Текст книги "Он (ЛП)"

Автор книги: Сарина Боуэн

Соавторы: Эль Кеннеди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Речь о должности помощника тренера, координатора защиты в юниорской команде, так что работать будешь с ребятами от шестнадцати до двадцати. Но собеседование – это просто формальность. Они были поражены высоким уровнем твоего опыта.

Черт подери. Выходит, не зря я столько лет тренировал здесь, в «Элитс».

– Я… – Я не знаю, что и сказать. Но потом понимаю, что должен задать один важный вопрос. – Если в Торонто я буду с… – Я откашливаюсь. Нет, мне не стыдно, просто случая попрактиковаться в разговорах на эту тему у меня еще не было. – Что, если там окажутся люди вроде мистера Килфитера?

Пат выдергивает из кармана рубашки листок бумаги.

– Вот антидискриминационная политика лиги. Я ее прочитал. Там… кхм… все прикрыто.

Я бегло просматриваю распечатку. Лига обязалась не допускать дискриминации на основании этнической принадлежности, религии или вероисповедания и сексуальной ориентации.

– Что ж, это… очень кстати, – говорю я, и Пат усмехается. – Двадцать восьмого июля, да? – Блин. Это ж на следующей неделе. За три дня до того, как мне предстоит появиться в Детройте. Если я вообще поеду в Детройт. С каждым днем мысль о сборах становится все менее и менее привлекательной.

Чего я хочу? Играть за профессионалов?

Или помогать попадать в профессионалы талантливым детям?

– Брэддоку нужен ответ до конца этой недели, – говорит Пат. – У них есть еще один кандидат, так что если ты решишь не приезжать на собеседование, то скорее всего они отдадут эту должность ему.

Мои мысли еще работают, внутри пульсирует нерешительность. Мне бы стоило сперва спросить Веса. Он ведь недвусмысленно дал мне понять, что в Торонто ни с кем не будет. Он сказал мне ехать в Детройт.

Поэтому да, мне нужно поговорить с ним перед тем, как принимать какие-либо решения.

Но у меня есть горькое ощущение, что я в точности знаю, что он мне скажет.

Глава 33

Вес

Каннинг ведет себя странно. За ужином сидит, как воды в рот набрав, а потом накладывает вето на мое предложение выбраться в город в кино, сказав, что просто хочет вернуться в комнату.

Пока мы в молчании поднимаемся по лестнице общежития, мне очень хочется выяснить, что происходит в этой его сексуальной голове. Он не выглядит ни рассерженным, ни расстроенным. Скорее обеспокоенным, и это настолько не похоже на Джейми, что беспокоиться начинаю я сам.

– Так о чем хотел поговорить с тобой Пат? – Я пытаюсь завязать разговор, но почему-то добиваюсь противоположного эффекта.

– О всяких тренерских делах, – отвечает он. И опять наглухо замолкает.

Я сдерживаю вздох. Иду за ним на второй этаж, попутно любуясь тем, как его задницу облегают потертые джинсы. Мы проходили все лето в шортах и шлепках, но сегодня вечером неожиданно похолодало, так что мне выпал шанс посмотреть на него в джинсах. И, блядь, он выглядит исключительно.

– Хочешь, покажу на ноуте кое-что? – спрашиваю я, заходя в нашу комнату. – Кассель скинул одно ржачное видео, где…

Мне не дают договорить его губы, впившиеся в мои.

Джейми пришпиливает меня к стене и вторгается мне в рот языком, а я – несмотря на все звенящие в голове тревожные колокольчики – непроизвольно отвечаю на поцелуй. Сжав мою талию, он трется о меня, глухо стонет.

Иисусе. Я не вполне понимаю, откуда взялся этот неожиданный приступ страсти, но мой член без вопросов его одобряет. Спустя одну-две минуты я натягиваю молнию, словно у меня там железный прут. Заметив это, Джейми трясущимися руками неуклюже расстегивает пуговицу моих джинсов.

– Я должен тебе минет, – бормочет он.

Точно. Штрафные. О призе я и забыл. Мы ведь и безо всяких штрафных регулярно отсасываем друг другу.

Стягивая мои штаны с боксерами вниз, он с каким-то почти отчаянием опускается на колени. Тревога у меня в голове воет все громче.

– Эй. – Я погружаюсь пальцами ему в волосы, приостанавливая его. – Что в тебя вселилось?

– Пока ничего. – Он облизывает мою головку, и я вижу звезды. – Но я надеюсь, что в ближайшее время в меня вселится вот это.

Он забирает меня в рот целиком, доказывая на деле, что за лето научился нескольким новым трюкам. Теперь он заглатывает как чемпион, до конца, и обычно я только за…

Но сегодня у меня есть чувство, будто что-то не так.

От его нетерпения сгущается воздух. Я откидываюсь на дверь, пытаюсь отдаться ему, но сосредоточиться не выходит. Скользнув пальцами Джейми под подбородок, я прошу его встать.

– Иди сюда.

Джейми еще раз глубоко, до дрожи в ногах, засасывает меня. Когда он поднимается, я разворачиваю нас так, чтобы у двери теперь оказался он. Взяв его щеки в ладони, я всматриваюсь в столь любимое мною лицо. Его скулы горят, в карих глазах плещется эмоция, которую я не могу распознать.

Я собираюсь выяснить, что происходит, но сначала целую его. Один раз. Два раза.

– Каннинг, – шепчу. – Мы не станем трахаться, пока ты не скажешь, что там у тебя в голове.

Он опускает взгляд. Потом говорит хриплым голосом:

– В следующем году я скорее всего буду тренировать.

– Правда? – Я и не знал, что он рассматривает такую идею, но в целом эта работа может стать интересным решением его вратарских проблем. Хоть в глубине души мне и кажется, что надо быть сумасшедшим, чтобы отказаться от карьеры профессионального хоккеиста. – А где?

– Я буду координатором защиты одной из юниорских команд… – Он сглатывает. – В Торонто.

В Торонто. Эти слова рикошетом проносятся сквозь мои мысли, и на кратчайшую из секунд мое сердце ракетой взмывает ввысь. Я бы, наверное, дошел до того, что издал бы ликующий вопль, если б меня отпустил его настороженный взгляд. Из нас двоих Джейми всегда был умнее.

Но я быстро учусь. И потому уже через полсекунды у меня все стягивает в груди, а руки соскальзывают с его лица. Он даже вздрагивает, когда они падают вниз.

Я не могу быть с Джейми в Торонто. Ведь, если о нас узнают, у меня вообще не останется причин находиться в том городе. Я ебаный новичок, который надеется, что ему повезет, что он станет ценным членом команды.

Пока я собираюсь с духом, чтобы изложить ему это, проходит еще несколько секунд. Ведь речь не о ком-то, а о моем Джейми Каннинге. Вероятность того, что я полюблю кого-то другого, примерно равны шансу встретить акулу.

В Торонто.

Но вероятность того, что Джейми переживет наш разрыв, несоизмеримо выше. Нам было хорошо этим летом, но для него оно необязательно имеет такое же значение, как для меня. Этот прекрасный мужчина скорее всего натурал. И даже если я ошибаюсь, то теперь на планете у него в два раза больше потенциальных партнеров, чем полтора месяца назад.

Он может заполучить кого угодно. И я не стану просить его ждать меня.

– Скажи что-нибудь, – сквозь зубы бормочет он.

Не хочу. Мои веки горят, горло сжимается, но я не стану юлить. Он заслуживает того, чтобы я хоть раз был с ним честен.

– Мы не можем быть вместе в Торонто.

Всего шесть коротеньких слов. Но от них его глаза становятся красными.

– Я сожалею, – добавляю я. Но это слово и близко не описывает мое состояние.

Он обходит меня, отходит от двери. Я пользуюсь моментом, чтобы заправить себя обратно в штаны. Пока я застегиваю молнию, Джейми в лихорадочной спешке надевает шорты для бега. Потом засовывает ноги в кроссовки и, даже не завязав шнурки, возвращается к двери.

– Я на пробежку, – глухо буркает он.

Я отхожу с дороги. Делаю совершенно противоположное тому, что мне хочется сделать, и мое сердце кричит на меня, требуя, чтобы я не дал Джейми уйти.

Но дверь распахивается, потом захлопывается, и его больше нет.

У меня начинается паника. Я срываюсь к окну. Через минуту он слетает вниз по крыльцу и убегает дальше по улице, сзади болтаются так и не завязанные шнурки.

Он уже давно скрылся из виду, а у меня все никак не получается успокоить дыхание и взять себя в руки. Я не могу поверить в то, что я сейчас сделал. Я же этого не хочу. Мои мысли скачут как шарик в пинболе, пока я пытаюсь нащупать решение этой проблемы.

Но решения нет. Я потратил десять лет своей жизни на то, чтобы получить эту работу в Торонто. У меня есть диплом менеджера, как у всех прочих гребаных спортсменов на этой планете. И отец, который вываляет меня в смоле и перьях, если я облажаюсь в Торонто.

Джейми Каннинг был моей первой влюбленностью и первой любовью. Но ему не суждено стать моим.

Утешает только одно. Да, прямо сейчас Джейми злится. Оказаться отвергнутым всегда тяжело. Но я нутром чувствую, что он это переживет. Его возвращения ждут все Холли этого мира. Не пройдет и недели, как его внимание привлечет какая-нибудь симпатичная девочка, и через несколько месяцев сегодняшняя катастрофа станет просто неприятным воспоминанием.

Как и я.

Я сглатываю эту мысль, а потом открываю шкаф и достаю со дна чемодан.

Глава 34

Джейми

Сегодня воскресенье и впереди – ужин в доме моих родителей в Сан-Рафеле, Калифорния. На этот раз я увижу его не по скайпу – я сам делаю пасту. Я покрошил гору чеснока, нарезал кубиками несколько луковиц и нарубил гору оливок. Сегодня за ужином нас будет десять – восемь нас плюс муж Тэмми и новый бойфренд Джесс. Мама полтора часа держит меня на кухне, но до завершения еще далеко.

Как выяснилось, готовка оказывает значительный терапевтический эффект. Мне есть чем занять свои руки и можно не смотреть людям в глаза.

Я дома сорок восемь часов, и мама акулой кружит вокруг меня. Чувствует, что со мной что-то серьезно не так. Я сказал ей только то, что у меня кризис с карьерой. Она знает, что через три дня у меня собеседование, и это идет вразрез с тем фактом, что через шесть дней я обязан приехать в Детройт.

Все, что я рассказал ей, – правда. Но это не вся правда. Выбирать между двумя карьерными путями непросто, но это и близко не так болезненно, как то, что сделал со мной Вес.

После той ужасной сцены я ушел на пробежку. Через три мили Веса у нас в комнате уже не было. Я не имею в виду, что он вышел выпить – он уехал из лагеря. Из нашего шкафа исчезли все его вещи. Исчезли его туалетные принадлежности.

Исчезли его коньки.

Мне сразу стало понятно, что он не вернется. Когда наутро я спустился на завтрак, Пат встретил меня сочувствием на лице. А когда я спросил, точно ли ему хватит тренеров, если я на следующей неделе сорвусь в Калифорнию, он ответил категоричным «да».

Последние два дня я провел, стараясь не хандрить у себя в комнате. Так что огород моих родителей теперь отлично прополот. Плюс я четыре раза проиграл папе в шахматы. И наконец-то домучил книжку, которую привез с собой в лагерь.

Но как же мне больно из-за потери моего лучшего друга, или бойфренда, или кем бы мы с ним не являлись друг другу. Мы так и не успели придумать название. И уже не придумаем никогда.

– Блядь! – восклицаю я, рубанув себя ножом по кончику пальца. Защипываю разрез, и нож выскальзывает у меня из руки.

– Джеймс. – Мамин голос звучит очень мягко. – По-моему, тебе пора взять перерыв. – Она даже не делает мне замечание за слово на букву «б». Видимо, я веду себя так, словно серьезно двинулся головой. – Давай наложу повязку.

Спустя две минуты моя ранка перебинтована.

– Я могу что-нибудь потушить и с одной рукой, – предлагаю я.

– Может, ты лучше расскажешь мне, что тебя беспокоит?

Нет, рассказать-то можно. Мои родители и глазом не моргнут, если узнают, что у меня была связь с мужчиной. Они оба – настоящие калифорнийские хиппи, и если б мы с Весом остались вместе, я бы поделился с ними всем в один миг. Но смысла рассказывать эту историю сейчас уже нет. Я добьюсь только того, что надо мной всю жизнь будут подшучивать братья и сестры. (Хотите узнать, подходит ли рубашка к штанам? Спросите Джейми. Он как-то раз поллета был геем.) Большие семьи, как у меня, нельзя снабжать такого рода оружием, если это не актуально.

Как бы там ни было, но от необходимости отвечать на мамин вопрос я избавлен, потому что внезапно дверь кухни распахивается, и начинает прибывать первая волна.

– Джеймстер! – вопит моя сестра Тэмми. – Вот. Держи.

Не успеваю я возразить, как на руках у меня оказывается младенец.

– Свежее мясо! – хихикает моя сестрица, а ее муж проскальзывает мимо нас, чтобы достать себе пиво.

Я смотрю на малыша.

– Хм. Привет, – говорю ему. Я не видел Тая два месяца и клянусь, за это время он увеличился вдвое.

Он что-то лепечет в ответ с засунутыми в рот четырьмя пальцами. Потом своей обслюнявленной маленькой ручкой хватает меня за нос.

Тэмми расплывается в широкой улыбке.

– Так здорово, что ты приехал, пацан. – Тэмми тридцать, но она зовет меня «пацаном» с тех пор, как ей было двенадцать, а мне четыре.

Мы с Таем подхватываем из холодильника пиво и отправляемся на веранду, откуда открывается потрясающий вид на залив. Мои родители купили этот дом тридцать четыре года назад перед рождением Джо. Это единственная причина, по которой они могут себе позволить такой шикарный вид в отличном районе. По мере того, как наша семья разрасталась, у дома появилось пара пристроек, но своя комната у меня, как у самого младшего, была всего один год перед отъездом в колледж. Двухъярусные кровати, драки за хлопья повкусней и шумные семейные обеды – такой была моя жизнь.

Блядь, как же хорошо оказаться дома.

– Думаю, мне стоит добавить в список третий пункт, – говорю я Таю, и он глядит на меня своими круглыми карими глазками, цветом так похожими на мои. – Детройт, Торонто или Калифорния? – спрашиваю его.

Тай морщит личико и выглядит так, словно обдумывает вопрос. Причем напряженно – очень. Но потом я слышу тихий свистящий звук, его лицо расслабляется, и в тот же миг начинает попахивать кое-чем неприятным.

– Ты наделал мне на часы, да? – спрашиваю я малыша.

Тот моргает в ответ – сплошная невинность.

– А, вот ты где! Джейми!

Развернувшись, я вижу Джесс, вторую свою сестру. Быстро, чтобы она не успела отреагировать, я вручаю ей малыша, а потом звучно чмокаю в щеку.

– Рад тебя видеть, сестренка.

– Ты только что отдал мне обкаканного племянника?

– О, так вот что это за запашок…

– Ах ты! – фырчит Джесс. Мы в семье самые младшие. Ей двадцать пять, и она мне ближе всех остальных. Что означает, что мы доводим друг дружку до сумасшествия.

– Возврат не принимается, – прибавляю я.

Она закатывает глаза.

– Ладно. Я схожу за памперсом, а ты пока принеси Рейвену пиво, окей? Сделай хоть что-то полезное. – Она уходит, оставив на веранде парня, которого я никогда раньше не видел.

– Ты… – Она сказала Рейвен? Блин, что это за имя такое?

– Рейвен, – говорит он и выставляет кулак, чтоб я по нему стукнул.

Серьезно? Я стукаю – чисто из вежливости.

– Ты хоккеист, – заявляет он. Голос у него хрипловатый.

– Угу, – мычу я неопределенно, потому что кто его знает, кем я решу стать к концу этой недели.

– Клево. – Тут я понимаю, что у него с голосом: он, похоже, накурен. Да, моя сестра умеет их выбирать… Но когда Рейвен бедром опирается на перила и складывает руки на груди, я обращаю внимание на выглядывающие из-под рукавов футболки татуировки и изгиб его бицепсов. Неплохо.

Иисусе… я зацениваю бойфренда своей сестры. Р-р-р! Чертов Райан Весли. Видишь, до чего ты довел меня? Это настолько нелепо, что я испытываю внезапное желание заржать как гиена.

– Ты это… – я проглатываю смешок, – пива хочешь?

– Ага, – тянет он. А он настоящий говорун, наш Рейвен. Будь здесь сейчас Вес, он бы…

Точно.

Эх.

Ужин проходит как все наши ужины – шумно и весело. Я слушаю, как мои братья перебрасываются остротами, и у меня получается хотя бы на пару часов перестать думать о Весе.

– Единственный профессиональный спортсмен в семье, – жалуется Скотт, – и тот растрачивает свой талант на хоккей.

– Еще не поздно, – возражает его близнец Брэди. – Джейми еще может переключиться на нормальный спорт – на футбол. «Найнерс» тоже нужна защита.

– Придумал, – объявляет мой папа. – В ноябре команда Джейми будет играть в Анахайме…

У меня все сжимается в животе, потому что шансы увидеть меня на площадке в этой игре практически нулевые.

– А значит мы сможем все вместе сходить на матч «Найнерс»! – заканчивает он.

Что ж, одно хорошо: никто не станет сильно переживать, если я решу отказаться от НХЛ.

Мы шутим над круглым животом Тэмми. Потом над редеющей шевелюрой Джо. Потом очередь стать объектом шуточек переходит ко мне, но я почти их не слышу.

Вечер пролетает в водовороте подколов и сплетен. Наконец персиковый пирог съеден, а тарелки помыты. Почти весь наш клан разъехался по домам. Теперь здесь только я, мои родители и Брэди со Скотти.

Мы опять на веранде. Сидим, задрав на перила ноги, и глядим на закат, пока Скотти делится со мной своей печальной историей.

– Она сказала, что не хочет выходить замуж за копа. Богом клянусь, я пытался придумать, как перестать им быть. У меня диплом в области уголовного права и семь лет опыта за спиной. Я всерьез раздумывал, не уйти ли в отставку.

Голос моего брата срывается, и я ощущаю укол чего-то гораздо большего, чем просто сочувствия.

– Но потом я понял, что это наверняка ничего не изменит. Если б она любила меня, ей было бы все равно, кем я работаю. Но она не любила. Или любила, но недостаточно сильно.

Ох, ну все. Счет, пожалуйста. А то есть небольшой, но статистически значимый шанс, что через минуту я начну лить в свое пиво слезы. Вот весело-то будет объяснять это им…

– По крайней мере я знаю, что со своей стороны сделал все, – добавляет он. – Я сказал, что люблю ее, что это серьезно. Я предельно ясно объяснил ей, что чувствую. Так что сожалений у меня нет.

Блядь. А я вот про себя так сказать не могу. Вес оттолкнул меня, и что же я сделал? Ушел на пробежку. Дал ему ускользнуть, не прощаясь. Не сказал, что люблю его. Не сказал.

Я болван.

– Джейми? – мягко зовет меня мама.

– Что? – откликаюсь я через силу.

– Ты там в порядке?

Откуда у матерей такая способность? Неудобно просто пиздец.

– В полном, – неубедительно бормочу я сквозь зубы.

– Кем бы она ни была, милый… Если она дорога тебе, я надеюсь, ты ей об этом расскажешь.

Р-р-р. Похоже, после собеседования в Торонто мне будет нужно повидаться еще кое с кем.

Глава 35

Вес

Я стою у огромного окна от пола до потолка в гостиной своей потенциальной квартиры и оглядываю панораму набережной Торонто. В этой квартире определенно лучший вид из всех, что я успел посмотреть за сегодня, но спокойные воды озера Онтарио слишком напоминают мне о Лейк-Плэсиде. И о Джейми.

Хотя кого я обманываю… Мне все напоминает о Джейми. Вчера вечером я не смог даже посидеть в баре без того, чтобы не вспомнить тот придорожный бар, у которого мы впервые поцеловались. Утром я шел мимо кондитерской и думал о фиолетовых скиттлз, которые он мне покупал. А потом, в одной из квартир, которые я осматривал, минут десять пялился на футон на полу, вспоминая два наших сдвинутых вместе матраса в комнате общежития.

От Джейми Каннинга не сбежать, как бы я ни старался.

– В этом районе вам не найти более выгодного предложения, – щебечет риелтор. Она подплывает ко мне и, встав рядом, любуется видом. – Чтобы апартаменты с двумя спальнями да еще у самого озера сдавались так дешево? Я такого еще не встречала.

Я отворчиваюсь от окна и рассматриваю большое пустое пространство. И уже представляю, как оно будет выглядеть с мебелью. Кожаный диван и большущий телек в гостиной. Обеденный стол. Высокие табуреты, чтобы завтракать за кухонной стойкой.

Я вполне могу представить, как живу в этой квартире. В этом сомнений нет. И надо признать, здесь у меня куда меньше шансов нарушить свое добровольное правило целибата. По сравнению с другими районами гей-сцена тут не слишком заметна. Рядом с одной из квартир, в которых я побывал, был не один гей-бар, а аж три.

Не то чтобы я собираюсь болтаться по барам и оценивать местное мясо. Меня убивает сама идея о том, чтобы быть с кем-то еще, кроме Джейми.

– Не знаю, станет ли это для вас минусом или плюсом, – продолжает риелтор, – но хозяева сказали мне, что планируют продать ее через год или два. Если вы захотите вложиться в недвижимость в городе, то, как арендатор, будете в самой выгодной позиции для того, чтобы купить это место.

Я хмурюсь.

– А если они решат продать ее раньше, а я не захочу покупать? Мне придется собрать вещи и переехать?

Она качает головой.

– Вы подпишете договор на один год. До истечения срока аренды это место – гарантированно ваше.

К черту.

– Хорошо. Я согласен, – объявляю я ей, потому что, знаете что? Я устал заниматься поисками квартиры. Мне просто нужен угол для сна. По барабану где.

Все равно моего сердца здесь нет. Мое сердце в Лейк-Плэсиде. Или, может, уже в Калифорнии. Оно там, где бы ни был сейчас Джейми Каннинг.

Я чувствую себя настоящим дерьмом из-за того, что вот так ушел от него. Но я так и не научился прощаться. Что только доказывает: я остался таким же незрелым и глупым, каким был четыре года назад. Тогда я тоже просто вычеркнул его из своей жизни. Видимо, это мой «стиль».

Я реально невообразимый мудак.

Риэлтор, не замечая моей единоличной вечеринки ненависти к себе, сразу же оживляется.

– Замечательно. К вечеру я подготовлю все документы.

Пятью минутами позже я выхожу из стеклянных дверей лобби на улицу и вдыхаю теплый июльский воздух. В квартале отсюда есть трамвайная остановка, так что туда я и двигаю. Я хочу просто вернуться в отель и остаток дня ничего не делать, но, забравшись в трамвай, отменяю это решение.

Хватит киснуть в печали. У нас с Каниннгом все позади. Через несколько дней я с головой погружусь в тренировки, и времени на исследование своего нового дома у меня не останется.

Я перехватываю обед в маленьком кафе, выходящем на озеро, потом какое-то время брожу по окрестностям, слегка изумленный своим новым районом. Тут так чисто на улицах, а народ такой вежливый. И не сосчитать, сколько раз я услышал «прошу прощения», «извините» и «большое спасибо» за свою двухчасовую прогулку.

В конце концов я возвращаюсь в отель, где, по-быстрому приняв душ, перехожу к следующему пункту в списке дел на сегодня. Написать агенту – готово. Найти квартиру – готово.

Теперь – звонок папе. Вот уж жду не дождусь.

Я набираю наш бостонский номер, потом, заранее страшась его голоса, сажусь на кровать. Но трубку берет моя мама.

– Райан, так приятно слышать тебя, – говорит она своим сухим, безэмоциональным голосом.

О да, уверен, она просто в восторге.

– Привет, мам. Как дела в Бостоне?

– Неплохо. На самом деле я только зашла. Была на собрании исторического общества. Мы обсуждали с городом вопрос восстановления старой библиотеки на Вашингтон-стрит.

– Интересно. – Если бы. – Папа дома?

– Да. Сейчас я позвоню ему по интеркому.

Угу. У нас дома на Бикон-Хилл в каждой комнате установлены интеркомы, потому что именно так общаются между собой богатые люди. Разве у них есть время отвлекаться от пересчитывания кучи бабла на то, чтобы отнести в соседнюю комнату телефон?

Через минуту меня прохладно приветствует мой отец.

– Что такое, Райан?

И тебе здравствуй, папа.

– Привет. Просто хотел поговорить с тобой об интервью Sports Illustrated.

Он немедленно настораживается.

– А что с ним?

– Я не стану давать его, пап. – Я делаю паузу. Он молчит, и я торопливо вставляю: – Первые сезоны слишком непредсказуемы.

– Понятно. – В его голосе появляется резкость. – И это никак не связано с желанием утаить от журнала свои… увлечения?

– Дело не в этом, – настаиваю я. – Я не хочу, чтобы за мной весь сезон ходил журналист, особенно если этот сезон станет провальным. – Я стискиваю зубы. – Что до моих увлечений, то можешь не беспокоиться. В настоящий момент этой проблемы не существует.

– Понятно, – произносит он снова. – Выходит, это все-таки был просто период. – В его тоне самодовольство.

Да, пап. Просто период. Моя ориентация – сама моя суть – это просто период.

Горечь, угрожая удушить меня, забивает мне горло. Не сейчас, отец. Никогда. Но особенно не сейчас.

– Короче, спасибо за предоставленную возможность, но этому интервью не бывать. Поблагодари, пожалуйста, за меня своего друга.

Я, не прощаясь, вешаю трубку, потом вскакиваю на ноги, борясь с желанием что-нибудь расколошматить. Я плохой человек, раз не перевариваю своих родителей, да? Нет, раз я их ненавижу? Иногда мне кажется, что за свои мысли я попаду прямо в ад.

Закусив изнутри щеку, я обвожу взглядом гостиничный номер. Можно, наверное, посмотреть телевизор. Заказать в номер поесть. Что-нибудь сделать, чтобы отвлечься от мыслей о Джейми, от родителей, от пиздеца в своей жизни.

Но у меня такое чувство, будто стены надвигаются на меня. Мне нужно выбраться из этого номера. Мне нужно выбраться из своей головы.

Я хватаю бумажник и карточку-ключ, засовываю все это в карман и выгружаюсь из отеля на улицу, а там останавливаюсь посреди тротуара, потому что не представляю, куда тут идти. Прикидываю, не заглянуть ли в бар через дорогу, но опасаюсь, что на одном бокале не остановлюсь. В свой первый вечер в Торонто я вусмерть надрался, а после всю ночь то стоял на коленях над унитазом, пока меня выворачивало наизнанку, то лежал на кровати, свернувшись калачиком и тоскуя о Джейми. Превращать это в привычку я не хочу.

Я начинаю идти. Сейчас восемь вечера, будний день, так что магазины еще работают, а на улицах много людей. Но ничто и никто не вызывает у меня интереса. И я иду дальше. Иду и иду, пока мое внимание не привлекает неоновая вывеска вдалеке.

Тату-салон манит меня, словно свет в конце тоннеля. Ноги сами собой идут в его сторону, и в конце концов я внезапно оказываюсь перед входом.

Я уже давно подумывал о новой татуировке, но раньше то, что я хочу на себе видеть, казалось слишком сопливым. Теперь же моя идея отдает горечью.

Секунду поколебавшись, я изучаю табличку с часами работы. Салон закрывается в девять. Сейчас восемь двадцать. Скорее всего, у мастера не хватит времени на прием, но почему бы и не проверить? Импульсивные решения – это мое.

Когда я переступаю порог, над дверью звякает колокольчик, и из-за стойки выглядывает длинноволосый парень. На нем черная майка. Развалившись в кресле, он держит на коленях журнал. Его шея, плечи и руки сплошь покрыты татуировками.

– Привет, – говорит он непринужденно. – Чем могу помочь?

– Без записи можно? – спрашиваю я.

– Да, но это зависит от сложности и размера. Некоторые за один раз не набьешь. – Он бросает взгляд на татуировки, торчащие из-под моих рукавов. – Но ты, наверное, и так это знаешь.

Я оглядываюсь, рассматривая фотографии, которыми увешены стены. Среди них есть несколько невероятных работ.

– Это все сделал ты?

– А то. – Он ухмыляется. – Хочешь что-нибудь из примеров?

– Нет, кое-что очень простое. – Я показываю свое правое запястье. – Строчку текста вот тут.

– Такое сделаем без проблем. – Он откладывает журнал и поднимается на ноги, затем озвучивает мне цены.

Они оказываются терпимыми, плюс парень располагает к себе, и потому, когда он приглашает меня вглубь помещения, я без лишних вопросов иду за ним следом.

Он уводит меня за темную ширму на свое рабочее место. Здесь чисто, ничего лишнего. Это хороший знак.

– Я Вин, – говорит он.

Я выгибаю бровь.

– Часом, не Дизель?

– Нет, – хмыкает он. – Романо. Вин – это сокращенное от Винченцо. Мои родители итальянцы.

– Я Вес.

Мы пожимаем друг другу руки, и он показывает на кресло.

– Садись. – Когда я сажусь, он закатывает рукава и спрашивает: – Так какой текст ты хочешь набить?

Я лезу в карман за телефоном. Открываю запись в блокноте, затем показываю ему.

– Вот эти вот цифры.

Он изучает экран.

– Набить прямо цифрами или словами?

– Цифрами.

– Размер?

– Может, с полдюйма?

Кивнув, Вин берется за ручку и переписывает цифры в блокнот, после чего возвращает мне сотовый. Ручка летает по бумаге, пока он рисует эскиз. Через минуту он показывает мне, что получилось.

– Как-то вот так?

Я киваю.

– Отлично.

– Тебе легко угодить. – Под моим придирчивым взглядом он быстро перемещается по салону, доставая необходимые инструменты. Я рад видеть, что медицинская игла, которую он приносит, запечатана в упаковку. Значит, использованные иглы в салоне выбрасывают.

Наконец Вин садится напротив. Со щелчком надевает пару перчаток из латекса, затем достает из упаковки иглу и тянется за машинкой.

– Так где это? – спрашивает он.

Я морщу лоб.

– Где что?

Он протирает мое запястье дезинфицирующим раствором.

– Эти цифры… Это же широта и долгота, верно? Координаты. Куда я попаду, если поищу их на карте?

– В Лейк-Плэсид, – говорю я угрюмо.

– О. – Он выглядит заинтригованным. – Почему Лейк-Плэсид? Если что, не стесняйся попросить меня не лезть не в свое дело.

Я сглатываю.

– Нет, все нормально. Просто это место имеет для меня большое значение. Вот и все. Я провел там лучшие летние месяцы своей жизни.

Вин наливает черную краску в один из пластиковых стаканчиков на подносе перед собой.

– Ненавижу лето.

Непроизвольно я усмехаюсь. От тех, кто по шесть месяцев в году терпит морозные канадские зимы, можно было бы ожидать больше любви к жаркой погоде.

– Почему?

– Потому что лето всегда заканчивается. – Он понуро вздыхает. – Сколько оно длится? Два месяца, три? А после уходит, и нам остается снова дрожать в наших длинных подштанниках. Лето – конкретный обломщик. – Он пожимает плечами и повторяет сам себя: – Оно вечно заканчивается.

Он прав. Лето всегда заканчивается.

Глава 36

Джейми

Я справляюсь с собеседованием блестяще. Никакого бахвальства – это чистая правда.

Биллу Брэддоку, моему потенциальному боссу, около сорока, а еще он отличный парень. Это я понимаю достаточно быстро. Мы только что сорок минут обсуждали методы обучения форвардов быть более ответственными в плане защиты. У Билла горят глаза, когда он говорит о стратегии.

Я хочу эту работу. Очень хочу.

– Извини, – говорит Билл. – Я опять немного увлекся.

– Все нормально, – отвечаю я. – В том и загвоздка, верно? Как научить детей расслабляться, чтобы они эффективнее отрабатывали в защите.

Он с энтузиазмом кивает.

– Слушай, я смотрел твои записи и… Как ты развил в себе такое спокойствие?

– А. – Я издаю смешок. – Я младший из шестерых детей. Родился и попал прямо в хаос. Так что по-другому я попросту не умею.

В ответ Брэддок смеется. Даже хлопает себя по коленке.

– Уморительно. Это когда-нибудь выходило тебе боком?

– Конечно. Когда у тебя шестеро детей, ты постоянно кого-то теряешь. Обычно самого младшего. Помню, как стоял в магазине, выбирая себе хлопья на завтрак, потом оглянулся, а никого рядом нет. Еще однажды меня забыли на остановке около озера Тахо. Родители проехали минимум миль пятнадцать, прежде чем поняли, что в машине не хватает меня.

Билл становится пунцовым от смеха.

– Сколько лет тебе было?

– Семь или восемь. Не помню. Но я знал, что не надо паниковать.

– Невероятно. – Хмыкнув, он протягивает мне через стол ладонь. – Давай к нам, Джейми. Мне кажется, мы с тобой отлично сработаемся.