Текст книги "Живые пешки (СИ)"

Автор книги: Саша Мирра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

13. Ангел-хранитель с грязными крыльями

Внизу всё ещё больно. В первое время трудно было даже ходить. Теперь уже получше, но Агата избегает вставать с койки без необходимости.

Её положили в общей палате. Полицейские хотели, чтобы она дала показания прямо здесь, и пришлось просить их не проводить допрос на людях – хорошо ещё, что врач, позвонивший в полицию, согласился ненадолго уступить свой кабинет. Полицейские слушали её с видимой скукой, записывали через слово, пока Агата не упомянула Надиви.

Вот тут они сразу напряглись. И стали задавать вопросы. Но интересовали их не подробности, а то, была ли она после виллы где-то кроме больницы.

И ещё они очень хотели забрать камеру. Агата наотрез отказалась ее отдавать.

Полицейские не позволили никуда позвонить, и явно обрадовались тому, что у Агаты нет телефона. Уходя, они оставили у палаты охрану в лице юного курсанта. С самого их ухода Агата гадает, поставили его охранять её или не дать ей уйти.

Бенуа не знает, что она здесь. Не знает, в какую беду она угодила. И не знает, что у неё есть доказательства на Надиви.

Нужно добраться до телефона. Нужно вернуться в свой номер и связаться с Бенуа. Рассказать ей всё. И тогда уже и Агентство, и Интерпол возьмутся за Надиви. Он сядет как минимум за изнасилование гражданки другого государства.

Но для этого нужно покинуть палату. Чистую, светлую, безопасную палату, где полно других людей, и куда постоянно заходят вежливые заботливые медсёстры.

Агата остаётся в койке. Под одеялом она прижимает к себе камеру.

Дежурящий у входа курсант вчера заходил. Приятный парень, совсем молодой, недавно из академии. Они чуть-чуть поболтали, и он пообещал, что теперь Агата в безопасности. Она сделала вид, что верит в него.

Никакой безопасности Агата не чувствует. Спит она отвратительно. Ей постоянно снится, что железная рука впивается ей сзади в шею и топит.

***

Когда в палату входят двое мужчин, Агата сразу понимает – они пришли к ней. Оба темнокожие, крепкие, в лёгких пиджаках, совсем не нужных в этот жаркий полдень. Полы пиджаков одинаково топорщатся слева, у подмышки.

Это не те, кто брал у Агаты показания. Эти ей сразу не нравятся.

Агата быстро делает несколько движений под одеялом. При этом смотрит она в лица мужчин в пиджаках – на психологических тренингах в Агентстве учили, что так можно спровоцировать ответный взгляд в глаза. Пусть смотрят на её лицо, а не на руки.

Мужчины становятся над койкой Агаты. Под их взглядами она замирает, как испуганная мышь.

– Агата Горак? – спрашивает тот, что повыше. Второй щерится, очевидно, пытаясь изобразить дружелюбную улыбку.

Агата кивает, пытаясь улыбнуться в ответ.

– Мы из центрального полицейского управления.

Высокий небрежно взмахивает удостоверением перед лицом у Агаты. Его напарник не сразу находит своё.

– Мы переводим вас в другую больницу, – говорит высокий. – Здесь сложно обеспечивать вашу безопасность. Идёмте с нами.

Агата открывает рот, подыскивая слова. Мысли сверкают с быстротой молний.

– Меня ведь уже охраняют, – говорит она. – Этот курсант, Мирсо – он очень ответственный. Ни на минуту не отходит от меня. Я к нему привыкла. Он тоже поедет с нами?

– У Мирсо сегодня выходной, – говорит тот, что пониже.

– Он приболел, – добавляет высокий.

– Ясно, – тянет Агата. – Передайте ему, пусть поправляется.

Она старается не выдать волнения. Потому что курсанта у дверей зовут Талем, а не Мирсо.

– А может, я лучше останусь здесь? Понимаете, я в больнице в первый раз, и здесь мне всё нравится, а в новой больнице, может быть…

Высокий нетерпеливо перебивает:

– Понимаете, этот человек, который на вас напал, очень опасный тип. Вам нужна защита получше, чем парень у дверей. Вставайте, машина ждёт.

Пациенты замолкают, подозрительно косясь на высокого. Он смягчается и говорит уже тише:

– Мы вам поможем. Где ваши вещи?

– У меня ничего нет.

У Агаты правда ничего, кроме больничной робы на голое тело. Даже шорты у неё забрали как вещдок. Она встаёт и всовывает ноги в шлёпанцы.

– Ваша камера, – высокий протягивает руку. – Дайте её мне, и пойдёмте.

– Ничего, я сама, – Агата прижимает камеру к груди. – Знаете, мне надо в туалет.

– Нам нужно спешить.

– Я быстро! – нарочито громко говорит она. – Пожалуйста, мне очень надо!

Мужчины снова ловят на себе подозрительные взгляды пациентов.

– Хорошо, – хмурясь, говорит высокий. – Я вас провожу.

Они втроём выходят из палаты. Тот, что пониже, остаётся у дверей, а высокий идёт рядом с Агатой. Он чуть заметно улыбается, поняв, что они направляются в глухой коридор, выйти из которого можно только вернувшись к палате.

Агата уверенно шагает к двери в самом конце, туда, куда ведёт длинная очередь из женщин с полотенцами и тюбиками шампуня в руках.

– Это душевая, – говорит её провожатый, когда они подходят к двери.

– Да, женский туалет на ремонте, а здесь есть биде, – врёт Агата, поворачивая дверную ручку.

– Знаете, будет лучше, если… – начинает фальшивый коп.

– Если зайдёте вместе со мной, то, боюсь, вас неправильно поймут, – Агата кивает на женщин в очереди.

Она уже собирается юркнуть в дверь, когда ей на плечо ложится тяжёлая рука.

Агата вся сжимается. На миг ей кажется, будто она захлёбывается в бассейне.

– Оставьте мне камеру, – говорит мужчина. – Вам с ней будет неудобно.

Он глядит на неё холодно, зло. Неизвестно, на что он готов пойти здесь, при свидетелях, но Агате не хочется это проверять.

– Да, конечно. – она нехотя отдаёт ему камеру.

– Я верну, как только вы выйдете, – он улыбается одними губами. – Я никуда не уйду.

Агата входит в душевую. Там моются несколько женщин, и они оглядываются на Агату, когда та пробегает к окну и откидывает жалюзи. Ручки поддаются плохо, но, распахнув створку, Агата видит то, что искала – пожарную лестницу слева от окна. Схватившись рукой и поставив ногу на поперечину, Агата перескакивает на лестницу отработанным на альпинистской стене броском.

Здесь четвёртый этаж. Подворотня далеко внизу, и у Агаты на миг кружится голова от высоты. Но этот страх – ничто по сравнению с чувством невидимой руки на шее.

Она быстро спускается, держась за крашеный металл закостеневшими руками. Карту памяти, вынутую из камеры ещё в палате под одеялом, она держит в пересохших губах.

Хуже всего то, что она понятия не имеет, что будет делать, когда спустится.

***

Что хорошо в солнечных очках – не привлекая внимания окружающих, они позволяют изменить внешность. У Валери очки зеркальные, в половину лица. Она всегда надевает их, когда выезжает в город. Хотя бывает это редко. С каждым годом всё реже.

У больницы людно, и припарковаться было бы сложно, если бы Валери не приехала ещё на рассвете, когда здесь не было ещё никого. Ей удалось поставить свой синий седан у тротуара недалеко от входа. Отсюда отлично видны раздвижные стеклянные двери, автоматически расходящиеся и сходящиеся перед людьми, и большие белые буквы «Святой Сальвадор» над входом.

Никто не просил её приезжать. Не звонил ни продюсер, ни режиссёр, ни абонент без имени. Валери захотела это сделать сама – так сильно, что проснулась среди ночи, проспав всего пару часов. Впервые за долгое время появилось что-то такое, чего по-настоящему захотелось.

Только приехав к больнице, она поняла, что не придумала, что делать дальше. Ни Надиви, ни холуй, звонивший ему при Валери, не обмолвились о том, как зовут девушку с видео. Спрашивать в больнице о поступившей к ним жертве изнасилования глупо. Так можно лишь вызвать подозрения.

Валери ждёт, наблюдая за входом, изредка сигналя машинам, пытающимся припарковаться вторым рядом и заблокировать ей выезд. Радио, заменяя бормотание телевизора, выдаёт попеременно то слащавое пение, то натужно бодрые мелодии. Слушая манерных диджеев, старательно копирующих энергичную манеру своих американских коллег, сложно представить, что на западе Ревалии прямо сейчас идёт война. А сама Ревалия будто бы не входит в лидеры по уровню коррупции и организованной преступности.

Если бы Валери лет десять назад сказали, что она переедет сюда, она ответила бы, что никогда не совершит подобную глупость. Лет десять назад юная Валери Ремей ещё не знала, что значит плыть по течению. И не могла предположить, куда это течение может занести.

Что ещё там, в Будапеште, она придёт на фотосессию для эротического журнала к незнакомому фотографу. Что не сможет отказаться, когда фотограф будет настойчиво предлагать ей выпить, чтобы «раскрепоститься».

Что он соблазнит её прямо в студии. А потом покажет ей запись их секса, которую сделал втайне. И, шантажируя этой записью, наполовину уговорит, наполовину вынудит её сняться в порносцене.

Для многих всё начиналось с фотосессии. Или с кастинга в модельный бизнес. Или с предложения в художественной школе. Или с изнасилования.

А как заканчивается карьера порноактрисы? Одни тихо исчезают из информационного поля. Другие – и это редкость – используют свою скандальную популярность и становятся ведущими небольших ток-шоу, ведут блоги, стримят игры, в конце концов. Одна даже попыталась стать ди-джеем, но не взлетела.

Гораздо чаще актрисы взрослого кино скатываются либо в алкоголизм, либо в наркоманию. Или кончают жизнь самоубийством.

Валери кладёт затылок на подголовник и глядит на прохожих, прикрыв глаза. Огест Эймс. Шайла Стайлз. Скайлер ДеМалли. Юри Люв. А ещё раньше – Сюзанна Бриттон, Талия Джеймс, Клаудия Фьелерс, Линн Тарс, Камилла Де Кастро. Анджела Деви. Джулиет Джетт, Ева Люкс. Можно продолжать до самой Шоны Грант в тысяча девятьсот восемьдесят четвёртом.

Валери вдруг кажется, что за ней следят. Мужчина в облупленном корвете пристально смотрит на неё. Возможно, просто ещё один любитель порно.

Ему кто-то звонит. Он слушает несколько секунд, потом выпрыгивает из машины и бежит к больнице. Расталкивая санитаров, мужчина врывается в прозрачные двери и скрывается из вида.

То, что сейчас делает Валери, тоже можно назвать способом суицида. Может, поэтому она и приехала сюда – чтобы люди Надиви увидели её и что-то заподозрили. Чтобы схватили, отвезли в какой-нибудь подвал и там выдавили из неё то немногое, что она знает об Агентстве. И потом пустили пулю в лоб.

А может, дело в чём-то другом.

Девушка выбегает из подворотни на тротуар. На ней больничная роба и шлёпанцы. Она оглядывается по сторонам, крутя головой так, что собранные в хвост каштановые волосы хлещут её по спине. Валери вглядывается в её лицо, пока не узнаёт в ней ту самую, с видео в доме Надиви.

Это точно она. И как же она похожа на… Хоть у неё и другое лицо, она очень похожа на…

Валери не позволяет себе додумать эту мысль. Одно становится ясно – её сюда пригнало определённо не стремление покончить с собой.

Валери настежь распахивает пассажирскую дверь и машет девушке рукой.

– Эй, сюда! Садись!

Ей кажется, что её не слышно из-за уличного шума. А потом девушка поворачивается и смотрит Валери прямо в глаза.

У неё даже взгляд такой же.

Девушка со всех ног бросается к машине. Заскочив на сиденье, она захлопывает дверь и съёживается, съехав в ноги пассажирского места так, чтобы её не было видно снаружи. Валери давит на газ, и машина срывается с места.

В зеркале заднего вида она видит мужика из обшарпанного корвета. Он вертит головой, несколько секунд смотрит вслед её машине и отводит взгляд.

– Спасибо, – выдыхает девушка. – Вы меня спасли.

Она вглядывается в лицо Валери.

– Но кто вы, и почему помогаете мне?

– Не за что. Просто иногда нужно, чтобы тебя кто-то вытащил из дерьма.

Реплики отчего-то получаются короткими и грубыми. За это неудобно, но Валери ничего не может с собой поделать.

– Я Агата, – говорит девушка. – А как вас зовут?

Это не она. Надо помнить, что это не она.

– Не важно, как меня зовут.

Валери проскакивает перекрёсток уже на красный, и ей сигналят со всех сторон. Она улыбается так, будто сорвала шквал аплодисментов.

Странно. Валери раньше никогда так не водила. Возможно, стоит начать. От этого так сладко щемит в груди, что хочется петь.

А может, причина в другом.

– Я хотела бы вас отблагодарить, – говорит девушка. – Потом, как только смогу. Скажете ваш телефон? Я запомню…

– Я не даю свой номер при первой встрече.

Девушка, назвавшаяся Агатой, глядит на неё с мольбой. Она такая молодая. Такая хрупкая, такая беззащитная в этой больничной робе – сжалась на сиденье как потерявшийся ребёнок. Здесь, в машине, она в безопасности.

Она так похожа. Так похожа.

Вот откуда оно, это тепло в груди. Это забытое ощущение там, где уже давно лишь привычная пустота.

– Где ты живёшь? – спрашивает Валери.

– В отеле «Калипсо», – отвечает Агата, ловя её взгляд в зеркале.

Если уж взялась помогать, то останавливаться поздно.

14. Вкус новой жизни

Отель «Сан Дени» находится в самом центре города. Как всегда, в полдень здесь полно машин и прохожих.

В салоне вовсю работает климат-контроль, но Наташу всё равно душит жара.

– Мы отправили по шлюхе каждому мужику в этом отеле, – говорит угрюмый тип на переднем сиденье. – Дороговата затея.

– Не волнуйся, мой друг, – говорит Мабуши. – Всё окупится. С процентами.

– Я не виновата, что не знаю, в каком он номере, – произносит Наташа. – Они все переехали после того, как я… – она делает глубокий вдох, – после того как я перестала выходить на связь. Я бы вообще не знала, где они, если бы не успела прочитать их переписку, пока старший не заблокировал меня в мессенджере.

Её мутит. Во рту вкус порошка. Она будто с тяжёлого похмелья: бледная, слабая и вялая, с провалившимися глазами. Утром ей было противно смотреть на себя в зеркало.

– Никто тебя не винит, дорогая, – говорит Мабуши.

Некоторое время они ждут. У угрюмого звонит телефон. Несколько секунд он кого-то слушает и поворачивается к Мабуши.

– Одна из девочек только что вышла от мужика. Он подходит под описание, которое нам дала она.

Он кивает на Наташу. Ей нестерпимо хочется плюнуть прямо на пол.

Подъезжает фургон, взвизгнув тормозами. Двери распахиваются, и наружу высыпают одинаково одетые мужчины: чёрные брюки и свободные бордовые рубашки. Охранники доктора. Наташа постоянно видит их на вилле Мабуши.

У каждого из кобуры торчит «Глок», на плече «МП-5». Вооружение не хуже, чем у тактической группы.

У четверых, оставшихся в фургоне, автоматические винтовки, австрийские «Steyr AUG A3». Наташе удалось пострелять из такой в тренировочном лагере Агентства. Инструктор по стрельбе всегда хвалил её за меткость.

Эти тренировки негласно именовали «курсами для пташек». Кажется, будто это было очень давно.

Боевики Синдиката вооружились так, будто собрались брать отель штурмом. И они совсем не скрываются, стоят с автоматами прямо на тротуаре.

– Пошли, – говорит угрюмый и выходит из машины. Наташа, скривившись, выбирается вслед за ним. Мабуши остаётся в салоне.

Прохожие ахают и убираются с дороги. Никто не кричит, не поднимает шум. Мужчины поодаль отворачиваются, втянув голову в плечи. Прямо перед Наташей тучная женщина широко раскрывает рот и тут же захлопывает его ладонью.

Все понимают, что происходит. Все уже привыкли к виду вооружённых людей, и усвоили, что в их дела лучше не лезть.

Бандиты вместе с Наташей проходят к вестибюлю. Никакой паники. Позади всего лишь стало меньше городской суеты, меньше людей и разговоров.

Консьерж бледнеет, когда угрюмый подходит к нему. Тот бросает два неразличимых слова, и консьерж нервно подзывает испуганную горничную, семенит к доске с ключами и отдаёт ей один из них.

– Проводи в четыреста восьмой, быстро!

У горничной подёргиваются плечи, когда она ведёт бандитов к лифту. Шагая за ней, Наташа чувствует острый запах её пота, перебивающий духи.

Наташу мутит всё сильнее с каждым этажом. Когда они останавливаются у дверей четыреста восьмого номера, ей кажется, что её сейчас вырвет.

Консьержка открывает дверь номера. У неё дрожат руки.

Бандиты берут оружие наизготовку. У угрюмого и двух других пистолеты с глушителями. Консьержка хочет уйти, но угрюмый одними губами говорит «стой тут» и взглядом пригвождает её к стенке у двери.

У Наташи к горлу подкатывает огромный ком. Бандиты вваливаются в номер. Она входит вслед за ними.

На кровати никого, только смятые простыни в свежих влажных пятнах. В душе шумит вода. Краны закрываются. Шлёпают по кафелю босые пятки.

Бандиты занимают позиции, направив стволы на дверь ванной. Наташа оказывается зажата между плечами двоих, вставших у стены напротив.

Светловолосый крепкий мужчина выходит из ванной и замирает при виде бандитов. Он голый, мокрый после душа.

Его взгляд упирается в Наташу. В глазах сверкает вспышка узнавания.

– Это он, – выдавливает из себя Наташа.

Гремят выстрелы. Пули рвут тело Джеймса Хаггарта, он дёргается под свинцовым дождём. Всё длится не дольше двух секунд, но Наташе кажется, что прошли часы.

Она не может закрыть глаза. Лицо парализовано.

Изрешеченное тело падает на ковёр – ещё недавно такое крепкое, теперь оно похоже на скомканную бумажную скульптуру в алой краске. Вся стена позади пробита пулями и забрызгана кровью.

Не меняясь в лице, Наташа смотрит, как он умирает. Застывшие глаза уставились на неё. В них застыл один вопрос, который старший оперативник Хаггарт так и не успел задать.

«Почему?»

Ей нечего было бы ему сказать. И она не хочет думать над ответом.

Бандиты набрасываются на ноутбук и телефон убитого как шакалы на падаль. Похватав всё, они спешат к выходу. Наташа всё смотрит на труп Хаггарта, и угрюмый хватает её за локоть и тащит за собой. Она идёт, машинально переставляя ноги.

На выходе из отеля она выдёргивает локоть из его клешни. Наташа садится на своё место рядом с Мабуши, и машина трогается.

– Всё правильно, – говорит доктор. – Тебе нужно было это сделать. Чтобы начать новую жизнь, нужно порвать с прошлым.

Он ещё что-то вещает успокаивающим тоном, но она не слушает. У неё в ушах гремят выстрелы. Он гладит её по колену, но она не чувствует его руки.

– У тебя есть? – спрашивает она. Он кивает, лезет в карман и достаёт похожий на портсигар футляр с порошком и ложечкой внутри.

Во рту возникает желанный вкус. Он стирает оцепенение. Убирает гром выстрелов из ушей.

«Почему?» – спрашивают мёртвые глаза. «Почему?»

Когда они выезжают из города, Наташа уже перестает и искать ответ. Весь путь до виллы доктора её тошнит.

15. Секс-кукла своевольничает

Валери ещё раз перечитывает сообщение на дисплее. В салоне машины темно, и в свете телефона всё кажется сюрреалистичным, будто она смотрит странный фильм.

«Предложи Надиви сделку», – велят последние строчки от абонента без имени. «Со всеми гарантиями с нашей стороны. Результат сообщи мне».

Он всегда был для Валери таинственным. Загадочным, непредсказуемым. Она никогда его не видела. Даже в Агентство он завербовал её через своих агентов, и те никогда не называли его по имени. Он всегда был только Куратором.

После того как Валери согласилась работать на него, ей время от времени стали приходить сообщения с поручениями. Смысла большинства этих поручений она не понимала, и только чувствовала, что на время становится частью некой большой игры. И тогда в её жизни что-то появлялось. Хотя бы что-то. Именно из-за этого ощущения она и согласилась. И ещё ради гарантий для родителей и сестры.

Но сейчас задание почему-то неприятно. Что-то мутное колышется на самом краю сознания, как масляное пятно в заводи – будто что-то неправильно, но никак не понять, что именно. Пытаясь уловить, в чём дело, Валери уже минут десять сидит в машине у дома Надиви, раз за разом пробегая глазами слова, такие простые и такие трудные.

Невозможно будет это произнести. Предложить ему такое. После всего, что он делал с ней. И с другими тоже. Это всё сойдёт ему с рук?..

…А почему должно быть иначе? Разве это её дело? Нужно просто выполнять. Делать, что говорят.

Собственное лицо в свете смартфона кажется ей ликом привидения. Банши – вроде бы так называются женщины-призраки, встреча с которыми сулит несчастье.

В детстве она смотрела фильм про них. Кажется, что это было в другой жизни. В общем, так и есть.

Убрав телефон, Валери выходит из машины и направляется к вилле. Чувство неправильности нарастает, будто она собирается сделать что-то грязное.

Нечто подобное было тогда, давно, перед первыми съёмками – когда она, студентка начальных курсов, вошла в комнатку, которую сняли на сутки, и там её уже ждал и сам режиссёр, и оператор с камерой, и совершенно незнакомый парень-иммигрант, голый и со стоячим болтом. А во второй раз было легче. А потом она уже и не чувствовала никакой грязи.

Сейчас Валери кажется, что она вот-вот окунётся в грязь с головой.

Она шагает по выложенной плиткой дорожке, как много раз до этого. Только сегодня Надиви её не приглашал. И на территории три незнакомых машины. И какие-то люди лениво прохаживаются между кустами.

Когда до дверей виллы остаётся несколько шагов, из темноты навстречу Валери выходят двое мужчин.

– Сегодня сюда нельзя, девушка, – говорит один.

У него на поясе кобура с пистолетом. Другой по-солдатски положил расслабленные запястья на висящий поперёк груди автомат.

У них бандитские рожи. Такие обычно кого-нибудь охраняют. Надиви охранников при себе никогда не держал.

– Меня пригласили, – произносит Валери. – Мне можно.

Говоривший недоверчиво хмыкает, оглядывая её.

– Я тебя знаю, – бросает он. – Ты Валери Стилл. Видел тебя в паре сцен.

– Хочешь автограф? – она смотрит на него в упор.

Они оба медлят. Валери думает, что будет, если они всё же решатся спросить у Надиви, действительно ли он её пригласил.

– Может, обыщем её? – предлагает тот, что с автоматом, раздевая Валери взглядом.

– А ты всегда лапаешь вещи босса без спроса? – спрашивает она.

Автоматчик недовольно кривится. Они оба отступают.

– Проходи, – тот, что с пистолетом, машет ладонью в сторону виллы.

Валери идёт к двери. Она чувствует выступивший на шее пот, но при этом нет никакой нервозности. Но непонятное ощущение не ослабевает.

В холле никого нет, свет погашен. Валери останавливается, едва войдя, и осматривается. Дверь в гостиную открыта, там видно сверкание телеэкрана и слышны приглушённые звуки. Прислушавшись, Валери различает сдавленные женские стоны. Будто бы в гостиной кто-то смотрит жестокий фильм.

Она осторожно снимает туфли, берёт их в руку и босиком идёт к гостиной.

Надиви там, сидит за столом. С ним ещё один мужчина: незнакомый, холёный, с ухоженным лицом. Клиновидная бородка, усики как ниточка, тонкие черты придают ему сходство с испанским дворянином с обложки женского романа. Они оба уставились в телевизор.

Творящееся на экране Валери узнаёт с одного взгляда. На видео Надиви насилует ту девушку, Агату. Крики, плач, мерзкое рычание режут уши, бьют по нервам. У Валери подкатывает к горлу огромный ком.

Мужчины смотрят молча, не отрываясь. Холёный до самого конца ролика одобрительно кивает.

– Недурно, – произносит он. – Значит, она ускользнула?

– Мои идиоты упустили её в больнице, – буркает Надиви. – Они говорят, ей кто-то помог. Её ждала машина. Они даже не запомнили номера. Дебилы.

– Не вини их. Эта девка не так проста. Твоё лицо не даст соврать.

Надиви кривится и трёт скулу. Холёный мужчина улыбается, став таким обаятельным, что не верится, будто это он только что хвалил видео с изнасилованием.

– Я с ней поквитаюсь, – говорит Надиви, глядя перед собой. – Когда я её найду, она мне за всё ответит.

– Как ты собираешься это сделать? – спрашивает незнакомец.

– Что? – Надиви поворачивается к нему. – О чём ты?

– Как ты собираешься с ней поступить? На твоём месте я бы выбрал для неё что-нибудь изощрённое и болезненное. Так как ты думаешь это сделать?

У холёного такой будничный тон, будто он обсуждает способ приготовления стейка. Надиви смотрит недоумённо, потом хмурится и отводит взгляд.

– Да я как-то не думал… Ещё не решил, что именно я с ней…

Незнакомец берёт со стола пузатый бокал и делает глоток.

– Я кое-что предложу. Знаешь, была одна дама, которая меня очень разочаровала. Я был так расстроен, что поставил две машины рядом друг с другом, привязал её правую ногу к одной, а левую – к другой. А потом одна машина поехала на север, а другая на юг.

Он отпивает ещё и смакует, прежде чем проглотить. Надиви смотрит на него, хлопая глазами.

– Ну я даже не знаю…

– Нет-нет, я не настаиваю. Можешь придумать что-то своё. Но о моём предложении подумай. – он улыбается с аристократической сдержанностью. – Её не сразу разорвало. Ребятам за рулём пришлось подавить на газ, так что она успела испытать массу ощущений. И кровь ударила фонтаном – это было впечатляюще. Лично я люблю, когда много крови. Но это уже дело вкуса.

Надиви молчит, уставившись перед собой и потирая скулу. Холёный глядит на него.

– Тех, кто тебя задел, нужно наказывать, – говорит он. – Болезненно и страшно. Только так.

Надиви долго думает. А потом его губы растягиваются в жуткой усмешке.

– Знаешь, а мне нравится этот вариант.

– Я в тебе не сомневался. Мы с тобой похожи. Именно поэтому мы и работаем вместе.

Надиви усмехается и салютует бокалом собеседнику. Они оба смеются и пьют. Жидкость в бокалах темна, свет экрана придаёт ей багровый оттенок. Валери кажется, будто она попала на пир двух упырей.

Она на цыпочках пятится от двери. Ей холодно, будто она голой выскочила на мороз.

Валери как можно тише закрывает за собой входную дверь. Обуться она решается только снаружи.

– Так быстро? – недоверчиво тянет охранник. – С чего это?

– Хочешь спросить у босса, почему он такой скорострел? – спрашивает Валери. – Валяй. Только не удивляйся, если в следующий раз он отымеет уже тебя.

Охранник ругается себе под нос. Его напарник ржёт.

– Острая она на язык, – говорит он.

– Рот у неё разработан ещё как, – недовольно тянет первый. – Я тебе скину пару видосов, её там так…

Валери ускоряет шаг и уже не слышит завершения фразы. Сев в машину, она достаёт телефон, находит сообщение с заданием и быстро пишет ответ Куратору.

«Надиви отказался. Выслушал меня и отказался. Он не согласится. Уверена на сто процентов. На сотрудничество с ним можно не рассчитывать».

Отправив сообщение, она тихо отъезжает от виллы. Оказавшись достаточно далеко, чтобы её нельзя было услышать, она набирает скорость, стремясь убраться как можно дальше от виллы.

На ходу Валери открывает список контактов. Твердя себе, что это не она, что это точно не она, что она в безопасности, дома, с родителями, в Будапеште, нажимает кнопку вызова. Слушает долгие гудки.

Ей всегда казалось, что у гудков особенный звук, если звонить в Европу.

– Абонент не отвечает, – проговаривает автоответчик. – Если хотите оставить голосовое сообщение…

Валери бьёт по кнопке отмены и давит на газ.