Текст книги "Обмен убийствами"

Автор книги: Саймон Керник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Я ошеломленно уставился внутрь, не в состоянии понять, что я вижу.

Так как, представляете, после всего этого ужаса, проклятый кейс оказался пустым, совершенно пустым!

Пятница,
шестнадцатью днями раньше

Гэллен

Убийство Шона Мэттьюза, тридцати одного года, из Прайори-Грин-Эстейт в Ислингтоне с самого начала расследования показалось полиции довольно странным. Несомненно, враги у Мэттьюза были. В частности, выяснилось, что за три месяца до смерти ему угрожали двое мужчин, которых он, будучи старшим швейцаром, вышвырнул из ночного клуба «Аркадия», расположенного в Холлоуэе. Один из них, которого позднее опознали как двадцативосьмилетнего Карла Воэна, пообещал вернуться и оторвать Мэттьюзу голову. На его угрозу можно было бы не обращать внимания, если бы его уже дважды не судили за хранение огнестрельного оружия, а потом еще два раза – за нанесение тяжких телесных повреждений. Видимо, он отличался слишком буйным и несдержанным характером. Но к сожалению, на момент убийства у него оказалось железное алиби. По меньшей мере за двенадцать часов до того момента, когда Мэттьюз покинул бренный мир, и спустя двенадцать часов после этого печального события Воэн пребывал под стражей и подвергался допросу по поводу вооруженного ограбления, причем допрашивали его те же двое полицейских, которым теперь пришлось расследовать убийство Мэттьюза.

Шон Мэттьюз оказался еще и дилером по распространению наркотиков. Тщательно собранные следователями полиции данные о его личной жизни и служебной деятельности доказывали, что он снабжал кокаином, экстази и даже героином завсегдатаев «Аркадии» (наверняка по сговору с руководством клуба), а также отдельных лиц, посещающих его квартиру. Согласно показаниям нескольких осведомителей, ходили слухи, будто он подсовывает своим покупателям низкосортные наркотики, обычно клиентам вне клуба. Рассказывали историю об одном наркомане, который обвинил Мэттьюза в продаже ему дозы совершенно дрянной марихуаны, за что тот свесил его с балкона своей квартиры на четвертом этаже, одной рукой удерживая за щиколотки, а другой исполосовав ему весь зад ножом фирмы «Стэнли». Бедняге пришлось наложить на задницу сорок швов, и, покидая больницу, он угрожал страшной местью Мэттьюзу, из-за которого лишился возможности сидеть месяц-полтора.

Разумеется, во всех этих рассказах не было ничего необычного и странного. В мире полно преступников, которые не желают признавать и придерживаться основных законов капитализма и упорно продолжают грубо и бесцеремонно обращаться со своими клиентами, так же легко наживая себе врагов, как старомодные леди готовят чашку чаю. Когда-нибудь их неизбежно настигает насильственная смерть, и, как правило, их убийца бывает из числа ими же обманутых, но в случае с Мэттьюзом оказалось не все так просто, как представлялось на первый взгляд.

Во-первых, понадобилось целых два дня, пока полиция не пришла к заключению, что он был именно убит. Бульварные газетенки описали бы Мэттьюза как «дюжего молодца»: рост – шесть футов, вес – двести двадцать четыре фунта, [2]2
  6 футов – 1 м 83 см; 224 фунта = 102 кг


[Закрыть]ни унции жира, почти сплошь мускулы, в отличной форме (по крайней мере внешне) благодаря ежедневным занятиям в тренажерном зале и никаких проблем со здоровьем. Поэтому когда его коллеги из «Аркадии», встревоженные тем, что он уже два вечера подряд не вышел на работу, вызвали полицию, которая и нашла его в собственной постели мертвым, для всех, кто его знал, это оказалось настоящим потрясением. Не тот факт, что он умер, а непонятные причины его смерти. На теле не было обнаружено ни единой раны, в комнате – никаких признаков борьбы. Мэттьюз лежал в кровати, до пояса укрытый одеялом, со слегка склоненной набок головой. Лицо его первый офицер, прибывший на место, описал как спокойное. Ни страха, ни злобы, ни даже удивления – просто спокойное. Руки со слегка сжатыми кулаками вытянуты вдоль тела, и он был нагим. Все выглядело как кончина от естественных причин или, возможно, от передозировки.

Тело Мэттьюза забрали для вскрытия, вот тогда и обнаружилось самое интересное. Оказалось, что при всей его силе и великолепном телосложении долгожителем он никак не стал бы. У него было очень плохое сердце, предположительно из-за пристрастия к стероидам. В крови обнаружены нандралон, кокаин и алкоголь, а на левой руке – следы уколов. Сначала патологоанатом решил, что швейцар скончался от сердечного приступа, но этот диагноз не объяснял странные поражения внутренних органов Мэттьюза. Вскрытие выявило сильнейшее внутреннее кровоизлияние, а также неясного происхождения опухоли во многих органах, особенно в почках. Несколько озадаченный, патологоанатом продолжал исследование. Оно показало наличие следов невероятно сильного нейротоксина, который мог привести к подобным повреждениям внутренних органов, что почти наверняка и стало причиной смерти. И тут полицию ждало самое главное открытие. Из госпиталя «Гайз» были вызваны специалисты по отравлениям, быстро определившие этот нейротоксин как яд кобры.

Итак, отравление змеиным ядом. Вряд ли это мог сделать один из наркоманов, которых надувал Шон Мэттьюз. Что же оставалось предполагать? Все соседи единодушно утверждали, будто к Мэттьюзу приходило множество людей, что казалось естественным, принимая во внимание его предполагаемое занятие торговлей наркотиками, поэтому логично было искать убийцу среди них. Однако где мог раздобыть яд кобры покупатель мелких доз наркотика, оставалось только гадать.

Итак, случай весьма необычный, а для меня необычное означало интересное, в свою очередь, интересное служило вызовом моим способностям криминалиста, а подобное в наше время бывает достаточно редко. Я всегда утверждаю: нельзя недооценивать глупость преступников. Большинство из них делает все возможное, чтобы их поймали. В убийстве, в расследовании которого я принимал участие полтора месяца назад, убийца, семнадцатилетний угонщик автомобилей по имени Руди, зарезал несчастного владельца «БМВ», когда тот пытался помешать негодяю украсть его машину. Руди арестовали все го три дня спустя, когда проезжающий мимо патрульный полицейский заметил эту машину, стоявшую перед домом его матери. Дальнейшее расследование обнаружило внутри автомобиля множество отпечатков пальцев Руди и двух его сообщников. Нож, которым он нанес смертельный удар, с красноречивыми пятнами крови оказался спрятанным у него под кроватью в коробке из-под игровой приставки «Плейстейшн». Пожалуй, писанина поэтому преступлению заняла больше времени, чем его раскрытие. Ради такого дела Шерлок Холмс не пожелал бы даже встать из постели, и кто бы его стал винить?

Другое дело – убийство Мэттьюза. Отравление открывало множество возможностей, заставляло думать об интересных мотивах. Оно предполагало наличие у преступника ума или по меньшей мере изобретательности и одновременно его невероятной наивности. Вообще отравление является довольно глупым средством убийства. В наше время очень легко установить наличие яда в крови человека, а следовательно, одно из его главных преимуществ – возможное истолкование смерти жертвы как следствие несчастного случая – уже давно утратило смысл. Однако при этом нужно заметить, что Мэттьюз умер (или убит) уже шесть дней назад и до сих не было обнаружено никаких следов указывающих на какого-то конкретного человека.

В солнечное утро уже пятого подряд дня прекрасной летней погоды, которая в Англии считается необычайной жарой, мы с сидевшим за рулем констеблем Дэйвом Беррином въехали на обнесенную стеной парковку позади ночного клуба «Аркадия» – внушительного послевоенного здания на углу Аппер-Холлоуэй-роуд – и оставили машину на участке с табличкой «Только для служащих».

Естественно, в это время дня клуб был закрыт, но нас ждали, поэтому мы вошли через парадный вход. По трем сторонам просторного полутемного зала стояли столики, развернутые к танцплощадке. В противоположном входу конце зала располагалась длинная стойка с высокими табуретами. За ней стояла женщина, склонившаяся над какими-то бумагами с ручкой в руке. Казалось, кроме нее, в здании никого не было. Услышав наши шаги, она подняла голову.

– Извините, но мы еще закрыты, откроемся на ленч в двенадцать, – прокричала нам женщина и снова опустила голову к бумагам.

– Мы из полиции, – громко сказал я, направляясь к ней вместе с Беррином. – Пришли к мистеру Фаулеру.

– Его здесь нет.

– Но он должен быть. Он ждет нас. Мы договорились встретиться в одиннадцать.

– Тем не менее его нет!

Я поднялся по ступенькам, ведущим к бару, и остановился перед женщиной, продолжающей деловито заниматься документами.

– В таком случае, может, вы скажете, где он находится.

– Я не знаю, – раздраженно заявила она, подняв голову. – Он должен был приехать уже больше часа назад.

Понятно, эта дама не из разговорчивых. Я окинул ее оценивающим взглядом. Лет тридцати с небольшим, стройная, с правильными резковатыми чертами лица, ее внешность выдавала в ней жительницу Средиземноморья, особенно глаза цвета оливок. Красивая женщина, даже очень, но из тех, которые всем своим видом словно говорят: «Со мной лучше не связываться»: смелая и самоуверенная. Такая не испугалась бы и нацистских штурмовиков. Любимым фильмом моей бывшей жены была картина «Унесенные ветром», и я считаю, это многое говорит о ней (хотя не уверен, что именно). А эта дамочка, вероятно, больше всего любила «Лицо со шрамом».

– Скорее всего он сейчас дома? – спросил я.

– Я же сказала, что не знаю, где он.

Я тяжело вздохнул.

– Но у вас есть его домашний телефон? – Она кивнула. – Что ж, в таком случае буду очень обязан, если вы позвоните ему и сообщите, что мы уже приехали.

– Послушайте, я очень занята. – Она показала рукой на пачку бумаг на стойке.

– Мы тоже, мисс?…

– Томс. Элейн Томс. Я уже разговаривала на днях с двумя вашими офицерами.

– Видите ли, мы тоже очень занятые люди и были бы вам очень благодарны, если бы вы позвонили мистеру Фаулеру и выяснили, дома ли он. Звонок займет не больше минуты.

Я говорил спокойно, но твердо, давая ей понять, что не отстану, пока не добьюсь своего. В конце концов такая тактика всегда срабатывает, но вы не поверите, до чего же долго иногда это доходит до некоторых.

Она молча повернулась, направилась в конец стойки, где на стене висел аппарат, и набрала номер. Я разозлился, так как готовился к этому разговору почти целый день. Один раз мы уже беседовали с Фаулером, но коротко, только чтобы установить положение, занимаемое им в этом клубе, какие отношения у него были с покойным Мэттьюзом и не может ли он пролить свет на случившееся. Всем своим видом он изъявлял полную готовность помочь нам, вообще вел себя очень дружелюбно, но ничего существенного не сказал. Как и стоило ожидать, он наотрез отрицал, что знал о делишках Мэттьюза с наркотиками. Заявил, что будучи владельцем «Аркадии», не допускал употребления здесь наркотиков, но знал – это случалось. «Я всеми силами старался с этим бороться», – заверил он нас и рассказал об установленных в туалетах камерах наблюдения. «Так как чаще всего этим занимаются именно там», – добавил он, и был прав. Нас с Беррином результаты того разговора не удовлетворили, в основном из-за сомнения в искренности Фаулера, а уже после допроса выяснилось, что в конце восьмидесятых его судили за участие в банде по сбыту наркотиков и одним из его сообщников был Терри Хольц, ныне покойный брат известной фигуры криминального мира Лондона. Кроме того, пару лет назад он снова отсидел в тюрьме за управление автомобилем под воздействием марихуаны, а в его клубе дважды устраивались рейды отделения полиции по борьбе с наркотиками в попытке схватить подозреваемых дилеров, последний раз – полтора года назад, хотя нужно сказать, оба раза никакой контрабанды обнаружено не было. Более интересными нам представлялись слухи о том, что, хотя по документам владельцем клуба числился Фаулер, на самом деле он не был его настоящим хозяином. Утверждали, будто на самом деле им являлся Стефан Хольц, тот самый крупный местный преступник, чей брат проходил с Фаулером по первому делу.

В отделе по расследованию организованной преступности считали, что мотивы убийства Мэттьюза почти наверняка связаны с торговлей наркотиками, а непосредственной причиной могли стать какие-то разногласия между Фаулером и Мэттьюзом. Поскольку формально клуб принадлежал Фаулеру, который явно лгал, что не допускает использования наркотиков в клубе, а Мэттьюз, должно быть, являлся основным дилером, скорее всего дело сводилось к банальному дележу доходов. Все это, конечно, были только предположения, но возглавлявший расследование старший инспектор Нокс славился умением строить предположения. Хотя лично я в этом сильно сомневался, вряд ли Фаулер воспользовался бы редким ядом, стараясь избавиться от строптивого партнера по бизнесу. Вместе с тем я считал, что он мог бы ответить на множество вопросов, особенно насчет участия в деле Хольцев, поэтому мне очень хотелось поскорее снова его допросить.

Но похоже, мне предстояло набраться терпения.

– Дома его нет, – буркнула Элейн Томс, возвращаясь к своим бумагам. – Или не отвечает.

– У вас есть его адрес?

Она кивнула и записала его на клочке бумаги. Поблагодарив ее, я взял листок и спрятал его в карман. Адрес был лондонский.

– А какую должность занимаете в клубе вы, мисс Томс?

– Я же сказала, что меня уже допрашивали в связи с убийством.

– Хорошо, но теперь я спрашиваю вас еще раз. Мне хотелось бы освежить свою память на ваш счет.

– Я разговаривала с инспектором.

– Вы имеете в виду инспектора Каппера? Да, я это знаю. А сейчас будьте любезны ответить на мой вопрос.

– У вас есть удостоверение?

Она не намерена была так просто сдаваться, но я не стал спорить, предъявил свое удостоверение, и Беррин последовал моему примеру. Она изучила обе карточки, уделив особо пристальное внимание моей.

– Вы не очень-то фотогеничны, – заметила она мне.

– Я вообще плохо выхожу на снимках, – сказал я. – Так какую должность вы занимаете?

– Я управляющая клубом.

– И давно вы здесь работаете?

– Чуть больше года. Я поступила сюда в июле прошлого года.

– Следовательно, вы хорошо знали Шона Мэттьюза?

Она закатила глаза и выразительно вздохнула.

– Да, я знала Шона Мэттьюза довольно хорошо. Я уже говорила об этом.

– Не стоит сердиться. Я думаю, вы были в курсе, что он занимается наркотиками?

– Вы спрашиваете или утверждаете?

– Спрашиваю.

Она пожала плечами:

– Я слышала, что он понемногу ими торгует и как будто даже в клубе, но никогда не видела за этим делом ни его, ни кого-либо из других служащих. Время от времени здесь можно было заметить кого-то под дозой, но мы отказывались их обслуживать и выставляли вон. Но наркотики здесь точно не продавали. Я только после смерти Шона услышала, будто он уже давно с ними работает.

– Следовательно, вы поддерживаете утверждение, что в «Аркадии» наркотики не продаются и вы никак с этим не связаны?

Она метнула на меня гневный взгляд.

– Да, не связаны. И если вы закончили…

– Владельцем клуба является Стефан Хольц, не так ли?

– Кто?

– Стефан Хольц. Вы наверняка о нем слышали. – Она покачала головой. – Он известный местный бизнесмен, если можно так выразиться.

– Послушайте, насколько я знаю, хозяин клуба – Рой Фаулер. Он меня нанял, и он платит мне зарплату.

– Вы уверены, что никогда раньше не слышали имени Стефана Хольца? – спросил Беррин.

– Надо же, он вдруг заговорил! – насмешливо фыркнула она. Беррин слегка смутился.

– Отвечайте на вопрос, – потребовал он, пытаясь скрыть обиду без особого успеха.

Она медленно повернулась к нему, смерила его взглядом, вздохнула и наконец сказала:

– Да, уверена. – Потом обратилась ко мне: – Я не знаю никакого Стефана Хольца.

– Мистер Фаулер обещал передать нам список швейцаров, которые работали здесь последние полгода по временному найму, – продолжал я, – но мы его до сих пор не получили.

– Надо же! – Она довольно-таки нахально улыбнулась.

– Вы же здесь управляющая, – заметил Беррин. – Вы можете предоставить нам эти сведения?

Улыбка ее мгновенно исчезла.

– У меня нет на это времени. Придется вам поговорить на этот счет с мистером Фаулером.

– Мы бы так и поступили, если бы застали его, – сказал я, с досадой подумав, что в этом и заключается самая серьезная трудность в работе полицейских – большую часть времени приходится буквально по капле выжимать из людей сведения. – Тогда назовите нам компанию, в которой вы нанимаете швейцаров, – добавил я, не намереваясь больше тратить время на Элейн Томс, – и мы сами с ними свяжемся.

Она медлила, и я легко догадался почему. Если ходили слухи о тайном владельце клуба, то они наверняка дошли и до компании, которая поставляла им швейцаров, так уж бывает с этими ночными клубами. Она не хотела давать нам сведения об этой компании и в то же время боялась соврать: а если Фаулер сообщил нам ее название и я только проверяю ее?

– Эта компания называется «Элит-А», – в конце концов сообщила она.

Беррин записал название.

– Только вряд ли вам там помогут. Сомневаюсь, что они прилежно вели документацию.

– Почему вы так думаете?

– Вы же знаете, как работают все эти охранные фирмы. Они берут людей на работу без договора по найму.

– А Шон Мэттьюз пришел к вам из «Элит-А»?

– Скорее всего да, но это было еще до меня, поэтому я не уверена. В газетах пишут, что вроде бы его отравили.

– Мы так предполагаем.

Она покачала головой, как будто не могла смириться с таким его концом.

– И куда только катится мир?!

– Туда же, где он всегда пребывал, мисс Томс. В нем полно не очень хороших людей, которые делают друг другу не очень хорошие вещи. – Я удержался от искушения добавить, что после смерти Шона Мэттьюза их стало на одного меньше. – Если мистер Фаулер появится, пожалуйста, попросите его немедленно с нами связаться.

Она взяла мою карточку с телефоном.

– Так у вас уже есть подозреваемые?

– Мы разрабатываем несколько версий, – ответил я, прибегнув к запасной тактике детективов, которая является эвфемизмом отрицательного ответа, и, видимо, мисс Томс поняла это, потому что отвернулась, скрывая усмешку.

На этом разговор закончился.

Когда мы снова уселись в машину, Беррин озабоченно обратился ко мне:

– Мне кажется, я вел себя не лучшим образом. Вы ловко с ней расправились.

Беррин только что окончил полицейскую школу, и, как многим из нас, ему еще было чему поучиться. Но в противоположность другим новичкам он это сознавал и потому не отличался излишней самоуверенностью. Его повысили из рядовых всего три месяца назад, и, если не считать Руди, этого случайного убийцу и профессионального угонщика автомобилей, дело Мэттьюза было для него первым расследованием убийства. И мы впервые работали с ним в паре.

Я пожал плечами:

– Я ведь дольше тебя служу в полиции, поэтому мне проще разговаривать с людьми вроде этой Томс. Помни, что во время расследования допрос ведешь ты. Когда имеешь дело с прожженными преступниками, об этом легко забыть.

Беррин серьезно кивнул. В этот момент он напомнил мне одного из участников телевизионного шоу «Другая жизнь». За один месяц не так просто превратиться из прилежного учащегося в детектива. Он очень старался усвоить все приемы профессии и произвести впечатление опытного полицейского, но у него это пока получалось неестественно.

Когда он снова повернулся ко мне, озабоченность на его юном лице сменилась просветленной убежденностью вроде той, какую видишь у проповедников, терпеливо ходящих от дома к дому.

– Я позволил ей смутить меня. Вот в чем проблема. Я не сумел внушить ей уважения к себе. Больше такое не случится.

– Я и не сомневаюсь, – сказал я, похлопав его по плечу. – Поработаешь со мной и не заметишь, как станешь Грязным Гарри.

Он тронул машину и вывел ее с парковки.

– Да уж, верно.

Рой Фаулержил в современном роскошном комплексе рядом с Финсберри-парком. В наше время такие комплексы называют охраняемым товариществом, хотя товариществом там и не пахнет. У главного въезда на огороженную территорию нас остановил охранник, давно уже переваливший за пенсионный возраст, и было сомнительно, чтобы он смог преградить путь даже зарвавшемуся скейтбордисту, а тем более подозрительному чужаку. Мы предъявили ему удостоверения, и он указал на стоянку перед пятью шестиэтажными зданиями, образующими полукруг вокруг хорошо ухоженного, но весьма унылого общего сада. Фаулер жил в квартире 12 во втором здании слева.

Но как его не было в клубе, так не оказалось и дома. Мы несколько минут звонили в домофон, но он не ответил. Я позвонил Элейн Томс в «Аркадию», чтобы уточнить адрес: нет, все правильно. Фаулер до сих пор не появился в клубе – факт, который начинал беспокоить и ее, и меня.

Мы уселись в машине и без толку прождали минут десять, а потом решили вернуться в участок. Утро оказалось нерезультативным, и Беррин расстроился, словно до него только теперь дошло, что работа в полиции не так увлекательна, как это показывают по телевизору.

И вот, когда мы выезжали из комплекса Фаулера, я увидел нечто интересное. Мимо нас проехал темно-синий «рейнджровер». Явидел его всего пару секунд и сразу заметил содранную краску и клейкую ленту на обоих боковых стеклах. Машина стремительно удалялась, но я успел запомнить ее номер, пока Беррин выезжал из ворот и сворачивал в другую сторону.

– Видел эту машину? – спросил я его.

Все-таки Беррин – чертовски ненаблюдательный парень.

– Какую машину? – ответил он.

Я немного подумал. Кто же это был настолько смелым и отчаянным, чтобы средь бела дня раскатывать по городу в изрешеченном пулями «рейнджровере»? А ведь эти отверстия могли быть только от пуль – а от чего же еще? – и, как я уже заметил, никогда не следует недооценивать глупость преступника. Ладно, пусть я напрасно тратил время, но я все-таки достал мобильник и сообщил в участок о подозрительном автомобиле, назвал его марку, номер, место, где я его заметил, и в какую сторону он направлялся.

– Может, мне последовать за ним? – сразу оживившись предложил Беррин.

– Да не стоит, может, ничего особенного. Пусть этим делом займутся патрульные. А нам пора уже перекусить.

– И что вы думаете? Что этот лис сбежал из курятника?

Властный и громкий голос принадлежал старшему инспектору Ноксу, большому начальнику. Уж он-то никогда не терял самообладания во время допроса. Мы с Беррином сидели в его кабинете по другую сторону внушительного стола, объясняя, что понятия не имеем, куда подевался Рой Фаулер.

– Мы незнаем, – пробормотал Беррин. – Но мы с ним точно договаривались о сегодняшней встрече.

– Хотя вообще-то это странно, – заметил я. – Уж слишком рано он исчез. Похоже на признание своей виновности, но, честно говоря, у нас на него ровно ничего нет.

Нокс с глубокомысленным видом кивнул:

– Вот именно. Куда же он делся в таком случае?

Это был хороший вопрос.

– Может, у него случились более срочные дела, и он решил, что разговор с нами подождет, – наконец предположил я.

Нокс фыркнул.

– Если так, то он очень ошибается. Мы объявим его в розыск. Пусть любой патрульный, который его увидит, заберет его и привезет сюда для допроса. Я не желаю, чтобы каждая мелкая сошка из преступного мира считала себя важной птицей.

Мы с Беррином дружно кивнули. Нашему Ноксу лучше не перечить. В противоположность Беррину он нетерпимо относился к мнению других, как бы он нас ни уверял в обратном. Все знали его излюбленное изречение «Моя дверь всегда открыта»; в буквальном смысле так оно и было, да беда в том, что только в буквальном.

– А как со списком вышибал, то бишь швейцаров? Его у нас тоже нет?

Я покачал головой:

– Увы, нет. Мы поговорили с управляющей, с мисс Томс, и она сказала, что все временные охранники, которые у них работали, приходили к ним от компании «Элит-А».

– Интересно, замешана ли эта особа в торговле наркотиками в «Аркадии»? – вслух размышлял Нокс.

– На нее есть досье?

Он покачал головой:

– Не думаю, но ведь это ничего не значит. В клубе определенно распространяли наркотики, и почти наверняка все происходило у входа. Так что без управляющего здесь не обошлось. Вам нужно будет проверить эту «Элит-А». Кто бы ни был ее хозяином, не думаю, что он совершенно чист перед законом. – Уголком глаза я заметил, как Беррин согласно кивнул. Ушлый юнец! Уже ухватил нужную тактику. – Дальше, – продолжал Нокс. – Мы допросили троих охранников, постоянно работающих в «Аркадии», так что нам остается разобраться только с временными, которые служили там последние полгода, хотя их может оказаться достаточно много. Это очень популярный клуб. Предоставляю это вам, ребята. Постарайтесь побеседовать с каждым из них хотя бы к вечеру понедельника. Нам нужно связать все концы.

– А эти постоянные охранники сообщили что-нибудь полезное?

– Нет, ничего. Все они так или иначе знали Шона Мэттьюза, но ни один из них якобы не видел, чтобы он продавал какие-либо наркотики, и, разумеется, все как один утверждают, будто сами этим никогда не занимались. Когда им зачитали показания свидетелей, что он делал это как опытный профессионал, все выразили «неподдельное» удивление.

– А если предложить какое-то вознаграждение? – предположил я. – Это может соблазнить их поделиться с нами информацией, которая может оказаться полезной.

– Если расследование зайдет в тупик, мы еще успеем прибегнуть к этому средству, но у нас очень ограниченный бюджет, и я не считаю нужным разбазаривать позарез необходимые деньги на расследование убийства наглого дилера по наркотикам.

Беррин снова послушно кивнул.

– Это могло бы дать нам какие-то результаты.

– Придется подумать. Мы и так уже израсходовали солидную сумму на дело Роберта Джонса. Если сейчас мы заплатим кому-то вознаграждение, тогда до самого две тысячи десятого года ничего не сможем предложить свидетелям.

При упоминании Роберта Джонса я, как всегда, промолчал Это дело было единственным по-настоящему расстроившим меня за все время работы в «Мет». [3]3
  Сокращенное от Metropolitan Police – лондонская полиция.


[Закрыть]Полгода назад тринадцатилетний школьник Роберт пропал с улицы, когда разносил утренние газеты. Через несколько дней его тело обнаружили в неглубокой могиле в лесу в Эссексе. У него в груди оказались три ножевые раны, а одежда изорвана, что указывало на сексуальное насилие. Мне с женщиной-констеблем пришлось сообщить об этом его родителям. Они оказались очень милыми супругами среднего достатка, которые разрешили Роберту заниматься газетами только потому, что он очень хотел накопить денег для покупки нового велосипеда. Я стоял и беспомощно смотрел, как они рыдали передо мной, тогда как моя напарница утешала появившуюся в дверях его младшую сестренку, слишком юную, чтобы понять, почему плачут мама с папой. Роберт был у них единственным сыном, их надеждой и гордостью. Больше всего меня возмутила глубочайшая несправедливость этого преступления. Маленький мальчик из порядочной семьи, приличного поведения – тогда как нам так часто приходится иметь дело с несовершеннолетними хулиганами и преступниками – мечтал о новом велике и честно зарабатывал на него деньги только для того, чтобы кто-то жестоко его убил, даже не осознавая, какую величайшую подлость он совершает. Все попытки найти убийцу не принесли никаких результатов, и теперь, спустя полгода, мы ни на шаг не приблизились к поимке преступника, хотя за сведения, которые помогли бы призвать виновного к ответу, было обещано вознаграждение в двадцать пять тысяч фунтов: пятнадцать тысяч от полиции и десять – от местного бизнесмена. В отличие от Роберта Джонса его убийце здорово везло.

– А как насчет версии отравления? – спросил я. – Есть какие-то новости?

Нокс нахмурился, и поперек его лба прорезались глубокие морщины.

– Ну, расследуем, – пробурчал он без особой убедительности. – Как вам известно, детектив Бойд связалась с токсикологическим отделением в госпитале «Гайз» и с полицейскими медиками насчет этого яда и его возможных источников, но я не уверен, насколько это нам поможет. Я хочу сказать, не может же человек забежать в аптеку, купить немного этого яда и расписаться в книге покупки особо опасных веществ. Господи, нужно же было, чтобы это оказался яд кобры!

– Значит, в этой стране его взять негде?

Нокс покачал головой:

– Официальным способом – нет. Насколько всем известно, единственное место, где его можно найти, – это во рту кобры… или как там это называется. И насколько известно лично мне, кобры водятся только за пять тысяч миль отсюда. Хотя нужно будет поговорить об этом с Бойд. Сейчас она у нас эксперт по токсинам. Главное, я не знаю, что полезного она или кто-то другой нам нароют. Пока мы понятия не имеем, где его можно достать в таком виде, чтобы использовать для отравления, какого происхождения была эта конкретная партия, – словом, у нас ничего нет. Единственное, что нам известно, – это какой-то негодяй достал где-то такое количество яда, которого хватило бы на убийство трех человек, и ввел полный шприц в левую руку здоровенного вышибалы, да так, что тот ничего не заметил и даже не смог вызвать «скорую помощь».

Беррин тяжело вздохнул и глубокомысленно изрек:

– Вот уж загадка!

И хотя и так было ясно, что дело очень запутанное, своим кратким изречением он подытожил состояние дел.