Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Саша Тумп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Мария знала, что предвестником желания съездить была тревога. Она подбиралась всегда незаметно, но Мария хорошо знала все признаки ее приближения. Было знакомо все: и бессонница, и бесконечные диалоги перед сном с собой, раздражение, подозрительность, притихшая Дашка, это чувство вселялось в дом, в кабинет, сопровождало в машине, сидело за соседним столиком.

Казалось в такое время, что опасность ходит за спиной, стоит за каждой дверью. Была уверенность, что вот – вот что – то произойдет, и такая чувствовалась усталость, так не хотелось опять собирать всю свою волю в кулак, опять против кого – то или за что – то бороться.

В такие минуты всегда вспоминался Городок, бабушка, сад, молодые мама с папой. Так хотелось спрятаться от всего, от всех, от себя самой. Но бабушки уже давно нет, а вот Городок – был и есть.

Эту поездку отложить было уже нельзя. Страх поселился в ней самой, он уже жил в ней. Поэтому она было рада, что сейчас она в машине, что впереди Городок, что замечательная осень, что рядом Андрей.

...Мария несколько раз после школы была в Городке, он не менялся, но друзья разъехались, кто в поисках работы, кто на учебу, воспоминания захлестывали. Становилось грустно. Она с радостью возвращалась опять в Город и опять скучала. Она понимала, что так будет всегда, но всегда хотела вернуться в Городок. Пусть на день, на два, но обязательно съездить, чтоб вернуться.

А Дашку все тащит куда – то, к черту на кулички, сколько раз говорила:

– Съезди, посмотри на мир детства своей матери. Близко ведь и река на весь мир знаменитая! – Куда там.

...Телефоны, как бы разгоняясь начинали звонить, Андрей смотрел на номер вызывающего, два – три звонка и телефон отключался.

– Дисциплина, – отметила Мария.

Ей нравилась обстоятельность, надежность, деловитость Андрея. Ей было легче перечислить достоинства Андрея, чем его недостатки.

Лес был прекрасен. Хотелось остановиться, побродить по нему, но и из машины не хотелось выходить, было уютно, тепло, тихо.

Мария прикрыло глаза, дремота опять накатилась туманом, мысли опять стали путаться, подбрасывая то одну, то другую картину. Она ничего не ждала от этой поездки. Ждала от себя. Ждала, что еще один раз жизнь остановит ее, как коня на скаку, остановит, подымет на дыбы, скажет:

– Не убежишь! – и она согласится:

– Не убежать! –

Тогда все станет просто и понятно:

– Не я такая, жизнь такая! –

Вот тогда эта тревога пусть и приходит. Если не боится!

Андрей с кем – то говорил по телефону, вернее слушал.

– Что – то случилось, – Мария видела по лицу Андрея, что он знал, что это – что – то произойдет, надеялся, что обойдется, но оно произошло, и он теперь собран, готов решать задачи, принимать решения к исполнению, готов быть самим собой.

Раздражение как – то сразу охватило Марию.

– Когда же закончится эта гонка. Гонка за чем или это бег от чего – то?

Что это?

Почему добровольно человек принимает на себя невозможность принадлежать себе, свом близким? Почему добровольно вычеркивает из жизни лес, реку, небо, облака, возможность лежать в траве и смотреть на жаворонка. Смотреть и спокойно думать о том, о том, о сем, о том, что думает жаворонок и думает ли он о чем – нибудь, когда – нибудь, а если думает, то о чем?

Почему своя обязанность перед собой сильнее собственного права быть свободным от этой обязанности? Почему эта тревога не дает жить, спать, быть, в конечном счете, самим собой?

Страх! Да, это – страх! Но страх чего? Страх не иметь этого страха. Что вот наступит день, и ничего – то ты не боишься, и что теперь тебе делать? Все силы тратишь на то, чтоб не было страшно, но он догоняет!

А если не догонит? Что делать? Что делать бесстрашному человеку? Ну, не боишься ничего, что станешь делать? Что станет делать человек без страха? Удивительно, почему нет фильма – «Человек без страха.»? Вот всякие «человеки» есть, а такого нет?

– Почему у Куросавы, нет фильма «Человек без страха»? Все бросила бы, а пошла бы посмотрела на такого. Что делает, с кем дружит, что любит?

Андрей отключил телефоны. Лицо было по – прежнему спокойно.

Было ясно, что скоро, что – то скажет. Мария не хотела торопить ни себя, ни его. Включила музыку. По радио кто – то опять под музыку что – то просил у другого.

– Почему людям не стыдно просить у другого? Просишь, значит говоришь другому, что тот не знает или не хочет знать, что тебе нужно, или не догадывается, тупой, или безразличен?

Если так, то зачем тогда просить? Все равно тот ведь не понимает о чем речь! Какой смысл говорить с чужим, тупым и глухим? Или еще, что хуже, что – то ему доказывать.

Мария переключила на другой канал, там уже кто – то другой вещал на английском, что « жизнь подвластна сатане, но в мире Бога правит Бог».

– И что? Дальше – то что? – Мария ждала, но декларация закончилась.

– Что же это они все вещают, вещают? Неужели не хватает такта, ума, воспитания сделать оговорку, что это они так видят?

Что не мир такой, а они его видят таким. Хоть раз скажите, каким хотите – то чтоб он был?! Расскажите, какой он мир для себя придуманный! Что еще можно придумать, кроме того, что уже есть?

Мария выключила радио, достала карту, стала ждать километрового столбика. Столбик проскочил мимо, как будто куда – то торопился.

– Еще далеко!

Дашка тоже легко поступила учиться, хотя можно было – бы и облегчить ей задачу. Она не просила, да и интересно было посмотреть, что, как получится.

Хорошая привычка к победам в жизни не помешает. Уже недели две бегает на занятия, – вроде довольна. Пока я езжу, хоть с дедами побудет, а то совсем не бывает, то в школе экзамены, то выпускной, то экзамены на факультативах, то вступительные. Вот по телефону болтать время есть! Или в чатах хахалиться!

Говорит, что поскольку летом в тайге не была, то зимой на каникулах поедет.

– Сначала сессию сдай, потом видно будет. Ведь сдаст. Зимой в тайге холодно, – замерзнет.

А держать бесполезно. До сих пор, детя – дитем, даже спать прибегает подбочек до сих пор. Дите! – Мария представляла Дашку, ее дурацкую манеру слушать, облокотившись на косяк и глядеть в упор.

– Может, перекусить хочешь? – Андрей смотрел на Марию.

Есть хотелось, но в машине было уютно, останавливаться не хотелось, не хотелось что бы исчез гул машины, шин, воздуха на зеркалах .

– Не хочется. Давай кофейку из термоса?

– Давай, – Андрей улыбался.

– Ты знаешь, мне придется сегодня уехать. Завтра в Городе надо быть.

– Знаю! – Мария спокойно смотрела на Андрея, протягивая ему кофе.

– Послезавтра я вернусь и буду у тебя.

– Хорошо. Ели надо – значит надо! – Значит будут цвести сады.... – Как дальше?

– Если надо, растопим льды, – Андрей улыбался.

– Льда не будет, будет сыро, слякотно, грязно, из – подо льда всякая гадость проступит, – мысленно добавила Мария.

– А ведь скоро зима, Андрей, – Марии стало грустно.

– В городе и зимы то не видно, – Андрей был доволен, что объяснение было спокойным и быстрым.

– В городе не только зимы не видно, не видно ни осени , ни лета. В городе видны: витрины, реклама. В городе и людей не видно. Они вроде и есть, а приглядишься – нет. Хотя все бегут, что – то говорят, остановиться времени нет, оглядеться, – а кто это – рядом? – нет желания.

Девчонки, что – то покупают, советуются, примеряют, зачем? Никто никого не видит! Выберут время куда – то выбраться, а там такие же – им не до чего, чувствуют, что рядом кто – то есть и ладно, но ведь не видят, знают, просто знают, достаточно того, что знают – рядом кто – то есть . А кто , неважно! Пусть хоть кто – то глаз положит. А ведь на тусовке – то мушкетеры не бывают. Они рядом с королевами службу несут.

Мужиков своих обсуждают. Странная жизнь. Белье обсуждают, мужиков, как ночь прошла, кто подтяжку сделал, кто сошелся, кто развелся.

– «Утес», – Мария знала, что ее так называли за глаза. Она помнила, было кино, там был «Марьин утес». Ей хотелось, чтоб ее так называли из – за него, но сама то знала, что это не так.

То ли высока, то ли непреступна, то ли маленькими хотят рядом быть?

Мария помнила – в кино на вершине его березка росла. А еще у Гете – Лермонтова на груди утеса тучка ночевала. Ночевала – значит, уютно было. Утес не утес, а текучки нет, уже лет пять.

Все за место держатся. Без совместных пьянок и вечеринок держатся. Друг за друга держатся. Даже вместе отдыхать ездят. На работе, можно подумать, не надоели друг другу.

Утес! Кто – то должен быть утесом, а то тучки бездомными будут. Так под открытым небом и ночевать будут – .

– Кому смеемся? – Андрей смотрел на Марию.

– Себе смеюсь. Смотрю на себя, себе смеюсь, себе удивляюсь, себе радуюсь и сама себе огорчаюсь, –

Мария смотрела на дорогу.

Солнце катилось по верхушкам деревьев где – то сзади за машиной, сквозь тонировку заднего стекла, оно выглядело печальным шариком, который только и смог – осветить немного вокруг себя, а посмотришь вперед, каждое деревце подставляет свои ветви – руки, словно прощается, или ловит его лучи.

– Вот ведь как – назад посмотришь, темно, а солнце есть, вперед – солнца нет, а светло. Что буду в городке делать? Андрей вернется не раньше, чем послезавтра. Буду грибы собирать. Нет, буду ходить по лесу, если покажутся грибы с собой возьму. Дома нажарю, маме с папой отвезу, Дашку накормлю. Картошки нажарим с грибами. Надо бы еще соленых огурцов. Будет как у бабушки. Совсем как у бабушки, только этаж шестнадцатый, да на кухне друг до друга не докричишься. У бабушки, когда все за стол сядут, то уже никому и не выйти было. Наверное поэтому повелось, – все за стол – все из – за стола.

– Скоро Городок, – Мария чувствовала, что Андрей хочет сказать что – то еще.

– Покушаем, или ты сразу поедешь? – Марии не хотелось, чтоб Андрею что – то пришлось объяснять. Она всегда чувствовала себя неуютно, когда кому – то приходилось оправдываться.

– Поеду не спеша, а то наешься, спать захочется, – Андрей улыбался. Усталости было не видно. Андрей любил дорогу, любил свою машину, умел любить все, что любил.

– Зря. Отдохнул бы, – Мария смотрела на Андрея и ловила себя на мысли, что, наверное она так же смотрит на Дашку.

Она всегда смотрела на Дашку, когда говорила с ней. Дашка так к этому привыкла, что однажды, еще в школе училась, заявила:

– Ма, мне химичка говорит: – « Дарья, вы не на меня смотрите, а в класс». А я ей говорю: – Дак, я Вам отвечаю, а не классу. – Ма, она теперь говорит: – Дарья расскажите классу, а я послушаю, на сколь хорошо вы мысли излагаете. – Во, мам, дает. Теперь вроде я класс не уважаю, если плохо отвечаю.

– Утес! Что, правда, то правда – редкие люди любят когда на них в упор в разговоре смотрят. Боятся чего – то, что – ли?

– Нет, поеду. Если устану в дороге – отдохну, – Андрей продолжал разговор с Марией.

Впереди дорога подымалась вверх и вверх. Мария знала – с самого верха будет виден Городок. Будет виден и бабушкин домик, сад, площадь правда уже давно дом и сад не бабушкины. Она еще в Городе созвонилась с гостиницей, забронировала номер, гостиница была где – то на площади.

– Буду жить в своем Городке и в чужом доме, – подумала Мария с грустью.

Папа не хотел продавать домик, но тогда ни сил, ни времени не было, чтоб его содержать. Было больно смотреть на его грустные глаза – окна, вот отец и продал, сейчас грустит, жалеет, так сам ни разу и не ездил в Городок после этого. Сердце рвать не хочет. Маме признался, что ездил, смотрел, сказал, что больше не вернется.

Городок похорошел, заборы стали повыше, разноцветные.

– Дачники, – подумала Мария.

Как все деревенские, она недолюбливала дачников, вот просто так ни за что, ни про что, а недолюбливала . У них всегда была какая – то другая, непонятная жизнь.

Площадь была вроде та же. Но вместо кафе «Березка» под горой стоял ресторан, упирающийся спиной в гору, ближе к реке, там была раньше какая – то кантора, стояло здание в рыжем кирпиче, это по описанию и была, видимо, гостиница.

Андрей подъехал к ресторану.

– Сначала поешь? – то ли спросил, то ли попросил Андрей.

– Да. Поем, с мыслями соберусь, потом в гостиницу, – согласилась с ним Мария.

Андрей достал сумку. В ней были какие – то пустяки, кроссовки, джинсы, наверняка, как всегда, Дашка втихаря засунула какой – нибудь сюрприз.

Андрей стоял, молчал, видимо что – то хотел сказать, но передумал. Мария смотрела на него, мочала, ей было грустно. Так хотелось, чтоб это возвращение было каким – то особенным, хотелось, чтоб рядом кто – то был, а получалось опять, как всегда – она одна, а напротив – проблемы, свои и чужие.

– Ладно. – Я жду тебя...? – Мария прижалась к Андрею!

– Послезавтра днем, утром, до обеда. Обедать будем вместе. Тебе задание – ознакомиться с кухней. Давай не грусти. Понимаешь...?

– Андрей! – перебила Мария, – Возвращайся! – Будь осторожнее. Устал ведь!

Андрей прижал к себе Марию, уткнулся куда – то в шею, что – то хотел сказать еще, опять передумал.

– Поеду! – он подошел к машине открыл дверь, стоял, смотрел.

– Пока! – Мария смотрела как Андрей сел, машина заурчала. Сухой гравий под колесами хрустел, как ломающиеся сухие ветки, медленно, как бы нехотя машина скатилась чуть ниже, повернула налево, поднялась немного вправо в горку и скрылась из вида.

– Мария! – Перед Марией стояла высокая, примерно одних с ней лет красивая женщина.

Мария привычно выхватила каким – то боковым зрением белое, под серебро, колечко из белого золота с тремя желтыми бриллиантиками, тонкую цепочку тоже из белого золота. Тонкий запах «Шалини». Его – то Мария спутать не смогла бы. Брючный костюм – явно не с рынка. Отсутствие лака на ухоженных ногтях. Туфли на низком каблуке.

– Значит, в Городке еще не закатали булыжные мостовые, – промелькнуло в голове.

Глаза незнакомки смотрели на Марию в упор и излучали такую неподдельную радость, что сдержать улыбку было невозможно.

– Мария! – Мария утвердительно кивнула головой.

Анна запнулась: – Вы учились в девятом. – Я сразу Вас узнала. Я всегда Вам завидовала. Вы и сейчас такая, такая красивая. А Вы по делам или к кому – то?

Анна сама спрашивала, сама отвечала. Мария стояла, смотрела на Анну, чувствовала как тревога куда – то уходит, чувствовала, что улыбается, представляя как они выглядят со стороны, – обе высокие , обе в брючных костюмах, а между ними синяя спортивная сумка.

– Анна, давай на «ты».

– ..а я тогда в пятом, а ты.... Вы – в девятом? – ее глаза продолжали светиться, а на лице сияла улыбка.

Мария давно уже отвыкла от подобного проявления эмоций. В Городе улыбки были дежурными, все, как коты, говорили друг – другу «сы..ы..ы..р», давая понять, что у них все хорошо: на работе, в семье, с детьми, с деньгами. Все это и почти у всех было не так, об этом все знали, но при встречах пароль менять не хотели.

– Здесь покормят, а если нет, то где? – Мария посмотрела в сторону двери ресторана.

– Накормят! Здесь накормят, а больше нигде и не накормят! – Анна засмеялась. Смех был такой же, как и улыбка, в нем были: и открытость, и уверенность в жизни, и полное отсутствие страха показаться смешной самой.

Анна схватила сумку и двинулась к двери. Навстречу вышел, видимо, официант в действительно белой рубашке. Открыл дверь, молча посторонился, пропуская их.

– Головой отвечаешь! – засмеялась Анна, выпуская сумку из рук прямо на ноги официанта. Парень с какой – то невероятной ловкостью, подхватывая ее, умудрился посторониться еще. Анна уверенно свернула на лестницу. На втором этаже был небольшой зал.

– Нам туда, – Анна головой показала в угол.

Рядом с окном стоял столик с двумя стульями. Из окна было видно реку. Анна немного отстала от Марии, давая ей возможность выбрать место по душе. Река была видна до поворота. Был виден другой берег. Мария знала, на той стороне, там, впадала речушка, по берегам которой было много черемухи. Если смотреть отсюда, то солнце будет садиться как раз в это место. Мальчишки все время плавали туда с ночевкой на рыбалку.

– Меню, – перед ними стоял, встретивший их парень, протягивая книжицу в голубом коленкоре.

Мария смотрела на Анну, Анна на Марию, парень куда-то в окно. Казалось, что если не взять у него эту книжицу, то он так и будет здесь стоять вечно.

–Аня, что -нибудь посоветуешь? Поесть! – Мария вопросительно перевела взгляд на меню. Глаза парня с окна медленно перешли на Анну.

–Посоветую, посоветую, – Анна привычно взяла меню, парень встал рядом.

–Это сейчас,– палец тыкал куда-то в листок,

–Это по состоянию на столе, – листки мелькали в ее руках,

–Это с собой в фольге, хлеб и молоко отдельно–.

– Скидки по моей карте, – Анна вернула парню меню.

Мария смотрела в окно, Анна молча наблюдала за ней.

Была какая-то неловкость.

–Река все такая же, – Мария перевела взгляд на Анну.

–Нет. Не такая. Хотя сейчас получше. Была совсем грязная, зеленая, запах от воды стоял .....Брррр, –Анна с грустью посмотрела в окно.

Парень неслышно подошел к столу, медленно, словно ожидая согласия, стал выставлять на стол, какие-то небольшие пиалочки, хлеб. Ставя бутылку, вина посмотрел на Анну, Анна на Марию.

–Даже не знаю,– Мария действительно не знала как себя вести. Подобная ситуация была для нее непривычна, Мария всегда знала, что она хотела и старалась избегать подобных неловких ситуаций. Но сейчас почему-то она не испытывала неловкости. Анна кивнула. Штопор сам оказался в бутылке. В фужерах вино казалось стеклянным, из глубин его светило заходящее солнце.

–Вино хорошее,– Анна протягивала фужер навстречу, покачивая его. Казалось, что солнце перепрыгивает из фужера в фужер. Вино, действительно, было хорошим, мясо и салаты были тоже вкусными. Мария только сейчас поняла, как она устала и как она голодна. Пиалочки, не успевая становиться друг на друга, исчезали со стола.

–Ты где ночуешь? Надолго домой? – Анна смотрела на Марию держа фужер перед глазами, тоже любуясь, переливающимся в нем солнцем.

–Здесь.– Анна протянула листок с телефоном гостиницы, фамилией администратором и забронированным номером.

Анна взяла листок, посмотрела в сторону, куда удалился официант.

Он опять подошел так же неслышно и опять встал изваянием, глядя на Анну.

–Сумку, все, что в фольге, туда. Пусть номер переиграют с видом на реку. Крайний справа. Сумку в гостиную. Фольгу в холодильник, Еще...–Анна перевела взгляд на вино. –На стол, открыть.– Анна протянула листок официанту. В зале стали появляться люди. Мария только сейчас заметила, что столиков было не так уж и много, около каждого стояло всего по два стула. Зал имел форму дуги, уходящей куда-то влево.

–А там, что? – Мария посмотрела на Анну.

–Лестница в нижний зал,–

–Здесь много народу бывает?–

–Да! Летом вообще трудно попасть, да и сегодня все столики будут заняты. Зимой поменьше. Только из санатория, и домов отдыха. Но все равно народу хватает. Знаешь какие романы здесь! Отдыхающие-то – все творческий народ. На Новый год, хозяева дач приезжают, да и так народу много, на лыжах с гор катаются, на рыбалку. Народу много, но тихо. Своей молодежи нет, все уезжают куда-то, работы нет, молодежи нет, детей нет. В нашей школе в классах по 10–15 человек. У вас в классе сколько было?–

–Тридцать два,– Мария вдруг вспомнила, что в их классе было тридцать два человека, и что помнит не всех. Почему так бывает, кого-то память хранит, а кого-то вытирает.

Анна рассказывала о Городке, о новостях, проблемах, радостях.

Было спокойно, снизу раздавались звуки настройки гитар. Солнце уже закатилось. Небо еще оставалось красным. За соседними столиками сидели люди, трудно было определить, кто они, откуда.

Мария достала телефон, вызовов не было. Мария отключила его, положила в кармашек сумки, застегнула молнию. Ей казалось, что она никуда не уезжала, что за этим столиком она уже была, что Анну знает давным–давно.

Было легко и как-то пусто. От этого становилось грустно. Проскочило ленивое воспоминание о Дашке. Не хочет звонить, вот теперь пускай дозвонится. Андрей где-то в дороге. Монотонный рассказ Анны навевал грусть. Снизу мужской баритон запел под акустическую гитару, про лес, костер.

–Не пущу Дашку ни в какую тайгу зимой, пусть там летом комаров кормит. –

–А зимой молодежь приезжает,– Мария посмотрела на Анну.

–Я же и говорю, зимой молодежи много. Перед каникулами в гостинице все места уже забронированы. На лыжах кататься приезжают. Многие комнаты снимают, это те, что парами, – взгляд Анны был грустным, и ласковым.

–Вот Дашка пусть сюда и едет,– подумала Мария.

–Пойду я к себе. Покажешь, а то заблужусь. –

–Конечно, – Анна как бы извинялась за то, что не успела, предложила сама.

Официант принес счет и стоял, не зная кому его протянуть. Мария протянула руку, привычно посмотрела вниз счета. Все укладывалось в ожидаемое.

Действительно, в ресторане мест не было. Их выхода видимо ждали, поскольку следам за ними проскочила пара молодых людей.

Номер был просторным. На столе стояла бутылка со знакомой этикеткой, два фужера, ваза с фруктами. На барной стойке в стороне стояли еще два фужера, прикрытые салфеткой. На стене довольно приличный телевизор.

–Сорок семь каналов, над баром микроволновка, – Анна с каким-то удовольствием наблюдала за Марией.

–Посидишь? – Мария перенесла вазу и бутылку на журнальный столик.

–Посижу, – Анна взяла фужеры.

Кресла были глубокие, приятно обжимали спину.

–Ты подождешь, я душ приму, а то боюсь – усну. Ты знаешь Аня, я только сегодня вспомнила, что последний раз вино пила в феврале. Знаешь, то сама за рулем, то Андрей, то летишь все куда-то, как «савраска без узды..» –

-то не с кем, – поддержала Анна. – Конечно иди, может разогреть что -нибудь? –

–Не надо. Я так не наедалась уже давно. Знаешь ..., – громко сказала Мария из спальни, переодеваясь, старалась чтоб Анне было слышно.

–..одна в ресторан не пойдешь, а с кем-то, так неудобно в тарелке носом сидеть–.

Точно – в сумке лежал шампунь и фен, Дашка как всегда молча наблюдала, что же это мать забудет.

–Нет никакой ей тайги ни зимой, ни летом. От комаров еще какая -нибудь малярия может быть. Или, что похлеще!–

Действительно душ взбодрил. Сонливость отступила. Мария достала телефон, посмотрела на него, включать не стала, положила на стол. Присела в кресло. Анна вино уже налила и сидела, держа фужер в руке.

–Дашка у меня. Ничего не пойму. В среду читает «Хождение по мукам»– плачет. В четверг какую-то муть слушает – смеется. Утром в юбке, от пупка мерить легче, вечером в балахоне до пят. То размалюется, как туземец, то бледная, как поганка ходит. Что не скажешь, все она знает. Смотрит на тебя и слушает, как новости по телевизору. Ань, мы ведь такими не были? Матери я вот до сего дня боюсь. Чего боюсь? Не убьет, не ударит, а вот боюсь, сделать, что-то не так боюсь. А эти ничего не боятся. Хоть кол на голове теши. Вот представляешь, я сюда собиралась, по быстрому, – стоит смотрит. Ведь видела, что шампунь и фен забыла. Ни слова не сказала. Втихаря в сумку засунула, хоть на этом спасибо, а то завтра в магазин с утра пришлось бы бежать. –

–Не бери в голову. Попали они на перелом. В стране толком никто не знал, что творится. Куда уж им понять, что делать, да как. Вот Вовка у меня в универе в Городе. Веришь, до сих пор не знаю, чего он хочет. Что там делает уже три года? Что изучает? Кем хочет стать? Начну спрашивать – один ответ: –"Мама не забивай голову. «Нанатехнологии – это не для всех. Нас, мама, мало, мы друг друга с трудом понимаем. А ты хочешь, чтоб я ликбез открыл.– Отстань, – значит! Зачетку положит на видное место, я, конечно, посмотрю, вроде все, как надо. А кто его знает, сколько надо было сдать экзаменов, в зачетке ведь только то, что сдано. А сколько не сдано? Тут с девушкой приехали летом. Она на пляже, он с компьютером весь день. Вечером погуляют, утром она – к реке, он – за компьютер. Что-то надо было, по магазинам бегал. Прибежал, орет, как резанный:–»Тундра!" Каменный век!– Собрался, уехал. Девчонка еще два дня пожила, тоже уехала. Этот приехал через дня два. –Где девчонка? – спрашивает. Объясняю. Спрашиваю:

–Вы друг другу хоть звоните, что ты меня спрашиваешь?–

Говорит, ты представляешь, Мария, говорит:

–Она здесь должна быть.– Представляешь? Должна быть! Девчонка вроде нормальная была. Конечно, нормальная, – раз уехала. Кому он такой, дурак, нужен?–

Анна монотонно рассказывала про Вовку, Мария смотрела на нее и думала, – че на парня наезжает, нормальный мужик растет. Что-то интересное в жизни нашел, за юбку не цепляется.

За окном было уже темно. Анна перехватила взгляд.

–Есть планы на завтра? – Анна встала, явно давая понять, что ей пора домой.

–Планов нет. Но к часам одиннадцати появятся, – Мария тоже встала.

–К одиннадцати забегу. Не возражаешь? Может что -нибудь прорисуется, – Анна стояла уже у двери.

–Конечно, конечно приходи. Я буду рада.–

–Мария, а как твой брат–Володя поживает? – Анна задержалась у дверей, в упор глядя в глаза Марии.

–Хо–ро–шо, – по слогам, быстро соображая, о чем речь, выдохнула Мария.

–В Австрии с женой. Двое детей – мальчишки. Здесь бывает редко. Почти совсем не бывает, – Мария, словно вспоминая, выдавливала из себя, боясь отвести глаза.

–Ну и хорошо! До завтра! Спокойной ночи! До завтра,– еще раз повторила Анна, осторожно закрывая за собой дверь.

Мария стояла в коридоре, не зная, что делать. У нее не было брата. Возвращать Анну было стыдно.

–Потом как -нибудь, – подумала она, возвращаясь в кресло.

–Утро вечера – мудренее, – не хотелось, чтоб день так закончился.

–Как получилось, так получилось!– Мария посмотрела на телефон, лежащий на столе, выключила оба бра, посмотрела еще раз на телефон.

–Нет! Все, не сегодня! Все будет завтра! Надо спать!–

Спать действительно хотелось. Это не была усталость. Было какое-то расслабленное состояние, при котором хотелось потихоньку уйти в дремоту, и остаться в таком состоянии. Хотелось, что бы сон был такой же спокойный. Мария, словно боясь спугнуть что-то, неподвластное ей, тихонько прошла в спальню. Было тихо. Одеяло было большое, легкое, и, наверное, теплое – последнее, о чем подумала Мария, проваливаясь в тихий глубокий сон.

Утро было солнечным. Солнце было где-то справа от окна, его не было видно, но по воробьям было ясно, что солнце есть и оно греет. В комнате было светло и тепло.

–А в Городе еще отопление наверняка не включили. Сколько же это я спала? – Мария вышла в гостиную, взяла со стола телефон. Телефон был отключен, экранчик засветился.

–Ничего себе!– Мария была искренне удивлена. Она даже не помнила, когда столько спала. Она чувствовала себя отдохнувшей, бодрой, хотелось двигаться.

–В душ, в душ! В душ!– громко призывала она себя.

Душ был во время и хорош.

Мария переоделась, с удовольствием отметив, что джинсы стали посвободнее, натянула большой ручной вязки свитер. Она любила его, в нем она казалась еще выше и стройнее.

–Никакого макияжа! – громко распорядилась Мария под жужжание фена.

–Достаточно! Прилично! – оценивающе оглядела она себя в зеркале.

–Никакого макияжа! – подтвердила, что-то заметив в зеркале.

–Дашке звонить не буду. Андрею, маме и все.–

Один телефон Андрея не отвечал. По другому номеру безответно шли вызовы.

–Прекресток! – Мария отключила телефон и немного погодя опять нажала «вызов».

Голос был незнакомый, уставший, сухой, с какой-то неестественной хрипотцой. Слова были обрублены, интервалы между совами чуть больше привычного.

Мария не вслушиваясь, что говорят, выпалила скороговоркой:

–Мне нужен! – назвала все что знала об Андрее. –Это из ......–назвала первое что пришло в голову.

– Мне велено получить личное подтверждение, что назначенная на час встреча состоится.–

Телефон молчал. Мария даже посмотрела, проверила соединение, соединение было. Хриплый сухой голос начал, что-то говорить. Мария не понимала слов, она слышала, но не понимала, о чем говорит этот человек, что он говорит, что этот человек вообще и о чем говорит. Мария отняла от телефона руку, рука дрожала, она видела, рука дрожит, но ничего не могла с ней сделать. Набрав воздуха и, задержав дыхание, она перехватила телефон другой рукой.

–Извините, что-то со связью. Будьте добры, повторите,– Мария выдохнула и опять глотнула, сколько могла воздуха.

–Сегодня ночью...Погиб на 216 километре трассы.... столкновение .... Версия, что не справился с управлением, тело после экспертизы передано жене, родственникам и сослуживцам. Следствие продолжается. Извините. Все известные подробности можете получить у родственников погибшего. –

Телефон выплевывал короткие гудки. Мария смотрела на него, стараясь сообразить, как остановить эти бьющие в виски звуки. Рука сжимала телефон, закрывая все клавиши, пальцы были белые с какими-то синими прожилками. Мария подошла к дивану, села. Посмотрела на телефон, другой рукой разжала пальцы. Гудки прекратились. Она смотрела на него, словно прося у него ответа на какой-то, еще не придуманный, вопрос. Телефон молчал. Мария смотрела на руки, на него, в окно. Было тихо, было очень тихо. Она слышала, как бьется сердце, каждый удар, подтверждая ударом молоточка где-то внутри головы. Ей казалось, что она видит, как пульсирует жилка на своем виске. Она чувствовала, как сжимается сердце, потом напрягается жилка, и только потом молоточек бил. Бил, то слева, то справа. Бил, словно пытаясь разбудить ее. Она чувствовала, – сердце не волновалось, оно равномерно выполняло свою работу, как будто бы все, что происходит, его не касалось.

Почему-то стало прохладно. Мария села на диван, поджала колени, натянув на них свитер, посмотрела на телефон, он мочал. Телефон тоже был спокоен, как будто бы не он только что принес эту весть. Экранчик еще светился. На нем была она сама. Она стояла на толстой – претолстой ветке сосны, лишь слегка держась за зеленые иголки, свисающие откуда-то сверху. Над нею было небо. Небо было голубым и чистым. Она любила эту фотографию. Это Андрей фотографировал в начале этого лета. Эту сосну, они нашли случайно на опушке. Она была такая странная. Вокруг ее была небольшая полянка, ствол был прямой, но на высоте с ее роста от ствола вдоль земли тянулась ветка. Ветка тянулась прямо на восток. Удивительно, но толщина ветки была почти толщиною в сам ствол. Ветка была длинная, толстая. Когда Мария забралась на нее, то свободно по ней ходила. Андрей тогда лежал спиной на земле, фотографируя ее. На снимках казалось, что она стоит где-то очень высоко. Мария вглядывалась в улыбающуюся себя. На той Марии были эти же джинсы, этот же свитер, эти же кроссовки. Ей казалось, что и сейчас она стоит там.

За опушкой было небольшое поле. Оно заросло давно, по нему были разбросаны островки какой-то высохшей травы. Старые стебли были сухими, коричневыми с какими-то собранными в кисть старыми цветами или семенами. Снизу их подпирали уже зеленые стебли. Может быть, если бы их не было, то сухие бы и сломились, но падать им было некуда, вот они и стояли. Поле было окружено подковой леса, а по краю его текла маленькая речка или ручей, а вдоль ручья была дорога. Вот по этой дороге они с Андреем и приехали. Удивительно, но на этом поле дорога и кончалась. Сейчас там, наверное, красиво, грибов много.