Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Саша Тумп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Мария сидела и смотрела на узкую длинную картину с сине–фиолетовыми ирисами на стене справа от рабочего стола Димы.

Дима зашел, неся поднос с чайником и чашками.

– Давайте здесь. На кухне вечный бардак. Ну, как вам? – он присел за низкий «гостевой» столик и посмотрел на Сергея. Тот пожал плечами и перевел взгляд на Марию.

– Дима. А ты мне сбросишь по электронке их? – она похлопала конвертом по колену. – Сейчас.

– Сейчас? Да запросто. Наливай чай. Кофе на работе набузгаюсь. Сейчас, – он встал и пошел к компьютеру.

– Готово! – Дима вернулся к столу.

– Дима, а можно мне отправить письмо с твоего компьютера? – Мария встала.

– Нет вопросов. Только дай я закрою свою почту, – Дмитрий подошел к компьютеру и тут же освободил место, сделав приглашающий жест.

Мария села за компьютер и через минуту вернулась к столику.

Она взяла телефон.

– Мама, здравствуй.

...Нет – все нормально.

...Будь добра проверь свою почту. Там в моем письме фотография. Открой её, посмотри и позвони мне. Хорошо?

– Ты что -нибудь нам скажешь? – Сергей уперся взглядом в Марию.

Дмитрий смотрел с недоумением на их обоих.

– Сережа! Это она.

Тут даже не может быть сомнений, – Мария откинулась на спинку кресла.

– Ребята, проясните – в чем дело, – Дмитрий продолжал рассматривать Сергея и Марию.

– Похоже, Дима, женщина на твоей фотографии жива и здорова и ты её можешь лицезреть, – сказал Сергей.

– Естественно могу. И лицезрю. И даже могу потрогать. Если она разрешит даже за коленку, – засмеялся Димка.

– Ты не понял. Женщина с таким лицом сейчас жива и здорова. И с ней можно пообщаться, – сказала Мария.

– Ребята!

Я не могу вам тут долго и нудно объяснять, что и как делается, но поверьте мне... Вы даже не представляете, что такое методом итераций по пяти снимкам прийти к результату. Если я скажу, что компьютер эту работу делает около часа – вам что -нибудь это скажет?

Ну, Сереге – «да»!

Серега! Я не знаю, как вам сказать, что это исключено. Тут ни о каких вероятностных характеристиках не может идти даже речи. Серега! Ты понимаешь про что я?

Ноль! Ноль – вероятность совпадения.

С другим человеком...

Нет, ребята...

Да, ну... «Нет». Тысячу раз «нет».

Я не знаю, как вам это сказать по–другому.

...Телефон Марии, лежащий на столе, зазвонил.

Она оглядела ребят, вздохнула и взяла его.

Кто-то, видимо, что-то долго объяснял ей, она слушала и смотрела то на Сергея, то на Диму.

– Мама... Да, зря ты так волнуешься... Я же тебе всегда говорила, что помню бабушку. Вот и попробовала нарисовать. А потом... ну, там компьютер...

...Нет у меня никакой фотографии. Это я нарисовала.

...Мама, что значит «не может быть»?

...Мама, что значит «она так не ходила»? Ну, не помню я эту брошку–камею... Поэтому и не нарисовала.

...Мама, что значит «она не ходила с открытыми плечами»? Не помню я эту кофточку с высоким воротом. Не помню.

... Ну, хорошо. Ты нарисуешь, и мы переделаем портрет.

...Хорошо. Сделаем цветной и увеличим.

...Хорошо. Сделаем сразу, как ты нарисуешь кофточку и брошку.

... Хорошо, мама. Давай до вечера. У Миши все хорошо. Ну, давай.

Мария выключила телефон и посмотрела на Димку с Серегой.

– Я все понял! – Димка встал. – Я все понял. Я понял, как сходят с ума.

Я понял! Был человек с таким лицом, есть человек с таким лицом и, возможно, будет человек с таким лицом. Я понял.

Это я понял. Только тогда я ничего не понимаю в том, чему я учился десять лет! И смею вас уверить, господа, что тогда все в этом мире ничего не понимают ни в ДНК, ни в механизмах развития и старения человека... И вообще... есть ли такое явление, как «старение»... Ну, знаете... Тут недалеко и до вопроса – «А есть ли такое явление, как «рождение»... Увольте...

...Осталось только написать вам в ВАК и лишить меня докторской степени.

Да, нет, ребята, это шутка? Розыгрыш? Да?..

Вы хоть приблизительно понимаете, как устроен человек?

Вы хоть представляете – из каких кирпичиков состою я, вы, другие?

... Я никуда не поеду сегодня.

Серега, оставайся у меня, бара нам хватит на неделю.

Маша! Маша и ты оставайся. Тут надо хотя бы... Тут хотя бы надо придумать... хоть какую -нибудь гипотезу. Серега, ты понимаешь? Хоть какую!

Только...

... А как хорошо начинался день!.. Как хорошо все было с утра-то...

Я позволю себе коньячка, чтоб уж точно никуда не ехать. Да и снег там...

...Серега, Маша. Если у меня телефон не будет отвечать – ищите меня в Кащенко.

...Нет! Если у меня телефон не будет отвечать – приезжайте ко мне.

...Ребята, приезжайте ко мне. Уведите от греха!

Дима ушел на кухню и тут же вернулся.

Он сел в свое кресло, глядя на молчащих Марию и Сергея.

–...Я понимаю... Понимаю!

Но ведь обязательно найдется какой -нибудь «ухарь–бабахарь» который заявит, что компьютер... да неважно по какой программе и неважно по каким исходным данным, создал образ живого человека.

...Кстати... а почему бы и нет? Почему бы и нет?..

– Дим. Мы поедем? Ты с нами? – Сергей встал.

– Не, ребята. Вы уж дальше без меня. Впрочем, я позвоню. Что-то в этом есть. Вот только что?

Дима проводил Марию и Сергея до двери.

– Все–таки в нашей жизни много веселого! – подмигнул он им на прощание.

–...У тебя есть, планы, Сережа? – Мария остановилась на выходе из подъезда.

– А у тебя какие? – Сергей тоже остановился.

– Я в библиотеку.

– Я с тобой.

– Поехали. Только давай не будем дорогой про меня ничего говорить.

– Давай не будем. Я так понимаю, что ты в библиотеку ненадолго?

– Ненадолго.

...Сергей высадил Марию и стал искать место, где приткнуть машину. Ему повезло, – почти перед ним черный Форд безуспешно пытался выехать на проезжую часть.

Сергей затормозил, перекрыв собой дорогу, пропустил бедолагу и нырнул на его место. Сергей откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

... Мария прошла в зал.

Она подошла к дежурной. Та стала искать её формуляр.

– Софья Андреевна, не надо. Я на минутку. Вы знаете эту женщину? – она достала из пакета фотографию.

– Надежду Петровну? А вы разве не знакомы? Я думала, что...

Знаю. Сколько здесь работаю – столько и знаю. Удивительный человек. Удивительный.

– Она сегодня здесь?

– Нет. Сегодня её нет.

Её нет только в одном случае – либо она приболела, либо у неё заседание в академии. Удивительный человек. Удивительный!

...Маша, мне крайне неудобно, но я должна Вам сказать. Вы уж извините меня, ради бога. Она про Вас спрашивала... И Ваш формуляр смотрела... И вон туда выше лесенки посмотрела, улыбнулась и сказала: «Очень занятно!»

Вот! Так и сказала – «очень занятно».

– Софья Андреевна, а вы меня не выручите? Возможно, у Вас есть номер телефона её или адрес?

– Маша. У нас есть и то, и другое, – та кивнула на длинные ящики формуляров и добавила шепотом. – Там! Только Вы меня не выдадите? Я думаю, что её координаты можно найти и в академии...

...Мария вышла на улицу и с замиранием сердца набрала номер телефона.

Ответили сразу.

– Надежда Петровна, скажите, как мне с вами увидеться? Возможно ли это и если «да» то когда и где? – спросила Мария, представившись аспирантом.

– Мария. А я Вас узнала по голосу. Правда... только что звонила Софья Андреевна и каялась в том, что дала Вам мой номер телефона. Я её поблагодарила.

Я сегодня буду весь день дома. Возможно и завтра. Так что выбирайте удобное для Вас время.

– А можно я сейчас приеду? – с замиранием сердца спросила Мария.

– Безусловно. Безусловно. Я буду очень рада. Мы с вами будем пить чай.

– Надежда Петровна, а насколько будет удобным, если я буду не одна, а с товарищем?

– Прекрасно. Надеюсь – ваш товарищ не моего возраста? – послышался смех. – Вы будете моими гостями, и это будет – замечательно.

Мария набрала номер Сергея.

– Сережа, я поеду сейчас к ней. Если... ты поедешь со мной?

– Обязательно.

...Купив каких-то сладостей к чаю, букетик желтых роз, через час они стояли около двери на третьем этаже.

Большая высокая дверь, лестница напоминали декорации к какому-то фильму.

После звонка дверь открылась.

На пороге с приветливой улыбкой стояла невысокая, хрупкая пожилая женщина в черной длинной юбке, в светлой кофточке в мелкий черный горошек с высоким воротом, перехваченным черной атласной узкой лентой, закрепленной массивной камеей, изображающую юную девушку с грустью разглядывающую розу, лежащую на ладони у неё.

Женщина была красива не той бывшей красотой, а настоящей, соответствующей её возрасту.

Чистые ясные глаза смотрели дружелюбно и чуть с хитринкой

Мария невольно задержала взгляд сначала на лице, а потом на камее и на её тонком, видимо, серебряном ободке в форме виноградной лозы и на розе, лежащей у девушки в ладони, которую та с любовью рассматривала.

– Я уже было начала беспокоиться. А тут и вы. Проходите, – женщина отступила в сторону, пропуская гостей.

– Надежда Петровна, вы нас извините, что возможно мы не ко времени. Это Сергей мой товарищ, – Мария почувствовала, что покраснела.

– Что вы?.. Что вы... Раздевайтесь, проходите. Проходите.

...Мария и Сергей прошли в просторную комнату. На стенах были неплохие репродукции пейзажей в массивных золоченых рамах.

Большой тяжелый стол из темного дерева стоял посредине комнаты, около него три стула с высокими резными спинками.

– Если молодой человек курит, то это удобнее будет делать на кухне, – Надежда Петровна вошла с подносом в руках.

– Надежда Петровна! Я бы с удовольствием Вам помогла, – Марии опять стало неудобно. Она вспомнила про конверт у себя в сумочке.

– Можно я вас буду звать Маша? А ещё лучше Машенька. Можно? – хозяйка смотрела в глаза Марии.

– Конечно, – Мария опустила взгляд.

– Вот и прекрасно. А молодого человека – Сергеем. Думаю – он не обидится, – сказала Надежда Петровна, чуть наклонившись к Марии и глядя в сторону Сергея. – Садитесь. Садитесь. Будем говорить.

Мария поглядывала на сумочку, не зная – как начать разговор.

На какое-то мгновение наступила неловкая пауза.

– Сережа! Можно я Вам все объясню. Секунду, – Надежда Петровна встала и вышла в соседнюю комнату.

Вернулась она с двумя альбомами для фотографий. Один был в темно– коричневом коленкоровом переплете, второй в малиновом бархате.

Хозяйка села на свое место, открыла один из альбомов и подвинула его к Сергею: – Посмотрите, Сережа! Что скажите?

Сергей посмотрел на фотографию.

На черно–белой с коричневым налетом фотографии где-то около прямоугольной колонны с барельефом льва стояла Мария. Рядом стояли мужчины в двубортных пиджаках, черных галстуках, в широких брюках. У двоих в руках были папиросы.

Мария была в темном платье, с широким поясом и светлым отложным воротничком.

На ногах были светлые носочки и массивные туфли.

Сергей, молча, подвинул альбом к Марии.

Мария взглянула на него, отвернулась, но потом стала рассматривать фото.

Надежда Петровна улыбалась, глядя на них.

– Это Шолохов? – спросила тихо Мария.

– Да. Там рядом еще и Леонов. А Женю узнали? Женю Евтушенко? Он.

Это второй съезд писателей.

Все притихли, каждый думая о своем.

– ...Я, Сережа, когда увидела Машеньку – не поверила своим глазам. Я же себя помню. Вот и разглядывала её. Видимо напугала. Надо было подойти, как-то объясниться. А как тут объяснишься?

...Вы полистайте альбом. Полистайте.

Она встала и пошла в сторону кухни. Мария смотрела на картины.

– Сережа, ты что -нибудь понимаешь? – тихо произнесла она, не переводя взгляда на него.

– Случайное совпадение, которого не может быть, но которое есть.

Больше мне в голову ничего не приходит. Надо принять это спокойно, – ответил он.

–...Машенька, а я посмотрела Ваш формуляр. Замечательно. Не расскажите мне над чем вы работаете, – Надежда Петровна зашла с вазочкой какого-то светлого варенья. – И уже нескромно крайне, – неужели работа лингвиста сегодня позволяет зарабатывать на хлеб?

– Вообще-то я занимаюсь не столько проблемами языка, сколько проблемами его носителей. Так получилось, проблемами очень узкого слоя носителей языка, у которых нет проблем с деньгами.

...Меня заинтересовало, что наличие проблем с «языком» и наличие денег у одних и тех же людей – как-то связано между собой.

– Интересно. Никогда не подумала бы, что есть такая взаимосвязь. Но если она проглядывается даже контурно – очень интересно. Очень, – Надежда Петровна бросила взгляд на альбомы. – А я вот, стыдно сказать, почти всю жизнь занималась проблемами перевода на русский язык. Сначала английской драмы и лирики конца семнадцатого – начала девятнадцатого веков. Потом...

...А потом наступило время, когда интерес потерян и к наследию чужой культуры и к проблемам собственной.

...Посмотрела вот – вспомнила выступление тогда там Ольги Берггольц... Вот она смогла...

Надежда Петровна замолчала и стала разглядывать картины.

–...А сейчас... Вы знаете, Машенька, я почти уверена, что по анализу лингвистических форм сегодня и их развитию можно предсказать многие этапы в развитии общества завтра. Притом за двадцать, тридцать лет до формирования видимых изменений структурных и политических в обществе. Вы понимаете, что отсюда недалеко до идеи управления формациями общества, через управление языком этого социума.

...Много интересного.

Но объемы материала просто пугающе. У меня таблицы занимают полкомнаты. Я иногда полдня провожу на полу. Так смешно, видимо, со стороны, – продолжила она с грустью.

– Если таблицы заполнены, то можно сказать, что девяносто пять, девяносто семь процентов работы сделано.

Компьютер позволяет такие таблицы деформировать и сортировать как по столбцам, так и строкам. Очень быстро. С такой базой данных можно делать все, что угодно, – Сергей держал ложечку с варением над чашкой.

– Сережа, я догадываюсь об этом, что это как-то можно делать, но... Сережа я же из прошлого века. Из его первой половины. Все, что я могу: это включить его, выключить, что-то найти, посмотреть картинки, послушать музыку, написать что-то для себя или других. Иногда, получается, отправить письмо по адресу...

– Надежда Петровна, Вы умеете так много, что этого вполне хватит Вам освоить абсолютно простые задачи. Поверьте мне. Я знаю людей, которые умеют меньше Вас, – он посмотрел на Марию и улыбнулся.

– Машенька, я в это все равно не поверила. Хотя приятно слышать комплименты особенно в присутствии такой приятной особы, как вы, от такого приятного молодого человека, как Сергей, – хозяйка замолчала. – Сережа, а Вы что думаете по содержанию некоторых фотографий, – она кивнула в сторону альбомов.

Мария посмотрела в сторону сумочки. Сергей перехватил взгляд, прикрыл глаза и слегка покачал головой из стороны в сторону.

– Трудно, что-то сказать, кроме того, что на снимках девушка, очень похожая на Машу.

...А вот... если Вы дадите мне часть таблицы, то я приведу её к удобоваримому виду и мы обсудим результат в любое удобное для Вас время. Вот это я могу утверждать с полной ответственностью.

...А над этим событием... – Сергей посмотрел на альбомы, – я думаю, что пока не стоит ломать голову. Время все расставит по своим местам.

Он улыбнулся и оглядел женщин.

– Все равно как-то тревожно. А Вам Маша? – хозяйка действительно с тревогой посмотрела сначала на Сергея, потом на Машу.

– Мне нет, – сказала Мария, явно сделав над собой усилие.

– А я такой смелой никогда не была, – сказала с грустью Надежда Петровна.

– Надежда Петровна! А можно мне посмотреть какую -нибудь из ваших таблиц, чтоб иметь представление о характере задачи, которую мы, безусловно, с успехом решим, – бодрым голосом Сергей прервал, наступившее было, молчание.

– Конечно, Сережа.

Хозяйка встала и прошла в соседнюю комнату, из которой вернулась с рулонами бумаги.

Это были рулоны тонкой и прочной бумаги от неизвестных приборов, расчерченной цветными горизонтальными и вертикальными линиями, в квадратиках которой были какие-то значки и цифры.

Сергей посмотрел их.

– А можно мне побыть с ними какое-то время на кухне, – улыбнулся он, вставая.

– Конечно, Сережа. Я вам сейчас освобожу стол там, и заодно покажу – где пепельница, – улыбнулась Надежда Петровна.

Мария осталась одна в комнате.

Она опять стала рассматривать картины, на которых, в основном были пейзажи, пытаясь как-то разобраться в том чувстве, которое её охватило.

Тревога сменилась ожиданием чего-то неизвестного, нового. Это ожидание было заманчивым и волнующим. Наступило необычное, неиспытанное, неведомое ранее чувство удивительного спокойствия.

Хозяйка вернулась ещё с одной вазочкой какого-то печенья.

– Чуть не забыла. Попробуйте обязательно. Это пекла моя подруга – Верочка. Вы знаете – она из Сибири. Столько лет прошло, а она все скучает по ней. Удивительно притягательная сила есть в малой родине. Удивительная сила.

Вы, Маша, приходите к нам. У нас бывает очень и очень интересно. Вы когда -нибудь играли в лото?

– Это такие листочки и бочоночки? А цель – закрыть линию на карточке? – улыбнулась Мария.

– Что Вы, Мария! Цель «лото» не в этом. Цель этой игры – разговор. Разговор с близкими тебе по духу, по настроению. Это сложная игра. Иногда очень тяжело настроиться на общую тональность. А «лото» помогает.

Мария улыбнулась и посмотрела на картины: – Хорошие репродукции. Правда, я слабый знаток живописи.

– А это и не репродукции, – засмеялась Надежда Петровна, – это все подарки. И вы знаете, я тоже слабый ценитель. Я воспринимаю картину всю целиком. Как-то не умею я по частям разглядывать. Не научилась. Надо мной друзья смеются. Да, и пусть смеются.

Вот это, где зима – это работа Юлия Клевера, а вот эта, как будто в дымке – это Куинджи, а это – берег моря – работа Батурина. Странное время было. Они были немодными. Что-то творилось с людьми. Людям не хотелось реальности, хотелось абстракции, небрежности в письме в мыслях.

Странное время было. Отголоски и сейчас можно встретить. Я когда вижу или слышу голоса оттуда, мне кажется – эхо отзывается. Как много всего непонятного, непознаваемого всего было.

Машенька, а ведь когда -нибудь с годами, возможно, и наше время назовут непонятным? Не хотелось бы. Ведь судьбы людей в истории, как кирпичи в кладке дома, перекрывают друг друга, стыкуются, образуя удивительные формы. И попробуй – убери хоть один – нарушается гармония, красота.

Маша слушала тихий говор хозяйки, разглядывала картины, и ей казалось, что она уже видела и эту степь, и этот ручей, пробившийся сквозь снег в овраге и этот лес, покрытый золотом и светом осени.

– Маша. Пока нет Сергея скажите мне – «Как Вы считаете, сколько лет было Татьяне Лариной?» Мне всегда хотелось кого -нибудь спросить об этом, но знаете... как-то было неудобно, – Надежда Петровна чуть наклонилась к столу.

– Я Вам тоже скажу по секрету, Надежда Петровна. Я интересовалась этим, – Мария, с улыбкой, посмотрела на неё, – и тоже взвешивала все аргументы.

Решила для себя – на Татьян день ей исполнилось четырнадцать. В январе, когда была дуэль, Ольге было двенадцать. А в момент знакомства её с Ленским, возможно, – одиннадцать, – улыбнулась Мария.

– Вот! Вот! И я так всегда считала. А сказать некому. Я даже для себя думала – пусть восемнадцать... Пусть! А Володя-то погиб! Какие все юные...

... Как хорошо, что Вы с Сережей пришли, – Надежда Петровна откинулась на спинку стула. – Вот! Ах, Ленский... Ах, Володя... Хотя Чацкий влюбился в Софью, когда той было четырнадцать. А про Лауру и Петрарку... Да!

...А у вас есть... А кто Ваши родители?..

– У меня есть мама, папа и сын – Миша. Очень взрослый мальчик, – сказала Мария, насторожившись.

– Миша! У меня тоже сын – Миша. И тоже очень взрослый мальчик. И очень занятый. И знаете... я скоро буду прабабушкой...

...А мать Гоголя обвенчали в четырнадцать лет... – сказала Надежда Петровна, думая о чем-то своем.

...Машенька... милая, а Вы интересовались декабристами, а?

– Конечно, Надежда Петровна, – Маша внимательно её слушала.

– А вот... – Надежда Петровна понизила голос, – дело ли было то, что они планировали распустить армию и дать право отделиться любой губернии от империи? Ох, не дело! Ох, уж эта Великобритания... Что же это им Россия покоя не дает? Неужели стыд за то, что они колонизаторы, а в России не было рабов? Такое бывает. Бывает, что не любят за то, что другой не такой же как ты.

Ах, Великобритания, – островок в океане.

Она замолчала ненадолго.

– Мне кажется, что тут, что-то недодумано ими. Мальчишество или заговор против Родины? А?.. И вот это... – натворить дел, а потом просить пощады... Как-то не по–мужски... Жалко мальчишек. И девчонок их жалко. Да и родителям несладко было... И солдат жалко. И опять, как всегда в истории, «для себя чужими руками...»

... Машенька... Я видела у Вас в формуляре воспоминания Александры Осиповны Смирновой–Россет. Как Вам показалось – Пушкин грустил, когда читал стихи Лермонтова?

– Надежда Петровна, мне показалось, что он что-то предвидел, коль жалел, что того не сослали в деревню, от греха подальше, как его самого когда-то.

– Вот! Вот, и мне так показалось. Я долго искала, что же мог читать Пушкин у Лермонтова... Вот! Вы это хорошо сказали – «что-то предвидел»...

А он ведь его не видел. Глаза... Ах, как плохо и несуразно получилось, что Пушкин не видел глаз Лермонтова. Как жаль... Как для нас всех плохо это...

А как бы было интересно взглянуть на них рядом! Оба невысоки, дерзки, обижены, некрасивы и любимы...

Машенька, а Вы знаете, что я поняла? Я поняла, что с годами больше и сильнее жить хочется.

Машенька, а как Вам в моей фразе слово «больше»? Согласитесь – так говорят только с очень близкими людьми. Только с близкими людьми...

– Да. У Вас очень хорошо! И чай у Вас необыкновенно вкусный, – тихо сказала Мария.

– А Сереже с нами не скучно?

– Думаю, что «нет». Мне показалось, что он обрадовался, что может Вам помочь.

– Вы приходите, приходите к нам, – напомнила Надежда Петровна. – Машенька, а Вы смогли бы принести мне фотографии своих родителей. Мне очень интересно. Вы знаете, я ведь такая любопытная! Я всегда была очень любопытной. Меня даже папа иногда называл Варварой. Ну, это та, которой за любопытство нос оторвали.

Они засмеялись.

Мария подумала, что ответить, а потом сказала: – Я принесу фотографии мамы и папы. При случае.

Надежда Петровна внимательно посмотрела на неё.

– Ну, вот! Вроде я понял, что должен был понять, – Сергей зашел, неся рулоны. – Мне понадобилось бы около получаса, чтоб эти формы представить в вашем компьютере. А Вы бы, Надежда Петровна, потом их не спеша заполнили бы. А потом мы бы их – эти базы данных «поломали» немного. Покрутили бы, повертели бы с разных сторон. Но... Времени у меня, к сожалению, на сегодня нет. Если я приеду следующий раз, то Вы не будете против того, чтоб я немного покопался в Вашем компьютере?

– Сережа! Ну, что Вы. Я буду очень рада. Вы будете «копаться» в компьютере, а мы с Машей будем, копаться в её бумагах.

Машенька, вы же к следующему приезду привезете то, что у Вас уже оконтурилось. Расскажите мне? Может, и я на что сгожусь. – Надежда Петровна хитро посмотрела на Машу.

– Да, у меня все в черновом варианте. Мне там и самой-то не все понятно, – засмущалась та.

– А вот и хорошо! А и хорошо это! Вот к приезду и подготовите. Время – оно быстро летит. Быстро! Нет его, чтоб сегодняшнее откладывать на завтра.

Хозяйка продолжала улыбаться.

– Маша! Я покину вас. Если тебя устроит, то часа через два, три я могу за тобой заехать – куда ты скажешь, или забрать отсюда?

– Машенька, оставайтесь. Пусть Сережа отлучится, – Надежда Петровна коснулась Машиной руки.

У Сергея зазвонил телефон.

– Отпечатки. Отпечатки пальцев надо сравнить. Возьмите у неё отпечатки пальцев, я сравню их с Машиными, – раздался возбужденный голос Димки.

– Как ты себе это представляешь? – спросил Сергей с удивлением.

– Я никак не представляю! А ты представляешь, что будет, если они совпадут? Ты представляешь? А раз представляешь, то скажите мне – где я могу их взять и я поползу отсюда на коленях туда. Я поползу, даже не одеваясь.

– Дима, но это же «не горит», – сказал Сергей, глядя на Марию.

– Это у кого не горит? У тебя не горит? У тебя не горит! У тебя ничего не горит! А вот у меня горит! – раздались гудки.

Мария вопросительно посмотрела на Сергея.

– Димка, – сказал он, не комментируя, – заведенный уже.

Сергея проводили до самых дверей, и он пообещал перед тем, как заехать, позвонить.

– А Вы знаете, Маша, Ваш Сережа очень похож на одного молодого человека. Но тот, к сожалению, погиб. Давно. Нелепая и трагическая смерть.

Они прошли и опять сели за стол. Мария взглянула на камею. Розы в ладони девушки не было. Она просто рассматривала свою ладонь, как бы стараясь разглядеть на ней свою судьбу. Лицо из радостного и веселого превратилось в грустное и печальное.

Надежда Петровна заметила это настороженный взгляд.

– Роза пропала или появилась? – спросила она.

– Пропала, – тихо сказала Мария.

– Вот такая она – эта камея.

Историю её уже, видимо, не знает никто. Когда-то моя бабушка выменяла её на хлеб. У женщины было двое детей и она предложила эту брошь в обмен на еду. Давно было это и далеко. Бабушка, почему-то не смогла отказать и отдала последнее, что было в доме им. Надеюсь, тот хлеб помог кому-то. А бабушка ей очень дорожила. Это сердолик.

Это было далеко отсюда. Очень далеко и давно.

Посмотрите, – она сняла брошь и протянула Марии.

– Видите, тут есть элементы и интальо. Может поэтому, в зависимости от угла взора, у юной девушки, то есть роза, то она превращается в линии на её ладони.

Конечно же, я показывала её ювелирам. Они ничего определенного сказать не могут. Говорят, что аналогов не встречали, и описания подобных вещей в наличии у них нет.

Её возраст? Это надо делать специальные анализы. А я не хочу. Еще сказали, что виноград на ней... Говорят, что такого винограда уже около тысячи лет нет на земле.

Мария с удивлением рассматривала камею, поворачивая ей на ладони под разными углами.

– А ещё хироманты сказали, что линии на ладони у девушки предсказывают трудную и счастливую жизнь ей.

Как это все похоже на нашу русскую литературу. Если счастливым быть – то обязательно через трудность, лишение, а иногда и горе.

Бывает ли счастье без них? Без этих трудностей и огорчений. Нет, видимо. Так и хотят они вместе.

Надежда Петровна замолкла и стала смотреть на Марию.

– Замечательная работа, – та протянула брошь хозяйке. – Ничего подобного не приходилось видеть!

– Я её очень люблю. И надеваю только по великим праздникам, или для дорогих гостей.

А давайте–ка ещё чайку, – Надежда Петровна надела камею, поправила воротничок и пошла на кухню.

– Его сбила машина, – сказала она, входя с чайником. – Тогда и машин-то не было столько, а вот...

Он ждал меня. Сидел в машине, когда с автобусом что-то случилось, и он, наехав на машину, вдавил её в стену дома. Это было около библиотеки. Я там очень часто прохожу. Просто сидел и ждал меня.

Врачи сказали, что все произошло мгновенно.

Сидел, ждал меня, а вот... Я никому не рассказывала. А Вам рассказала. Ваш Сережа очень похож на него. Нет, не лицом, а как-то... То ли поворотом головы, то ли речью своей, то ли улыбкой. А может мне так кажется просто.

Они сидели и молчали.

– Маша. Сколько всего невосполнимого происходит от нашего непонимания того, что каждая секунда, проходя сквозь нас, уходит в прошлое. Уходит и никогда не возвращается.

Я слышала, что сказал товарищ Сергею. Я так понимаю, что нужны мои отпечатки пальцев. Он так сердился на Сережу громко.

Вот, – она протянула Маше ленточку скотча, сложенного вдвое. – Я тут... как смогла.

Только все это очень печально.

Так хочется загадки, тайны. Замки, рыцари, клады, погони и чудесные спасения. Любовь. Как это прекрасно – любить.

Конечно, все то, что мы видим – необычно. Но жизнь и без этого удивительна.

Что может быть удивительнее жизни человека? Вот мастер, который резал эту камею – даже в своих фантазиях не смог бы представить, что она будет лежать в шкатулке рядом с компьютером. Что для него такое – компьютер? Ниче–е–его!

Что нам его работа? Источник вдохновения, радости, печали, а может и предначертание событий в нашей жизни.

А Вы как думаете, Машенька?

– Я не знаю, Надежда Петровна. Для меня все, что происходит, кажется какой-то экранизацией, неизвестного мне романа. А я просто актер, исполняющий задумку режиссера. Мне сложно судить обо всем.

Это Дима – наш с Сережей друг. Он известный ученый. И очень увлекающийся человек. Он знает, что мы очень похожи и хочет найти причину.

– А Вы?

– А я, теперь, не знаю.

– Мне показалось, Машенька, что Вы раньше узнали о том, что мы несколько похожи?

Мария потупила взгляд и стала рассматривать свои руки.

– А Вы знаете, – если не готовы обсуждать свою работу, хотя надо бы, это позволит избежать для Вас заблуждений, давайте обсудим мою. Поспорим. Друг друга лучше узнаем. Вы же не потеряетесь теперь? – хозяйка грустно смотрела на Машу. – Вы знаете, со мной уже давно никто не спорит.

Все считают меня такой старой, что и спорить со мной не хотят. Разве я плохо выгляжу?

– Что Вы, Надежда Петровна! Вы замечательно выглядите. Я Вам просто завидую, – улыбнулась Мария.

– А я Вам, Машенька. Как много Вы ещё успеете сделать и узнать. Так жить интересно.

Только надо определиться для себя – «Что такое жить?» И все сразу станет на свои места.

А у меня ведь могло бы быть уже очень много правнуков. А ещё только внуки. Вот!...

А вы с Сережей, когда придете ко мне? Завтра? Вы заберите, заберите скотч, не стесняйтесь. Пусть вашему Диме будет чем заняться, а то он так сердился.

– Вы извините нас, Надежда Петровна, так получилось. Извините. Посмотрите вот, – Мария встала, достала из сумки конверт и протянула хозяйке.

Та настороженно, глядя на Марию, открыла его, достала фотографии и стала их разглядывать.

– Очень похоже, Маша, но это не я. Я не ношу уже давно кофточки с открытой шеей, – улыбнулась она.

– Это я, – сказала Мария.

– Вы?

– Ну, не совсем я. Я такой буду. Дима так сказал. У него какая-то там странная методика. Он что-то считал, считал и вот...

Надежда Петровна отвела взгляд от Марии и стала опять разглядывать фотографии.

– Машенька, а может и правда мне попробовать одевать, что -нибудь с открытым воротом? Как Вы находите? Что -нибудь такое... повеселее? А на шею можно какую -нибудь косыночку? А? – Надежда Петровна повернулась к Марии. – Ну, не в цветочек, конечно, но цветную. Тоненькую такую, как батистовая. Ведь сейчас есть такие? А?

...А Вы красивая будете, Маша! – она отложила фотографии, продолжая смотреть на Марию, глядевшую на неё с недоумением.

– Есть! – со вздохом сказала она.

– Вы не сердитесь на меня, но мне кажется, что Вы слишком много внимания и тревоги уделяете увиденному. Это ведь только событие в вашей жизни. Событие, которое уже легло в историю Вашей и моей жизни, но легло оно по–разному у вас и у меня. Оно уже есть! Что теперь с ним делать?..