Текст книги "Мародер без диплома (СИ)"

Автор книги: Саша Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Я слушал, кивал и запоминал.

– Еще по периметру у него расставлены магические штуки какие-то, – сказал Гиена. – Не знаю, где. Часть из них сигнализация, часть – ловушки.

– Хех, плохо, – сказал я.

– Есть одна идея, Боня, – Гиена растянул губы в улыбке. – Завтра у Матонина должны быть игрища. Сначала охота, днем, а потом ночью на арене. Он за этим мужиков Епифана и угнал, чтобы было кого выставить против зверья всякого. И над кем Бекам дать поглумиться. В это время там все немного расслаблены...

– Интересно, как он узнал, что мы к Епифану приехали? – задумчиво проговорил я, все еще глядя на нарисованный Гиеной план.

– Наверняка это штука та хрустальная, проклятущая! – сказал Кузьма и зло сплюнул. – Вот не люблю такие финтифлюхи, в реку ее выкинул сразу же, да видать поздно...

Я сразу понял, о какой хрустальной штуке он говорил. Мне она тоже сразу не понравилась, но как-то не пришло в голову, что это может быть не просто выпендреж, а вполне даже магический маячок. Черт, как же мало я всего знаю в этом мире!

Впрочем... Магия здорово все усложняет, конечно, но невозможным не делает. Во всяком случае, я надеюсь.

– Поехали, Гиена, – я встал. Мы сидели в одной из комнат, которую не тронул пожар. Когда-то она была спальней, скорее всего, для гостей. Потому что хозяйская дотла выгорела. – Надеюсь, у твоих Рыбацких можно будет разжиться оружием покомпактнее дробовиков?

– Пистолеты обычно у парней из Охранки есть, – Гиена тоже встал.

– Натаха, последи тут за Бюроркатом, – сказал я, увидев, что она тоже с готовностью вскочила. – Эй-эй, мы сейчас собираемся воровать, а не драться. Я бы и Гиену с собой не взял, но без него заблудиться боюсь. На рожон не полезем, обещаю. Если там все на стреме, лучше просто без гранат и пистолетов обойдемся. К ночи вернемся, правда.

Лодку Гиена одолжил у какого-то очередного приятеля, я даже не стал смотреть, у какого. Они пошушукались через калитку, и через несколько минут мы погрузились в утлый ялик с шумным, но не очень мощным мотором. Но все равно лучше, чем на веслах телепать.

– Короче, вот какая тема, – сказал Гиена, перекрикивая шум мотора. – Если в доме просто похозяйничали Рыбацкие, то нормуль, они скорее всего всех нычек не нашли! Хуже, если туда явилась Кира со своими обормотами.

– А что, могла? – спросил я.

– Да кто ж ее разберет, ведьму-то? – Гиена захохотал. Вообще он заметно приободрился, когда мы начали активные действия. Я пока что не был уверен, что у нас получится замочить Матонина, но сомнениями с компаньонами делиться не торопился. Мстить в лоб – довольно тупая затея. А мы сейчас, во-первых, все еще на взводе, как бы мне ни казалось, что я собран, холоден и дьявольски быстро соображаю, а во-вторых...

– Она сама вообще живет в «Метрополе», – сказал Гиена. – А вот эти ее головорезы – не знаю где. Такое ощущение, что они всегда терлись где-то поблизости от станции, во всяком случае, кто-то из них.

– А Рыбацкие далеко? – спросил я.

– У них дом на правом берегу и дом на левом, – сказал Гиена. – Сейчас они станцию обратно отжали, так что, наверное, на левый перебираются.

Лодка ткнулась носом в берег. Гиена выскочил, схватил ее за нос и выволок повыше. Я тоже выбрался и осмотрел свои кроссовки. Да уж, печальное зрелище... Ладно, об этом я подумаю как-нибудь потом. Надеюсь, сегодня еще протянут.

Гиена замаскировал лодку в кустах ивняка.

– Теперь вон туда, наверх, – сказал он и ткнул пальцем в едва заметную тропинку.

«А ничего так себе домик был у семьи Кулема...» – подумал я, осторожно заглядывая во двор под прикрытием куста черемухи. Так, разгрома вроде незаметно. Собаки нет, но если бы была, Гиена бы предупредил. Двор подметен, кот бродит черный, вальяжный. Никакого дозорного не видать, да и с чего бы?

Машина стоит рядом с воротами. Фургончик с закрашенными окнами, вроде буханки. Гиена вроде не говорил, что у них во дворе стоит машина...

Скрипнула дверь.

– Долго возишься! – крикнула женщина кому-то в доме. Она была одета в красный шелковый халатик, в руке – большая керамическая кружка. Темные волосы длиной чуть ниже плеч. Тонкий длинный нос. Твердая линия бледных губ. Кира.

Глава 21. О пользе подслушивания

Хорошо было то, что Кулемы, семья Гиены, никогда не страдали излишней тягой к порядку и сельскому хозяйству. Участок дома был запущенный, всякая бесполезная трава и цветочки разрослись там буйным цветом. А вся задняя часть забора, выходящая на покатый берег безымянного ручейка, так и вообще представляла собой одну сплошную стену зарослей черемухи.

Гиена сказал, что вроде как у прежних хозяев было пятеро пацанов лет примерно от семи до десяти. Так они этих малолетних бандитов из дома отселяли к забору, на лоно, так сказать, природы. Где-то там в буйных листьях в перемешку с еще зелеными, но уже чернеющими ягодками, был скрыт домик на дереве. Не знаю, зачем мне эта информация. Запомнил, наверное, потому что когда был ребенком, всегда о чем-то таком мечтал.

Раз, два, три... Вот эта седьмая доска от левого угла. Выглядит в точности так же, как и остальные. Я аккуратно поддел ее лезвием ножа, и она легко выскочила со своего места, я едва успел подхватить и поставить на траву рядом. «Это путь отхода через сад на случай чего, – объяснил Гиена. – С той стороны кусты малины, они выглядят сплошной колючей стеной, но мы раз в неделю чистили их у самой земли. Так что когда влезешь внутрь, увидишь, куда ползти надо».

Точно. Увидел. Со стороны забора ветки малинника были обрезаны у самой земли и образовывали пологую арку-проход. Со стороны дома ветки были нетронуты.

Кроме Киры в доме точно есть еще один «кожаный плац». Как минимум. Видел его через окно. В саду никаких часовых я не заметил, но в этих кустах их на можно целый взвод рассовать, так что понадеюсь, конечно, на свою удачу, но наглеть не буду.

Я аккуратно отвел колючие малиновые ветки и осмотрел сад. Нигде ничего подозрительно не шевелится. Шумное воробьиное семейство изо всех сил обсиживает какой-то ягодный куст, а с кучи жухлой травы за этим безобразием наблюдает давешний черный котище. Вот он повернул голову в мою сторону и уставился узкими щелочками зрачков. Недовольно дернул хвостом. Мол, иди отсюда, кожаный мешок, не видишь, благородный хищник охотиться изволит. И вернулся опять к созерцанию воробьев.

Искусство перемещения в высокой траве в общем-то никакое не искусство. Требуется только терпение и движение без рывков. И хорошо если случается порыв ветра, под его прикрытием можно продвинуться гораздо дальше.

Теперь под расползшимися по земле стволами яблони. Тут плотная листва, сквозь которую меня точно не видно, так что можно быстрее шевелиться. Ночью, конечно, это было бы делать удобнее, но ждать было уже невыносимо.

Тайник был обустроен в нижней части стены дома. Одну из плит облицовки можно было вынуть, но со стороны это было незаметно. На вид – такая же каменная плита. На деле – вообще не каменная, а деревянная. Снаружи замаскированная под необработанный камень при помощи штукатурки, краски и резьбы по дереву. Талантливый у них дизайнер, даже в упор отличить трудно.

Обследовать тайник приходилось, лежа на боку, подогнув колени. Сесть не позволяли низко свисающие ветки кустов. С другой стороны – хорошо, что они вообще были. Если бы Кира со своими товарищами вооружились всякими секаторами-граблями-тяпками, то хрен бы я вообще к этому тайнику подобрался. Я бы этот самый куст чуть ли не первым же выкосил. Тем более, что пользы от него вообще никакой – цветов не видать, ягод тоже. Хрен знает вообще, что за растение, но у него явно имеются наполеоновские планы когда-нибудь сожрать целиком этот дом.

«Нда, негусто...» – подумал я, заглядывая в нишу. Четыре коробки патронов, по десять штук в каждой. Две с пулями, одна с картечью, на четвертой коробке надписей и маркировки нет, но нарисована голова дракона. Аккуратно загрузил все четыре в вещмешок. Грантаты. Семь штук. Я мысленно выругался, потом мысленно же себя похвалил за предусмотрительность. Перед выходом попалась в доме Епифана на глаза куча всякого тряпья, сунул с собой пучок тряпок. Как раз вот на такой случай. Гранаты валялись по тайнику просто так, россыпью. Если покидать их в вещмешок, то буду бренчать на ходу, как погремушка.

Взял первую гранату, потянул из пучка ветоши тряпку. Драный чулок. Пойдет. Аккуратно завернул гранату, опустил ее в рюкзак, взялся за следующую.

Пачка денег. Хотя как, пачка... Тощенькая стопочка. Пересчитывать не стал, судя по номиналам купюр, здесь не больше тысячи соболей. Гиена говорил, что времена были так себе, и у их кубышки показалось дно.

Больше в тайнике ничего не было. Можно было смело двигаться обратно.

Так, блэт...

В саду раздались неспешные шаги и поскрипывание кожаного плаща. Чиркнула спичка. Я чуть-чуть сдвинул ветку куста и выглянул из-за угла сквозь листья. Метрах в четырех от меня спиной ко мне стоял мужик в черном плаще. Не жарко ему в этом, блин! Над плечом клубится облачко сизого дыма. Перекур у него. Что делать, подождем...

Но уходить кожаный не собирался. Докурил, отшвырнул окурок, потоптался на месте, задрал голову, посмотрел на небо. Стянул свой плащ, остался в рубахе, перепоясанной ремнями. Две подмышечных кобуры, похоже. Хотя самих пистолетов мне с этого ракурса не видно. Бросил плащ на траву, сел. Сорвал травинку, замурлыкал песенку какую-то.

Кусты рядом со мной зашевелились, я чуть не дернулся. Кот. Сел рядом со мной, потерся пушистой башкой об локоть. Обратный путь был отрезан на неопределенный срок. Ладно, тогда запасной вариант. Сейчас обползу вокруг дома до следующего угла, и там будет часть забора, которая не просматривается, если не высовываться, не из одного окна.

Сейчас надо двигаться прямо-таки с ювелирной осторожностью, чтобы ни одна ветка не хрустнула, ни одна травинка не шелохнулась. Только подумал, и тут же задел ногой ствол куста, который тут же дернулся, предательски зашелестели листья.

Кожаный плащ скрипнул. Я замер, напрягшись в готовности рвануть вперед, если вдруг случайный часовой направиться исследовать кусты, которые меня от него скрывали.

– А это ты... – расслабленно пробормотал кожаный. – Кис-кис-кис...

Фух. Не спал давно, вот что. Моторика начинает сбоить.

Еще пару метров перемещения в стиле «я ужик, я ужик, тут никого нет, кроме ужика», я вот я уже под окном. Распахнутым, по случаю жаркой погоды. Теперь о-сто-ррррож-но...

– Я бы на твоем месте не шевелилась, – услышал я вдруг голос Киры. Я замер и похолодел. – Давай, давай, кучерявый, опусти задницу обратно на стул.

– А то что? – раздался в ответ голос явно молодого парня. Даже, скорее, пацана, у которого только-только голос сломался.

От облегчения у меня аж голова закружилась. Кира с кем-то общается в доме. Окно открыто.

– А то я сделаю тебе больно, – раздельно и холодно проговорила Кира.

– Отшлепаешь меня, да? – парень засмеялся, как будто чем-то подавился. Вместе с ним засмеялись еще двое. – Я был непослушным мальчиком... Хочешь поиграть с моим малышом? Он у меня хороший, девкам нравится. Давай уже, распахни халатик, я же вижу как твои сиськи торчком встали...

Что-то произошло, и смех превратился в тихое подвывание. Чтобы не путаться в этих героях, я мысленно присвоил этому кличку «Фубля».

– Надеюсь, это было доступной демонстрацией? – издевательски спросила Кира.

Фубля что-то проныл в ответ.

– Отвечай четче, я не расслышала, – сказала Кира.

– Да! – выкрикнул Фубля.

– Отлично, тогда я продолжу, с вашего позволения, юноши, – по звуку ее голоса было слышно, что Кира улыбается. – Итак, о дальнейшей вашей судьбе. Вы отправитесь в «Дикую Пустынь» под присмотром отца Викентия. С ним вы уже знакомы, и знаете, что шутить с ним не менее больно, чем со мной. Вы еще раз пройдете тестирование, на более точном приборе, который откалибрует ваши способности. И каждый из вас получит наставника, который будет тщательно следить за вашими успехами. И поощрять за них. Как думете, что он будет делать в случае результатов, противоположных успехам?

– Наказывать? – сказал другой голос. Еще совсем мальчишеский, типичный такой Заучка.

– Все верно, юноша, – сказала Кира. – Учиться будет трудно, это я обещаю. И совсем не факт, что каждый из вас доживет до конца курса. Но те, кто справятся...

Повисло молчание, которое нарушил один сдавленный полувсхлип-полустон.

– Ну как, вам нравится?

Что они ответили, слышно не было. Видимо, хором закивали или наоборот, замотали головами.

– И имперский паспорт дадут? – спросил третий, которого я тут же назвал Зяблик. Не знаю, почему. Просто услышал голос и понял, что принадлежать он может только пацану по кличке «Зяблик».

– Не сразу, – сказала Кира. – Сначала вам придется доказать свою полезность.

– Кого надо будет убить? – снова заговорил Фубля. И опять этот смех, как будто ему требуется срочный прием Геймлиха, чтобы выбить что-то застрявшее в дыхательном горле.

– Кого скажут, – ответила Кира. – Что за удивление я вижу на ваших лицах? Да, именно так. Если вы с честью пройдете испытание и обучение, то вы станете тайным оружием Ее Величества. Ее карающей дланью. Мечом правосудия. Теми, кто не побоится запачкать свои руки в крови.

– А если я не захочу? – спросил Заучка.

– С одной стороны, я могу ответить, что от вашего желания теперь уже мало что зависит, – сказала Кира очень серьезным тоном. – Но вы уже не дети, поэтому я покажу вам кое-что. Видите? Вам знаком этот предмет?

Снова молчание, похоже, опять жестовый ответ.

– После калибровки каждому из вас наденут такую штуку, – сказала Кира. – Вот сюда. Называется это «алая буква послушника». Послушник – от слова «послушание», надеюсь, это понятно?

– Да, понятно, – сказал Заучка. Тон его звучал довольно уныло.

– Теперь посмотрите вот сюда, – сказала Кира. Интересно, что она им там показывает? Слайды презентации? Или журнал с цветными картинками? Возникло навязчивое желание подняться и заглянуть в комнату, но я врезал себе мысленный подзатыльник и остался лежать на месте. Вообще неплохо было бы уже двигаться дальше, чтобы через пару метров метнуться к забору и быстренько его перескочить. Но любопытство пока перевешивало.

Изнутри раздалось чье-то ойканье, потом все трое вздохнули. Вряд ли от восхищения.

– И так до самой смерти? – спросил Зяблик. – Ничего изменить будет нельзя?

– Вот видите, какой вы умный юноша, – сказала Кира. – Есть еще вопросы?

– А где эта «Дикая Пустынь»? – спросил Заучка.

– Когда будет нужно, тогда и узнаете, – сказала Кира. – До темноты вы этот дом не покинете. А всю дорогу до Дикой Пустыни на ваших глазах будут повязки. Когда ваше обучение закончится, вы таким же путем покинете это место. Чтобы никогда, даже случайно, никому не рассказать, где именно оно находится.

– А девки там будут? – спросил Фубля.

Кира не ответила, но, судя по тому, что все облегченно засмеялись, включая Фублю, кивнула. Скрипнул пол под ее шагами.

– Ох я бы этой стерве засадил бы за щеку, – вполголоса сказал Фубля. Похоже, она вышла. Уже прямо не просто пора убираться отсюда, а жизненно-необходимо. Я прополз еще полметра и поднялся. И не смог удержаться от соблазна заглянуть все-таки в окно и посмотреть на тех, с кем разговаривала Кира.

Они сидели спинами – белобрысый мелкий пацан, наверное, заучка, и два русоволосых недоросля с длинными мосластыми руками. Один стриженый совсем коротко, у другого растрепанные волосы закрывают шею. Волосатый встрепенулся и быстро повернул голову. И на долю секунды, прежде чем скрыться, я встретился с ним взглядом. Ох и злобный же это был взгляд, как у настоящего волчонка! Интересно, кто это? Фубля или Зяблик?

В два длинных скачка я достиг забора, схватился за него и перемахнул на другую сторону. В куст крапивы высотой с меня, разумеется. Больно же она здесь жжется, зараза такая!

Не дожидаясь, сообщит ли чертов маленький колдун, что видел за окном молчаливого наблюдателя, Кире, я помчался вдоль берега ручья, перескакивая кусты, кочки и кучи мусора. Ппямо, до поваленной старой опоры электропередач, а потом налево и вниз. К незаметной тропинке на берег, где меня должен дожидаться Гиена. И лодка.

Нам все же пришлось поработать немного веслами. Слабенький мотор плоховато справлялся с течением, а под конец пути и вовсе заглох.

На берег мы выбрались уже на закате. У причала никого не было. Как и в прошлый раз, он выглядел практически заброшенным. Но это только казалось, конечно. Пока Гиена прилаживал на место цепь с замком, я стоял на месте, отгоняя очередные дурные предчувствия. Впрочем, совершенно неудивительно. Такое впечатление, что стоило отвлечься, и все тут же начинало идти наперекосяк. Вот и сейчас... Тревожиться, вроде, не о чем, но что, если Беки решили вернуться и проверить, не появились ли мы в доме Епифана снова? Или, например, кто-то из соседей мог стукануть Матонину, что видел во дворе фермы Пырьева рыжую девку с вот такенной косищей. А он...

В общем, к ферме я почти бежал. Ворвался в дом, быстро огляделся, сжимая в руках дробовик.

От моего бешеного взгляда Кузьма скукожился и крепко прижал к себе очередную бутылку с мутным содержимым. Откуда он их берет вообще? Они у него по всей территории что ли заныканы?

Натаха стояла у плиты в своем синем платье и фартуке и мешала деревянной ложкой на длинной ручке что-то в большой чугунной сковороде. Зрелище было настолько неожиданным, что я даже закашлялся.

– У вас все получилось? – невозмутимо спросила Натаха.

– Конечно, – я поставил дробовик у стены и стал выкладывать на стол добычу. – Кстати, Гиена, а это что за патроны?

– Дракошки-то? – он взял в руки коробку. – Да бесполезная фигня оказалась. Мне их Кержевич в свое время впарил, сказал что прожигают насквозь, и вообще не заряды – мечта! А они фигней сплошной оказались. Пыхают ярко, но поджечь разве что сеновал могут. Зато красиво, да. Ты, такой, бабах! – а из ружья струя огня!

– У вас тут никаких неожиданностей не было? – спросил я у Натахи.

– Да так, пришлось одному сердобольному соседу в глаз дать, – сказала Натаха, отворачиваясь от плиты. – Очень уж он переживал, что имущество Епифана бесхозным осталось, а он ничем поживиться не успел. Между прочим, еда готова.

Кулинарные способности Натахи оказались не сказать, чтобы какими-то особенными. Практичная девушка соорудила нечто среднее между рагу и похлебкой, жирное, с мясом, разваренной крупой и овощами. Щедро сдобренное специями. Но жрать мне хотелось уже так сильно, что ни о каких капризах речи уже не шло. Смолотил миску еды, затребовал добавки, а потом хотел сорваться хоронить тех девок, про которых Кузьма говорил, но Натаха меня остановила и сообщила, что делать ей полдня было нечего, так что тела бедных девочек она упокоила неподалеку с могилой хозяина фермы.

Бюрократ после ужина погрузился в изучение каких-то найденных у Епифана бумаг, сообщив, что его это успокаивает и отвлекает. Я смотрел, как он водит пальцем по длинным колонкам цифр, и понял, что тоже бы не против что-нибудь перед сном почитать, вот только книг я здесь не видел что-то. Ну, кроме инструкции к шагоходу.

Хотя...

Я хлопнул себя по лбу. Я же прихватил с собой ту тетрадь из подземелья. Старинную, в кожаной обложке и с толстыми страницами. Я устроился поудобнее, взбил подушку, поморщился. Все-таки из соседних комнат несло гарью недавнего пожара. С другой стороны – не на улице же комаров кормить, когда есть дом? Моя очередь следить, не приближается ли к дому кто-то подозрительный наступит через несколько часов, Гиена как раз заступил на дежурство.

Так что я подошел к столу, на котором мы разложили все имеющиеся у нас вещи, взял загадочную тетрадь, вернулся на кровать, лег и открыл первую страницу.

Не успел я сосредоточиться на буквах, как вдруг почувствовал, как проваливаюсь куда-то в темноту.

Глава 22. Вышел месяц из тумана...

Покачивание и размеренный стук колес.

Узкая полоса тусклого света.

Запах металла, ржавчины и несвежих носков.

Шипение ненастроенного радиоприемника, сквозь которое пробиваются слова старой песни, которые я скорее помню, чем реально могу разобрать.

«...один говорил наша жизнь это поезд другой говорил перрон...»

Я вижу все это как будто со стороны. Вот он я, на сидушке нижней боковой где-то в середине вагона. Мое лицо освещает мерцающий в руках смартфон. Буквы, картинки...

Размеренный ритм замедлился, надсадно заскрипели тормоза, поезд дернулся и замер. На миг все потемнело, как будто я моргнул.

Снова открыл глаза.

Весь остальной вагон погрузился в темноту. Пятно света выхватывало из мрака только мой столик на середине нижней боковушки и сидящего напротив человека, лицо которого было скрыто тенью от шляпы. Еще к миру добавился резкий запах табачного дыма. Огонек «козьей ножки» разгорелся ярче, осветил нижнюю часть худого лица, похожего на обтянутый кожей череп, длинные узловатые пальцы, тонкие жгутики усов, свисающие ниже подбородка.

– Здесь же нельзя курить, – сказал я. Почему-то голос звучал почти чужим.

– Интересное слово – нельзя, – ответил тощий незнакомец. – Что оно по-вашему значит? Нельзя, потому что кто-то повесил здесь знак, перечеркивающий сигарету? Или потому-то когда-то давно кто-то курил, лежа на полке, уснул, сигарета упала, начался пожар, погибли люди... А может быть, нельзя, потому что тебе не нравится, что я курю? Что означает это твое «нельзя»?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Так принято. Таковы правила...

– А что если я закурил как раз потому, что хотел нарушить эти самые правила? – незнакомец оскалился в улыбке. – Чтобы прибежал какой-нибудь страж общественного порядка, попытался меня оштрафовать. Или высадить. Мы бы повздорили, а возможно и подрались. А потом я бы швырнул бычок в мешок с грязным бельем, начался бы пожар, экстренное торможение, поезд сошел с рельс, сирены, пожарные вертолеты...

– Не понимаю, к чему этот разговор, – сказал я все тем же чужим голосом и снова уткнулся в экран телефона.

Снова короткий миг темноты, как будто я моргнул. И вот уже нет никакой задней боковушки. Под кроссовками хрустит гравий, на фоне темного ночного неба – словно вырезанные из черной бумаги контуры деревьев. И длинная гусеница поезда с световым пунктирным узором окон.

– Дайте угадаю, сейчас вы скажете, что это была демо-версия другого мира, для того, чтобы приобрести полную версию, я должен поставить подпись кровью на длиннющем договоре, половина которого напечатана мелким шрифтом? – сказал я. Вообще я еще не видел тощего парня с «козьей ножкой», но точно знал, что он стоит за моей спиной.

– А ты бы подписал? – серьезно спросил незнакомец. И расхохотался, не дожидаясь ответа. – У тебя такое смешное лицо сейчас. Расслабься, это просто твой сон, ничего больше.

– Точно? – я похлопал себя по бокам, сунул руку в карман, наткнулся на что-то твердое. Ну да, тот самый брелок-бляха. Серого металла с силуэтом шишиги. В заднем кармане завибрировал мобильный телефон. Я замер. – Вопрос ведь в том, где я проснусь. В доме Епифана или на подъезде к Новосибирску на верхней боковой, когда проводник ткнет меня в бок и сообщит, что сортир через полчаса закроют.

– А еще голову мне морочит с какой-то подписью! – незнакомец снова заржал и затянулся. Кончик самокрутки вспыхнул ярче и снова выхватил из мрака его худое лицо, похожее на голый череп. – Нашел тоже Вельзевула... Второй вариант в твоем изложении – это настоящий триллер. Прямо-таки, ночной кошмар!

Да? Я мысленно представил себе себя, выходящего из аудитории вслед за вчерашней школьницей в обтягивающей тугую задницу юбке. А потом в маленькой квартире с «бабушкиным ремонтом», за столом с потрескавшейся полировкой и тетрадкой конспектов. Как я с третьего ряда потоковой аудитории слушаю унылую лекцию от препода, которому давно уже пора на пенсию. А вот я на скамейке в парке, обнимающий одной рукой ту девушку, которая пару кадров назад виляла передо мной задницей, а в другой руке – бутылка темного пива. А вокруг – стайка таких же оболтусов, с которыми мы прогуливаем пару.

Телефон, тем временем, продолжал вибрировать, но доставать его мне почему-то не хотелось. Но тут я с ужасом понял, что левая рука уже потянулась к заднему карману. Нет, блин, нет!

Перед глазами замелькали другие лица. Яростный зеленый огонь в глазах Натахи. Кашляющий смех Гиены. Изуродованное лицо Епифана. Мерзкая самоуверенная улыбка на губах Матонина. Бездонные темные глаза Талтуги...

Зазвенели колокольчики. Призрачная фигура шаманки раскинула руки, ее длинные темные волосы взлетели мрачным ореолом вокруг бледного лица.

Я до боли сжал в руке бляху из серого металла. Бисеринки пота выступили на лбу от напряжения.

Сквозь шипение ненастроенного радиоприемника снова прорвались знакомые слова:

«...другой говорил задаваться не надо как сядем в него так и сойдем...»

Я почувствовал, как мои пальцы коснулись прохладного скользкого пластика, ухвалили его и потащили вверх. Вибрация передалась всей руке...

– Богдан! – прорвался сквозь мрак женский голос. – Богдан! Проснись!

Сознание снова на миг затопила темнота. Кто-то осторожно тряс меня за руку. Я дернулся и открыл глаза. Было темно, в ноздри ударил запах гари.

– Богдан, уже светает, твоя очередь дежурить, – сказала Натаха шепотом.

И тут меня аж затрясло. Сон, твою мать, просто сон! Я повернулся на бок и сунул руку в задний карман джинсов. Пальцы наткнулись на холодный металл бляхи-брелока.

– Фух, – я поддался порыву и обнял Натаху. Та крепко сжала объятия в ответ, потом отстранилась.

– Плохой сон? – спросила она.

– Вроде того, сказал я, вытирая взмокший лоб. – Если это сон был, конечно... Что вокруг происходит?

– Мужики подрались через два двора от нас, – сказала Натаха. – Один пришел с колуном и начал рубить забор. Хозяин выскочил, пальнул из ружья, первый бросил топор и бежать. А третий ему навстречу. Двое накостыляли первому, а сейчас все трое сидят на крыльце, квасят и обсуждают, кто забор будет чинить.

– И все?

– Все, – Натаха усмехнулась. – Других происшествий не было.

– Тогда пост принял, – сказал я, спуская ноги с кровати. – Приятных сновидений и все такое.

Я встал и снова оказался слишком близко к Натахе. Всем телом ощутил жар ее кожи. В темноте моя ладонь коснулась крутого изгиба ее бедра. Я замер. Она вздрогнула, но не отстранилась. Даже придвинулась еще чуть ближе. Дыхание ее стало прерывистым, я почувствовал его на своей щеке. Ее ладонь накрыла мою ладонь.

– Тебе пора... – жарким шепотом и с ноткой сожаления выдохнула Натаха. Отстраниться от нее стоило просто нечеловеческих усилий. Мелькнула даже предательская мысль, что может хрен с ним, с этим дозором? Натаха коротко коснулась губами моих губ. Имитация поцелуя как обещание чего-то большего.

Я сжал ее еще раз в объятиях и отпустил. Сделал шаг к двери, услышал, как за моей спиной скрипнула под Натахой кровать.

Вышел на крыльцо, поежился. Серые рассветные сумерки были затоплены наползшим с реки туманом. Брррр... Это же мне сейчас неподвижно стоять надо будет. Окочурюсь нафиг! Я вернулся в дом и пошарил в куче одежды на вешалке. Выудил покоцаный жизнью бушлат, в которых таких как я троих завернуть можно, и серую вязаную шапку. Взял дробовик и снова вышел во двор.

Прислушался. Первые проснувшиеся пичужки уже голосили, где-то вдалеке брехали собаки. А совсем даже невдалеке три пьяных голоса не в лад пели незнакомую песню. Я вышел на дорогу и направился к вышке. Той самой, на вершине которой нес бессменную вахту фанерный часовой.

Пока шел, поневоле прислушивался к пению. Песня была разухабистой, матерной и, похоже даже с каким-то сюжетом и бесконечным каким-то количеством куплетов. Главной героиней была императрица Елена, второстепенными – разные мужики, которые правдами-неправдами пытались пролезть в ее фавориты. Каждый куплет начинался со строчки: «Пришел ...такой-то... ко двору», и потом расписывалось, как он расхваливает свои достоинства, а к припеву с ним обязательно случалось что-то плохое. И шальная императрица придумывала для каждого какое-нибудь очередное остроумное наказание. На словах о том, как незадачливого манерного француза с умелым языком отправили ублажать трех толстых поварих я как раз подошел к лестнице на вышку.

Половины ступенек не хватало, доски посерели от времени, а кое-где и прогнили. Грозной эта штука смотрелась только издалека. Но пулемет был настоящим. Правда явно старым. Похож на британский Виккерс, времен чуть ли не первой мировой. Видел как-то похожий на блошином рынке на Удельной.

Встал рядом с фанерным часовым. Лицо у того было нарисовано даже где-то реалистично, если бы кто-то потом не пририсовал углем идиотские закручивающиеся усики. Еще была на лбу какая-то надпись, но ее затерли, не разобрать.

– Ты чо, пес!!! – песня смолкла, раздался звук смачной плюхи. – Она бы не стала брать в рот у какого-то там корнетишки!

– Дык как бы она тогда хуй ему откусила? – возразил второй пьяный голос.

– Собака откусила, со-ба-ка! – снова звук плюхи, потом ответный протяжный вопль «Ну ты чоооо?»

Я перестал прислушиваться к звуковому сопровождению и занялся своими прямыми обязанностями. В смысле – следить за дорогой.

Ну и чтобы мне не было совсем скучно, стал вспоминать инструкцию к шагоходу. Вообще, конечно, она поставила меня в тупик в каком-то смысле. Сначала там шли описания ТТХ, толщина брони в разных местах, пиковая скорость, маршевая скорость, типы вооружения и все такое прочее. А вот раздел про управление этой штукой был более, чм странным. Сначала там тщательнейшим образом была описана последовательность движений пальцами, на каждый жест – иллюстрация. Скрестить указательные, палец правой руки сверху, или левый, если ты левша. Упереться подушечками больших пальцев друг в друга. Потом образовать второй ромб средними и безымянными... И так далее до тех пор, пока каждый палец не займет положенное место. А когда это произойдет, то следует прочитать вслух (можно шепотом) следующие строки:

«Ни стужи, ни нужи, ни голода, ни холода, ни пули, ни огня, ни дыма, ни тоски. Шаг да шаг, ворогу от ворот. Силою трех тысяч заклинаю, пусть да движется то, чему не должно».

Больше там ничего не было. Ни о том, как включать, ни о том, как поворачивать. Ни о стрельбе, ни о смене скоростного режима. Типа, там все интуитивно понятно? С машинами всех типов я управляюсь отлично, но там же шагоход... Принцип совсем другой должен быть... Надо будет Натаху расспросить подробнее, а то будет тупо подобраться к шагоходу, залезть в кабину и не смочь заставить его двинуться с места.

Над горизонтом показался краешек солнца. Один из его языков протянулся вдоль дороги, почти до самого забора, рядом с которым сидели деревенские колдыри, пытавшиеся вспомнить слова какой-то очередной похабной песенки. Получалось у них так себе, они никак не могли сойтись во мнениях, петь им про мельничиху и ее козла-мужа или про разбитную купчиху, не носившую исподнего под юбкой.