Текст книги "Хозяйка заброшенной сыроварни (СИ)"

Автор книги: Саша Блик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15

На самом деле, я вовсе не была уверена в том, что нечисть находится рядом. Однако «я знаю, что вы здесь» звучало очень эффектно, и это было достаточной причиной произнести фразу. Если же рядом на самом деле никого нет, то неловкости всё равно никто не заметит.

Однако мне повезло. Стоило сказать эти слова, как трава зашевелилась, и на свет выступили недавние знакомые. Нечисть – тощая и толстая.

Надо бы, конечно, придумать им имена. Но всё потом.

– Здравствуй, хозяюшка, – пробасил мужичок.

– Как спалось тебе? – ехидно поинтересовалась вторая.

Надо же, как ловко меня упрекнули в том, что я не слишком-то спешила продолжать разговор. Но ничего. Я девушка стойкая. А совесть вообще практически не использую за ненадобностью.

– Прекрасно спала, – успокоила я. – Не стоит обо мне переживать. Давайте лучше закончим наш с вами разговор. Вчера нас прервали.

– Этот маг, – злобно пропищала тонкая нечисть. – Везде шастает, ходить нормально не даёт. Рыщет и рыщет…

– А у нас силы кончаются, – пожаловался второй. – Прятаться не выходит толком.

– Поня-атно… – протянула я и критически оглядела работничков. – Что ж, с магом я, увы, ничего сделать не могу. Вряд ли он послушает, если я попрошу оставить вас в покое.

– Не послушает, – подтвердил толстый. – Но… может, мы того?

– Что? – не поняла я.

– У тебя спрячемся! – подсказала тонкая. – У тебя-то он уж всё проверил. Второй раз, небось, не полезет.

– Н-да? – с сомнением протянула я. Хотя глубоко внутри уже ликовала от открывшихся возможностей. И, главное, от того, что предложила это не я – а значит, могу смело торговаться. Так, глядишь, и без сыра обойдёмся. – Ну не знаю… рисковать перед магом я всё-таки не готова. К тому же…

– Мы заплатим! – встрял бородач.

– Правда? Чем?

– Отработаем, – поправился он. – Спрячемся у тебя, а в обмен работать будем, по хозяйству помогать.

Я вздохнула и в сомнении покачала головой.

– Ох, даже не знаю… И сад в порядок приведёте?

– И сад! И деревьев напилим…

– Идёт, – оскалилась я. – Но сперва вы отработаете испытательный срок. Скажем, две недели. И там уже…

– Удивительно ушлая девица, – с уважением протянул откуда-то сбоку Отто. – За бесплатно работников нашла.

Я победно ухмыльнулась. И, руководствуясь каким-то внутренним чутьём, вероятно, доставшимся от хозяйки тела, протянула руку для пожатия. Бородатый ударил по моей ладони – и в разные стороны рванули искры. Судя по всему, сделку мы закрепили.

– Стойте! – завопила тонкая. – А сыр-то! Сыр!!!

Бородач растерянно замер. Я же широко улыбнулась.

– Извиняйте уж. О сыре речи не шло.

– Но… так ведь не честно, – пролепетала тонкая. – Нам же как раз сыр и нужен был.

– Однако договорились мы не об этом, – напомнила я. И добавила со вздохом: – Я готова вас кормить. Но варить сыр не стану. Не моё это понимаете?

– Ах, так? – рявкнула тощая нечисть.

Что произошло дальше, я осознавала весьма смазано. За долю секунды она раздулась в размерах, приняв жутко грозный вид – на голове выросли рога, свиная морда и клыки. Она на пару мгновений зависла надо мной, сверкнув жёлтыми глазами. А потом – ринулась в атаку.

Всё, что я успела сделать – это нащупать ручку стоявшей рядом тяпки и замахнуться. Но ударить уже не успела.

БАМ!

И в следующий миг тощая нечисть отлетела от меня. Замерла, скорчившись на земле, и тоненько заскулила. То ли от боли, то ли от жалости к себе. А у меня на груди горячо пульсировал подаренный Касом кулон.

Это что же, защита сработала?..

– Ты что творишь, полоумная?! – запричитал бородатый. – Последние остатки сил потратила! И на что?..

– Да какая уж разница, – слабо отмахнулась та. – И так, и так от меня скоро ничего не останется. А так бы хоть…

Не закончив фразу, она махнула рукой. А потом обняла коленки и тихонько завыла. А я так и стояла, наблюдая за разворачивающейся картиной. И совершенно не понимая, как поступить. С одной стороны, на меня только что напали, надо бы этих двоих как минимум выгнать. Как максимум – сдать Кассиану. С другой стороны, этой мелкой как будто было искренне плохо.

– Взашей гони, – прокомментировал Отто. – Подумаешь, нечисть.

Нечисть-не нечисть, а страдала она очень даже по-человечески. Невольно вспомнилось время после учёбы. Первые несколько месяцев, когда я перебивалась от одной подработки в массовке до другой. Есть приходилось одну разводную лапшу. Живот у меня постоянно болел. И, честно говоря, я в принципе плохо помню, как тогда существовала. Ходила как в тумане.

А эти двое – сколько лет они так жили?

Словно подтверждая мои мысли, от сыроварни пришёл импульс сочувствия. Кто-то, а она бедолаг жалела. А вот я продолжала колебаться. Зависла на грани, не решаясь взять на себя ответственность за чужие проблемы.

– Сыра они захотели, – продолжал призрак. – Да не простого, а Кезеровского! Мы! Были официальными поставщиками гномьего королевского двора. Даже эльфы к нам заглядывали. А тут… нечисть!

Последнее слово он практически выплюнул. И, пожалуй, именно этот тон что-то во мне переломил. Видимо, всё-таки совесть у меня имелась – что довольно прискорбно, честно говоря. Бессовестной жить намного проще.

– Хорошо, будет вам сыр.

15-2

– Хорошо, будет вам сыр, – сдалась я и, спустившись по ступеням, присела возле тонкой нечисти. – Прямо сейчас я его, ясное дело, предоставить не смогу. Но в ближайшее время схожу в деревню за молоком, хорошо?

– Правда? – слабым голосом уточнила нечисть. – Хозяюшка, ты наша благодетельница…

– Но после этого, – оборвала я, – вы отсюда уйдёте и больше никогда не покажетесь мне на глаза.

Мои слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Даже Отто перестал ворчать. Нечисть так и вовсе уставилась на меня во все глаза. Да с такой обидой во взгляде, словно я у них единственную игрушку отобрала.

– Но… но как же… – наконец, пролепетал бородач.

– Две недели, так и быть, можете пересидеть в коровнике, раз уж договорились, – продолжила я. – Но помощь ваша мне не нужна.

– Хозяюшка!!! – взвыла тонкая.

– Я не готова терпеть рядом тех, кто в любой момент может напасть. Уж простите, не имею привычки подвергать свою жизнь смертельной опасности.

С учётом того, что всего неделю назад я в самом деле умерла в своём мире, теперь могла со всей уверенностью заявить: мне не понравилось. За эту вторую жизнь я была намерена держаться изо всех сил.

– Мы клятву дадим! – выпалил бородач. И пихнул локтем испуганно вытаращившуюся на него тонкую. – Клятву верности тебе, хозяйка. Обещаем век служить, и никогда не причинять вреда. Ни тебе, ни гостям твоим… Ежели сама не попросишь.

Я задумчиво прищурилась. Звучало это более чем заманчиво. Мало того – в памяти неожиданно всплыл обрывок информации, что-то из сегодняшнего сна. Как раз о том, что с нечисти раньше брали клятву. Знания пока были размытыми, но понемногу формировались в нечто цельное.

Тощая нечисть взглянула на товарища и понуро кивнула.

– Поклянёмся, – согласилась она. – А ежели обманешь нас… то пусть тебя Безликий пожрёт.

От странного слова по спине внезапно пробежали мурашки. Я передёрнула плечами, но уточнять не стала

– Что ж, раз так… я согласна. Давайте попробуем.

Память упорно подкидывала образы. Кажется, для завершения клятвы с нечистью надо было преломить хлеб. И нарисовать какой-то знак? Или круг?

Тяжело вздохнув, я потёрла лицо. До чего же сложно было копаться в чужой памяти. Пусть она постепенно возвращалась к телу, но делала это настолько медленно и своенравно, что толку от этого было маловато.

– Надо тебе, хозяйка, лицом на север встать, – подсказал бородач. – И в руки взять ветку рябины…

Повисла пауза. Рябина поблизости, может, и росла – однако я её до сих пор ни разу не видела.

– Мы мигом! – выпалил бородач и за долю секунды скрылся в сорняках. Его соседка проковыляла следом и тоже пропала. Явно не горела желанием оставаться со мной наедине.

Всё затихло.

– Зря ты это затеяла, – флегматично прокомментировал Отто. – Если узнают, что ты дела с нечистью водишь, могут и пожаловаться куда надо. За такое по головке не погладят.

А вот это было интересно. И точно стоило выяснить, что же мне грозило за договор с нечистью. Не то, чтобы я была готова отказаться от своей затеи, однако знать-то всё равно надо.

Впрочем, спрашивать от этом у Отто я не собиралась. Как и вообще с ним разговаривать. Эх, выяснить бы, как здесь изгоняли призраков из домов – я бы воспользовалась услугой.

Пожалуй, узнаю у Каса, как вернётся.

Нечисть ворвалась на полянку перед домом спустя четверть часа. Бородач победно потрясал веткой рябины, вторая нечисть, прихрамывая, бежала следом. Я ждала их на крыльце, наслаждаясь недолгой передышкой. Отто наконец замолчал и куда-то улетел. Солнце то и дело выглядывало из-за туч, играя насыщенной зеленью сада. Да и в целом воздух заметно потеплел за последний час.

А вместе с погодой понемногу поднималось и моё настроение. Как ни крути, а жизнь налаживалась. Про попытку нападения я старалась не думать – очевидно, это было сделано от безысходности. Так что мне было сложно осуждать нечисть за неё.

Однако обезопасить себя на будущее было необходимо.

Даже если это означало, что мне иногда придётся сварить немножечко сыра. В конце концов, это ведь не полноценное открытие сыроварни. Это так, просто побаловаться. Да и про вид сыра никто не уточнял. Всегда можно было ограничиться, например, осетинским – там вообще почти ничего мешать было не нужно. Только нарезать сгусток – и дать нормально стечь.

Подумаешь!

– Мы принесли, хозяйка! – выпалил бородач. – Вот, смотри: тебе надо встать на крыльцо, нарисовать круг солью. В правую руку взять ветку рябины…

Ритуал и правда оказался несложным. И, главное, сыроварня отвечала на всё это абсолютным одобрением. Значит, всё мы делали правильно, и обмануть меня никто не пытался. Что ж, это определённо был плюс.

Соль нашлась в той самой корзинке со свечами, маслом и яйцами. Дальше я нарисовала солью круг (вышел он не слишком большим – соли не хватало) и встала в центре. После ритуальных слов и художественного взмаха рябиновой веткой, нечисть перешагнула границы круга и замерла вплотную ко мне. И в этот же момент в воздух взметнулась мерцающая пыль, видимо, подтверждая клятву.

– И что, это всё? – уточнила я, выходя из круга и отмахиваясь от кружащихся в воздухе искорок. – Вы теперь домашняя нечисть?

– Почти, – возразил бородач. – Осталось преломить с нами хлеб – и ритуал будет завершён. Без этого шага клятва развеется. Как раз через несколько недель.

Жаль, хлеба у меня не было. Зато…

– А если вместо хлеба взять пирожки? – спохватилась я. – С луком и яйцом – подойдут?

Я, конечно, по-прежнему не доверяла старосте. Но от половинки пирожка мне точно плохо не станет.

– Так даже лучше, – обрадовалась тощая нечисть. – Обожаю яйца!

Как же всё-таки вовремя Конрад принёс пирожки! Как знал, что они понадобятся. Кивнув, я поманила практически одомашненную нечисть за собой. Подошла к кухонному столу, откинула с корзинки полотенце… да так и застыла.

Пирожков внутри не было.

15-3

– А где пирожки-то, хозяюшка? – поинтересовался бородач, заглядывая мне через плечо.

Я похлопала глазами и обвела ошалелым взглядом кухню. В углу, ехидно улыбаясь, висел Отто. Я прищурилась.

– Твоя работа?

– Ну что ты, – открестился он. – Я, знаешь ли, неосязаем. Но того, кто стащил еду – видел. Подсказать?

Я скривилась. Пожалуй, меньше всего на свете мне хотелось просить о помощи призрака. Как знать, что ещё он попросит взамен. Нет уж, сама разберусь.

Да что там – я была более чем уверена, что Отто сам же и спрятал эти несчастные пирожки. А теперь просто откровенно врёт, что этого не делал.

Ну и в конце концов, подумаешь – пирожки. Я, между прочим, их вообще есть не собиралась.

– Не беда, – решила я и обернулась к нежити. – Сейчас схожу в деревню, попрошу хлеба. А заодно молока куплю. Закончим этот ваш ритуал – и буду сыр варить.

Кроме объёмного глиняного горшка (для молока) я прихватила с собой в деревню две пустые корзинки. Одну надо было вернуть Берте, другую Конраду. Впрочем, я искренне надеялась, что Берта согласится занести старосте его имущество сама, без моей помощи.

К счастью, так и вышло.

– Конечно, отнесу! – заверила женщина, отставляя в сторону обе корзинки. – Значит, молоко… С ним здесь, конечно, туго. А тебе много нужно?

– Литра три, – призналась я, показывая чисто вымытый горшок. – И ещё бы сычуг найти… Может, найдётся у кого?

Надежды, конечно, было мало. Всё-таки, сычуг не был предметом первой необходимости. Да и изготавливался он весьма и весьма сложно. Начиная с того, что производился он лишь из малой части желудка телёнка (обязательно только что убитого – иначе он терял свои свойства). И заканчивая долгой обработкой. Иногда его сушили, иногда вялили, иногда мариновали. Но занимало это как правило не меньше недели. Позже сычуг растирали в порошок. И, уже перед самым добавлением в молоко, готовили экстракт.

Всё осложнялось тем, что условия приготовления должны были быть почти что стерильными. Иначе снижались как срок его хранения (максимум это был год или два), так и его свёртывающие свойства. А не свернув молоко, сыр не приготовишь, как ни крути.

– Сычу-уг? – заинтересовалась Берта и медленно обернулась ко мне. – Да ты никак сыр варить собралась? Неужели, решила возродить семейное дело?

Я скривилась. Энтузиазм женщины был настолько ярким, что мне моментально стало неловко.

– Я только совсем чуть-чуть, – призналась я. – Просто для себя.

Да и много ли с трёх литров наваришь, действительно? Так, чисто символически. Дома из такого количества молока выходила головка осетинского сыра грамм на пятьсот-шестьсот, в зависимости от жирности и качества молока.

Здесь – я даже загадывать боялась. Во-первых, дозировка сычуга была неочевидна. Во-вторых, качество молока тоже непонятное. В-третьих, хлористого кальция у меня не было, а он тоже увеличивал выход.

Оставалось верить, что сваренного количества сыра нечисти хватит. Потому что больше я сыр варить не собиралась. Совершенно точно.

– Насчёт сычуга не уверена, но поспрашиваю, – вздохнула она. – Может, и в город ехать придётся. А вот молоко попробую найти. Подождёшь здесь?

Я кивнула и, пройдя вглубь дома, присела на лавку.

– Кстати, там в горшочке каша осталась, – спохватилась она. – Ты уж доешь, пожалуйста. Миски и ложки вон с том углу.

Возражать я и не думала – есть хотелось зверски. Так что я послушно набрала посуды, переложила остатки геркулесовой каши в миску и принялась за еду. Но мысли не покидали.

Буханку хлеба Берта уже успела положить в корзинку, молоко, я не сомневалась, достанет. А вот что делать, если не выйдет отыскать сычуг?

В нашем-то мире вариантов была уйма. Строго говоря, сычугом в чистом виде уже давно никто не пользовался. Брали пепсин, химозин – или ещё ряд различных ферментов. Буквально на любой вкус. Но что из этого можно было использовать в этом мире?

Вообще, варианты замены сычуга у меня были. Например, в детстве бабушка показывала, как сделать закваску для сыра прямо из крапивы. И, надо сказать, как раз этого добра на участке перед сыроварней было полно. Однако это, во-первых, занимало время. Во-вторых, я была не уверена, что смогу правильно воспроизвести её с первого раза. Про расчёт концентрации я и вовсе думать не хотела. Тут же как недобор, так и перебор – всё плохо… Впрочем, это и сычуга касалось, да.

Можно было, конечно, взять уксус. Но тогда про осетинский сыр можно было забыть. Если сквашивать сыр уксусом, то молоко следовало практически кипятить. А это совсем уж другая технология.

Вот и что делать?

Задумавшись, я даже не услышала, как хлопнула входная дверь. Вернулась Берта, но не одна. Следом за ней семенила почти что древняя старушка. Согнувшись в пояснице, она с явным трудом перешагнула порог. И, тяжело вздохнув, подняла на меня глубоко посаженные глаза.

– Тебе, деточка, что ли, сычуг был нужен? – скрипуче протянула она.

Я неуверенно кивнула и покосилась на Берту. Та виновато улыбнулась и одними губами прошептала: «Прости».

– Мне, – кивнула я и, спохватившись, вскочила на ноги. – Может, присядете? Отдохнёте.

– Да куда мне, – отмахнулась она. – На том свете отдохну. Ты, вот что. Если сычуг хочешь брать, так у меня есть!

– Правда? – обрадовалась я, молясь про себя, чтобы сычуг оказался пригодным для работы. Всё-таки, вряд ли он здесь хранился дольше года. Условия не те. – А он… хороший?

– Конечно, – обнадёжила она. – Я ж его ещё для Отто Кезера заготавливала. Сыроварня закрылась давно. Но сычуг я выбрасывать не стала. Как знала – пригодится.

15-4

Я сглотнула, готовясь к худшему. А Хульда как-то очень быстро оказалась рядом. Остановилась почти вплотную. И вынула откуда-то из подола чистую серую тряпицу. Развернула…

В нос ударил сильный запах аммиака, смешанный с прогорклым жиром. У меня моментально закружилась голова, а на глаза навернулись слёзы.

Сам сычуг представлял собой чрезмерно усохший кусок непонятной формы. Преимущественно чёрный, хотя местами на нём виднелись зеленоватые и серые вкрапления – словно кто-то недавно поспешно пытался стереть плесень, но не преуспел. Впрочем, поверхность была настолько жёсткой и пористой, что ни у кого бы не получилось.

А ведь я с детства помнила, как выглядел свежий сычуг – бабушка как-то покупала у соседки и показывала. Он должен был иметь светло-коричневый цвет и пахнуть сыром. Потрясающим ароматным сыром.

– Выглядит, конечно, так себе, – признала старушка. – Зато ты посмотри, как крошится!

Я кивнула, зажав нос рукавом. Крошилось действительно знатно. Хульда отломила кусочек и без труда растёрла между пальцев. В воздух взметнулась труха. Запах усилился. Меня замутило.

– Боюсь, его нельзя использовать, – прохрипела я, молясь, чтобы сычуг (или то, во что он превратился) поскорее убрали.

– Что значит, нельзя? – ахнула Хульда. – Да ты посмотри на него! Какой он выдержанный!

– Очень выдержанный, – слабо согласилась я.

– А запах, запах какой! – не сдавалась она, буквально тыча плесневелой гадостью мне в нос. – Аромат, непередаваемый!

– Непередаваемый – отличное слово, – согласилась я, часто моргая. И сдалась: – И сколько же Отто Кезер платил вам за это… этот сычуг?

– По серебрушке за кусок, – приосанилась она. – Но с учётом хранения цена, разумеется, выросла.

– Хульда, – послышался осуждающий голос Берты.

– За три медяшки отдам, – моментально сдалась женщина. – Зря хранила, что ль?

– Договорились, – согласилась я. – Три медяшки, только уберите это обратно!

Наверное, можно было бы и отказаться платить. Объяснить, что сычуг не только не улучшается с возрастом, но наоборот: напрочь теряет свои свёртывающие свойства. А конкретно этот – наверняка ещё и ядовит.

Однако в этот момент во мне откуда ни возьмись возникло необъяснимое чувство ответственности. Представилось, как эта женщина любовно мыла сычуг, сушила, заворачивала – для того, чтобы продать моему деду. Вернее, не моему, а Мелиссы, разумеется. А дед взял и умер. И за работу стало некому платить.

На что-то же она надеялась, храня этот кусочек? И вот эти ожидания было разрушать жутко неудобно.

– Ещё бы за тряпицу накинуть, – проворчала Хульда, упаковывая сычуг.

– Четыре медяшки, – отрезала я и звякнула деньгами о стол. – Но это единственный раз. Больше вы ко мне свои товары не понесёте. Согласны?

Хульда насупилась, но нехотя кивнула. Сгребла деньги, оставила на столе тряпицу – и сбежала.

Несколько минут мы с Бертой молчали, переваривая произошедшее. В воздухе продолжал висеть аммиачный запах.

– И что это было? – спросила я наконец. Не выдержав, я подошла и распахнула дверь. Дышать стало чуточку легче.

Берта пожала плечами.

– Что тут скажешь… Хульда уже давно не чувствует запахи. Но считает, что чувствует. Мы её не разубеждаем.

Да, примерно так я и подумала.

– Ты ведь понимаешь, что использовать этот сычуг нельзя? – уточнила я, мысленно прикидывая, где бы с почестями похоронить бедолагу. Не домой же тащить.

– Понимаю, – скривилась Берта. – Я на край деревни ходила, к  Агнессе. У неё корова месяц назад умерла. Я у неё спрашивала.

– И как?..

– Никак. Она мне сказала, что сычуг для сыроделия берут только от молодняка. А я и запамятовала.

И правда. Для производства требовался желудок телят или козлят, пока ещё питавшихся молоком. Это я знала. Но на секунду понадеялась, что в волшебном мире всё иначе…

– А Хульда мимо проходила и услышала разговор, – закончила Берта. – Я просто не смогла от неё отвязаться. Но ты, уверена, и сама почувствовала её хватку.

Я только кивнула. Хульда была из тех людей, кому проще дать то, что они просят, чем объяснить, почему не можешь этого сделать. Очень хотелось бы верить, что больше она меня не побеспокоит.

– Сычуг этот использовать нельзя, – пожаловалась я. – А чем-то сыр надо сквасить…

– Кстати, я же молоко принесла! – спохватилась Берта. Держи, полный горшок тебе набрала. Утром только сдоили.

– Спасибо! – обрадовалась я. Всё-таки, сыру – быть! Вот только… – А уксуса у тебя, случайно, не найдётся?

– Найдётся, конечно, – развеселилась Берта. – И соды заодно отсыплю. Мука нужна?

Сода мне была пока не нужна, да и мука тоже. Но отказываться смысла не было – не в том я была положении. Рано или поздно всё в ход пойдёт.

– Сколько с меня?

– Ой, да какие деньги, – отмахнулась женщина. – Тебе нужнее. – Иди уж, пока молоко не прокисло.

Спорить я не стала – хотелось верить, что серебрушки, оставленной под горшочком каши, хватит, чтобы окупить помощь Берты. Увы, оставить что-то более серьёзное я пока не могла.

Да и времени спорить у меня не было – Берта была абсолютно права: скиснет молоко – сыр не сваришь. А мне он был ну очень нужен.

Быстро попрощавшись с Бертой, я спрятала сычуг подальше в корзинку и быстрой походкой направилась в сторону сыроварни. Однако ушла я недалеко. Поравнявшись с трактиром, я резко затормозила и прислушалась. Из-за дома доносились знакомые голоса.

– Я тебе, воришке, руки отрублю, – ревел один. – Как ты посмел вообще?

И вторил ему второй, тонкий:

– Дяденька Гельм, ну не надо, пожалуйста! Клянусь, морковку не я стащил!