Текст книги "Мародер без диплома (СИ)"

Автор книги: Саша Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Не переживайте, у нас найдутся подходящие хищные когти для ваших красавиц... – неожиданно тихо сказал Матонин.

Что-то случилось с его медведем? Эх, жаль, если так. Мишка-то точно ни в чем не провинился...

– Кстати, отчего мы все еще топчемся на пороге? – снова радушно и громко провозгласил Матонин. – Столы накрыты, напитки подготовлены, мои слуги к вашим услугам!

– А они? – неприязненно спросил Коровин.

– О них позаботятся в лучшем виде! – приторным полушепотом выдохнул Матонин. – Или вы хотите, чтобы они разделили с вами трапезу, перед тем, как...

– О, нет-нет! – запротестовал Коровин. – Посадите их в самую вонючую и засранную клетку, какая только у вас есть. Но вы же помните, что когда все начнется, мне должно быть видно лучше всего...

«Это хорошо, Лебовский, что ты легкий!» – сказал я сам себе, продолжая висеть под днищем машины. Сколько именно мне еще ждать, я не очень представлял. Вряд ли теперь уже долго, возможно, еще пара машин гостей, и все лишние люди площадь покинут. Вот тогда и можно будет выбираться...

Машин с гостями оказалось еще всего две. На мое счастье, они были значительно меньше, чем та, на которой я приехал, и времени на общение с вновь прибывшими Матонин особенно не потратил. Здрасьте, рад вас видеть, проходите к столу!

Наконец все стихло, кроме музыки. Простуженный вальс играл по заезженному кругу. Похоже, что рядом с патефоном в радиорубке сидит специальный человек, который перемещает иглу, когда пластинка заканчивается. А если хозяин услышит «вшурх-вшурх-вшурх» дольше минуты, то этому отрежут руку за неумение ей пользоваться, а его место займет другой, более расторопный и внимательный.

Я с облегчением разжал руки. Перевернулся на живот и выглянул из-за колеса. «Моя» машина стояла в ряду других машин, в основном поменьше. Всего их было двенадцать.

Я засек двух Беков в противоположном конце площади. Они честно бдили. В смысле не стояли и курили, а честно смотрели по сторонам с сосредоточенными лицами. И еще двое были с моей стороны. Один почти рядом с домом, а второй – рядом с громоздким белым кабриолетом, типичной такой «антилопой-гну», в двух машинах от меня. В мою сторону никто не смотрел.

Интересно, а куда Матонин всех приглашал? В дом?

Я выбрался из-под колес и поднялся почти в полный рост. Благо с левой стороны стояла еще одна высокая машина, в каком-то смысле почти автобус. И вот сквозь ее стелка я и увидел ответ на свой вопрос.

Ворота одного из ангаров, которыми ограничивался периметр двора, были распахнуты. Оказалось, что внутри ворот нет никакой постройки, это просто ворота. Теперь они были украшены цветными флагами и вымпелами, а над аркой входа была растянута полосатая маркиза. Как в итальянском кафе. Или в цирке. Сходство с цирком, пожалуй, было вернее. Дальше за воротами, над длинными накрытыми столами, вокруг которых толпились гости, был натянут островерхий красно-белый тент. А вокруг горели длинными языками пламени газовые факела. Электрических фонарей там не было, все они остались здесь, на площади.

Я прикинул по плану. Ага, получается, что я видел зверинец и арену с черного входа, специально для персонала и жертв. Со стороны шатра там, скорее всего, расстелена ковровая дорожка, чтобы каждый гость чувствовал, как ему здесь рады.

Я посмотрел в сторону особняка. От машин до угла – метров восемь ничем не прикрытого ярко освещенного пространства. Дальше все довольно просто – там тень, задний двор, забор, кусты, надворные постройки и прочие надежные и не очень убежища, способные скрыть меня от любопытных глаз. Осталось придумать, как именно преодолеть вот этот короткий открытый промежуток.

Я снова посмотрел в сторону арки с маркизой. До нее было гораздо ближе. А главное – гораздо легче подгадать момент, когда все четыре Бека будут смотреть в какие-нибудь другие стороны.

Правда дальше там примерно человек сто разномастного народу... Зато, в отличие от этой дурацкой площади, там тоже есть сравнительно большие цветочные кусты, какие-то яблони, палатки непонятного отсюда назначения.

Я еще раз мысленно взвесил варианты – один путь короткий, прямой и простреливается из пулемета, а второй – длинный, не очень предсказуемый и с толпой людей вокруг. Хм... Какой же я выберу?

Тут заунывный вальс наконец-то замолчал, вместо него их матюгальников раздался колокольный набат.

Тревога?!

А, нет, это так господин Матонин возвещает о начале торжественной части своих игрищ.

Решение я принял моментально, когда увидел, как ближайший ко входу в «цирк Матонина» Бек отвернулся, прикрывая от ветра сигарету. Когда успел закурить? Ничему жизнь этих Беков не учит... А вся публика в этот момент повернулась в сторону невидимого от ворот оратора.

Я прошмыгнул за раскидистый розовый куст, потом переместился за красно-белую палатку.

Выглянул.

Ага, вот значит, как тут все устроено.

Невысокие ворота, расписанные под красно-золотую хохлому, рядом с ними – высокий постамент, на котором, как памятник самому себе гордо стоял Юрий Матонин. В зеленом шелковом костюме с широкой золотой лентой через плечо. Он широко раскинул руки и провозгласил:

– Добро пожаловать, дорогие гости, на мою сказочную ночь чудес!

Глава 25. Шоу должно продолжаться?

Очень легко привлечь к себе внимание, если попытаться затеряться в толпе гостей, натянув до самых глаз платок, а глаза упрятав за темными очками (которые ночью никто не носит). И еще если ходить пригибаясь на полусогнутых ногах. Хех, меня эта вот походка «не смотрите на меня, я незаметный» еще в детстве смешила. В кинотеатре, когда кому-то надо выйти из зала во время сеанса, он обязательно передвигается перед экраном в позе вопросительного знака. То есть, и экран закрывает, и выглядит как дурак.

Но вшита эта походка где-то на уровне рефлексов. И чтобы в ситуации, когда реально надо не привлечь к себе внимание, не начать пригибаться и сгибать ноги, требуется приложить некоторые усилия.

Когда по бокам от яркой фигуры хозяина вспыхнули фейерверки, толпа гостей разразилась аплодисментами и повалила на трибуны. Те самые, которые я в прошлый раз видел с другой стороны. Гостей было больше сотни, но меньше ста пятидесяти. Сосчитать точно мне не удалось.

Когда все ломанулись вперед, я встроился в движение, следя за тем, чтобы мое лицо не попалось на глаза кому-то, кто меня видел раньше. Мимо постамента я проскользнул как раз в тот момент, когда Матонин с него спускался и в сторону гостей не смотрел. Насчет одежды я не особенно переживал, одеты гости были кто в лес, кто по дрова. Ну, то есть, несколько человек были даже в каком-то подобии фраков и смокингов, но в основном из праздничного на гостях был или приколотый на видном месте бант, или галстук-бабочка на голой шее, или шляпа с яркой ленточкой.

Так что я в своем черном пиджаке глаз никому резать был не должен. Но злоупотреблять наглым перемещением на открытом пространстве все-таки не стоило. Легко могу не заметить кого-то невидимого, кто наблюдает за гостями из укрытия.

Шаг в сторону, как раз к боковой части трибуны. Наклониться, как будто завязываю шнурки.

Убедиться, что все, кто мог, уже скользнули незаинтересованными взглядами по неудачнику, стоящему раком. Еще одно быстрое и незаметное движение – и вот я уже в надежной черной тени под первой трибуной.

Я замер и быстро осмотрел те точки, где могли прятаться заинтересованные соглядатаи. Слева деревянная стена какая-то сомнительная. Слишком составная, там вполне может быть и замаскированная дверь, и отверстия, чтобы подсматривать. И обзор с той точки неплохой.

Никакого движения.

Шатер на отшибе. Непрактичный какой-то, узкий и высокий. Как будто просто для красоты там поставлен.

Не шевелится.

Если там и есть замаскированный охранник, то он ничем себя не выдал. Рядом с входными воротами тоже никого. Бдительных Беков нигде не видно.

Впрочем, это вполне логично. Это же типа праздник. Гостям же неуютно будет, если все время рядом с ними будут маячить бородатые моджахеды с оружием. И сверлить всех суровыми взглядами. Такое себе...

Я осторожно пробрался дальше. Сейчас я даже не опасался привлечь к себе внимание – надо мной топали изящными туфлями и тяжелыми кирзачами, громко разговаривали и размещали на деревянных сидушках свои задницы охочие до кровавых зрелищ гости.

Я остановился на самой границе тени с противоположной стороны трибуны и глянул на арену. В прошлый раз она казалась довольно невзрачной, просто круглое пространство, засыпанное песком и опилками. И сколоченные из строганных досок трибуны. Собственно, сейчас в этом смысле ничего не поменялось. Кроме ощущения. Если добавить факельное освещение и развесить по пустым в прошлый раз шестам длинные цветные полотнища с кистями и бахромой, то ощущение пространства станет совершенно другим. Прямо-таки мрачная гладиаторская арена во всем великолепии, не меньше.

И даже ложа цезаря в наличии. Средняя трибуна на противоположной стороне была обтянута красно-золотой тканью, а вместо скамеек там были сколочены два широких кресла. Перед одним из которых как раз и стоял Матонин, во всей красе. А на втором сидела Талтуга. И смотрела она, кажется, прямо на меня. Я инстинктивно отступил глубже в тень.

Что она вообще такое? Что ей надо? Она что, меня видит?

Талтуга не шевелилась. Только уголки ее губ, кажется, тронула улыбка.

Я тряхнул головой.

Блин, не буду сейчас ломать голову, вот что. Все равно вряд ли смогу понять, что нужно этой странной женщине с непроницаемо-черными раскосыми глазами. До тех пор, пока она не дергает своего супруга за рукав и не тыкает тонким пальчиком в сторону моего убежища – все нормально.

Кстати об этом.

Надо бы продвигаться дальше. Между первой и второй трибуной было небольшое открытое пространство, в котором стоял факел. И на трибуне напротив – зрители. А на арене пока ничего не происходит, так что смотрят все кто куда, и вот тут как раз тот самый случай, когда на человека, зачем-то пробравшегося из-под одной трибуны под другую, обратят гораздо больше внимания, чем мне бы сейчас хотелось.

Значит нужно ждать чего-то эдакого...

Шоу на арене началось внезапно и очень быстро. Я думал, что сначала, как во всех подобных мероприятиях, будет какой-никакой разогрев, ну, там, красивые девушки выйдут потанцевать или, скажем, будет показательный бой. Но вот вдруг на арену внезапно вытолкнули белобрысого парня лет семнадцати в одних полотняных штанах и с грубой дубинкой. Он пробежал несколько шагов по инерции, не удержал равновесие и растянулся прямо на середине. Снова открылась дверь, и на арену выскочил кабанчик. Он выглядел совсем небольшим, особенно по сравнению с рослым парнем.

Надо мной затопали и завозились не успевшие вовремя занять места. И раздались первые крики болельщиков. Кабанчик, дверь за которым захлопнулась, сначала выглядел не менее растерянным, чем парень. Но вот он потоптался на месте и обнаружил, что поблизости есть кто-то еще. Он опустил голову и рванул с места к распростертому на опилках парню.

Может юноша и был испуганным, но, похоже, с кабаном, в отличие от меня, сталкивался не впервые. Буквально за какие-то доли секунды он успел откатиться с пути разогнавшегося кабана в сторону и подняться на ноги. Кабан пробежал мимо, притормозил перед бортиком арены, но недостаточно. Раздался глухой удар, и кабан снова нача бестолков топтаться на месте.

Судя по воплям, болели за кабана а не за парня. Матонин уселся рядом с Талтугой и погладил ее по руке. Она загадочно улыбнулась.

В этот момент кабан снова пошел в атаку. Парень снова отскочил, отшвырнул палку и бросился к бортику. Подпрыгнул, ухватился за верхний край.

Но зрителям спасать его совсем даже не хотелось. Кто-то из сидевших в первом ряду стукнул его по пальцам, и он сорвался.

Момент удара кабана мордой я не увидел, его скрыли от меня ноги сидевшего надо мной зрителя. Я видел, что упавший парень подлетел в воздух, брызнула кровь. Теперь мне было видно только «ирокез» на спине кабана, который, похоже, яростно топтал свою жертву копытами.

Бррр.

Публика наконец-то начала орать хором и скандировать. А я понял, что совершенно зря сейчас торможу, потому что пока все опьянены первой смертью, надо было не тупить в шоке от нравов местного бомонда, а проскакивать под следующую трибуну.

Я быстро проскользнул через открытое пространство и снова скрылся под ступенями. Посмотрел в щель, быстро обежав взглядом противоположные ряды на предмет кого-то, кто хмурится и смотрит в мою сторону.

Пронесло.

Я увернулся от скатившейся между ступенек бутылке. Подавил сиюминутное желание воткнуть иголку в толстую задницу одного из зрителей. Высунулся во второй промежуток.

Да блин...

Не успел проскочить на той же жертве. Экстаз поутих, все снова начали крутить головами. А тут опять факел.

Два дюжих Бека утащили труп парня за ворота. Я старался не смотреть на его разворочнный живот. Нет, мне уже давно не было плохо от вида человеческих внутренностей. Просто сама ситуация тошнотна. Эти люди собрались здесь, чтобы посмотреть, как звери убивают людей...

Но оказывается, это я пока просто следующего «номера» не видел.

Ворота снова распахнулись, и те же двое Беков выволокли на арену девчонку. Подросток еще, угловатая такая. Волосы короткие и растрепанные, такое впечатление, что кто-то отхватил ее косу ножом. Один из Беков ухватил ее за локти, второй рванул на ней платье. Девушка завизжала, задергалась, но держали ее крепко. Обрывки платья упали к ее ногам. Державший ее Бек разжал руки, она отскочила в сторону и постаралась как-то прикрыться. Второй Бек дотянулся и шлепнул ее по заднице. Оба Бека захохотали и ушли, оставив девушку в центре арены.

Она озиралась, как загнанный зверек. Прикрывала ладошками едва округлившуюся грудь. На лице грязных щеках видны дорожки от слез. Надо мной по трибуне загрохотали шаги. Потом что-то тяжелое поставили в центр. Наверное, это такая же корзина, как и на трибуне напротив.

Девушка тем временем схватила обрывки платья и попыталась в них завернуться. В этот момент в нее и полетели первые камни. Тут меня вообще затошнило. Оказывается, зрители тут не просто зрители. Они еще и активные участники. И сейчас они на моих глазах забьют камнями девочку. Почти ребенка, реально. Ей от силы лет тринадцать же, только-только вытянулась!

Но хорошо, что другая часть моего сознания продолжала четко работать.

Публика вошла в раж, на хрупком девчачьем теле появились первые кровавые следы.

Пора.

Я проскочил между трибунами и оказался под последним сектором. Дальше – вольеры с живностью, их я уже видел. Между трибуной и стенкой вольера не было уже никаких факелов. А главное – там я уже был, знакомое место.

И я уже даже прикинул, как буду его преодолевать. По крышам вольеров, конечно. Там два прохода, один из которых примыкает к воротам арены, а второй упирается в глухую стену. А с той стороны – проход, калитка, тренированная память даже подсказала расположение чахлых кустиков, за одним из которых я в прошлый раз прятался.

Я подождал особенно громких воплей публики, подпрыгнул, ухватился за верхний край крыши и бросил тело наверх. Распластался по плоской покатой крыше вольера. Теперь аккуратно. Если слишком сильно поднять голову, то мой силуэт могут заметить на фоне неба.

Почти добрался до конца ряда. Оставалось только спуститься вниз, проскользнуть в калитку, и вот я уже на заднем дворе... И тут я услышал тихий девичий голос.

– Мама, они нас убьют?

– Помолчи, Арина, ты спрашиваешь уже в третий раз... – усталый женский голос с явственными истерическими нотками.

– Галка рассказывала, что страшные слуги Матонина похищают людей, а потом охотятся за ними как за диким животными, – снова сказала девочка. Почему-то ее голос звучал совершенно спокойно. И даже как будто с любопытством. – На нас тоже будут охотиться?

– Да замолчи ты! – отмахнулась мать. Похоже, это те женщины, которых привезли в том же грузовике, на котором я проскочил в поместье. Клетка – вторая от начала.

– Я ей не поверила, а она сказала, что он трупы на свалку выкидывает, – девочка не спешила выполнять пожелания матери и продолжала говорить все быстрее и быстрее. – Там целая яма с трупами, я сама видела! А еще Галка сказала, что того, кому удается спрятаться от охотников, оставляют в живых и платят приз в десять тысяч соболей.

– Твоя Галка брешет, – сказала мать. – А ты веришь всему. На свалке есть яма, куда свозят трупы тех, кого не похоронили. Всякое нищее отребье.

– Нет, мама, там были не нищие! – воскликнула девочка. – И они были все изранены, бродяги так не выглядят!

– Зачем ты мне говоришь все это, Ариночка? – устало пробормотала мать.

– Это все из-за тебя, – жестко отчеканила девочка. – Отец решил от тебя избавиться, потому что ты с ним плохо обращалась!

– Не смей, – прошептала мать. – Просто у отца появилась другая, молодая... Когда ты будешь взрослой, то...

Тут женщина задохнулась слезами. Рыдания были негромкие и сухие. Обреченные.

– Мамочка... – прошептала девочка. И тоже тихонько заплакала.

Я понял, что больше не могу. Почувствовал, как внутри закипает ярость. Нечего было и думать, чтобы прямо сейчас кидаться на Матонина, который всю эту гнусь устроил, но я должен был попытаться сделать что-то прямо сейчас.

Я соскользнул с крыши вольера и выглянул в проход между клетками. Похоже, маму и дочку припасли на «второе отделение», а сейчас на арену водили животных и людей из клеток первого ряда. Здесь было пусто, а из всего освещения была только тусклая лампочка у дальней стены прохода.

Я подкрался к клетке матери и дочери.

– Пожалуйста, не кричите, – сказал я шепотом.

Девочка тихонько ойкнула.

– Что? Кто здесь? – спросила мать. К счастью все-таки шепотом.

– Я здесь совсем по другому делу, – прошептал я. – Могу открыть замок на вашей клетке...

– И чем нам это поможет? – тоскливо проговорила мать. – Тут вокруг сплошные заборы и всюду охрана. Или вы можете провести нас невидимками по какой-нибудь тайной тропе?

– Увы... – сказал я.

– Кто вы такой и что вам нужно? – спросила мать.

– Вряд ли вы меня знаете, – ответил я, склонившись к замку на клетке. В этот раз у меня с собой было несколько подходящих на роль отмычек железок. Гораздо удобнее гиениной зубочистки. Замок послушно звякнул, дужка выскочила из паза.

– И что вы предлагаете нам делать? – спросила мать.

– Мама, если мы сумеем убежать, Безумный Юрий больше не будет на нас охотиться! – горячим шепотом проговорила девочка.

– Нас поймают, стоит нам только высунуться во двор, – сказала мать. – Если хотите нам помочь, лучше дайте мне нож. Я зарежу Арину, а потом зарежусь сама. Даже если у нас получится убежать, то дома у нас все равно больше нет.

– Мама, что ты такое говоришь?! – в голосе девочки зазвучал страх.

– У вас есть нож? – женщина вцепилась пальцами в решетку. – Хотите расскажу, что с нами сделают? Я знаю, слышала, о чем мой муж договаривался с Матониным. Нас выведут на арену. Меня привяжут, а Аришку отдадут трем грязным бродягам. Чтобы они ее на глазах у всех обесчестили. Потом они выпустят голодного медведя. А потом выкинут наши трупы в лес, чтобы все решили, что мы просто неудачно погуляли. Мой муж так гордился, что так все красиво придумал. Публика должна плакать от восторга... Дайте мне нож, слышите?!

– Я не хочу умирать! – почти в полный голос воскликнула девушка.

– Ты все равно умрешь сегодня, – сказала женщина. – Просто можно это сделать быстро, одним ударом в сердце. А можно долго и мучительно. После публичного позора. Нам больше некуда возвращаться, ты же знаешь!

– А бабушка? – спросила девочка и всхлипнула. – Мы же можем добраться до Томска как-нибудь, мы ведь уже летали туда на цеппелине... Твоя мама еще в прошлом году говорила, что мы можем приезжать, когда хотим... Мамочка, давай хотя бы попытаемся!

– Ничего у нас не выйдет, – сказала женщина. – Если вы правда хотите нам помочь, незнакомец, дайте мне нож!

Она была так убедительна. От ее слов веяло такой кошмарной безысходностью, что я уже даже почти потянулся к рукоятке ножа. Замер, когда коснулся оружия.

Что я собираюсь сделать сейчас? Я что, просто отдам им нож и уйду?

Окей, а что я МОГУ сделать? И могу ли хоть что-нибудь вообще?

– Мама, мамочка... – девочка снова тихонько заплакала. – Почему все вообще так? Это не должно быть так, совсем не должно... Пожалуйста, кто бы вы ни были, помогите. Убедите ее как-нибудь!

Голос девушки дрожал, иногда звучал громче, чем мне бы хотелось. Может привлечь чье-то внимание... В этот момент арена взорвалась воплями и аплодисментами. А у меня появилась идея. Я придвинулся к решетке вплотную.

– Постарайтесь сейчас внимательно выслушать то, что я скажу...