Текст книги "Он (ЛП)"

Автор книги: Сарина Боуэн

Соавторы: Эль Кеннеди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Глава 1

Апрель

Вес

В кафе очередь, но я точно знаю, что успею на каток вовремя. Бывают дни, когда все идет как по маслу.

Во-первых, на выходных наша команда выиграла две первые встречи в плей-офф НАСС (Национальная ассоциация студенческого спорта – прим. пер.), и теперь нас ждет «Замороженная четверка» (Frozen Four, полуфинал и финал хоккейного турнира НАСС – прим. пер.). Во-вторых, я каким-то чудом получил четыре с минусом за работу по истории, которую написал в полукоматозном от переутомления состоянии. И в-третьих, шестое чувство подсказывает мне, что парень впереди не собирается заказывать ничего сложного. Тип он, судя по одежде, простой.

Сейчас все идет в точности как мне надо. Я в струе. Мои коньки остры, а лед гладок.

Очередь продвигается, и Скучный Тип делает заказ.

– Просто обычный черный.

Видали?

Через минуту подходит и моя очередь, но стоит мне открыть рот, как девчонка-бариста испускает восторженный писк.

– О боже мой, Райан Весли! Поздравляю!

Я не знаю ее. Но куртка, которая на мне надета, минимум на неделю делает меня рок-звездой.

– Спасибо, куколка. Можно двойной эспрессо?

– Сейчас будет! – Выпалив мой заказ своей коллеге, она прибавляет: – Давай в темпе! Тут у нас будущий чемпион! – И знаете, что еще? Она даже отказывается брать у меня пять баксов по счету.

Я запихиваю их в банку для чаевых, потом тащу свою задницу на улицу и двигаю на нашу первоклассную базу на территории кампуса, а там все в том же изумительном расположении духа заруливаю в помещение, где мы смотрим записи игр. Я обожаю хоккей. О-бо-жа-ю. Жду не дождусь, когда через каких-то четыре месяца стану профессионалом.

– Дамы, – приветствую я своих товарищей по команде, плюхаясь на свое обычное место. Ряды сидений расставлены полукругом лицом к большому экрану. Кресла обиты кожей. Да-да, детка. Вся роскошь первого дивизиона, как она есть.

Мой взгляд останавливается на Лэндоне, одном из наших новых защитников.

– Мужик, ты чего такой зеленый? – хмыкаю я. – Животик еще бо-бо?

Лэндон показывает мне средний палец. Выглядит он хреново, и я нисколько не удивлен. Вчера он сосал из бутылки виски так увлеченно, будто пытался заставить ее кончить.

– Чувак, ты бы видел, что он выкинул по дороге домой, – подает голос первокурсник по имени Донован. – Спустил штаны и попытался отыметь всухую статую напротив библиотеки.

Все вокруг, включая меня, начинают ржать, потому что та статуя – здоровенный бронзовый конь. Я называю его Сибискитом (знаменитая в прошлом лошадь-рекордсмен – прим. пер.), но наверняка это просто памятник в честь каких-то неприлично богатых выпускников, которые сто лет назад попали в олимпийскую сборную по конному спорту.

– Ты попробовал присунуть Сибискиту? – Я усмехаюсь, и на щеках у новичка проступает краска.

– Нет, – бурчит он угрюмо.

– Да, – поправляет его Донован.

Ржач продолжается, но я отвлекаюсь на ухмылку, адресованную уже мне – и любезно предоставленную Шоном Касселем.

Со стороны Кассель может показаться моим лучшим другом. Из всех ребят в команде я сблизился только с ним, плюс мы общаемся и за пределами хоккейной площадки. Однако я не разбрасываюсь такими терминами, как «лучший друг». Не, у меня есть друзья. Хренова туча друзей на самом-то деле. Можно ли сказать, что кто-то из них по-настоящему меня знает? Наверное, нет. Но Кассель подобрался к этому чертовски близко.

Я закатываю глаза.

– Что?

Он пожимает плечами.

– Вчера не только Лэндон хорошо провел время. – Он понижает голос, но мог бы и не стараться. Ребята слишком увлечены добиванием Лэндона за его вчерашний номер с конем.

– В смысле?

Его рот дергается в усмешке.

– В смысле я видел, как ты исчез с тем куском мяса. И вы еще не вернулись, когда в два часа Эм утащила меня домой.

Я приподнимаю бровь.

– Не вижу проблемы.

– Ее и нет. Просто не знал, что ты теперь взялся развращать натуралов.

Из всей команды Кассель – единственный, с кем я обсуждаю свою личную жизнь. Будучи единственным известным мне хоккеистом-геем, я решил придерживаться золотой середины. В смысле, если кто спросит, то я не стану отпираться и лезть в чулан, но добровольно распространять эту информацию тоже не собираюсь.

Правда, в команде моя ориентация – так себе секрет. Парни в курсе. Тренеры в курсе. Просто им все равно.

Касселю не все равно, но в другом смысле. Ему плевать на то, что мне нравится трахаться с чуваками. Но далеко не плевать на меня. Он не раз и не два говорил мне, что переходить от одной случайной связи к другой значит зря растрачивать свою жизнь.

– Кто сказал, что он натурал? – говорю я насмешливо.

Вид у моего приятеля становится заинтригованным.

– Серьезно?

Я опять выгибаю бровь, а он смеется.

По правде говоря, я сомневаюсь в том, что студент, которого я подцепил вчера, был геем. Скорее би-любопытным, и не стану врать, для меня это плюс. Проще мутить с теми, кто наутро притворится, будто тебя не существует. Ночь ни к чему не обязывающего веселья, минет, секс – все, с чем разрешит им поэкспериментировать их пьяная смелость, – а потом они испаряются. Ведут себя так, словно в предшествующие этой ночи часы не облизывались на мои татуировки и не представляли свой член у меня во рту. Словно не шарили жадными руками по всему моему телу и не умоляли потрогать их.

Связи с настоящими геями потенциально куда сложнее. Они могут захотеть большего. Типа обязательств. Или обещаний, которые я неспособен дать.

– Стоп. – До меня доходит, что он сказал раньше. – Что значит – Эм утащила тебя домой?

Челюсть Касселя напрягается.

– То и значит. Пришла на вечеринку и увела меня. – Черты его лица расслабляются, но ненамного. – Просто она беспокоилась, вот и все. Сотовый сдох, и я не отвечал на ее смски.

Я молчу, потому что уже давно забросил попытки открыть Касселю глаза на эту телку.

– Если б она не пришла, я бы напился. Так что… да, наверное, с ее стороны было правильно забрать меня, пока я не надрался в хлам.

Я прикусываю язык. Не-а, не стану я лезть в их отношения. Тот факт, что Эмили – самая прилипчивая, самая стервозная и ненормальная телка на свете, еще не дает мне прав вмешиваться.

– Ну и потом, я знаю, как она относится к вечеринкам. Мне вообще не следовало туда идти.

– Блядь, вы же с ней не женаты, – выпаливаю я.

Черт. И почему я не умею держать рот на замке.

Кассель затравленно глядит на меня, и я торопливо включаю заднюю.

– Извини. Просто… забудь, что я это сказал.

Втягивая щеки, он работает челюстями так, словно хочет стереть свои коренные зубы в пыль.

– Нет. В смысле, ты прав. Мы не женаты. – Он неразборчиво бормочет что-то еще.

– Что?

– Я сказал… по крайней мере, пока.

– Пока? – в ужасе повторяю я. – Мужик, умоляю, умоляю тебя, скажи, что вы с ней не обручились.

– Нет, – отвечает он быстро. Потом опять понижает голос. – Но она все твердит, как ей хочется, чтобы я сделал ей предложение.

Предложение? Бр-р. Аж мороз по коже. Черт, я просто уверен, что он позовет меня шафером.

Можно ли сочинить свадебный тост, не упоминая невесту?

К счастью появление тренера О’Коннора прерывает этот идиотский разговор до того, как я окончательно тронусь.

Как только он заходит, воцаряется мертвая тишина. Тренер у нас… внушительный. Не. Внушающий ужас. Метр девяносто пять, вечно хмурая физиономия и голова, которую он бреет не из-за лысины, а потому что ему нравится выглядеть, как ходячий страх.

Он начинает собрание с перечисления наших ошибок на вчерашней трене. Что совершенно лишнее, потому что у меня и после вчерашнего разноса еще не остыли кишки. Я проиграл одно вбрасывание, пропускал пасы, которые нельзя было пропускать, промазал в пустые ворота – короче, бывают такие дерьмовые тренировки, когда все идет наперекосяк, и я уже поклялся ему собраться, когда завтра мы выйдем на лед.

Остались две решающие игры, а значит я обязан быть максимально сосредоточен. «Северный Масс» пятнадцать лет не выигрывал в чемпионате, и я, как ведущий бомбардир, твердо настроен увенчать свой выпускной год победой.

– Ладно, поехали, – объявляет тренер, закончив расписывать нашу никчемность. – Начнем с последней игры «Рейнера» против «Сиэттла».

Когда на экране появляется застывшее изображение университетской арены, один из наших крайних нападающих морщит лоб.

– Почему мы начинаем с «Рейнера»? Нам же в полуфинале играть с «Дакотой».

– «Северную Дакоту» разберем в другой раз. Меня гораздо больше волнует «Рейнер».

Тренер дотрагивается до ноута на столе, картинка оживает, и по комнате разносится гул толпы.

– Если мы встретимся с ними в финале, нам придется несладко, – мрачно говорит тренер. – Я хочу, чтобы вы понаблюдали за их вратарем. У этого парня глаз как у ястреба. Нам надо определить его уязвимые места и использовать их.

Мой взгляд переходит на вратаря в черно-оранжевом снаряжении. Ну да, внимательный. Цепко схватывает все происходящее на площадке. Раз – и перчатка захлопывается, останавливая первую пущенную в его направлении шайбу. Быстрый. С хорошей реакцией.

– Смотрите, как он контролирует отскок, – приказывает тренер, когда команда соперника делает очередной удар по воротам. – Все четко. Предельно собранно.

Чем дольше я смотрю на экран, тем тревожнее мне становится. Не могу это объяснить. Понятия не имею, почему волоски у меня на шее вдруг встают дыбом. Но есть в этом вратаре нечто такое, отчего мои инстинкты начинают гудеть.

– Идеально сгруппировывается. – Голос у тренера задумчивый. Почти восхищенный.

Я тоже под впечатлением. В этом сезоне я не следил за западным побережьем. Был целиком сосредоточен на командах своей конференции, изучал записи матчей, чтобы найти способ их переиграть. Но теперь, когда полным ходом идет плей-офф, пришло время оценить команды, с которыми мы можем столкнуться в финале.

Я все смотрю на этого вратаря. Изучаю его. Черт, мне нравится, как он играет.

Нет. Я знаю, как он играет.

И в один момент со словами тренера на меня обрушивается прозрение.

– Этого парня зовут…

Джейми Каннинг.

– …Джейми Каннинг. Он на последнем курсе.

Пиздец.

Просто пиздец.

Мое тело больше не гудит, а дрожит. Я знал, что Каннинга взяли в «Рейнер», но в прошлом сезоне, когда я в последний раз искал о нем информацию, его отправили на скамейку, заменив на какого-то, по слухам непробиваемого, второкурсника.

Когда Каннинг снова начал выходить в основном составе? Не буду врать, раньше я отслеживал его дела регулярно, но потом, когда это начало попахивать сталкингом, перестал. В смысле, уж он за мной не следил точно – только не после того, как я убил нашу дружбу, как последний мудак.

Воспоминание о моем эгоистичном поступке – как удар под дых. Блядь. Я показал себя отвратительным другом. Отвратительным человеком. И если за тысячу миль от Каннинга со стыдом еще можно было как-то справляться, то теперь…

По моему горлу ползет ужас. Я увижу его в Бостоне на турнире. Может, даже сыграю против него.

Мы не виделись и не общались четыре года. Что мне сказать ему? Как извиниться перед человеком, которого ты без объяснений выкинул из своей жизни?

– Его техника безупречна, – говорит тренер.

Не так уж и безупречна. Он слишком торопится отступить. Это его старый косяк – забраться обратно в сетку, как только у голубой линии появляется вингер, и тем самым разрешить ему занять лучшую позицию для удара. И еще он всегда излишне полагается на щитки, давая нападению все шансы на добивание.

Мне приходится закусить губу, чтобы удержаться и не разболтать эту информацию. Это будет… как-то неправильно, что ли. Рассказывать о слабых местах Каннинга. Хотя надо бы. Точно надо, потому что на кону не хрен собачий, а «Замороженная четверка».

Но опять же, я несколько лет не выходил с ним на лед. За это время Каннинг мог отточить свою технику. Может, у него уже и нет никаких слабых мест.

В отличие от меня. Моя проклятое слабое место никуда не делось. Оно там, где было всегда, пока я смотрю на большой экран. Пока наблюдаю за тем, как Джейми Каннинг делает очередной головокружительный сэйв. Пока восхищаюсь грацией и убийственной точностью его движений.

Мое слабое место – он.

Глава 2

Джейми

– Ты сегодня ужасно тихий, даже для себя. – Пальцы Холли, гуляя у меня по спине, заканчивают свое путешествие на моей голой заднице. – Думаешь про «Замороженную четверку»?

– Угу. – И это не совсем ложь. Гарантирую вам, этим утром мыслями о пятнице и поездке в Бостон забиты головы еще у двадцати с лишним игроков. И примерно у триллиона фанатов.

Я, впрочем, думаю не только о победе. Теперь, когда мы вплотную приблизились к чемпионству, пора примириться с тем фактом, что мы можем встретиться с «Северным Массом». А кто у них звездный игрок? Не кто иной, как Райан Весли, в прошлом мой лучший друг.

– Тебя что-то волнует? – Приподнявшись на локте, Холли всматривается в мое лицо. Обычно она не остается на ночь, но после продолжавшегося до четырех утра секс-марафона только полный козел запихнул бы ее так поздно в такси.

Однако я сам не знаю, что чувствую по поводу того, что она нежится рядом со мной в кровати. Если забыть о впечатляющем утреннем сексе, ее присутствие тяготит меня. Я никогда не врал Холли о том, чем являются наши отношения, а чем нет. Но мне хватает опыта общения с девушками, чтобы знать: соглашаясь на дружбу с привилегиями, они все равно надеются каким-то образом заполучить себе бойфренда.

– Джейми? – подталкивает меня она.

Я отодвигаю в сторону один набор тревожных мыслей и заменяю его другим.

– Тебе когда-нибудь давали отставку друзья? – слышу я собственный голос.

– В смысле… на которых я работала или что? – У нее огромные голубые глаза, которые всегда воспринимают меня всерьез.

Я качаю головой.

– Нет. Главный бомбардир «Северного Масса» был моим лучшим другом, когда я учился в школе. Помнишь, я говорил, что летом работал в хоккейном лагере тренером?

Она кивает.

– В «Элитс»?

– Ага, хорошая память. Раньше я сам там тренировался. Как и Вес. Вот он был псих. – Я хмыкаю, стоит мне представить его физиономию. – Чего только не выкидывал. В центре там была трасса для тобоггана, и зимой, когда вода замерзала, по ней можно было прокатиться до озера. Но летом ее закрывали, а вокруг был трехметровый забор. И он такой: «Чувак, после отбоя лезем на эту штуку».

Мягкая ладонь Холли массирует мою грудь.

– И вы залезли?

– Еще бы. Я был уверен, что нас запалят и выпрут из лагеря. Но все обошлось. Весу, правда, единственному хватило ума взять с собой полотенце, а вот я, пока ехал за этим ублюдком, ободрал себе ноги.

Холли усмехается.

– И я до сих пор не представляю, скольким туристам пришлось удалять фотографии, снятые на Миррор-Лейк. Потому что стоило Весу увидеть, как турист поднимает фотоаппарат, как он сразу снимал штаны.

Она прыскает.

– Вижу, он был веселым парнем.

– Был. А потом перестал.

– Почему?

Я закладываю руки за голову и, несмотря на ползущую вниз по позвоночнику волну дискомфорта, напускаю на себя безразличный вид.

– Не знаю. Мы с ним все время соревновались. В наше последнее лето он вызвал меня на одно состязание… – Я останавливаюсь, потому что по-настоящему личными вещами с Холли никогда не делюсь. – В общем, не знаю я, что случилось. После того лета он просто взял и бросил со мной общаться. Перестал отвечать на мои сообщения. Просто… отправил меня в отставку и все.

Она целует меня в шею.

– Похоже, ты до сих пор злишься.

– Да. Злюсь, – неожиданно для себя самого соглашаюсь я.

Спроси вы меня вчера, переживаю ли я насчет чего-нибудь из своего прошлого, я бы ответил «нет». Но теперь, когда Райан Весли снова припарковал в моих мыслях свою дегенератскую задницу, мое душевное равновесие улетает ко всем чертям. Чтоб его. Только этого мне не хватало перед двумя сложнейшими играми моей жизни.

– И теперь тебе придется играть против него, – задумчиво размышляет Холли. – Непростая задача. – Она трется о мое бедро, явно намекая на то, что у нее в планах есть для нас двоих кое-какая другая «задача», но времени на второй раунд у меня нет.

Поймав ее за руку, я быстро целую ее ладонь.

– Надо вставать. Прости, детка, но через двадцать минут нам смотреть запись. – Я свешиваю ноги с кровати и оборачиваюсь, чтобы окинуть взглядом аппетитные формы Холли. Она дико сексуальна, моя подруга с привилегиями, и мой член слегка дергается в знак признательности за весело проведенное время.

– Жалко. – Холли соблазнительно раскидывается на спине. – У меня сегодня занятия только после обеда. – Она ведет ладонями по своему плоскому животу к грудям, а потом, глядя мне прямо в глаза, щиплет себя за соски и облизывает губы.

На что мой член немедленно обращает внимание.

– Ты бессовестная, и я тебя ненавижу. – Подхватив с пола боксеры, я отворачиваюсь, пока у меня опять не случился стояк.

Она хихикает.

– Ты мне тоже не нравишься.

– Ага-ага. Продолжай себя уговаривать. – Я захлопываю рот. За полтора месяца до выпуска неблагоразумно даже шутить о том, нравимся ли мы с Холли друг другу. Никакой романтики между нами нет, но в последнее время она то и дело шуршит на тему, как сильно будет скучать по мне в следующем году.

По ее словам, между Детройтом, где я буду в следующем году, и Энн-Арбор, где ее медицинский, всего сорок три мили. Если она заведет речь о съемных квартирах между этими городами, то я не знаю, что буду делать.

Угу. Таких бесед я сторонюсь как огня.

Через шестьдесят секунд я одет и стою у двери.

– Закроешь сама, ладно?

– Да, все нормально. – До того, как я успеваю повернуть ручку, меня останавливает ее смех. – Не спеши, красавчик.

Холли встает, чтобы чмокнуть меня на прощание, и я заставляю себя на секунду застыть на месте и вернуть поцелуй.

– Позже, – шепчу я. Это мое стандартное «до свидания». Сегодня, впрочем, мне кажется, что она ждет от меня каких-то других слов.

Но как только закрывается дверь, мои мысли моментально переходят в другую плоскость. Я забрасываю за плечо рюкзак и выскальзываю в туманное апрельское утро. Через пять дней я окажусь на западном побережье, где буду пытаться помочь своей команде завоевать чемпионский титул. «Замороженная четверка» – это нечто грандиозное. Однажды я уже присутствовал на финале. Это было два года назад, и я весь матч просидел в запасе.

Я не играл, и мы не одержали победу. Мне нравится думать, что два этих факта связаны.

На сей раз все будет иначе. Я встану на ворота последним оборонительным рубежом между нападением противника и трофеем. Тут любой занервничает, даже самый хладнокровный в университетском хоккее вратарь. А если учесть еще и то, что звездный центральный нападающий у противника – мой бывший лучший друг, который внезапно перестал со мной разговаривать…

Это уже перебор.

У катка я встречаю своих товарищей по команде. Они смеются над чьей-то вчерашней выходкой в автобусе и, продолжая отпускать шуточки, заталкивают друг друга за стеклянные двери в сияющий холл.

Несколько лет назад «Рейнер» полностью обновил арену. Теперь это настоящий храм хоккея – стены увешаны вымпелами конференции и фотографиями команд. И это всего лишь доступный для посетителей холл. Мы останавливаемся напротив закрытой двери, дожидаясь, пока Терри, нападающий-первокурсник, проведет пропуском по замку. Загорается зеленый огонек, и мы дружно вваливаемся в нашу шикарную тренировочную зону.

Я еще никому не сказал ни слова, но от меня этого и не ждут, поскольку, в отличие от остальных, я не привык много трепаться.

На кухне я наливаю себе кофе и подхватываю с подноса черничный маффин. Чувствую себя при этом избалованным ребенком, но надо же как-то проснуться.

Через десять минут мы сидим перед экраном, смотрим запись и слушаем аналитику тренера Уоллеса. Он стоит на подиуме, и на нем маленький микрофон, который доносит его голос до заднего ряда, но я все равно не слышу. Все мое внимание приковано к шныряющему по льду Райану Весли. Снова и снова он будто дым просачивается сквозь линию защиты, создавая голевые моменты из ничего – из одной только ледяной стружки и собственного отточенного ума.

– Этот парень – второй в рейтинге бомбардиров страны, и у него просто стальные яйца, – неохотно признает наш тренер. – И хватит скорости, чтобы заставить соперника выглядеть, как моя девяностосемилетняя бабушка.

В сетку залетает шайба за шайбой, и Вес в половине случаев даже не утруждает себя тем, чтобы изобразить удивление. Он просто продолжает скользить по льду с грациозной легкостью человека, который буквально с младенчества встал на коньки.

– «Северный Масс», как и мы, дошел в прошлом году до полуфинала, но их подвели полученные во время сезона травмы, – говорит тренер. – Чтобы одолеть эту команду…

Запись будто погружает меня в гипноз. Впервые я увидел, как Вес катается, летом после седьмого класса. В тринадцать мы все считали себя крутыми перцами лишь потому, что попали в «Элитс», первоклассный хоккейный тренировочный лагерь в Лейк-Плэсиде, штат Нью-Йорк. Падайте ниц – мы были лучшими из разношерстного сброда игроков в командах у себя дома. Мы были пацанами, которые сутками гоняли в хоккей.

Мы были нелепыми в своей заносчивости детьми.

Но даже тогда, будучи школьником, я понимал, что Вес не такой, как все. Я восхищался им с первого дня своего первого лета в «Элитс». Ну, по крайней мере до тех пор, пока не обнаружил, какой он нахальный ублюдок. Тогда я стал немного ненавидеть его, однако после того, как нас поселили вместе, эта ненависть долго не прожила.

Шесть лет подряд лучшим хоккеистом, против которого я играл, был Райан Весли. Каждое лето я дни напролет только и делал, что пытался угнаться за его молниеносной реакцией и феноменальными плоскими бросками.

Он принимал любой вызов – хоть на тренировке, хоть после. Хотите посоревноваться на скалодроме? Позовите Веса. Нужен напарник для взлома холодильника после отбоя? Вес всегда за.

Наверное, в августе, когда смена заканчивалась, весь Лейк-Плэсид облегченно вздыхал. Люди наконец-то могли вернуться к нормальной жизни и больше не лицезреть на озере голую задницу Веса во время его ежеутренних ванн нагишом.

Дамы и господа: Райан Весли.

Пока тренер монотонно бубнит, Вес и его команда продолжают творить волшебство. Самые классные моменты на льду связаны у меня с ним. Не то чтобы он никогда не бесил меня. Он делал это ежеминутно. Но вспоминая все его вызовы, все издевательства и насмешки, я понимаю, что благодаря ему я рос как игрок.

За исключением последнего раза. Этот его вызов мне не стоило принимать…

– Последний день, – насмешливо сказал он, катаясь задом наперед быстрее, чем большинство из нас умело кататься нормально. – Сыграем, кто забьет больше штрафных, или боишься? Еще плачешь, наверное, из-за прошлого раза.

– Брехня.

Я не боялся проиграть Весу. Ему часто проигрывали. Но проблема заключалась в том, что я и так задолжал ему упаковку пива, а на счету у меня был ноль. Я был младшим из шестерых детей, поэтому лето в крутом лагере было единственным, что могли для меня сделать родители. Ну а свои деньги за стрижку газонов я давно израсходовал на мороженое и контрабанду.

Если я проиграю, то не смогу отдать долг.

Спиной вперед Вес нарезал вокруг меня круги со скоростью Флэша.

– Не на пиво, – сказал он, прочитав мои мысли. – После вчерашнего расстрела Купера у меня полная фляжка виски. Так что можно поспорить на что-то другое. – Он изобразил злодейский хохот.

– Например? – Зная Веса, на кону легко могло оказаться нечто, связанное с публичным позором. Проигравший исполнит национальный гимн, стоя с расстегнутой ширинкой на городском причале. Или типа того.

Я расставил в ряд шайбы и приготовился забивать. Уак! – улетела первая, чуть не задев Веса, который пронесся мимо. Я встал для второго удара.

– Проигравший отсасывает победителю, – сказал он в момент, когда я замахнулся.

Я промазал. И не мимо ворот, а мимо гребаной шайбы.

Посмеиваясь, Вес начал притормаживать.

Господи, как же мастерски этот тип умел трахать мои мозги.

– Оборжаться можно.

Он остановился передо мной, тяжело дыша после своего стремительного проката.

– Боишься продуть? Какая разница, на что спорить, если ты уверен в победе.

Внезапно я весь вспотел. Он поставил меня в безвыходное положение, о чем был прекрасно осведомлен. Если отказаться, он выиграет. Но как принять его вызов, если он запугал меня еще до того, как в мою сторону полетела первая шайба?

Я все стоял, как дурак, не зная, что делать.

– Ты задрал со своим манипуляторством, – пробормотал я.

– Ох, Каннинг, – хохотнул Вес. – Из этого на девяносто процентов и состоит хоккей. Я шесть лет пытаюсь вдолбить это тебе в голову.

– Ладно, – процедил я сквозь зубы. – Согласен.

Он заухал сквозь решетку шлема.

– Да ты уже трясешься от страха. Это будет шикарно.

Он просто стебется, сказал себе я. Я вполне могу выиграть. И тогда он сам окажется в дураках. Естественно, я откажусь от приза. Но потом еще долго буду напоминать ему, что он задолжал мне минет. Годы. Над головой у меня словно вспыхнула мультяшная лампочка. В эту игру можно играть вдвоем. И как я раньше не понимал?

Я подвинул еще одну шайбу и со всей силы отправил ее в полет прямо мимо наглой ухмылки Веса.

– О да, это будет просто роскошно, – сказал я. – Как насчет устроить встречу, во время которой я надеру тебе зад, прямо после обеда? До всей этой прощальной кутерьмы.

На долю секунды его самоуверенность дрогнула. Я прямо-таки увидел это у него на лице, внезапную вспышку о, блядь.

– Отлично, – в конце концов сказал он.

– Окей. – Я подобрал со льда последнюю шайбу и перекинул ее в перчатку. А потом покатился к выходу, беззаботно посвистывая, словно мне на все наплевать.

Этот день стал последним днем нашей дружбы.

О чем в тот момент я даже не подозревал.

…На экране начинается новая запись – с лучшими моментами атакующей стратегии «Северной Дакоты». Тренер больше не думает о Райане Весли.

Но о нем думаю я.

Глава 3

Вес

Я не готов так скоро увидеть в окне автобуса очертания Бостона.

От нас до «ТД-гарден» всего полтора часа. «Замороженная четверка» всегда проходит на нейтральной площадке, но если у кого на сей раз и будет преимущество домашнего льда, то этот человек я. Я из Бостона, поэтому, сыграв на арене «Брюинз», воплощу в жизнь главную мечту своего детства.

Как и мечту своего папаши. Мало того, что он выпендрится перед своими ублюдочными коллегами, пригласив их всех на мою игру, он еще и сможет выглядеть героем задешево. Не надо даже раскошеливаться на чартер, только на лимузин.

– Знаешь, что мне больше всего нравится в этом финале? – спрашивает с соседнего места Кассель, изучая один из буклетов, розданных нашим менеджером.

– То, что он станет типа как международным слетом пак-банниз? (букв. «шайбовые зайки», сленговое название фанаток хоккея – прим. пер.)

Он фыркает.

– Это само собой. Но я собирался сказать про то, что нас поселят в нормальный отель, а не в какую-то дешевую дыру рядом с трассой.

– О да. – Хотя этот отель – каким бы он ни был, – вряд ли окажется таким же роскошным, как особняк моей семьи на Бикон-Хилл в нескольких милях отсюда. Я, впрочем, оставляю это соображение при себе. Я не сноб, поскольку знаю, что за деньги ни ума, ни счастья не купишь. Спросите моих родителей.

Следующие полчаса мы проводим в пробках, потому что это все-таки Бостон, и, когда, наконец, выгружаемся из автобуса, на часах уже почти пять.

– Снаряжение оставляем! – громко объявляет наш менеджер. – Забираем только личный багаж!

– Нам не надо таскать снарягу? – Кассель испускает восторженный вопль. – Вот это успех, детка! Привыкай, Вес. – Он толкает меня локтем. – В следующем году у тебя в Торонто, наверное, будет персональный помощник, чтоб носить твою клюшку.

Говорить о контракте с НХЛ до конца «Замороженной четверки» рано, и я суеверно меняю тему.

– Было бы круто, чувак. Обожаю, когда парни держатся за мою клюшку.

Мы подхватываем наши сумки, сваленные краснолицым водителем на тротуар, и у вращающейся двери в отель я пропускаю Касселя вперед, а потом хватаюсь за ручку и запираю его внутри.

Застряв, Кассель через плечо показывает мне фак, я не отпускаю, и тогда он тянется к пряжке ремня, готовясь посветить пятой точкой передо мной и теми бостонцами, которым посчастливилось проходить в эту ветреную апрельскую пятницу мимо отеля.

Я отпускаю дверь, толкаю ее вперед, и она шлепает его по полуголому заду.

Хоккеисты… Реально, на люди нас лучше не выводить.

– Что тут с баром? – спрашиваю я, когда мы оказываемся в сияющем лобби.

– Открыт, – отвечает Кассель. – И это единственное, что имеет значение.

– Твоя правда.

Встав всей толпой поодаль, мы ждем, когда менеджер разберется с нашими номерами. Ожидание, однако, обещает затянуться надолго. В лобби людно, и народ все прибывает и прибывает.

Из-за наших одинаковых курток все вокруг сплошь бело-зеленое, но тут мое внимание привлекает другой цвет. Оранжевый. А точнее, оранжево-черные куртки парней, которые, вливаясь гурьбой через те же самые двери, толкаются и ведут себя точно стая накаченных тестостероном гончих. Все это очень знакомо.

А потом мои глаза останавливаются на светловолосой голове. И стены вокруг начинают качаться. Мне хватает одного мимолетного взгляда, чтобы узнать эту улыбку.

Чтоб меня. Джейми Каннинг будет жить в нашем отеле.

Все мое тело напрягается в ожидании, что он вот-вот обернется. И увидит меня. Но он не оборачивается. Он слишком увлечен разговором с товарищем по команде и смеется над чем-то, что говорит ему этот тип.

Раньше он вот так смеялся вместе со мной. Я не забыл звучание его смеха. Мелодично-беспечного, негромкого, хрипловатого. Ничто не могло выбить Джейми Каннинга из колеи. Он был воплощением ненапряжности – вероятно, из-за того, что был родом из ленивой, солнечной Калифорнии.

До этого момента я не осознавал, насколько сильно я по нему соскучился.

Иди заговори с ним – настойчиво требует внутренний голос, но я, оторвав взгляд от Каннинга, заставляю его замолкнуть. На груди у меня – колоссальная тяжесть вины. Теперь становится еще очевиднее, что я обязан извиниться перед своим старым другом.

Но прямо сейчас я не готов. Только не здесь, среди всего этого народа.

– Блядь, тут как на вокзале, – бормочет Кассель.

– Чувак. Мне надо кое за чем сбегать. Пойдешь со мной? – Идея рождается на лету, и она отличная.

– Не вопрос.

– Через заднюю дверь, – говорю я, подталкивая его к ближайшему выходу.

На улице я понимаю, что в двух шагах от нас – Фанел-Холл (историческое здание, достопримечательность Бостона – прим. пер.) и все продающееся с ним рядом туристическое барахло.

– Идем. – Я тяну Касселя к рядам сувенирных лавок.

– Забыл зубную щетку?

– Не. Надо купить подарок.