колину как-то не пришло в голову, что он перестал относиться к Эвану как к багажу мисс Филби.
Глава 9
Когда караван во второй половине дня остановился на привал, никто не отдавал никаких распоряжений. Просто каждый занимался своим делом. В считанные минуты телеги опустели, а вагончики полукругом стояли вдоль дороги на ровном месте.
Посреди расчистили площадку, куда первым пришел Младший Кам со связкой ровных деревянных палок в руке.
– Ага, мистер Ламберт, и вы тут! Если надумаете мне помочь, то милости прошу к нашему шалашу!
Раздался дружный смех, и Колин понял, что мужчины собрались вокруг них. Создавалось такое впечатление, что они за ним наблюдают. Тяжелый физический труд никогда не пугал Колина, так что он подошел к Каму, взял у него связку палок и спросил:
– Куда отнести?
Кам ухмыльнулся:
– Да вы не спешите, сами все поймете.
Колин сморщил недовольную гримасу, но все же кивнул:
– Вам только дай палец, вы руку по локоть откусите.
– Ну что вы, что вы, мистер Ламберт, – усмехнулся Кам, – как можно? Мисс Филби нас не простит.
Колин с трудом сдержался от тяжкого вздоха. Помимо того, что его чувство вины поутихло после всей этой чехарды, так еще, глядишь, ему и повинность простят, и не придется зарабатывать на ужин пением.
Так что он шел за здоровяком, не сетуя на судьбу, и, следуя его указаниям, втыкал в сухую, богатую известняком почву палку за палкой. Тут он заметил, что мужчины один за другим снимают свои рубахи. Он смотрел на них с удивлением, затем оглянулся по сторонам и понял, что в пределах видимости нет ни одной женщины. Его сюртук и рубаха тоже оказались на побегах брусники, и он почувствовал свежий ветерок и ласковое тепло солнца на потной коже.
Мужчины снова засмеялись.
– Эгей, если вам не нравятся ваши благородные шмотки, так мы заберем их, нет проблем, мистер!
Колин улыбнулся:
– Только сначала постирайте, вы же не хотите, чтобы от вас пахло франтами.
Последовало несколько колкостей, но в целом Колин чувствовал, что отношение к нему меняется в лучшую сторону. Когда он бросил пару ответных шуток, их встретили столь же громким смехом, как и остроты в его адрес.
По другую сторону полукольца из повозок Пруденс довольно скоро справилась с отведенными ей заданиями и принялась за осмотр костюмов. С некоторым облегчением она обнаружила, что по большей части речь шла о простом ремонте, лишь бы из зрительного зала не было видно прорех, а с такой работенкой даже она справится без труда.
В какой-то момент девичий смех и болтовня отвлекли ее от работы. Пруденс подняла голову и увидела трех молодых девушек, которые стояли около повозок спиной к ней и за чем-то наблюдали. Ею овладело любопытство, и она, с превеликим удовольствием отложив шитье, присоединилась к ним.
– Что вы там разглядываете?
Три девушки, совсем еще, по правде говоря, дети, повернулись к Пруденс и дружно улыбнулись.
– Мы наслаждаемся видом, мисс Пруденс, – сказала ей та, которую Пом звал Фионой, яркая брюнетка с выразительными глазами.
– О!– Любопытство подтолкнуло Пруденс, и она выглянула за повозку. – Что же это за вид?…
Боже правый! Обнаженный мускулистый мужской торс.
Широкие плечи. Крепкие руки, поднимающие и опускающие кувалду. Широкая мускулистая грудь. Поджарый рельефный живот. Узкие бедра и обтягивающие брюки, которые скорее подчеркивали, нежели скрывали длинные стройные ноги с веревками мышц и… и то, куда Пруденс не хотела, но не могла не смотреть, куда указывала стрелка жестких темных курчавых волос внизу живота.
«Я трогала его там. Я знаю, каково это».
Мистер Ламберт с покрытой бисеринками пота загорелой кожей, сверкающей на солнце, был просто божественен.
– Вам одолжить салфетку, мисс Пруденс? – Снова хихиканье.
Пруденс закрыла рот.
Она попятилась и вдохнула полной грудью свежего воздуха в надежде, что рассудок прояснится, как только потрясающая картинка исчезнет.
После такого возбуждающего зрелища Пруденс рада была оказаться в тихой тени кустарника и вернуться к кропотливой работе. Мелоди выпросила у кого-то яркий шарф, завернула в него Горди Еву и сейчас выдавала ее замуж за сосновую шишку.
– А вы, принц Сосновая Шишка, берете ли Горди Еву в законные супруги, обещаете ли беречь и лелеять ее?…
Пруденс улыбнулась.
– Как мило. Ты была на свадьбе, Мелоди?
– Ага. – Мелоди подвела Горди Еву и сосновую шишку по земле к импровизированному алтарю. – У Горди Евы новое платье. У вас, когда вы пойдете замуж, тоже будет новое платье, как у Мэдди.
Пруденс едва не рассмеялась.
– А кто это – Мэдди? Это твоя подруга?
– Мэдди была моей мамочкой, только она мне вовсе не мамочка, это дядя Эйдан думал, что она моя мамочка, но дядя Эйдан еще думал, что он мой папочка, а он мне не папочка.
Пруденс удивленно заморгала.
– Понятно. – Но на самом деле ничего ей было не понятно. – Мелоди, а кто же тогда твоя мама? – Если мама Мелоди еще жива, то ее бы следовало убить за то, что она отпустила своего ребенка с мистером Ламбертом.
Мелоди напевала свадебный марш, не попадая ни в одну ноту, и на вопрос не отвечала. Пруденс решила отступиться, ведь, по сути, ее это никоим образом не касается.
Но тут Мелоди сказала:
– Няня Прюит принесла меня в «Браунс», чтобы отдать папе.
– О! – Пруденс старалась говорить как можно равнодушнее. – Чтобы отдать папе, значит? Звучит неплохо.
– А потом няня Прюит ушла.
– После того как ты встретилась со своим папой?
Мелоди принялась кружить куклу и сосновую шишку в некоем подобии свадебного вальса.
– Мне нравится в «Браунсе».
– А кто такой этот Браунс?
– «Браунс» – это не человек. Вот Вибли-Фос – он человек. А «Браунс» – это место, где Вибли-Фос главный.
– А что это за место в «Браунсе»?
– Оно большое. И спокойное. Я могу играть там в прятки весь день. Правда, Билли-Вилли меня всегда находит. Он такой умный!
Пруденс начинала догадываться, что круг вымышленных персонажей в голове Мелоди куда шире, чем круг ее друзей.
– Если Билли-Вилли и Вибли-Фос живут в «Браунсе», то где живешь ты?
– В «Браунсе».
Пруденс улыбнулась и легла животом на траву рядом с Мелоди, положив подбородок на руки.
– А феи и эльфы тоже живут в «Браунсе»?
Ответа не последовало, и Пруденс подняла взгляд на девочку. Та смотрела на нее, недовольно сдвинув едва наметившиеся брови. Сейчас она была точь-в-точь как мистер Ламберт, когда тот сердился, если его не понимали. Улыбка сошла с лица Пруденс.
– Но «Браунс» не для сказок. «Браунс» – он для зна… зна-ме-нитых джентльменов. – Мелоди вернулась к игре. – Для таких, как дядя Эйдан и дядя Колин, дедушка Олдрич и лорд Бартл… и сэр Джеймс.
Пруденс приподнялась. «Браунс». Знаменитые джентльмены. Лорд Бартл.
– Клуб знаменитых джентльменов «Браунс», – медленно выговорила она. В Брайтоне было много туристов из Лондона. И если внимательно слушать, то можно многое услышать, Она слышала и о «Будлзе», и об «Уайтсе»… и о «Браунсе». – Это ведь в Лондоне, верно?
– Ага.
– Мелоди, настоящие леди не говорят «ага», – рассеянно поправила девочку Пруденс, мысли ее были заняты совершенно другим. Получалось, что Мелоди живет в мужском клубе. Неслыханно! – Леди просто говорят «да».
Мелоди хихикнула.
– Вы так забавно говорите, Пруденс. Прямо как Мэдди.
Ой-ой-ой. Пруденс окончательно села и потрясла головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей.
– Значит, надо слушаться эту твою Мэдди, Мелоди. Она говорит как настоящая леди.
– Так и есть. Она ведь леди Бланкеншип.
Пруденс уставилась на Мелоди в немом недоумении. Что же это за девочка такая, если живет при мужском клубе и при этом на короткой ноге с такими светскими женщинами, как леди Бланкеншип, которую она зовет Мэдди?
Более того, кто же на самом деле мистер Ламберт, если таскает по всей Англии маленькую девочку в поисках какой-то там актриски Шанталь?
А что до Шанталь, то Пруденс было совершенно непонятно, как можно бросить мистера Ламберта, если хоть раз увидеть его обнаженным…
Пруденс решительно встала.
– Пора спать, мисс Мелоди.
Колин опустил наконец кувалду и бросил взгляд на проделанную работу. Пока он заколачивал палки в землю вокруг раненого Кама, остальные, используя вбитые палки и ближайшие деревья, натянули кольцом сложную конструкцию из веревок. Колин не мог понять назначения кольца из веревок, пока не вкатили еще одну телегу и не стали сгружать с нее рулоны полотна.
Когда они натянули на веревки полотно, то получился, купол, под который вошла самая большая повозка, и осталось достаточно места для… зрителей?
– Тут все просто, мистер Ламберт, – сказал Кам, отвечая на вопрос Колина, – чтобы заработать деньги на тех, кто хочет зрелищ, надо устроить настоящее представление. А то знаете, на открытых площадках ходишь потом и сшибаешь с деревьев тех, кто хочет бесплатно поразвлечься. – Кам покачал головой. – Люди ведь думают, что мы занимаемся этим от нечего делать, ради удовольствия, так сказать.
Впрочем, и удовольствие они явно получали. Колин видел, что труппа как большая семья, в которой есть все: и личные драмы, и конфликты, но еще больше чувства локтя и привязанности.
Только он не вписывался в их семью.
– Вы недурно потрудились, мистер Ламберт, – сказал Кам, расплываясь в улыбке. – Но петь вам все равно придется.
Глава 10
Двум мальчишкам дал и по фартингу [1] [1]1/4 пенни.
[Закрыть]на нос, чтобы они поработали билетерами, а любопытные горожане уже заполняли белый, колышущийся на ветру шатер. Нетерпеливый гам донесся до слуха Колина, который ждал в повозке, служившей сценой.
О Боже!
Колин постарался сфокусировать взгляд на сложной конструкции повозки. В передней части была устроена сцена, за ней занавес, за которым сейчас стоял он сам.
Мистер Пом подошел из глубины повозки, где он ждал своего выхода, и хлопнул Колина по плечу:
– Не дрейфь, парень, это всего лишь песня.
«Но я не пою!»
Впрочем, что толку говорить это вслух; ведь один раз он уже пытался, и все тщетно. Пом вышел на сцену и громогласно объявил: «Благородный менестрель!», после чего чья-то сильная рука – вероятнее всего, это был Кам, будь он неладен! – толкнула его в спину, и он практически вылетел на середину сцены.
После чего Кам цыкнул Пруденс, привлекая ее внимание. Пруденс в этот момент расставляла на месте костюм женщины на сносях, который никак не налезал на толстого мальчугана из труппы. Кам махнул ей рукой, подзывая к себе.
– Вон он, ваш, гляньте-ка на него!
Пруденс бросила косой взгляд на злорадную ухмылку Кама и наклонилась, чтобы посмотреть в щелочку занавеса, за которой открывалась отгороженная куполом поляна, заполненная зрителями. Мистер Ламберт неподвижно стоял лицом к нетерпеливой публике.
«Ну, пой же! Пой!»
Пруденс наблюдала эту немую сцену, закусив нижнюю губу. Мелоди занималась тем, что выкапывала в земле воображаемую могилку и хоронила там Горди Еву, которую, очевидно, постигло какое-то ужасное несчастье. Девочка почувствовала, что происходит что-то интересное, посмотрела на Пруденс, а потом и вовсе оставила свое занятие и подошла к занавесу.
Она тоже припала к щелке в ткани.
– А что делает дядя Колин?
– Он сейчас будет петь для нас. – «Боже правый, мистер Ламберт, да пойте же, умоляю!…»
Мелоди нахмурилась:
– Но дядя Колин никогда не поет.
Пруденс уже начинала в это верить.
– Ну должен же он хоть иногда петь, – в отчаянии прошептала Пруденс. – Разве он не поет тебе перед сном, чтобы ты уснула поскорее?
Мелоди посмотрела на Пруденс так, будто та спрашивала, умеют ли слоны летать.
– Нет.
– Нет? – Пруденс стало нехорошо. – Никогда?
– Совсем никогда.
А тем временем на сцене мистер Ламберт открыл рот. Раздался звук, похожий на лягушачье кваканье. Он сглотнул, кашлянул и попытался снова:
– Любовь моя… уж коль… терзаешь ты меня…
Пом, который стоял рядом с Пруденс, поежился.
– Будто гусак с ишаком спелись, – выдохнул он. – В жизни такого кошмара не слышал.
Очевидно, никто из зрителей такого тоже не слышал. Смятение было написано на каждом лице, будь то мясник или банкир.
– Хотя бы… будь верна… – продолжил свое мистер Ламберт, не попадая ни в одну ноту, после чего замолчал вовсе. Он стоял на сцене, не в силах пошевелиться.
– Боже милосердный! – Пом говорил с искренней жалостью в голосе. – Если бы у меня сейчас в руках был настоящий пистолет, а не эта бутафория, клянусь, я бы избавил его от мучений.
Пруденс стало совсем плохо. Что же она наделала?
И как ей теперь исправить положение?
Прежде чем Пруденс поняла что происходит, Мелоди проскользнула мимо нее и прошла на сцену. Засунув палец в рот, Мелоди смотрела на публику с откровенным любопытством и без намека на робость или смущение. Она приблизилась к мистеру Ламберту и дернула его за штанину:
– Дядя Колин, расскажи мне историю.
Краем глаза он заметил, как Мелоди встала перед ним лицом к недовольной публике. Если он еще считает себя мужчиной, то не дело прятаться за спину маленькой девочки, и если эта толпа решит с ним поквитаться за такое представление, то они дорого за это заплатят.
Тут он понял, что Мелоди разговаривает с публикой.
– Давным-давно в открытом море… – детский голос Мелоди каким-то чудом перекрыл гул недовольных людей, и стало тихо, – плыл огромный пиратский корабль. – Она набрала полную грудь воздуха и продолжила: – На носу корабля кровью убитых врагов были написаны буквы, и они гласили… – Она посмотрела через плечо на Колина, ожидая от него продолжения.
– «Бесчестный грабитель», – вымолвил он.
– «Бесчестный грабитель», – подтвердила Мелоди. – А во главе этой шайки отъявленных головорезов стоял не кто иной, как страшный пират…
– Капитан Джек! – Колин смог вздохнуть.
Мелоди повернулась к публике, на лицах коей появился неподдельный интерес.
– И вот капитан Джек и его шайка головорезов плыли на своем корабле и… и… – Мелоди прижала к груди Горди Еву и быстро-быстро заморгала.
О нет, только не это! Если Мелоди убежит со сцены, все кончено! Колин сделал шаг вперед.
– Капитан Джек и его команда плавали по просторам Атлантики в поисках испанских галеонов, набитых золотом. Но не только золото интересовало капитана Джека, он прочесывал бескрайние просторы океана, глядя в подзорную трубу, в поисках своего кровного врага…
А за занавесом Пом, который стоял рядом с лишившейся дара речи Пруденс и молча наблюдал за происходящим, довольно кивнул и произнес:
– А он не так уж плох! – Он повернулся и громким шепотом сказал в глубь повозки своей труппе: – К черту Мольера, пираты на сцене!
В молчаливой спешке актеры скидывали напудренные парики и красивые наряды и надевали яркие цветные шарфы и повязки на глаз. Молодежь приготовила мечи и пистоли. Младший Кам протянул забинтованную руку, и ему на плечо водрузили чучело попугая, привязав его накрепко бечевкой.
В мгновение ока из напомаженных особ благородных кровей артисты превратились в беспощадных мародеров. Пом махнул рукой, отправляя их на сцену к Колину и Мелоди:
– Пошли, пошли! Импровизируйте, дети мои, играйте!
Когда сцена заполнилась настоящими пиратами, Мелоди залилась восторженным смехом, но Колин не замолкал ни на секунду, даже когда, подхватив Мелоди на руки, передал ее ждущему за занавесом Пому.
– Битва длилась весь день и всю ночь, а причиной тому была… причиной тому была…
Публика была в восхищении.
– Похищенная принцесса! – крикнула Мелоди из-за кулисы.
Тут все действующие актеры поняли, что под рукой нет ни одной принцессы.
Пом, ни секунды не мешкая, извлек из бездонных сундуков нарядную испанскую шляпу с разноцветными ленточками, которая крепилась к прическе специальным гребнем. Пруденс почувствовала неладное, только когда Пом водрузил – и довольно болезненно – шляпу ей на голову.
– Твой выход, Пруденс.
После чего он откинул занавес и выпихнул ее на сцену.
Краем глаза Колин заметил мисс Филби, которая очутилась на сцене и сделала это, судя по всему, не по своей воле. Она пробежала несколько шагов и встала, поправляя ленты, ниспадавшие со шляпы.
И тут она стала свидетелем неотрепетированного действа. Колин пропустил удар бутафорским мечом в плечо, но едва заметил это, потому что спешил к Пруденс и почти тотчас оказался подле нее, успев оттащить от жестяной сабли, пропевшей над ее ухом.
– Осторожней, – прошептал он Пруденс и спрятал себе за спину.
Едва он сделал это, как Кам прыгнул вперед, вскинул руку с мечом и громко крикнул:
– Верни мою добычу, капитан Джек! Она моя, говорю тебе, не тронь!
Мисс Филби вскрикнула в ужасе и бросилась налево.
– О, капитан Джек, молю тебя о спасении! Не отдавай меня этому грязному пирату, э-э-э…
– Черный Пит не получит тебя, моя принцесса! – Колин бросился в бой, и начался танец по сцене, свист жестяных мечей, и все это производило на публику неизгладимое впечатление. Колину было по душе такое представление.
А вокруг народу все прибывало. Колин заметил Мелоди, которая, сидя на шее у Пома, смотрела на сцену во все глаза. Колин подмигнул ей, и Мелоди помахала ему рукой, весело улыбаясь. Ей чрезвычайно нравилось происходящее на сцене. Еще бы, ведь то, что обычно ей рассказывалось перед сном, теперь стало явью.
Но тут последовал яростный выпад со стороны младшего Кама, и Колин ощутил нешуточный удар под дых.
– Прости, дружище, – прошептал Кам, нагнувшись к нему. – Это все из-за повязки. – После чего Кам шагнул к принцессе и поднял ее на руки. – Теперь ты моя, прекрасная принцесса! – крикнул он победно. – Я завоевал тебя в честном бою!
– О, горе мне, горе! – запричитала мисс Филби. – Ужель придется мне сгинуть в черной бездне? Кто же спасет меня?
Голос мисс Филби звучал совсем по-другому. Теперь, когда из уст ее доносилась культурная речь, она воспринималась совсем иначе, чем там, в сумрачном театре Брайтона, где он впервые увидел ее.
Какой красивый голос! Богатое и глубокое контральто, полное бархатистых эротичных ноток. От этого голоса у него мурашки побежали по коже.
– Я никогда не отдамся тебе, плебей! – воскликнула Пруденс. – Я буду хранить свою девичью честь до скончания веков. И меня обязательно спасут! Капитан Джек уже в пути, будь уверен, грязный пират. Я уже слышу его шаги…
«О, это же я капитан Джек!»
Колин вскочил на ноги. К своему ужасу, он увидел, что Кам держит Пруденс в объятиях, припав губами к ее шее, а та отбивается, что есть сил, пинаясь и извиваясь.
Черт возьми! Забыв о пьесе, да что там, забыв обо всем на свете и видя перед собой только то, как этот здоровенный мужлан держит его мисс Филби, Колин издал звериный рык и бросился на противника.
Глава 11
– Тебе конец! Ты понял меня?
Кам кивнул.
– Все понял! – выдавил он с трудом.
Для верности Колин сильно толкнул Кама в широкую грудь. Затем он повернулся и увидел мисс Филби, которая смотрела на него во все глаза. Ленты, ниспадавшие со шляпы, не закрывали ее огромных серых глаз которые светились каким-то новым чувством. Рот ее был приоткрыт, а щеки зарделись. Колин не сводил с нее взгляда, пока шел через сцену навстречу.
«Моя», – говорил его взгляд.
«Твоя», – отвечал ее взгляд.
Подойдя к ней, Колин отшвырнул меч. Он взял в ладони ее лицо и утонул в озерах ее глаз.
«Моя».
Он прильнул к ее приоткрытым губам.
«Моя».
Публика словно с ума сошла, рукоплеща стоя.
Колин ничего не слышал, кроме гулкого биения собственного сердца и мягкого, чуть слышного вздоха, с которым она сдалась ему.
«Моя».
Тут он почувствовал на себе чьи-то руки. Его хлопали по спине. Он пришел в себя и вернулся к действительности. «Какого черта я делаю?»
Он отпустил женщину, которую только что нежно держал в руках, и посмотрел на нее так, словно видел впервые в жизни. Глаза Пруденс увлажнились, губы припухли.
Колин почувствовал, как его разворачивают, чтобы он встретился лицом к лицу с ревущей от восторга толпой.
Публика поднялась с мест, крича, аплодируя и громко свистя. Мелоди, все еще восседая на шее у Пома, раскланивалась, размахивая Горди Евой точно флагом.
Он совершенно забыл о пьесе.
Он забыл обо всем на свете.
Обо всем, кроме нее.
Тяжелая рука Кама легла ему на плечо.
– Вы закапываете свой талант в землю, мистер Ламберт.
Тут появился Эван. Он протиснулся между Пруденс и Колином, сжимая в руке деревянный меч. Взгляд, который он бросил на мистера Ламберта, должен был испепелить последнего на месте.
Колин заметил, как мисс Филби сжала брату руку.
– Успокойся, Эван. Это же всего лишь игра.
Верно. Несмотря на то, что во рту у него пересохло, а губы все еще чувствовали ее сладкий вкус, это была всего лишь театральная постановка.
Надо отдать ей должное, она превосходная актриса.
Они дружно поклонились публике, наградившей их бурными аплодисментами, переходящими в несмолкаемые овации, и покинули сцену. Колин поклонился и ушел, как и все. Он даже не помнил, как делал это.
– Ну, – сказал Пом, хлопнув Колина по спине, – конечно, не Вольтер, но тоже недурно, сын мой. Отнюдь не дурно.
В тот вечер, когда довольная публика разошлась по домам, а актеры радостно звенели монетами с выручки, все были в хорошем расположении духа.
Точнее, почти все.
Смех лился от компании, которая расположилась вокруг костра. Пруденс сидела среди друзей, спине было прохладно, а лицо горело от жара близкого огня. Ей никак не удавалось найти в себе силы присоединиться к общему веселью.
Даже невзирая на то что она была среди близких по духу людей, в центре событий, она чувствовала разделяющую их дистанцию.
Пруденс открыла глаза и посмотрела через огонь на мистера Ламберта.
На сцене он поцеловал ее. Это был ее первый поцелуй, в какой-то миг она даже хотела сказать ему об этом.
Но что толку? Она бы лишь смутила его и расстроилась сама.
Это было удивительное ощущение – то, как его теплые губы соприкоснулись с ее губами, то, как он обнял ее после, приподняв над сценой, словно она ровным счетом ничего не весила. То, как он прижал ее к своей крепкой груди, лишив воздуха, как напряглись соски от охватившего ее возбуждения, как стали ватными колени, а бедра разошлись навстречу его телу.
Щеки Пруденс горели, и причиной тому был вовсе не жар от огня в костре. Она спрятала лицо, уткнувшись в колени, словно стеснялась сама себя. Мистер Ламберт просто увлекся своим рассказом и ничего более. Он лишь пытался убедить в своих фальшивых чувствах толпу. И целовал он не Пруденс Филби, а принцессу – героиню сюжета. Колин поднял взгляд и увидел, как мисс Филби встает по ту сторону костра и удаляется в холодную промозглую сизую ночь. Куда она направилась? Может, ищет брата? Колин осмотрелся по сторонам и заметил Эвана, который шутливо боролся с одним из актеров, парнем вдвое больше его самого. Колин наблюдал, пока не убедился, что они только дурят, так как, похоже, хорошо поладили. Тогда он поднялся и последовал за мисс Филби, прижав спящую Мелоди к плечу.
– Давайте-ка я возьму ее, дружище, – сказала жена Пома, полная добрая женщина. Она разбиралась в людях и жизни так же, как ее муж в театральном действе. – Я уложу малышку спать, а заодно и этого молодого человека, – сказала она, кивнув в сторону заигравшегося Эвана. – А вы ступайте, поговорите со своей девушкой. Вам ведь наверняка есть, о чем поговорить.
Колин лишь моргнул удивленно:
– Но я…
Она кивнула ему понимающе:
– Я давно живу на этом свете, мистер, и понимаю толк в поцелуях. А вы?
Колин кашлянул, решив оставить реплику без ответа. Мисс Филби была опытной молодой женщиной, а не маленькой девочкой, не ведающей, что творит. Она была служанкой при театре, а театр известен своими пороками.
И тем не менее, как джентльмен, Колин должен был извиниться за произошедшее, ведь женщина есть женщина, невзирая на разницу сословий. А он, признаться, перешел черту дозволенного. Даже сейчас он помнил ощущение ее полной груди, когда он покорил ее, прижав к себе…
Колин замер. Что за странный выбор слов? «Покорил».
Краем глаза он уловил движение серых юбок где-то за сценой.
Темнота окутывала покоем, и Пруденс прислонилась плечом к арке сцены и опустила голову. Неужели всегда с ней будет так: не в то время и не в том месте? Она слишком благородна по происхождению, чтобы прижиться в мире бедных, и слишком бедна и невзрачна, чтобы попасть в мир богатых.
Пруденс услышала шаги в темноте где-то поблизости и открыла глаза. Она увидела перед глазами белый платок в крупной мужской руке с аккуратным маникюром. Она отвернулась от платка… и от него.
– Прошу вас, приберегите свою галантность для кого-нибудь другого, – сказала она, проглотив комок, подступивший к горлу. – Ибо мне она точно не пригодится.
– Похоже, я снова обидел вас. Поверьте, я этого не хотел. – Колин внимательно смотрел на нее. – Вы временами бываете такой вспыльчивой.
– Простите, сэр, я просто не в настроении.
– Это я уже понял. Боюсь, в том моя вина. – Колин кашлянул и поджал губы от ощущения неловкости. – Кажется, я должен принести вам свои извинения.
Пруденс обеспокоено моргнула. Только не это. Неужели мужчины не могут держать язык за зубами? Зачем напоминать ей об этом? Пруденс попятилась.
– Мне надо идти к Эвану, сэр. И к Мелоди. Им уже давно пора…
Колин поймал ее за руку, когда она пыталась обогнуть его.
– Миссис Пом уже позаботилась о них обоих, мисс Филби. Прошу, останьтесь, мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз.
Он почувствовал под пальцами, как участился ее пульс. Запястье было таким тонким, что ему показалось бестактным держать ее за руку. Нужно бы отпустить ее, но Колин ничего не мог с собой поделать, особенно когда Пруденс снова посмотрела на него своими огромными влажными глазами, которые в свете луны казались серебряными.
