Текст книги "Мародер без диплома (СИ)"

Автор книги: Саша Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Я не успел заметить, когда она появилась. Наверное, из-за тумана. Девушка. На вид лет, может, шестнадцати. В разодранной в клочья рубахе, покрытой бурыми пятнами. Она приволакивала правую ногу, бедра в крови, на юной груди – крупные синяки. Из уголка рта стекает капля крови. С первого взгляда понятно, что именно с бедняжкой случилось. Я хотел, было, спрыгнуть с башни, чтобы броситься ей навстречу, но тут ее заметили трое пьянчуг.

– Навка! – заорал один неожиданно трезвым голосом.

– Да брешешь ты, – цепляясь языком за каждую букву ответил второй.

– Да бля буду, навка! – снова заорал первый и попытался вскочить. Но ноги его предали, и он повалился на бок.

– Ты пошто суехвостишь? – ответил третий, лежавший на траве ничком. – Идет трахнутая девка по своим делам, чо сразу навка...

– Бежать надо, бежать... – первый снова попытался встать.

Туман слегка рассеялся, и мне стало лучше видно девушку. Бежать ей на помощь тут же расхотелось. Она была мертвенно-бледной, практически синюшной. Кончики ее пальцев черными, слишком длинными для человеческих и заостренными. Она явно шагала прицельно к пьяной троице, на меня не обращая никакого внимания. Вот она вытянула вперед руки... И в этот момент ее заметил второй колдырь. Оплывшее пьяное лицо его тут же стало трезвым и испуганным.

– Глаша... Ты чего? – залопотал он, отползая на четвереньках от своих товарищей. – Глаша... того этого... я же не со зла... ты чего? Чего?

Мертвые губы девушки растянулись в жуткой и слишком широкой для ее лица улыбке. «Девочка-девочка, почему у тебя такие большие зубы?» – подумал я. Зубы были и впрямь большие. Острые, конусообразные. Она вытянула вперед руки и завыла.

Второй дотянулся до ружья, подхватил его, передернул цевье и пальнул в нее в упор. Та дернулась, но не остановилась. Мужик бросил ружье и кинулся бежать. Но ноги его не слушались, так что он упал, потом попытался подняться, снова упал, уперся в землю всеми четырьмя конечностями.

– Свят буде помоги! Ни зла, ни тумана, ни лжи, ни обмана... – забормотал первый, поднялся на ноги и, качаясь, попытался поднять с земли третьего. – Вставай, вставай! Она же сейчас тебя сожрет!

Третий промычал что-то невразумительное, и тут чудище в форме девушки бросилось вперед. Ее пальцы-когти погрузились в плечи первого, зубы клацнули в сантиметре от его лица. Он заорал совсем каким-то нечеловечкским воплем-визгом. Когда кровь закапала на голову все еще лежавшего третьего, он наконец-то открыл глаза. Но осмысленность в них так и не появилась.

Тем временем Навка повела острыми пальцами по телу своей жертвы вниз, к подвязанным веревкой штанам. Ее рука на мгновение исчезла под ними, а потом рванулась вверх, победно сжимая сморщенный кусочек плоти. Орать мужик уже не мог. Он тоненько завыл, завалился на бок, штаны его моментально стали бурыми от крови.

Навка утробно зарычала, склонилась над ним, разжала когтями его челюсти и сунула его окровавленное достоинство ему в рот. Медленно повернулась вслед улепетывающему на четырех костях второму. Взвилась в нечеловечески высоком прыжке и приземлилась ему на спину. Он охнул и растянулся на траве. Ее острые зубы впились в его затылок, брызнула кровь. Потом она отскочила, воткнула обе когтистые лапы ему в спину и одним рывком перевернула. Было видно по губам, что он все еще что-то лопочет. Она снова жутко улыбнулась и потянула руку к его штанам. Тот взвыл и пытался закрыть промежность ладонями. Навка схватила его за руку и рванула. Захрустели кости, брызнула кровь, и правая рука мужика с противным чавканьем отделилась от тела. Она отшвырнула ее в сторону и запустила когти в его штаны. Новый дикий вопль – и в пальцах чудовища зажат еще один поникший член. Открывать рот этому мужику навке не пришлось – он заходился истошным воплем. Она сунула член в его раззявленную пасть и поднялась на ноги. Подошла к третьему телу. С силой хлестнула его когтями. От удара он подлетел в воздух и перевернулся. Она прыгнула на него сверху, и вцепилась в плечи. Завыла, открыв рот. С острых зубов ему на лицо закапала кровь пополам со слюной.

– Глаша... Я же ничего тебе не делал... Глаша... – забормотал он. Навка хлестнула его когтями по лицу, располосовав щеку кровавыми ранами. Он сразу же замолк и обмяк. Почему-то этому мужику она не стала отрывать член и запихивать ему же в рот. Просто встала, склонила голову и огляделась. Взгляд ее замер на моей вышке.

Глава 23. Чудеса тактического планирования

Она двигалась медленно, но шла быстро. Не знаю, как такое возможно. Вот она делает шаг, но приближается сразу на пять. У меня внутри все сжалось. И фигли делать? Стрелять по ней? Тот мужик выстрелил, и чем ему это помогло? Прыгать вних и бежать? После того, что я увидел, мне инстинктивно хотелось сжаться и прикрыть свое достоинство... руками? Что-то это тоже не особо помогает.

С каждым шагом навка менялась. Окровавленные когти становились все короче, пока не стали просто обломанными грязными ногтями на тонких пальцах. Страшная испачканная кровищей пасть превращалась в обычные разбитые девичьи губы. Она снова начала прихрамывать. А утробный рев сменился на тихое поскуливание. Она остановилась прямо под башней и подняла голову. Посмотрела прямо на меня. Из бледно-голубых глаз лились слезы, прочерчивая на грязных щеках мокрые дорожки. Она склонила голову, и спутанные мокрые волосы упали ей на плечо. Она вытянула руку куда-то в сторону реки и издала протяжный певучий стон. Я мучительно пытался вспомнить хоть что-нибудь из своих знаний о нечисти. Вроде бы, нападать она больше не собирается. Может быть, она чего-то от меня хочет?

Она снова издала тот же самый звук. И снова показала в сторону реки.

В этот момент в каком-то из соседних дворов заголосил петух.

Навка на мгновение снова изменилась в лице, во рту ее сверкнули острые зубы. Она быстро шагнула в сторону и растворилась в языке плотного тумана.

Я подождал несколько минут, когда солнце целиком выкатится из-за горизонта и рассеет последние клочья тумана. Слез с вышки и пошел к своим. Из соседних дворов раздались осторожные разговоры. Неудивительно, что кто-то проснулся, эти колдыри так орали.

В воротах я столкнулся с Натахой. Она держала в руках дробовик, а на крыльце маячил одетый в одни штаны Гиена. Тоже вооруженный.

– Это не за нами, – сказал я. Бежать помогать жертвам почему-то не хотелось. -Это навка к тем пьянчужкам приходила.

– Она тебя видела? – быстро спросила Натаха.

– Да, – сказал я. – Показывала мне куда-то в сторону реки, но сказать ничего не могла.

– Значит ее тело прибило к берегу, – Натаха опустила дробовик. – Надо похоронить, а то она так и будет тут слоняться.

– Те мужики звали ее по имени, – сказал я. – Глашка. Видимо, при жизни знали.

– И что она с ними сделала? – спросил Гиена.

– Хуи поотрывала, – сказал я. – И попыталась ими накормить.

– Ну значит это они ее снасильничали и утопили, – сказал Гиена. – Глашка, ты говоришь?

– Ага, – я кивнул и поставил дробовик к стене.

– Настасьина дочка это, – сказал Гиена. – Пять лет назад сгинула. Она поэтому и стала... вот такая.

– И Епифана, стало быть? – спросила Натаха.

– Не, Епифан ее потом к себе забрал, – сказал Гиена. – Она когда крышей потекла, то Гришку-ковригу задушила. Ее хотели повесить, а у Епифана тогда жена померла, так он сказал, чтобы не смели, и на Настасье женился. Обычай. Не стали вешать, отступились. А оно вон как оказалось. Значит, Настасья права была, что снасильничали дочку. А все думали, что это она сбрендила просто, а Глашку медведь задрал. Девка-то была не в себе, все время по лесу одна ходила и не разговаривала почти.

Меня передернуло. Если четверть часа назад мне тех мужиков было жаль, то сейчас я подумал, что на месте Навки еще и подольше их помучиться бы заставил. Впрочем, куда уж больше-то...

– Похоронить ее надо, – сказала Натаха. – Сейчас лопату только возьму...

Искать тело долго не пришлось. Оно лежало на самой кромке воды на песчаном плесе. Мокрые волосы как ком свалявшихся водорослей, мокрая рваная рубаха... Она выглядела точно так же, какой я ее и видел. Только кровь вода смыла. И зубы были обычные. Только вот... Пять лет назад? Да за это время ее должны были рыбы обглодать до скелета, а у нее тело даже не распухло.

– Так она же навкой стала, – ответила Натаха, и я понял, что задал свой вопрос вслух. – С ними всегда так. Пока не похоронят по людски, будет выглядеть, как в последний свой миг.

– А они только своим насильникам мстят? – спросил я, когда мы заворачивали тело в саван из отреза некрашеного льна.

– Любым насильникам, – сказала Натаха. – Может хоть до скончания веков ходить и охотиться за теми хренами, которые совали в женщин без их воли.

– Как здесь только насильники-то еще не перевелись, – сказал я, заглядывая девушке в лицо. Она была некрасивая. Рот слегка скошен набок, щеки впалые, грудь едва заметная. Кожа на ребрах натянута, руки-ноги тоненькие. Бедная девчонка. – А может не хоронить ее? Пусть проредит поголовье мудаков, может жить тогда получше станет.

– Так страдает же она, – сказала Натаха. – Не по-людски это как-то.

Я вспомнил, как она рвала в клочья тех пьянчуг и подумал, что им так-то тоже пришлось пострадать. Но говорить вслух ничего не стал. Откуда я знаю, действительно, что эта девчонка чувствует сейчас?

Но лицо ей прикрывал осторожно. Воспоминания о кошмарных окровавленных зубах за ее бесцветными губами все еще были живыми. И выкинуть их из головы как-то не получалось.

– Если навку не похоронить, то она потом с ума сходит и начинает всех подряд мужиков жрать, – сказал Гиена.

– А я слышала, что нет, что честного мужика даже столетняя навка не трогает, – Натаха нахмурилась.

– Ну она сначала настоящих насильников наказывает, а потом, когда насильники заканчиваются, начинает принюхиваться к каждому, чей хрен хоть когда-то в бабе побывал. А там мало ли что... Ей же не объяснишь, что ты не насильничал, просто баба была не в настроении...

– Что, Гиена, страшно стало? – Натаха прищурилась. – Не все чисто с совестью-то у тебя, как я погляжу?

– Но-но! – Гиена гордо выпрямился. – Я баб никогда насильно на сеновал не тащил! Это ж дряньство одно сплошное!

Он замолчал. Но выражение лица у него было такое, будто чего-то он не договорил. А может ему просто с Натахой спорить не хотелось, все-таки он бы в курсе, насколько тяжелые у нее кулаки.

Мы недолго постояли над свежей могилой и вернулись в дом. Кузьма, от которого уже попахивало самогонкой, суетливо накрывал на стол нехитрый завтрак из печеных яиц и сухарей.

Теперь дело оставалось за малым – разработать план угона шагохода и претворить его в жизнь сегодня ночью. Пользуясь тем, что хозяин с большинством своих чернобородых миньонов будет увлечен просмотром гладиаторских боев на специально для этого оборудованной арене.

– Значит, идея такая, – сказал Гиена, ткнув пальцем в план. – Ты, Боня, пролезаешь на задний двор. Скорее всего, шагоход вот в этом сарае, ни в какой другой такая махина не влезет. Когда ты будешь выламываться, я буду караулить у арены, и когда этот хорек вонючий выскочит, швырну в него гранатой, чтобы его на тряпки кровавые разорвало!

– А потом? – спросил я.

– Что потом? – Гиена нахмурился.

– Тебя схватят и приколотят к забору, как и Епифана, – сказала Натаха. – Или ты все, готов на смерть идти, лишь бы отомстить? А ну как не попадешь?

– Чего это я не попаду? – набычился Гиена. – Я знаешь как хорошо гранаты кидаю?

– Да мало ли, прикроет его кто или шаманка эта его вмешается... – Натаха пожала плечами. – У него там не меньше пятидесяти человек вооруженных плюс гости.

– Шаманка, вот же дряньство... – Гиена помолчал. – Тогда так. Мы идем на задний двор и угоняем шагоход. А потом ломимся к арене и кладем там всех из пулемета!

– Думаю, с шагохода все штатное вооружение сняли, – задумчиво сказала Натаха. – Без него он, конечно, тоже может наделать дел, но охотиться за конкретным человеком на нем сложно. Машина это могучая, но не очень проворная. Кроме того, там может быть для него тесно. А застрявший шагоход – это просто консервная банка бронированная. Ток подведут к броне, и кабзда вам.

– Ты что-то, Холера, только критикуешь! – вспылил Гиена. – Нам же этого гада завалить надо.

– Нас трое всего, Гиена, остынь! – сказал я. И посмотрел в сторону молчащего Бюрократа. Но тот возражать не стал, сделал вид, что погружен в изучение содержимого той самой черной тетрадке, из-за которой я ночью чуть не поседел во сне. – Кстати, об этом. Я прочитал инструкцию к шагоходу от корки до корки, но там нет ни слова про управление этой машиной. Только какие-то фигуры на пальцах и заговоры. Это неполная инструкция или что?

– Заговор и пальцы – это и есть инструкция, – сказала Натаха. – Когда ты садишься в кресло оператора, тебе нужно сделать все, как написано, и тогда оно само все придет. Какие рычаги дергать, и как там вообще что. Я же говорила уже, что управлять может только человек, у которого есть магические способности. Любой другой может хоть до посинения пытаться сдвинуть шагоход с места, но у него ничего не выйдет. Только из пулемета может стрелять, там не нужна магия.

– А если у меня не получится? – спросил я. – Я же вроде как... только каску нашел...

– Каску? – Натаха нахмурила брови.

– Ой, это дурацкая шутка, – я махнул рукой. – В том смысле, что магии вроде как надо обучаться, а я пока только дверь случайно сломал.

– Это неважно, для техномантии достаточно просто в заклинании не ошибиться, – сказала Натаха. – В технику уже все вложено, тебе достаточно только спусковой крючок нажать. А нажимается он как раз только при наличии способностей, и никак иначе.

– Понял, – я кивнул.

– А мы вообще собираемся убивать Матонина? – Гиена сузил глаза и посмотрел сначала на меня, потом на Натаху.

– Собираемся, – я сжал зубы. – Но только не ценой собственных жизней. Наш арсенал – три коробки патронов и семь гранат. А у него – пулеметы, толпа черножопых головорезов и медведь. Не в нашу пользу пока что расклад.

– Да плевать я хотел на эти ваши расклады! – заорал Гиена. – Я ему глотку готов зубами перегрызть! В клочья порву, гада... Я ему Епифана никогда не прощу...

– Как действует магическая сигнализация в поместье? – спросил я.

– А? – Гиена осекся.

– Ты говорил, что периметр у Матонина защищает какая-то магия, – сказал я. – Как она работает?

– Так я же не маг, точно не скажу... – начал Гиена. – В общем, там в колючку вплетено что-то вроде бусин. Если саму бусину задеть, то кабздец. Хотя она не убивает, а просто парализует.

– А если проволоку перекусить? – спросил я.

– То заорет сирена, – ответил Гиена. – Еще током тряхнет, наверное. Там заяц в колючку запрыгнул, так его трясло, как паралитика.

– А ворота? – спросил я.

– Там сверху тоже колючка... – сказал Гиена.

– Наверное, это русалочье ожерелье, – задумчиво проговорила Натаха. – Просто совмещенное с колючкой под током, так многие делают. Просто и надежно. Все бусины соединяются в невидимый контур, и если он нарушается, бусина смешается и дергает колючку. Сирена орет. Ну а если задеваешь бусину, то Гиена уже сказал, что будет.

– Это его шаманка такие вещи делать может? – спросил я.

– Да не, – Натаха махнула рукой. – Тунгусские шаманы – это про другое совсем. Русалочье ожерелье – это обычные маги делают, уже лет сто как используется. Вообще-то их из Империи сюда привозить запрещено, но все все равно возят. Контрабандой. Даже сейчас, когда еще сильнее гайки закрутили и тройные кордоны перед границей возвели. А уж Матонин-то точно может себе позволить такое. Хотя странно, что только русалочье ожерелье... Мог бы и что помощнее поставить. Шалтая-болтая или кукольную стражу. Мы как-то в Шалтая-болтая чуть не вляпались со Звонарем, вот ужас-то был. Еле ноги унесли.

– Вообще-то магическая защита не только контрабандой ввозится, – сказал Гиена. – У нас уже давно есть и свои умельцы. В том же томском университете, я слышал, научились делать... всякое...

– Кстати, – при упоминании томского университета мне вспомнился недавний подслушанный разговор и упомянутое в нем учебное заведение. – А что такое Дикая Пустынь?

– Дикая Пустынь? – переспросил Гиена. – Да это байка такая. Бабки на ночь внукам непослушным рассказывают. Мол, не будешь спать, придут монахи из Дикой Пустыни и уволокут тебя в это тайное место. Где будут пороть плетьми магическими до тех пор, пока ты в скелет не превратишься. А что?

– Мне не показалось, что речь шла о сказочном месте, – сказал я.

– А ты откуда это название услышал? – спросила Натаха.

– От Киры, – сказал я. – Когда в тайник в дом Гиены пробирался, там Кира увещевала каких-то оболтусов, что их увезут в Дикую Пустынь, где обучат и воспитают в наемных убийц Российской Империи. И даже паспорта выдадут. Потом.

– И ты молчал? – Гиена привстал и подался вперед.

– Да как-то к слову не приходилось, – я пожал плечами. – Кира от меня может и не отцепится, но сейчас не она наша самая большая проблема.

– Убийц, говоришь? – вдруг подал голос Бюрократ. – Вообще-то в Империи уже несколько лет как запрещено обучать боевой магии. Международное соглашение такое было принято. И все страны Нантского ковенанта ее подписали. Российская Империя тоже. Боевых магов в Соловецкой Артели готовили, так это направление там закрыли уже несколько лет как. Может быть, поэтому Кира и здесь? Занимается за границей империи поиском и воспитанием тех, кого быть по закону не должно?

– Надо же, как удобно, – буркнул Гиена. – Так что насчет Матонина?

– Знаешь, Гиена, чему в первую очередь учат в военной разведке? – спросил я.

Гиена набычился и молча посмотрел на меня.

– Не суетиться, – я хмыкнул. На самом деле, нет, конечно, но я не лекцию по военному делу собирался Гиене сейчас читать. – Так вот. Я Епифана почти не знал. Нет, сейчас не перебивай меня, заткнись и послушай. Так вот, я почти не знал Епифана. Я с ним всего-то разок посидел на крыльце. И знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется? Взять Матонина живым. Чтобы много часов смотреть, как он подыхает. Чтобы перед своим последним вздохом он мог видеть, как я расстегнул штаны и поссал на его шутовской шелковый прикид. Я хочу, чтобы этот гад сдох, а я остался в живых. Чтобы я мог оставить его тело гнить в придорожной канаве и направиться бухать в соседний кабак. И чтобы ты это тоже мог сделать. Меня совершенно не устраивает вариант, когда ты врываешься в толпу с гранатой и подрываешь себя там в клочья. Даже если при этом ты захватишь Матонина с собой. Этот. Психопат. Должен. Сдохнуть. Но не ценой наших жизней. Так вот. Не суетимся. Понял меня?

– Понял, Боня, – Гиена кивнул, глядя в пол. – Доходчиво.

– Сколько на эти его игры приезжает гостей и на чем? – спросил я.

– Ну, человек до ста может собираться, – сказал Гиена. – Азарьевы всей семьей верхом всегда только ездят. У Жлобиных «Руссо-Балт», только старый. Такой, без крыши.

Гиена перечислил еще штук шесть незнакомых фамилий, сыпал незнакомыми марками машин и неинтересными фактами из биографии новониколаевского бомонда. А у меня в голове постепенно начал вырисовываться план.

– ...а однажды он вообще к Метрополю омнибус пригнал. Двухэтажный! Его для него из Британии через Китай везли, представляешь? – продолжал Гиена. – Только это бесполезная хня оказалась, для наших дорог вообще не годится. Он думал там на крыше стол установить и всю дорогу вкушать закуски под шустовский коньяк, а пришлось держаться за все, что приколочено, а некоторые дамы, разодетые в пух и прах, еще и блевали через бортик! А под конец, уже у Нижней Ельцовки, эта дура вообще в канаву опрокинулась. И гости, такие, все в навозе и грязюке через ворота пешком заходили. Смеху было... С тех пор все подозрительно относятся, если этот хорек вонючий приглашает на своем транспорте ехать. Предпочитают как-то своим ходом добираться.

– Так, – сказал я и хлопнул ладонями по столу. – У меня есть план. Слушайте, как все будет...

Глава 24. Безбилетник

На повороте показался свет фар. Я выглянул из-за дерева и присмотрелся. Не, не пойдет. Щегольская блестящая машина а-ля лимузин мне не подходила. На любой кочке она меня просто размажет. Я один раз мигнул в сторону «убежища» Бюрократа. Была изначально идея оставить его дома, но для самого удобного для моих целей участка дороги требовалось четыре человека, вместе со мной. Благо, все, кроме меня, если все пойдет по плану, в контакт с противником войти не должны. Так что Бюрократу ничего не угрожало. Собственно, его задача была очень простой – следить за местом, где прячусь я, а потом передать мой сигнал дальше по цепочке – Натахе. Которая, в свою очередь, должна передать его Гиене. И когда Гиена увидит правильный сигнал, то...

Ага. Следующая машина. Что-то явно большое, мотор завывает, будто там танк по дороге перемещается. Впрочем, это может означать всего лишь, что механику лень ухаживать за машиной, он оторвал глушитель, а хозяину напел в уши, что машину настоящего мужика должно быть слышно издалека. Ну, там «Услышь мой рев!» и все такое. Даже если ездит хозяин на ржавом корыте размером с блоху.

Хотя высота фар внушала надежду. Все-таки, едет что-то и правда большое. Я быстро вскарабкался на развилку дерева, чтобы рассмотреть получше. Отлично! Эта штука явно подходил. До самого поместья дорога более или менее ровная, опасная колея там только в одном месте. Но у этого грузовика клиренс такой, что я проскочу, как на диване. Я повернулся в сторону Бюрократа и быстро-быстро замигал фонариком. Потом для верности повторил еще раз. Скатился с дерева и помчался к следующей точке.

Ну как, помчался... Лес в этом месте был не очень густой, зато подлесок знатный – сплошная крапива, колючие кусты и прочая цеплючая флора. Но времени добраться мне все равно хватало, мы несколько раз повторили. Правда, на тренировку у нас было от силы час, и особо шумной беготни в такой опасной близости от поместья Матонина лучше было не устраивать, но все равно лучше, чем ничего.

Я услышал треск сухих веток, потом увидел в просвете между деревьями бородатый силуэт Гиены и понял, что пока все идет по плану.

Нырнул в куст вплотную к дороге и замер. Рев мотора приближался.

И когда машина оказалась строго напротив меня, тормоза скрипнули.

– Что там еще? – раздался приглушенный голос, видимо из кузова.

– Ерунда, сухостой рухнул! – ответил другой голос. – Сейчас мы с Киром уберем!

Синхронно хлопнули дверцы.

Я сосчитал до трех.

Пора!

Быстро перекатился из укрытия кустов под машину. Идеально. Под этим трехмостовым чудищем меня и днем-то не заметили бы, а уж в темноте... Хорошо, что Матонин собирает всех на свои игры только после заката. Гиена говорит, что это потому что он очень уж ценит факельное освещение.

Я прицепился к днищу, обхватив ногами глушитель, и замер. Водитель с Киром, которых я, не видел, судя по треску веток и кустов, уже практически разобрались с упавшим бревном и сейчас возвращались в кабину.

– А вдруг это какая-то засада? – спросил Кир уже на подходе к своей двери.

– Ой, не бзди! – отмахнулся водитель. – Много бы они тут засадили за это время? Для засады они бы выбрали бревно посерьезнее!

Я мысленно ухмыльнулся, вспомнив свой спор с Гиеной про бревно. Он как раз-таки хотел перегородить дорогу деревом-исполином, которое, чтобы убрать с дороги, требовалось бы пилить бензопилой, а потом эти поленья растаскивать группами по четыре человека. Вот как раз в этом случае они бы напряглись, ощетинились оружием и каждую секунду ждали бы нападения. И еще у части из них было бы море свободного времени на побродить вокруг машины, покурить и, возможно, заметить зайца, решившего посетить праздник жизни Матонина под днищем их могучей машины. А что-то совсем маленькое тяжелая и большая машина, вроде той, с глушителем которой я сейчас обнимался, могла бы просто проигнорировать.

Так что бревно должно было быть достаточно большим, чтобы водитель не смог забить на его наличие на дороге, но не настолько, чтобы хоть у большинства пассажиров возникли хоть какие-нибудь подозрения.

Машина тронулся.

Ну что ж, рыба-карась, игра началась!

От нашего зигзага дороги до поместья Матонина ехать было минут, примерно десять. Очень длинные, почти бесконечные десять минут рева могучего двигателя и запаха солярки.

Водитель вел не особенно щадя своих пассажиров, что при такой машине с одной стороны понятно, проходимость у этого танка чудовищная, а запасу прочности подобных зверей в моем мире позавидовать может даже танк. С другой же стороны, было в таком пренебрежении к ухабам что-то неправильное. Что-то я не видел в этой версии Сибири всюду понатыканных автосервисом, в которых могут быстро и недорого починить подвеску. Да и с магазинами запчастей, которые здесь явно не производят, должны быть некоторые проблемы... Впрочем, справедливости ради, в моем мире самые отвязные водители были как раз в тех самых ебенях, в которые запчасти нужно на вертолете доставлять. И эта странная тема была мне категорически непонятна.

Все эти мысли настигли меня в тот момент, когда на особенно крутом ухабе с поворотом и подскоком меня чуть не сбросило. Причем, если бы я не удержался, то полетел бы как раз головой под правое колесо.

Фух.

Обошлось.

Не расслабляйся давай, Лебовский!

Машина остановилась, и ее залило ярким светом, потом луч сместился и снова стало темно. А потом снова стало светлее, чем днем.

Приехали. Группа встречи с прожектором.

– Эй, на башне! – заорал водитель. – Любимых гостей что ли не признал? Открывай ворота!

– ...бу-бу...машины... бу-бу-бу... руки!

Сквозь шум незаглушенного мотора речь Бека на воротах мне было слышно не очень хорошо. Собственно, все, что я понял, это что говорит Бек, и что он не очень приветливый.

– Да ты охренел там что ли, хрен черножопый?! – а вот водителя мне было как раз отлично слышно.

– бу-бу-бу... приказ.

– Да бля, – водительская дверь открылась. У Матонина там в связи с недавними событиями усилили охрану? И что теперь? Обыск машины? Блин, хреново...

С собой у меня была пара гранат на случай, если придется уходить с шиком-блеском, но без шагохода. И нож. Разжиться пистолетом пока что не удалось, а дробовик... Ну и куда бы я его сунул? В любом случае, если меня вдруг заметят до того, как вокруг моего бренного тела будет полметра брони с ногами, это будет провал.

Я напрягся, вспоминая, что там по эту сторону ворот, чтобы в случае чего быстро нырнуть в какие-нибудь подходящие кусты до того, как часовой догадается выпустить по мне очередь из пулемета. Тут, конечно, и кроме меня есть гости, но что-то я вообще не заметил хоть какого-то беспокойства о возможных случайных жертвах.

– бу-бу-бу...кузове...бу-бу! – крикнул Бек с башни. Мимо меня протопали сначала одни ноги, потом вторые. Кажется, из ворот кто-то вышел, и они, вдвоем с водителем, пошли смотреть, что там в кузове. Они даже о чем-то говорили, но не орали, поэтому было не слышно.

Я скорее почувствовал, чем услышал, что в кузове надо мной происходит какое-то движение. Топают, перемещаются.

Потом все смолкло, ноги протопали обратно. Бек-проверяющий крикнул Беку на башне одно слово на незнакомом языке.

Заскрипели петли ворот.

Я перевел дух.

Внутри.

Машина остановилась, мотор замолчал.

Подо мной была уже знакомая зеленая трава ярко освещенной площади перед особняком Матонина. Только теперь в добавлению к свету вокруг еще и громко звучала музыка. Значит, кабель оперативно починили. Ну что ж, этого следовало ожидать...

Снаружи звучал какой-то вальс, мелодия такая очень-очень знакомая, и если бы я хоть капельку разбирался в классической музыке, я бы ее точно опознал. Штраусс? Дунаевский? А хрипящий матюгальник, из которого все это раздавалось, добавлял окружающему миру сходство с каким-нибудь городским парком во время праздничных торжеств. Ну, когда там собираются пенсионеры с добрыми лицами и кружатся под вот такой же романтично хрипящий вальс на танцплощадке, которую никто и никогда больше не использует.

Я слегка опустил руки, чтобы посмотреть, что происходит вокруг машины.

Кроме водителя с Киром, которые таскали бревно, в машине было еще человек семь мужиков, их ботинки сейчас топтались совсем рядом со мной. И еще было две пары босых ног. Явно женских.

– Как же я рад, господин Коровин, что вы смогли приехать! – разлился сахарным сиропом голос Матонина. Вот уж его я узнал бы среди множества других... Надо же, встречает прямо на парковке, гостеприимный хозяин уровня «бог»! И его ноги я тоже опознал – мягкие белые туфли с золотым тиснением и колышущийся над ними изумрудный шелк шароваров. Рядом с его ногами было еще две пары – маленькие почти детские ступни в расшитых цветными бусинами сапожках и здоровенные ножищи в армейских ботинках из грубой кожи. Вроде бы, не Ибрагим и не кто-то из Беков. Очевидно, тот белобрысый великан, кто бы он ни был.

– Я не смог бы пропустить такое мероприятие, господин Матонин, – отозвался незнакомый голос. – Кроме того, должен же я был познакомить вас со своей женой и дочерью...

Раздался дружный хохот, а потом сдавленное рыдание и мычание. Будто кто-то пытался кричать сквозь кляп.

– Ну чего ты так задергалась, еще же ничего даже не началось! – сказал господин Коровин. Шлепок по голой коже. Снова мычание и рыдание.

– По рассказам я представлял Ирину и Марину несколько... иначе, – задумчиво протянул Матонин, и белые туфли приблизились к двум парам босых ног. Две женщины были связаны вместе?

– За такой внешностью трудно разглядеть их змеиную сущность, верно? – Коровин расхохотался. И добавил уже серьезным тоном вполголоса. – Но наш уговор в силе?

– Не извольте сомневаться, господин Коровин, – сладкоречиво пропел Матонин. – Вы покинете мой дом стопроцентным безутешным вдовцом!

Снова хохот. Шлепок и задушенное рыдание.

Я заставил себя вообще не думать сейчас о предмете их разговора. Спокойно, Лебовский, прямо сейчас тебя не касается то, что мудаки вокруг с хиханьками-хахоньками планируют убийство двух женщин. Явно пленных и связанных.

– Кстати, господин Коровин, – отошедший на несколько шагов Матонин снова вернулся. Сейчас его ботинки стояли примерно в полутора метрах от меня. – Я вот что хотел спросить. А почему вы просто не избавились от ваших крокодилиц, раз они такие уж стервы? Нет-нет, я ни в коем случае не отказываюсь! Их участие придаст сегодняшним играм изысканность и остроту. Но все же...

– Репутация, господин Матонин, – сказал Коровин опечаленно. – Большинство моих партнеров – махровые подкаблучники. Им непременно захочется утешить несчастного вдовца, чье обожаемое семейство безжалостно задрал голодный медведь. Медведь же, все верно?