Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Саша Тумп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– А мама её где? – спросила она помолчав.

– Мамы с ней нет. Она осталась в горах. Далеко отсюда. Очень далеко. Два года, как уже нет. Завтра – как два года уже нет.

Максим закурил и тоже стал смотреть на озеро.

– Плохо без мамы Динке.

...Маленькая. Еще не знает, как плохо бывает без мамы. Девчонка же.

А кто ей косички заплетает? – Ольга повернулась к Максиму.

– Я. Бабушка иногда. Сейчас другая бабушка, наверное... Может кто ещё. Там много – кому заплетать.

– Нет. Это очень важно, кто заплетает косички.

Мама мне раньше песенку пела, когда заплетала. А если папа, то сжимал так коленками, что даже дышать было тяжело. Я помню, помню.

А где это – «другая бабушка»?

– В тайге. На Урале. У моих она сейчас. Мы приехали к ним, а уже оттуда я – сюда.

– Кругом одни вруны! А когда вы с Ди познакомились? – Ольга развернулась к Максиму.

– За пять часов до нашей встречи, – Максим смотрел ей прямо в глаза.

– Кругом одни вруны!

Меня отдать незнакомому человеку! Первому встречному на дороге!

Что за жизнь? Как какую-то... , – Ольга помахала лажонью, как буд-то что-то взвешивала на ней и опять отвернулась к озеру.

– А как же Юрка с Данькой? Развели, как лохов?

– Нет. Не развели. Они будут руководить выходом группы. Дмитрий Иванович будет, лишь, в роли наблюдающего, без права вмешиваться, советовать или поправлять.

Он знает эту процедуру. Проходил сам её.

И с документами будет все нормально. Я думаю, – что нормально.

В любом случае ребятам все это на пользу.

– Хоть что-то хорошее.

А потом?...

– Что потом? – не понял Максим.

– Ну, Динка у твоих. А потом?

– Потом отсюда я поеду к ним. Побуду дней пять и домой – в Питер.

– Какие вы все – вруны!

...Я поеду с тобой на Урал.

... Я хочу на Урал! Доведешь меня до околицы. Отдашь свою палатку. Ты к Динке – я в горы. Потом все в Питер.

Позвоню Юрке с Данькой – они заберут мою палатку, а там больше у меня и нет ничего,... – Ольга вскочила, – Так я купаться?

Максим не знал какое принять решение.

– Подумай. Может просто походить...

...Если в воду, то до глубины колена. Лежать до счет...., – он задумался, прикидывая, сколько времени безопасно можно лежать в такой холодной воде.

– Я считать не буду. Мне с ней поговорить надо, а не лежать и считать. Как поговорим – так и выйду, – Ольга была серьезной и печальной.

– Хорошо. Так – так так! Пойдем.

... Пока Ольга готовила одежду, Максим подошел к воде и опустил в неё руки.

В этот раз вода показалась ему не такой холодной, как в первый раз.

Он опять быстро «растер» ей в руках. Признаков пены не было.

Оглядел дно. Вода была прозрачная. На расстоянии метров десяти дно просматривалось хорошо. Было заметно, что где-то там дальше оно резко поворачивает вниз.

Он разулся и пошел, отходя от берега.

Вода была хоть и холодная, но не такая, что б это было неприятно.

Ногам было уютно и хорошо.

– Правда! Искупаться что – ли? – пришла мысль.

Он услышал сзади всплеск воды. Оглянулся. Ольга медленно заходила в воду, держа перед собой сложенные ладони и глядя куда-то пред собой.

Он посмотрел в том направлении – вроде, все было, – как было.

Ольга легла в воду. На поверхности оставалось лишь лицо. Глаза были закрыты.

Она то приподнимала, то опускала голову.

– Максим! Над поверхностью раздается мелодия. Звук не может так распространяться... Это без сомнения какая-то мелодия,... услышал он слова Ольги.

Максим не спеша разделся и тоже лег в воду.

Действительно, над самой водой плыла какая-то мелодия.

Он положил голову удобнее, на камень.

Какой-то незнакомый инструмент о чем-то грустно рассказывал.

Мелодия изредка то замирала, то, набирая силы, поднималась куда-то, разливалась, переливаясь многоголосием, опускалась и опять...

Он услышал всплеск и не в силах поднять голову, только нащупал руку Ольги и сжал её запястье.

Она повернула руку и вложила ему в руку свою ладонь.

Максим вдруг ощутил, что вода – не холодная.

Она приятно обжимала тело, поддерживая его в каком-то почти парящем состоянии. Музыка убаюкивала.

Максиму показалось, что он засыпает. Он видел, нарисованную Ольгой лестницу,... огромный, черного цвета, круг,... людей в странных белых одеждах,...

В музыке появился четко различимый ритм.

Он как бы появился на зов мелодии. Раздавался откуда-то издалека. Вливался в неё, заставляя многоцветное покрывало её вибрировать...

Он видел, как от поверхности мелодии отделялись какие-то шары и уплывали куда-то...

Люди стояли и, молча, провожали их взглядом.

Потом он увидел Ольгу. Она была такая же, как и тогда, когда они познакомились на Урале. Она была тоже в белой одежде и не замечала его.

Потом повернулась и подошла к нему.

Она долго смотрела на него, слегка наклонив голову.

Потом протянула руку и хотела взять его руку.

Посмотрела на неё, передумала, улыбнулась и сказала: – Ну, вот...

Максим отчетливо слышал эту фразу – «Ну вот!» и ждал продолжения, – она должна была сказать дальше – «... а я вот...»!

Но Ольга молчала.

Потом, видимо, поняв, что он ждет, сказала – «А я вот!» и развела руки, взглядом окинув всю чашу, людей, лестницу, круг, который казался ещё чернее на фоне светло–серых, в голубизну, скал и белых одежд людей.

Потом к ней подошла какая-то другая девушка, и тоже в белой длинной одежде.

Ольга взглядом показала ей на Максима и что-то сказала.

Они стали обе смотреть на него.

Потом Ольга посмотрела куда-то вниз, и Максим понял, что он держит за руку Динку.

Динка была в своем голубом платье с большим белым воротником.

Максим и другая девушка смотрели, как Ольга и Динка, смотрят друг на друга.

Потом Максим увидел, как над лестницей появилось белое облако, тень его стала набегать на круг, на людей. Краски стали меркнуть...

Волны музыки поднялись выше... Ритм стал более различим...

Максим услышал бубен.

Он знал эту мелодию.

В детстве он часто её слышал.

Потом отец перестал его брать на камлания, и он думал, что больше уже никогда не услышит её.

Это была она.

Только теперь Максим понимал, что говорил коип.

Коип рассказывал о нем. О тайге. О горах. О реках и об озерах. О птицах и рыбах. О...

Максим видел перед глазами весь мир.

...Вслед за музыкой стихла и песня коипа.

– Ты спишь? – услышал он голос Ольги.

Максим растерялся и открыл глаза. Ольга лежала с закрытыми глазами.

– Это ты сказала? – спросил он её.

– «Ты спишь?» Это я спросила, – ответила она, не открывая глаз.

– Оль. Давай выходим, – Максим встал на колени и умыл лицо.

– Так не холодно же!

– Может – холодно, но мы не чувствуем. Переохладимся. Будет нам еще одна проблема.

– Буду всех лечить брусничным чаем. Буду укутывать свитерами и не давать выходить из палатки.

– Кого всех?

– А всех. Тебя себя, кто еще будет... Всех, кто под руку подвернётся, – заулыбалась Ольга.

– А у вас – на Урале сейчас есть брусника? – она села.

– И клюква тоже, – они сидели в воде.

– Убийственный коктейль получится. Брусника – отсюда, оттуда, клюква – оттуда, отсюда.

Цена неимоверно высока, но ниже реального эффекта от использования, – пробубнила Ольга, встала и пошла к берегу.

– Надо было, хоть, костер сначала «развеселить». Побежали, как маленькие, – добавила она, натягивая свитер.

– А я ведь поспала, – сказала Ольга с улыбкой. – И выспалась, кстати.

Так, что я готова «потом» слушать до утра.

... Они вернулись к костру.

– Да! «Райдо»! Кто её начертал? – сказала она тихо, думая о чем-то своем.

Встрепенулась: – Как завтра будем отмечать дни рождения? Кофе с молоком и сгущенка? Я лепешек напеку. Потом будем танцевать.

Или давай, сходим опять туда. Наверх. Куда лестница ведет. А?...

Налегке. Туда и обратно. Спокойно. Тихо. Как будто банк «берем». А?...

...Выспались!

Кстати, давай спать под Чалухой?

Ты думаешь, она за ночь остынет?

Да она за две ночи не остынет! Под ней будет теплее, чем в палатке. За день, знаешь сколько она тепла набралась? Ветра-то нет совсем. Некому дом выстужать. А?...

– Давай! – согласился Максим.

– Ну, вот! Выспались и пошли.

– Давай потом. Утро вечера мудренее.

– Так «потом» уже идет. Когда потом – «потом». Так можно все «на потом» перенести, – суетилась Ольга.

– Так и рассказывать больше нечего, – ответил Максим.

Он взял Ольгин рисунок и опять стал рассматривать его.

– Что ты думаешь по ней? – он повернул рисунок к Ольге.

– Сейчас не знаю. Час назад была гипотеза. Сейчас – нет, – ответила она.

– А час назад, какая была?

– А час назад... Час назад я думала, что это символ восхождения, пути. А та ступенька, что путь, какой бы ни казался простым, в одиночку непреодолим.

Эту ступеньку можно преодолеть только втроем.

Триединство. Понимаешь суть мира – триединство.

– Ну, я смотрю, что тут, в принципе, нет проблем её преодолеть, – Максим опять посмотрел на рисунок.

– Я понимаю, о чем ты хочешь сказать. Тут надо понимать триединство не в буквальном смысле.

Пусть будет веревка. Но этого мало. Нужен крюк! Три! Уже три!

Один человек другого не поднимет, не спустит на руках. Негде вдвоем встать, – ступенька мешает. Значит справа и слева надо стоять. Три!

Человек по устройству триедин. Тело, разум, и, пусть будет, хотя это не так, – душа. Три!

В каждой ситуации поведением человека управляет кто-то один. Другие – в помощь.

Как олени, нарты и каюр! Все разные, а двигаются с одной скоростью. И скорость определяется одновременно всеми ими. Но рулят – то один, то другой.

То олень устал. То нарта сломалась. То каюру что-то сделать надо.

Три попытки во всех сказках – дать возможность каждому «порулить» в ситуации.

Три брата, три сестры... Об этом я могу книгу тебе написать.

Но дело не в этом! Понятие триединства – это промежуточная ступень в понимании мира.

Триединство – это то, что на «поверхности». То, что очевидно. Но человек даже этого в своем большинстве не способен осознать. Не способен!

Но человечество в целом не разорвать тоже. Кто-то может в обществе и осознал и другие ступени осознания мироздания. Ну и что? Что это дает, если человечество, в целом, топчется на ступеньке триединства. Как и куда дальше?

Оно только недавно, каких-то две тысячи лет, топталось на осознании мира посредством образов. Как верблюд.... Как змея....

Думалка-то у человека ещё не созрела. Не на уровне это генетическом. Каждому новому человечку опять надо вдувать в мозги знания.

Можешь объяснить, почему «дети маугли» не способны, даже оторвавшись всего на год от социма людей, жить в этом социуме?

Видишь – нет! Я могу объяснить. А толку что? Кому мне это рассказывать? И зачем?

Вот тебе вопрос, которому тысяч пять лет.

Я из мешка высыпаю перед тобой зерно. И спрашиваю тебя: – Видишь перед собой кучу зерна?

Ты, как честный человек говоришь: – Вижу.

Я говорю тебе: – Вот я забираю одно зернышко и уношу. Куча осталась?

Ты мне: – Да! Осталась!

А я тебе: – И сколько должно остаться зернышек, чтоб перед тобой была куча зерна?

Сколько? А Максим?

– Четыре зернышка! – Максим улыбался.

– Ты знал. Ты знал, – засмеялась Ольга.

– Нет. Ты сама подсказала мне, говоря о триединстве, как о промежуточном этапе, – засмеялся Максим.

– Нет! Ты знал. Знаешь этот анекдот, про «ты знал». Вспомнила. Рассказать?

– Расскажи.

– Подходит мальчик к девочке в детском саду и говорит: – Отгадай загадку!

Девочка говорит: – Загадывай!

Мальчик говорит: – Отгадай – кто это? Зеленая, с длинными задними ногами, прыгает и квакает?

Девочка думала, думала, а потом и говорит: – Лягушка!

Мальчик обиделся и сказал: – Так не честно! Ты знала. Ты знала! – Ольга расхохоталась и упала на спину.

– Ой! Не могу. Ну, и мальчик!

Она поднялась, утирая слезы.

– Ты знал. Вот! – она продолжала смеяться.

– Нет. Просто ты подвела меня к этому, – улыбался Максим.

– Да! Четыре. Ибо три точки дают лишь плоскость. Притом только одну плоскость и никакую другую.

Куча же в нашем подсознании – это объем. А объем создается еще одной координатой.

Теперь внимательно – плоскость можно описать двумя координатами. А объем – тремя.

...Ой! Не могу. Ну и мальчик! – Ольга опять засмеялась.

– По сути три координаты дают нам описание видимого нами мира.

Так вот – сознание у человечества не находится на этом уровне ещё, что бы осознать мир «в объеме».

Не осознает он «триединства». Не понимает. Глупый, человек ещё. Не дорос.

Поэтому и лестница – символ объема.

И Пирамида символ объема.

И одна ступенька такая высокая, что преодолеть её можно лишь осознав «триединство».

...Но теперь, – думаю по–другому....

Ольга задумалась.

– Как? – спросил Максим.

– Давай, потом! – засмеялась она.

Они сидели, смотрели на озеро.

Вечер накатывался, закрывая сначала облако, где-то там сверху. Оно стало ниже.

– А как теперь ты считаешь? – нарушил тишину Максим.

– Не знаю.

Вода сказала, что я что-то узнаю сегодня вечером или ночью очень важное.

Может про лестницу, что-то расскажут?...

Может про Московский кремль, что? Я про него тоже спрашивала...

Может скажут, как палочки коринобактерий за два–три дня предчувствуют вспышку на солнце?

Может просто скажут, что быстрее света?

...Тоже все говорят: – «Потом!»

Когда «потом»? Почему «потом»?

...Давай сегодня посидим подольше. Я выспалась. Костерочек сделаем маленький–маленький.

Не хочется спать.

У тебя нет ощущения, что после купания, вроде, как рубашку какую-то надел на себя? Немного колючая, а теплая. Или просто вечер теплый?

Максим почувствовал, что, действительно, он чувствует свое тело как-то по–другому. Такое ощущение, что поверх кожи находится какая-то невидимая пленка.

Она грела, плотно прилегая, а местами даже казалось, что стягивает его, каким-то эластичным покрытием.

– Может быть, в воде какие-то примеси, соли? – высказал предположение Максим.

– Безвкусная соль! Это оригинально, – хмыкнула Ольга, – Ты знаешь, я её сколько выпила пока лежала? О–о–о! Как верблюд перед дорогой, пила. Вот!

...А сколько у нас дней есть? Не хочется уходить отсюда. Сколько?

– Есть ещё три. Потом идем на выход по вон той тропе, – Максим показал рукой на тропу.

... Но обходим озеро по той стороне.

– Целых три! Тогда давай «ромашкой» обойдем склоны? Найдем что -нибудь! Наверняка, никто склоны не обходил. Начнем с того, где лестница была.

Подъем – вдоль склона – спуск – вдоль берега – подъем...... Зафотографируем озеро, панораму. Батареек хватит... А? Три дня! Завтра туда – наверх к «костылям» – с утра. Вечером – лестница! – у Ольги «загорелись» глаза.

– Меня беспокоит твоя нога. Не можешь ты на ней так прыгать. И на симуляцию не похоже. Сегодня третий день после травмы, а ты даже уже не «припадаешь» на неё. Нехорошо это! Что-то не так! – Максим посмотрел на ногу.

– Не! Ты слышишь себя? «Что-то нехорошо это, что нога зажила!» – Ольга передразнила его.

– Все должно иметь объяснение? – Максим нахмурил брови.

– Тогда начинай с того, почему у ящерицы отрастает хвост, в случае потери.

А чтоб совсем было просто – как она его сбрасывает и как выглядит этот механизм? – съязвила она.

– Если хочешь вечерять, – пойдем за дровами, – Максим встал.

... В горах быстро темнеет.

Начинает смеркаться, – повернул головой из стороны в сторону – уже темно.

...Они сидели около небольшого костерка. Было тепло. Разговаривали.

– Смотри, – сказала Ольга.

Максим поднял голову и посмотрел вверх.

Покрывало облака медленно сползало в сторону, освобождая звезды.

Они смотрели на море звезд.

Звезды отражались в неподвижной воде, и казалось, что мир плывет в звездном потоке.

– Я пойду танцевать, – сказала Ольга, встала и пошла к берегу.

Ольга скользила по берегу, и казалось, что иногда она приподнимается над ним.

Другое облако опять стало закрывать небо.

– Спать! – тихо сказала Ольга и пошла к Чалуху.

...Когда Максим проснулся, – было утро. Солнца не было видно, и определить, примерно даже, время было трудно.

Ольга возилась около костра, и чувствовался запах свежих лепешек.

Максим достал «из–под» «ноги» Чалуха коробку, достал «кофе», положил на это место банку тушенки и пошел к костру.

– А я уже была там, – Ольга показала на гребень.

Максим молчал, держа банку.

– Там тайга. Тайга, на сколько хватает глаз. Зе–ле–ная.

Ольга замолчала.

– Будем праздновать? – не дождавшись от Максима никакой реакции на сообщение, она даже загрустила.

– Ты плохо спал. Ты где был ночью? – спросила она серьезно, наливая кружки.

– Спал.

– Тебя ночью не было. Я ждала, ждала, а потом уснула. Проснулась – ты на месте.

Рано было. Облака не было. Собралась и пошла. Вот сфотографировала, – Ольга протянула фотоаппарат.

Максим долго разглядывал фотографию. Молча, протянул фотоаппарат Ольге.

– Я знаю это место. Это Урал! – сказал он.

– Покажешь? Ну, когда мы приедем за Диной... Покажешь? – Ольга вроде даже не удивилась.

Максим промолчал.

– Не нравится мне все это! – сказал, немного помолчав.

– Что тебе не нравится? – Ольга присела.

– Тянь–Шань, Урал, Саяны – все в одном месте. Не нравится. И все реально, вроде...

– Ты минуту назад дышал. Тебе нравился воздух, которым дышал? Вот! – Ольга встала, – Это – есть! Просто есть на свете – как дышать. И твое «нравится–ненравится» – не разговор. Есть! Объективная реальность, сведенная к нашему мозгу. Но! Эта реальность сведена и к «мозгу» фотика.

... Давай не будем в праздник. Нам еще на Тянь–Шань идти смотреть, – рассмеялась Ольга.

Они сидели, пили кофе с постными лепешками, когда раздался сверху гул.

Из облака медленно выплыл вертолет, и звук сразу усилился.

Максим и Ольга встали.

– Ка–226! Пассажиров – шесть, максимальная скорость – 200 км.час. Пять тысяч делим на двести – 25 часов! Не наш.

Все равно не хорошо, – пробубнила Ольга.

– Максим, что-то мне нехорошо становится, – Ольга затеребила рукав Максима.

Вертолет стал плавно облетать озеро.

– За тобой прислали, – сказал Максим.

– Максим! Это вертолет палубного базирования. Его не может быть здесь. Его никак не может быть здесь, – Ольге было тревожно.

– Откуда знаешь? – Максим повернулся к ней.

– Максим! Я с детства их знаю. ...эти вертолеты. Налеталась на них.

Что-то будет!

...Вертолет опустился недалеко от палатки.

Вышли трое.

– Максим! Они меня убьют! А я убью Дмитрия Ивановича твоего, если жива останусь. О–й–й–й! Максим, – Ольга спряталась за его спину и уткнулась лбом в шею.

– Помешали на Тянь–Шань сходить!

Максим! Ты меня не отдашь им? – скулила Ольга.

– Оля прекрати! Видно же, что идет Дмитрий. С ним ещё кто-то. Успокойся! – он повернулся и взял ей за руку.

– Это папа с мамой. Убьют они меня,... Максим. Убьют.

Ольга вышла из -за Максима и взяла его за руку.

– Только пусть попробуют! – сказала она.

–

От автора.

Вот так началась та история, получившая название «Озеро горных духов» в которой и были: поездка Максима и Ольги на Урал; поездка Ольги и Динки с отцом Максима куда-то на три дня в горы; рождение Димки – брата Динки; приезд Дмитрия Ивановича в Питер в начале лета на «годик» к своему крестнику; поездка его и родителей Ольги на Сейдозеро; поездка Максима, Юрки и Даньки на Тянь–Шань.

Это уже потом будет знаменитая история посещения Ольгой на окраине Питера великого математика и её пребывание у него в течение дня, что дало возможность собраться всем журналистам и ждать её, в надежде получить хоть какие-то новости о гении -затворнике, и её знаменитые слова, непонятные для многих и приведшие в трепет всех математиков мира – «Что вам сказать?

Я могла бы вам сказать, что гипотеза Берча и Свиннертон–Дайера превратилась в теорему, так же бесславно, как и гипотеза Пуанкаре.

Но....

Я видела решение задачи Янга – Миллса, господа писатели... теперь уж не знаю писатели чего! И видела систему уравнений для её решения».

Ольга была в ботинках, которые ей прислали друзья Максима из Австрии по его просьбе.

Иначе, он свои бы не получил обратно.

Вчера было завтра

Мария встала чуть позже Мишки, когда тот уже крутился на кухне.

– Мам, иди чай пить, – крикнул он, явно довольный тем, что у него все получается «по хозяйству».

– Сейчас, – Мария взяла телефон и набрала Сергея. – Сереж, доброе утро! Я только справиться – сегодняшние планы у нас в силе? Если «да», то расскажи мне – где и как встретимся.

...Заедешь? Может, тогда с нами чай попьешь, а потом Мишку по пути забросим?..

Она зашла на кухню. Мишка сидел и готовил бутерброды.

– И на дядю Сережу готовь. Он скоро будет. Тебя до школы подвезем.

Мария взяла бутерброд, подвинула к себе кофе и стала рассматривать Мишку.

– Мам, а ты что так смотришь? – Мишка неуклюже покрывал маслом хлеб.

– Хорошо смотрю! Иди, открывай дверь, – Мария повернула голову к коридору почти одновременно со звонком в дверь.

Сергей, как всегда, был с утра бодр и подтянут.

– Угощай, великий повар, – он вышел из ванной и сел рядом с Мишкой напротив Марии. – Что с утра не веселы? Что носы повесили?

– У меня все нормально, – тут же отреагировал Мишка и взглянул на Марию.

– Ещё бы. Запутал меня вчера «в конец». У него все нормально...

...Сережа, а зачем перед «икс в квадрате» в уравнении стоит коэффициент, если все коэффициенты уравнения можно разделить на него и ничего не изменится? А?.. – Мария взглянула на Сергея.

– В смысле – квадратный трехчлен преобразовать в приведенное квадратное уравнение? Да? – Сергей жевал бутерброд и оглядывал то Марию, то Мишку.

– Да! – почти хором подтвердили они.

– Так уравнения существуют не для того, чтоб их решали в школе. Уравнения – результат анализа какого-то процесса. Попытка найти неизвестное число, интересующего аналитика. Его можно найти и так, и так. Способов много.

Разницы никакой, как вы его будете искать. Это дело вкуса. Смысл процедуры в поиске неизвестного. А процедура может быть... ну, может привести к любой форме уравнения. Я так понимаю, что надо найти «икс». А уж как – дело ваше.

– Дело вкуса... – Мария встала из -за стола. – Дело вкуса... Миша, давай собирайся, у нас мало времени.

...Мишка выскочил из машины, помахал рукой и побежал к школе.

– Ты обещала сегодня рассказать, что случилось, и зачем тебе нужен этот, прямо скажем, – рискованный, эксперимент над собой, – Сергей смотрел вслед Мишке. Тот бежал, останавливался, поворачивался, махал рукой и опять бежал к школе. – Может, отложим все это, или ещё лучше – прекратим его. Я извинюсь перед Димкой и все мы забудем о том, что было.

– Хорошо. Раз обещала – то слушай. Только не перебивай. Я не знаю – с какого конца тебе все это рассказать.

– Маш, время есть. Начинай с любого – разберемся, – Сергей повернулся к Марии.

– У меня была прабабушка. Я её плохо помню. Мамина бабушка. Помню, что она была и все, а какая?.. Я посчитала – получается – мне было тогда два годика.

Ну, вот... Ты знаешь, что контингент, с которым я занимаюсь, достаточно специфичен. Оказалось, что у них кроме общей черты – приличного состояния, присутствует и явный набор общих лингвистических особенностей речи. Сначала мне это показалось просто интересным, а потом... а потом мне захотелось в этом разобраться. Я почувствовала азарт охотника. Доехала до аспирантуры, переговорила со своими, те рот разинули. Смотрю, у них даже ручонки затряслись.

«Ну», – думаю, – «украдут идею!» Я к своему бывшему руководителю... Тот жалеет, что ранее наработанный материал пропадет, поскольку его никак в эту тематику не сунешь... Боится, что мало может быть мне полезен...

Что-то ещё...

Одним словом – решили мы сформулировать постановку задачи.

Ты знаешь все это и понимаешь, что если это удается, то практически полдела сделано. Ну, вот...

Засела я в «публичку». Там ничего... ничего нет, естественно по этому вопросу. Я уже начала рыть в психологии в психиатрии... Нет ничего. Такое ощущение, что до меня никто там не копался. У меня тоже стали руки дрожать.

Непроходящее ощущение, что «вот–вот» оно где-то тут...

– Азарт – не всегда помощник, Маша, ты же должна понимать, – Сергей слушал внимательно.

– Азарт?.. Интересно всё так! Но дело не в этом.

И стала я ловить на себе в читальном зале взгляд одной старушки. Она тоже с кипой книг всегда на столе. Такая старушка интересная... Прямо пробивает меня взглядом. А я никак не успеваю встретиться с ней взглядом. Не успеваю...

...И тут однажды она встала и как-то повернулась так... Не знаю как... Как-то к свету так... Я смотрю – а это бабушка моя.

Я сразу узнала её. Прабабушка это моя.

И так она похожа на маму и бабушку...

– Мария. Я не думаю, что это тебя должно так волновать. Похожие люди, двойники, наконец, – это не такая большая редкость в этом мире. К этим вещам надо относиться спокойнее. Значительно спокойнее, – Сергей был серьезен.

– Я понимаю, Сережа. Я все понимаю. Только я тебе сейчас скажу самое главное, а ты пообещай, что мы поедем к Диме, а не в Кащенко. Ладно?

– Обещаю.

– Я поняла, я почувствовала, что эта старушка – я.

...Они сидели минут десять в машине, глядя на медленно падающие снежинки, которые плотным покрывалом ложились на лобовое стекло, отчего в машине становилось сумрачно и уютно.

– Как ты это ощущаешь? – нарушил молчание Сергей.

– Я смотрю на неё, как на себя. Это я. Понимаешь?

Я не знаю, как тебе сказать это, – Мария была спокойна.

– И ты, поэтому, решила...

– И я, поэтому, решила узнать, как я буду выглядеть, когда мне будет больше семидесяти лет. И если бы я это могла сделать, не прибегая к твоим и Димкиным услугам, я бы это сделала. Поскольку – «не могу», то тебе пришлось это узнать. Вот! – Мария улыбнулась и положила руку на руку Сергея.

– Мне это понятно.

Но не понятно методологически, что тебе это дает? Тут надо ситуацию «разруливать», мне кажется... пусть и с привлечением кого-то из Кащенко... Что такого?..

– Я согласна с тобой. Но прежде, чем меня сдадут в «психушку», я могу знать, как я буду выглядеть в семьдесят лет?

У меня есть такое право? Это желание здорового человека? – Мария стала волноваться.

– Не кипятись!

...Думаю, что в таком необычном желании, кроме неожиданности нет более ничего.

Но ты как-то спрогнозировала свое поведение в дальнейшем в зависимости от ожидаемого тобой результата. Ты же взрослый человек и должна понимать, что Димкин результат – это не больше чем вероятностная картина. И не больше.

Для меня непонятно, как можно строить планы и совершать какие-то действия, не зная степень вероятности события.

Димка тебя знает. У него куча твоих фотографий с пятнадцати лет. И что?

Он сейчас предоставит тебе картинку. И что? На ней может быть, что угодно. В том числе и лицо, совершенно не похожее на лицо старушки. Что тебе это дает? Тут явный «прокол» в методологии эксперимента.

Допускаю, что это один из путей. Но уверен, что данный путь ложный. Тут же проблема в том, что ты считаешь...

По сути, ты считаешь, что ты живешь... Ты считаешь, что сейчас одновременно я могу наблюдать тебя в двух «жизнях»...

...Нет, Маша, это глупо и логически непонятно.

Что бы так считать – у вас должна быть хоть одна переменная или константа общая. Но этого не может быть. Этого не может быть никак.

Я даже не могу сейчас представить, как это будет выглядеть, если я возьму в качестве одной из координат время.

Получается абсурд.

Время, получается, имеет криволинейный характер. И ещё хуже эта кривая пересекает саму себя. Что тогда является координатой точки пересечения?

В каких тогда координатах исследователь должен рассматривать процесс твоей жизни? И какой из двух...

И есть ли тогда такое явление – как твоя жизнь во времени? Или вообще чья -нибудь?

По–твоему получается. Что время является функцией времени. Значит, это может быть функция сколь угодно большого порядка. Значит, при решении уравнения относительно какого-то события можно получить сколь угодно корней этого уравнения. Одним словом событие может происходить сколь угодно раз во времени...

...Ну, ладно, я не об этом.

Хотя тема изрядно потрепана под колесами всяких «машин времени», но тут другое. Тут несколько иное... – Сергей задумался, глядя на уже полностью засыпанное снегом стекло.

– Сергей, мы едем к Диме? Или куда? – голос Марии вывел его из раздумий.

– Сначала к Димке. А потом будет видно, – улыбнулся он.

«Дворники» гоняли снег по стеклу, расчищая небо, которое становилось все яснее.

– ...Сначала чай или кофе? – Димка – молодой веселый парень, уникальный по своей специальности, весело улыбался, встречая гостей и помогая Марии снять плащ.

– Вот хоть бы кто приехал вечером. Уставшим. Мы бы с ним «с устатку»... Посидели бы. Нет! Все заняты, один я свободен и скучен от безделья, – стал он ёрничать, приглашая гостей в комнату. – Серега! Мы когда последний раз с тобой сидели, пили, говорили глупости?

Когда ты последний раз меня пытал, как я «это» делаю?

Когда я последний раз спрашивал тебя – «когда ты женишься»?

– Так вроде недавно. Мы же ещё с тобой кому-то «кости мыли» из наших?

– Это брат, было по телефону... По телефону – «да»! Это мы умеем!

Маша. Ты все хорошеешь и хорошеешь. Раз тебе не подходит Серега – возьми меня в мужья! Тем более, что я проникся уже нашим будущим... А?

– Дима. Я обязательно учту твою заявку. Когда буду рассматривать вопрос обустройства последующих лет. А пока... Пока идет сбор «заявок на участие», – засмеялась Мария.

– Запомни, что от меня уже ты заявку приняла. Садитесь. Серёга, ты понял – от меня уже заявку приняли...

Дмитрий сел напротив Марии и Сергея в кресло.

– Я сделал все, что вы просили. Здесь прогноз на твое, Маша, лицо в семьдесят, девяносто и сто десять лет.

Братцы, поверьте мне, что при кажущейся простоте процедуры – «взять –посмотреть результат», это не так все просто. И если мужчины смотрят на это без эмоций и страха, то женщинам я всегда советую не делать этого.

Как вы догадались, – сейчас я вас отговариваю брать эти три конверта.

Пока чайник там собирается кипеть – время есть.

Кстати, вы меня заберете с собой до центра?

– Конечно, – Сергей смотрел на Марию.

– Дима, ты почти уговорил меня. На треть, – улыбнулась та.

– Это как? – улыбнулся он. – «Почти»?

– Я возьму только один конверт. Где мне семьдесят, – Мария посмотрела на Сергея.

– Ты, Маша, надеюсь, понимаешь, что там прогноз на будущее, что может быть без вмешательства сторонних сил извне. Ты понимаешь?

Без ложной скромности могу сказать, что мои технологии позволяют утверждать, что так не «может быть», а так «будет».

Кстати, содержание конверта и подвигло меня поспешить подать заявку, прежде некоторых, – Дмитрий улыбался, глядя на Сергея и Машу.

Маша протянула руку к конвертам.

– Этот. Тут фас, профиль, три четверти, – Дмитрий протянул конверт. Два других бросил на стол и поспешил на кухню.

Мария держала конверт и смотрела на Сергея.

– Дай мне, – тот протянул руку.

– Нет, – она вскрыла конверт и вытащила пачку фотографий.

Отстранившись от Сергея, она медленно перебирала снимки, внимательно их разглядывая.

Димка возился на кухне. Сергей смотрел на Марию.